Текст книги "Чертова дюжина"

Автор книги: Иван Сербин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 28 страниц)

12.02

– Так, – начала Вероника, вынимая из кофра диктофон. – Ты мне рассказал, как попал к Хорю. А что произошло с этим… Рыбой?

– С Рыбой? Я же говорил уже. – Марафонец глянул в сторону водителя и, поймав встречный взгляд в зеркальце заднего вида, повернулся: – Сигаретку дай?

– Чего? – переспросил тот.

– Сигаретку, говорю, дай.

– А-а… – Водитель протянул мятую пачку «L&M».

Марафонец закурил, затянулся, словно вместе с дымом заглатывал воспоминания, выдохнул.

– Мы убили Рыбу. И охранников его убили тоже. Это было совсем не сложно, – начал он.

– Одну минуточку. – Вероника подняла диктофон повыше, нажала клавишу записи. Глазок индикатора вспыхнул веселым красным огоньком. – Теперь рассказывай.

– А без этого никак? – спросил он. – Не хотелось бы светиться прежде времени.

– А ты прежде времени и не будешь светиться, – пообещала Вероника. – Даю слово.

– Ну ладно. – Марафонец вздохнул, задумался на секунду, припоминая, и начал рассказывать…

3 сентября, четверг, 07.10

Все приготовления были закончены, и Рыба упивался так легко обретенной свободой. Торговец смертью уже свыкся с мыслью о кардинальной перемене жизни. Жаль только, что этого не случилось раньше, когда он был молод и полон сил. Впрочем, у него еще все впереди. Не так уж он и стар. Лишь недавно полтинник разменял.

Билеты на рейс авиакомпании «Дельта» Москва – Нью-Йорк – отлет пятого утром, первый класс, шампанское, обед, хорошенькие приветливые стюардессы – вместе с новым паспортом лежали дома, в потайном сейфе. Деньги через ряд оффшорных компаний переведены в надежные американские и европейские банки. Рыба оставил всего двадцать тысяч долларов на непредвиденные дорожные расходы. Недвижимость в живописнейших уголках земного шара оперативно переоформлена на «нового» владельца, почтенного бизнесмена с кристально чистой репутацией Антона Олеговича Лебедева. Антиквариат, мебелишка, картины, иконки, книги распроданы. Отличная четырехкомнатная квартира в Щукино подарена бывшей жене.

Осталось только передать дело «крестнику» – верткому головастому парню Алику, обладателю мягкого голоса и питбулевской хватки.

Собственно, все «дело» – компромат на подавляющее большинство сильных мира сего – уместилось на двенадцати CD-ROM дисках. Они лежали в сейфе, который Рыба абонировал в одном очень большом и очень уважаемом банке. Ключ от банка он и вез Алику.

Обо всем этом торговец оружием думал, сидя на заднем сиденье шикарного «Мерседеса», летящего по бульварному кольцу. С двух сторон его рыхлое тело сдавливали гранитными плечами двое «горилл». Третий сидел за рулем.

Когда «Мерседес» свернул с Покровки в Подколокольный переулок, Рыба повернулся к одному из охранников.

– Не забудьте, завтра в восемь банкет.

– Мы помним, – промычал тот. – Все будет в порядке, Лев Макарович.

– Антон Олегович. Сколько можно напоминать! – Коротышка улыбнулся и произнес еще раз, смакуя: – Антон Олегович Лебедев.

– Хорошо, Антон Олегович, – послушно поправился «горилла».

– Вот. Так лучше. Гораздо, гораздо лучше.

«Мерседес» промчался по Подколокольному переулку и, вылетев на Солянку, сбросил скорость. Салон «Маргарита», официальное прикрытие Рыбы, располагался именно здесь, на первом этаже кирпичного «сталинского» дома. Площадка оказалась практически пустой, если не считать старенького «Москвича», у заднего колеса которого возились двое. Первый – с вытянутым лошадиным лицом – типичный «шляпа»: в береточке, профессорских пластмассовых очечках и длинном дешевеньком плащике – растерянно переминался с ноги на ногу, театрально заламывал руки и время от времени блеял жалобно, по-козлиному: «И что же мне теперь делать?» Второй – рыжий, словно подсолнух, задорный работяга в промасленной спецовке – объяснял громко, тыча пальцем под днище машины:

– Говорю тебе, отец, твоей колымаге самое место в могиле.

– Но, может быть, можно что-нибудь сделать? – продолжал канючить «шляпа».

– Говорю тебе, в могиле! – жестко «нарезал интеллигента ломтями» трудяга.

Рыба улыбнулся. Профи законно «доит лоха». Такая, видать, у лохов судьба. Их «доят», а они кивают и говорят «спасибо».

«Горилла», сидящий справа, внимательно наблюдая за препирающейся парой, открыл дверцу и выбрался на тротуар. В этот момент из дверей компьютерного магазинчика, метрах в трех позади «Мерседеса», вышел неприметный, внешне абсолютно заурядный мужчина, одетый в дешевую китайскую куртку и джинсы. Правая рука его была спрятана за отворот куртки, в левой лежала граната «Ф-1» с выдернутым уже кольцом. Быстро шагнув к стоящему на тротуаре охраннику Рыбы, мужчина вытащил из-под полы пистолет с глушителем и, приставив ствол к затылку «гориллы», нажал на курок. Тихий хлопок потонул в громком гуле оживленной улицы. Мертвого охранника швырнуло на переднюю дверцу. Деловито и быстро, прежде чем двое оставшихся «горилл» успели хоть что-нибудь предпринять, мужчина швырнул ребристый чугунный шарик в салон «Мерседеса», захлопнул дверцу, повернулся и неторопливо зашагал в противоположную сторону. Взрыв прозвучал приглушенно. Брызнули перламутрово-голубые осколки пуленепробиваемого триплекса. Передняя дверь машины распахнулась, и из нее вывалился рваный в клочья, окровавленный, воющий кусок мяса – все, что осталось от водителя.

В руках у «шляпы» и «работяги», словно по волшебству, появились «валы». Короткая беззвучная очередь прошила водителя насквозь. Тот перевернулся и затих. Убийцы метнулись к машине и принялись опустошать обоймы, поливая изуродованный окровавленный салон «Мерседеса» свинцом.

Сделав дело, оба спрятали оружие под одеждой и как ни в чем не бывало быстро зашагали прочь. В Подколокольном переулке их ждал фургон «ГАЗ».

* * *

– Ты выстрелил ему в затылок? – спросила Вероника. – И тебе не было его жаль?

– Выстрелил. И мне совершенно не было его жаль. Ни капли. Этот охранник делал свою работу, а я – свою. Когда человек занимается охраной такого опасного лица, он должен быть готов к тому, что в один прекрасный день ему придется умереть. А еще он должен постоянно помнить об опасности. Тогда у него будет гораздо больше шансов выжить, – пояснил Марафонец. – Этот парень отвлекся. Квалификация телохранителя, как известно, определяется не шириной плеч и не накачанностью мускулатуры.

– Но ведь и тебя могли убить.

– Могли, – согласился Марафонец. – Если бы этот парень оказался профессиональнее. Я же говорил: каждый из нас делал свою работу. Он – свою, я – свою.

Постепенно он перестал стесняться диктофона, сидел, курил, глядя при этом куда-то в сторону. Словно неинтересно ему, надоело все хуже горькой редьки: и Вероника, и Хорь, и террористы, и весь этот винегрет. В какой-то момент девушка почувствовала, что он куда старше ее. Марафонец был глубоким стариком по сравнению с ней: он играл в другие игры, более опасные, более жестокие, он выворачивался наизнанку, когда она бегала со своей камерой по городу. И даже те опасности, которым она подвергалась и которыми, честно говоря, гордилась в глубине души, были пустяком, если подумать о том, что довелось пережить ему. Сама того не желая, Вероника почувствовала уважение к Марафонцу.

– Но если Рыба все равно уезжал, зачем было его убивать?

– Зачем? – Марафонец повернулся и поискал, обо что бы затушить сигарету.

– Давай, – шофер протянул руку.

Марафонец отдал окурок, ответил отстраненно и в то же время предельно буднично:

– Ну, во-первых, отъезд Рыбы не снимал вопроса полностью. Оставались еще охранники. Во-вторых, его все равно нашли бы. У нас очень мощные службы безопасности, поверьте. Там, в отличие от общепринятого мнения, вовсе не дураки сидят. Эти люди способны найти кого угодно и где угодно. А Рыба очень многое видел.

– Видел вас?

– Нет, не так. На нас скорее всего Хорю плевать. Даже если кто-то из группы попадет в лапы ФСБ, Хоря мы не знаем все равно и поэтому не можем его выдать. Я думаю, что и Рыба, и эти «гориллы» видели Хоря лично. Он же проверял ящики и отдавал плату.

– Да, об этом я не подумала, – согласилась Вероника.

Марафонец посмотрел в окно, за которым быстро проплывал Ленинградский проспект. Справа мелькнул стадион «Динамо», затем длинная вереница коммерческих ларьков. Они миновали МАДИ, завод «Скорость», подкатили к «Соколу», а он все сидел и молчал.

Вероника первая нарушила паузу:

– Это сложно?

– Что именно? – не понял Марафонец.

– Убивать людей сложно? Вас не мучает совесть? – Женщина чуть не стукнула сама себя по голове. Вопрос получился ужасающе бестактным, глупым, как раз в духе репортерских «бомб», вернее, пшикалок, претендующих на столь громкое звание. Лапша на уши обывателю.

– Почитайте Достоевского. «Преступление и наказание». Там хорошо написано, трудно или нет убить другого человека. – Тон Марафонца стал холодным. – С одной стороны, убить человека просто. Тут все дело в привычке. Я делал это раньше. У меня не бывает приступов рвоты и ночных кошмаров. Что же касается угрызений совести… Не знаю, не могу ничего сказать. А эти «бультерьеры», рано или поздно, все равно закончили бы с пулей в голове. Не мы, так Рыба убил бы их. Для него они свидетели – хуже не придумаешь. Так что в покойники их можно было записывать заранее.

– Кто вел машину? – быстро спросила Вероника.

– Фургон? Генерал.

– Но если вы все понимали, что Хорю на вас плевать, то почему сам Хорь не боялся, что кто-нибудь из группы отвезет остальных на Лубянку? Тот же Генерал, например.

– Потому что Хорь – умный. Он понимает, что никто этого не сделает.

– Да почему?

– Да потому. Ну отвез бы нас Генерал, и что дальше? Хоря сдать никто не может, как ни бейся. И потом, на одной чаше весов – гражданский долг, а на другой – деньги. Сумма, которую ни один из нас не смог бы заработать за целую жизнь! Гражданский долг? Не смешите меня. Государство выкинуло этих людей на улицу, вытерло о них ноги, плюнуло им в лицо. Они ничего не умеют, кроме как взрывать, драться, резать, стрелять. Убивать, одним словом. Куда их завел бы ваш хваленый гражданский долг? На нары?

– Вас амнистировали бы, – пылко возразила Вероника.

– Спасибо. И что дальше? Снова в нищету, в голодуху? – Марафонец резко повернулся к водителю. – Дай еще сигаретку. Что-то я завелся.

– Держи, – протянул тот пачку.

Марафонец закурил, стряхнул пепел в ладонь, подумал, добавил немного спокойнее:

– Если Хорь останется на свободе, то он любого из нас рано или поздно достанет. Как говорится, из двух зол выбирают меньшее. Я думаю, что все, абсолютно все его боятся. Генерал не исключение.

– Ты тоже боишься? – спросила Вероника.

– Да, – серьезно ответил Марафонец, глядя девушке в глаза, – я тоже. Мы все – профессионалы и знаем цену профессионализму. А уж Хорь-то – профессионал, поверь мне. Подумай сама, разве дилетант смог бы так все провернуть?

– Наверное, ты прав.

– Не наверное, а точно, – возразил собеседник.

– Ладно, – пробормотала Вероника. – Будем считать, что у тебя не было другого выхода. Однако ты ушел.

– Я ушел.

– Почему?

– Потому что понял одну вещь, которую пока не поняли остальные.

– Совесть, – утвердительно кивнула девушка.

– Да что ты, как юная пионерка? Со-о-весть. Если бы прошел до конца, меня совесть не замучила бы. Их не замучает тоже.

– Что же тогда?

– На этот вопрос я отвечу, когда все закончится. Договорились?

– Смотри не забудь. – Вероника выключила диктофон.

– Не волнуйся, я никогда ничего не забываю, – заверил Марафонец.

В салоне повисло молчание.

– Подъезжаем, ребята, – громко сообщил Виктор. – Смотри-ка, машин как мало.

– Может быть, уже объявлено чрезвычайное положение? – предположила девушка.

– Может быть. Вон, гляди…

На Ленинградском шоссе, у «Макдональдса», разворачивались три БТРа. За ними вытянулась длинная – конца-края не видать – колонна военных грузовиков. Справа, во втором ряду, ползла такая же длинная вереница бронемашин. Издалека доносился рев танковых двигателей.

– Началось, – прошептала Вероника.

Машина свернула с Ленинградского шоссе на Фестивальную.

– Рыба был очень осторожным, – вдруг произнес Марафонец. Его чрезвычайное положение, похоже, не волновало совершенно.

– Это вы к чему? – не поняла Вероника.

– К тому, что если бы он не был осторожным, то не продержался бы так долго на плаву. Как правило, торговлей оружием занимаются либо непосредственно силовые ведомства, либо «крутые». – Марафонец подумал секунду. – А Рыба не был ни тем, ни другим. Может быть, в прошлом, но пальцы веером не держал.

– И что?

Марафонец закусил нижнюю губу, словно раздумывая, затем медленно произнес:

– Судите сами, чем Хорь мог расплатиться за такую партию оружия: амуниция, переговорные устройства, пистолеты, автоматы, гранатометы, взрывчатка?

Девушка смотрела на него, а он ждал ответа.

– Не деньгами, – наконец произнесла Вероника.

– Разумеется, не деньгами. Но чем тогда? – продолжал Марафонец.

– Информацией, – предположила девушка.

– Конечно. – Марафонец кивнул. – Данными, которые имелись у ФСБ или МВД на торговца оружием по прозвищу Рыба. Плюс, возможно, новыми документами. Рыбе такой альянс выгоден. Денег у него наверняка и без того куры не клюют, не первый год он этим занимается. По всему видно, дело поставлено широко. Значит, остается досье. Получив досье, Рыба перестает существовать для органов. Будто ластиком стерли. Раз – и нет человека.

– Так, – Вероника кивнула, – дальше?

– А дальше вот что. – Марафонец помассировал висок, размышляя. – Положим, вы – торговец оружием. У вас есть все основания не доверять мне, может быть, даже бояться меня. А для меня прямая выгода убрать вас как лишнего свидетеля. Наверняка Хорь просчитывал свои действия заранее, и Рыба не мог не предполагать худшего исхода.

– Да, – кивнула Вероника.

– Я прихожу к вам и передаю папку. – Марафонец протянул женщине руку, словно сжимая в ней нечто невидимое.

Вероника впилась взглядом в его крепкую ладонь со стесанными, набитыми костяшками пальцев, задубевшую, сильную. Потом перевела взгляд на лицо собеседника. Догадка была простой, как все гениальное.

– Отпечатки пальцев, – сказала она. – Отпечатки пальцев на папке, конверте или что уж он там передавал.

– Совершенно верно, – кивнул Марафонец. – Он не мог отдать папку в перчатках. Рыба тут же заподозрил бы неладное и скорее всего предпринял бы собственные меры предосторожности. Скрылся бы, испарился, и тогда весь план Хоря пошел бы коту под хвост. Это и есть та самая тонкая нить. Хорь нашими руками убрал и Рыбу, и его подручных. Всех, кто мог его опознать. Он превращается в некую эфемерную фигуру. В лицо его не знает никто, по голосу опознать тоже невозможно. Остается только папка.

– Может быть, Хорь ее забрал? – предположила Вероника.

– Вряд ли, – не согласился Марафонец. – Рыба умен и осторожен. Наверняка он потрудился припрятать папку в надежное место. Если бы Хорь решил его сдать, то Рыба, в свою очередь, имел бы возможность сдать Хоря. Нужно найти папку, и тогда мы узнаем, кто этот человек. И у меня появится лишний козырь. С нашей подачи ФСБ получит Хоря тепленьким. А зная, кто он, им легко будет вычислить и все остальное.

– Правильно. – Вероника тряхнула головой. – Кстати, ты сказал о списке. Прозвища.

– Да, я набросал. – Марафонец вытащил из кармана сложенный лист и протянул женщине. – Но учти, ты мне пообещала, что в этом расследовании займешь мою сторону. Я хочу, чтобы ты осветила мое дело максимально беспристрастно. Договорились?

– Договорились, – кивнула Вероника. – Надо будет позвонить в ФСБ.

– Кому? Этого нельзя делать, пока не выяснится, кто скрывается под прозвищем Хорь, – встрепенулся Марафонец. – Ты не можешь знать, на кого нарвешься. А вдруг на самого Хоря? Что, если он – сотрудник ФСБ?

– У нас есть какой-нибудь иной выход? Чем раньше мы передадим информацию в ФСБ, тем легче будет спецслужбам обезвредить террористов.

– Нет, – упорствовал Марафонец. – Этого нельзя делать ни в коем случае.

– Но мы обязаны что-то делать!

– Мы и делаем. Ловим Хоря. Не так уж и мало.

– А как быть со списком?

– Не знаю. Придумаем что-нибудь.

– Может быть, позвонить на Петровку?

– Зачем?

– Убийством Рыбы наверняка занимался МУР. Если досье у них, то необходимо сообщить им об отпечатках пальцев. Пусть проверяют, крутят.

– Вряд ли они станут этим заниматься.

– Это уж точно, – поддержал Марафонца шофер. – Им сейчас не до тебя. У них головной боли, как у собак нерезаных. Носятся там с высунутыми языками.

– Но попробовать-то можно? – упрямо заявила Вероника.

– Попробовать можно, – согласился Марафонец. – Как говорил незабвенный Лаврентий Павлович: «Попытка не пытка».

«Рафик» въехал во двор, обогнул желтый кирпичный дом и притулился у второго подъезда.

Вероника кивнула попутчику.

– Посиди здесь. Я быстро.

Она выскочила из машины, нырнула в подъездные двери. За столом консьержки вместо Анны Иннокентьевны сидел пропитого вида парень и читал «Спорт-экспресс». Услышав шаги, он оторвался от чтения, поднял на Веронику мутный взгляд и тут же снова уронил голову, будто тяжело ему было держать ее, одрябли, видно, проспиртованные мышцы.

Вероника вошла в лифт, нажала кнопку, дверцы с каннибальским лязгом захлопнулись, и кабинка пошла вверх.

* * *

Ровно в двенадцать ноль-ноль войска вошли в Москву. По широким проспектам катили танки и БТРы, за ними тянулись длинные колонны «ЗиЛов» и «Уралов», в которых тряслись угрюмые молчаливые солдаты. Техника сворачивала на боковые магистрали, расползалась по районам, блокируя сектор за сектором. Поднятые по тревоге силы МВД прочесывали улицы, милиционеры обходили дома, предупреждая граждан о немедленной эвакуации, сообщали точки сбора, улицы и номера домов, стадионы, военкоматы, здания театров, возле которых выстраивались колонны грузовиков, автобусов, машин «Скорой помощи» и пожарных.

Таманская дивизия перекрывала участок от проспекта Маршала Жукова до Ленинского. Участок от Ленинского до Каширки взяла на себя Кантемировская дивизия. От Каширки до шоссе Энтузиастов – дивизия имени Дзержинского. От шоссе Энтузиастов до Ярославского шоссе – десантный полк из Сокольников. От Ярославского до Коровинского – Псковская десантная дивизия. И замыкали круг полки внутренних войск из Истры и Клина.

Два десятка вертолетов, прибывших из Кубинки, дозаправлялись на Тушинском аэродроме. Им предстояло осуществлять воздушное патрулирование совместно с вертолетным отрядом «Аэрофлота» и спасательными вертолетами МЧС. Здесь же собрались пять штурмовых групп, состоящих в основном из бойцов специального назначения и офицеров-десантников.

Территорию внутри Садового кольца очищали силы спецназа, ОМОНа и СОБРа. Их присутствие здесь вызывало меньше вопросов, чем тяжелая техника и войска.

План, предложенный Котовым, начал осуществляться, причем делалось все быстро и достаточно жестко. Несколько вертолетов гражданской авиации уже барражировали в небе, патрулируя окраины. К часу пятнадцати в объединенный штаб по чрезвычайному положению начали поступать первые рапорты: «Январь-первый» закончил эвакуацию к тринадцати пятнадцати, «Январь-второй» закончил эвакуацию к тринадцати пятнадцати, «Январь-третий» заканчивал эвакуацию к тринадцати шестнадцати. Сектор «Январь» охватывал Митино и Новотушино с прилегающими к ним Пенягино и Новобратцевским, Братцево, Алешкино и непосредственно Тушино между рекой Сходней и Химкинским водохранилищем. Войска и силы охраны правопорядка действовали четко и оперативно. Людям позволяли собрать только самое необходимое на сутки отсутствия: запас еды, средства личной гигиены, деньги, малогабаритные ценные вещи. При глобальности и быстроте осуществления эвакуации каждое место в грузовике значило очень много.

Сложностей возникло очень много, гораздо больше, чем казалось на первый взгляд. Пришлось срочно перенаправлять железнодорожные составы, идущие в Москву. Разумеется, ни о каком прибытии иногородних и речи быть не могло. Так же обстояло дело и с воздушным транспортом. Самолеты на подлете к Москве разворачивались и уходили в другие города, куда позволял дотянуть запас топлива. Чрезвычайное положение в Москве затронуло несколько достаточно крупных регионов. Единственным функционирующим аэропортом в черте Подмосковья оставался военный Чкаловский. С него должен был отбыть Президент, если в ближайшие пять часов ситуация кардинально не переменится к лучшему. В течение пятидесяти минут самолет номер один должен прибыть в Петербург, откуда Президент сможет контролировать происходящее. Сейчас во Внуково-2 готовили сразу три самолета. Делалось это исключительно для отвода глаз, поскольку командующий операцией, вняв доводам аналитиков ФСБ, не исключал версию создания критической ситуации с целью устранения Президента. Может быть, злоумышленникам каким-то образом удалось заминировать и правительственный аэропорт.

В лесопарковых массивах – в Тимирязевском, в Сокольниках, в Измайлово, на Лосином острове – сосредоточились САПР: бульдозеры, тягачи, трелевщики, краны. Куча техники, которая, безусловно, понадобится в случае ядерного взрыва. Во всех пригородных аэропортах спешно заправляли топливом самолеты. Рейсы, запланированные на ночные часы, отменялись. Часть населения эвакуировали за черту города на прогулочных теплоходах из Северного и Южного речных портов. Автобусные парки работали в авральном режиме. Людей вывозили в пионерские лагеря, пансионаты, совхозы. Представителей зарубежных стран отправляли в ведомственные дома отдыха. Эвакуация девятимиллионного мегаполиса была лишь вопросом времени, а времени-то как раз оставалось очень мало.

Спецкоманды заканчивали прочесывание опустевших веток метрополитена на предмет наличия психопатов, вздумавших побродить по рельсам. Дежурные оставались на станциях, но лишь для того, чтобы выпустить персонал, а затем самим подняться на поверхность. Поезда, еще находившиеся на ветках, уплывали в депо, где застывали неподвижные, сонные, словно приглашающие пассажиров прокатиться открытыми настежь дверями.

Командующий операцией благодарил бога за то, что террористы запланировали свою акцию на будний день. Без малого шестьдесят процентов населения было сосредоточено на предприятиях, что стократ облегчало работу военным и МВД. Эвакуация протекала на редкость слаженно и быстро. Проблема оказалась бы по-настоящему неразрешимой, случись все в выходные или в праздник. Разгуливающих по улицам задерживали кордоны, отправляя на сборные пункты. Некоторых грузили в машины прямо на месте, у пикетов, и увозили за город. Таким образом, более трети москвичей не знали, где находятся их семьи. Им оставалось только надеяться на то, что жена с ребенком или престарелые родители вывезены, как и они сами, что с ними ничего не случилось.

* * *

Войдя в телевизионный зал, Беклемешев застал Котова беседующим с одним из оперативников. Тот держал в руках целый ворох бумаг – папки, компьютерные распечатки, кипу телеграмм. Они разговаривали тихо, словно отстраняясь ото всех. У входа толпились телевизионщики. Их было много, и они, конечно же, уже знали о введении чрезвычайного положения. Нет в мире более любопытных людей, чем работники средств массовой информации.

Беклемешев удивился тому, насколько значительно и быстро преобразился зал. В углу появился громадный телеэкран, перед стойками с радиоаппаратурой и компьютерами стоял здоровый прозрачный планшет, по которому быстро перемещались разноцветные огоньки. Компьютерщики колдовали над своими «умными машинами». Штаб по чрезвычайному положению уже собрался, и от этого Беклемешев почувствовал себя неуверенно. Котов же абсолютно игнорировал присутствие «звездного» общества. Он занимался делом. Оперативник докладывал, а майор внимательно слушал, периодически кивал, переспрашивал, уточнял, рылся в бумагах.

Заметив Беклемешева, Котов взмахнул рукой:

– Зиновий, иди сюда. Есть интересные новости.

– У меня тоже кое-что есть, – ответил капитан. – Мы закончили допрос задержанного.

– Шустро. Долго упорствовал?

– Да нет, раскололся сразу.

– Странно. С чего бы это? – недоверчиво хмыкнул Котов.

– Он говорит, что ему все равно. Сказал: «Ребята меня вытащат».

– Да? Он в этом уверен?

– Абсолютно. Идеально спокойный сукин сын.

– Ладно, давай выкладывай, что он напел.

– Группа состоит из пятнадцати человек, включая Хоря. Раньше было шестнадцать, но один ушел. Сбежал.

– Вот как?

– Да. Имен назвать не может, зато дал прозвища. Мы пропустили их через компьютер. Кое-кто есть в нашей картотеке. – Беклемешев протянул толстую папку. – Здесь вся информация по этим людям. Но самого главного – Хоря – он не знает.

– Что-нибудь удалось установить?

– В нашей картотеке такого нет. Задержанный сказал, что никто Хоря в лицо не видел. Переговоры с ними велись через модем. Можно переловить всех террористов до единого, но опознать Хоря никто из них не сумеет. Получается, что здесь мы не продвинулись ни на шаг.

– Вы использовали полиграф?

– Конечно.

– А результат?

– Он говорит правду. Кстати, его прозвище Тель. Снайпер. Это он стрелял по вагонам. Из винтовки Драгунова, бронебойно-зажигательными патронами. Ты оказался прав.

– Дифирамбы друг другу потом будем петь. Дальше.

– Бомбы действительно заложены, все пятнадцать. Закладка производилась в течение одного дня пятью группами.

– Он знает где?

– Только три своих, – вздохнул Беклемешев.

– Да не тяни, Зиновий.

– Первый – в трубе водосброса Курчатовского института. Труба начинается от берега Москва-реки, рядом с перекрестком улицы Рогова и Живописной, и тянется под землей до самого института. Второй… Ты мне не поверишь, Саш.

– Приварен к парапету Большого Каменного моста. Третий – на Большом Москворецком, – закончил Котов.

– Откуда ты знаешь? – удивился Беклемешев.

– Мы их нашли. Эти ребята огородили фугасы заборчиками и написали: «Идут строительные работы». С поста у Боровицких ворот ничего не видно, а подошедшему патрулю предъявили липовые бумаги и сказали, что проводят исследование основания для ремонта мостов. Рядом ведь Крымский ремонтируют. Солдатики и купились. Ладно, это все лирика. Он знает что-нибудь об устройстве фугасов?

– Практически ничего. Стальной цилиндр, восемьдесят сантиметров в длину и около сорока в диаметре. Боеголовки мин закреплены внутри. Это все.

– Кто занимался минами? В смысле – разработкой?

– Двое боевиков. Бегемот и Близнец. Ни на первого, ни на второго в картотеке никакой информации. Я так думаю, что они не спецы. Возможно, инженеры-электронщики или конструкторы одного из КБ, занимающихся разработкой мин, бомб, снарядов.

– Кто-нибудь отрабатывает эту версию? – спросил Котов, пробегая глазами список.

– Да, я отрядил двоих ребят. Они шерстят всех. Как только что-нибудь появится, сразу сообщат.

– Угу. Марафонец? Марафонец сбежал? – вдруг воскликнул Котов. – Это точно?

– Так сказал Тель.

– Странно. Солдат, привыкший подчиняться приказам, и сбежал?

– Может быть, в нем совесть заговорила? – предположил Беклемешев.

– Да? Ну, может быть, может быть. Как фугасы ставятся на боевой взвод, он, конечно, тоже не знает?

– Нет, это-то как раз знает. Тут ничего сложного. Видимо, под кожухом находятся пейджеры. Передается какое-нибудь сообщение, пейджер срабатывает, бомба взводится. Выключается посредством набора специального кода. Там есть клавиатура.

– Коды ему известны? – прищурился Котов.

– Нет, – покачал головой Беклемешев. – И он не врет.

– А полиграф ошибиться не мог? У этого парня ведь отличные нервы должны быть.

– Не врет, Саш. На тестах реакция – десять на десять.

– Ясно.

– Я приказал выставить оцепление и направить к местам закладки бригады по разминированию.

– Даже не думай.

– Почему?

– Ты еще не понял, зачем террористы заложили бомбу на вокзале?

Беклемешев нахмурился.

– А как, по-твоему?

– Первая бомба – точная копия всех остальных. Они предупредили нас: не лезьте внутрь, взорветесь. Им ведь эти ядерные фейерверки нужны не больше, чем нам. Стоит первой бомбе сработать, и их песенка спета. Ясно как божий день.

– Думаешь, саперы не сладят с фугасами?

– Думаю, нет. Во всяком случае я бы не советовал им лезть под кожух. Парни с вокзала уже попробовали. Террористы – очень хитрые сукины дети. Очень. Особенно их главарь. Кстати, насчет мин. Ты не поручил специалистам просчитать детальные последствия взрывов?

– Обязательно. Сразу же. Вот их выводы: то, что рухнут все ближайшие мосты, и так ясно; обязательное разрушение тоннеля метро; практически до основания будет разрушена Кремлевская стена и некоторые здания, находящиеся на территории Кремля – Оружейная палата, Алмазный фонд и Кремлевский дворец. Кремлевский комплекс практически полностью попадает в зону полных разрушений. Глубина завалов местами будет достигать пяти-шести метров. Вот заключение. – Беклемешев добавил к лежащей на столе стопке еще три листа.

Котов вздохнул.

– Сколько писанины! Монблан. Эверест. Джомолунгма. На неделю чтива. Не меньше. Стало быть, наш клиент кодов не знает?

– Нет.

– Плохо.

– Думаю, что их не знают и остальные члены группы. Только главарь.

– Вряд ли, – покачал головой Котов. – На месте главаря логичнее было бы сообщить коды еще кому-нибудь и довести это до нашего сведения.

– Зачем?

– Тогда мы не рискнули бы брать их штурмом. Дорожили бы носителем кодов. Понимаешь?

– Понимаю. – Беклемешев взял список, просмотрел. – Он не звонил?

– Нет. Но позвонит еще. Должен позвонить, чтобы объяснить условия получения выкупа.

– Только когда это будет…

– Ну, им-то некуда торопиться. Время работает на них.

– Знаешь, что я думаю, Саш? – сказал капитан тихо.

– Ну?

– Надо отдать им деньги, и пусть катятся к едрене матери. В конце концов, их можно будет выследить и потом.

– Слушай, друг ситный, а зачем этот парень вообще сюда приходил?

– Искать Марафонца.

– А Марафонец тут при чем?

– Наш знакомец сказал, что Марафонец у Курского вокзала познакомился с Полетаевой и ему приказали убить их обоих. Для этого и пришел.

– А как планировал возвращаться? Где он встречается с группой?

– В девятнадцать ноль-ноль он должен был подойти к ресторану «Савой», там его и подобрали бы.

– Значит, к девятнадцати.

– Да, больше он ничего не знает.

– Значит, так, Зиновий. Предположим, ты – Хорь, затеял такую операцию, а один из твоих боевиков в самый ответственный момент шуганулся в кусты. Что ты будешь делать?

Беклемешев на секунду задумался, а затем ответил:

– Дело. Плевать мне на этого дурака. Ну разве что нос к носу с ним столкнусь.

– Правильно. Но только не в том случае, когда беглецу известно что-то, что может сорвать все дело. Так?

– Да, наверное.

– Нет, Зиновий, «наверное» здесь не годится. Хорь – профессионал. Он прислал сюда убийцу, чтобы убрать Марафонца и Полетаеву. Это во время такой-то операции! Есть определенный риск, что боевика возьмут и вытянут из него всю имеющуюся информацию. Чем оправдываются такие действия?