Текст книги "Перекрёсток миров (СИ)"

Автор книги: Иван Косаченко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 25 страниц)

  – Ты же знаешь, камня у меня нет.

  – Как и у меня.

  – Что? Твой ключ тоже пропал?

  – Чёрт, – демон вдруг замолчал, и добавил тихо, – думаю, я выражаюсь достаточно ясно, пропал или украден, именно об этом я хотел бы поговорить.

  Они подошли к старинному, инкрустированному белым серебром, резному столу, и уселись друг против друга. Веельзевул с грохотом отодвинул своё сидение и удобно откинулся на высокую спинку стула.

  – Ты хотя бы окна устроил в своей конуре, при нынешних технологиях это вполне возможно. Люцифер поморщился.

  – Пускай всё будет, как есть, и без того с большим трудом удаётся сдерживать проклятую науку, не дай бог ещё порох изобретут.

  – Если бы могли, давно бы уже сделали, просто наши заклятия делают такие штуки безвредными.

  – Лучше скажи, кто украл твой камень, – произнёс он кислым голосом.

  – Думаю, та же компания, что увела и твой талисман.

  – Хозяин будет не доволен.

  – Каждый раз, когда такое происходит, я думаю, что уничтожил все такие возможности, но камень всё равно крадут.

  – Хорошо, что происходит это не часто.

  – Теперь совсем другая ситуация и это меня беспокоит.

  – Почему?

  – С избранным путешествует один из нас и кто знает.

  – Ерунда, мы то знаем. Избранный, хорошо придумано. Ещё один олух купился.

  – Ничего мы не знаем. Да, каждый раз избранный пропадает и этот ничем не лучше, но он не один.

  Веельзевул резко подался вперёд и ударил кулаком по столу.

  – Велес силён, помнишь его летописи? В прошлый раз он едва нас не осилил, и только объединёнными усилиями мы лишили его магической силы, как это теперь называется. Но что, если он вернёт её и поможет избранному?

  – Ещё никто не мог противостоять Сатане.

  – Да, и мы все это знаем. Никто силой не мог ему противостоять, но это другой случай.

  – Это и меня тревожит, – вздохнул Люцифер, и, подняв высокий бокал, одним глотком осушил его.

  – А я так нисколько не сомневаюсь, что они добудут все камни.

  – Ты думаешь?

  – Да думаю, уж тебе ли не знать этого болвана Басаврюка, и если они нас обокрали, то Фра-Диаволо легко обведут вокруг пальца.

  – Ну не знаю.

  – Люцифер, ты что, совсем отупел в своей гнилостной яме? Глаза демона блеснули яростью.

  – Ещё одно слово и мы будем драться, ты теперь без камня, не забывай этого, и наши силы примерно равны. Помни ты в моём замке.

  – Сегодня я чуть было не убил воров.

  Люцифер замер.

  – Продолжай, – произнёс он осторожно.

  – Меня отвлекла стая оборотней, и пока я учил их уму разуму, он ушёл.

  – Кто он?

  – Он только один и есть, это он.

  Люцифер вспыхнул.

  – Ты что не понимаешь? Эти чуть было, будут постоянно преследовать нас. Избранного нельзя просто взять и убить, его берегут высшие силы, те самые, что нам грозят погибелью.

  – Такое было и раньше.

  Веельзевул поглубже вдохнул воздух.

  – Повторяю ещё раз, раньше с ними не было первых. Даже если он и проиграет, а он проиграет, Велес к этому времени наберёт достаточно силы и сам свергнет нас, просто оттеснив от владений чёрных стражей и от него. Ты понимаешь, о ком я говорю? Что мы тогда будем делать?

  – Бесконечные войны, – пролепетал Люцифер тихо.

  – И страх. Вот когда мы окажемся в аду.

  – Ты прав, – вскричал демон, резко вскочив на ноги, – но что нам делать?

  – Пока ничего, просто быть настороже и держаться друг друга.

  Веельзевул тоже поднялся.

  – И знаешь, старые времена давно прошли, пора думать по-новому. Для начала ты мог бы выкинуть в мусор этот кусок мертвечины.

  – Может статься и так, что мы сами скоро там окажемся, – тяжело вздохнув, возразил Люцифер.

  – И ещё, я знаю, ты, конечно, попытаешься использовать наш разговор в своих целях, только знай со мной такие игры не проходят.

  Люцифер впился глазами в переносицу Веельзевула. Громко заревел дракон, и, порвав цепи, ринулся к хозяину, под истошные вопли челяди. По дороге он разорвал несколько слуг Люцифера. Демон тяжело махнул рукой и направился к выходу. Дракон ещё раз огласил окрестности громовым рёвом и взмыл в небо, унося на спине своего хозяина.

  Глава 10

  Голубым огоньком мелькнула сойка и, бросая недоумённые взгляды на людей, поспешила убраться прочь. Лесной покой, испокон веков царивший под тенистыми сводами, был нарушен человеком. Смолкло пение птиц, и всё живое поспешно попряталось в свои норы и укромные местечки, терпеливо пережидая вторжение. Люди, ни на что, не обращая внимания, продолжали свой путь.

  – Негодяй! Не только трус, но и подлец, – кричала девушка, спотыкаясь о корни величественных лесных великанов.

  – Да, наверное, – рассеянно соглашался с ней рослый мускулистый парень, одной рукой обнимая девушку, а другой, держа остро отточенный меч у её горла.

  – Знай, мои братья не оставят тебя в покое, пока не вырвут твоё сердце из груди.

  – Хорошо, только, пожалуйста, не вздумай сейчас превратиться в волка, иначе я утрачу все свои симпатии и просто тебя зарежу.

  И, конечно, этим парнем был я. Девушка рычала от бессильной злобы, но смерть двух собратьев, корчившихся в страшных судорогах на побережье, заставляла её быть более осторожной.

  Как можно быстрее я продвигался вперёд, слыша за спиной глухие разрывы молний и страшные завывания оборотней. Откровенно говоря, было неприятно выслушивать проклятия от девушки, зато как приятно было держать её за тонкую талию и при этом чувствовать себя её властелином.

  К сожалению, это была только иллюзия, ибо хотя меч был и в моей руке, я чувствовал себя скорее рабом, чем хозяином, а она без устали поливала меня самыми последними словами.

  – И не надоело тебе? Я всего лишь спасаю свою жизнь.

  – Убийца! – девушка резко дёрнулась, но, ощутив холодное лезвие, замерла.

  – Если бы мы не убили твоего брата, он бы убил нас, и не пытайся убедить меня, что, напав тогда на нас ночью, вы хотели только полакомиться нашими старыми клячами.

  – Волк имеет право на добычу!

  – В таком случае, добыча имеет право на защиту.

  – Пусть так, но был убит мой брат, и я отомщу вам любой ценой.

  – Ну вот, опять заладила месть, месть, и почему это опять случилось именно со мной? Месть, между прочим, не так приятна, как могут быть некоторые вещи, – тут я запнулся, – и вообще, месть никогда не утоляет боль сердца, а только продолжает убийства, это как кровная вражда, продолжается до тех пор, пока не умрут все.

  – Такие трусы как ты только и могут так рассуждать, потому что не способны на большее. Ты просто не знаешь, как приятно разрывать плоть врага и пить его кровь, одна мысль, что негодяй больше не станет на твоём пути, согревает душу.

  – Ты просто не видела очищающий свет добра и никогда не знала милосердия, да и есть ли у оборотня душа.

  Девушка заткнулась и мы некоторое время шли молча, чему я был несказанно рад. По-правде говоря, у меня самого уже закончились все доводы, и хотелось просто отвесить пару тройку веских аргументов, не знаю, сдержался бы я после такой экзекуции, распалённая гневом она стала ещё прекраснее.

  – А что такое душа? – произнесла она вдруг спокойным голосом.

  Я смутился, поняв, что попал в ловушку.

  – Если это тело, надёлённое разумом, то да, у меня есть душа, – продолжала она, – а если это слюнявое мракобесие священников, стращающих вечными муками, то нет, нету у меня души. А у тебя она есть?

  Я растерялся. На эту тему я не раз говорил с Велесом, но так ни к чему и не пришёл. Чем я отличаюсь от неё, кроме того, что она ещё и волчица? Если у оборотней и вампиров нет души, то она снова становилась чем-то реальным, что и в самом деле можно поджарить на сковороде. Как-то стало не очень приятно, уж лучше бы вампиров и оборотней и вовсе не существовало, кроме неё, разумеется.

  Не сдержавшись, я бросил восхищённый взгляд на её совершенные формы и, вздохнув, отдал ей остаток своего плаща. Девушка удивлённо посмотрела на меня, и взяла плащ. Вытерев глаза и высморкавшись, она отбросила тряпки в сторону.

  Терпеливо чертыхнувшись, я отдал ей то, что раньше называлось рубахой. Теперь она поняла. На минуту пришлось отпустить её, и я с сожалением наблюдал, как прелестные окружности скрываются под грязной тканью, впрочем, порядком изодранной.

  – Есть ли у меня душа? Наверное, раз я существую. Знаю, ты скажешь мне, что тоже не призрак, но в этом мире призраки далеко не редкость и я не знаю, что тебе ответить на этот вопрос, о некоторых вещах мы просто догадываемся. А сейчас предлагаю подумать о еде, не знаю как ты, а я жутко голоден.

  Священники? – подумалось мне вдруг. Откуда здесь священники? Лесные тени сгущались.

  В тёмном пыльном углу громко тикали старые часы, от чего на сердце становилось тревожно и как-то неуютно. Велес открыл глаза и улыбнулся, увидев маленькую Ани, заботливо поправляющую тёплое лоскутное одеяло, но его взгляд тот час потух, остановившись на строгом лице хозяйки дома.

  – Спасибо солнышко, ты спасла нас, – произнёс он тихо.

  – Ани, доченька, выйди на минутку.

  В груди у старика похолодело.

  – Солнышко говоришь?

  Ведьма медленно подошла к кровати.

  – Пока я ждала тебя, ухаживала за тобой, стирала, готовила, ты, старый мерзавец, за моей спиной ухлёстывал за другой. Ты не представляешь, что я пережила, узнав это. Не представляешь, чего мне стоило заставить себя ехать спасать твою никчемную шкуру.

  Велес чуть не задохнулся, услышав эту тираду, кровь отхлынула от его лица.

  – Как ты узнала?

  – У тебя хватает наглости спрашивать об этом?

  – Нет, я не то хотел сказать, – прошептал старик.

  – Я знаю, ты меня не простишь, я только хочу, чтобы ты знала, я сам себя никогда не прощу.

  – Ах, не простишь?

  – В жизни каждый совершает ошибку, о которой сожалеет каждую секунду, пока дышит. Это как не выводимое пятно на душе, – торопливо продолжал старик, – особенно, в такой длинной жизни как моя. Я не оправдываюсь. Некоторые успевают остановиться, а я не смог.

  Крупная слеза скатилась по его морщинистой щеке.

  – Тебе трудно поверить, только, я, правда, жалею, ведь та девушка была женой моего лучшего друга.

  Колдунья села на край кровати и заплакала.

  – А обо мне ты подумал, старый дурак, подумал, что я ночами не спала, думала, где ты пропадаешь, и не случилось ли чего с тобой.

  – Поверь, я очень жалею, что так поступил и уж сам-то себе никогда не прощу. Это пятно, как кислота жжёт меня изнутри, не дай бог кому пережить такое. Солнышко, это была страшная ошибка, – старик протянул руку, и робко коснулся колдуньи, – я только хочу, чтоб ты знала, я никогда и никого не любил так как тебя. Поверь мне.

  – Как я могу тебе верить?

  Ведьма продолжала плакать, утирая слёзы рукой.

  – Теперь...

  – Да теперь, когда ты старый никому не нужный обрубок, тебе можно верить, но время прошло, ты всю мою молодость превратил в обман. Нет, Велес, – ведьма печально посмотрела ему в глаза, – как будешь в силах, уходи и больше никогда не возвращайся.

  Старик тяжело вздохнул.

  – Я понимаю.

  – Ничего ты не понимаешь, – вдруг произнесла хозяйка обречённым голосом.

  Встав, она покачнулась и ухватилась за спинку кровати. Бросив на Велеса взгляд, полный слёз и горести, она вышла из комнаты. Старик уткнулся головой в подушку, и его ветхое тело затряслось в бесшумных рыданиях.

  Ничто так не поганит душу как предательство.

  Сок, сердито шкворча, падал в огонь с жирного куска оленины. Я сидел у костра и тихо глотал слюни, пока моя лесная нимфа, или скорее дьяволица, плескалась в прозрачной воде лесного ключа. Холодные струи, журча, обтекали её гладкое тело, а она, не обращая на меня никакого внимания, откинула назад свои длинные вьющиеся волосы и подставила лицо солнечным лучам.

  Лучшего места для стоянки поэта или художника просто не придумаешь. Вода стекала с небольшого холма, оживляя его склоны, густо переплетённые гибкими лозами дикого винограда. И даже в самые жаркие дни, на его широких листьях блестели крохотные капельки влаги. Это был островок живого ключа, обнесённого тёмно зелёной растительностью, где всё цвело и тянулось к свету.

  Вдоволь нарезвившись, девушка выскочила из воды, и, подбежав к костру, протянула к огню свои смуглые руки. Сверкающие капли сбегали по обнажённому телу, впитываясь в жалкие остатки моего плаща. Заметив мой растерянный взгляд, она звонко рассмеялась.

  – Почему ты не убежала?

  – Зачем? Я слишком долго за тобой охотилась, чтоб взять и бросить сейчас.

  – Ты по-прежнему хочешь меня убить?

  Я вздохнул, досадуя на самого себя.

  – Естественно, и я убью тебя, если только...

  – Если только что?

  – Если то. Пока ты меня интересуешь, я не буду убивать тебя сразу, может позже.

  Она опять звонко рассмеялась и ткнула своим пальчиком в жаркое.

  – Ты так хотел есть, смотри, твоё мясо подгорело.

  – Разве ты есть не будешь.

  – Тебе не надоело спрашивать. Буду, конечно, – схватив нож, она быстро вырезала из бедра убитого мною оленя сочный кусок, и запустила зубы в ещё дымящееся мясо.

  – Огонь убивает весь вкус мяса, с кровью оно теряет свою особенную остроту, – промычала она с набитым ртом, заметив мой недоумённый взгляд.

  – Чистая извращенка, – произнёс я от всего сердца, и отрезал кусок жаркого.

  Надо признать, ела она с завидным аппетитом. Обтерев жирные пальцы о бёдра, девушка снова бросилась в воду, и подняла целый вихрь брызг, кружащихся в прозрачном водовороте.

  Тут у меня пропала всякая охота есть, и я, раздражённый, отвернулся в сторону, пытаясь вспомнить что-то, только не помню что. Наплескавшись, она вернулась к костру.

  – Тебе тоже надо помыться. Я чуть было не поперхнулся куском оленины.

  – Что, прямо сейчас?

  – А когда же? Ты страшно воняешь дымом, и чем-то ещё, очень неприятным.

  – Тьфу ты чёрт, скажешь тоже.

  – Ты что, стесняешься меня? Естественно да, – подумал я.

  – Да нет, я...

  – Тогда раздевайся.

  Плюнув, я сбросил одежду и бегом бросился к воде, хорошо она была ледяная. Струи приятно обволокли разгорячённое тело, и на миг я забыл обо всём, отдавшись целиком наслаждению.

  В руке я продолжал сжимать свой меч и со стороны выглядел, наверное, довольно смешно. Бросив взгляд на берег, я увидел девушку, задумчиво смотрящую на меня, и довольный подставил лицо под быстрые струи ключа.

  На берег я вышел совершенно освежённый и бодро натянул на себя одежду, как вдруг почувствовал у горла острое лезвие ножа. Я идиот. Вена на шее запульсировала как-то очень уж быстро.

  – Ну, как? Приятно почувствовать рядом смерть.

  – Нет, что-то не очень, но я уже привык, – промямлил я слабым голосом.

  – Готов умереть?

  – Мне показалось тебе со мной интересно.

  – Тебе это только показалось, запомни, я всегда получаю то, что хочу, а потом выбрасываю. Надо мной нет, и никогда не будет хозяина, и я никого не боюсь.

  – А что ты хочешь сейчас?

  Девушка резко провела рукой по моей одежде, и ткань мягко скользнула на землю. Голова закружилась в бешеном восторге, и стоны огласили лесной покой.

  Потом мы долго лежали рядом. Ветер шевелил маковки деревьев, что-то нашёптывая зелёной кроне, одобрительно кивающей в знак согласия. Я почему-то почувствовал себя балансирующим на кончике иглы, а кругом чёрная пустота и только игла рвётся к свету и сама она тонкий лучик, рвущийся на свободу.

  – Зачем мы сделали это? Ещё вчера ты хотела меня убить.

  – Кто сказал, что я сейчас не хочу убить тебя? – ответила девушка вопросом на вопрос.

  Она потянулась всем телом, сделавшись сразу похожа на довольную кошку, всласть налакавшуюся молока.

  – Я сказала, что делаю только то, что хочу, сейчас я хотела именно этого, или тебе было не хорошо?

  – Нет, только неприятно сознавать, что тебя просто использовали.

  – Можешь утешиться мыслью, что ты всё сделал под угрозой ножа, впрочем, – тут её пальцы проворно пробежал по моему телу, вызвав взрыв гормонов, – впрочем, ты всё равно был бы моим.

  – А ты только создание эгрегора, плод людского воображения, – раздражённо сказал я, с опаской посмотрев на нож.

  Девушка рассмеялась.

  – А ты плод воображения бога, так не всё ли равно, – и лукаво улыбнувшись, она подвинулась ко мне, и, поверьте, такой гонки ещё никто не переживал.

  После, утомлённые, мы уснули в тени лесной дубравы, и во сне мне виделся дом, снующие автомобили и улыбающееся лицо матери. Стало так хорошо, что радость наполнила моё сердце и на лице появилась улыбка.

  – Вот так и совершаются ошибки, – произнёс я проснувшись.

  Волчица сладко зевнула и покосилась на меня.

  – Какие ошибки?

  – Вы девушки лишаете нас логики и холодного мужского мышления.

  – Что ты говоришь? Какой логики? Какого такого мышления?

  – И потом с полным основанием называете нас козлами. Этого больше не повторится.

  Глаза волчицы загорелись яростью.

  – Ах ты, козёл!

  Она быстро вскочила на ноги и выхватила нож. Лезвие стремительно мелькнуло в её руке, но я даже не пошевелился, и молча смотрел ей в глаза. Клинок задрожал, впившись в кору дерева. Схватив мой плащ, она быстро обернулась в него и, презрительно пихнув ногой мою одежду, упавшую прямо в ледяную воду ключа, скрылась в чаще. Путешествие обещало быть интересным.

  Пробираясь сквозь заросли дикого орешника, я много думал, вспоминая свою жизнь. В юности я прочёл много книг, где описывались подвиги героев наделённых честным сердцем, высоким и гордым духом и главное, обычным человеческим теплом, добротой данной нам от рождения.

  В жизни мне такие люди почти не попадались, разве что кроме родителей, да ещё нескольких человек. Не хочу сказать, что люди так уж плохи, наверное, герой просыпается в человеке только в исключительных обстоятельствах, в обычной жизни он может быть вполне посредственным и даже опошлившимся человеком. Сам я никогда не отличался силой духа или храбростью, что, на мой взгляд, здорово повлияло на мой характер. За некоторые свои дела я и сейчас испытываю глубокий стыд и всё благодаря предательской слабости, сковывающей по рукам и ногам не хуже цепей.

  И всё-таки, мне повезло. Сейчас я был занят делом, успех которого подводил решительную черту в вечной борьбе добра и зла, и я мог сказать, что прожил свою жизнь не зря.

  А если бы это было не так? Я бы провёл молодость, подчинившись жёстким законам посредственности, домашней рутины, работы, жалкому существованию втоптанного в землю червя. Как скоро пролетает жизнь.

  Порой хочется сказать, что мы рождаемся, чтобы умереть, но так ведь нельзя! Чем заполнить тот краткий миг, когда ты молод и полон сил? Какую роль ты должен сыграть в жизни? И чем скорее человек находит свой место под солнцем, тем скорее оправдывает своё существование и чувствует себя счастливым, ведь не может же такого быть, чтобы бог создал нас, не имея никакой цели.

  Конечно, это не смысл жизни, вот уж точно ни один мудрец не сможет отыскать её, но цель, без которой жизнь становится тоскливой и пустой.

  Травы шуршали, когда я проходил сквозь них, пробираясь вперёд в этой такой знакомой и одновременно такой сказочной стране, подарившей мне счастье. Жаль, я не владею таким поэтичным языком как Пушкин или Байрон, чтобы выразить чарующую красоту этих мест. Природа всегда настраивает на возвышенный лад и способна очистить любовью самые низменные помыслы человека, не боящегося открыть своё сердце навстречу свежему ветру, ласкающему всё живое своим животворным дыханием.

  Только трудно, очень трудно сделать это людям, связанным по рукам и ногам той силой, имя которой необходимость. Необходимость содержать себя и семью в достатке, когда необходимость заставляет забывать о духе, в постоянном движении ума добыть средства к существованию, а как по-другому? Иначе умрёшь с голоду. Птицы небесные не жнут и не сеют, и бог им даёт, но человек погибнет, если что и подарит ему бог, другой человек это отнимет. И это одна из самых больших несправедливостей.

  Неведомая сила вырвала меня из этого страшного круговорота, и в душе пробудилось то, что называется творчеством. Жить стало интересно, а интерес – это единственное, что вынуждает нас задавать вопросы, пробуждая дремлющий интеллект. Да, я потерял много, но приобрёл ещё больше, много больше, свободно вдыхая полной грудью прохладный, очищающий воздух истинного простора.

  Так думал я, шагая по узкой тропке, увитой беленой и девясилом с редкими жёлтыми вкраплениями мышиного горошка, очарованный густым запахом цветущих трав.

  Слова оборотня навели меня на новые размышления. Откуда здесь, в царстве притаившегося зла, объявились священники? Этот вопрос тревожил меня. Зло, разделившееся само в себе, погибнет, это я помнил. В чём же здесь тогда скрыт смысл? Страшные догадки приходили мне в голову, но я гнал их прочь, это было слишком страшно.

  Вот уж правда, чувствуешь, как твоя мысль червём ползёт в земле, каждый раз, рискуя провалиться в смердящую могилу, по сравнению с замыслами бога, парящими высоко в чистом небе.

  Ветер переменился, погнав послушные облака в другую сторону, деревья также склонили головы пред своим капризным властелином. Если когда-нибудь люди придумают символ свободы, то им должен стать ветер.

  Дышать стало легче, прохлада снизошла с вершин деревьев, приятно освежая разгорячённое тело. В такие минуты становится так хорошо, что даже хочется опять жить. Сердце наполняется благодарностью к богу, за такое прекрасное творение как земля. Земля, где всё; от благоуханного запаха цветов, пения птиц, порхающего полёта мотылька, до терпкого аромата земли после дождя, всё слито в такую мелодичную гармонию, что хочется смеяться. Чувствуешь, как счастье горячей волной выливается из переполненного сердца, разгоняя по жилам молодую кровь. И в туже секунду сердце сжимается от невыразимой печали, потому что краток этот миг счастья и хочется плакать, так больно с ним расставаться.

  Ветер усилился и из сгустившихся туч закапал мелкий дождик, омывая зелёную листву. Это было ещё ничего, так как вскоре крона с избытком напиталась влагой, и вниз потекли холодные ручейки, то и дело, проливаясь холодным душем за шиворот, а это уже было неприятно. В орешнике было много сухих ветвей погибших от засухи и изъеденных жучком – древоточцем.

  Забыв про усталость, я резво забегал по зарослям, собирая хворост и скоро приличная куча дров красовалась под древним вязом таких внушительных размеров, что ему и молния была бы не страшна. Сверху я кинул даже небольшое сухое дерево, вырванное с корнем, и бросился собирать сухую траву, пока дождь ещё не успел её намочить. Наконец, всё было готово.

  Дождь накрапывал всё сильнее и сильнее, а я сидел под деревом, и, ругаясь, как сапожник, тёр сухие ветки. Пробовал выбивать искры из камней, и тому подобное, но не добился ничего, только затупил острие меча. Вот когда я вспомнил о Велесе и его чудесном даре.

  Делать было нечего. Ну не сидеть же так? Я взял и пошёл дальше, бросив последний взгляд, полный немого укора, на очередное творение человеческой глупости, такой замечательно сложенный, но не зажжённый костёр. Чёрт, я даже не посмотрел, как разводила огонь моя лесная королева, как раз в этот момент я потрошил оленя, странно, мясо то она ела сырое.

  Так, весь в мрачных мыслях, кутаясь в жалкое рубище, пробирался я дальше, проклиная всё на свете. Вот уж, правда, философствовать хорошо на полный желудок, и сидя у огня в тепле и уюте. Вот тебе и природа, а в желудке, между прочим, уже кошки начинали скрестись.

  Так я и шёл, стряхивая с листвы капли, ледяным ливнем проливавшимся за шиворот. Из-за куста раздался властный голос, и право, он застал меня в самом не важном расположении духа.

  – Стой! Не шевелись, и останешься цел!

  Как по мановению волшебной палочки, жалко у меня её не было, из-за деревьев высыпал отряд человек в пятнадцать опытных воинов, одетых в лёгкие полевые доспехи.

  – Именем Люцифера! Не двигайся с места, – прокричал тот же наглый голос.

  Этого он мог и не говорить, я и так сразу узнал наёмников демона. Воины были настолько уверены в своём превосходстве, что даже не спешили, обсуждая на ходу какие-то местные сплетни, а вот я разозлился не на шутку и едва сдерживался. Вдобавок, я заметил тугие мешки, притороченные к сёдлам лошадей, там было что-то съестное.

  Рука сама потянулась к рукоятке меча. Шедшие впереди воины отскочили назад. Они не ожидали, что им могут оказать сопротивление, и не достали своё оружие. Теперь вояки судорожно дёргали стальные эфесы мечей, кажется, они удивились. Должно быть, видок у меня был ещё тот – наглый и голодный.

  – Чёрный меч! – прокричал молоденький солдат и, побледнев, отступил назад.

  – Дурак! А ты чего ждал, его мы и искали.

  Их предводитель выехал вперёд на рослом вороном коне и заржал не хуже лошади.

  – Полагаю, глупо предлагать тебе сдаться? – прокомментировал он нахальным голосом, и так засмеялся, что даже затряслись складки его жирного тела, видимо, у твари болотной выучился.

  – Правильно полагаешь, – ответил я нетерпеливо.

  Предводитель престал смеяться.

  – Тем лучше, хозяин будет доволен, но может, ты сначала скажешь, где камни, а то мы тебя ненароком убьём, и потом придётся перекапывать все эти земли, а я, видишь ли, придерживаюсь на этот счёт иного мнения.

  Вот ведь нахал.

  – Ну же, не будь упрямцем, окажи нам любезность, поверь, лопата это не оружие воина.

  Наёмники засмеялись и, приободрившись, пошли вперёд. Я тоже засмеялся, и они тут же остановились. Предводитель нахмурился.

  – Не в твоём положении радоваться, говори, где камни и, быть может, мы отпустим тебя живым.

  Я засмеялся ещё громче, так что эхо разлетелось по всему лесу.

  – Я не скажу вам, где камни сразу по двум причинам. Первая из них та, что я сам не знаю где они, а вторая причина, заключается в том, что если бы я даже знал где они, то всё равно бы не сказал. Тем более такой жирной свинье, по которой уже давно плачет вертел.

  С этими словами я бросился вперёд. Конь поднялся на дыбы, и перед моим лицом замелькали его копыта. Наёмники на секунду растерялись, и этого мне хватило. Лошадь не могла долго гарцевать на задних ногах с таким тяжёлым наездником на спине, и подалась вперёд. Толстяк не успел даже вскрикнуть, как всем своим весом нанизался на острие моего меча.

  Из развороченного живота красным клубком выпали внутренности. Не веря тому, что с ним произошло, он рухнул на землю, пропахав рожей свои же потроха.

  В то время как предводитель падал с одной стороны, я уже вскакивал в седло с другой. Опомнившиеся наёмники яростно ринулись в бой. Лошадь лихо заплясала по поляне, топча копытами тела разрубленных мною людей. Меч чёрным змеем вился над моей головой, жаля направо и налево. Не ожидавшие такого поворота событий наёмники, падали один за другим, подобно листьям в холодный осенний день.

  Их оставалось ещё человек пять, как случилось это, я бросился вперёд и, подняв на дыбы коня, занёс меч над очередной жертвой. Беда в том, что, привстав в стременах, я забыл, что нахожусь в лесу, меч, описав короткую дугу, вонзился в толстый сук и остался в нём торчать, в то время как я по инерции полетел вперёд и, перевернувшись через голову, упал прямо под ногами лошади. Над головой мелькнуло копыто, и плечо пронзила дикая боль.

  Сознание возвращалось медленно, и чем больше я приходил в себя, тем становилось больнее. Наконец, я сел и заставил себя осмотреться.

  – Жалкий дурак! – раздался голос рядом со мной, оглянувшись, я увидел свою лесную нимфу.

  Должно быть, я очень удивился, и пока она поливала меня разными словами, я выпотрошил мешки с припасами и с наслаждением, с прямо таки дьявольским сладострастием, запустил зубы в холодное мясо, запивая всё это блаженство настоящим виноградным соком.

   Я ел и ел и не мог остановиться, как вдруг заметил, что моя спутница насторожилась. В кустах раздался тихий шорох. Не переставая жевать, держа в одной руке меч, а в другой ломоть мяса, я раздвинул густые ветки. В самом их сплетении шевелилось что-то серое. Вот оно! – подумалось мне. Как говорится, вспомни о нём и вот оно.

  – А ну вылазь, – крикнул я, стараясь говорить внятно.

  Какой-то писк раздался из-под ветвей и серый комок зашевелился.

  – Сжалься над бедным служителем божьим, – пропел священник и, отрясая грязь со своей одежды, поднялся с земли.

  – Как ты оказался здесь?

  – По слабости своей, любопытство одолело, услышав голоса, я так обрадовался людям, что поспешил на звук, но когда услышал звон мечей, то испугался и спрятался под кустом. А кто это молодая дама?

  – Здесь я задаю вопросы.

  Лицо священника исказила гримаса ужаса. Инстинктивно обернувшись, я увидел девушку с искажённым яростью лицом, уже мало походившим на человеческое, не теряя ни секунды, я бросился к ней по дороге сорвав кожаные ремни с лошади.

  Связать оборотня, пока он ещё не превратился, оказалось не сложно, уложив её под дерево, я позволил себе расслабиться.

  – Что это вы, святой отец, побледнели? – весело произнёс я, доставая из сумы кремневое кресало.

  Священник, бледный как полотно, дрожащей рукой вытирал пот со лба.

  – Как тут не побледнеешь, оборотни нас не любят, и не один священник нашёл смерть в их лапах.

  – А как же Люцифер и другие демоны? Почему они вас не трогают?

  – Даже такие могущественные лорды не могут противостоять воле божьей, сын мой, – напыщенно произнёс священник, усаживаясь поудобнее на траву.

  – Так ли это? Здесь их мир, здесь они всесильны.

  – Ты ошибаешься, сын мой, весь мир принадлежит всевышнему.

  – Может и так, однако, им ничего не стоит содрать с вас рясу, причём вместе с кожей и хорошенько прожарить на медленном огне, прежде чем указать короткий путь на небеса.

  По жирному телу священника пробежала дрожь.

  – Они не посмеют.

  – Ещё как посмеют, если решат, что вы опасны, если их власти будет что-то угрожать.

  – Революция не угодна Богу, люди должны терпеть, только тогда они унаследуют царствие небесное, а наше дело смиренно указывать праведникам дорогу.

  – Терпеть? А как же справедливость?

  – Истинно бог справедлив, он всё видит и воздаст по делам.

  Пока священник разглагольствовал, я развёл огонь и устроился поближе к теплу.

  – А не найдётся ли у тебя чего перекусить для бедного монаха?

  – Прошу, скромная пища, поданная во время, отрадна сердцу.

  – У..., говядина, ну ничего, как-нибудь сойдёт.

  Священник только сейчас обратил внимание на цвет моего меча, и его глаза замерли в немом изумлении, но он тут же отвёл их в сторону, делая вид, что это ему не интересно.

  – А что отец, жаркое здесь было дело?

  – Грешникам, напавшим на тебя, будет ещё жарче, когда черти начнут поджаривать их в аду. Я сделал удивлённые глаза.