Текст книги "Перекрёсток миров (СИ)"

Автор книги: Иван Косаченко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 25 страниц)

  О! Кажется, начинаю вспоминать. Так вот, в реальности назревали великие события, от их значимости смердел воздух, пахло смертью. Проклятая цена за краткий миг свободы. Миг победы, когда на следующий же день другие люди измышляют новые способы вас обобрать и закабалить. Но нет. Только не сейчас. Если зло исчезнет в самом корне..., то всегда будет существовать вероятность, что кто-то возгордится, где-то усомнится, кого-то возжелает, чёрт, нет его не будет. Хочется надеяться, что будет иначе, и запретный плод утратит свой обольстительный вид, источающий отравленный сахар.

  Три камня, три камня и лихорадочная дрожь, прыгающие мысли и предчувствие беды, чем ближе становилась развязка тех событий. Но три камня, они были наши, и это была сила. Глаза Велеса блестели, когда он вынимал их из сумки, это была власть, почти неограниченная, но опасная, тёмные ограды росли в душе, сплетая невидимые решётки, превращающие в раба, и это было опасно, очень опасно.

  Мы стали меньше разговаривать, пока шли к большой реке, по которой я плыл раньше вдвоём с Ланой. Лошади мирно выбивали дробь из целинной земли, и изредка всхрапывали в тишине, косясь на рыскающих в густой траве животных, похожих на мелких одичавших собак. Велес, о чём-то печально задумавшись, ехал впереди, лениво отмахиваясь от мелкого гнуса, кружившегося в жарком воздухе. Мне надоело видеть перед собой закутанную в чёрный плащ спину Карелла, и, пришпорив коня, я выехал вперёд. Словно очнувшись от каких-то своих мыслей, старик улыбнулся, но как-то не весело это у него получилось.

  – В чём дело, старик, никак вспомнил ведьму?

  – Вспомнил, – тихо ответил тот.

  – Так в чём же дело, сделаем дело, а там поедешь к своей жене, и ещё свадьбу твою сыграем, чур, гулянка за счёт Карелла.

  Вампир дёрнулся в седле, но промолчал.

  – У вас молодых всё просто, а в жизни не так.

  – Так может так и надо, по-простому, зачем создавать надуманную сложность.

  – За тем, что я не молод, и умею думать.

  Велес раздражённо подхлестнул коня, который от такой неожиданной меры недоумённо завертел головой, не понимая недовольства хозяина. Заметив моё удивление, старик неожиданно рассмеялся.

  – Сынок, ты не обижайся, такой уж я уродился, пойми, возраст меняет сознание людей, чем старше, тем больше думаешь о смерти, так уж повелось, это неизбежно.

  – Вот уж не думал, что ты беспокоишься о возрасте, ты же почти бессмертный.

  – Дурак ты, умереть и при жизни можно, старость и смерть, они как магнит, притягивают все мысли человека, лишая его воли и стремления. Сейчас ты не можешь этого понять. Молодость не думает о смерти, она кажется ей слишком далёкой, она думает о жизни, этот луч света зовёт вперёд к звёздам, к открытиям, вдохновляет, оживляя мечты.

  – Наверное, ты прав, я этого не понимаю, но в моём мире есть сказка о не взрослеющем мальчике, живущем на волшебном острове детства. Думаю, он воплощение страстного желания увядающей молодости вернуться в детство, вернуться к тому лучу, как ты его называешь, уносящему нас вдаль к свету и жизни. Велес, вот тебе мой совет, не думай о старости, забудь о смерти и вливайся в этот луч, мы тебе поможем, нальём стаканчик виноградного соку для остроты, будешь на самом кончике световой иглы.

  – Но это почти невозможно, как ты это не понимаешь, даже пение птиц по утрам, когда ты просыпаешься в своей постели, с возрастом слышится по-разному, всё дело в ощущениях. В моём возрасте мозг уже подсознательно настроен на смерть, я даже думаю, что мозг двадцати пяти летнего уже ничем не отличается от сорокалетнего, он старится быстрее, чем тело.

  Старик осмотрелся по сторонам и глубоко вдохнул воздух, пахнущий цветами и травой.

  – Знаешь, если ты будешь так думать, то ни я, ни вообще кто-нибудь не сможет тебе помочь, и ещё, именно так подкрадывается отчаяние и нежелание жить. Пусть мы безумцы, и живём просто потому, что живём, но умирать я пока не собираюсь, чтобы после, если оно будет, жалеть не пришлось.

  – Тебе никогда не бывает жалко уходящего в никуда времени, когда ты молод и можешь наслаждаться жизнью, а вместо этого сидишь дома, и грызёшь локти от щемящего чувства пустоты и никчемности?

  – Пускай так, сейчас я на это пожаловаться не могу, здесь никто помочь не может, человек сам решает, что ему делать.

  – Не учи дедушку жить, думаешь, почему люди никогда не учатся на своих ошибках, советовать легко, но чувства не заменишь, придёт время и ты поймёшь. Думаешь, ты молод? Помни, расцвет молодости, это двенадцать, максимум пятнадцать лет, конечно, лучше не думать о конце, но ощущений молодости уже не вернуть. Только иногда, при бессоннице, в самые ранние часы, ворочаясь с боку на бок, и думая, думая, думая, вспоминая давно прошедшие года, можно на миг вернуть забытые ощущения детства. Но это большая редкость, дарящая мимолётные секунды покоя, чувство дальней и долгой дороги, что ещё предстоит пройти, не пустой жизни и мерцающей вдалеке крошечной точке цели.

  – Да ты философ, старый греховодник, надо тебе поскорее со своей ведьмой встретиться, вмиг помолодеешь, и жить захочется, ещё бы, жизнь только тогда и ценишь, когда она на волоске висит.

  Велес словно и не слышал меня.

  – А тут эти камни, сила, которой можно повелевать.

  – Эй, старик, поосторожнее. Труднее всего повелевать самим собой.

  – Знаю, но они наполнят смыслом моё существование.

  – Старик, посмотри на меня.

  Велес нехотя повернулся.

  – Старик, я люблю тебя, мы все тебя любим, но ты должен знать, как только дело будет сделано, камни надо будет уничтожить. Такая власть не дана человеку, он с ней не справится, не ты подчинишь себе камни, они овладеют тобой, и то, что мы делаем, потеряет смысл. Подумай, сколько жизней отдано ради победы, они как кровавые алмазы устилают нашу тропу, и мы не должны, не имеем права, ну ты понимаешь меня.

  На глазах Велеса выступили слёзы.

  – Да, понимаю. Спасибо.

  Велес отъехал вперёд, но вид у него всё равно оставался потерянным.

  Я сказал, что мы шли? Нет, я, верно, оговорился, сытые и полные сил, мы ехали назад, по дороге на юг, и путь уже не казался таким изнурительным. Погода стояла тёплая, и величественные ветви исполинских деревьев бросали тень на мягкую лесную почву. Чаща давно кончилась и толстые, в несколько обхватов, стволы древесных великанов, разделяли довольно большие пространства, усыпанные крупными спелыми ягодами припозднившейся земляники и робкими завязями редких кустов ежевики и малинника. Так мы и продолжали путь, изредка останавливаясь, чтобы передохнуть или поговорить с каким-нибудь, степенным, бородачом, гномом, бог знает, что забывшем в этих диких местах.

  Неспешно дымя короткой трубкой из корня дикого шиповника, с риском ожечь длинный свой нос или опалить коричневые от постоянного курения усы, гном внимательно оглядывал нас, что-то прикидывая в уме. Какие мысли блуждали в его голове, оставалось загадкой. Слава о наших приключениях разнеслась далеко, и теперь редко какой гном спешил спрятаться при нашем приближении в густые кусты, чаще встречая нас добродушной улыбкой с едкой хитринкой, спрятавшейся в уголках глаз под густыми нависшими бровями.

  По утрам, ошалевшие от свободы птицы, будили нас резким гомоном, и было страшно приятно сладко потянувшись, умыться прозрачной, ледяной водой лесного ручья, звеневшего в мшистых тенистых овражках. Подкрепившись куском свежего мяса и хлеба, мы продолжали путь, и копыта лошадей бодро отсчитывали расстояние по дороге на юг.

  И опять дни сменялись днями, и приятности существования били через край жизненной чаши. И как всегда, когда слишком хорошо, начинаешь опасаться, что вот сейчас это кончится, и случится что-нибудь совсем ужасное. А кто-нибудь видел, чтобы закон подлости и не сработал?

  Про то, что случилось дальше, даже не хочется рассказывать, но правда, превыше всего. Думаете, всегда было так солнечно и приятно? Так вот вы ошибаетесь. Как-то мы остановились на ночлег. Ночь обещала быть без лунной, и небо обложилось свинцовыми тучами, не предвещавшими ничего хорошего. Природа замерла в тревожном ожидании, ни один шорох, даже самого крошечного листочка, не нарушал торжественной тишины. Птицы исчезли, и самый своенравный грызун и тот забился в нору, не выказывая наружу и кончика своего любопытного носа. Трава поникла, склонив робкие стебли перед разгневанной стихией. Наши кони тревожно прядали ушами и косились умными глазами на чащу, в смутной надежде удрать подальше от сумасшедших странников. Темнота быстро опустилась на землю, когда первый порыв ветра ворвался под сумрачные своды, заставив трепетать листья деревьев, и первые жертвы подступающей бури, кружась в воздухе, посыпались на землю.

  На краткий миг всё замерло, и тут, словно вздох пронёсся над деревьями, и они со стоном склонили кроны в неистовстве налетевшего урагана.

  Мелькнула молния, озарив окрестности яркой вспышкой, осветив замерший в страшном единоборстве лес, и громовой раскат обрушился на землю, повергая в трепет всё живое.

  Листья больше не трепетали, замерев в тяжком напряжении под тугим напором ветра. Буря неистовствовала, словно взбешённый зверь, почуявший неволю.

  Молодые деревца рыдали, согнув до земли упругие ветви, и треск лесных великанов сотрясал землю под аккомпанемент громовых раскатов, напоминая о титанической борьбе скрытых в земле корней.

  – Велес, ёрш тебя забери, доставай камни, – прокричал я через силу, – обуздай чёртову стихию, пока нас не шарахнуло какой-нибудь специальной молнией.

  – Я не могу.

  – Не можешь что? – возопил я, пытаясь перекричать шум ветра и зловещий треск деревьев.

  – Нельзя без нужды вмешиваться в природу.

  – Велес, я по-хорошему прошу, есть нужда, ещё немного и нас прихлопнет как мух упавшим деревом, ты этого хочешь?

  – В таком случае нам надо выбраться на открытое место, я тут видел недалеко прекрасное местечко.

  – Старик, мы вымокнем до нитки.

  Это прокричала Лана, и глаза её блеснули не хорошим светом.

  – Ну и пусть.

  Не желая больше спорить, я плюнул, и, накинув плащ на голову обезумевшей от страха лошади, потянул её за собой назад по тропе, где недавно мы пересекли большую поляну. Ветер уже не стонал в ветвях, а перешёл в постоянный свист, идти было так же сложно, как преодолевать течение бурной реки. Порою, рядом мелькал силуэт обломленной ветви и с неимоверной скоростью исчезал в темноте.

  Первые капли дождя упали со свинцовых туч и, схваченные ветром, понеслись в ночь, словно выпущенные из ружья пули, нарушая все законы притяжения и больно ударяя по незащищённой коже. Я только порадовался, что это не град. Пусть только какой-нибудь оптимист скажет, что и в плохом есть что-то хорошее, я ему придумаю что-нибудь этакое, или лучше отдам на беседу Лане, у неё богатая фантазия.

  Кое-как выбрались мы на поляну и, сгрудившись, укрылись за лошадями. Только это мало помогло, испуганные лошади то и дело порывались умчаться прочь и копыта мелькали перед лицом, норовя отправить в нокаут. Приходилось постоянно быть начеку и уворачиваться. Про себя я ругал Велеса, на чём свет стоит. Вот ведь, стоит человек, который может сделать так, что будет тепло и сухо, так нет же, демагогию развёл в самый неподходящий момент.

  Холодные ручьи сбегали по спине, и одежда прилипла к телу как, не знаю, как даже назвать подобную мерзость. Но постепенно напор бури ослабел, я это почувствовал, по тому, как капли дождя летели не как пули, а как камни, пущенные из пращи. Через какое-то время ветер совсем ослабел и, наконец-то стих. Особенность таких ураганов в том, что они быстро кончаются, однако, судя по треску и грохоту падающих деревьев, дел он наделал немало. Буря прошла, и только дождь шелестел в темноте.

  Лошади понемногу успокоились и не пытались вырваться. Из мрака доносились приглушённые проклятия Гаята и свистящее дыхание Велеса. Я осторожно перевёл дух, нервное напряжение спадало.

  – Лана! Ты где?

  В эту минуту мне хотелось обнять её и прижать к сердцу. Но она не ответила. Смутная тревога зашевелилась в сердце.

  – Лана! Гаят ты не видел Лану?

  – Я носа своего не вижу, – прилетел из темноты ответ, – впрочем, в самый разгар бури, я её видел при свете молний, да, она обуздывала одуревшую от страха кобылу.

  – Может, лошадь оглушила её копытом? Давайте поищем. Только продолжайте говорить, а то можем потеряться в темноте.

  Встав на колени на размякшую от воды землю, я принялся шарить в темноте руками. Мокрые травяные стебли неприятно скользили по лицу и резали пальцы. Дождь усилился, и крупные капли снова застучали по мокрой спине, но в тот момент я ничего не замечал.

  – Велес, ты не нашёл её?

  – Нет. Не говори глупостей, я сразу скажу, если обнаружу её тело.

  – Гаят!

  – Здесь я.

  – Ты как?

  – Пусто. Ты меч свой убери, а то можно порезаться в темноте.

  – Да, конечно.

  Прошло ещё несколько минут. Судорожно обыскивая поляну, мы ползали по земле, натыкаясь друг на друга и на лошадей. Лана как сквозь землю провалилась.

  – А где Карелл? – прилетел из темноты встревоженный голос Гаята.

  Я замер. Вампир вылетел у меня из головы.

  – Карелл! – прокричал Велес хриплым голосом.

  Никто не ответил.

  – Плохо. Очень плохо, – услышал я его тревожный шёпот.

  – Не каркай старик, ничего ещё не известно.

  – Я не каркаю, – внезапно разозлился Велес.

  – Может быть, ты предложишь свои соображения?

  Гаят промолчал, я не видел его, но представил, как он в забывчивости потирает висок, уставившись неподвижным взглядом в землю.

  – Идея проста, мы должны убираться отсюда. И как можно скорее.

  – Первая здравая мысль, – раздражённо проворчал старик.

  – А Лана?

  – Лана смелая девочка, она сумеет за себя постоять, исчезновение Карелла, вот что меня беспокоит. Что он задумал?

  Стараясь не шуметь, мы поднялись с земли, и на ощупь принялись искать коней. Кое-как взгромоздившись на скользкие сёдла, мы остановились.

  – А куда ехать то? – проговорил я, беспомощно озираясь.

  Гарцуя на месте, мы тщетно пытались разглядеть дорогу.

  – Всё старик, хватит трепаться, доставай камни, – зло выкрикнул я.

  Несколько долгих секунд стояла тишина, потом из темноты прилетел приглушённый шёпот, – камни пропали.

  Медленно, одень медленно, мои руки опустились вниз, и из сердца поднялось глухое отчаяние. В полной тишине мы долго стояли на месте, пытаясь осмыслить случившееся. Я кожей ощущал страшное напряжение, вдруг возникшее в воздухе, изумление и ошарашенное состояние Велеса, твёрдую как сталь волю Гаята, всё взорвалось, сковав чувства и вмиг накалив атмосферу.

  Предчувствие предательства, излучение было настолько сильным, что можно было воздух резать, кажется, я нашёл бы их в темноте. Капли стекали по телу, но я не замечал этого. Горячий пот выступил на лице. Как же так? Почему это снова случилось со мной. Раздумывать времени не было.

  Послышался шорох. И прежде чем я успел понять в чём дело, откуда-то сверху упала тяжёлая сеть, и мы были запутаны и обездвижены. Послышался шелест кожистых крыльев и злобное рычание. Этого я уже не вынес, перенапряжённые нервы сдали, и я потерял сознание.

  Когда я очнулся, было по-прежнему темно. Лёжа без движения, я пытался оценить ситуацию и сообразить где же я. Спиной я ощущал холод ровного каменного пола, было сухо, и стоял неприятный затхлый запах могильного склепа. Нога была придавлена чем-то тяжёлым, и в бок вдавливалась какая-то ребристая поверхность. Стараясь ровно дышать, я тихо окликнул своих друзей. Послышался стон, и кто-то зашевелился, сползая с моих онемевших ног.

  – Велес, это ты?

  – Нет, это я, Гаят.

  – Что с нами случилось?

  – Вампиры, чёрты бы их побрал, свалились с неба прямо на голову.

  – Карелл?

  – Нет, но по его указке, это уж точно.

  – Скоро мы узнаем, кто это, – донёсся из темноты хриплый шёпот Велеса.

  – Вряд ли это Карелл, он бы не ждал ночи.

  – Один бы он не вошёл сюда, кстати, где это мы, а его подручные не выносят дневной свет.

  – Ба! Да это мой меч! – удивлённо произнёс я, вытаскивая предмет, лежащий у моего бока.

  – Странно, и моё оружие рядом, – воскликнул Гаят.

  – Значит, всё-таки нас похитил Карелл, только у него достало бы наглости оставить нам оружие.

  – Камни, – воскликнул я, вдруг всё вспомнив.

  – Их нет, но я догадываюсь, где они.

  – Да, досадно. Что же он задумал? Говорил я вам, надо было убить вампира.

  Гаят сплюнул в темноте.

  – Но, он так правдоподобно спасал старика.

  – Да, не дурак. Теперь и мы в его руках, и камни. Он добился, чего хотел.

  – Что же делать, – спросил, наконец, я.

  – Ждать, – прилетел твёрдый ответ Гаята, – что же ещё мы можем сделать?

  Некоторое время мы помолчали.

  – И ведь какой хитрец, постоянно молчал.

  – Молчание, это ещё не признак глупости, если человек молчит, значит, он думает, и кто знает что у него на уме. Карелла нельзя недооценивать. К примеру, если обычный человек много думает, но не высказывается, то со временем всё в нём перегорает и он становится пустым. Это страшнее, чем быть просто глупым, дурак счастлив в своём неведении, а несчастный, выгоревший изнутри человек, понимает, во что превратился и страдает, уже не в силах остановить своё падение в бездонную пропасть отчаяния. Но не Карелл, нет.

  В совершенном изумлении слушал я монолог обычно не многословного Гаята.

  – Ты так говоришь, будто прошёл через это.

  – Я? Нет, но знал много людей превратившихся в холодный пепел, мудрость в их глазах сменил тупой отблеск безразличия.

  – Не забывайте, Карелл не человек, – проскрипел Велес из своего угла.

  – Да, я не человек, – донёсся из темноты бесстрастный голос.

  И так неожиданно прозвучал этот хорошо знакомый нам голос, что я вздрогнул. Вспыхнули факелы, и неровные блики выхватили из мрака тёмную, закутанную в плащ фигуру Карелла. За спиной вампира мерцали красными огнями глаза вурдалаков. Лицо Карелла оставалось бесстрастным и не выражало и тени эмоций.

  – Почему? – едва выговорил я, хриплым от волнения голосом.

  – Почему вы ещё живы?

  – Нет. Это тоже, но нет. Почему ты нас предал?

  – Предал? Может быть, а почему нет. Я могу привести тысячи причин, но вы не поймёте меня, для вас я существо с нечеловеческим мышлением.

  На один миг, мне почудилась в словах вампира потаённая горечь.

  – Впрочем, вас я тоже изучил, и могу представить понятные вам мотивы. Вы забыли, что я, мы, творения ваших умов, это для вас, во время предать, значит предвидеть. Я же был честен, разве не говорил я, что буду с вами против Люцифера? И вы знали, что моя цель – власть над вампирами, не зависимая от демонов. Говорят, невозможно создать подобие себя самого, это так же не возможно как познать себя.

  Вампир задумчиво улыбнулся, и от этой улыбки холодный озноб пробежал по моему телу.

  – Невозможно, да, вы сделали лучше, вы создали нас.

  Голос вампира окреп.

  – И теперь вы – наша пища.

  Один из факелов замерцал и, резко затрещав, потух. Вампир окутался чёрными тенями, в полумраке его глаза налились красным огнём.

  – Значит, компромисса не будет? – мягко спросил Велес.

  – Он не возможен. Люди убивают всех кого не могут понять. Мы – тоже.

  – Жаль. Я уже как-то говорил, что нет большего глупца, чем тот, кто считает себя самым умным, и более тщеславного себялюбца, чем тот, кто считает себя лучше всех. Бог...

  – Бог? Бог нас не любит.

  Вкрадчивый голос вампира заполнил всё пространство, удушье сжало грудь, так что стало трудно дышать.

  – Мы служим сами себе, а не для кого-нибудь. Я добьюсь власти только для себя и только ради себя, и кто слабее будет служить мне и только мне, а бред, что надо жить для людей, оставьте для дураков, или для людей.

  – Твоё высокомерие поражает, прекрасный пример зарвавшегося ничтожества.

  – Ты и правда так считаешь старик?

  – Правда.

  – Посмотрим.

  – Не думаю.

  И всё произошло быстро, очень быстро. Руки Велеса взмыли вверх, но вампир оказался ещё быстрее, чёрной тенью он метнулся в сторону. Дико вскрикнув, старик отвёл руки, и огненный столб скользнул по стене, оставляя за собой дымный след.

  Поражённые, в один миг лишившись сил, смотрели мы на рычащих в злобном удовлетворении вампиров. А в лапах мертвецов, в беспомощных позах замерли беззащитные тела старой ведьмы и крошки Ани. Слезинка скользнула по щеке женщины и упала на холодный камень склепа. А вокруг, леденящим душу призраком, мелькала жуткая усмешка Карелла.

  Я помню, как мы стояли в полной прострации, не в силах опомниться, ошеломлённые и парализованные страшным видением. Всё продолжалось только мгновение, но казалось, прошёл час, прежде чем вампиры увели свои жертвы за тяжёлые двери склепа. Карелл терпеливо ждал, когда мы придём в себя.

  – Как видите, крошечное зёрнышко знания в корне переменило ситуацию, – невозмутимо продолжил он, плотнее запахиваясь в плащ.

  – Польза образования не в том, что оно делает вас умнее, а в том, что оно расширяет кругозор, и вы в состоянии делать самостоятельные выводы, не слушая бредни досужих болтунов, уметь найти связь между причиной и следствием, надеюсь, вы понимаете, к чему я это говорю.

  Медленно переступая, он подошёл ко мне и с леденящей улыбкой взял меч из моих рук.

  – Сила меча, ничто перед силой ума, не правда ли? – невозмутимо продолжил вампир, играя лезвием.

  – Ты мразь, и смерть твоя будет ужасна, – задыхаясь, прошептал Велес.

  – Какая патетика. Знаете, говорят, мы сами выбираем свой путь. Я свой выбрал, и будь что будет. Ну? Думаю, теперь вы готовы меня слушать и слушаться. Как вы поняли, у меня есть три камня. Это не мало, но, к сожалению, я не могу использовать все три камня одновременно. Я не маг, и против объединённых сил демонов мне не выстоять, если у них будет хоть один камень, а он у них есть, они обязательно придут за остальными. Вы понимаете, куда я клоню? У меня есть вы, и именно вы добудете мне последний камень.

  – Иначе.

  – Иначе, – голос вампира стал жёстким.

  – Вы прекрасно понимаете, что будет, если я не получу его. Сейчас ночь, рекомендую вам отдохнуть и с рассветом отправляться в путь.

  – Время? – хрипло спросил Гаят.

  – Времени у вас мало, если камня не будет, нас всех, и ваших друзей тоже уничтожат демоны.

  Глава 24

  Печальным было утро следующего дня. Я заметил, да и вы наверняка замечали, что в жизни есть люди, постоянно купающиеся в лучах удачи. Им даже не надо особенно утруждаться; решил стать миллионером, и стал им, решил жениться на известной леди, и, пожалуйста, она покорена вашим очарованием, всё даётся им без усилий.

  А есть люди, которым постоянно не везёт, такие редко доживают до естественного конца, таких сторонишься в страхе, что невезение может перейти на вас тоже, шугаешься их как не дай Боже.

  Но большинство перекатывается на переменных волнах то счастья, то горечи и ведут средний образ жизни. Я принадлежу именно к этой категории людей, только в последнее время что-то здорово заштормило, и надо признаться, от такого шквала я немного ошалел.

  Говорят, испытания ниспосылаются нам свыше и от того, как мы их выдерживаем, решается наше будущее, более того, мы ещё должны быть и благодарны за эти испытания. В такие минуты мне вспоминается моя маленькая квартирка, уютная комнатушка, мягкая удобная кровать с белоснежными простынями, с пуховым одеялом и подушкой, компьютер в дальнем углу комнаты и маленький голубой столик, уставленный дымящимися пиццами, горячей шаурмой и бутылочкой свежего холодного виноградного сока.

  И у меня было плохое настроение? Бред.

  Опостылевшее существование? Нет, правду говорят, пока всё не потеряешь, не поймёшь, как был счастлив тихой, спокойной жизнью.

  Приключений, правда не хватало, зато теперь их с избытком и лучше бы их не было, нет такие испытания мне не по силам, возраст не тот. Если раньше мне не хотелось взрослеть, золотое было время, теперь не хочется стариться, и если бы была вечная жизнь, то быть вечным старцем, извини подвинься, не хочется.

  Ну ладно. Печальным было не утро следующего дня, печальными были мы. В расстроенных чувствах выбрались мы из склепа, это и вправду оказался склеп, и даже не тронули перетрусившего вампира, отпершего нам дверь и тут же скрывшегося во мраке многочисленных коридоров, уходящих глубоко под землю.

  Искать в этих катакомбах пленниц было делом не благодарным и бессмысленным. Не оставалось ничего другого, как идти на поводу у вампира, который и в правду следовал своему естественному предназначению, поскольку если умные люди в поисках смысла жизни в конечном итоге утешались любовью и надеждой на вечность, что, кстати, смыслом жизни не является, то вампир шёл по кровавой дороге прямиком к власти. Именно таким создали его мы.

  Риск возрос выше заоблачных вершин, и рассчитывать на конечный успех дела почти не приходилось. Выбравшись из склепа, мы очутились посреди огромного древнего кладбища, давно заброшенного, с перекосившимися от времени крестами и разбитыми надгробными плитами, под которыми зияли тёмные провалы осевшей земли. Жирные пауки свили свою паутину на надгробиях и неподвижно сидели в ожидании своих жертв. Повсюду виднелся помёт, оставленный воронами и летучими мышами, и от этого и без того полу стёртые надгробные надписи невозможно было разобрать, только прочтёшь, здесь покоится, а всё остальное уже сплошное пятно непонятного оттенка цвета.

  Мы тихо шли, пытаясь найти выход из этого приюта смерти и притаившегося зла. Жуткое место. Гаят оступился, и земля раздалась под ним, с громкими проклятиями он скатился в древнюю могилу, и, не переставая ругаться, весьма резво принялся карабкаться на поверхность. Мы помогли ему, и ещё долго храбрый воин брезгливо стряхивал с одежды белую кладбищенскую пыль и пытался забыть ухмылку черепа, на купол которого он так неудачно свалился. Позже Гаят говорил, что никогда не забудет холодного взгляда пустых глазниц, в которых он увидел бездну и что-то смутно шевелящееся в тёмной глубине. Надо думать.

  С удвоенной осторожностью продолжали мы свой путь и вздохнули с облегчением, когда показалась дряхлая кладбищенская ограда. Рано радовались.

  – Берегись, – попытался крикнуть Велес, но окончание у него получилось шёпотом.

  Я замер. А Гаят. Гаят с радостным возбуждением выхватил свой меч. Уже рассвело, и солнце весело играя лучами, быстро взбиралось по небу, рассыпая золотые брызги на проснувшийся мир, и в этом мире, со всех сторон кладбища, к нам сбегались полчища одичавших собак. Некоторые собаки грызлись на ходу, деля старые кости. Очень скоро вокруг нас образовался круг алчущих нашей крови демонов, с блестящими от возбуждения глазами и падающей на землю густой слюной.

  – Что теперь будем делать? – неуверенно спросил я, хотя уже понял, что сейчас будет.

  Гаят только мельком посмотрел на меня, и от этого красноречивого взгляда сердце моё безнадёжно упало куда-то вниз. С диким криком Гаят сделал выпад, и собака, взвизгнув, рухнула в судорогах на землю. Из перерезанных артерий на землю с булькающими всхлипами полилась алая кровь.

  Пока остальные собаки как зачарованные смотрели на кровавую струю, ещё один пёс забился в конвульсиях разрубленный на две части.

  И это послужило всеобщим сигналом. Сотни псов сбились в один пульсирующий меховой клубок, рычащий и клацающий челюстями с острыми ослепительно белыми клыками. Обезумевшие от вида крови псы, рвали друг друга, с бешеными глазами вырывая куски мяса из трепещущих в агонии жертв.

  На миг опомнившись, заворожённый диким рычанием сотен псов, я увидел Гаята и обмер, его глаза были такие же бешеные как у собак, и в них неутолимым огнём пылал дикий восторг.

  Меч ритмично опускался на очередную жертву, и в кровавых брызгах упивался хлещущей из ран кровью. Всё смешалось. Псы слизывали длинными розовыми языками дымящиеся лужи, и кружились в диком неистовстве.

  Неумолимость. Жизнь или смерть. Боже, почему твои создания так жестоки? Почему ты не остановишь это. Да, ты дал нам пожить самостоятельно, но так ведь нельзя, и люди, люди стали хуже собак, они понимают, что делают, мы понимаем, я понимаю. И мой меч взлетал и в очередной раз вгрызался в податливую плоть.

  Не замечая боль от впивающихся в тело зубов, мы продолжали адскую мясорубку. Некоторые псы более умные или менее голодные, совершали головокружительные прыжки, метя в горло, и каждый раз разрубленные валились вниз, в трепещущее кровавое месиво. Очень скоро и мы и собаки были одного цвета, красные от потоков пролитой крови.

  Одно воспоминание о томящихся пленницах, об измене Карелла, лишало разума, и безумие красной пеленой покрыло наши глаза, и резня продолжалась с удвоенной силой.

  Прошло много времени, прежде чем усталость взяла своё, опомнившийся старик воздел руки, и столб огня закрыл беснующийся ком ярости, оставляя после себя недвижимые останки, замершие в последнем безумном оскале. Уцелевшие псы бросились наутёк, бросая на нас взгляды, полные бессильной злобы.

  Утомлённый, я опустил меч, и только тут обратил внимание на жалящую боль чуть выше щиколотки. Опустив взор, я увидел собаку, сжавшую челюсти у меня на ноге. В ярости я взмахнул мечом. И... Что-то меня остановило, я увидел в глазах пса испуг и молчаливую просьбу, нет, он не просил пощады, он не знал, что это такое, он хотел умереть быстро.

  Волна чувств, уважение и ещё жалость к живому существу, подкатила к сердцу, и тёплой волной омыло его. Сострадание ожило в плачущем сердце, напоминая о том, кто я, коснулось живительной, материнской лаской самых тёмных и омертвевших его уголков.

  – Что мы наделали, – проговорил я, потрясённо озираясь вокруг.

  – Что это с тобой? – спросил Велес, встревоженный моим видом.

  – Разве не могли мы хотя бы попытаться пройти, не показывая страха.

  – Нет, не могли.

  Велес недоумённо посмотрел мне в глаза.

  – Мы могли бросить им еду, нам она всё равно сейчас не нужна, могли испугать их, ты мог выпустить в небо огненную струю, они разбежались бы.

  Гаят и Велес быстро переглянулись.

  – Да, пожалуй, но сейчас думать об этом слишком поздно.

  – Слишком поздно, – как эхо повторил я слова старика.

  – Всё проклятый Карелл, – в голосе воина послышалась ненависть, – всякий мог ошибиться, не казни себя.

  – Да.

  И мы как все, но разве могут люди позволить себе совершать подобные ошибки? Глупый вопрос. Слёзы вдруг выступили у меня на глазах, смыв кровавую пелену.

  Я нагнулся. Стоило больших усилий и боли разомкнуть челюсти рычащего гордого животного, израненного, но не унизившегося. Пёс не принял помощи и к нашему удивлению, хромая потащился за нами, думаю, он прекрасно понял, что будет, если вернутся его собратья.