Текст книги "Перекрёсток миров (СИ)"

Автор книги: Иван Косаченко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 25 страниц)

  – Не убьёт Веельзевул, так Люцифер уничтожит. Идиоты. А ты старый козёл, не знал что ли? Это смерть. А я то его пестовала, можно сказать любила, а он в благодарность... А ну выметайся отсюда, – опять загорелась хозяйка.

  – Вон, чтобы и ноги вашей здесь не было. Я то с князьями как-нибудь помирюсь. Да я им ноги целовать буду.

  – Не сердись ласточка. – Убирайтесь.

  Видя, что дело совсем плохо, я выступил таки вперёд, и таки получил ухватом по голове. Бешеная крыса снова проснулась и сразу же вцепилась в недоеденные мозги. Ухватившись за лоб, я отступил. Пятясь, мы начали отступление к дверям.

  – Ребёнка оставьте ироды, – гремела на всю избу ведьма.

  – Стоять.

  Велес вытянулся в струнку.

  – Не пущу.

  Не зная, что делать, мы остановились.

  – Девочку не отдам! Душегубцы, хотите, чтоб и невинный ребёнок загинул? Не пущу!

  Поднялся гвалт. Вдруг всё смолкло. Гаят выступил вперёд и поднял руку. Столько было в этом человеке значимости, что все сразу замолчали. Встав на одно колено, он обнял Ани и ласково поцеловал её в лоб.

  – Ты ведь понимаешь? – тихо спросил он.

  Девочка кивнула и заплакала.

  – Мать, я оставляю девочку под твоим присмотром, но берегись, если с ней что-нибудь случиться.

  – А теперь скажи, как нам попасть к Веельзевулу? – донёсся вкрадчивый голос вампира.

  Колдунья опешила. Всё ещё взволнованная, вытирая глаза полотенцем, она посоветовала нам лечь спать.

  – Утра вечера мудренее, – сказала она, выходя из горницы.

  Расстроенные, мы улеглись на лавки. Не знаю как остальные, а я спал плохо. Ведьма посадила таки всё боевое настроение в лужу, и воевать расхотелось совсем.

  Всю ночь у избы проухал филин. Проснувшись утром, я увидел хозяйку, хмуро подметавшую пол в прихожей. Зашевелился Гаят, и Велес перестал дребезжать своим назойливым храпом. Быстро накрыв стол, хозяйка, молча, махнула нам рукой.

  Одевшись, и умывшись холодной водой, прошли мы к столу. Дымилась картошка, тут же стояло свежее молоко и творог, а в центре, на блюде, красовался жареный олений бок с толчёным чесноком. Недолго думая, я вырезал ломоть мяса, и, макая его в чеснок, принялся жадно есть, запивая всё это удовольствие холодной водой, не переставая, между делом, нахваливать кулинарные способности очаровательной ведьмы. У меня вообще во время еды настроение улучшается. Хозяйка, правда, меня не слушала, она сидела хмурая в стороне и о чём-то упорно думала.

  Велес заёрзал на месте и по его взгляду я понял, что нас ждут неприятности. Наконец, ведьма встала и заговорила, роняя слова с подобающим достоинством в одно мгновение образовавшуюся тишину.

  – Вот вам моё условие, – без экивоков начала хозяйка.

  – Прежде чем вы сгинете, должны будете обеспечить девочке и мне нормальное существование. Один раз в неделю драконы Веельзевула разрывают много скота в моих стадах. Вы должны будите отвадить их, тогда дам вам совет.

  – Как же мы управимся с целым стадом то? – выпалил Велес.

  – А как хотите.

  С этими словами ведьма развернулась, и, резко передёрнув плечами, вышла. Долго сидели мы, открыв рты в полном изумлении, но так ничего и не придумали.

  После, Велес предложил пройтись, посмотреть на стада, может проще их как-нибудь укрыть. Порешив, мы встали и пошли. Я то думал там всего-то корова с телёночком, а оказалось ого-го.

  Выйдя из лесу, мы прошли узкое ущелье, скрытое между двух древних скал, утыканных, как пиками, редкими соснами, и вышли в долину, где паслись огромные стада диких оленей. Если ведьма и впрямь владела такими стадами, то чем её ещё обеспечивать, я представить себе уже не мог.

  Совершенно спокойно мы подошли ближе. Олени даже не обратили на нас внимания, безразлично пережёвывая свою жвачку. Велес нагнулся, и, схватив в горсть пригоршню травы, понюхал её.

  – Приворожённые, – с отвращением бросив траву, сказал старик.

  Стали думать, что делать дальше. Я обратил внимание на странное явление. Вся долина искрилась, покрытая лоскутами блестящей кожи драконов. Видимо они здесь линяли, сбрасывая старую чешую.

  – Ну, старик! Что скажешь? Как нам управиться с чудовищами размером с многоэтажный дом и с размахом крыльев, как у настоящего дракона?

  – Лично моя голова нынче, что дырявый котелок, все мысли словно вытекли в отверстие, – произнёс Гаят, оглядываясь по сторонам.

  Велес хмуро трепал бороду, и без того здорово поредевшую после грязевой ванны.

  – Честно говоря, я тоже ничего не могу предложить, – сказал он грустно, – может самый молодой выскажет своё мнение?

  Я в эту минуту наблюдал за Кареллом, который ногой толкал клочок драконьей кожи. И мысль блеснула у меня в голове, подобно лучу солнца, отразившемуся от блестящей чешуи.

  – Есть! – вскричал я радостно.

  – Выход найден, – и я поспешил изложить свой план.

  Гаят был от него в восторге, только Велес, представив весь объём работ, сердито повертел пальцем у виска, однако, не увидев поддержки, плюнул и нехотя согласился. Кареллу же вообще всё было безразлично.

  Не так страшен чёрт как его рисуют, – говорит пословица, и она права, уже к вечеру план был близок к завершению. Правда, если бы не сила Гаята, сверх способности вампира, магия разохотившегося старика и моё умелое руководство, мы бы, пожалуй, и в неделю не управились бы.

  Как я говорил, по пути в долину мы прошли узкое ущелье между двух скал. Через это ущелье в долину прилетали драконы, в поисках добычи. Мы увешали все склоны скал обрывками драконьих шкур и чешуи. По моим расчётам, на закате солнце должно было бросать лучи прямо на наше сооружение. Довольно потирая руки, мы поспешили уйти. Велес тот вовсе усмехался в усы, покидая долину.

  Яркий дневной свет померк, окрашивая лес в розовые тона и только плеск падающей с каменного уступа воды, нарушал тишину. Из-за моря показалась лента парящих в вышине драконов. Мы скорее укрылись в пещерке, образовавшейся в крепком граните ещё в те времена, когда земля кипела, дыша огнём и серой.

  Мимо нас, один за другим, со свистом рассекая воздух огромными крыльями, проносились сказочные чудовища. Это было зрелище, видеть которое не дано никому из смертных. Я замер, затаив дыхание. Они блистали всеми цветами радуги, словно россыпи драгоценных камней.

  Вблизи драконы ослепляли игрой света, пленённого в стремительных изгибах огромных крыльев, под аккомпанемент поющего ветра. Вырвавшись из ущелья, они рванулись в вышину, и, образовав яркое кольцо, закружились над долиной.

  Благородные олени, словно не замечали угрозы, притаившейся в вышине. Сверкающее облако медленно опустилось ниже, и, словно золотой ливень пролился на землю. Драконы, огненными каплями, падали вниз, вонзая кривые когти в дрожащие тела перепуганных животных, которые, не в силах порвать оковы магии, замерли в смертном оцепенении. На глазах беспомощных оленей выступили слёзы, и тихо капали в траву.

  Кровь фонтаном брызнула из разорванных артерий, заливая землю. Крики плачущей боли потонули в торжествующем рёве хищников. Я видел как оленята, под ураганным ветром огромных крыльев, разлетались в стороны, подобно осеннему листопаду, и, без движения, падали на землю.

  Вся долина превратилась в кровавую бойню, дымящиеся куски мяса падали с неба, распространяя вокруг сладкий аромат смерти. А солнце садилось всё ниже и ниже, перемешивая красные лучи в кровавых лужах и забрызганных кровью, бронзовых телах торжествующих чудовищ.

  Я начал переживать. Время шло, а убийству не было ни конца, ни края. Наевшиеся драконы взлетали ввысь и стрелой падали на землю, хватая оленей и разрывая их на куски. Наконец, насладившись убийством, один за другим они взмыли в небо, вытянулись лентой и, тяжело махая крыльями, потянулись к ущелью. Солнце как раз оказалось за их спиной.

  Вожак летел впереди. Лучи солнца, сверкая переливами на его броне, солнечными зайчиками забегали на склонах горы, отразившись от натянутых там шкур. Заревев от неожиданности, ослеплённый дракон замер на месте, поднимая с земли вихри пыли, и тут же десятки других чудовищ налетели на него. Оглушительно затрещала броня. Солнечные искры слились в ослепительный небесный пожар.

  Драконы, ничего не видя, носились кругами, налетая друг на друга, сталкивались, и, обезумев, рвали всё на своём пути. Я, оглушённый яростным рёвом, стоял, открыв рот. Велес щипал бороду, приседая от ужаса.

  Наконец, вожак ринулся к выходу из ущелья, но, ослеплённый, налетел на острые камни. Вой разорвал небо и огромное тело, тяжело переваливаясь, рухнуло вниз. Другой дракон упал на торчащие пики сосен, и, пронзённый, повис на ветвях, раскинув в агонии огромные крылья. Древесные стволы прошили его тело насквозь, выйдя из спины.

  Ослеплённые, в ураганных порывах ветра, стояли мы, наблюдая чудовищную гекатомбу. Только немногие драконы смогли найти выход из ущелья. Разорванные туши невезучих, истекая кровью, устилали склоны скал. Искорёженные тела подрагивали последней судорогой в лучах заходящего солнца. У подножия гор негде было ступить.

  Ошеломлённые шли мы к колдунье, не зная, что и сказать ей. Вот так попугали драконов. Велес как рот открыл, так и не закрывал, выдёргивая из бороды целые клочья волос. Вот Карелл, тот шагал, как ни в чём не бывало, будто так и надо, уничтожать в день по одному редкому виду исчезающих животных.

  Пожалуй, было немного жалко. Как вспомню, да!!! Договорились, ведьме пока ничего не говорить – плохо мы её знали. Ещё издали увидели мы её – руки в бока, косынка набекрень и в руках тот самый ухват.

  – Что вы наделали, чёртовы дети, – издали, закричала она.

  – Нет, вы видели? Да таких дураков свет не видывал. Вы же меня по миру пустили. А Веельзевул? Он же... Ах вы, ироды, – взвизгнула она и сделала шаг вперёд.

  Мы все, как один попятились.

  – А ну стойте.

  Велес не выдержал. Что-то пробормотав, он зажмурился, не вынеся зрелища наступающей жёнушки, и, повернувшись хотел бежать.

  Как же! Не успел. Проворная рука ухватила его за воротник. Ухват колыхался в непосредственной близости от его головы.

  – Мать, мы не хотели, так получилось, но условие мы выполнили, больше твои стада никто не побеспокоит, – попытался вступиться Гаят.

  – Выполнили? – взбеленилась колдунья.

  – Ты бугай вообще не встревай в разговор, а то превращу в козла, будешь до самой смерти блеять. Выполнили, ишь ты.

  Ведьма разозлилась не на шутку. Уже забыв про Велеса, она держала его на весу, размахивая им как маятником.

  – Что наделали паразиты. Теперь всё, Веельзевул всех нас порешит. Его драконы! Любимцы! Всех поубивали, это только ты мог, старый дурак и вы, молодые оболтусы.

  Бросив старика, она ухватилась за голову и принялась качать ею.

  – Боже мой! Всё, конец. Пустили по миру, хоть вешайся. Она замолчала, горестно закатив глаза.

  – Как попасть к Веельзевулу, – раздался в наступившей тишине голос Карелла. Колдунья вздрогнула.

  – А зачем тревожиться? Теперь он сам придёт. Драконы никогда не улетают из логова больше чем на два три дня, после ждите в гости их хозяина. Можете не сомневаться, он придёт, и придёт злой, – колдунья вздохнула.

  – Мать, нам надо попасть к нему до этого, – произнёс тихо Гаят.

  – А пропадайте вы пропадом. Завтра прилетит ещё дракон, он один и самый старый, он никогда не терзает добычу, а уносит на остров, чтобы там спокойно сожрать. Раз уж вам жизнь надоела, то зашейтесь в оленью шкуру и ждите, он вас сам отнесёт в логово.

  – А дальше? – спросил я.

  – А дальше не будет, – спокойно сказала ведьма, – он вас сожрёт, и не подавится. Приятного ему аппетита, а другого пути на остров нет.

  Ничего другого не оставалось. Простились мы с ведьмой, как полагается. Велес долго с ней говорил, но зато после, она стала точно шёлковая. Оно и понятно, если между людьми возникли душевные чувства, то какие бы бури не гремели, они будут любить до самой смерти. Было невозможно без слёз смотреть на прощание Гаята с девочкой. Я так и вовсе плакал. Не в силах оторвать глаз от девочки и ставшей ей бабушкой ведьмы, мы отправились в путь.

  Вернувшись в долину, мы вспугнули тучи воронов, вившихся над падалью. Хорошо оленьи туши были попорчены не сильно, кроме тех, что драконы разрывали ради убийства. Освежевав их, сели мы за шитьё. Тут показал мастерство Велес, он сумел таки сшить несколько шкур вместе. У меня они почему-то расползались в руках, а ведь должны были выдержать вес нас всех.

  В общем, управились мы с этой работой только через сутки. Оттащив сшитую шкуру на чистое место, стали ждать дракона. Ладно, догадались оставить в шкуре отверстие для воздуха, вонь кругом стояла, между прочим, страшная. Ночевали мы в ней же. И вот как-то утром, не успев продрать глаза как следует, мы почувствовали резкий рывок и сразу же лёгкое покачивание. Шкура выдержала. Порыв ветра ворвался в узкую горловину, оставленную для дыхания.

  Я высунул голову. Огромная когтистая лапа сжимала шкуру прямо у моего лица. Далеко внизу виднелась голубая полоска морской воды. Ни одного судёнышка не было видно на заколдованной морской глади, только чёрные тени огромных рыб мелькали в глубине. Перепончатые крылья со свистом рассекали воздух, и вскоре вдали показался остров.

  Мы неслись прямо к нему, как вдруг в лучах солнца мелькнула золотая искра, и мимо нас с оглушительным рёвом пронёсся огромный дракон. Велес дёрнул меня за рукав и кивнул головой. На спине дракона сидел человек, закованный в чёрные доспехи, ярким пятном выделявшиеся на блестящей броне чудовища. Он поднял целую бурю ветра. Нас сперва кинуло ввысь, а затем так тряхнуло, что шкура выпала из когтей дракона, и мы стремительно полетели вниз.

  У самой воды старый дракон успел её подцепить своими лапами, а я ещё долго лежал, пытаясь успокоить сердцебиение. Потом, ощупывая кости после бешеного кувыркания, я с подозрением посматривал на Карелла, чьи зубы несколько раз щёлкнули прямо у моего горла. В центре острова белым паром дымился старый вулкан. Дракон сбавил скорость и стал спиралью спускаться прямо в жерло. Каменные скалы замелькали с головокружительной скоростью, но мы благополучно опустились прямо в воронку.

  Полночный ветер выл в ветвях старых скрипучих елей, продираясь зябким ознобом под меховую теплушку. Ведьма, держа в руке зажжённую чёрную свечу, медленно углубилась в волнующийся лес. Пламя неровно колыхалось на ветру, грозя в любой момент погаснуть, лишь наложенные на огонь чары, поддерживали слабое свечение. Сосновые лапы, цеплялись за одежду ведьмы, не давая ей пройти. В чаще хохотал филин. Вдали завыла собака, предвещая кому-то смерть. Звёзды холодно мерцали на чёрном небе.

  Колдунья медленно шла дальше, шевеля в мерцающем свете свечи синими губами, и глаза её светились зелёным призрачным светом.

  Извилистая тропа вывела на затерянную в глуши лесную поляну. В центре её стояли три покосившиеся могилы, засыпанные пожухлой листвой. Колдунья подошла к той, что была в центре, в руке блеснуло узкое лезвие ножа. Присев, она принялась скрести им мёртвую землю, рисуя таинственные знаки.

  Сосны застонали от резкого порыва ветра, но свеча продолжала гореть, роняя тусклые отсветы на потрескавшиеся деревянные кресты. Ведьма продолжала рыть землю, как вдруг что-то хрустнуло. Глубокий вздох донёсся из-под земли. Проворно выдернув руку, она вытащила кристалл чистого горного хрусталя. Поставив свечу на могилу, ведьма принялась кругами ходить вокруг неё, шепча тёмные заклинания.

  Земля мелко задрожала, осыпая с древних крестов вековую пыль. Встав на колени, она положила кристалл остриём на север и, достав из кармана теплушки колоду пожелтевших карт, принялась крестом раскладывать их на сырой могильной земле. Четыре раза раскладывала колоду ведьма, с каждым разом бросая карты всё быстрее, и тревожно прислушиваясь к порывам ветра. Из-под земли послышалось змеиное шипение, и кресты со скрипом покачнулись. Схватив кристалл, колдунья бросила его назад в ямку, и, собрав карты, попятилась назад.

  Филин, перестав хохотать в ночи, с резким хлопаньем крыльев мелькнул на фоне молодой луны.

  – Никогда ещё мертвецы так не злились, – шептала ведьма отступая.

  – И всё так расплывчато. Быть большой беде.

  И словно в подтверждение её слов, старая сосна, под непрекращающийся вой ветра, громко треснула и с хрустом упала на тропу, чуть не задев при этом колдунью. Щёлкая зубами, посылая страшные проклятия, бросились она бегом к своей избе, и, запершись, долго сидела в темноте, думая над тем, что выпало на картах.

  – Что старая! Опять гадала, тревожила кости мёртвых?

  Ведьма вздрогнула. В углу печи сидело маленькое лохматое существо. Зло плюнув, она бросила в ответ, – не твоё это дело домовой, или может тебе в дворовые захотелось перевестись?

  – Дело то может и не моё, хотя, между прочим, я тоже один из первых, только не спокойно стало в лесу. То, что спало, пришло в движение, разве ты не слышишь, плачь деревьев, тревожный стон холмов тяготит свободные души. Быть большой беде. Что сказали карты?

  Колдунья вздохнула.

  – В том – то и дело, что ничего не сказали, будущее расплывчато, и только искры мелькают в кромешной тьме и проваливаются в пустоту.

  – Плохо, значит, снова всё повиснет на волоске.

  Домовой потёр ладошкой волосатую ногу.

  – Сейчас, самое время забыть старые обиды и объединить усилия. Чёрные тени рвутся сюда, и я уже с трудом сдерживаю их натиск. Они хитрые. Я давеча видел Веельзевула, – внезапно сказало маленькое существо.

  – Ну и что он? – вскинулась ведьма.

  – Да ничего, – нехотя ответил домовой, – летал на своём драконе, что-то вынюхивал, кружил над останками других драконов. Славно твой муженёк постарался.

  – Замолчи! Помни, ты ничего не знаешь.

  – Да как же это, когда все кругом знают. Я не скажу, но другие скажут. Кажется, Веельзевул здорово разозлился, несколько раз я слышал гром и видел яркие вспышки молний. Домовой смолк.

  – Ну, это ещё ничего, если бы он всё узнал, нас бы давно уже не было.

  – Он ищет, и если найдёт, то не посмотрит, что мы с ним одного духа, и тогда будет плохо. Близится наш конец, – вздохнул домовой.

  – Нет ли у тебя кружки свежего молока, а то твои-то всё время воду хлещут.

  Колдунья достала с полки крынку и налила ему.

  – Как вкусно! И что нам раньше не хватало? Всё оттого, что забыли мы цену времени, а его ведь так мало.

  Тяжело вздыхая, домовой ушёл к себе за печку. Колдунья долго ещё сидела, горестно качая седеющей головой, потом вскочила, и, схватив колоду карт и чёрную свечу, хотела бросить их в печь. Но дрогнула рука, стояла она в нерешительности.

  – Нет, поздно, – произнесла она тихим голосом, как взгляд её случайно упал на маленькую кроватку, где мирно спала маленькая девочка.

  Загорелись глаза у старой ведьмы, и швырнула она карты в огонь. С треском занялась колода, жёлтые от времени карты сморщились, и густыми клубами повалил чёрный дым. Мелькнуло изумлённое личико домового.

  Глава 6

  Удар. Нас подбросило. В голове яркая вспышка. Шкура несколько раз перевернулась. Кто думает, что звёзды перед глазами это здорово, тот ошибается. Кости затрещали, и к горлу подвалил тошнотворный ком. Голова кружилась, как будто ложишься спать с перепою, мутить стало, не выносимо. Воздух сотряс страшный рёв. Дракон с грохотом прополз рядом.

  Я замер. Вновь раздался оглушительный рёв. Жизнь повисла на волоске, беспомощные, даже Гаят крутил головой, пытаясь прийти в себя, Велес, тот просто был без сознания. Но дракон, видимо утомившись в полёте, прополз мимо.

  Сейчас я удивляюсь, как так получается, что каждый раз обстоятельства спасали нас от верной смерти? Не знаю. Не думаю, что такова судьба, раз уж мы своим поведением сами обеспечиваем наиболее вероятное будущее. Правда, порою, мне кажется, что всё, что мы прожили, уже было, и повторялось уже не раз. Как бы то ни было, дракон, изрыгая из пасти смрадное дыхание, прополз мимо.

  Стараясь не привлекать внимания, я тихо высунул голову в узкую щель. Рядом, по земле, всё ещё волочился длинный хвост дракона. Стараясь не шуметь, мы выбрались из шкуры. Старик, ещё не полностью пришедший в сознание, не сумел сдержать стон, мы замерли. Дракон, от чьего свистящего дыхания дрожал воздух, ничего не услышал, и мы смогли, наконец, перевести дух.

  Кругом, устилая дно котловины, валялись белые кости, раздробленные мощными челюстями драконов. Попадались и человеческие черепа, с жутким злорадством, ухмыляясь, они смотрели на нас своими пустыми глазницами.

  Я представил, что было бы с нами, если бы здесь были другие драконы, и нехорошо улыбнулся. Впрочем, улыбка быстро сошла с моего лица, уцелевшие драконы могли ещё вернуться. Я осмотрелся по сторонам. Кратер был огромен, похоже, весь остров был одним вулканом, с узкой воронкой, вздымающейся над морской пучиной, через которую проникали скудные лучи света. В центре котловины, дымилось озеро, распространяя вокруг запах серы. Между камней то и дело со свистом прорывались тонкие струйки перегретого пара.

  Мы быстро покрылись потом, и, стараясь не дышать глубоко, отошли к покрытой жёлтым налётом каменной стене. Затем свернули в боковую пещеру, открывшую нам на встречу свой чёрный зев. Пробираясь в зловонном, сером тумане, мы заметили в глубине её неясное зарево. Ближе и ближе, пробираясь вдоль горячих стен, подбирались мы к нему. Совсем рядом. Ещё один поворот, и прямо пред нами встала огненная стена кипящей лавы.

  Она не растекалась, нет, замерев в грозном предупреждении огненной волной. Пойманная, она вздымалась ввысь, и пузыри лопались в её бурлящей массе, выпуская струи горячего газа. Я почувствовал, как почва уходит у меня из-под ног и, обливаясь потом, упал на раскалённые камни.

  Сильная рука Гаята, протянулась из мрака и выдернула меня из тупого оцепенения. Дышать стало легче. Взявшись за руки, мы пошли назад, и скоро свернули в другую пещеру. Каменные стены покрылись рябью и превратились в гладкие, обитые чёрным шёлком коридоры. Дымчатые завеси разошлись от дуновения ветра, и мы очутились на лесной поляне. Где-то в глубине сознания зазвенел тревожный колокольчик. Такого просто не могло быть. Может это сон? Рёбра, правда, болят, и очень сильно. Ещё бы, дракон принёс нас сюда. Дракон? Может я, и правда сплю, и проснусь дома в своей маленькой спальне, среди привычных вещей. А вдруг, это и есть реальность, а та моя жизнь была сном? Решать надо было быстрее.

  Высоко вверху раздался грозный рёв, заставив умолкнуть звонкие трели лесных птиц. Громадный каменный змей спускался с неба, ступая когтистыми лапами по белым облакам, разлетавшихся снежным вихрем, но он всякий раз успевал переступить на следующее облако. Красные, горящие дикой злобой глаза, угольями сверкали в вышине, выискивая нас.

  Земля содрогнулась, когда он ступил на неё. Не выдержав такого зрелища, я побежал. Тяжёлые шаги наступали, раздаваясь всё ближе и всё громче. Сердце замерло и едва не разорвалось, когда я, споткнувшись, упал на землю. Каменные головы, извиваясь, надвинулись на меня, роняя слюну с раздвоенных змеиных языков.

  Когтистая лапа нависла над моей головой, и я импульсивно поднял руки. И в тот миг, когда должен был раздаться треск ломающихся костей, всё исчезло.

  Минут сорок пролежал я без движения, наконец, сердце забилось, и по телу пробежала крупная дрожь. Робко приподнявшись на трясущихся руках, я огляделся. Вокруг никого не было. Спал я ещё или нет, оставалось загадкой. Индийское божество Мара, и рядом не стояло в этом калейдоскопе превращений.

  Первым делом надо было отыскать товарищей. Своды пещеры, были похожи на своды пещеры, и я пошёл дальше, боясь вместо тверди земной ступить в бездну. Шаг, другой и всё снова подёрнулось дрожащей дымкой.

  Шорох вилок и звон бокалов, слились в тихий гул, едва различимый за беспрерывной чередой разговоров и ритма современной музыки. Юбиляр в белой шёлковой рубашке, сидел на диване, облокотившись на его мягкую спинку.

  В глазах парня, замутнённых винными парами, стояло глухое отчаяние. Гости веселились, один за одним следовали тосты. С тихим треском пробки вылетали из бутылок и вино, окутанное дымкой дорогих сигарет, лилось в высокие тонкие бокалы. Юноше только исполнилось восемнадцать лет, но выглядел он гораздо старше. Его тонкие руки, казалось, были придавлены к подлокотникам дивана прошедшими столетиями. Только в уголках губ таилась горькая усмешка, говорившая, что он прекрасно видит фальшь и глупое высокомерие, считавших себя умными людей, которые пришли не затем, чтобы сделать ему приятное, а скорее, чтоб показать себя и блеснуть на его скромном фоне своей респектабельностью.

  Впрочем, таких было не много, он умел выбирать друзей. Тонкие черты худого и узкого лица, нос с горбинкой, длинные полуопущенные ресницы, скрывали глаза цвета расплавленного металла, таков был его облик.

  Временами вежливая улыбка, озаряла его лицо, рука поднимала очередной бокал красного вина и не опускалась пока последние капли, рубиновыми осколками не падали в обрамлённый тонкими девичьими губами рот.

  Наконец, ближе к полуночи, гости обратили внимание на его бледное, покрытое испариной лицо и друзья, взявши под руки, вывели его на улицу. Свежий воздух и серые огни города окутали их. В тени дерева пьяная молодёжь, пыталась убить время и травила себя густым дымом наркотиков.

  Были там и знакомые юноши. Я не видимым духом витал над ними, когда к нему подошёл один из них, и стал рядом, потягивая с презрительным видом пиво.

  – Что Сергей, что-то отмечаешь? – спросил он.

  – День рождения.

  – Поздравляю, а нас, почему не пригласил? – он гнусно выругался.

  – Не хорошо забывать друзей.

  – Я ничего не забываю.

  – Ты что, хочешь что-то сказать?

  – Нет.

  – Ты смотри, почему не поднимал трубку, когда тебе звонили?

  – Я разговаривал с тобой раза три, надо и меру знать.

  – Ты ещё поговори у меня. А у тебя Андрей как дела? Хорошо отдыхаешь?

  Сергей уже не слышал о чём шёл разговор. Его рука сжимала потухшую сигарету. Господи, как же ему это надоело. Всю свою жизнь он был вежливым и скромным, но на него смотрели снисходительно, как на слабака. Сладкий дым анаши, коснулся его ноздрей, всё внутри сжалось, и противная тошнота подкатила к горлу.

  Андрей стоял рядом и, как ни в чём не бывало, разговаривал с пьяным, как вдруг обратил внимание, что глаза Сергея внезапно загорелись стальным светом и тут же длинные ресницы скрыли дикий блеск его глаз, оставив лишь узкие щёлки, сверкающие шальными искрами.

  С тонких губ Сергея сорвался не то хрип, не то рычание. Андрей поразился, его друг тихий и мирный, кинулся вдруг вперёд, как распрямившаяся пружина, и даже ещё быстрее. И я, Георгий, внезапно оказался в этом клокочущем гневом нерве.

  С молниеносной быстротой кулаки погрузились в плоть пьяницы, попав точно в болевые центры. Тот, охнув, отлетел в кусты дикой розы. Но Сергей, или может быть я, с непостижимой быстротой наносил удары и с губ срывался прерывистый хрип. В глазах алкаша мелькнуло оскорблённое высокомерие. Он бросился в атаку и тут же согнулся, получив оглушительный удар обеими ногами в живот. Словно голова обезумевшей кобры, серой тенью мелькнула рука Сергея, и ударила точно в район шеи, отчего алкаш, поднимая облако пыли, покатился обратно в кусты.

  Андрей ничего не мог понять, его друг не умел драться, и его тонкие руки были созданы для скрипки, а теперь эти руки двигались словно змеи, с неимоверной быстротой раздавая удары. Более того, мертвецки пьяный Сергей, сделал сальто, и носками ног так въехал наглецу, что тот остался лежать. Его согнутые ядовитым изгибом губы, превратились в кровавое месиво, наполненное обломками сломанных зубов.

  Я тоже не мог понять, что это на меня нашло? Пьяная молодёжь бросилась на Сергея. Мелькнули ножи, и звон разбитых бутылок раздался в ночи. Андрей даже не успел пошевелиться. Его друг с глухим рёвом бросился в центр толпы, и стон боли опустился на груду искалеченных тел.

  С трусливым воем побитых дворняжек, провонявшие насквозь алкоголем и наркотиками, они убирались вон. А посреди улицы, в свете полной луны, стоял Сергей, с поднятыми вверх руками. Жемчужный свет отражался от его белой рубашки, создавая лёгкий ореол серебряного сияния. А потом он или я упал, и поражённые соседи поспешили занавесить свои окна. Андрей, молча, поспешил к другу.

  Я, молча, лежал на земле, не в силах пошевелить даже рукой, а в опьянённом винными парами мозгу, чернела ненависть, захватившая всё моё существо, всё доброе было сметено, неодолимой жаждой мести и убийства. Я валялся под кустом дикой розы, а рядом лежало тело Сергея, со склонившимся над ним Андреем. Зло породило только зло.

  Свет огромной луны, блуждающей дорожкой ложился на водную гладь. Серой тенью мелькнула на её фоне тень огромной птицы. Николай медленно открыл глаза. Запах прелых листьев ударил в нос, вызвав головокружение. Холодная земля жгла спину. Где он? Машина! Он ехал на машине, когда в свете фар мелькнул силуэт ребёнка. Резкий поворот.

  Воспоминания потоком хлынули в голову, но измученный мозг отверг их и назойливый поток мыслей рассыпался в прах. Он бросил взгляд на реку, чьё тихое журчание, наверное, и привело его в чувство. В стороне валялся разбитый автомобиль, и одна, чудом уцелевшая фара, бросала тусклый свет на густые заросли ежевики. Собрав силы, он попытался подняться, но сумел только встать на колени, и, качая головой, замер на месте.

  Мучительная рвота сотрясла тело, но стало лучше, и теперь он мог соображать. Во что бы то ни стало, надо было выбраться на дорогу. Преодолевая боль, он пополз в гору, но скоро упал в изнеможении. Пот горячими ручьями лился по замазанной грязью коже. Не знаю, как, но только в эту минуту я был в нём и страдал от невыносимой боли. Это я только что перенёс тяжёлую аварию, я был Николаем, и лежал в изнеможении в овраге, заросшем дикой ежевикой и ивняком. Шорох привлёк мой внимание. На берегу речки были двое, парень и девушка. Было заметно, что им хорошо вместе. Секунда, и я был на берегу, оставив бесчувственное тело Николая.

  Рядом со мной была девушка, и я коснулся её руки. Кожа была мягкая и тёплая, и она ответила мне лёгким пожатием. Подавляя лихорадочную дрожь, я коснулся её губами. Молодая и такая близкая. Щека, губы, отвечающие на поцелуи. На шее пульсировала тонкая синяя жилка, и я не мог не поцеловать её. Шея, я спускался ниже, тесёмки платья спали легко и шёлк её кожи, наполнил страстью и без того бешено стучащее сердце. Её руки обвили мою талию. Я целовал её, и стон сорвался с розовых губ, а руки судорожно сжали меня.