Текст книги "Перекрёсток миров (СИ)"

Автор книги: Иван Косаченко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 25 страниц)

  Но что это? Нет! Крик готов был сорваться с моих уст, но только рычание сошло с них. Клыки вонзились в плоть, разрывая сухожилия. Это было невыразимо. Тёмная сторона моей натуры испытала дикое возбуждение. Она умерла сразу. Голова, почти оторванная, повисла на растерзанных жилах. Из артерии, сердце, всё ещё продолжавшее учащённо биться, толчками выбрасывало потоки алой крови. Не насладиться этим фонтаном красного ароматного вина было не возможно. И с каждым жадным глотком глаза наливались цветом безумия. Насладившись, я разорвал её тело, вывернув внутренности одним ударом мощной лапы. Страшный крик разорвал тишину ночи.

  Николай открыл глаза, и это снова были мои глаза. На берегу мерзкое чудовище, урча от удовольствия, терзало окровавленное тело юной девушки. Алые струйки стекали в реку, и вода окрасилась в розовый цвет. Но, самое страшное, я вдруг явственно ощутил во рту вкус её крови. Крик разорвал ночь. Чудовище подняло окровавленную морду, и зарычало, растянув пасть до ушей. Николай, бросив своё тело в чащу, растворился в темноте.

  Противно скуля, я выкупался в реке, смывая кровь, ведь это я только что совершил убийство. Вода струилась по моему обнажённому телу. Через минуту оборотень исчез в зарослях. В небе сияла полная луна.

  Горячий пот противно щекотал спину, стекая на камни. Я вновь был в пещере, задыхаясь в жарком пару, отравленном ядовитыми миазмами. Если ты сильный духом, то легко преодолеваешь препятствия, где более слабый надолго бы застрял. Поэтому сильный слабого никогда не поймёт, просто потому, что никогда не испытывал такого давления, как слабый духом. Как говорится – один груз, а давит по-разному. Рассуждать легко. В реальности или во сне, я вдруг ощутил необычайную податливость своего характера.

  Туман на мгновение разошёлся, и я очутился в тихом уютном кабинете. Стук в дверь и один за другим стали входить посетители, и очень многие подавляли волю мужчины, в теле которого я оказался, своей чрезмерной активностью, или даже внутренним излучением мужественности. В животе что-то противно сжималось, перестраиваясь в тон очередного посетителя. Внутренне содрогаясь, я был готов вынести ему приговор, как полу-стёртое чужое воспоминание всплыло из потаённых уголков изнасилованного мозга.

  Это была даже не мысль, а чувство острой жалости к страданиям людей и желание как-то им помочь, не силой, а состраданием, не кулаком, но трудом, советом и если надо – деньгами. Наверное, нужны и такие люди.

  Когда я высвободился из его сущности, то испытал огромное облегчение, и немного жалости. Такие люди сами всегда глубоко несчастны. Они сострадают, берут на себя тяжкий груз человеческой жестокости, а их пинают, и редко кто пожалеет. Такое положение дел, начинало меня беспокоить, я потерял ощущение реальности, так можно сводить с ума целые народы, просто дезориентировав их. Понемногу, шаг за шагом, я выбрался к озеру, как мне думалось.

  Теперь оно напоминало бурлящий океан, полный густой клейкой жидкости, кипящей на медленном огне. И в нависшей над ним дымке мелькали картины, показавшиеся мне до боли знакомыми.

  Я бросился вперёд, но, не пробежав и нескольких метров, отпрянул в сторону. Из воды на берег, вышли три чудовища и принялись бродить по камням. Одно из них стало собирать неуклюжими лапами гладкие булыжники, и, зачем-то обнюхивая, складывало их в кучу. Два других чудовища, не сойдясь во взглядах, принялись яростно биться, круша всё кругом. Мне стало неприятно. Сон это или нет, а вдруг не сон? От одного такого прикосновения, можно сразу копыта откинуть.

  Приходилось рисковать. Стараясь не шуметь, я стороной обошёл их и вышел к озеру. Вверх поднимались смрадные испарения. Заглянув вниз, я увидел такое, что по телу, разгорячённому удушливым жаром, пробежал озноб.

  Это действительно были картины моего мира. Заколдованные воды впитали в себя всю ненависть человечества, и напитанные ядом, кипели, варясь в чёрной злобе. В нём отражалась страшная действительность, лишённая смягчающих черт добра. Картины моего родного мира.

  Террористы убивали тысячи женщин и детей ради «справедливости».

  Миротворцы убивали десятки тысяч неповинных людей ради «мира».

  Церковь разделяла людей, ради «правды».

  И всюду главной причиной были тщеславие сильных мира сего, жажда власти, непреодолимого желания господствовать над всей землёй. И все прикрывались высшими идеалами, и всюду текла кровь, и верующие в бога люди, служили Сатане.

  В последние дни наступят времена тяжкие. Люди, как никогда, стали самолюбивы, жадные до денег, горды, надменны, злоречивы, непокорные родителям, неблагодарны, нечестивы, недружелюбны, непримиримы, клеветники, невоздержанны, жестоки и ещё как жестоки, не любящие добра, предатели, наглы, напыщенны, сластолюбивые, имеющие вид благочестия, силы же его отрекшиеся.

  Озеро бурлило, распространяя смрад. И так везде и с самого начала времён. А ещё люди хотели есть, и в отчаянии, от безысходности, начинали пить.

  Нет на земле справедливости, кроме той, что живёт с рождения в сердцах людей, и которая задавлена копытами людского стада, движимого эгоизмом. И в глубине озера, среди перекошенных ненавистью лиц, замерцал жёлтый огонёк.

  Словно во сне я ступил на бурлящую поверхность озера, и медленно поплыл в сером тумане, и все, обезображенные низменными страстями лица, увидели меня, и из мрака потянулись дрожащие, испачканные кровью руки.

  Не обращая внимания на мелькающие картины и скрежет зубов, я протянул руку и коснулся жёлтого камня.

  Поверхность озера треснула, как стекло, и, со звоном рассыпалась в разверзшейся пасти бездны. Падая, я потерял сознание. Картины закружились в жутком хороводе – болезни, нищета, войны, и всё пропитано страхом, ледяным ужасом, застывшим в глубине расширенных зрачков. Воистину, это озеро было копилкой Сатаны.

  Эмоция поднялась волной давящего страха, захлёстывая сознание, и швырнула в небытие. Приход в себя был болезненным, в глубине сердца стонала забитая камнями, а затем выжатая душа.

  Я лежал на берегу озера и сжимал в руке жёлтый камень – ключ – саламандра. Рядом я увидел Велеса. Старик, в рваной одежде, грязный и растрёпанный, собирал камни, с блаженным видом нюхая их, будто цветы, и бросая их в кучу. Тут же сцепились Гаят с вампиром, одаривая друг друга мощными ударами. Я вспомнил про чудовищ, и чуть не рассмеялся, грязные и потрёпанные, мои друзья выглядели даже ещё страшнее.

  – Карелл! – закричал я.

  – Гаят! Дружище, очнитесь.

  Они меня не слышали. Кряхтя, я поднялся, и подошёл ближе, только когда ключ оказался совсем рядом, они опомнились. Гаят молча опустился на землю, сокрушённо качая головой.

  – Я думал, что бьюсь с Люцифером, – произнёс он.

  – Ты хорошо сражаешься вампир, – добавил он, с некоторым уважением в голосе.

  – И ты ничего.

  – Но это ничего не значит, наш разговор ещё впереди.

  – Безусловно, – произнёс Карелл, и отошёл в сторону, с жалостью разглядывая остатки своего плаща.

  Внезапно послышались тяжёлые шаги, и земля мелко задрожала. В тумане, на высоте трёхэтажного дома, появилось тёмное пятно, и сразу же оглушительный рёв ударил по ушным перепонкам. Мелькнула пара красных, пылающих злобой, глаз, и над нами навис огромный старый дракон.

  Снова раздался оглушительный рёв, и многотонное чудовище ринулось вперёд, тяжело переваливаясь на когтистых лапах. Туман раздался, и поток огня упёрся в ощерившуюся морду.

  Дракон в изумлении замер, и, развернувшись, с необыкновенной быстротой бросился наутёк, как заяц, перепрыгивая через огромные валуны. Это было так неожиданно, с нервов схлынул такой накал напряжения, что я упал на камни и растянулся во весь рост, пытаясь унять подступивший к горлу ком.

  Велес молча подобрал талисман, выпавший из моих ослабевших пальцев, и сунул его в свою обтрёпанную котомку.

  – Надо думать, как выбраться отсюда, – сказал я, стараясь не выдать голосом эмоции.

  – Это не сложно, теперь у нас два ключа.

  Сказать, что мы долго там лежали и отдыхали нельзя. Дышать было совершенно невозможно и после упорных поисков, мы нашли таки узкую расщелину в стене вулкана.

  Карелл первый обратил внимание на лёгкое движение газа и скоро мы нашли лазейку, через которую пар выходил наружу. Вскоре мы уже вдыхали вкусные потоки свежего воздуха, щедро приправленного запахом соли и йода. Солнце ярко светило высоко в безоблачном небе и израненная увиденным душа, наконец – то ощутила покой.

  Глава 7

  Зелёная радужная стрекоза уселась на длинную травинку и замерла, колеблясь на ветру. Мимо прополз большой чёрный жук, деловито перебирая своими короткими ножками. Всё в природе двигалось, не останавливаясь ни на одну краткую минутку, спеша по своим делам.

  Наверное, только люди умеют отстать от стремительного вращения жизни, постоянно придумывая себе оправдания, или же наоборот, набирают такой темп, что по инерции влетают в катастрофические неприятности.

  Мы валялись на мягкой траве, впитывая лучи солнца, и щурясь от удовольствия. В эту минуту я был далёк от всяких жизненных гонок, и от души наслаждался долгожданным отдыхом. В листве мелькнул рыжий, беличий хвост. На миг показалась маленькая острая мордочка с чёрными точками быстрых глаз, и тут же исчезла среди качающихся на ветру веток. Мысли вяло шевелились в голове, блуждая по пыльным лабиринтам памяти.

  – Велес, а откуда берутся дети? – спросил я, и сам удивился, зачем я это сделал.

  Гаят рассмеялся, повернувшись на другой бок.

  – Откуда всегда, а то ты не знаешь.

  – Да нет, я не про то. Раньше я думал, что мужчина бросает семя в плодородное лоно женщины, и как земля выращивает колос, так и мать растит сына, а после созревания, мы отдаём энергию обратно земле.

  – Вот видишь, ты и сам знаешь.

  – Но многие верят в переселение душ, как ты это объяснишь?

  Велес хмыкнул и подёргал себя за бороду.

  – Я, конечно, не знаю, но представь, что у десятка человек родились сто детей, а у той сотни ещё тыщи полторы народилось, так ведь и душ не напасёшься. И потом, представь, человек рождается, совершенствует душу, умирает, душа переходит к новорождённому. Личность, выходит, служит перчаткой, этакий ларчик для бесценного груза, одноразовый проводник по жизненным перипетиям. Ты никто, душа всё. В этом случае ларчиков наделано больше, чем душ. Если душа и личность едины, и после перехода, возрождается та же личность, но со стёртой памятью, получается наоборот, душ больше чем тел. И то, наряду со старыми душами в очереди за новым телом стоят миллионы изнывающих от желания фантомов. Неправдоподобно.

  – Тогда получается, что родители производят запасы жизненной энергии для новых рождений, они делают души. Велес задумался.

  – Сынок, я лично не знаю, что такое душа, для меня человек – сочетание земли и духа, может люди, и могут контролировать эти запасы. Я думаю, каждое семя содержит в себе тот великий дух, но только попав в плодородную почву, оно может прорости.

  – А как же астрологи угадывают судьбу человека?

  – И не надоело вам? – проворчал сердито Гаят, – опять задают вопросы, на которые всё равно нет ответа.

  – Почему же, тельца всегда отличишь ото льва, а скорпиона от девы.

  – Вы что совсем больные? Развели тут зоопарк.

  Старик вздохнул и почесал нос.

   – Я не знаю, но думаю дело здесь в тех же вибрациях, про которые я уже как-то говорил. Земля движется среди звёзд, и каждое созвездие оказывает своим ритмом влияние на неё. Тут всё может быть. Когда дух выходит из человека, никто не знает, куда он после девается, может, растворяется в пространстве, а может, собирается энергетическими сгустками у различных планет и обретая их ритм, после влияет на рождения новых поколений. Суди сам. Я думаю, люди рождаются, люди и умирают.

  – Ну всё! Замолкните вы, наконец. Дайте спокойно отдохнуть, ещё одно слово и вы будете знать доподлинно, куда и что девается.

  Карелл молча сидел в тени и, казалось, прислушивался к нашему разговору, так ли это сказать по нему было не возможно. Повернув голову, он тихо сказал, как бы самому себе.

  – Бессмысленный спор, это всё равно, что интересоваться, что было из начало и какой будет конец. Смертным это знать не дано, да, наверное, и никто не знает, – со вздохом добавил он, и отвернулся.

  Голос Карелла, прошелестевший как тленный ветер кладбища, убил у меня всякую охоту говорить. Я последовал примеру Гаята, и, растянувшись на траве, постарался выкинуть из головы все мысли и расслабиться. Скоро я уснул, и проспал до самого вечера.

  На закате мы вышли на пустынный берег и долго бродили по согретому песку, слушая плеск волн и резкие крики чаек. Этот мир был очень похож на наш, только драконы владычествовали в небесах, да ещё Велес говорил, что в самых диких и неприступных местах, водятся единороги.

  В небе загорелась и погасла блестящая точка, старый дракон быстро удалялся в сторону континента.

  – Жалко этих рептилий, – сказал я, глядя в след удаляющемуся чудовищу, – пожалуй, это лучшее, что мог представить человек в своём воображении.

  Велес улыбнулся.

  – Может и так, – сказал он, глядя в даль.

  – Только эти драконы вовсе не создания эгрегоров, они жили здесь до того, как появились первые и их мир заселили люди.

  – Выходит они древнее всех?

  – Ну и что? Если Бог создал звёзды, чтобы они светили нам, то это не значит, что на далёких планетах не могут жить люди или другие создания.

  – Эти драконы великолепны, – вздохнул я с сожалением, сам не знаю почему.

  – Но дракон полетел на континент, – мрачно заметил Гаят, а это уже не так великолепно, не пора ли убираться отсюда пока не поздно?

  – Воспользуйся ключами Велес, – тихо добавил вампир.

  Я с сожалением огляделся.

  – Куда нам спешить? У нас два ключа, ни один демон в одиночку не справится с нами.

  – Это не совсем так, мой мальчик, – печально произнёс Велес.

  – Ключи усиливают силу мысли, но я не в состоянии победить демона. Пришлось бы сначала разрушить весь этот мир, питающий тёмные силы зла, а камни созданы не для этого.

  – Но тогда нам надо убираться отсюда, – вскричал я, чувствуя, как цепкие руки течения засасывают в разрушительный водоворот бесконечной борьбы.

  – Согласен, пора.

  Старик вошёл в воду. Волны с мягким плеском накатывали на берег и с тихим шипением отступали назад в море. Беспрерывное движение царило в вечно волнующейся бурливой стихии. Ворча, он достал из котомки камни, и замер, уставившись неподвижным взором вдаль. Его губы медленно шевелились, шепча заклинания, похожие на индийские мантры. Голос стал напоминать отдалённое гудение органа, заставляя звенеть напряжённым ритмом дремлющие стихии.

  Морская пучина ожила, наполнившись движением бесчисленных рыб. Вода закипела миллионами бьющихся на мелководье стай трески и от мощных ударов хвостов морских хищников. Чайки тысячами ринулись на щедрое угощение, вырывая из очарованной стихии богатую добычу. Их крики и нескончаемый плеск заполнили всё побережье.

  В воде появилось чёрное пятно, выплывшее на поверхность из мрачных глубин. Велес, не замечая ничего вокруг, сконцентрировал на нём все свои мысли. Пятно выросло и надвинулось на берег. Вода поднялась горбом и с шипением схлынула, обнажив чёрную блестящую шкуру огромного ящера. Ласты чудовища подняли водоворот сверкающих брызг. Голова грациозно изогнулась на длинной шее, уставившись на нас парой маленьких глаз.

  Покусывая от напряжения усы, старик упёр свой взор в эти глаза, и чудовище замерло, покорившись чужой воле. Ступив на вздрогнувший ласт, старик с трудом забрался на скользкую спину ящера. Подложив под себя котомку, комфортно устроился верхом на чудовище, держась за длинную шею ящера. Помахав рукой, он пригласил нас присоединиться к нему.

  Вот это мир! Разве мог я даже в самом диком сне представить такое! Может это и в самом деле сон, и мы до сих пор бродим по мрачным лабиринтам острова, а если и нет, кто поручится, что весь этот мир не плод больного воображения подвыпившего гуляки. Как бы то ни было, мы ошеломлённые вошли в воду, и, пройдя по длинному и широкому ласту, забрались на чёрную спину ящера.

  Едва мы уселись, хвост чудовища мерно задвигался из стороны в сторону, поднимая волны, с шумом хлынувшие на сушу. Грациозная шея ящера изящно изогнулась, и мы стали быстро удаляться от берега. В животе что-то противно сжалось. Безопасные берега быстро удалялись, лаская взор жёлтыми песчаными пляжами.

  Не успели мы отплыть и одну морскую милю, как камень в руке у Велеса засветился ярким светом. Старик встревожено оглянулся. В ту же минуту эхо донесло до нас волну страшного взрыва. В воздух взвился сноп рыжего пламени, и потоки лавы хлынули в океан.

  Вода забурлила, рассерженная вторжением, и стихии яростно сплелись, извергая ураганы горячего пара и пепла. Чёрное облако поднялось высоко в воздух и стремительно понеслось в сторону от острова. На нас пахнуло его горячим удушающим дыханием. К счастью облако пронесло мимо, иначе, мы, безусловно, погибли бы, задохнувшись в раскалённом пепле. Точно такое же облако когда – то погубило Помпею со всеми её жителями.

  Мы быстро удалялись от места трагедии. Лава огненными потоками изливалась из разрушенного взрывом жерла вулкана, и медленно стекала в кипящие воды моря. Если бы она состояла из масс расплавленного базальта, без примеси кремниевых пород, мы бы, пожалуй, и не успели уплыть.

  Теперь, когда потоки лавы истекали по склонам острова, нечего было опасаться нового выброса ядовитого облака, и мы могли со стороны наблюдать редкое явление природы или скорее чародейства, поскольку катастрофа была вызвана, скорее всего, пропажей ключа из недр вулкана.

  Ящер быстро скользил по воде, плавно изгибая стремительные линии мощного тела, и тугие струи встречного ветра ударили нам в лицо. Удержаться на скользкой спине было не просто, а падающие фонтаны брызг лишь усугубляли дело.

  – Как ваши дела? – прокричал Велес, стараясь преодолеть рокот бурлящей воды и шум падающих брызг.

  Сам-то он удобно держался за шею ящера, и был, в какой-то мере, защищён от всех этих неудобств. Я натянуто улыбнулся.

  – Ничего! Если не считать, что нас сейчас смоет к чёртовой бабушке, а в остальном жизнь прекрасна.

  – Жизнь прекрасна всегда, да и бабушка та самая ещё женщина хоть куда. Держитесь!

  Я чертыхнулся про себя, выплюнув изо рта солёную морскую воду. Гаят и Карелл молчали, судорожно вцепившись в скользкие бока чудовища, и стараясь не смотреть на пенящиеся буруны волн.

  – Держитесь! – вновь прокричал Велес, – до земли не так уж далеко, около часа такого плавания как сейчас.

  – Всего – то? – простонал я.

  – Да! Только не вонзайте ничего в шкуру ящера, иначе я потеряю над ним контроль, особенно это, касается твоего чёрного клинка, думаю, не скоро нам подвёрнётся ещё один такой конь.

  Гаят замер, с занесённым в поднятой руке ножом, и тихо выругался. Карелл, имевший довольно острые когти, был в лучшем положении. Скоро моё тело занемело, и в голове засела только одна мысль, как удержаться, не слетев в мокрую бездну. Вдали показалась тёмная полоска берега, когда холодный голос Карелла, с тревожной ноткой в интонации, не заявил, что нас кто-то догоняет.

  Я оглянулся. Этот кто-то был чудовищных размеров и явно не вегетарианец. Подобно авианосцу, оно с огромной скоростью настигало нас. Больше всего существо напоминало помесь дельфина со щукой и с замашками гребнистого крокодила, что-то вроде ихтиозавра невиданных размеров.

  Раскрыв пасть, усаженную двумя рядами загнутых острых зубов, глубоководное чудовище бросилось в атаку. Огромные волны поднялись от движения такой массы и вскоре мы поднялись высоко на их пенном гребне, а с верху обрушился водопад брызг, захлестнув последние надежды на спасение.

  Обезумевший от страха ящер перевернулся в воздухе и полетел в бездну, увлекая нас за собой. Падая, я уже простился с жизнью, если она у меня ещё и была. Оглушительный рёв волн поглотил сознание, когда снизу, из самой бездны, поднялась встречная волна от страшной мощи взбесившегося чудовища, и, зацепив нас, выбросила высоко в воздух, навстречу бегущим облакам.

  Оглушённый страшным грохотом, я успел увидеть водяные смерчи брызг, взвившиеся в высоту, подобно жадным пальцам, не желающим выпускать верную добычу, но вот инерция погасла, и я полетел в их смертельные объятия.

  В эти краткие секунды я мог убедиться, как молниеносно пролетает перед глазами наша жизнь, наверное, столько времени достаточно Богу, чтобы увидеть и осудить нас. В ту минуту я успел ещё подумать о Гаяте и его великих достоинствах. Сильный побеждает, и если справедливо, то выигрывает. Смелый если и проиграет, всё-равно выиграет. Гаят был и смелым и сильным. Я вспомнил его лицо. В нём не было и тени страха, только покорность судьбе и твёрдая косточка – бороться до конца. Он был ещё и добрым. Я понимаю, что совершенных людей нет. В моём понимании человек похож на эмоциональную шкалу, где, в зависимости от воли и самоконтроля, борются злые и добрые побуждения. Но в Гаяте достоинства много перекрывали небольшие недостатки, если они и были. Я уверен, в эту минуту он боролся за жизнь, чтобы снова увидеть Ани, и победить, чтобы её жизнь не была омрачена злом. Яркой искрой мелькнули лучи безмятежного солнца, и я потерял сознание, падая в окрашенные кровью воды зачарованного моря.

  Глава 8

  Открыть глаза оказалось совсем не просто, будто не ресницы навесили пудовые гири. Песок резал глаза и хрустел на зубах, забивая пересохшее горло. Каждый миллиметр тела стонал от изнеможения, хотелось провалиться в сон и проснуться лет этак через двести, чтобы успеть, как следует, отдохнуть. Преодолевая мучительную боль, я перевернулся на живот, и, подтянув под себя ноги, очутился на коленях, плавно качаясь из стороны в сторону. Что-то заломило в затылке, такое бывает, когда за тобой кто-то пристально наблюдает, и нервы сразу напряглись в тревожном ожидании.

  Почудилась тень от движения, и с трудом сев, я открыл глаза. Прямо передо мной, ощерив пасть, стоял огромный волк, и по его клыкам на землю стекала густая белая слюна.

  Вот ведь, очередное потрясение, хотелось смеяться от иронии положения и плакать от безысходности. Жизнь явно била ключом, и всё по-голове. Звериный рык раздался в тишине. Волк, припав на передние лапы, словно изготовляясь к прыжку, медленно пополз на меня.

  Из зарослей появился ещё один зверь, потом ещё один, пока огромная стая не окружила меня со всех сторон. Рычание сразу десятков волков зазвенело в тишине.

  На моих глазах, к величайшему изумлению, с ними начали происходить метаморфозы, как тогда, когда мы шли по следам, после нападения в лесу. Клочки шерсти летели на землю, уступая место гладкой, человеческой коже, ничего противнее я в жизни не видывал, лучше бы они оставались волками. Кровавая слюна капала из полуоткрытых пастей, в этот момент они были беззащитны. Но я, скованный ужасом, замер на месте не в силах пошевелиться.

  Словами это чувство не описать, если кто-то знал такой страх, тот поймёт. Удачный подбор слов может развеселить, может вызвать жалость и даже любовь, но только не ужас. Разве читая, что я был скован ужасом, вы ощутили страх? Нет, в лучшем случае, вы могли только отдалённо представить его себе. Я чуть сознание не терял от страха и тошноты, до того это зрелище корчащихся от боли, в слизи и собственной рвоте волков было омерзительно.

  Внезапно из всей этой кучи, поднялось чьё-то тело и направилось ко мне. Это была та самая лесная девушка. При виде этого прекрасного тела, измазанного слизью и грязью, я задрожал, когда же я заглянул в её глаза, то понял, что мне пришёл конец.

  Оборотни окружили меня сплошным кольцом и со всех сторон ко мне потянулись их жадные руки. Два здоровенных великана ухватили меня за руки и бросили на колени, заодно разодрав мои одежды. Я содрогнулся, ощутив их холодные скользкие прикосновения, но не мог не изумиться ещё раз той ослепительной красоте, животной грации и магнетизму исходящего от обнажённого тела обворожительной волчицы.

  Внезапно я ощутил, что страстно желаю её, жажду обладать ею. Но с моих губ сорвалось другое.

  – Как надоела кровь, насилие, смерть, – простонал я сквозь разбитые губы.

  – Об этом надо было думать, когда убивал моего брата, – впервые прозвучал голос лесной богини.

  – Он был оборотень!

  – Он не сделал вам зла, твой спутник, одетый в чёрное, тоже не человек.

  От голоса волчицы веяло такой властной силой и в тоже время такой женственностью, что я зажмурился, на миг позабыв животный страх овладевший мною, и представил совсем другую картину, но чувство снова вернулось ко мне, когда в руках волчицы появился мой чёрный меч. Мысли сумбурно заплясали, разлетаясь в стороны, как испуганные птицы, оставляя сильное желание выть и просить пощады.

  – Тебе страшно? – прозвучал голос оборотня, полный гневного презрения.

  Я съёжился, настолько глубоко она заглянула ко мне в душу.

  – Зачем тебе такое тело, для такого никчемного духа, обитающего в нём?

  Я пытался подавить дрожь пробивающую меня. Любой сказал бы, что я трус, а что же делать, если и в правду страшно? Во всяком случае, я старался не показать своего ужаса, когда острое лезвие, едва касаясь кожи, скользило по моему горлу. Я даже глотнуть боялся, от малейшего движения мог быть губительный порез.

  Что ещё сказать, что сказать? – вертелась в голове одна только мысль. Вот так вот мы дрожим от ужаса, а после, переживая момент, нам стыдно, что мы боялись, и бывает настолько не хорошо, что люди кончали жизнь самоубийством.

  – Ничтожество! – прозвенел в тишине мелодичный и в тоже время яростный голос, и меч поднялся над моею головой, блеснув на солнце острыми гранями.

  Оборотни завыли в злобном предвкушении. Мысли закричали в голове в диком ужасе и бессилии. В последний момент, словно луч солнца, промелькнул в голове, и хриплым голосом я прокричал, – смотрите, смотрите на солнце. В эту секунду мне и самому показалось, что там что-то есть, но особенно там разглядывать времени не было, медлить нельзя было ни секунды. Преодолевая страшную слабость, в тот момент, когда все на мгновение обернулись, я вскочил на ноги и быстрым движением вырвал меч из рук девушки.

  Резко вырвавшись, я взмахнул клинком, и оба мои охранника схватились за животы, сквозь сжатые пальцы тот час же брызнула кровь. Извернувшись, я схватил девушку за волосы, и, очутившись у неё за спиной, приставил меч к её горлу. На самом деле всё произошло в считанные доли секунды. Ужасное рычание разозлённых оборотней раскололо тишину. Оборотни бросились на меня и, замерли, увидев меч, приставленный к горлу их вожака.

  Из глаз девушки бежали слёзы бессильной злобы, и проклятия срывались с прекрасных губ. Но тут же рядом на земле корчились в невыносимых муках два незадачливых охранника, роняя слюну с посиневших губ и душераздирающе воя в наступившей гробовой тишине. Ещё несколько конвульсивных движений и они замерли, намертво зажав в окостеневших пальцах комья земли и песка.

  Оборотни не шевелились и лишь смотрели на меня бешеными глазами. Я начал медленно пятиться к лесу, держа в объятиях девушку – волка, и, не смотря на страшные проклятия, которые она насылала на меня, испытывал огромное возбуждение от прикосновений её гладкой кожи.

  Зелёная стена леса была совсем рядом. Оборотни так же медленно шли за мной, не отставая ни на шаг. Так не могло долго продолжаться. В конце концов, они бы сцапали меня, и я это понимал, остро чувствуя, что в этом случае, я буду уже молить не о пощаде, а о быстрой смерти. Между тем пятно на солнце всё увеличивалось и вдруг превратилось в чудовищного дракона с чёрным демоном на спине. Голубые молнии просыпались на землю на головы ничего не подозревающих волков, и прежде чем гром расколол небо, мы скрылись в чаще, так и не увидев сгорающих в адском пламени оборотней.

  Упав с такой высоты в воду, Велес почувствовал сильную боль в спине, но умудрился уцепиться за растущие в изобилии вблизи берега водоросли. Волна схлынула, увлекая его назад в море. Теряя силы, он удержался и, глотая солёную воду, ринулся к берегу. Ещё несколько раз волны нагоняли его, но, в конце концов, измученный старик выбрался на более высокое место и, едва ступив на землю, упал, потеряв сознание.

  Пролежал он долгое время, солнце клонилось на закат, когда сквозь мутную размытую пелену он различил контуры камней, и услышал резкие крики чаек. С трудом припоминая, что произошло, Велес широко открыл глаза. Для этого их пришлось хорошо протереть, стряхнув с ресниц белый налёт соли, только после этого он понял, что остался жив.

  Кое-как поднявшись на колени и качаясь от слабости, он огляделся и заметил на песке не далеко друг от друга два неподвижных тела. Переползти к ним стоило больших трудов, и, сделав это, старик упал на песок и провалился в глубокий сон. Поэтому он не видел, как к берегу подкатила маленькая таратайка, и из неё выбралась старая ведьма вместе с козлоногим приятелем. Ворча от усилий, они втащили безжизненные тела на телегу. Ведьма влезла туда же, и, подхватив в руки вожжи, укатила прочь. Козлоногий, едва дело было сделано, тут же скрылся в лесу, мелькнул серой тенью на поляне и вспугнул пару сорок, поднявших оглушительный стрёкот.

  Глава 9

  Огромные двери бесшумно растворились, и в их створах выросла массивная фигура Веельзевула. Тяжело ступая, весь закованный в чёрное железо, демон направился к высокому трону и Люцифер поспешил сойти со своего престола, чтобы встретить его, и попытаться выразить что-то похожее на гостеприимство.

  Махнув рукой, Веельзевул иронично бросил, – отпусти челядь, нам есть, о чём потолковать без свидетелей.

  – Здесь только мои верные слуги.

  – Я ещё не встречал слугу, который не готов продать своего хозяина, всё дело всего лишь в цене.

  – По-прежнему циник, а?

  – Всего лишь реалист.

  Слуги быстро вышли, повинуясь повелительному жесту хозяина.

  – И не надоело тебе жить в этой сырости, здесь всё провоняло падалью, ты сам скоро сгниёшь в этом протухшем месте.

  – Я запрещаю тебе так говорить.

  – Ах да, отцовские чувства и всё такое прочее. Кончай гнать Люцифер. Ты кого дурить собрался? И не смей указывать мне, как разговаривать. Как хочу, так и говорю, или у тебя есть желание померяться со мной силами? – добавил он жёстко усмехнувшись.

  – Тогда доставай свой камень, – и демон расхохотался, дружески ударив Люцифера в плечо, от чего тот покачнулся.

  Люцифер резко отпрянул, уязвлённый подобным тоном, но сдержался.