Текст книги "Перекрёсток миров (СИ)"

Автор книги: Иван Косаченко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 25 страниц)

  С всхлипывающим звуком меч погрузился в плоть, выдирая из недр её сопротивляющуюся жизнь. Вот она ухватилась за поющее в вожделении остриё, в напрасной попытке удержаться на краю хохочущей бездны. Чёрная сталь, чавкая, пожирала души, отравляя тленным привкусом вечного разложения, дёргающиеся в конвульсиях, немеющие туши демонов.

  Это была нескончаемая очередь в царство тьмы. В воображении предстал бог смерти. В его тонких чертах застыла улыбка вечного наслаждения, и скорбь бесконечного пресыщения мерцает тусклым светом в уставших от вечности глазах. Его рука поднимает хрустальный бокал полный человеческой крови, улыбка становится шире, предвкушая вкус пойманной в чашу жизни. Перстни унизывают его пальцы, и отсветы пламени играют в багровых рубинах, впитывая в себя чужую память. Торжествующе подносит он бокал к тонким губам и делает огромный глоток. Капли крови стекают по его мраморно белому подбородку. Кажется, всё.

  Всю жизнь мы идём к смерти, друзья мои, считайте, что я пришёл к финишу первым. Не плачьте, победителя провожают с честью.

  Меч зазвенел, возвращая меня в реальность. Звуки обрушились на меня, одновременно усталость сковала мускулы. Пытаясь выбрать хоть момент передышки, я бросился во внутренний двор, где раньше были одни склепы. Мне было необходимо хотя бы не много побыть одному.

  Однако, к своей досаде, там я застал Велеса в окружении павших духом людей. Он что-то говорил, и я подошёл ближе, чтобы услышать.

  – Помните, – грозно и внушительно говорил старик, – в один далеко не прекрасный день вы умрёте, и черви будут жрать ваше тело, – нашел, чем их утешить, – а душа будет стоять у врат в рай, и Пётр спросит, что сделали вы в жизни, и вы, понурив голову, отойдёте. Ваша поднятая рука бессильно опустится, ибо вы при жизни себя осудили, и будет страшно, неизвестность запылает алым пламенем, суля вечные терзания болью и совестью.

  – Но это не так, – воскликнул вдруг я в тоскливом отчаянии.

  Велес бросил на меня укоряющий взгляд.

  – Может быть, но не ждёте же вы вечной жизни в грехе? Или вам будет приятно выходить тёмными ночами на кладбищенское поле, разрывать руками свежие могилы и в свете полной луны пожирать внутренности мертвецов, деля трапезу с могильными червями? Так отбросьте же слабость, вспомните, что бессмертие с богом жизни дороже бренного тела, живите, в радости ожидая великого будущего, боритесь же за него. Помните, у вас ещё есть шанс искупиться, он будет с вами до конца, дарованный вам тысячу лет назад, наберитесь же мужества воспользоваться им.

  По-моему, на людей эта речь произвела мало впечатления, но когда с неба посыпались труппы сражённых эльфийскими стрелами демонов, они уверовали и нехотя потащились к стенам. Один воин нервно передёргивал плечами, как бы пытаясь встряхнуться. Что же ты голубчик, из-за тебя все мы погибнем. Но воину видимо было всё равно, что до себя в целом, что до всех нас в частности. Потому, не удержавшись, я отвесил ему здоровую оплеуху, о чём тут же пожалел, но, тем не менее, он мухой взлетел на стену, должно быть мой внешний вид внушал почтение. Однако дело он сделал, один вид кислого, падшего духом вояки, сбил весь настрой, от этого я раздражился ещё сильней, и полез на стену, желая выместить на ком-нибудь зло.

  Между бойницами злобным карликом метался Ральд, понося последними словами неуклюжих деревенских увальней, стреляющих из луков.

  – Вы только стрелы переводите, – орал он, – демоны радуются, видя столько тупых свиней, у них слюнки текут, олухи, разбойники, проходимцы, отрыжка вы ослиная, вот вы кто. Ну что, ну что ты делаешь, – всплеснув руками, красный от гнева Ральд побежал дальше, чертыхаясь и отплёвываясь на ходу.

  Скрипели рычаги камнемётов, и ковши с визгом выбрасывали всю рухлядь, что успевали подобрать в крепости, не стеснялись нести всё, что можно было выбросить. Сюда же приносили ещё горячие свинцовые шары, только что отлитые в грубых глиняных формах.

  Шаровая молния разорвалась со всем рядом, испепелив старого гнома, слишком неповоротливого, чтобы вовремя отскочить. Дымящиеся лохмотья упали за стену, чадя и распространяя удушающий смрад.

  Гиганты приближались, одним своим видом вселяя ужас в сердца людей. В эту минуту усилилась эмоциональная волна, полностью подавляющая волю, руки опускались и головы склонялись, готовые принять смерть в безропотном подчинении.

  Всё ближе. Борясь из последних сил, я замер в напряжённом ожидании. Последний шанс, только не выдать. Послышался треск и один из гигантов накренился, подобно океанскому лайнеру, наскочившему на подводные камни. Какую-то долю секунды он балансировал на краю ямы, в этот момент у всех нас перехватило дыхание, и с глухим громом рухнул вниз.

  Радостный вопль защитников потряс стены, только демоны яростно рычали внизу. В туже минуту второй колосс, подался в сторону и так же со страшным грохотом опрокинулся на спину, прямо на вбитые в дно ямы колья. Взметнулся столб пыли. Гномы издали воинственный клич и замахали покрасневшими от крови топорами.

  От сердца отлегло, толпа возбуждённых демонов уже не казалась такой большой и страшной. На стену, опираясь на палку, вскарабкался Велес, держа в одной руке, горящий голубым светом, ключ – ундина.

  – А что старик, может и прорвёмся. А?

  – Может быть.

  – Что-то ты не очень уверен.

  – Больно у этих колоссов доспехи толстые, да и пришли они из-под земли, должно быть там полно кислотных улиток.

  И словно в подтверждение его слов на край ямы легла огромная рука. Скоро оба гиганта поднялись, хотя и не могли выбраться из ловушек. Тем не менее, они оказались боеспособными и молнии обрушились на крепость. Уныние овладело нашими сердцами. Люди успевали ещё отойти, но стены быстро разрушались, грозя расплавиться до основания.

  Стало не выносимо жарко, воздух нагрелся и обжигал лёгкие, глаза заслезились от едкого дыма. Повсюду текли красные ручейки расплавленного металла, крепость словно истекала кровью, сочащейся из многочисленных брешей и пробоин. А у стен замерли в нетерпеливом ожидании демоны. Мохнатые тела, огромные когти, готовые вонзиться в живую плоть, страшная помесь фантастических животных с падшими демонами, человеческие головы, искажённые нечеловечески хитрыми и гнусными улыбками. И они были умны, эти дьяволы.

  – Надо что-то придумать Георгий, и быстро, – мягким голосом произнёс Велес.

  – Думаю, чёрт.

  – Эй, человек, пришло время совершить что-то не простое, поступок что ли.

  – Чёрт.

  От западной стены, прихрамывая, появился Гаят. Лицо воина было черно от копоти, одежда вся забрызгана кровью. Он ничего не сказал, но его взгляд выразил многое, и главное за его спиной маячили тени Ани и старой ведьмы, ей тоже, верно, хотелось жить.

  Я почувствовал, что все смотрят на меня, на человека из другого мира, смотрят и надеются. Ну надо же, я попал в ситуацию, каких всегда избегал, от моего решения зависела судьба мира. Во весело, а не гори оно всё синим пламенем?

  Забавно спасать мир и всякий раз испытывать сомнения, стоит ли оно того, и всё равно спасать. Спасать или послать, дилемма? И всё же, как прекрасен мир, если не очень пристально всматриваться. Хм, а жить то хосиса. Вот так всегда, всю жизнь жить не хочется, а как помирать, так сразу хосиса. Чёрт, ну почему я был в школе таким двоечником.

  Хотя... хм, газы электропроводны, если их нагреть. Так, так, а если так, то притом, что сумма отрицательных зарядов всех электронов равна положительному заряду ядра, то, удалив электрон, атом становится положительным ионом, если прибавить, то атом становится отрицательным ионом. Отсюда вытекает. Что же отсюда вытекает? По закону индукции если заряд расположить у проводника, то на ближнем конце проводника будет заряд противоположный поднёсённому заряду. Грубо говоря, если на севере скопление положительный ионов, то на конце стрелки компаса скопятся электроны, и стрелка укажет на север. У нас два источника, эх, дождик бы, но камни не работают, ладно, в момент выстрела, избыток электричества выплёскивается в виде шаровой молнии, и...., а другой допустим только готов к выстрелу, значит, нужен проводник? Посредством нагревания воздуха вокруг заряженного предмета можно перевести заряд на окружающие тела. Так, а если не так? Чёрт с ним, хотя бы попробуем!!

  – Велес, старый ты бездельник, ну что, есть что-нибудь новое под луной, уж кто-кто, а ты должен бы знать. Нет? Значит, прав был Эвклизиаст, и дорога мудрости умножает скорбь и страдания на бесконечной тропе жизни.

  – Понесло, да?

  – Отдай кому-нибудь этот булыжник, пользы от него сейчас чуть, а для тебя есть работа интереснее.

  – Значит, придумал? – старик улыбнулся одними уголками своих глаз.

  – И нет в мире ничего нового, и не будет, придётся продемонстрировать, какую боль может причинить знание замешанное на науке.

  Рядом с треском разорвалась шаровая молния.

  – Ах так? Поджарь ка их Велес! Дай им жару, чтоб дым из ушей пошёл.

  Лицо старика вытянулось.

  – Георгий, ты рехнулся, чтобы сжечь такие туши, надо сил куда как по-более чем есть у такого старика как я.

  – Слушай меня, не надо их сжигать, только поджарь их, подогрей броню, сколько сможешь. Ну же старик, делай, я тебе говорю.

  Велес, уже поднёс палец к виску, но, видя моё возбуждение, сам загорелся решимостью, воспылав желанием поджарить демонов. Солнце уже зашло, и облака на западе окрасились в пурпурные тона, быстро меркнущие под наползающей тенью сумерек.

  И снова демоны приливной волной ринулись на крепость. Заскрипели камнемёты, звонко тренькнула тетива, и посыпались стрелы, поющие прощальную песнь смерти. И снова, в который уже раз, выступили вперёд гномы, усталые, с посеревшими от изнеможения лицами, только сверкающие глаза да задиристо торчащие бороды, говорили, что не так просто сломать гордый дух свободолюбивого народа. Вековые дубы дали им крепость, ручьи, звенящие в тенистых рощах, напитали их жилы, свободный ветер стёр границы с горизонтов и сдул путы с сердец, бьющихся ровно и мощно в ритм дыханию самой земли.

  И гномы бились, падали мёртвые, как подпиленные деревья, увлекая за собой, в крутую бездну много врагов, но оставшиеся заполняли брешь и топоры вздымались, и обрушивались с сокрушительной силой, и никто не выдерживал их ударов, несущих верную смерть.

  Под стать им эльфы, такие непохожие, и похожие одновременно. Они сверкают лучезарной красой, словно паутина, переливающаяся капельками росы по утрам, трепещущая в лучах восходящего солнца, и сейчас они укрыты паутиной, так густо летят их точные стрелы, иглами пронзая серую мглу. Но тот же ветер обдувал их лица, та же земля их взрастила и вспоила прозрачной водой чистых озёр и быстрых рек, вскормила хлебом и нектаром полевых даров, и те же деревья давали благодатную тень, укрывая от жарких лучей в знойные дни. Они пришли, и умирают за нашу жизнь, ибо их прошла, исчезла в глубокой старине, сказочной дали, где нет зла, в тихих и счастливых воспоминаниях. И они бьются, ставя на карту так много, отдавая долг чести и совести. Творения неземной красоты, соцветия древнейшего рода союза чистых сердец.

  А вот и люди. Ну, люди есть люди, этим всё сказано, смешение всего, что есть сущего с тем, чего ещё нет и в помине, добро вываленное в грязи последних подворотен, самых нечистых выгребных ям, добро провонявшее омерзительным запахом ненависти, зависти и злобы, замешанные в лохани мирской суеты. Они дерутся отважно, очень отважно, но кто знает, кто знает.

  Я чувствую онемение в уставшей руке, надо же, даже не заметил, как выхватил меч, и рублю направо и налево. Я человек, и у меня вся жизнь впереди, полная борьбы с соблазнами, ведь я тоже покрыт нечистотами, и должен противиться их поползновениям в глубь души, до самой смерти предстоит мучительная борьба с искушением, в тщетной попытке очиститься.

  Идёт битва, и я кромсаю на части косматые тела проигравших в этой борьбе. В последний миг они узнают меня, видят цвет рвущей их стали и пытаются отпрянуть, опрокидывая друг друга в стремлении вырваться. Но поздно, не возможно уйти от самих себя, и от моего меча, и вот уже следующий корчится на острие, и белая пена падает с синеющих губ на чёрное лезвие.

  Без перерыва работает мясорубка. В наступающей темноте ослепительными метеорами проносятся сияющие золотом молнии, взрываясь, они на миг освещают всё, заливая окрестности ярким белым светом. В этот миг миллионы искр жёлтыми брызгами падают на острые грани летящей стали.

  То вдруг мелькнёт элементаль, и тут же скроется во мраке, то призрак изогнётся вопросительным знаком и растворится в воздухе так и не получив ответа. Кругом беспрерывное движение, столкновение исполинов, тёмных гор вырывающихся из мрака, чтобы разбиться о неприступные утёсы крепости.

  В очередной раз меч взлетает и со свистом падает вниз. В эту секунду, потерявшись в реальности, запутавшись мыслями в беспрерывно мечущихся ощущениях, я вдруг вижу себя со стороны. Меч взлетает, и, описав короткую дугу, обрушивается на меня, и я вдруг ощущаю смертный холод и режущую остроту стали, чувствую вкус горького железа на губах и тело пронзает яростная боль, будто зверь давно алчущий и, наконец, дорвавшийся до добычи.

  Странное чувство, как не хочется умирать. Но что это? Это не я. Руки, ноги, острые когти, я понимаю, что на миг слился с подсознанием напавшего демона. Значит и ему не хочется умирать, и я падаю, падаю в бездну, и тоска ядовитой змеёй сжимает мертвеющее горло, накатывая на блекнущие глаза смертную пелену.

  Нет. Какое-то странное чувство шевелится в глубине сердца, но не может пробиться на свободу из-за калёных решёток кованой стали, быть может, это жалость? Раб, демон – раб, больший раб их всех, лишённый всякого выбора. Я это знал, но на самом деле ощутить его внутренне напряжение, страх и отчаяние существа давно прекратившего всякую борьбу за спасение души своей. Уж слишком много зла он сделал и не может сам себя простить, и не ждёт прощения. Нет, не правда, уже давно затоптаны, вдавлены в грязь все былые воспоминания, полная безысходность, и он ищет дикого наслаждения, сладострастья, в убийстве, в миге, когда жизнь рвётся из раздавленных внутренностей поверженного врага.

  Но ещё больше радости он находит в совращении, алчном предвкушении бесконечного падения себе подобного. Погибнув, он хочет забрать с собой как можно больше, ведь это не справедливо, как ему кажется, когда страдает он один, весь мир виноват в том, что с ним стало, так пусть же мир гибнет с ним, или хотя бы те до кого дотянутся его длинные руки.

  И я на вершине, и сейчас он сам падает, разрубленный, но в его взгляде нет освобождения, куда же он направляется, что ждёт его? Может вечная мука, а может смерть и вечное забвение. Ему предстоит это выяснить, но взгляд его по-прежнему горит привычным заревом ненависти.

  В этот миг огненные струи срываются с края крепости и падают на ослеплённых вспышкой колоссов. Две струи из каждой руки Велеса. Старик не стоит на месте, вот он уже в стороне, на том месте, где он был, бушуют шаровые молнии и расплавленный металл стекает красными струйками на головы беснующихся в ярости демонов.

  Чёрная тень Карелла витает рядом с Велесом, вампир помогает ему перемещаться, быстро перелетая с ним от башни к башне. Жар становится невыносимым. Стоит удушающий смрад, запах горелого мяса и разлагающейся гниющей плоти, и всё приправлено терпко сладким ароматом дымящейся крови. Огонь не переставая, льётся на колоссов, и они уже неловко заворочались, но не в состоянии избавиться от жгущих доспехов, да и вряд ли это возможно, Люцифер делает свои игрушки одноразовыми. Скоро они в темноте кажутся качающимися бледно розовыми пятнами.

  На поле тоже стоит непереносимая жара, доводящая демонов до полного исступления, они готовы пожрать друг друга, но страх сдерживает их, неведомый нам страх, перед невиданным наказанием.

  Воздух всё больше нагревается. Гиганты, не находя спасения, без перерыва посылают молнии в дымящиеся бастионы крепости, и она постепенно превращается в огромную домну, грозя сжечь заживо своих защитников. Ну же, ну! Терпеть нету сил, пот заливает глаза, руки наливаются тяжестью, не слушаются, словно чужие. Морды демонов скалятся в предвкушении верной добычи.

  Тело отказывается повиноваться, колени предательски подгибаются, сознание мутится, тяжко, я поднимаю голову, с губ срывается подавленный стон. Кровавая луна повисла низко над горизонтом и смотрит огромным красным глазом, заливая туманным светом окрестности. Из полумрака тянутся звериные лапы, кажется, что они в пурпуре, или может это кровь?

  Из темноты вырастает гибкая фигура в чёрном, и бросается ко мне. Нет, слишком поздно, острые когти впиваются в тело, разрывая плоть. Перед глазами взрывается ослепительная вспышка, и я лечу подброшенный силой. Страшный удар и всё меркнет в туманной дымке.

  Глава 37

  Тихо и спокойно, где я и что со мной? Боли нет и нет грызущей усталости. Передо мной стол, уставленный яствами, и я неспешно отправляю в рот сочные куски пищи. Неужели я умер? Если так, то рай существует, но рядом ещё кто-то есть. В полумраке я различаю неясные очертания и начинаю их узнавать, мой дух сковывает тихий ужас, но тело не слушается, оно словно не моё, что же это?

  Рядом со мной, на троноподобном кресле восседает Веельзевул, его чёрные доспехи сливаются с серыми стенами. В полумраке искрами мерцает золото, и переливаются драгоценные камни, оттеняя грубость помещения. Мелкие демоны снуют у стола, подавая обильно уставленные блюда и прислуживая. Веельзевул благосклонно кивает головой, слушая доклад старого чёрта. На другом конце стола восседает Люцифер и ему что-то возбуждённо говорит Басаврюк. Странное спокойствие овладевает мною, я чувствую, что оно не моё, но не могу сопротивляться сущности существа, это опасно.

  Я стараюсь ничего не пропустить. Вскоре я замечаю, что мы находимся в просторной пещере, сухой и довольно уютной. Грубые камни в изобилии устланы мягкими шкурами и золото, золото, золото. Оно отражается в алчных глазах слуг, благоговейно преклоняющихся перед ним и его обладателями. Басаврюк, смеясь, поднимает чашу, предлагая выпить, и я вижу свою руку, протягивающуюся за бокалом. Она огромна и когти царапают полированное серебро чаши, в ещё блестящей поверхности отражаются своды пещеры, и множатся в замысловатых гранях, и я вижу своё отражение, вернее угрюмую мину Фра-Диавола, ибо я в нём.

  Опьяневший демон ещё не почувствовал моего присутствия и не спеша потягивает старинное вино. Постепенно я различаю слова.

  – За скорое возвращение в пределы, – сквозь плотную пелену, слышу я слова демона.

  – Этот тост мы поднимем, когда будем пить вино из твоих подвалов, ведь ты проспорил, – смеясь, отвечает Люцифер.

  – Да, не такая скорая победа, как я думал вначале.

  – Ничего, слуг хватит, мы можем ждать века, и всё будет по-нашему.

  – Но как они разделались с твоими гигантами.

  Я не видел, но почувствовал, как нахмурился Люцифер.

  – Не пойму, что произошло, это были мои лучшие воины, мне пришлось с ними повозиться.

  – Это называется знания, они не сидели, сложа руки, и в своей науке продвинулись.

  – Вот уж не думал, что их наука, сможет сравниться с нашей магией, нет, это просто удача, и она не с нами, это ведь тоже магия. Но всё равно, их пора остановить.

  – Думаю, наш повелитель сам знает.

  В пещере повисла напряжённая пауза.

  – Предлагаю выпить за хозяина, – вдруг грохнул Басаврюк.

  Демоны быстро переглянулись, вздрогнув от пробежавших мыслей, даже я почувствовал неловкую вибрацию страха и скрытой угрозы. Чаши снова наполнились и были выпиты в тишине.

  – Ничего, никуда эти выскочки не денутся, сколько их уже было на нашем веку.

  – И это говоришь ты? Правитель бедных гномов, потерявший свой ключ? Забыл, кем ты был раньше? Посмотри на своё толстое брюхо и задумайся.

  – Если уж на то пошло, – со злобой произнёс демон, – то без ключей остались все мы, и я не пойму, как это могло произойти.

  – Это так, как не печально, но не скоро отведаем мы вина из твоих погребов, да его, наверное, уже давно вылакали эти грязные свиньи.

  – Я выжму его по-капле из каждой кровинки этих пресмыкающихся.

   Рука Басаврюка сжалась.

  – За что Он любит их?

  В глазах Люцифера мелькнуло скрытое торжество. Басаврюк словно не заметил этого, громко рыгнув, он ухватил здоровый окорок, и принялся его обгладывать, кость захрустела, и демон принялся высасывать сладкий мозг. Веельзевул задумчиво смотрел из своего угла.

  – Я впервые встревожен, – наконец произнёс он.

  – Что ещё не так?

  Люцифер вопросительно уставился на чёрного демона. Веельзевул неспешно продолжал.

  – Мы не верили, что они добудут камни, и вот мы без ключей. Мы не верили, что они победят колоссов, и вот обугленные туши гигантов гниют в поле. Что ещё можно ждать от них?

  – Ты хочешь сказать, что можно ожидать от Велеса? – вдруг произнёс Басаврюк, не отрываясь от кости.

  – То, что я хотел, я сказал.

  – Это не так. Мы, чья власть повелевает живыми и мёртвыми.

  – Не обманывайся, – вставил Люцифер.

  Басаврюк бросил на него свирепый взгляд.

  – Наше могущество непоколебимо, – продолжил демон вызывающе, – и мы обсуждаем каких-то людишек, когда достаточно одного взгляда, одного напряжения мысли.

  Вдруг стол затрясся. Все снова вздрогнули. Веельзевул хохотал, и его смех был похож на гром.

  – Ты что? – взорвался Басаврюк.

  – Я вспомнил, как сидели мы так столетия назад. В вас было то, чего сейчас нет, и ты толстая, раздувшаяся гора жира говоришь о величии, вы все смешны, вы стали как люди и забыли кто вы. Вам лишь бы пожрать и поваляться с местными девками, которых вы так презираете. Вы стали как люди!

  – Как и ты!

  – Да. Мы все превращаемся в такие же ничтожества, и не признаём это.

  Демоны вскочили со своих мест, только Фра-Диаволо остался сидеть на месте, казалось, ему было безразлично всё окружающее.

  – Ты говоришь о людишках, о мысли, так думай, сделай так, чтобы эти людишки оказались здесь. А ты, Люцифер, бывший герой меланхолик, лучше бы ты им и оставался, Басаврюк заботится о своих подвалах, а ты? Как твой замок? Бьётся ещё сердце титана, твоего выродка сынка, или крысы ещё роются в его гнилых нарывах.

  Глаза Люцифера пылали огненными озёрами, он поднялся во весь свой рост, и слуги бросились врассыпную. Однако Веельзевул даже не пошевелился, с надменным видом, он поднял свой бокал и медленно осушил его, вся его фигура источала насмешку и презрение. Гороподобное тело Люцифера нависло над столом, и несколько секунд демон стоял в нерешительности. Затем он вдруг как-то сразу сник и тихо опустился на свой стул.

  – Да, вы поняли, – с торжеством произнёс Веельзевул, – никогда мы ещё не падали так низко, как сейчас.

  – Довольно, прошли те времена, когда мы были частью всего сущего, всем сущим в единении, и сутью всего сущего, сейчас мы изгои, и, в конце-концов, вернёмся в мироздание частью его отходов, и наша цель просто отсрочить этот предрешённый момент. И нечего думать, что это не так, мы насыщаемся всем, что может позволить извращённое воображение, но наесться впрок не возможно.

  – Наконец-то в тебе проснулся здравый смысл. Нет, мы не будем сочинять звёздные сонаты, наша цель иная. Вы все упускаете из виду, главное не в том, как войти в крепость, рано или поздно мы её захватим, главное, чтобы никто не вышел из неё. Вы согласны?

  – Что же ты предлагаешь, твои слова темны как твои доспехи.

  – Необходимо провести полную блокаду крепости, недопустимо чтобы эльфы или гномы так свободно проходили в неё, будто на прогулке, надо взять под контроль небо и землю, воду и огонь.

  – Ты забыл. Мы ничего не можем сделать, ключи стихий так же легко сдерживают нас, как и мы их.

  – Я! Не забыл. Да, у крепости мы ничего не можем сделать, но в стороне, за пятьдесят, за сто километров, можем.

  – Ну и что с того, они пройдут любою преграду с камнями то.

  – Люцифер! Ты дурак, – взорвался Веельзевул.

  – Не злись, а лучше объясни, – Басаврюк доел свой окорок, и, отшвырнув расколотую кость, потянулся за вином.

  Веельзевул заговорил, но его голос стал вдруг угасать, становясь всё тише и тише.

  Я дёрнулся. Струи ледяной воды стекали мне за шиворот, я снова был в своём теле. Около меня хлопотали друзья, усердно суетясь и мешая друг другу. Ещё одно ведро ледяной воды принесли во двор. Мои глаза округлились, но среагировать я не успел, тело ещё плохо слушалось. Приняв душ и перестав, наконец, дрожать и кашлять, я поднялся. Глубокие порезы на коже саднили и щипали, но ничего серьёзного не было, взрыв шаровой молнии спас меня.

  – Тебе везёт, – произнёс Велес и погрозил пальцем прижавшейся ко мне Лане.

  – Более чем, – произнёс я в ответ, – я видел демонов.

  – Я знаю.

  – Да?

  – Да.

  – Этот дурак Фра-Диаволо даже не догадался, что я был в нём.

  – Фра-Диаволо дурак? Я бы так не сказал, из всей компании именно он самый умный и опасный враг.

  – Этот когтистый болван?

  – Не забывай, внешность обманчива, думаю, он нарочно скрывает за страшной личиной улыбку Сатаны, мне едва удалось обойти все ментальные лабиринты и ловушки, что он расставил, чтобы захватить твой разум. Ты и не подозревал, какой опасности подвергался.

  – Не подумал бы, – воскликнул я изумлённо.

  – Лично для меня это всё сложно, – проговорил Ральд, поглаживая свою растрёпанную бороду, – ты лучше скажи, что тебе удалось узнать.

  Я заметил любопытство, мелькнувшее в глазах подошедшего в эту минуту вампира, и внутренне улыбнулся.

  – Они решили не выпускать нас.

  – И только?

  Я увидел, как побледнел Велес.

  – Кто это говорил, Веельзевул?

  – Да.

  – Наверное, по наущению Фра-Диавола, не иначе. И что же?

  – Они поднимут стихии, только не пойму я, Люцифер, верно, сказал, пока камни у нас, стихии нам не страшны, за это его обозвали дурнем.

  Я прервался, заметив, как ещё больше взволновался Велес.

  – Да что с тобой?

  – Это верно, стихии нам не страшны, но что будет, если мы используем силу камней. Паутина сработает, и на её зов сбежится целое полчище голодных пауков. А уходить нам придётся.

  – Зачем? – воскликнул Ральд, выражая всеобщее удивление.

  – Потому что наша цель не защита крепости, мы и так здесь увязли, наша задача – земли чёрных стражей, вотчина Сатаны.

  Холодом повеяло при его последних словах. Я крепче обнял Лану, прижав её к своему сердцу, и заглянул ей в глаза. В них светилась любовь и преданность, и ещё бесконечное доверие и надежда и что-то ещё, какое-то скрытое понимание того, что сам я ещё не понял. Моё сердце сжалось. Все задумались, и никто не заметил, как ушёл Карелл.

  Глава 38

  Ночь прошла. Тихо подкрался серый рассвет, белым саванном затопив бранное поле. Он походил на незыблемое море спокойствия, укрывая всё тихим покрывалом настороженной тишины. Я находился в самой высокой башне, чудом сохранившейся в огненном безумстве электрического разгула. Потёки свинца застыли тяжёлыми каплями, теряющимися в белёсой мгле тумана. Утренняя прохлада успокоила взвинченные нервы, даже зябкая сырость не раздражала.

  Кутаясь в плащ, я вспоминал далёкий дом, что и сейчас стоит на старом месте, и люди встают, завтракают и, собрав пакеты, идут на работу. Рядом со мной был Велес. Он думал о чём-то своём, сосредоточенно хмуря седые брови, и не обращал внимания на открывшуюся панораму. Постепенно я стал злиться, его вид меня обеспокоил, воспоминания ушли, и вернулось нескончаемое ожидание чего-то непоправимого, как оно мне осточертело, и в быту от него жизни не было, а здесь, нет, это становится чем-то невыносимым.

  Нереальность происходящего, не земное, отлучённое от обычной людской самонадеянности чувство, создавало крайне неприятное ощущение, и от этого я не находил себе места. Всё равно как думать, что вот, мы мечтаем о чём-то своём суетном, но вот приходит смерть и заявляет о своём вечном. Я не находил хотя бы уголка привычного спокойствия, убежища защищённого от жестокости.

  – Что сталось с колоссами, – не выдержав, спросил я, в надежде развеять унылое впечатление от всего происходящего.

  Велес, очнувшись от раздумий, покачал головой.

  – Точно не знаю, – нерешительно произнёс он, – в самый разгар битвы, когда все мы уже решили, что пришёл нам конец, демоны повели себя странно. Ты видел, они светились в темноте алым светом и без перерыва сыпали молнии, как вдруг воздух вокруг них заискрился миллионами огней, и между ними протянулись змейки голубого пламени. Всё закончилось быстро, некоторое время они ещё тряслись, непонятно от чего, забрызгав всех слюной. При этом пахло чем-то непонятным, так бывает только во время сильной грозы, и они рухнули как подкошенные, честное слово, и больше не шевелились.

  – Это наука, она никогда не подводит когда всё рассчитано, нам повезло.

  – Не знаю что это, но действует она хорошо. В другой раз я покажу тебе занятные картины, увидишь, что у тебя внутри, может ты беременна, а барышня?

  – Пошути у меня, – произнёс Велес, почему-то неуверенно.

  – Я хотел с тобой не о том поговорить.

  – Да? А что?

  – Плохо, что твой разум, дух, начинает вселяться в чужие тела.

  – Такое и раньше было.

  – Раньше ты был в своём теле. Георгий, у тебя осталось совсем мало времени, – произнёс старик печально.

  – Сколько?

  – Несколько дней, не больше.

  Мы немного помолчали.

  – Что ж, так уж получилось, что нельзя сказать – довольно и остановиться. Остаётся либо идти вперёд и добиваться награды, либо скатываться в бездну, либо развиваться, либо тупеть от довольства и однообразия, что одно и тоже.

  Прости старик, может для тебя это не совсем понятно. Знаешь, сперва твои слова меня ранили, прямо таки настучали дубинкой по темечку, но я подумал, нет, совсем нет, знаешь, мне безразлично, я никому ничего не обязан. Я знаю, что когда-нибудь умру, а раньше или позже, какая разница, может я встречу любимых и дорогих мне людей.

  – А как же вечная жизнь?

  – Не знаю, я не знаю что это такое, не попробовав на зуб, нужна ли она, я даже представить себе не могу мир без зла и страха, первый я ненавижу, а второй кажется мне каким-то безликим без первого, не знаю, я не настолько совершенен. Старик, мне бы хотелось положить тебе руку на плечо, утешить, ободрить благородной мужественной речью. Другой может быть так бы и сделал, но я никогда не был героем, я занял чужое место и если бы мог, с удовольствием избежал бы подобной участи, даже пожертвовав знакомством с тобой, Гаятом и даже Ланой, хотя я и тут ни в чём не уверен. Я только знаю, что довольно с меня смертей и лишений, это не для меня. Что со мной происходит старик? Порой мне кажется, я раздваиваюсь, иногда тонкой струной в душе звенит жалость, хочется творить, любить, бороться, а порою хочется спрятаться в тёмный угол и плеваться желчью и ядом, и ненавидеть самого себя из-за этого. А может всё это фарс, никчемная рисовка ничтожества?