Текст книги "Перекрёсток миров (СИ)"

Автор книги: Иван Косаченко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 25 страниц)

  Забавно, обратное путешествие не вызывало прежних эмоций и откуда-то появилось безразличие. Пожалуй, единственным развлечением было швыряние камней в конец обнаглевших русалок, и то им это начинало нравиться!

  Старый водяной, после того как ему в лоб попал голыш, с кислой миной нырнул на дно и больше не показывался, почему-то обидевшись на этот бренный мир.

  Изредка, ранним утром на берегу можно было увидеть пришедших на водопой единорогов. Пар поднимался от воды, и тихо колышась, наползал на песчаные отмели, и эти прекрасные животные, похожие на молочные облака, ногами утопали в рассветном тумане. Острый рог горделиво устремлялся вверх, и, когда единорог нагибал голову к воде, то остриё его рога воинственно указывало в нашу сторону. Красиво. Но, увы, ко всему привыкаешь, даже к красоте. По этой причине мы находим привлекательными даже уродства из-за их редкости и неповторимости.

  В этот период мы мало разговаривали, друг с другом, и тугие речные струи быстро уносили наш плот на юг. С некоторых пор я перестал любить тёмные ночи. Если раньше не мог пропустить тёмный безоблачный вечер, пусть даже сырой и холодный, лишь бы были видны звёзды, сияющие в бездонной пустоте, то теперь внутренняя неловкость и желание как-то оправдать это не желание, раздражали меня, а ночи навевали печаль и сожаления. Я уже не возносился навстречу вселенной, не купался в жемчужном сиянии, выдерживая неистовые бури восторга, нет, земля преподнесла очередной сюрприз в виде непонятного состояния, сходного с ломкой завзятого наркомана пребывающего в страшном сне, под чудовищной дозой снотворного, смутно помнящего, что было что-то.

  Как-то ночью я лежал на шершавых брёвнах плота, уставившись взглядом в чёрное небо, и только редкий скрип весла нарушал иногда тишину, когда Велес поворачивал его. Мне вспомнился один разговор, и на душе стало прямо таки не хорошо, старик умел забросить в душу семя, и оно дало всходы. Тёмная река катила свои воды, и в глубине её отражались звёзды, мерцающие и таинственные как всегда, связанные зыбкими дорожками древнего света. Не легко было смотреть на них. Точно так светили они много веков назад, и будут светить, когда не будет ни нас, ни земли с солнцем, скрытых толстыми пластами времени, и жизнь родится вновь и безумие овладеет разумом, предвещая смерть. Свет звёзд будет свидетелем страшного суда над страшной тупостью и пустотой недалёких гениев вселенной, и усталые души возлягут на светлые струи, уносясь в бескрайнюю даль, убаюканные прозрачной чистотой и покоем.

  – О чём задумался Георгий? – прозвучал голос Велеса, такой же тихий, как редкий скрип старого весла.

  – Когда мне было лет тринадцать или четырнадцать, я думал, как здорово иметь, в тайне ото всех, свой маленький космический катер, мчаться с огромной скоростью, удирая от всего. Представь, как ты обрушиваешься вниз с высоты и тут же взвиваешься ввысь к звёздам, и всё в тебе вопиёт от счастья, каждая клеточка вибрирует в порыве неистового восторга. Ты теряешься в океане простора и сердце, рыдая, раскрывается навстречу свободе, оставляя тебя наедине с ней. Все цепи срываются, оставляя тебя, и шипя как змеи, уползают в земные города, и всё кажется, так далеко. И не говори мне, что это неосознанное желание убежать от проблем, это правда, лишь отчасти. Потом приходит тоска и жалость, желание прийти к тому, что любил, и ты знаешь что вернёшься, но это будет не скоро, и ты находишь компромисс с подсознанием, отдавая на откуп капризному ребёнку, туманные дали.

  – А что, сейчас тебе такой катер не нужен?

  – Пригодится, и вместе с ним мои четырнадцать лет. Тогда я буду в совершенном восторге, и впереди будет вся жизнь.

  – Хм, когда-то я тоже любил свободу и скорость, сейчас от них остались только воспоминания, но даже за этот призрак, я готов многое отдать. С годами приходит мудрость, тебе тоже пришла пора подумать о другом.

  – Семья, дети. А! Нет, я не против, но не это самое главное, я не знаю для чего живу, не знаю для чего мы живём, и быть может этого никто никогда не узнает, а дети, это всё прекрасно, но с этим связано то, что швыряет наши звёздные корабли на грешную землю. Есть вещи, сокровенные, только для тебя, и никто не возьмёт их за тебя, и не вложит в сердце.

  Велес тихо рассмеялся.

  – Эк ты хватил. Не забывай всему своё время, лететь, вытаращив глаза на бешеной скорости, тоже надоедает. Ты изменишься, поменяются и твои взгляды, и сам ты вскорости переоценишь приоритеты, во как я выразился.

  – Только не в четырнадцать лет.

  – Забудь, прошлого не вернёшь, да и не было у тебя ничего кроме фантазий, важны не годы, а чистота твоей души, только груз ответственности и вины связывает нас с землёй, твои шипящие змеи живут у тебя в груди, и твои поступки множат их или убивают.

  – Мозг, он отупевает, будто неведомая сила сковывает меня, подрезает крылья и трудно пошевелиться, всё становится безразлично и неинтересно, жить не хочется, и одно это чувство давит душу. Я ходил на работу, только чтобы быть с людьми, в одиночестве тяжесть наползает на сердце и не знаешь, куда себя деть, становится тоскливо, и хочется что-то делать, что-то важное, но я не знаю что. Потом мы женимся в порыве чувства, и тяжесть заползает в тёмные уголки подсознания, ожидая своего времени, и инстинкт завладевает душой, помогая забыться буднями.

  – Так и должно быть. То, что работал для людей многого стоит, твой душевный поиск стоит ещё больше, правда и то, что по большому счёту всё это не стоит ничего.

  – Ну спасибочки! Я вздохнул.

  – Нет. Не так должно быть. В бессмысленности конца, и бессмысленности вечности, я выбираю вечную молодость и вечную жизнь, в четырнадцать лет, или немного старше, нет тяжести, только поиск и вселенная, скрытая за границами осознания.

  Велес резко закашлялся, задохнувшись от смеха и покачивая головой, взялся за весло. Как по-детски это всё прозвучало, исповедь плаксивого неудачника. Во блин. Какого чёрта, я не сказал ничего смешного, вот так, говоришь людям что-то для тебя важное, а они раскритикуют, да ещё и обидно посмеются над тобой, паразиты несчастные. А всё почему? Эгоисты все, мнят каждый о себе не весть что, пупы земли недоразвитые, никогда человек не поймёт истины, пока не дойдёт до неё сам, претерпев все круги дантовой круговерти, а говорить, пустое дело, как в воду жемчуг выбрасывать. И я тоже эгоист.

  Ладно, ладно, что я говорил, есть вещи, которые только для тебя, и даже самый близкий человек, лишь временный спутник на твоём пути в вечность. В вышине мерцали звёзды, и иногда с тихим плеском в глубину устремлялась вспугнутая рыба. В этом было что-то простое и хорошее, и всем понятное ощущение первобытной свободы. На всё наплевать, и ещё, всё будет хорошо. Вот так!

  Утро выдалось ясным, и свежий воздух вкусным потоком вливался в грудь. Странно подумать, но многие в моём мире, даже не знают, что это такое настоящий, свежий воздух, клянусь, проживая в своих вонючих городах, они не представляют блаженства раннего утра и чистого воздуха.

  От души зевнув и потянувшись, я почувствовал себя на вершине блаженства, не хотелось загружать голову проблемами и заботами. Я старался ни о чём не думать, в конце концов, мы делали всё возможное и невозможное.

  Велес тихо дремал на корме, а из шалаша выглядывала нога Гаята, он сменял старика в середине ночи, и теперь отсыпался, укрывшись старым потёртым одеялом. Солнце только что выкатилось из-за горизонта и прочертило жёлтую полосу на воде, и тот час же на поверхности появилась рябь и круги от верхоплавок резвившихся на мелководье. Мелькнула крупная рыбина, и мелочь рассыпалась радужным дождём, сверкая серебристой чешуёй. Послышался плеск, и хищница скрылась в глубине.

  Это навело меня на интересную мысль, и когда ближе к обеду мы пристали к берегу, я зашёл в лес, где в изобилии росли множество лиан. Мы успели уже достаточно далеко уплыть на юг, и стройные леса хвойных деревьев сменили заросли джунглей. Не желая рисковать, я не стал заходить далеко в чащу, и ободрал ближайшие растения. К тому времени Велес приготовил обед, и мы сытно позавтракали молодым кабанчиком, убитым Гаятом в прибрежных камышах.

  Свить вместе несколько тонких лиан труда не составило, но изготовление крючка, оказалось проблемой, ни гвоздей, ни проволоки у меня не было, а из костей выделать такую штуку как крючок, тут надо признаться, я не знал даже с какой стороны и взяться. Правда, я довольно быстро решил эту проблему. На берегу росли деревья с необычайно твёрдой древесиной, и я довольно быстро отыскал сук нужной формы, после чего взялся за его выделку, и в результате, о победа, я сделал крюк, способный выдержать акулу, не дай бог им здесь водиться. Он был в пол моей руки, и представлял собой заострённый сучёк на палке, в которой я, жутко потея, но, не сдаваясь, умудрился выскоблить отверстие для лесорощенной лески. В это отверстие, я естественно и продел свитые лианы, на крюк насадил приличный кус поросёнка и забросил его в воду. Свободный конец я накрепко привязал к плоту, правильно предположив, что рыбка способная заглотить мой крюк, без стеснения забросит меня к чёртовой бабушке на чашечку кофе. Время шло, плот плыл, лиана весело шлёпала по воде, солнышко грело и три подруги – дрёма, лень, и скука, присели рядом со мной.

  Самый волнительный момент рыбалки, когда после продолжительного ожидания приходит долгожданная поклёвка, ты как пружина, нервы напряжены, подсечка, и, есть! Леска внатяжку, и что-то ходит под водой, стремясь сорваться с крючка и уйти в глубину. Медленно, постепенно ты начинаешь выбирать леску, чувствуешь каждой клеточкой, каждым нервом, упругое сопротивление. Тут главное не спешить. Минуты летят одна за одной, но для тебя время остановилось, хоть потоп, ты ничего больше не замечаешь, в мире остались только ты и рыба, по разные стороны зыбкой границы, сойдясь в неравной борьбе. Правда ты не знаешь, кто там, может хитрющий крокодил потирает в эту минуту когтистые лапы в предвкушении деликатесной закуси. Но это фантазия, и если рыбка плохо слушала своих родителей, то всё, ей крышка от кастрюли.

  Рыба устала и уже почти не сопротивляется, мелькнула стремительная тень, это она, хороша, уже совсем близко, и в последний момент, она словно просыпается ото сна и делает резкий рывок, не дёргать, главное спокойно, сейчас надо ослабить леску, и, набравшись терпения, начинать всё сначала. Наступает волнительный момент, леска почти вся выбрана, я всматриваюсь в тёмные струи, сачок наготове, подцепить и выбросить на плот.

  Вот показалось тёмное пятно, оно растёт, увеличивается, оно всё больше и больше, ещё чуть – чуть... Вода взрывается стремительным водоворотом и на поверхности в вихре сверкающих брызг появляется старый, обессилевший, зелёный, злой, недовольный, отплёвывающийся от мерзкой грязной тины, взъерошенный донельзя, с печальным и слегка безумным взором, водяной, а из бороды его торчит мой акулий крюк.

  Бедняга, размокшее мясо поросёнка забило его рот, он сопит от страшной обиды, и, трясясь от праведного гнева, судорожно дёргает крюк, рвёт свою бороду и так и этак, ещё больше путаясь и всё больше злясь, наивный, это ведь моя работа.

  Наконец, оставив добрые пол бороды на крючке, он таки сорвался, и со вздохом облегчения исчез в глубине, напоследок так хлопнув по воде, что волны кругами разошлись в разные стороны. Не успела исчезнуть поднятая рябь, как вода снова закипела, и... солнце зажмурилось, ветер тихо вздохнул и замер, деревья застонали, Велес отвернулся, Гаят сплюнул в воду, а я уставился во все глаза. Ибо на поверхности вод появилась прекрасная женщина, жемчужина света, украшение любого подиума, женщина каких свет не видывал, правда, женщины с хвостом он и в самом деле не видывал, а может, плохо приглядывался. Она была прекрасна. Ослеплённый стоял я, и она медленно приближалась ко мне и чем ближе она становилась, тем яростнее стучало моё сердце, готовое выпрыгнуть ей навстречу.

  Ближе, ближе, ещё ближе, обворожительная улыбка, восхитительные губы влекут в бездонный омут наслаждения, волнительная секунда и,.. . кто-то схватил меня за плечо, я проснулся.

  Ослепительная улыбка блистала на крепких клыках Велеса, придавая ему очаровательный вид проголодавшегося людоеда. Обозлённый, я нехорошо ухмыльнулся в ответ, язык чесался кое-что сказать, как вдруг плот резко остановился, и мы по инерции вылетели с него в воду.

  Бревно, за которое я привязал лиану, словно отстрелилось от плота, крепкая лианка попалась, и, стремительно набирая скорость, понеслось вверх по течению и скоро скрылось за излучиной. Вода плескалась, Гаят многообещающе молчал, мощными гребками догоняя плот, а Велес, старик тоже молчал, только громко. На этом моя рыбалка и закончилась, больше я рыбу в этой реке не ловил никогда.

  – Велес, как ты полагаешь, может человек родиться раньше своего времени? – сказал я, лениво рассматривая густую береговую зелень.

  Река медленно катила свои воды, и так же медленно мысли шевелились в голове, вспоминалось давно забытое детство и отрочество и было приятно. Велес словно очнувшись ото сна, недоумённо посмотрел на меня.

  – Снова начинаешь?

  – Я думал ты скажешь опять. Нет, правда, мне кажется, я родился рано, мне бы жить в безопасном мире, где нет голода и неустроенности, а люди тебя умеют слушать. Так много мыслей приходит порой в голову, но никому не нужные тихо угасают в безразличном тумане. Человеку нужно признание, иначе ему делается неинтересно.

  Велес привстал и, бросив на меня лукавый взгляд, неторопливо почесал свой подбородок.

  – Георгий, ты просто поражаешь, ты самый обыкновенный мальчишка, ну скажи, что, что я с тобой здесь делаю, детский сад какой-то. Признание говоришь, так его надо заслужить, и неважно в каком времени ты живёшь, настоящий художник мысли увидит новый двигатель будущего в навинчивающейся на болт гайке, ты слушай, я говорю тебе о вещах из твоего мира.

  Мысль творца способна наблюдать необычное в самых обычных вещах, скажем бутылка наполовину полная воды вращается под углом и центробежная сила поднимает струи вверх, тем самым, толкая бутылку.

  Или пример специально для тебя, представь себе детский велосипед, ребёнок крутит педали и колесо вращается, и вот воображение рисует вместо колёсных спиц бесконечные в пространстве силовые поля и такой велосипед летит во вселенной отталкиваясь своим чудным колесом от галактик, и кто знает, может какая-то его часть превысит скорость света.

  А ты говоришь, родился, когда не надо, запомни, нет в мире случайностей.

  Велес перевёл дух.

  – В твоём мире некоторые полагают, что природа ошиблась, создав их мужчиной или женщиной, – старик с отвращением плюнул, – и вместо того чтобы менять душу, извращают тело. А ты говоришь не в то время, не в том теле, с тупыми извилинами в голове.

  Старик замолчал, в тишине послышался скрип челюсти, это я захлопнул свой рот. Гаят демонстративно молчал, и я решил его поддеть, не мне одному терпеть Велеса, с его дурацкими сравнениями.

  – А ты что скажешь великий воин, в то время ты родился?

  – И не извращенец ли я? – добавил воин, добродушно усмехнувшись.

  – Нет, вполне доволен своим временем, не ною, и когда всё станет на свои места, пожалуй, смогу жить дальше.

  Воин замолчал, дав понять, что разговор окончен. Но я уже окончательно проснулся, и хотелось что-то сказать. Боюсь, длинный язык положено обрубать.

  – Вспоминаю, как ты зарубил главаря разбойников.

  – Это было не трудно.

  – Не сомневаюсь, но у меня, наверное, психология жертвы, я могу представить себя на его месте, как это должно быть больно, когда тебя разрубают, металл дробит твои кости и глаза видят последний луч солнца, прежде чем кровавая волна заливает их.

  – Я не думаю о смерти. Любой взявший в руки оружие, должен быть готов умереть, у нас были равные шансы, он умер, я продолжаю жить.

  Голос Гаята был такой бесстрастный, и всё было в его понимании так просто, что я не знал, а о чём тут собственно ещё можно говорить? Всё просто, разбойник мёртв, он жив, всё, когда-нибудь все умрём.

  – Нет, не правильно всё это, ну разве вы не чувствуете, я знаю это трудно доказать, но такие вещи люди должны чувствовать.

  – Да? В чём же я не прав?

  Удивление Гаята было настолько искренним, что я растерялся. Проще сказать, что кто-то не прав, доказать почему именно он не прав намного сложнее.

  – Я не имел виду, что ты не прав конкретно в этом случае, – начал я, с трудом подбирая слова, – просто, нет, совсем не просто, в общем, по большому счёту, смерть глупа, мы не должны так умирать, не осознав свои ошибки и не обретя мир в душе, от этого тревожно на сердце. Велес, ну скажи разве я не прав?

  Старик покачал головой.

  – Ты задал мне задачку. Один мудрый человек сказал, что человек способен на любую жестокость, какую только может себе представить. Ты согласен с этим?

  – Да. К сожалению зло не ограничено в нашем воображении.

  – В этом весь корень, пока зло живо, трудно говорить о справедливости, и прежде чем разящий меч обрушится на твою голову, ты вонзишь свой клинок, и глубже, наверняка, чтобы только сохранить то, что ценишь ты – жизнь, близких, их счастье и свободу. Так что да, по большому счёту ты прав, но в мире полном зла, нет иного пути для выживания.

  – Этот путь ведёт к смерти, – хмуро проговорил я, – зло всегда рождает зло.

  – Да. И мы идём к всеобщему концу, выбирая из худшего зла меньшее, это как шагать в пучину не прямо, а, семеня мелкими шажками кругом, но всегда ближе к бездне, чем было раньше.

  – Велес прав.

  Воин улыбнулся, и глаза его заискрились воспоминаниями.

  – В юности все мы идеалисты. Я тут вспомнил один случай из жизни, когда я ещё был совсем молодой, он не совсем к месту, но показывает как всё относительно в жизни. Я тогда впервые попал в большой город, и искал себе работу. Мечом я владел неплохо, и мне нравилось ремесло солдата. Как-то, в одной таверне, мне довелось поставить на место грубияна, дурно поведшего себя с женщиной. Мне доставило удовольствие отправить его кормить червей, мой меч тогда часто покидал ножны и скоро в городе меня узнавали, где бы я ни появлялся. Но это не важно, так вот, девушка решила, видимо, что я это сделал по другим причинам, я постараюсь вам передать наш разговор. Как сейчас помню тот вечер, после нестерпимо жаркого дня стояла духота, и запах потных тел местных мастеровых, порою перебивал даже ароматы городской свалки.

  – А ты хорош, – сказала мне девица, подходя ближе.

  – Не стоит благодарности, – ответил я спокойно и приготовился выпить свой стакан.

  Кажется, она ещё не сталкивалась с подобным равнодушием и опешила. Постояв немного, она подошла ко мне вплотную.

  – Пойдём развлечёмся? – сказала она, после некоторой паузы.

  Её бесцеремонность меня заинтересовала.

  – А как же любовь?

  Девушка отстранилась и нахмурилась, помню, как надулись её губки, но улыбка быстро вернулась на её лицо.

  – Мужчинам нравиться, когда любовь женщины подтверждается делом.

  – Тебя кто-то обидел?

  Она перестала улыбаться.

  – Все мужчины животные, – выпалила она вдруг.

  Это показалось мне удивительным, вернее, я удивился, услышав подобное от затасканной шлюхи.

  – Сильно сказано, что-то от личности ещё осталось в твоей душе.

  – Советую не лезть в мою душу, захлебнёшься в помоях.

  Тут я внимательнее всмотрелся в её лицо: на вид её было лет двадцать, и чем-то она выделялась от остальных проституток.

  – Знаешь, – говорю ей я, – из-за таких как ты, женщины считают всех мужиков скотами. Тебя кто-то обидел, и ты озлилась на всю мужскую часть человечества, и среди нас попадаются дураки, кто, пообщавшись с тобой или такими как ты, всех женщин начинают считать сучками. Не пора ли понять, что все мы люди и у всех у нас есть недостатки.

  Моя речь подействовала на неё поразительно, она ошеломлённо отстранилась.

  – Да ты ещё и урод! Тебе что много перепадает?

  – Не всегда, некоторые, считая всех мужчин последними негодяями, совсем не дают.

  Тут девушка резко расхохоталась и отошла.

  Гаят улыбнулся.

  – С тех пор я не навязываю никому своё мнение, кто хочет выслушать выслушает, а нет, на нет и суда нет. Но женщины, поверь, нет более талантливых актрис, чем они, если захотят, обведут нас вокруг пальца, это как пить дать, и часто слёзы их обманчивы и лукавы. Мы плачем редко, но то, что может вызвать слёзы у мужчин, это действительно искренно.

  – Все мы разные, женский ум, по-моему, способен дотошно, до малейших подробностей, изучить каждый уголок вселенной.

  – Но мужской ум, – заметил Гаят, философски нахмурив лоб, – способен охватить всю вселенную, обшарить все её уголки, и, выбрав нужные, отдать их на изучение женщине.

  – И всё равно, ты был прав, и сам это прекрасно понимаешь, когда говорил, что плохое, как и хорошее, есть у всех нас.

  – Конечно, просто я держу это в голове, и больше доверяю своему горькому опыту, поверь, они всех нас держат за дураков.

  – Мы так себя и ведём.

  – Ну да. И что? Мы ведь всё понимаем, мы насквозь их видим. Ни один человек не признается, что он отупел от такой жизни, и все ну прям такие умные.

  – Эк ты хватил. Да если кто признается в глупости, ему при жизни надо будет памятник ставить, только прирождённый гений понимает, что в иных ситуациях лучше представиться идиотом. Среди придурков проще быть дураком, здоровее будешь. Толпа глупа и завистлива, любой поступок, даже для её блага, встречает непроходимой тупостью и злобой.

  – Только сильный пастух способен управлять стадом.

  – Велес, а ты как считаешь? В последнее время оптимизм покинул тебя.

  – Сынок, поживи с моё, и поймёшь, что я ещё большой оптимист для своего возраста. С годами приходит опыт, и много много грехов тяжким грузом вины ложатся на сердце. Я не могу дать вам совет, не может лжец учить правде, а грешник праведности, если осталась хоть капля совести, она не позволит ему делать это, хорошо, если вина от множества проступков не сведёт его с ума.

  – А если совести не осталось? – спросил я, и почему-то крайне глупо подмигнул Гаяту.

  – Если совести не осталось, то слова станут ложью, льющейся ради корысти. Поэтому никогда не надо верить Сатане.

  Так мы плыли, и больше ничего интересного на реке не происходило. Мы часто разговаривали, много спорили, но всё прошло, прошло, прошло.

  Глава 30

  Что нужно человеку чтобы покорить мир? Всё просто. Идея, план, как воплотить эту идею в жизнь, упорство, обаяние и немного удачи. Коктейль, если его замешать на этих ингредиентах, обеспечит твоё будущее, главное чтобы ты верил и ни на секунду не сомневался в себе.

  Но прежде чем идеи озарят твою голову, ты должен заинтересоваться, ни одна мысль не придёт к тебе, если её не будет подстёгивать интерес, этот вдохновенный кучер колесницы прогресса. Интерес возникает, когда ты уверен в будущем и любишь людей, ведь, в конечном счёте, ты работаешь на них, и уж после с удовольствием щупаешь свой бумажник.

  Но чтобы любить и верить, надо быть упрямым оптимистом и, не зная ответов, верить, что в нашем существовании есть смысл, и есть ради чего стряпать этот невообразимый коктейль. И в тот момент, когда ты приходишь к этому, из преисподней тянется к тебе рука, и на душу падает тоскливая тень дантовых сфер, застывших в агонии, спаянных ледяным присутствием бесконечности. И что-то омерзительное копошится в ней, преодолевая седые барьеры времени, глухие голоса шепчут неразборчивые слова, и ты, помимо воли, начинаешь прислушиваться. И всё, ты пропал, неуверенность и беспокойство вкрадываются в твою жизнь, воруя драгоценные секунды, радости и открытий больше нет, они канули в ничто, и безнадёга душит вдохновение, всё, ты задыхаешься и воля иссякает, лишённая источника жизненных сил.

  – Зачем? – шепчут голоса.

  – Зачем? – и они крепнут в своей безнаказанности, ведь ты слушаешь их, предавая и передавая свою энергию в их распоряжении, и вот приходит миг, когда их власть, нависает над тобой чудовищной глыбой, закрывающей свет солнца и звёзд.

  А на ночных улицах пьяные и озлобленные люди, похожие на тебя, попирают ногами любовь и дружбу, сочувствие и преданность. Ты понимаешь, что в глубине они всё равно люди и в душе у них есть добро, но оно скрыто, задушено кричащими из тьмы голосами. А кровь и слёзы вот они, и вопросы терзают тебя, не оставляя ни на минуту, и лишь пьяное онемение позволяет забыться, крадучись озлобляя душу, пока ты тихо сходишь с ума. Для кого? Для детей? Но цель никогда не заменит смысла, и вопрос Гамлета, – Быть или не быть, в твоей душе звучит по иному, – что быть, что не быть, вот в чём вопрос.

  И об этом думал я тогда, плывя на плоту. Краешком сознания я понимал, что главная моя задача не только с помощью Божьей запереть зло в небытие, но главное найти ответы на эти вопросы, и страшился, из-за недостатка своей веры, не найти их.

  А демоны, их власть призрачна и похожа на неверные блики на красной стене, они сеют семя плевел сомнений, собирая адские урожаи прогнивших в себялюбии душ, омертвевших при жизни, в слабости своей маловерные, попавшие в сети вечной смерти.

  Но ответы. Они заперты в землях чёрных стражей, и талисман надёжно схоронен в глухих недрах огненной горы. Господи, укрепи веру мою, ту цепочку, что связывает меня с тобою, по которой вечная сила нисходит на меня и обнадёживает, исцеляет, снимая громадную тяжесть с израненной мною же души.

  Смех смехом, но пустыня вот она, рядом совсем, и вид у неё пустынный, всё как полагается, и от этого ещё страшнее, жуть берёт, безразличная она что ли какая-то, кажется, приглашает – приди и умри если очень хочется. А не хочется, ох как не хочется.

  Сейчас утро, с вечерней зарёй мы вторгнемся во владения Диавола, но пока, пока мы пьём воду, много воды, и ещё хочется, смотришь, как она журчит и убегает мимо, и хочется забрать её с собой всю, до последней капельки, не скоро ещё придётся ощутить её живительный вкус.

  В тот день, я последний раз видел нашего пса. Вечером, как много глупцов уверены в том, что их ожидает завтра, но нам недоступна радость быть идиотами, дожить бы до вечера, не говоря уж о завтра, Велес, пройдя вдоль берега, набрёл на заросли диких дынь, или похожих на них тыковок. Нам повезло, и вскоре, удалось превратить их в сносные бутыли для воды, очень счастливое обстоятельство, мы продлили часы своей жизни.

  Говорить не хотелось, и каждый молча занимался своим делом, поэтому я позволю себе смелость говорить от первого лица. Солнце постепенно клонилось к закату, и прежде чем погасли последние лучи, мы двинулись в путь. Безрадостная картина предстала перед нами, пустыня широко раскрыла жаркие объятия, и мы замерли в её преддверии, поддавшись минутной слабости.

  Тишина, только тихий плеск речных волн за спиной. Трудно сделать шаг в неизвестность, страшная участь умереть от жажды среди раскалённой солнцем пустыни не обнадёживала и не приводила в восторг. Тот, кто иногда хотел пить и терпел жажду час другой, даже близко не могут представить себе страдания жаждущего под жгучими лучами страдальца.

  Когда-то Сатана уводил Иисуса в пустыню и искушал его, трудно найти более подходящее место для искушения, когда слабый готов за глоток воды продать мир. В глубине души, я в который раз недобрым словом помянул Карелла.

  Звёзды ярко светили на чёрном небосводе, и тёплый воздух поднимался в верхние слои атмосферы, обещая в будущем дрожащие марева миражей. Стоять дальше не имело смысла, пустыня ясно дала нам прочувствовать будущее, и была по-своему честна, мы шли вперёд по собственной воле.

  Ни единого дуновения ветра, лишь скрип песка под ногами. Чем дальше мы шли, тем становилось всё более жутко, и неприятные чувства вызывали беспокойство. Вначале я не представлял себе, каково это оказаться отрезанным от привычного мира и без средств к существованию, думаю, схожие ощущения испытывают покорители бескрайних льдов севера, или водолаз, работающий в водяной толще с ограниченными запасами воздуха.

  Только хруст песка под ногами. Идти тяжело, ко всему прочему пустыня не пляж и приходится карабкаться по песчаным барханам, назло усталости и унынию. Мы идём всё дальше и дальше, и пустыня кажется бесконечной.

  В середине ночи сделали небольшой привал, несколько скудных глотков воды, запасы надо экономить, их совсем мало. Из еды немного сушёной рыбы и вяленое мясо, но оно сухое и его трудно есть. Мы смотрим друг на друга, и перспектива предстаёт в реальном свете, а до рассвета осталось не долго, надо идти пока ещё не так жарко.

  Ни одно живое существо, кроме нас, не оживляет своим присутствием горы застывшего песка. Прошло немного времени, и я начал уставать, тело отвыкло от физической нагрузки, и непривычные условия сказываются на ноющих ногах. Восток заалел, первый знак, что надо устраивать стоянку.

  В книгах часто можно вычитать, как группа путешественников находит одинокую скалу в пустыне, или нору, или выкапывают яму, в которой можно отсидеться, укрывшись ветвями саксаула или ещё чем. Ага, мы уже выкопали приличную яму и приготовились переждать дневной зной, как вдруг с рассветом подул ветер и тот час, обжигающие потоки горячего воздуха проникли в лёгкие, вызывая нестерпимое удушье. Всё что мы могли, это сделать по глотку горячей воды.

  Горы песка пришли в движение и шквалом обрушились на нас в жадном стремлении на веки погрести под тоннами зыбких песчинок. Даже Гаят в эту минуту растерялся. Старик не произнёс и слова. Все его усилия были направлены, чтобы выбраться из-под наплывающего волнами песка. В воздухе отчётливо чувствовался запах смерти. Ветер противно завывал, блуждая в барханах, словно баньши в поисках жертвы.

  Говорят, масса фотона настолько мала, что её почти невозможно измерить, враки, мне казалось, будто каждый из них похож на огненную песчинку несущуюся на меня со световой скоростью. И солнечный удар представился мне в ином свете, что уж говорить о настоящем песке, закрученном в этом адском вихре стонущим ураганом. Укрыв головы, мы шли, почти в слепую, больше ничего не оставалось, остановка была равносильна поражению, это была смерть.

  Минуты превратились в часы, а часы замерли в череде физических терзаний, и бесконечных усилий выжить. Не могу не рассказать, какие порою странные мысли посещают голову человека бредущего по пустыне, застигнутого бурей и теряющего последние силы. Не поверите, я думал о женщинах, какими они могут быть мелочными, любопытными и немного не в себе.