Текст книги "Перекрёсток миров (СИ)"

Автор книги: Иван Косаченко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 25 страниц)

  Впереди меня сопел Велес, тихонько проклиная всех летучих мышей, и Карелла в частности. В глубине сердца, запутавшегося где-то в животе, я был с ним совершенно согласен. Гаят, молча, шагал вслед за вампиром, закрывая своими могучими руками, маленькое тельце Ани, как я об этом догадывался, поскольку в кромешной тьме не было видно ничего кроме тьмы.

  Мы долго брели по бесконечным коридорам, спотыкаясь и поддерживая друг друга, когда Гаят неожиданно остановился. И очень вовремя, ноги едва передвигались где-то внизу, кажется, очень далеко.

  – Стойте. Мы ходим кругами.

  – Ты то откуда это знаешь, – проскрипело что-то, голосом Велеса.

  – Я столько раз ударялся об этот проклятый сталактит, что уже изучил каждую его шероховатость.

  – Карелл, что ты скажешь?

  – Да, Карелл что ты скажешь? – прилетел из темноты мягкий вкрадчивый голос.

  Эхо наполнило пещеру тихим шипением. Скажешьшьшь, скажешьшьшь, скажешьшьшь, отражалось от бесчисленного числа коридоров и подземелий. В темноте раздался холодный голос вампира.

  – Я привёл их хозяин, как ты и хотел. Все они в твоей власти.

  Послышался звон от удара меча. Эхо подхватило его и, слившись с издевательским хохотом Карелла, кануло во мрак вместе с исчезнувшим вампиром.

  – А, Гаят! Вернулся поблагодарить меня за те уроки фехтования? Уж не в обиде ли ты за тот маленький урок покорности, который я тебе преподал? Я мог отрубить тебе руки или голову, я же только поцарапал тебя.

  – Ты убил мою королеву.

  – Что же, это потому, что она, как и ты, не хотела быть покорной моей воле. Вы не притомились? Ваши покои готовы, кстати, как вам моя маленькая выдумка?

  – У тебя бедная фантазия Люцифер, только и додумался, что замкнуть выходы коридоров.

  – Это ничего Велес, у тебя она ещё беднее, если ты изменил нашему повелителю. В жалкой же ты компании, а мог бы править на равне с нами, – елейно проговорил голос в темноте и притворно вздохнул.

  – Правда, ты доставишь нам хоть какое-то удовольствие со времён великой войны. Это будет прекрасно; по капле цедить кровь из твоего растерзанного тела, терзать болью твой дух, а потом мы, быть может, сжалимся и дадим тебе умереть. Ух, прямо слюнки текут от одного предвкушения. А сейчас вам надо отдохнуть, идите на огонёк.

  И мы пошли, что ещё оставалось нам делать? Метров через триста огонёк внезапно потух. Пол под нами провалился, и мы полетели вниз. Вот ты и допрыгался Жора, – думал я, падая, – открылись для тебя врата ада.

  Луч солнца заиграл на гранях огромного бриллианта, сказочно прекрасного своею прозрачной чистотой, таких не было в моём мире. Этот камень, верно, украшал покои горного тролля, или замок снежной королевы. На миг мной овладела алчность, маленькая комната вся сверкала алмазами и жемчугом, я же лежал в роскошной кровати на белоснежных перинах. Должно быть, ад здорово изменился, или его переделали под давлением многочисленных клиентов.

  Роскошь каменных стен, покрытых тончайшими барельефами, оттеняли старинные полотна величайших мастеров прошлого. Неизвестные картины, напоминали полотна Ван – Гога, поражая взор неземным разумом, сокрытым в человеческом обличие. И всё это блистало: спинки стульев, рамы, усыпанные бриллиантами витые опоры портала. На нарочито грубом, каменном столике, стоял хрусталь необыкновенно тонкой работы; чудесный графин, полный таинственной жидкости, и пара высоких узорчатых бокалов. Чёрт. Должно быть, он был рядом.

  Множество разнообразных закусок радовали взгляд, и всё это было не так, не для души. Как часто, бывало, радовался я обычной горбушке чёрствого хлеба, особенно присоленного, да луковице умеренной горькости, и кружке доброго виноградного сока, в дружеской компании. Впрочем, я был не в дороге и, не стесняясь, как следует, закусил. Пора было думать, что делать дальше. Мраморный пол холодил ноги, одежды на мне почти не было, искусство согревало только душу.

  Я пошёл к дверям, которые тот час распахнулись мне на встречу. Передо мной открылся длинный коридор, пол, и стены которого были выточены из серого гранита. Факелы мерцали во мраке, бросая неровные тени на холодные стены и кристаллы горного хрусталя. Вдоль стен стояли старинные доспехи демонических тварей, реальное воплощение извращённого воображения фанатичных безумцев. Свет тускло отражался от полированной стали, свидетельства первой небесной войны.

  Надо сказать тогда мне было страшно. Да и сейчас становится жутко, при воспоминании, как отсветы пламени плясали на остриях копий, и в щелях забрала играли искры, словно огненные глаза адских хозяев искали выход на волю из поглотившей их бездны.

  Человек больше боится призрачных угроз воображения, чем тех ужасов, к которым ведёт его обыкновенная глупость. Тогда мне было очень страшно. Не за долго до этого я болтал с Велесом. Сатана, совершенное творение совершенного Бога, говорил я, набрался греха, и, кто знает, не может ли Он отойти от законов своих.

  Старик тогда укоризненно на меня посмотрел и сказал, что так может говорить только человек недалёкий. Больше он ничего не сказал. Только позже до меня дошло, что за язык и вправду расплачиваются уши, а в этом случае, вечная жизнь. Сомнения делали меня похожим на падшего ангела. Правильно говорил Велес, никто не может причинить душе вреда большего, чем мы сами.

  Весь потный от напряжения, ступал я по холодным каменным плитам, и, когда чёрный рыцарь повернулся, всё произошло мгновенно. Моё тело свела судорога. Огромная дубовая дверь медленно, со скрипом, раздвинула массивные створы.

  Ребёнок тихонько всхлипывал, обнимая воина своими маленькими ручонками. Гаят, вместе с девочкой, был заперт в стальной клетке, с массивными коваными прутьями. Вырваться из неё было невозможно. Он, как мог, успокаивал ребёнка, гладил её по головке, стараясь подыскать давно позабытые слова нежности. Ани была смышлёной не по годам. Её худенькое личико, с большими печальными глазами, редко посещала улыбка. С раннего детства приходилось ей терпеть нищету, хотя родители выбивались из сил, работая днём и ночью, в тщетных усилиях прокормить себя и ребёнка. Но даже в праздники, самым лакомым блюдом был чёрный хлеб, щедро посыпанный солью, варёная картошка, да горсть терновых ягод на закуску.

  После смерти родителей Ани была обречена, Гаят вовремя её подобрал, вырвав из лап нетопырей. Своим крохотным сердечком Ани понимала это, и была ему благодарна, насколько может быть признателен маленький ребёнок, то есть всем своим бесхитростным существом.

  Так и сидели они, утешая друг друга. Гаят с удивлением обнаружил, что ребёнок наполняет его необъяснимой волей к жизни, которая давно перестала его тревожить. После смерти возлюбленной, он потерял интерес к жизни, но сейчас, словно горячая волна пробежала по его жилам, сметая весь застоявшийся хлам, а в глазах зажглось неукротимое яростное пламя, ибо перед клеткой стоял Карелл, прямой и строгий как всегда.

  – Предатель, – рука Гаята непроизвольно метнулась к поясу, однако меча там не оказалось, – я знал, что тебе нельзя верить, но ты всё равно нас обманул.

  – Благодарю за комплимент, – по тонким губам тенью скользнула насмешка, – в вашей компании нашёлся хоть один умный.

  – Рано или поздно ты умрёшь с колом в сердце и отрубленной головой.

  – Но не раньше, чем ты друг мой, я слышал, Люцифер собирается казнить вас на рассвете, – вампир немного помолчал, – именно поэтому я здесь. Сколько по-твоему стоит вот эта безделушка?

  – Карелл вытащил из-под полы своего плаща бронзовый ключ, старинной работы.

  – Что ты хочешь за него, – хрипло спросил воин.

  – О! Я уже слышу другие речи, но не переживай, я хочу только то, о чём мы договаривались. Вот возьми его, вспомнишь об этом, когда будешь всаживать мне кол в сердце или отрубать голову. А сейчас мне пора, хозяин ждёт.

  Глава 4

  Стены огромного зала мерно двигались, сжимаясь и разжимаясь, будто из живой плоти. Из их гладкой поверхности сочилась красная жидкость, и каплями стекала в узкие воронки, проделанные в мраморном полу.

  В конце зала, на белом троне, восседал человек, огромного роста. Необыкновенно красивые черты его лица, делали его похожим на небесного ангела, и только хищный блеск соколиных глаз, да печать необузданного властолюбия в купе с непомерной гордыней, пропитавшей каждую клеточку его прекрасного тела, выдавали в нём демона, избежавшего вечной смерти.

  Надменным взглядом, проникающим в самую глубину души, он смотрел на меня, и в его пальцах, похожих на когти хищной птицы, желтела золотая нить. Презрительно улыбнувшись, он тихо сжал её, и всё моё тело пронзила ужасная боль. Не в силах стоять, я упал на колени, и только тут увидел, что трон выложен из множества человеческих черепов.

  Ужас, холодной волной, пробежал по телу, и волосы зашевелились на голове.

  – Смертный, – прогремел надо мной голос демона, – ты удостоился великой милости видеть перед собой того, кто повелевает миром. Я был, когда Господь сказал – да будет свет, и стал свет, я помогал в сотворении мира. Я был один из первых, – взревел демон, – и ты, последняя песчинка в океане времени, посмел встать на моём пути? Я видел, как рождались звёзды и исчезали цивилизации, и я увижу, как исчезнет последний человек и земля, это яблоко раздора, исчезнет в огненной вспышке, и тогда всё будет как прежде.

  Демон поднял руку и быстрым движением разорвал золотую нить. Яростная боль пронзила моё тело, будто тысячи жалящих игл вонзились в кричащий в муках мозг. Теряя сознание, я слышал последнее.

  – Ты умрёшь, медленно затерявшись среди мёртвых миров, и тогда пророчество не исполнится. Оттуда никто не возвращался.

  Люцифер наблюдал, как десятки мелких тварей набросились на безжизненное тело, и наслаждался. Все они смертельно боялись его, и сколько веков не прошло, этот трепещущий ужас доставлял ему безграничное удовольствие.

  Огромная дверь вновь медленно отворилась. В проёме стоял маленький тщедушный старец с посохом в руке.

  Демон нахмурился. Велес быстрым взглядом окинул комнату.

  – Смерть поселилась у тебя Люцифер, ведь так теперь тебя называют.

  – Не язви Велес, – недовольно проговорил демон, – тебя самого отделяет от неё всего шаг. Мне, – на секунду он замолчал, о чём-то задумавшись, – мне поручили сделать тебе одно предложение, – наконец выдавил он из себя.

  – По-прежнему на побегушках у него? Веельзевул отказался бы быть пешкой в такой игре.

  – Я не пешка старик и потом, ты в моих владениях, а не Веельзевула.

  Демон поднялся во весь свой громадный рост, и сошёл с трона. Рядом с Велесом он казался великаном. Подойдя к стене, он коснулся её своей огромной ладонью, наблюдая, как капли крови сочатся сквозь сжатые пальцы.

  – Ты знаешь, что это такое?

  – Сердце. Сердце титана.

  – Да сердце, сердце моего единственного сына. Бог убил его. За что?

  – Ты знал, что нельзя спать с земными дочерями.

  – Но я любил её. Она родила мне прекрасного сына, что с того, что он был больше остальных.

  – Он убивал людей Люцифер, и потом, ты нарушил волю бога.

  – Что мне за дело до его воли? Почему я не могу быть сам себе хозяин? – закричал великан.

  – Может быть потому, что приносишь боль и страдания людям. Ты знаешь, что, отказавшись от бога, ты потерял любовь.

  – Не правда, вот доказательство, сердце моего сына, я тысячелетиями поддерживаю в нём жизнь.

  – Ты любишь всё мёртвое и ненавидишь живое. Титан был такой же.

  – Не смей так говорить о нём, – взревел демон.

  – Но он был злобное чудовище, – невозмутимо продолжал Велес.

  – Он был мой сын.

  – Его сын отдал жизнь за людей, ты же живёшь ненавистью. Вот уже тысячи лет как ты сделал свой выбор. Это была твоя воля, и ты выбрал смерть, забыв, что бог есть бог живых.

  – Велес, меня просили передать тебе, или ты с нами или нет.

  Люцифер подошёл к старику, и, взяв его за руку, заглянул в глаза.

  – Ведь ты наш, наш с начала веков, не оставляй нас. Бог вновь полюбит нас, как только последний человек умрёт навсегда. Мы забудем о прошлом, я, ты слышишь, я забуду о ненависти.

  – Я тоже сделаю тебе предложение. Присоединяйся ко мне, и мы свергнем Сатану. Бог нас не простит, мы умрём, но перед смертью прольём струи прохладной влаги на горящие угли совести.

  – Ты сошёл с ума, – голос Люцифера прервался.

  Отшатнувшись от старика, как от ядовитой змеи, он произнёс.

  – Завтра ты умрёшь, и поверь, поверь, будешь молить о смерти, как никогда не молил о жизни.

  С этими словами демон взошёл на трон, и закрыл глаза. Створы огромных дверей сомкнулись за спиной старика.

  Тысячи мыслей проносились в голове Велеса. Только что он отказался от богатства, власти, жизни, в конце концов, и ради чего? Ну и дурак – кричал рассудок, – эта жертва никого не спасёт и смерть придёт к тебе. Днём или под покровом ночи она придёт, размахивая косой, и тебе придётся заглянуть в её пустые глазницы. И всё-таки, всё-таки в глубине души он чувствовал, что поступил правильно.

  За дверью сотни нетопырей и других демонических тварей, порождённых чёрной магией демонов и самыми низкими людскими мыслями, гнездились вдоль длинного коридора, копошась, словно гнилостные черви в куче нечистот.

  На стенах висели разные части человеческих тел: глаза, уши шевелились в полумраке. Велес про себя улыбнулся, демон сохранил извращённое чувство юмора, и напомнил про себя, что там, где есть уши, найдётся и язык.

  Правда, это не имело значения. Он никак не мог бы сказать, как подобная предосторожность могла бы пригодиться в сложившейся ситуации. Толпа отвратительных созданий следовала впереди и позади него, смешно переваливаясь на когтистых лапах. Он бы засмеялся, если бы это не было так грустно. Ну и рыла были здесь: и скошенные, и прямые, и свиные, и лошадиные кружились вокруг в дьявольском хороводе, шевеля толстыми губами, и ворочая круглыми, как плошки глазами. Словом, все, что мог представить свихнувшийся мозг пьяных мужиков и суеверных базарных баб, собралось вокруг него, сердито толкаясь в узком коридоре.

  Так и спускались они всё ниже и ниже, в самые бездонные подвалы чёртового замка. Резные стены, увешанные трофеями в виде черепов и частей человеческого тела, сменились глухими каменными поверхностями, выжженными в граните. Бесчисленные коридоры разбегались и множились в трёхмерном пространстве. Прошло немало времени, прежде чем они очутились у берегов огромного подземного озера.

  Каменные ступени уходили вниз под воду, теряясь в прозрачной глубине. Сотни демонов оглушительно завыли и зарычали, бесясь в ярости и бессильной злобе. Эхо подхватило этот дикий вой, наполнив адской какофонией, бесчисленные чертоги замка, и, словно испугавшись крика, озеро разошлось в стороны, оголив ступени. Велес, подгоняемый грубыми толчками, пошёл вниз, ступая по мокрым ступеням. Часть вурдалаков осталась на верху, и только ближайшая стража продолжала путь в разверзшиеся глубины. Велес шёл вниз, а память его блуждала в далёком прошлом, таком далёком и в тоже время в таком близком. Кажется, только вчера измождённые люди в грубых хламидах шли в песках жаркой пустыни, а за их сгорбленными спинами в морской пучине исчезали быстроногие колесницы всемогущего фараона.

  Свет, преломляясь в голубой воде, создавал чудные картины, меркнувшие в тёмной глубине. Так спускались они в пучину, пока мрак не сомкнулся над ними. Страх наполнил сердце старика. Прошло ещё немного времени. В тишине раздавались короткие всплески от плавников неведомых чудовищ. Наконец, вдали показался просвет. Невольно ускорив шаг, Велес поспешил к выходу, спиной чувствуя притаившееся во мраке зло.

  Тупоумные твари недовольно заворчали. Несколько нетопырей с громким рычанием бросились за ним вслед. Когтистые лапы протянулись из темноты над головой старика, как вдруг, во мраке блеснул меч, и твёрдый голос Гаята раздался со всем рядом с ним. Тут же выросла чёрная фигура вампира. Обрубленная лапа упала к ногам старика, выведя его из оцепенения, и, отбиваясь, они бросились к свету. Едва они выбрались, как в руке Гаята появился блестящий голубой шар, и водяные стены с тихим плеском сомкнулись, похоронив в пучине демонические отродья.

  Велес стоял, не веря своим глазам.

  – Утерянный ключ – ундина, – только и мог он произнести.

  – Как вы нашли его?

  – По дороге расскажу, нам надо спешить. Они бросились бежать.

  – А где Георгий? – на бегу прокричал он, срывающимся голосом.

  Гаят только махнул рукой. Вскоре они очутились у большой каменной россыпи. Там, между двумя огромными серыми валунами, старик увидел нечто, завёрнутое в рваные куски материи. Это было тело Георгия.

  Подбежав к нему, старик упал на колени, не обращая внимания на впившийся в кожу щебень. Гаят стоял, опустив руки.

  – Камень, камень, – закричал старый колдун.

  Схватив в руки шар, он принялся мягко катать его в руках, тихо шепча под нос древние заклинания. Рядом стояла крошка Ани, и слёзы тихо капали из её глаз. Шло время. Израненное тело по-прежнему не подавало признаков жизни. Только мертвенная бледность сменилась густым бордовым цветом, разлившимся по коже больного.

  – Жив, ещё жив, – проговорил Карелл.

  Внезапно, по телу пробежала судорога, ноги резко выпрямились, и с губ слетел тихий вздох.

  – Слава богу, жив, – радостно вскричал Велес, вскочив на ноги.

  Осторожно опустив камень в свою сумку, он кивнул Гаяту, и тот подошёл к телу Георгия. Грудь того резко вздымалась от частых вздохов, но глаза были уже открыты.

  – Что это было, – сорвались с губ хриплые слова.

  – Всё хорошо сынок, мне удалось на время связать порванную нить.

  – Мне казалось я в аду. Огонь прожигал меня на сквозь, как вдруг, потоки прозрачной воды, холодным душем, омыли обожжённое тело, сверкнула молния и всё исчезло. Как тебе это удалось, Велес?

  – Теперь у нас есть ключ – ундина, – произнёс старик.

  – Ты пока отдохни, тебе надо набраться сил. Люцифер не мог не почувствовать магию в своём замке.

  Я остался сидеть, глубоко вдыхая прохладный воздух. Никогда раньше не замечал, как он вкусен, и даже пьяняще сладок. Велес с воином и вампиром отошли в сторону, о чём – то возбуждённо перешёптываясь.

  – Что мы можем сделать? – спросил Гаят старика.

  – Даже утратив часть своего могущества, Люцифер уничтожит нас, если найдёт, поэтому мы должны исчезнуть до того, как это случится.

  – Если так, то нечего терять время. Думаю, Георгий уже может двигаться.

  – Дорога под уклон, я ему помогу.

  Велес скоро вынужден был замолчать. Несмотря на то, что кругом стояла вода, со дна котловины поднималось облако пыли.

  – Здесь для Люцифера добывают золото, жемчуг и всё, что можно добыть на дне этого озера, – прокричал хрипло Гаят.

  Ему приходилось нелегко, одной рукой он держал девочку, а другой поддерживал меня.

  – Тысячи рабочих круглые сутки вкалывают без отдыха, в противном случае их лишают воздуха. Забастовок здесь не бывает.

  – Почему? Разве такая жизнь лучше смерти?

  – Нет. Они бы предпочли умереть, но здесь есть дети. Им некуда деваться, да вы и сами увидите.

  Не знаю как он, я же видел только каменные выступы и серый песок породы, который приходилось обходить. Наконец мы достигли дна, и здесь пред нами предстал огромный город. Тысячи лачуг, сделанных из белой глины с сухими водорослями вместо крыш, в живописном беспорядке теснились на ровной песчаной поверхности. По узким улочкам сновали десятки людей, с какими-то бесцветными лицами. Мимо нас, тяжело волоча ноги, прошло несколько стариков. Я попытался их остановить, и, ухватив одного за грязный рукав, принялся его тормошить. Всё было бесполезно, он ничего не чувствовал, только рваные лохмотья развевались от тряски.

  Мы тихо пошли дальше. Не обращая на нас внимания, рабочие, опустив руки, шли по своим делам. Мрачный полумрак царил повсюду. Только у столбов, увешанных фосфорицирующими лишаями, можно было увидеть потоки грязи, затопляющие ветхие дома. Там сидели дети.

  Закутавшись в серые одеяла, они, молча, курили длинные, свёрнутые листья каких-то водорослей. Не было не игр, ни веселья, только одурманенные взгляды полные пустоты. Это было что-то дикое, и всё же где-то я это уже видел. Точно такие же глаза встречались у детей, брошенных родителями в моём мире. Или, что ещё более страшно, у детей, чьи родители, сломленные несправедливостью и безразличием, погружались в беспробудную пьянку, вымещая зло на беззащитных подростках.

  И зло росло и множилось, не зная жалости, такие дети были готовы совершить любое преступление. Они, в самом деле, не знали жалости. Проходя мимо этих больных ребят, мы погружались в бездонный омут тупого отчаяния, пропитавшего каждую клеточку этого земного города.

  Наконец, мы увидели у порога одной лачуги седую старуху. Перебирая узловатыми пальцами длинные травяные стебли, она, с удивительной быстротой, плела циновку. Не отрываясь от работы, она с любопытством уставилась на нас, и это было первое проявление хоть какого-то интереса в этом месте. Я подошёл ближе, и неловко отодвинув меч, присел на корточки. Старуха продолжала работу. Не выдержав, я спросил.

  – Что это вы делаете бабуля?

  Старуха, молча, ткнула пальцем в пряжу. В самом деле, чего спрашивать, если и так понятно, я смутился.

  – Где хозяин старая? – чуть не прокричал Гаят.

  – Можете не кричать, я и так вам скажу. Там где и все, на работах.

  – И не надоело вам гнуть спину, отдохнули бы, дали отдых пальцам, я вижу, вы много работали.

  – Если я не сплету эту циновку, хозяин вечером прибьёт меня, – произнесла бабка безразличным голосом.

  – Так мы тебя защитим.

  – Шли бы вы дальше, здесь не любят перемен.

  – Ну вот, не накормила, не напоила, а уже гонишь.

  Старуха посмотрела на заплаканное лицо Ани, и, с кряхтением поднявшись, зашла в дом. Через некоторое время она вышла, держа в руках пучок непонятных растений. Бросив всё на песок, она, молча, уселась на своё место. Я ощутил неловкость.

  – Угощайтесь. Это наша еда, если она, конечно, придётся вам по вкусу, по всему видно, вы ещё новички.

  Мы, молча, уселись вокруг неё. Я взял один стебель и попробовал его погрызть, это напоминало по вкусу наш огурец.

  – И это всё чем вы живёте?

  – По праздникам бывает рыба.

  – Разве её так мало?

  – Так мало. Да и ловить её почти некому, все добывают руду в золотых приисках Люцифера.

  Вампир тихо поднялся, и, не говоря ни слова, скрылся за углом.

  – Скажите, разве вам не надоела такая жизнь?

  – Выглядишь умным, а вопросы задаёшь глупые. Подумай сам, что мы можем сделать? Да уже и привыкли все, многие-то ведь здесь родились, это ещё я, старая, помню жизнь на верху, и знаете, не на много она и лучше.

  – А как же свобода бабушка?

  – Свобода от чего? Разве я могу не есть и не пить, или теперь оковы тела не держат мою волю? Свобода она всегда с тобой сынок, ты можешь быть свободен и здесь, а можешь быть рабом на поверхности. Всё в твоём сердце. Оно ведь такое, не всякое сердце способно вместить в себя свободу.

  Старуха выдохлась, произнеся такую длинную речь, и удивляясь сама себе, принялась за работу. Мы встали, и, поблагодарив её, двинулись дальше. Велес шёл вереди, оставляя на влажном песке отпечатки ног и своего старого посоха. Вскоре мы вышли на широкую площадь, густо уставленную светящимися столбами. Из её центра поднимался дымок, теряясь в сизом тумане, застилавшем водяной купол города. Толпа женщин и мужчин сгрудились в стороне, там что-то происходило. Мы быстрей пошли вперёд. Вскоре мы приблизились.

  Дым шёл из огромной ямы, где, сгорая, тлели кучи городского мусора и нечистот, распространяя кругом невыносимый смрад, но не это привлекло наше внимание. Взрослые мужчины камнями забивали, истекающую кровью, молодую женщину, валявшуюся в дорожной пыли. Детвора, смеясь, подносила булыжники к остервеневшим в ярости родителям.

  – Что это? За что её убивают.

  Ко мне повернулась пожилая женщина, развязного вида, и сквозь шум прокричала.

  – Это воровка. Украла рыбу, и, завернув её в тряпки, пыталась убежать.

  – Разве за это убивают?

  – Ты недавно здесь? Не отвечай, сразу видно. Здесь убивают и за меньшее. Это, пожалуй, единственное развлечение в проклятом городе.

  – А вы?

  – А что я? Я за еду сплю с этими увальнями, а эта мерзавка хотела всё получить даром, – с внезапным остервенением, выкрикнула старая шлюха.

  – Это жестоко.

  – Жестоко? А оставить без еды семью разве не жестоко? Скоро её забьют до смерти, и бросят в геенну огненную, пусть смешается со всем этим мусором, – презрительно ответила женщина и громко захохотала.

  Бросив на меня оценивающий взгляд, она подобрала юбку, оголив грязную ногу.

  – А что паренёк, не желаешь отдохнуть с дороги? Я с тебя немного возьму.

  С чувством не переносимого омерзения и внезапно нахлынувшей тошноты, я отпрянул в сторону.

  – Нет спасибо, – едва смог выговорить я, и не в силах больше находиться рядом, бросился в толпу.

  Выхватив чёрный меч, бросился в самый центр, и, отбросив здорового мужика, загородил женщину. Толпа отхлынула. Кто-то ахнул. С треском разбился глиняный кувшин. Осколки и мусор, смешались с грязью под ногами толпы, образовав гремучую смесь смердящей выгребной ямы.

  Картина стала полна, последний штрих лёг на полотно чёрной стороны мира, где в древней бесконечности, были погребены истоки зла. Недоумённо переглядываясь, люди уставились на меня, не понимая, что происходит. Я и сам не понимал, вряд ли бы такое случилось со мной раньше, правда, мне и раньше говорили, что в жизни никого нельзя бояться, но не помню, чтобы я следовал этому совету. В толпе раздался разочарованный вой. Рядом что-то кричал Гаят, пытаясь перекричать людской гул. Вампир как в воду канул, затерявшись где-то в тёмных закоулках города.

  Просвистел камень, и это будто послужило сигналом, острая боль пронзила колено, куда угодил осколок стекла, брошенный каким-то ребёнком. Сотни рук потянулись к нам, цепляясь за плащи и волосы.

  Вдруг, из рук Велеса вырвался поток пламени, и ярким лучом пронзил сгустившийся туман. Купол заискрился, рассыпая вокруг радужные молнии, тонувшие в потоках горячего пара. Толпа отхлынула, послышались сдавленные крики ужаса. Кто-то бросился бежать, но многие, не в силах сдвинуться, стояли на месте, и дрожащие колени выдавали страх. Кто-то упал, готовый молиться новым богам, и первые искры обожания пробежали острой судорогой по согбенным спинам.

  Я поспешил отвернуться от этого постыдного зрелища, и перевёл восхищённый взор на вдруг возвысившегося друга. Впервые я видел, как он это делает. Нашего старика было не узнать. В этот момент что-то неизъяснимо гордое окутывало его прямую фигуру, делая величественными и светлыми его старческие морщины, на миг налёт древности спал с его лица. Перед нами действительно был один из первых, как выразился позже Гаят.

  Сам же воин вскочил на мусорный холм, и высоко поднял руку, с зажатым в ней голубым камнем. Огненный луч отразился в его острых гранях, рассыпая кругом искры света. Вздох изумления пронёсся в толпе. Захлёбываясь от восторга, со слезами на вдруг оживших глазах, люди сбегались со всех сторон.

  Ключ – ундина произвёл на толпу ошеломляющее действие. Словно колдовская сила, скрытая в нём, пролилась в людские сердца, подобно нити Ариадны указывая путь к свету. Как великий полководец стоял Гаят. Без тени гордости, держа камень в вытянутой руке, он кричал, насколько хватало сил, – вперёд к свободе.

  И тысячи людей единым потоком ринулись в указанном направлении, хватая на руки маленьких детей, больше у них ничего не было. Двое мужчин подхватили израненное тело девушки и смешались с толпой. А откуда– то сверху уже раздавался зловещий вой надвигающейся бури.

  Вода разлилась в стороны, образовав проход. С этой стороны владения Люцифера не охранялись, и, в их тёмных глубинах, открылась дорога на поверхность. Люди бросились на волю, и только мы бросали тревожные взгляды назад. Народ тянулся бесконечным потоком, в их глазах впервые зажглась надежда и страх потерять её.

  Велес с тревогой указал на водяные стены, покрытые зловещей рябью. Даже сила ключа – ундина вместе с магией одного из первых, не могла долго сдерживать мощь Люцифера. Издалека короткими ударами доносились отзвуки грома. Тысячи мерцающих нитей протянулись вдоль водного коридора. Холодная капля упала мне на лицо и, оставляя мокрый след, скользнула вниз. Велес стал посреди коридора, и, опустив свой посох в дрожащую стену, тихо произносил заклинания. Капель прекратилась, но очень скоро горячий пот выступил на его морщинистом лице и уже солёные капли, по глубоким бороздкам, проточенным временем, стекали в его густую бороду.

  Неизвестно откуда появившийся Карелл стоял в стороне, и его вид заставлял измученных людей скорей бежать из города. Наконец последний человек покинул город, и мы бросились вслед за ними в тёмный проход.

  Велес, шатаясь, продвигался шаг за шагом к выходу, по мере сил я и Гаят поддерживали его. Метров за пятьдесят он остановился, и, бросив на нас мучительный взгляд, указал на выход. Я схватил его за руку, но он только замотал головой. Гаят подхватил меня и бросился к выходу. Карелл, подобно летучей мыши, мелькал перед нами, неся на руках девочку. Мы выбежали на поверхность, и без сил повалились на камни.

  В ту же минуту вода с шумом сомкнулась за нами, выплеснув голубые искры пламени. Я не мог сдержать слёз. Гаят стоял за моей спиной, и его рука тихо опустилась мне на плечо.

  – Мы будем помнить его, его будут помнить люди, которых он спас, это славная смерть, – произнёс он тихо, – я был бы счастлив, если бы знал, что умру так же.

  – Это не вернёт его, – сквозь слёзы прокричал я.

  – Да не вернёт, – тут он замер, что-то мелькнуло в тёмной глубине. Карелл с быстротой молнии бросился к воде и нырнул. Вскоре он показался на поверхности, держа в руках неподвижное тело Велеса. Мы рванулись к нему. Гаят, как опытный солдат, видавший много смертей, начал делать искусственное дыхание, одновременно сильно надавливая на грудь. Вода ручьём потекла изо рта и носа старика, и ещё очень долго он не приходил в себя, и я кажется, тоже не дышал, замерев рядом. Но вот он слабо пошевелил рукой и вдохнул воздух.

  Я, плача, опустился на колени рядом с ним и гладил его спутанные, мокрые волосы. Только теперь я понял, как привязан к доброму старику. Негромкий всплеск прервал наши радостные излияния, на поверхность всплыл старый сучковатый посох Велеса. А потом мы долго радовались и сушились у костра, разведённого Гаятом, и даже у Кареллла, который всё это время стоял в стороне, был взволнованный вид.