Текст книги "Перекрёсток миров (СИ)"

Автор книги: Иван Косаченко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 25 страниц)

  Старик печально покачал головой.

  – Да, Георгий, слабая, метущаяся у тебя душа, зло легко доберётся до тебя. Берегись, и да поможет тебе, и твоим близким, Господь. А сейчас, прекрати ослаблять дух свой сомнениями, поговорим лучше о деле.

  – Вот как?

  – У нас мало времени, – сурово проговорил Велес.

  – Я не вижу выхода из положения.

  – Я, вижу. Оставаться здесь бессмысленно.

  – И что?

  – Через час мы выходим. Гаят уже собирается, с нами Лана, не захотела остаться чертовка, Карелл остаётся защищать крепость и в ней Ани и мою жену.

  – Жену?

  – Да, мы поженились.

  – Когда? – воскликнул я в изумлении.

  – Пару часов назад.

  – Велес, ты, ты, я не знаю, полон сюрпризов.

  – Возможно. А теперь спускайся, собери вещи, как начнётся сражение, так мы и уйдём под шумок.

  – Старик, но ведь мы уносим камни, как же крепость выстоит?

  – Им не крепость нужна, – ответил Велес устало. Как ты не поймёшь. Самый простой выход, не всегда самый умный. Резня, война, это всё так. Война – это нож хирурга, сколько не ампутируй, голову не отрежешь, причина, вот что надо искать пока не истекли кровью. Причина, это ты и ключи безграничных стихий. И они это понимают, а крепость, сражения, это только огромная гекатомба, о которой вспомнят не многие.

  Никогда, никогда не любил сборов в дорогу, суетливую толкотню, мешающую собраться с мыслями, но сейчас за суетой скрывалось желание прогнать надоедливые мысли, не думать о расставании, и главное не вспоминать о грядущих испытаниях.

  Ещё больше я не люблю провожать, то щемящее чувство, когда любимых людей уносит вдаль поезда под звуки прощального марша, и я понимал, ощущал взволнованное состояние остающихся. На стенах уже кипела битва, и вопли умирающих сливались с визгом проносящихся свинцовых ядер, но на этот раз друзья не спешили уйти. Ральд, утративший свой петушиный настрой, молча, стоял в стороне, наблюдая торопливые сборы. Карелл где-то витал, видимо сражался на стенах, сдерживая орды орущих демонов.

  Наконец, пожитки были уложены, Лана ещё раз окинула всё зорким взором, и осталась довольна. В последнее время она, как и все мы, сделалась несколько молчалива, моя Лана.

  – Воспользуемся одним из ходов, оставленных кислотными улитками, – произнёс Велес в торжественной тишине.

  Я кивнул головой, говорить не хотелось. Вокруг нас стояли опечаленные люди, эльфы и гномы, слитые в крепкое братство лишениями последних дней. Их взгляды обжигали пониманием, и от этого становилось ещё горше. Приходилось покидать оплот, силу, поднявшуюся из низин под наши знамёна во имя будущего, силу способную перевернуть мир. Крестьяне вывели лошадей, и я, не удержавшись, вскрикнул от удивления.

  – Велес, ты не находишь ничего странного? А ты, мужественный воин? Ведь это те самые кони, на которых мы скакали в полнолуние, и оборотни настигали нас.

  Гаят удивлённо поднял глаза, даже старик удивился.

  – И правда, это хороший знак, тогда мы спаслись в осиновой роще.

  У меня язык чесался спросить, но в этот раз я сдержался и благоразумно промолчал. К нам подошёл Ральд и по очереди обнял нас на прощание, затем, крепко пожав руки, поспешил уйти, со стен доносились звуки горячей битвы, и медлить, было нельзя.

  Так вступили мы под сумеречные своды старинного склепа. Лошади всхрапывали, испуганно поводя глазами. Последний луч света испуганно метнулся в сторону, скользнув по сочащимся водой, заплесневелым стенам. Гаят зажёг факел, и мы двинулись дальше.

  – Теперь будьте особенно внимательны и осторожны, – прошептал Велес, – и главное никаких громких звуков.

  Туннель уходил полого под землю, залитый матовыми потёками застывшего свинца, и по-началу идти было удобно, однако, скоро мы вышли из полосы залитых свинцом коридоров и очутились в совершенно иных туннелях. Свет факела выхватил из мрака овальное отверстие, словно выплавленное в породе. Высохшая земля крошилась под ногами, поднимаясь вверх облаком тончайшей пыли. В горле запершило, дышать стало почти невозможно, пришлось обвязать лица кусками холста, а на головы лошадей натянуть мешки. Неосторожное движение грозило настоящим пылевым обвалом, и тусклый свет факела замигал в пыльной дымке, словно в густом тумане. И время замерло. Минуты растянулись в нескончаемые часы, лентой уходящие в вечность и покрытые вялым туманом долготерпения. Хорошо, что никто не страдал клаустрофобией, шагать в пыльной мгле, напрягая слезящиеся глаза, от этого, знаете ли, потихоньку сходишь с ума. Во истину не выносимо.

  Лошади иногда взбрыкивали, приводя к настоящей катастрофе, тогда мы замирали с бешено бьющимися сердцами, и стояли, закрыв глаза, потея от страха и неизвестности. Неизвестность она ведь хуже всего, всё равно как стоять перед взбешённым псом и думать броситься он на тебя или нет. А потом мы шли дальше, едва передвигая ватные ноги в абсолютной тишине. Боюсь, я не выдержал первым. Оставив на минуту Лану, шедшую рядом со мною, я догнал старика.

  – Велес, – мой голос был похож на шипение, так исказился звук, доходя до свистящего шёпота, – а куда мы собственно идём.

  Старик вздрогнул и испуганно осмотрелся.

  – Не бойся, нет здесь никого.

  – Уж ты то точно должен знать, что и у стен есть уши, – ответил старик едва слышно.

  – Если придётся убегать, хотелось бы знать куда?

  Старик некоторое время шёл молча, обдумывая мои слова.

  – Ты прав, хоть тобой и движет обыденные человеческие инстинкты.

  – Давай, заговори ещё как один из первых, а сам то, не человек что ли.

  – Нет.

  – Глупый вопрос. Хорошо, не говори. Я выпрямился и развернулся уйти.

  – Погоди, – услышал я долгожданные слова, – не касайся стен.

  – Ну и ладно.

  Я разозлился. Старик чуть заметно усмехнулся.

  – Постой. Он подошёл ко мне вплотную, и жаркий шёпот обжёг мой слух.

  – И изгнал Адама и поставил на востоке у сада Эдемского херувима и пламенны и меч обращающийся, чтобы охранять путь к дереву жизни.

  – Эдем? От одного слова, меня бросило в жар.

  – Постой, он же залит водой, озеро Хаммер поговаривают непрозрачного, белого, как вода с молоком, цвета, от растворённого в нём известкового ила, или это другое место.

  Велес меня уже не слушал, словно злой дух вошёл в старика, он тихо, как в бреду шептал. Я нагнулся пониже, чтобы расслышать.

  – Придёт день Господень... и тогда небеса с шумом перейдут, стихии же, разгоревшись, разрушаться, земля и все дела на ней сгорят. Воспламенённые небеса разрушатся, и разгоревшиеся стихии растают, мы же по обетованию Его, ожидаем нового неба и новой земли, на которых обитает правда. Мы, оставшиеся... восхищены будем на облаках в сретение Бога. Нет, нет, нет, они не мы, да, нет. Глаза старика засияли неестественным блеском, пот градом струился по его лицу, вычерчивая светлые полоски на покрытом пылью лбу. Мне стало страшно.

  Старик, будто унёсшийся в неизведанное, продолжал. Се, идёт Господь со тьмами святых ангелов своих сотворить суд над всеми и обличить всех между ними нечестивых во всех делах, которые произвело их нечестие, и во всех жестоких словах, которые произносили на Него нечестивые грешники. Нет, прав ты Енох, да, я слышу тебя, да, но мы, ещё не поздно, нет, послушай, нет, да мало, одной мало, а те, кто может спастись, или мог, но не пришлось, не совпало, да. Я протянул руку, намереваясь что сделать, но Велес вдруг успокоился, некоторое время он ещё к чему-то прислушивался, и печальная улыбка блуждала на его устах. Потом он посмотрел на меня, и взгляд его был осмысленным и уже не горел безумным блеском. В великий момент бей в голову.

  – Что? – вскричал я.

  – Сотри главу змия, поражай его в голову, и помни, он знает.

  – Кто знает? Куда мы идём? Да ответь же мне.

  Но старик замкнулся, весь ушёл в себя и больше меня не слушал, или не слышал. В раздумьях я вернулся к Лане, и обнял её гибкий стан. Она молчала, и это беспокоило меня, в какой-то момент в моём воображении вдруг предстала свернувшаяся кольцом змея, готовая броситься, и я обнимаю её гибкое, пружинистое тело. Но я тут же отбросил эту мысль, в жизни надо довериться хоть одному человеку, это и есть любовь. В какой-то момент я увидел, что она смотрит на меня, и захотелось мне, чтобы разозлилась она, ибо я был в расстроенных чувствах и был раздражён, верно, оттого, что шёл один по своему пути. По слабости, уже в который раз, захотелось мне услышать слова утешения, ощутить то самое чувство детского умиротворения. Не дождался, рука Ланы сжалась, став вдруг твёрдой и холодной, словно высеченная из розового мрамора.

  – Не говори, не надо, – прочёл я в её глазах.

  – Откуда ты знаешь? – спросил я.

  – У тебя вид потерянного ребёнка, плачущего в темноте.

  – Ты права, ну и что ж, ранее сидя дома, я терзался от безделья и не знания своего места в великом круговороте, но теперь я в деле, и вроде бы, скучать, не приходится, но всё равно потерян и терзаюсь, конечно, какое дело тебе до этого. В пять лет, я чувствовал себя десятилетним и был любимчик девочек, видевших во мне стремление. Когда мне было десять, я интересовался девочками, ибо мне было двадцать, двадцать два, но я не мог быть интересен женщинам. Сейчас мне двадцать шесть, но я стар, и никто, моего возраста, меня не понимает, в пятьдесят я буду мертвец, и в глазах поселится вечность, и я буду одинок. Я уже одинок, это как бесконечность, и ты ползаешь в этой вселенской бесконечности как микроб в сфере вечного нуля.

  Её глаза наполнились грустью и печалью нежной любви и верности. Разве я не с тобой, – мягко укорял внимательный взгляд.

  – Посмотри на Гаята, он всегда твёрд и целеустремлён, когда надо мягок, когда вынужден – жесток. Знаешь, почему он спокоен? Он не тщеславен, он не спрашивает, почему он не Бог и не царь, но по-своему он велик. Он знает, что рождён человеком и это самая большая честь, выражение самого искреннего доверия, что только может быть в жизни, разве ты этого не понимаешь?

  – Пусть так, но и он не знает всего.

  – Бог знает ответы.

  – А знает ли Бог, зачем он сам?

  – Дурак, если не знаешь ты, это не значит, что не знает никто, тщеславный червь.

  – Прости, не знаю, как так вышло, поверь, я не строю Вавилонской башни, просто мне не по себе. Когда человек долго не в своей тарелке, он начинает бить чужую посуду, я слишком долго в поиске, и сам не знаю уже что хочу, да и знал ли когда, я просто схожу с ума. Прости, прости меня.

  И между нами повисла мёртвая тишина, и пылинки превратились в твёрдые астероиды, мечущиеся в пространстве, и понимание исчезло как мираж на ветру, осталось лишь одиночество. Вот такие вот дела, пауза затянулась, превратившись в неловкое чудовище с противными глазками, не знаешь, как от неё избавится. А тут ещё нарастающее волнение, словно медленно, но верно погружаешься в пучину страха, вроде как колени уже дрожат, но ещё не вопишь во всю глотку.

  Есть правда способ избавиться от подобных ощущений, маленький самообман. Надо соскрести всю дрянь из своей души, смять в шарик и, представив зелёный стол, бильярдный кий и облако табачного дыма, забросить этот шар в помойное ведро, как в лузу. Непременно, сверху придавить стопудовыми гирями душевной тяжести, плюнуть и забыть, думать о чём-то другом, приятно сексуальном или ещё о чём, лишь бы это захватывало, и не было в тягость. Первый вариант помогает сто пудово. Точно говорю, бодрость духа щекочет ум и обостряет сообразительность, это природное электричество для нервных окончаний.

  И ещё есть кнутик, способный подхлестнуть дух под зад, этакий природный эликсир. Хм, ладно, это перебор, всё же алкоголь может и радикальное средство для уравниловки классов, в смысле всех делает свиньями, но быть свиньёй не всякому охота, так что, обратимся к фантазии.

  Нехорошо конечно подменять реальность, так что я тут же так и сделал. Думать, правда было не о чем, весёлого мало, а Лана, вон идёт, айсберг ходячий, и кто её такую придумал, переменчивая как ветер, как все девушки. Я начал было развивать мысль, кстати, хорошая мысль – это вьюн выловленный в океане мутной воды, стоит его попробовать ухватить за скользкий хвост, как он уныривает на самое дно, но не успел.

  Как-то всё в этой истории случалось молниеносно, земля вдруг разверзлась, честное слово, в коридор хлынул поток ярчайшего света, по крайней мере, мне так показалось в первый момент, пока я ещё мог видеть, и мы замерли. Океан пыли, обрадовавшись, вознёсся миллионом восхищённых ангелочков в открытые небеса, и сметаемый потоком свежего ветра, растворился в воздухе. В этот момент я не удивился, не успел. Гаят выхватил свой меч, свободной рукой нетерпеливо протирая ослеплённые глаза. Понемногу очертания предметов стали приобретать форму. Ветер окончательно разогнал облако пыли, и почему мы перестали удивляться в этом мире, быть может устали? Или всё видели, и главное исследовали на крыльях фантазии? Мы стояли посреди поля, окружённые бесчисленными сонмами демонов.

  Глава 39

  В древние века удивлялись, и упивались до изумления, в средние века, как писал Толстой в «Войне и мир», Анатоль стоял, разинув глаза, в нашем мире, лёгкий изгиб бровей, это всё, чем удостаивает современный человек выдающееся событие, а потом всё как у древних. Демоны замерли в напряжённой тишине, мы тоже. Пучина страха окончательно засосала меня, так что кричать смысла не было, будь что будет, ничто в мире не бывает просто так.

  – Сейчас прибьют, – произнёс я.

  – Как пить дать.

  – Туда нам и дорога, дуракам дурацкая смерть.

  – Знаете, в голове так много мыслей вдруг объявилось, прямо эпопея, садись и пиши роман, может они повременят? Зарезать так сразу, ну какой в этом прок.

  – Это после того как ты заехал Басаврюку в самое яблочко, он с тебя шкуру стружками снимать будет.

  – Плохой юмор у тебя Гаят, бери уроки у Ланы, вот она молчит и всё. Молчание это золото.

  – Здесь не золото нужно, а серебро и побольше.

  – Тьфу, на тебя.

  Вдруг тишину разорвал громкий хохот, подобный горному обвалу.

  – Ну надо же, – произнёс я, – а я уже по этому скрежету успел соскучиться.

  – Странно, что ты не почувствовал магию Велес, – загремел громоподобный голос.

  – Действительно странно, Велес, а ты что скажешь?

  – А что ты посоветуешь? – ответил старик, выдёргивая очередной волосок из бороды.

  – Тьфу, и на тебя, будь не ладно твоё старческое сумасшествие, считай, что с этой минуты я озлился ещё больше.

  В этот момент я заметил рядом с Люцифером ещё одну фигуру, это был Карелл, всё стало понятным как жареный поросёнок, и желчь у меня подскочила до небес, к тому же меня раздражало молчание Ланы.

  В толпе оскалившихся демонов, с отвислыми челюстями и капающей с острых зубов слюнями, мелькали тени вампиров. Что-то засосало у меня под ложечкой, что-то грядёт, не всё ещё всплыло из проруби.

  – Что ты хочешь? – хрипло крикнул Велес, делая вид, что ему всё безразлично. Медаль тебе за спокойствие старик.

  – Камни Велес, камни, а после мы вас убьём, ты ведь не в обиде, сам понимаешь, все козыри у нас в лапах.

  – Он ещё и шутит, паразит этакий, вмажь-ка ему старик.

  Велес поднял руку.

  – Э, э, не надо так старик. Люцифер быстро отступил в сторону.

  Знаете, почему я прервался на довольно интересном месте повествования? Потому, мои дорогие, что раньше я писал для всех, а эта вставка, только для моих правнуков, пускай, знают, какой взбалмошный предок был у них в роду, для такой цели я даже составлю генеалогическое древо, если не поленюсь, конечно. Остальных прошу пропустить этот абзац.

  Странная такая закорючка для будущих исследователей, нет, в самом деле, если у меня не хватает таланта, чтобы вы, мои дорогие, читая, воскликнули в восторге – да это гениально, чёрт возьми, то к чему тогда писать. Нет уж. Но поскольку получилось так, что не писать я не могу, как не могу перестать думать, то писать буду, но для себя и для вас, хорьки мои не рождённые. К примеру, я могу сказать не по теме, что лень – самый мощный двигатель прогресса наравне с трудоголизмом, различие лишь в том, что один думает как сделать побольше, работая поменьше, а другой, как работая по меньше, сделать побольше, ирония простоты, вроде глупо, ан нет, иностранец не поймёт, не так ли?

  А хотите, я приведу неопровержимые доказательства существования Бога, связав, сей неопровержимый факт с бодростью духа и солидной порцией виноградного сока? Готовы? Пожалуйста.

  Если представить невозможную вещь – неподвижную бесконечность, ведь ничто не существует, то только приложенная сила способна привести всё в движение, движение – это акт воли, воля – усилие направленного интеллектом действия сознания, сила направленного действия, ведь сознание признак ума. А поскольку ничего не бывает из ничего, а мы всё-таки существуем, значит, мозг был всегда, а сила мысли – реликтовая сила, способная не только сдвигать горы, но рождать вселенные. Следовательно, движение – признак мысли, интенсивность движения – следствие бодрости духа, и ничто так не концентрирует мысли, отстраняя от суеты реальности, как кружка доброго виноградного сока. Время, движение, всё, что только есть в этом мире – доказательства вселенского разума, и если мы и отказываемся его признавать, то лишь из эгоизма, нежелания делить власть, и честолюбия туповатого выскочки.

  В глубине души, мало кто сомневается, что Бог есть, главный вопрос скептиков, если Бог есть, то может он не один, а их бесконечно много, глуп, поскольку, где много там всегда есть один создавший всех. Его не может не быть. И может, мы живём, чтобы думать об этом. Можно сказать, что Бог создал букашек, чтобы они ползали, но предположить, что мы созданы просто, чтобы плодиться и заселять землю, это, мягко говоря, неправдоподобно. Не даром Он, создал нас по образу и подобию своему, ограничив лишь во времени и пространстве, и то смертью стали умирать лишь после грехопадения. Впрочем, если ничто это всегда что-то, то не существует ничего невозможного, во вселенной возможно всё, всё может быть и всё быть не может, и я бы добавил, – всё не может быть одновременно в одном измерении. Вот и всё. Всё что я хотел сказать, но ведь нельзя сказать, что я рассказал это так, что все оглушительно зааплодировали, вы даже не поняли, разве я не прав, тугодумики мои читающие, родственнички дорогие. Потому это я написал для себя, шлифуя собственную душу в преддверии непонятой вечности.

  Теперь же скажу для всех. Знаете, мне пришла интересная мысль, думая о вас, потомки вы наши, я склонен согласиться с модной теорией, что у вас хватит глупости влезть в генетику и превратить себя в чучела с тонкими руками, большими головами и малюсеньким членом. Не сомневаюсь, после этого у вас глаза вылезут из орбит до неприличных размеров, и будете вы посылать послания нам в прошлое, с просьбой быть умнее. Если это так, то вы будете ещё тупее, чем можно себе представить. И дело не в том, что у вас будет мало мозгов, а в том, что люди не меняются и занимаются только тем, что ищут себе грабли, на которые было бы можно наступить, с этим согласна даже такая великая проститутка, как история. Так что будьте готовы, и поднимите вверх свои тонюсенькие ручонки, и всё что ещё можете поднять. Салют из прошлого, глупцы.

  А виноградный сок оставьте мне.

  Толпа злорадствующих демонов. В центре стоит старая ведьма и держит на руках маленькую девочку. Да я испугался, но нисколько не удивился. Закон жанра – зло стереотипно в пределах воображения отравленных ненавистью людей, так же как и добро, в глазах праведников, разве мы можем представить себе нечто иное?

  – Что будем делать? – прошептал я.

  Велес тихо застонал.

  – Старик не глупи, если отдашь камни, то погубишь и нас и их тоже.

  – И что? – чуть не плача пролепетал старик, – разве мы сможем жить, если их убьют.

  – Надо драться, – тихим, но твёрдым голосом произнёс Гаят.

  – Нет.

  – Что нет? Ты что свихнулся на старости лет, – взорвался я.

  – Драка самый простой выход и самый глупый, так и передай своим, там.

  – Ну и что ж, так уж повелось, конфетку у малыша легче отнять, чем уговорить его отдать сладость самому.

  – Вот именно.

  – Но, чёрт возьми, что ты предлагаешь.

  – Надо отдать камни.

  – Ты что с ума сошёл? Ты нам мозги не пудри, и знаешь что, засунь себе свои конфетки, знаешь куда.

  – Это ты сказал.

  – Ты просто решил уступить этому старому чёрту.

  – Не понижай его в звании, – печально произнёс Велес.

  – Чёрт, он и в Африке чёрт.

  – Не понимаю о чём ты.

  Тут я вскипел и уже набирал побольше воздуха в лёгкие, как вдруг увидел, что зря разоряюсь, старик меня не слушал, он медленно шёл к демону. Его руки потянулись к котомке. В этот миг демоны нетерпеливо зашевелились, мне показалось ад, клокоча, вырвался из недр земли и языки пламени, обернувшись в бесчисленные исчадья уродливых созданий выплавленных в жарких домнах преисподней, жадно тянется к нам огненными ручьями ожившей алчности.

  Блеск лучезарных камней отразился в их пылающих мрачной злобой глазах. В следующее мгновение земля и вправду разверзлась, из глубин донёсся гулкий грохот множества ног и на свет буквально вывалился буйной ватагой отряд гномов под предводительством Ральда. На мгновение все замерли в замешательстве, я успел увидеть, как смертельная бледность выступает на лице Велеса. Гномы быстро выстроились широким квадратом, в центре которого белели тонкие фигуры эльфов.

  Страшная минута перед схваткой, все замерли, нет компромиссов и нет выбора, разум захлестнула волна яростного возбуждения. Ну же, кто же подаст знак, словно угадав мои мысли, издалека прилетел приглушённый расстоянием крик, будто квенсистенция самой сущности зла подала свой голос из мрака, сотканного скрытой, неизведанной доселе силой.

  Крик прилетел из ниоткуда, превратившись в зловещий вой, угасающий в абсолютной тишине, и в туже секунду тысячи глоток исторгли оглушительный рёв, буквально разрывающий барабанные перепонки. На нас со всех сторон бросились демоны.

  Я выхватил меч и тут же почувствовал, что едва ли могу с ним совладать, присутствие дьявольских генералов удесятерило его мощь и жажду убийства. Меч, оживший в моей руке, рвался вперёд, разрывая в кровавые лоскуты ревущую в предсмертной агонии плоть. Невероятным усилием воли, с большим трудом удавалось мне задавать себе или скорее ему направление, медленно продвигаясь вперёд среди вьющегося вихрем отточенного металла. Это как вдруг попасть в мясорубку, извиваясь между накатывающих валов окровавленного винта, и острые клинки вдруг оборачиваются в ядовитых змей стремящихся тебя ужалить.

  Постепенно я начал различать происходящее. Демоны, бросающиеся в беспорядке на гномов, разбивались об их бронированные ряды, ощетинившиеся блестящими топорами и бодро торчащими бородищами. Из центра строя ураганными тучами летели сотни стрел, со свистом вонзающихся прямо в чёрные сердца.

  Это я уже видел, встревожило другое, все главные демоны исчезли, остался один Люцифер, оттеснённый в начале боя, он теперь быстро пробирался к пленницам. Гаят тоже увидел это и с жутким криком устремился вперёд. Вслед за ним, едва поспевая, спешил Велес, окружённый огненным ореолом. Я замыкал шествие, поглощённый борьбой со своим собственным мечом и, лелея слабую надежду не отстать и не потеряться в беспорядочной сумятице.

  Чёртов меч заставлял меня совершать совершенно непредсказуемые скачки, со стороны это походило на фантастический танец, несущий смерть неудачливым зрителям. Кровь брызгами летела во все стороны, и уже начали слипаться глаза, это подвергало жизнь большой опасности, приходилось биться почти в слепую, ориентируясь на случайные блики мечей и топоров. Так мы могли поубивать друг друга, тем более меч рубил без разбора. Всё поглотила жадная пасть безумной ярости, перед её лицом исчезли страх и расчёт, осталось лишь одно желание – убивать.

  Впрочем, я ошибся, ненависть безобразно искажала черты демонов, лица гномов были бесстрастны, они убивали без удовольствия. Не знаю, быть может, мужество воспитывается с детства, закаляется в испытаниях, в преодолении трудностей и жизненных невзгод, или может все мы, имея чувства, переживаем их различно, и кто-то глубже погружается в пучину страха, нежели другой. В тот день, я был свидетелем потрясающей отваги, которую могла породить только вера в будущее, будущее без зла, за которое было не страшно отдать жизнь. Но в тот миг я думал не об этом.

  Люцифер всё ближе подходил к пленницам. Гаят в ужасе мчался на помощь, совершая безумные, головокружительные прыжки, поражавшие даже демонов. Казалось, смерть неминуема, но каждый раз на ничтожную долю секунды он оказывался быстрее, и её тень скользила дальше, очередной враг в немом удивлении валился на землю, рассечённый острым мечом. И всё же он не успевал.

  Люцифер уже добрался до пленниц, и его черты искривила гнусная ухмылка. Огромная ручища вытянулась. Крик ужаса вырвался из уст воина, когда пальцы демона сплелись на голове ведьмы.

  Беспомощная женщина до последнего момента укрывала дитя, скрывая её своим телом от тянущихся к ним острых когтей. Почувствовав прикосновение безжалостных лап, она в краткий миг всё поняла.

  Женщина успела выпрямиться и, крикнув изо всех сил – держи, – сильным движением подбросила Ани в воздух. Маленькое тельце, извиваясь, полетело над оскалившимися в злобе демонами, сотни лап потянулись вслед за ней. В последнюю секунду, когда когти готовы были сомкнуться, Гаят из последних сил вырвался вперёд и в нечеловеческом усилии успел поймать девочку.

  Чей-то меч вонзился ему в плечо, и острые когти оставили кровавые следы на теле. Но Гаят не обращал на это внимание. Огромное облегчение опустилось на него и тут же сменилось отчаянием, он поднял глаза. Улыбка торжества мелькнула на губах гордой женщины, она ещё успела бросить прощальный взгляд на нас, полный нежности и тихой готовности встретить судьбу. Лапы демона с хрустом сомкнулись, алые струйки потекли на землю, просочившись меж пальцев негодяя.

  Отбросив окровавленное, бьющееся в агонии тело, Люцифер быстро исчез в толпе. В туже секунду языки пламени вырвались из гущи сражения и Велес, переступив обугленные трупы, бросился к ним, и замер. Страшный, вибрирующий крик вырвался из его старческого горла. Он сделал ещё один шаг и, закрыв лицо руками, не в силах более сдерживаться, медленно осел на землю, содрогаясь в беззвучных рыданиях.

  В странном оцепенении, я поднял его на руки и понёс. Не помню как, но, в конце – концов, мы оказались в центре строя гномов. На миг я увидел печальные глаза Ральда, и всё поглотил шум битвы.

  Чьи-то заботливые руки приняли у меня бесчувственное тело Велеса. Рядом со мной стоял Гаят. Держа на руках Ани, он одной рукой смахивал непрошеные слёзы. А вокруг нас ужасающие сцены смерти проходили, словно при замедленной съёмке: перекошенные злобой лица, страх, кровь, летящие конечности, отрубленные, будто вырванные в движении из истерзанных тел.

  С тех пор воспоминания терзают меня, особенно долгими тёмными ночами. Со мной что-то не так, чем дольше живу, тем мрачнее кажется окружающий мир, даже самое хорошее, ценное, что ещё осталось у людей, покрыто толстой коростой проказы. Зло сочится из гнойных нарывов, покрывающих даже самое красивое и дорогое, самое любимое. От этого не хочется жить, неужели мы проиграли, откуда оно берётся, мне плохо, я болен, я ненавижу и тем больше пложу зло. Помоги мне Боже.

  Но дальше. Мы шли вперёд. Сталь звенела, налетая на сталь, гортанное рычанье сменялось оглушительным визгом умирающего зверя. Но и нас становилось всё меньше, один за другим падали гномы, молча исчезали эльфы, отравленные прикосновением холодного железа, и всё уже сжималось кольцо вокруг нас. Мы шли вперёд. Атаки следовали одна за другой, и в любой момент нас мог накрыть девятый вал, оставив от нас изрубленные останки человеческих тел.

  Настал момент, когда ко мне подошёл Ральд. Гном был необычайно серьёзен. Весь красный от крови – её чёрные сгустки путались в густой бороде, броня была помята и во многих местах пробита, так что не ясно, чья кровь стекала по доспехам. Ральд коснулся моей руки.

  – Георгий ты меня слышишь? – обратился он ко мне, тревожно вглядываясь в лицо. Я кивнул.

  – Скоро нас сомнут, и тогда будет поздно, всё, что мы делаем, всё, что было принесено в жертву, всё будет напрасно. Вам надо бежать, ты слышишь меня? Надо бежать пока не поздно.

  – Как? – бесстрастно поинтересовался я.

  – Не надо так. Я всё понимаю, но ни ты, ни я не имеем право сдаваться, минуты решают всё, соберись, чтобы потом не пришлось всю жизнь жалеть. Ну же. Собери силы, не заставляй меня применять те же выражения, что давно заслужили твои собратья. Подумай об этом мире, нет, лучше подумай о девчонке, о её будущем, обо всём, что ты нам пел всё это время.

  Рядом с нами упал демон, ещё живой, раздирая грудь, он пытался вырвать застрявшую в ней стрелу. Какой-то гном одним ударом добил уродливую тварь.

  – Кони ждут, вы должны попытаться.

  – А ты?

  – Гном на лошади? Нет. Моё место здесь, ты ведь всё понимаешь, не притворяйся, некогда.

  – Мы ведь больше не увидимся, – с тоской выкрикнул я.

  Гном тихо улыбнулся, и это было так необычно увидеть улыбку полную тихой печали на его лице, на миг что-то знакомое промелькнуло в его глазах, близкое и родное.

  – Это мы ещё посмотрим, – воскликнул он и весело хлопнул меня по плечу.

  Всё происходило быстро, очень быстро, по знаку Ральда к нам тут же подвели лошадей. Велеса усадили в седло, он не возражал, кажется, он не замечал ничего вокруг. Гаят уже сидел в седле, обнимая крепкими руками Ани. Я попытался осмотреться, но не увидел ничего кроме беспорядочного мельтешения. Какие-то серые точки роились перед глазами и мысли рассыпались подобно карточному домику на ветру. И всё же что-то было не так. И в эту секунду я понял, и сердце замерло.

  – Где Лана? – выкрикнул я в отчаянии.

  В бессилии я оглядывался, взгляд скользил по бесстрастным лицам, и все отводили глаза. Наконец, Ральд пожал плечами, натянуто улыбнувшись, он произнёс, – мы не знаем. И в этом одном слове всё срослось, будто судья, наконец, вынес окончательный приговор, и надежда рухнула, уступив место безысходности.

  – Она исчезла сразу с началом битвы, я видел, как легко она сражалась и убивала, но потерял из виду. Она пропала.

  Ещё один демон, хлопая крыльями, рухнул меж нами, на него даже не обратили внимания, до того все были обеспокоены и заняты собственными переживаниями. Лошади неистово заржали, делая попытки стать на дыбы. Гном, удерживающий их, дёрнулся в сторону, и ему с большим трудом удалось с ними справиться.