355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Иван Граборов » Гончая свора (СИ) » Текст книги (страница 32)
Гончая свора (СИ)
  • Текст добавлен: 20 сентября 2016, 18:03

Текст книги "Гончая свора (СИ)"


Автор книги: Иван Граборов



сообщить о нарушении

Текущая страница: 32 (всего у книги 35 страниц)

Клусс и клисс: шторм и шквал. Лим по описанию узнал эту породу деревьев, названием выведенную от словообразования своего мира, и теперь осознал весь кошмар, продвигавшийся с культурной экспансией Клусского Единения многие века. Он то думал, что использовался только хиинцем с корабля Доу, а использованной оказалась вся жизнь, как и жизни поколений и целых эпох родного дома.

Элв не потребовались знающие, чтобы разобраться в ситуации. Они почуяли нечистое интуитивно и определили источник угрозы сразу, но не могли никак сказать тем, кто был наверху, а ростки всё глубже и глубже впивались в камень с каждым днём промедления. Тогда элв решили сами с ними покончить и так спасти поселенцев. Землеройки за одну ночь срыли все древа, пожрав разносчиков и каждый листок от них, а корни выкорчевали лапами да оставили преть под солнцем.

Поселенцы изумились, не поняли элв, возгордившись за свои уничтоженные труды, затем порицали их и попросили у клахар ещё семян. Клахар, занятые на другом полюсе мира, в просьбе не отказали. Взошли новые деревья, но и те были утащены по норам или поедены. Клахар, теперь вмешавшись в конфликт и видя тщетность своих попыток насадить здесь хворь, озлобились и стравили элв с поселенцами, пестуя их подавляемые страхи. Внушение легло на добротную почву непонимания и въелось в поселенцев до мозга костей. Элв предполагают, что это симптомы хвори, один из её эффектов.

В Большом Городе три дня гремела сирена, но погасли стены и спала невидимая преграда. К четвёртому дню на рассвете выступили построения и машины для совсем иной жатвы загудели над сводами, взрыхляя камни.

Элв не хотели войны, никогда не хотели сражаться с поселенцами и не знали как, но вынуждены были спасать себя. Старшие от выводка скорбели из-за того, что предстояло совершить с поражёнными скверной, но и уступить ей не могли, так как хворь не знала сытости.

Поселенцы умели плавить камень, обрушивать пещеры, превращать живое в лёд и жечь поверхность огнём со своих кораблей, но их было меньше чем элв. И элв были повсюду. Землеройки и воины, прорыв Ход Уттума, попытались вначале сразу добраться до подстрекателей-клахар, дабы погасить пламя конфликта до его начала, но те успели оставить Унк накануне, забрав с собой и добытый долерит.

316 долгих лет войны на поверхности уничтожили всё, что было создано. И элв и поселенцами, занимавшими поверхность. Ход Уттума, взяв за своё начало первое место встречи элв и поселенцев, послужил отличным укрытием от массированных бомбёжек и, благодаря восемнадцати его расширениям, почти неиссякаемым источником хрусталика – основной пищи. Озёра плазмы, радиоактивные накопители, сбрасываемые перед заменой с кораблей, ночные лазерные канонады над полюсами и погодные аномалии навсегда изменили поверхность, разрушили Большой Город.

Элв, когда-то обладающие зачатками высокой материальной культуры, тем не менее деградировали за эти года под облучателями кораблей иноземцев, что проникали слишком глубоко в камень, но и сами поселенцы, обернувшись врагами, не избежали этой участи, преобразившей их намного сильнее стойких обитателей пещер. Выводки как и встарь могли надолго засыпать, но больше не могли родить потомства. Эти старшие, что стояли рядом с Лимом, были последними.

Корабли, окончательно прекратив стрелять на 349 год войны, не вернулись к поверхности, не улетели прочь искать новое пристанище, а на 371 год стали вдруг падать, сходя с постоянных курсов у орбиты. Те, что не взорвались термоядерными цепями взрывов, землеройки тщательно обследовали. Что случилось в этот период с поселенцами и почему падали исправные корабли? Элв не захотели рассказывать.

– Мы использовали их корабли, из тех, что не поднялись в начале войны. – лилась песнь и клацали ей наперебой жвалы. – Мы научились воздействовать на металл, не прикасаясь к нему, и, полетев впервые, ощутили трепет, как перед вашим появлением. Киз не поддался нам и с тех пор мы не пытались летать на оставшихся кораблях, боясь очередного краха.

– Кто тогда атаковал Клусс? – медленно спросил он элв, как спрашивал сейчас себя. – Кто уничтожил мой родной мир?! – спросил он куда яростнее. – Я должен поверить вам?! Я должен забыть весь ужас того дня и смерть всех кого я когда-либо знал?!

– Мы не знаем, зовущийся Лимом. – склонились создания слева и справа. – Мы готовы бесконечно просить прощения и, всё же, мы не знаем. Элв бились с тобой, но никогда не помыкали, не унижали и не отбирали надежды, как делали другие из других миров. Элв не могут сделать грязное, ибо у нас ничего нет. Мы сама чистота: элв не разрушат созданного другими; элв не оставят после себя объедков хрусталика; элв милосердны к тем, кто милосерден к нам; элв не создают себе врагов и создающих врага не терпят; элв презирают унижающих и никогда не унизят иных сами; элв ни за что не погубят мир, где пребывает их выводок, и не дадут того сделать другим; элв всегда помогут чистым, если чистые будут в них нуждаться и всегда уничтожат хворь. Мы не знаем наверняка, кто взял ваши земли себе, но мы знаем, кто кроме вас знал наш облик и, в отличие от певчей Рмун, без устали готов был потакать желаниям завоевавшей их хвори.

– Клахар.

– Клаха-а-ар… – миллионом громких погремушек затряслись чешуйки хитина на живых стенах.

– Вы пытались искать их?

– Их не найти-и-и… – в эхе клацали жвалы. – Их не перехитри-и-ить… Их не нагнать. Что могут одни элв, страшный воин? Что могут, ничего не знающие о иных мирах? Нам осталось одно угасание среди тьмы.

Радужная нить задребезжала как струна, когда большой элв отчего-то дрогнул. Рмун теперь опускалась обратно в объятия ложи и чуть-чуть при этом подёргивала кистями.

Лим встал, выключая оружие, и приблизился к любимой.

– Рмун! – нетерпеливо объял он её за руку. – Во имя течений Соату, ты видишь!

Её глаза, жёлто-синий и чёрно-фиолетовый, выражавшие принятие каждому и всем из существующих существ, вновь налились цветом. Пелена морока спала с них. Дыхание её оживилось и участилось в такт клокотанию всех трёх сердец, ощутивших приток крови.

– Лим…

– Да?

– Люблю тебя, мой стражник страшных снов. – воссияла её осторожная улыбка. Свободная кисть пригладила его щёку.

– Как любят музыку прудов чистейших и их даров…

Свет над ними, на секунду став ярче, вдруг погас.

Пол, пусть и был сплошь каменный, ушёл у него из под ног в одно это мгновение. Лима откинуло на двадцать-тридцать шагов в сторону, закружило. Потолок стал обваливаться маленькими кусками с краёв, а потом и крупными с кратерного просвета. Что-то пошатнуло свод, затем вновь и вновь. Грохот гулом выхода метанового газа пронёсся по пещере несколько раз. Слюда, занявшая пространство аккурат над ним, потрескалась, начала падать.

Лим вынул электрорубило и, обходя препятствия, возвратился к полумесяцу с Рмун, рубя по пути камни впереди себя и над собою, что продолжали прилетать.

Трое элв, за исключением самого большого, накрывшего Рмун своим панцирем, не сдвинулись с места. Остальной выводок частью погиб под завалами, а частью убежал по тоннелям врассыпную. Старшие же не завершили начатой работы, даже когда крупные камни били им по ногам. Липкая нить и паутина над Рмун, вновь закашлявшейся, засопевшей и закрывшей глаза, дрожали с каждым толчком.

– Пришли-и-и… – зашипел двое элв, ткущих паутину. – Пришли-и-и нечистые… Пришли, чтобы осквернить небо.

– Вы спасёте её?!

– Мы пытаемся, но надежды мало. Хворь глубока в ней и иная хворь, что совсем близко от нас застыла в небе, питает заразу силой. Дети от выводков умира-а-ают… Элв сделают для чистой певчей всё, что могут дать их лапы и жвала и нити, но по мосту радуги она должна пройти сама. Никто не вправе помогать ей. Никто не сможет ей помочь. Даже ты, страшный воин. – Лим выделил в звуках работу завихрителей. К Унк вернулся Доу? – Они близко…

– Как подняться наверх?! – электрорубило периодически шваркало разрядами. – Как подняться на поверхность?!

– Выводок проводит тебя. Ступай за нашими детьми. Ступай в свей стихии, страшный воин.

– Спасите ей жизнь! – бросил он на последок. – Во что бы то ни стало, сделайте это!

Он не считал расстояние, в противовес тому, как учил Кослу, он не глядел по сторонам, не держал в уме гезхоры. Он лишь бежал, быстрее и быстрее за землеройками, которые вели его. Поворот направо и подъём по скользкой дорожке с гладкими вмятинами, где любой зилдраанец давно свернул бы ногу. Вот ещё один тоннель в системе сотен других, перебороздивших друг друга, что нож ломтики выпечки, доставленной из труб-змеек пищевого конвертера. Блики, свет и поверхность – после темноты он не сразу понял, что уже выбежал и не сразу отразил, что происходит наверху.

Чинту провели расчистку плацдармов для высадки и отстрелили кругляши-капсулы десанта, запалившие в синеве неба четырьмя своими термально-красными разгонщиками. Квэл-система костюма определила параметры автоматически, пока Лим забирался по уступам кратера: их семи палубный флагманский стинум тяжёлого класса "Ио", производя отстыковку одного из двух осадных тасагов, размещённых в карманах экранированного брюха, завис в тридцати девяти дакту на орбите Унк. Самая дорогостоящая игрушка в галактике, на которую чинту убили половину военных ресурсов. Его корпус в пятнадцать дактов по длине и четыре с половиной дакта по ширине, открывая виду неровно выдвинувшиеся ромбовые стержни, утыканные десантными челноками и орудиями завихрителей, ещё двигался по инерции после сверхсветового прыжка. Свет от внутренних помещений роботизированных ремонтников и контурных маяков Лим видел без увеличительных наглазных накладок. Технологическое отставание в чём-либо чинту всегда компенсировали внушительностью масштабов.

Они были не одни. Сразу под стинумом маленькой, еле заметной точкой болтался разведывательный эктим клусского флота. Лим не узнал окраски: вместо сплошного обесцвеченного серого он был выкрашен в траурные чёрно-белые цвета с золотыми завитками на перекрытиях верхней палубы.

– Зволл Киарар. – прошептал он. – Траурный флот.

На этот раз флот оплакивал не выдающегося адмирала или героя Единения, но весь свой погибший мир. Лим, словно почувствовав что-то от произнесённого, достал квэл Шудд. Сигнал усилился, и поток передачи вырос. Не могло быть сомнений, разведчик уцелевшего клусского флота, что должен был забрать Лим с Рмун, отыскал Унк, двигаясь на его частоту, а чинту удачно сели ему на хвост. Он должен был забрать их, если с вопросом лечения Рмун зилдраанцы не пойдут на компромисс, но их раньше перехватил Билглем Татт и с тех пор корабль всё время следовал по пятам.

Чинту долго не раздумывали. Отцепившийся от шлюзов осадный тасаг "Шорп" подцепил борта разведчика магнитными захватами МЗСГ-К, использовавшимися обычно для укладки особо сложных габаритных грузов в корабельные трюма, и, перенаправив щупы удержания, разорвал судно напополам. Двенадцать клусских солдат – стандартный экипаж подобных кораблей. От декомпрессии все умерли мгновенно.

Десант тем временем надвигался. Барки садились жёстко, без торможения, и лишь на открытой площадке обстрелянной поверхности. Удобная мишень – чинту не славились грамотным стратегическим планированием.

Воины от выводка не проспали нужный момент и, едва аппарели первой приземлившейся капсулы выдвинулись на все стороны света, врезались в толпы пристёгнутых стрелков, срывая сиденья вместе с ними и творя в отсеках форменный хаос кровавой бойни.

Костюм передал новую обработку данных: на планету садилась 1431 капсула противника и таким образом, предполагая среднюю вместимость единицы в 500 мест, ударный отряд первого эшелона насчитывал 725500 генно-улучшенных солдат чинту. Генетическая коррекция на закоулках центральных секторов не регламентировалась, и чинту повсеместно использовали её, надеясь получить преимущества. Лим понимал, что без 20-ти процентов перекрытия сил вторжения стантовыми вышками элв погибнут сегодня к исходу дня, пусть он и будет длиться словно вечность, и, что важнее, погибнет его Рмун.

Лим настроился через квэл на частоты переговоров и понял голову. Небо от приближающихся барок почернело, а гваркающее наречие чинту отчасти спутало мысли. Он бежал на перехват дальней барки за ведущим его выводком, стараясь не отставать.

– Научи-и-и нас своему ремеслу… – зашумел хитин. – Направь выводок, страшный воин. Научи-и-и…

– Но как? – спросил Лим.

– Желай этого, представь образ сражения и через песнь мы усвоим его.

Представить оказалось очень просто. Схема возникла в уме сама собой и элв, видя её как своим собственным воображением, перед ним разделились на два ручья, поползшие к долеритовым сколам. Землеройки оторвали куски породы и обмотали их липкой сетью, а воины, что были посильнее, стали их раскручивать, пока не отпустили в броске. Оба импровизированных снаряда смяли неприкрытые сопла разгонщиков с одного борта на приземляющейся капсуле и та, дав резкий крен вправо, врезалась в поверхность, а затем закрутилась словно катапульта, запуская свои обломки по курсу вращения. Другие выводки тут же переняли этот приём и капсулы посыпались одна за другой. Утро только вступало в права, а от теней не осталось и малого остатка – кругом вспыхивали очаги химических пожаров, сдобренные трупами элв, то разбегавшихся, то набегавших вновь.

В эфире чинту творилась подлинная паника. Такого ожесточённого сопротивления на стинуме не ждали, но проводить дорасчистку выбранных плацдармов было поздно. Велик был риск сбить не одну уже приземлившуюся капсулу с залпа неуправляемых болванок, а завихрители столкнули бы их ещё в воздухе.

Лим заслушался сумбурными переговорами и, пока он был в движении, осколок стального листа сбитой капсулы, отскочив от поверхности, проткнул ему выставленную правую руку до стыка костей. Неожиданная боль отбросила его с дороги мыслей. Он взвыл космическим фантраммом, упал, и только ему и оставалось бы, что беспомощно смотреть на страшную оголённую рану, если бы не подоспевшие элв.

Его чуть-чуть кольнули жалом в левую ногу выше коленей, и боль стала проходить. И как они проткнули ткань? А, не важно. Лим был сейчас благодарен любой помощи. Когда он почувствовал в себе уверенность, то решился и медленно, потягивая за края, вытащил осколок сам, даже не моргнув. Тело при этом ничего не почувствовало. Элв нацедили липких нитей и плотно обмотали ему поражённую область. Рука не гнулась, – кость разрубило – но и пока не болела.

Со стинума, наблюдая большие потери, уже запустили в подмогу десанту порядка пятисот капсул с "Руо", произведённых в Содружестве Дис – экзоскелетными боевыми машинами, использовавшимися пехотой чинту при штурмах или наступлениях на планетах с тяжёлой гравитацией.

Пространство изогнулось крутой дугой и на выходе из сверхсветовой в 48-52 дакту заскользил ещё один корабль, на сей раз зилдраанский.

Чинту, по своему обыкновению, не подумав толком, открыли по нему огонь из всего, что было в наличии и зилдраанцы, в свою очередь, запустив манёвр уклонения и перестройки щита, дали ответ веерными орудиями, оцарапавшими борта стинума будто когти животного циклопических размеров. Они стали вращаться рядом друг с другом, обходить линии прицеливания, уворачиваться и распылять по орбите обломки сыпавшихся фюзеляжей.

Стервятники, сцепившись, слетелись на поклёв и теперь делили тушу добычи.

Лим, при помощи воображения, дал элв, крушащим всё на своём пути, идеи подкопа под днище капсул и использования солдат противника в виде живого щита, но сам в бою уже не участвовал, а только слушал песнь, пока она вдруг не умолкла, будто что-то надломилось в чутком мироздании. Одна из подбитых камнями капсул, рухнув в кратер, подземелья которого покинул Лим, взорвалась и огонь, взойдя выхлопом гейзера по линии его краёв, словно фонтан, вырвался наружу. Десять капсул пролетали, маневрируя, под длинным языком небольшой скалы. Стоило подумать и элв, пробурив камень, обрушили её. Из-за специфической формы она стала довольно заметным надгробием для несколько тысяч чинту.

Эфир зашипел громче шнырявших чуть ли не под ногами элв. Он выключил квэл и послушал песнь. Лим заговорил, но не слышал на сей раз ответа от элв, и прождал в молчании, как показалось, довольно долго.

Трое старших элв выползли из-под взорвавшегося кратера сами, без помощи, хоть где-то им и не доставало прежних конечностей. Они подползли к нему, словно безучастные к сражению, что не собиралось прекращаться, и развернули у ног тело Рмун, которое… Не нашлось тех слов, которыми Лим бы мог прервать своё гнетущее молчание боли. От Рмун почти ничего не осталось из-за обрушения свода. Руки, её ноги, её… Нет, даже мысли сейчас причиняли ему новую боль.

– Мы готовы были бы сами слечь и закостенеть в хрусталики пещер, если бы могли так всё исправить. Рмун в своей несравненной чистоте была так сильна, что хворь убоялась и приближала с каждый мигом её исход. Мы сделали вс-с-сё… – негромко шипели раненые жвалы. – Мы до последнего ткали нити и дали ей всё-ё-ё наше время, чтобы пройти по мосту радуги… Мы теперь готовы, узнав певчую, пройти по тропе скорби за неё, но оттуда, куда ушла Рмун, никто не возвращается. Мы взываем, но она не услышит нас. Мы всегда отныне будем взывать к её чистоте. Мы всегда отныне с ней и будем почитать её, как одну из нас.

Лим всего этого не слышал, а слышал только звон в своих ушах, закровоточивших, хоть он и не был ранен. Всё смешалось на его пути и слилось затем во едино. Глаза и скулы медленно наливались тяжестью, словно кувшин, поставленный под неиссякаемый родник. Щипавший кожу ветерок совсем растрепал его отсохшие чешуйки, что он более совсем не чувствовал, и проскользнул меж пальцами правой руки, что не могли сжаться в кулак. Лим не успел ей сказать всего самого нужного и важного, не успел даже попрощаться, как следует. Он просто не успел всего, что непременно должен был успеть. Рмун умерла не на его руках, а в окружении элв на этой мерзкой, безжалостной планете, сначала давшей, а затем сгубившей все его надежды. А вокруг него и Рмун всё били и били снаряды с кораблей, зависших над планетой, и кратеры поднимали к небу тысячи тонн камня и пыли. Элв, что тысячами гибли от каждого залпа и огня синего пламени, скрипели хитином и трещали жвалами, умоляли до самой своей смерти его помочь. Но он бы так и оставил их всех до последнего на погибель, если бы не сильней желания собственной смерти в нём оказалось желание смерти всему живому.

Падальщики… Все они падальщики…

Лим часто, но тяжело задышал и лишь через пару гезхоров понял, что протяжно хрипит, надрываясь, не в силах кричать из-за вколотого через жало токсина.

Вокруг него на поверхность поднимались всё новые и новые элв, а десант Руо неумолимо приближался, словно норовя протаранить поверхность. Стервятники слетелись на поклёв – невинных здесь не было.

Падальщики… Все они падальщики…

Выводки, морем тел заполонив стонущую от синего огня, кислоты и лучей поверхность, зашумели хитином, подняли свои жвала и, раскрыв пасти так широко, как смогли, затрясли жвалами, но настоящей песни Лим больше не слышал. Возможно, больше и никогда не услышит – эту возможность отняли у него вместе с лицом Рмун. Вместо неё он услышал – быть может, не от элв, а в самом себе, – звуки мелодии, которую могли родить только пустоши и илистые утёсы поблёкшего Клусса. Эта мелодия взывала к морю.

Элв, чувствуя изменения в Лиме, расступились шире от него, создав заслон. Хитин их сначала медленно, а следом быстрее и быстрее зашелестел, затрясся из стороны в сторону. Жвалы стали клацать и тереться друг о друга в такт. Миллиарды миллиардов элв, высыпавшие на поверхность и опутавшие телами всю планету, стали, выбивая такт, клокотать вокруг него на небо – их было не счесть и не было предела совершенству их песни.

Лим, вслед за мелодией моря, услышал ритм, всколыхнувший его и ошеломивший, как древние языческие пляски первопредков на островах-городах, ушедших в небытие с морем Клусса, что так, через элв и него самого, теперь желало вернуться. Он ни о чём тогда не думал – разум его очистился, – но точно тогда же он и почувствовал, что может одним усилием воли сровнять с землёй горы.

Всё ещё не отрывая от Рмун взгляда, поглощённого скорбью, он поднял левую руку, указывая на "Шорп", как можно шире распластал ладонь и медленно повёл её к низу, на уровень своей груди.

Шуршание хитина…. Неистовая пляска… Трение миллиардов жвал…

Пожар, что жёг его ладони, пробудил в сознании элв силу, подвластную ранее лишь старшим из них. Оратория высокого наречия заполнила его собою, будто изменила и даже обожествила слабое тело.

Корабль чинту, вопреки всему мыслимому, начал менять свой курс. Экипаж осадного тасага забегал по рубкам, прокладчики курса включили приводы на все двигатели, но машина не слушалась и продолжала падать, сметая своим тупым П-образным носом собственные силы десанта. Командование с "Ио", прощупывавшего тяжёлыми орудиями толл-пактиридовые генераторы щита у зилдраанцев, видя смещение сил, решило покинуть сектор. "Ио" отстрелил с левого борта несколько барабанов металлических зонтов, тут же словивших встречную шрапнель от зилдраанских утуров, и перешёл на сверхсветовую с марша. Навигаторов явно подыскали из опытных наёмников пакмомму, в изобилии встречающихся в их старых колониях, давно забывших подчинятся дряхлой метрополии.

Лим, с огромными трудом и вернувшейся болью, воздел правую руку и, как и левую, стал опускать с наклоном.

Зилдраанский тасаг был исполнен искуснее прямого как синт-древо тасага чинту, но и его гибкие толл-пактиридовые двигатели, перестроившись четырежды, не совладали с неведомой мощью. Сплющенная пирамида носа в полтора дакта сходилась на угол к носу стинума чинту. Рубки и палубы не освещали традиционно острые углы зилдраанского корабля, оставаясь под толщей переборок, но тёплым желтоватым светом, лившимся из-за комбинированного торий-керамического стекла, подсвечивали основные двигатели и маневровые кабели. Стержни перекрёстного двухпалубного V-образного корпуса, четырьмя направляющими расходились от носового отсека вооружения, а с центра протянулись прямыми трёхзвенными двигателями, укорившими своё вращение. Капитан отдавал экстренные распоряжения, техники в спешке там готовили эвакуационные челноки, а навигатор корабля старался связаться с Зилдрааном, но судно им больше не повиновалось.

Лим, закрыв глаза, начал считать.

Три дакта… Два дакта… Дакт.

Корабли соприкоснулись носами, издали будто и совсем невесомо. Беззвучная белая вспышка мощнейшего термоядерного взрыва от детонации военного концентрата гелия и кислорода, как мигнувшая полярная звезда сверкнула вдалеке, а затем, за несколько секунд, пока остатки кораблей входили, падая, на уровень атмосферы, облака вспыхнули красно-синим пожаром, газовыми парами поджёгшим ядовитый воздух Унк и мир сотряс грохот небес. Прозрачная взрывная волна, по своим границам видимая невооружённым взглядом, докатилась до Лима, и дыханием Соату ударила по его шее и щекам, огорошила мелкими камнями, металлической пылью обломков. С элв тогда смыла она и вычистила пыль, слипшуюся с чешуйками, словно осенив сих существ при их втором нарождении, как победителей. Спустя тысячи лет под землёй, настал тот день, когда они вернулись наверх и больше никогда ничего не боялись.

После взрыва осадных кораблей десант чинту окончательно захлебнулся и, если и удавалось отдельным отрядам перестроится после высадки на взгорье, не успевал добраться до цилиндрических болванок-камер с Руо, под острым углом утыкавших поверхность. Выводки элв тут и там по планете оперативно встречали гостей жвалами, шипами, сетями и крючковатыми когтями лап. Они подчас, становясь друг на друга, своей массой и вовсе захлёстывали подлетающие челноки, обжирая на ходу стальные конструкции вместе с экипажем до последних винтика с костью. Погибло много выводков, задавленных упавшими капсулами или в начале операции распылённых завихрителями, – десятки тысяч детей – но теперь у них были аппараты для десантирования, частью полностью исправные, и нетронутые экзоскелеты Руо. Тем не менее, на Унк им оставаться больше было нельзя – о неудачном рейде "Ио", координатах Унк и стычке с зилдраанцами скоро узнают в Монн. Никто не станет разбираться кто прав, а кто виноват после сегодняшнего сражения. Строго говоря, теперь это и не имеет значения. Даже адмирал малого хиинского флота Ацц, обычно пассивный на заседаниях, наверняка проголосует за крайнюю меру сдерживания и планету "закроют". Последствия для миров испугали бы кого угодно. Рмун погибла вслед за Клуссом, зилдраанцы с чинту, не желая глубокой конфронтации между собой, обвинят в гибели своих кораблей остатки клусского флота, что отыскал планету врага, а Монн ополчится всеми силами на последних существ, что знают правду. Впереди у этой галактики, а может и у всей вселенной только война, горе да иные несчастья, что привычны для привычных к смерти. Зилдраанцы, чинту, сурву, хиинцы, хадву, пакмомму – каждый другого стоит, думал Лим, каждый рвёт другого будто голодная гончая. Зачем ему жить пред началом эпохи великих распрей, когда всё утеряно? Зачем ему жить без родины, Рмун и надежд на справедливый исход?

Лим стоял на коленях пред изувеченным телом жены и долго пытался увидеть собственное отражение лица в синих искрах включенного оружия, что медленно, но верно приближалось к шее. Оставалось совсем немного и всё будет кончено…

Краешек синего света коснулся чешуек и те, расплавившись, сильно обожгли Лима. От боли он склонился ещё ниже, коснувшись живота Рмун своей головой. Никому, и даже элв, что видели не только тела, не было в тот день полностью видно, сколько он познал печали.

– Нет. – решил он всё же. – Нет. Не так престало всему умирать. За правду кто-то должен заступиться… Кто-то должен. И кто, если не последний из Со`Гат?

– Стра-а-ашный воин, что ты желаешь этим сказать, общаясь с самим собой?

– Нельзя устать от правды. – проговорил Лим, с трудом вставая с колен. – Правду можно только презреть…

Он отнял электрорубило от своей шеи, поднял руки перед собой, так чтобы их видеть, и не узнал их: сколы и глубокие борозды на выцветшей броне, косые черты потёртостей на стекле облегающего голову шлема, липкий сгусток обмотанный на рану. Лим действительно остался последним из служивших в Со`Гат, но кто он теперь, всё потерявший и стоящий в кругу бесчисленных элв, коих считал заклятыми врагами? Похоже выглядел и Кослу в час своей смерти. Он тоже, будто заведомый пленник грядущего, сражался, не понимая должно происходящего, несмотря на то, что надежды победить в главной своей схватке у него уже не было.

Лим снова, переборов ядовитую смесь отягчающих чувств, коснулся Рмун и поразился с тем действием своим первым мыслям. Сначала это была та же боль, что росла и росла, набухала в висках, но затем… Он не желал впредь щадить вставших на его пути, не испытывал к ним прежнего чувства милосердия и гуманного снисхождения, что хранил даже пред настоятелем Динсамом у святилища дофмы на Тал`Иид. Лим возжелал торжества правды. Отныне любой ценой.

– Мы не ве-е-едали, что можем так… Мы не зна-а-али этого о себе… – взволнованно зашумел очищенный хитин, а элв завертелись по сторонам. – Веди-и-и нас, страшный воин, любимый великой певчей. – обратились вдруг все они к нему жвалами. – Веди-и-и нас…

– Хотите, чтобы я вёл вас? – тихо отозвался Лим, не надеясь быть услышанным.

– Веди-и-и нас… – шумели миллиарды хитиновых пластин и клацали триллионы жвал, поднимавших пылевые бури. – Веди-и-и нас… Веди-и-и элв, дабы мы могли сотворить покой для звёзд…

– Вы желаете увидеть далёкие миры и привнести чистоту землям, где разрослась великая хворь? – без малой доли прежнего себя поднял Лим глаза к звёздам, злостно наполняя грудь тяжёлым оксидом меди, пропитавшим жгучий воздух от разорванных двигателей десантных транспортов. – Тогда приготовьтесь и сделайтесь самим себе оружием. Станьте едины, как были едины до прихода чужаков на эти земли. – склонился он вновь и в оскале коснулся рукою прогретого долерита, подле остывшего тела Рмун. – Я покажу вам все миры, попавшие в сети ныне незримых ловцов. Я покажу вам самый нечистый из них.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю