Текст книги "Гончая свора (СИ)"

Автор книги: Иван Граборов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 35 страниц)

Гартвиг, шаркая подошвами, вышел на башенный парапет, увенчанный острыми зубьями-бойницами и подставками под костровые свёртки, использующиеся для связи с другими отрядами на стенах.

Закатные лучи золотом подсвечивали далёкие горы, а среди ближних хребтов, подпиравших нижний уровень городского плато, не увидеть было ни одного деревца или поросли красного хифлига, океаном кустов, распустившегося по ранней зиме и устилавшего все окрестные земли долины Самшад, до самых Кричащих болот. Густой туман поглотил собой и часть стоянок ловчих у моря. Кайгарл предстал в его окружении живым островком, где живущие были ближе всех прочих к свету, но не могли впитать его живительное сияние, бывшее для них настоящим проклятием. Старые мудрецы твердили, будто то сама животворящая мать наказала храбрецов, чтобы проверить их решимость, но никто не мог сказать, когда же окончиться это испытание. Нагвал… Гартвиг верил только в Дирфана, не почитая остальную тройку. Что привлекало его в повелителе лесов? Служки не поняли ответа, он был длинным и столь непонятным для них, что с верховным ловчим решили впредь не связываться по поводу выяснений. Так он и ходил к алтарю в полном уединении раз или два за Эшту и возносил на него ароматные травы, чадящие особыми благовониями. Он мог сидеть перед ним часами и никто не смел его потревожить.

– Не месть. – тихо ответил Колпу, доковылявшему к своей башне, задумчивый Гартвиг, мерно покачиваясь в истёртом до прогалины седле. – Долг.

Темнело. Загремели ритмы часовых барабанов, возвещая ночь, сбруи как кнуты ударили в костлявые бока, лощёные промытым аловтве, приятная прохлада разлилась по их телам и, подогнав фырчащих кеюмов, тройка всадников поспешила к поднимавшемуся мосту нижнего города.

***

Хоть даже малый сон вселяет трепет в душу, открытую невиданным мирам, боль сознавать чужих сердец, про Лима помня, ему не ново – подавлен Жар познанием моим о господах и крепости их глиняного слова:

– Возненавидеть нам свою судьбу и всё у нас забравших, как Гартвиг некогда возненавидел спесь жестокости хребтов Раппара?

– Легко огню предаться, да, но до поры сдержи раздувшиеся искорки пожара. Не только ненависть и поиски её сулят тебе ответы на вопрос, не ярость праведным заветом пляшет, одёргивая пологом завесу, чтоб откровения узреть.

– Случиться что с сестрой – мне лучше умереть. – не видела ещё я Жара столь разбитым. – Как мне её отбить?

Оставила бы зал я сей омытым… Омытым кровью подлецов, коль в силах стало бы моих подобное проделать. К несчастью песнь не обмануть, её узор, как и узоры клиссовых витков, не переделать.

– Что сделать мне, о Эйр? – взывает. – О чём ты принялась молчать?

– Прости меня, мой милый Жар, я в страшном гневе на господ и от того хочу кричать. – надломленный, отныне не желает мерно на коленях восстоять. – Тебе нужда дослушать песнь, а мне восполнить полноту и живость сонма воссоздать. – испуган промедленьем. Не понимает он, что кроется за этим, зачем нужда закончить песнь, что я хочу сказать. – Поверь, мне вскоре предстоит тебе немыслимые вещи показать…

– Такие, что изменят всё? – слышна несмелая надежда. Сестре побег скорей искать или узнать миров секрет? Он был зажат на этом фронте.

– И, прежде прочего, тебя.

Заря встаёт на горизонте. Луч бьёт в песчинок улья-города, которые нежнее поцелуя в ночи мрак, но новый день настал, зовёт, и получает сдачу тьма в сто крат светлее тысяч солнц, а рядом и одна из лун, которая никак от неба не уйдёт. Бардак. Обводит светом-ореолом витражи и красками питает их изображения, рассеивает тьму. Как жаль, что миру нашему, чтоб вспыхнуть вновь, положен час себя же заточить в тюрьму.

– Я уничтожу стражу, пока никто того не ожидает. – решительности полный заявляет. – За ту, которую люблю. Всех, прям сейчас, возьму и истреблю!

– Не надо, нет, не рви оковы! Не сможешь. – молю в последних силах, силясь приподняться. – Ужасны у господ деяния, о да, но настоящий враг не за твоей спиной. Не стоит отстраняться. Послушай…

– Не за моей спиной?! – гнев справедлив, иных виновников не называла я. – У них сестра! – сжимает кулаки и цепь, запутанная в них, трещит. – Пожар в моих глазах горит, ты видишь?!

– Дослушай. – вижу. Могучей крови сила. – Песнь тебе правду возвестит о нас и скажет почему ты здесь. Она тебя освободит и путь укажет ко спасенью.

– Спасенью подлецов? – готов предать он всё забвенью. – Веленьем звёзд, направь меня во след Нугхири, как гончих по следам пускают. Скажи владыкам, что без сестры не сложатся узоры дымчатого клисса. – просит. – Свободен стану – ей придёт свобода. Обманом на обман бесчестным! – с сестрой разлуки не выносит. – Что нам их мир? Зачем спасать и возрождать то, что давно мертво? Мудрейшему отцу, коль жив он, не нужно планам мерзким потакать, не нужно знать.

– То не тебе решать. – устало у узоров я справляюсь. – В конце ответ на всё. – пред ним ручаюсь. – До той поры отринь гнёт бесполезных помыслов о мести.

Колеблется, но тёплые воспоминания сложив, склоняет предо мной главу из уваженья к чести:

– Тогда скорей, продолжи свой рассказ, всезнающая Эйр, воспой. – встаёт он после, стискивая цепи, а лица из толпы искажены непонимания испугом. Не слаб, но грозен вид его. – Надеюсь подлинное знание, о коем постоянно ты твердишь, подарит мне и миру нашему, будь проклятый он десять раз, завещанный покой. Но если прахом изойдёт родник и песнь не даст ответа, то знай, – охрану тронул его перст на расстоянии. – к сестре пути не оградят мне скорые в расправах миражи. Коль плохо обернётся для меня – пусть вместе с ними я в бою и сгину, но иначе, без надежды, планеты этой – машет к небу. – не покину.

Лучи проникли в свод – мозаикой пылают витражи. Сияния алмазного песка так много, что очи застилает вместо света мрак, пятнающий ума творения седой золой.

– Идём же, милый Жар. – тишайшим голоском зову, распахивая сновидения врата. – Идём со мной…

***

Топь немного их задержала. Тропы, освещаемые нависшей луной, стоптались десятками ног, верных Свистящей башне, чьи хозяева недавно патрулировали границу, но из-за накренившихся грязевых полипов, образовавшихся в наиболее быстро густеющих участках болот, приходилось вытягиваться в линию и придерживать брыкавшихся кеюмов, порывавшихся подняться дыбом на особенно узких перешейках.

Ловчие непривычно медленно, почти вальяжно двигались вдоль пузырившихся луж, прикрытых короткой травой, слившейся с окружением в родственной ему какофонии цветов. Светловолосый, сидящий справа, был так худощав, что его с лихвой можно было принять за сбежавшую из-под родительской опеки девчонку. Тёмный, при ножах и копье на тяжёлом древке, сидящий левее побратима, наоборот вышел широкоплечим и вполне соответствовал своему реальному возрасту.

Гартвиг одёрнул полог плаща, положил руку на клинок, перетянутый жилами бакчиба, и, для удобства, закинул правую ногу на стреху седла, отдав всё нутро мыслям, а взор горизонту.

– Вспомни Утглар, как на посвящении в ловчие краснела та девица с Звенящей башни. Никогда не забуду это гоготание в тот момент, когда ты выронил врученный пояс! – кеюмы приглушённо шаркали по земле тройными сочленениями костей у вогнутых подошв.

– У них в звенящей башне, – молвил напряжённый Утглар, отмахиваясь от поднадоевших жёлто-коричневых паров. – все кузнецы да с каким-нибудь прибабахом, а уж девушки-подмастерья и подавно. Сидят себе безвылазно целыми днями в этом бараке. От башни то, после сумасбродного правления Дувитара, одно название осталось! А вот краснела та служка не от того вовсе… – жилистая рука подтянула поводья и звонко хлестнула ими у шеи равнодушно отфыркнувшегося кеюма.

– Ну только не опять, нет, избавь меня от своих наивных фантазий! – изобразил ужасные страдания Экрит. – Ловчих к Звенящей башне, помятуя о проныре Фитло, выносившего заклёпки для своего нового дома, никто из мастеров не подпустит даже поглазеть. Уж свой труд они берегут.

– Труд то берегут, а вот девиц не то чтобы. – широкая улыбка расплылась по добродушному лицу, на шесть слоёв покрытом зеленоватой сажей.

– Лэокаяс дела не исправила мой дрогой друг. Нет, нет и нет. Безнадёжно. – всадник лениво махнул рукой.

– Уж тебе ли говорить о исправности, Экрит? – рассмеялся его приятель. – Вот зачем тогда понадобилось дырявить мешок отмоченного аловтве?

– Наставник раскричался за дисциплину и сказал упражняться на всём, что в поле зрения попадёт. – прозвучал серьёзный, презентабельный ответ. – Я и упражнялся. Мешок просто оказался поблизости.

– Но не на такое же расстояние и не на такое возвышение! – свободно покачиваясь в троебортном седле развёл руками продолжавший похихикивать Утглар.

– Сто шагов для лучника вроде меня – это смехотворно.

От такого вердикта рассмеяться смогла бы и безротая жувпиффа, являвшая собой образчик безразличной покорности любым проявлениям судьбы в животном мире.

– Мешок свисал со спины доходяги Виоха! – не унимался просмешник. – Бедняга поди последующие пару ночей потратил на стирку исподнего.

– Бедный, бедный Виох… – жалостливо иронизировал лучник. – А кто его вообще просил лезть на стрельбище со своим треклятым мешком?

– Наверняка тот же коварный тип, что надоумил тебя отпустить тетиву из второй кварты, в тот самый момент, когда неподалёку от ограды проходила дочка нашего оружейника.

– Пробил мешок со ста шагов и точно в топорщившийся капюшон! Кожух был кошмарен и ей всё равно нисколько не шёл. – заявил Экрит.

– Угадай, кого больше всех старик допытывал из-за той злополучной стрелы, пока ты прятался за лавкой с настоями?

– Дружище, я всегда знал, что здоровяки вроде тебя – сплошное добро.

– Ври дальше. Великий лучник…

Гартвиг, до того молчавший, подал общий сигнал.

– Тишина!

Все трое опустили поводья и покладистые кеюмы моментально застыли подобно статуям. Пахло гнилью.

Кисть Гартвига, повёрнутая на изгиб, вытянулась вверх, давая сигнал быть настороже.

Узкая тропка тянулась дальше и дальше средь бурлящих пузырей, местами разветвляясь на многочисленные отводы направлений. В одном из таких отводов, Экрит сиганул с фыркнувшего кеюма и медленно, переступая с пятки на носок, двинулся за возвышающиеся полипы. Зеленовато-аквомариновая трава покачивалась на ветру ему во след.

Возвратился он довольно быстро:

– Пещерного литаса завернуло в бурлящую воронку. Эх, вот ведь не свезло. Какие роскошные плащи пропали даром! Да прощелыги из мастеровых слюной бы утопили верхний городской уступ, ради того, чтобы поработать с таким материалом!

Реакции сказанному не последовало совсем. Ловчие глядели куда-то поодаль, высматривая заросли уплотнившихся скоплений гнойников.

– Верховный ловчий Гартвиг? – молодой парнишка нехотя смутился из-за чрезмерно серьёзного лица своего командующего.

Гартвиг, не обращая на него внимания, медленно подтянул поводья кеюма и тот прошагал ещё с полсотни шагов до островка, огороженного вязкой жижей да полипами.

С минуту, не покидаю сёдел, компания водила оружием по сторонам.

– Разведчик?

– Только если совсем выжил из ума. – верховный ловчий спрыгнул с кеюма на влажную землю и двинулся полукругом, придерживая отогнутый край плаща.

– Сучья не с равнин. Видите эти прожилки? – Утглар взял одну палку сверху аккуратно уложенной стопки. – Ша`А. Нарублены в вечном лесу и здесь запаса не меньше чем на пару ночей. Что и говорить, стоянка основательная.

Экрит слушал, но смотрел не на друга, а вокруг, по возвышающимся пяти и шестиметровым полипам разных форм, держа лук наготове. В пол силы натянутая тетива подрагивала как и смыкавшиеся на стреле истёртые подушки уставших пальцев.

– Здесь что-то не так. – опасливо сказал он. – Наши не делают ночных стоянок.

– Ну а кто по твоему? Тент ткали в Кайгарле, без сомнения. – палка постучала о натянутый полог. – Да и так паршиво на всём Гирвалме не питаются, как наши доблестные дозорные. – сапог разметал по поляне недоеденные остатки вяленых полых стручков, смазанных изнутри клейким сиропом из травы длоот. – Сладким йатом даже не пахнет.

Литасовый плащ то и дело мелькал за полипами, усечёнными гексагональными узорами сланцевого нефрита.

– Да мало ли, эти из верхнего предела почти как мы. Может выменяли у торговца тент, а своя еда по дороге кончилась, вот и вспомнили болтовню караванщика.

– От их желудков мало бы что тогда осталось. – усмехнулся силач. – Они те ещё неженки.

– Против Мулга держаться до сих пор, а значит неженки или нет, но молодцы. – отвесил похвалу Экрит.

– Твои молодцы, до сих же пор, искренне думают, что "сияющая Нагвал" является причиной, по которой свет скрывается от нас в день Эшту. – цинично давил Утглар.

– У них ведь нет оптического корректора. Как они могут знать правду?

– Я о том и говорю. Молодцы. Зато со своими растениями возиться – это да, это определённо спасёт от всех проблем и грядущих невзгод. То-то Мулг насел.

Из-за толстых полипов донеслись слова, прервавшие их спор:

– Стоянку точно организовал разведчик. Вероятно утром прошедшего дня, после того как миновал Митфо.

– Почему вы так уверены в этом, верховный ловчий? – спросили друзья в унисон.

Вновь донёсшийся голос звучал куда жёстче:

– Он здесь.

Когда Экрит с Утгларом приблизились к присевшему на согнутых Гартвигу, занятому у тела, то в начале несколько опешили.

Разведчик из Свистящей башни был без плаща, нагой. Руки на тетиву поломанного лука примотаны к длиннющему копью, воткнутому позади, с обёрнутой на него красно-белой обвязкой, развевающейся по течению лёгкого ветра. Тело иссохло за день и представляло из себя напластование обуглившейся кожи, однако смерть наступила не от естественного солнечного света. Эффект сознательно усилили. Если он и мог рассказать что-то полезное, то не теперь.

– Судя по отметинам, выжигали довольно долго. Экспериментировали.

– Дрянная смерть. – пробасил силач, потрясая широким ножом. – Почерк прямой, без двусмысленностей. Клыкач старался.

Экрит отвернулся и, подтянув тетиву, присел на колено.

– Как думаете, его преследовали? – спросил он, озираясь.

– Нет. – уверенно ответил Гартвиг. – По крайней мере той ночью, когда передали послание, не сообщалось ни о чём подобном. – он повернул голову и ещё раз оглядел зеленовато-аквомариновую поляну. – Трава почти не вымята и инвентарь цел. Борьбы не случилось, его застали врасплох.

– Если крайний форпост не рапортовал о неприятеле, то как они перешли горы, окружающие топь? – снова взял слово Экрит, держа проход под прицелом. – Это же невозможно. Пройти мыслимо только через перевал, но для этого нужно вначале пересечь вольные земли, а там Фракха.

– Не могли же они с ходу атаковать Фракху. – озвучил общую мысль Утглар, хотя сам смотрел на подобную возможность с реальных позиций. – Мулг силён, но достаточные силы попросту не провести через Ном`Тиг незаметно. Охотник-другой быстро бы их приметили.

– А если всё же смогли? – тревожно спросил Экрит. – Если Фракха…

Гартвиг резко встал и обернулся к собратьям.

– Кроме нас троих, никто в Кайгарле не знает о том, что погань Рикташа нашла проход к сквозным вратам. – твёрдо сказал он. – Всё живое на восточных равнинах, а может и дальше, теперь под угрозой. До тех пор пока с рассветом не отправим послание, останемся на Митфо.

Лысая сопка взгорья хорошо просматривалась неподалёку. Грязевые столбы да камни, закрывали от троицы тропу на каменистый склон и поляны желтоватого хифлига, подпорченного за века смешивания с зелёными сорняками. В этих краях его не собирали. Риск схватить несварение отпугивал вольный народ, хотя широкие листья, ломкие как морские лопухи, иногда сушились блуждающими торговцами на растопку костра. Заворачивать еду в них тоже не советовалось, от этого она портилась даже быстрее. Экрит присмотрел парочку самых толстых и на всякий случай покрошил в одну из подвязок.

Утглар стянул копьё с седла, готовясь первым заступить в караул.

– Что с Рохау? – спросил он.

– Цель та же, – ответил Гартвиг. – но теперь следим в оба глаза. Наш враг может быть где угодно.

И он был здесь. Послышался топот, который вначале они приняли за стрекотание ночных цетди. По нарастающей: сначала тихо, потом всё громче и громче. Через две минуты стал чётко прослеживаться ударный ритм тяжёлой обувки, вминавшей сушняк в сырую землю.

– За полипы! – только и успел в полголоса крикнуть набросивший капюшон Экрит, первым заметивший отряд.

Все трое пригнулись и по одному расползлись за высокие маслянистые столбы вязкой жижи: укрытия лучше не придумать. Болота потрескивали шестифутовыми тёмно-зелёными пузырями, да шлепками падающей грязи, сочащейся с неисчислимых наростов, восьми-девяти ярдов в высоту. Валуны, словно надкусанные исполинскими великанами, виднелись то тут то там и жутковато играли краями в полусфере наэлектризовавшегося неба. Некоторые из них, очень похожие на заплывшие восковые свечи, оплавленными краями стремились к бурлящей глади.

Всплеск у тропы: одиннадцать коренастых клыкачей при броне, показались с ближней стороны поляны, таща за собой обессилившее тело молодой женщины из вольных. Нагая, она извивалась в верёвках. Командир в шлеме с красно-белыми отметинами, толстые пласты которого словно встали мятым ирокезом, велел другим остановиться.

– Усадите на колени, поближе к тому трусливому юббу. – сказал командир отродий, повернувшись. – Нож воткните ей в живот. – наступил он на лежавшую грязной подошвой. – Да по плотней, руки пусть сжимают рукоять.

– Не надо… – застонала женщина, вместо одежды накрытая свежими синяками. – Не…

– Молчать юбб! – он пнул ей по животу с такой силой, что голова и ноги обвили измаранный грязью ботинок. Она тихо заплакала, неведомо в который раз. – Зеркало бросьте рядом, а за стёжку плаща ткните записку. Тупые кайгарльцы не догадаются! – восторженные чавканье и гогот прибавили в громкости.

Натянутая тетива Экрита, от неожиданности чуть шелохнувшегося, предательски громко скрипнула. Отродья дёрнулись, подались из стороны в сторону, затихли, прислушались, пригляделись к полипам. Утглар приподнялся, готовый метнуть копьё в отару, а Гартвиг неслышно достал пару ножей, выбрав наиболее тяжеловесные цели из тех, что пошли в их сторону проверить.

До занятого укрытия было шесть шагов. Пять… четыре… три… Ножи улеглись в руку, готовые сорваться, стрела избрала цель, а копьё провернулось в сильной руке на пару оборотов. Два шага…

Отряд клыкачей развернулся на мелодичный свист. Внезапно, как ни в чём ни бывало, с другого ответвления, совершенно не скрываясь, вышло невиданное белокожее существо, закутанное в чёрные тряпки и с ног до головы покрытое засохшей грязью, вперемешку с алой кровью. Чёрно-рыжие волосы, скомканные и слежавшиеся, едва-едва покачивались. Две руки, две ноги, два глаза, но на вольных совершенно не похож.

Существо облизало нижнюю губу, а потом отёрло её рукавом. Его лицо было спокойным, взгляд упрямым, волосы, зачёсанные к макушке, всё топорщились, а руки совсем не дрожали. Отродий он не испугался. Тяжёлые ботинки погрузились на полтора дюйма в грязь, когда он остановился и громко прочистил горло, видимо бахвалясь своим бесстрашием. Гартвиг легко определил вес – порядка восьмидесяти семи килограмм, вместе с несомым.

Под нажимом кисти существа хрустнул высокопрочный пластик. Главарь, увидав направленный на него предмет, совершенно верно принял тот за оружие, поднял женщину и, ухватив её за шею, закрыл себя. Отряд свободным строем рассеялся рядом, позабыв о странном звуке. Отродья выглядели весьма озадаченными и сбитыми с толку.

Противники молча наблюдали друг за другом несколько секунд. Белокожий напряжённо посмотрел на клыкача в шлеме, затем на женщину. Клыкач, заметив это, приподнял жертву ещё выше, показывая, что в случае чего убьёт её. Экрит повстречался взглядом с Утгларом и покачал головой – не достать со спины. С их стороны ситуация патовая.

Гартвиг всё хорошо видел и у него была самая выгодная позиция из команды. Клинок сделал оборот между пальцев. Он намеревался вспороть отродью глотку до того как произойдёт непоправимое и уже замахнулся, привставая на полусогнутых. Но не успел.

Лэрд ещё раз вскользь пересчитал клыкачей, помедлил, словно прислушиваясь к кому-то, довольно улыбнулся, плавно перевёл карабин чуть правее и резко спустил курок.

Пуля проделала во лбу женщины аккуратную дыру, убила отродье, стоящее за левым плечом главаря, а его самого забрызгала ошмётками перемешанных внутренностей. Едва успел он опомниться, выронив из рук бездыханное тело, как горло, прошитое насквозь вторым выстрелом, фонтаном исторгло на землю зеленоватую кровь с просинью.

Остальные из клыкачей сначала прикрыли лица руками, испугавшись вспышек, но долго раздумывать не стали. У облезших ножен оскалившихся отродий скрежетнул остро заточенный металл. Не вовремя фыркнул неусидчивый кеюм – это было последней каплей.

– Правую сторону! – выкрикнул Гартвиг и два его ножа, рассёкших болотную дымку, угнездились в продолговатых черепах.

Экрит вскочил, но поскользнулся на влажной траве и от того попал одному под колено, а не в солнечное сплетение как хотел. Утглар выбежал из укрытия и, взявшись за конец древка, крутанул навершием копья, от избытка вложенной силы перерубив ближайшему отродью голову.

Плотно прижимаемый к плечу Лэрда, чёрный предмет загрохотал вновь. Сначала по три коротких вспышки, формой схожими с распустившимся лагри, потом и вовсе без остановки. Клыкачей, бросавшихся прямо под огонь, кромсало как букашек, забежавших под разогнавшийся каток. В миг ранее чистая поляна, тент, полипы, да и сам Лэрд, сверх засохших пятен, покрылись брызгавшей всюду иссиня-чёрной жидкостью, а преданные слуги Рикташа повалились грудой у его ног, так и не сумев нанести удара.

Грохот постепенно утихал, поглощаемый полипами да странного вида валунами. Утглар стоял к чужаку ближе других, выравнивая дыхание. Экрит наложил следующую стрелу, готовый убить Лэрда, но ждал приказа Гартвига, в свою очередь приготовившего нож. Пару особо живучих, Лэрд, не обращая внимания на их реакцию, добил прикладом своего оружия и сделал это с явным удовольствием профессионала, опьянённого забавой.

После того как грубые голоса окончательно смолкли, он стал срезать с убитых небольшие ремешки, грубо притороченные к наплечникам и украшенные темнеющим кувшинками завитого аловтве. Все одиннадцать вскоре повисли на толстом кожаном поясе, раскачиваясь в такт движениям, как и положено скальпам-трофеям. В Мулге верили, что эти ремешки приносят удачу.

– Вы, надо полагать, те самые кайгарльцы, которые о чём-то не должны догадаться? – спросил он, отерев воротник и меняя обойму.

– Зачем ты убил её? – литасовый плащ, покачиваясь истрёпанным низом, уверенными шагами приближался.

– Кого? – не понял Лэрд. – Женщину?

Гартвиг перенёс центр тяжести на правую ногу и со всей силы ударил левой рукой по лицу, перетянутому зловещим шрамом. Человек упал, ещё больше испачкавшись в грязи, но тут же с гневом поднялся, сбросив со лба рыжеватую прядь волос и ткнув карабин обидчику прямо в грудь. Тетива Экрита вновь слышимо заскрипела. Молодой ловчий стоял сразу за ним.

– Зачем ты убил её?

– Она сразу была мертва! Её судьба определилась до финала драмы! – сквозь зубы спешно ответил Лэрд. – Уродцы ни за что её бы не отпустили. Попробовал я уже их великодушия.

– Ты следил за этим отрядом? – донёсся голос сзади.

– Откуда тебе известно?

– Великая топь велика. – напевно произнёс Экрит, опускаясь за запиской, торчавшей из подшивки главаря. – Иноземец всегда заплутает без помощи проводников.

– Вы правы. – сознался он. Стрелять в тех, кто не стреляет в тебя – скверная мысль для одиночки. – Да, я шёл за ними от какой-то горы.

– Опиши её. – зло приказал Гартвиг, не потерпевший бы и толики возражения.

Вспотевший палец Лэрда нервно поколебался у курка. Ему не нравился ни тон Гартвига, ни его командирский норов. Экрит в это время ловко передал записку Утглару.

– Каменистый склон, рядом высокая степь и ещё красная трава всюду. – они ждали продолжения. – Это всё. Здешние места слишком красочны и насыщенны растительностью, чтобы из общего числа можно было явно выделить какое-то одно, пускай и лишь словесно.

– Отвал. – низким голосом заявил о себе бугай, протирающий копьё. – Это в половине дня пути отсюда.

Гартвиг кивнул.

– Отродья спустились прямо с горы? – спросил он.

– Да. – ответил Лэрд, стараясь зацепиться за смысловые привязки. – Но я не видел откуда именно.

– Значит слухи не врут. – удивлённо заметил Экрит, обращаясь к Утглару. – Рикташ и правда приручил ищеек для Мулга.

– Слушайте, вы трое. – не выдержал Лэрд. – Мне нужно к вашей крепости. – он указал на тропу, с которой они пришли. – Мне нужно узнать как попасть обратно.

Трое кайгарльцев недоумённо переглянулись.

– Земля. Моя планета. – он показал на небо и тут же почувствовал, будто во второй раз попал в национальный парк Нортумберлэнд. Так много было видно звёзд. – Вы понимаете о чём я?

Они конечно же сразу поняли.

Гартвиг подал знак Утглару. Ловчий быстрым шагом подошёл к Лэрду, больно толкнул в плечо, разворачивая к себе, молниеносно схватил за разгрузочный жилет обеими руками, приподнял и ударом в переносицу отключил его.

Бессознательное тело рухнуло в грязь. Шрам заметнее пошёл кровью, а верхние швы и вовсе распустились.

– Что в записке? – спросил Гартвиг, вынимая из нескольких черепов свои ножи.

Утглар кратко передал содержание.

– Ты останешься на Митфо, – приказал Гартвиг, обдумав им сказанное, – сожжёшь за собой тела убитых ловчего с женщиной согласно порядку и доложишь в Кайгарл следующее, запоминай хорошо.

Утглар решительно кивнул, гневно втянув воздуха.

– "К Митфо добрались раньше ожидаемого срока. На пути к Рохау столкнулись с отрядом Мулга. Уничтожен. Направленный вами ловчий не выжил. Отродья хотели скрыть убийство его и неопознанной девушки из вольных, инсценировав всё так, чтобы всё указывало на начавшееся противостояние малых общин. Пленили существо, имеющее отношение к Строителям или располагающие знаниями о них. Отношение к Мулгу – крайне враждебное. Отвал, насыпанный Строителями в процессе постройки древнего храма, разрыт ищейками, подконтрольными Мулгу. Не поддавайтесь на провокацию: Перекройте выходы из Кричащих топей минимальными силами и усильте посты ловчих в западном Самшаде десятью группами. У нас есть основания полагать, что гипотетический удар последует именно со стороны морского ущелья и зоны прилива. Ожидайте неизвестные нам отряды врага".

– Запомнил.

Гартвиг выдержал короткую паузу, будто в поисках чего-то оглядывая ещё проступающую на горизонте полосу леса, свиснув затем кеюмов, фыркнувших в ответ.

– Экрит, ты со мной к отвалу.

– А с ним что? – спросил молодой ловчий, легко забирая карабин из неожиданно мягкой кисти.

– Его тоже берём. – Гартвиг пнул ногой лежащего без сознания Лэрда. Герой Тунгавана не шелохнулся. – Этот вонючий хлусб может знать больше, чем кажется.

***

– Мертвые кажется всюду…

Долгое эхо, гуляющее в темноте, раздавалось на каждом слове. Адайн закрывала лицо остатками бинта, пахнувшего больничной аптечкой, но это не сильно помогало.

– Само это место мертво. – ярко-красный свет, исторгаемый файером, несомым Аттвудом, делал окружающую действительность пугающей до дрожи. – Ваша планета лукава, я говорил уже? Сначала кажется цветущим садом, а свернёшь не туда и всюду встречаешь смерть. – Орно, идущая рядом с Флойдом, поёжилась. Аттвуд дотронулся до стены. – Чувствуете? Холодает. Не удивлюсь если в конце нас ждёт большая опустошённая морозилка. Треклятая армия треклятого Мулга!

– А что такое морозилка? – спросила Адайн.

– Не важно… – ответил Аттвуд.

– Морозилка, – встрял Флойд, взявшись для Адайн за пояснения. – это такая штука, которая…

Говорили долго, но путь короче в речах не становился. Шёл невесть какой час блуждания по бесконечному коридору. Все были измотаны прошедшим боем, довольно голодны и эмоционально выжаты. Валлур, легко подавив отчаянное сопротивление, прижёг их самые глубокие раны при помощи плазменного нагрева толл-пактиридовых ёмкостей, но оставшиеся мелкие порезы, чем дальше, тем сильнее начали нарывать. Ручеёк продолжал свой путь в отражении обсидианового потолка.

– Комната бесконечна. – ковыляла Адайн, придерживаясь за бок. – Зачем нужно было делать её такой?

– Ради удобства обороны. – сообразил Флойд, немного понимавший в искусстве фортификации. – Сверху и снизу несколько миль горных пород, а значит не подрыться. Вход один, пространства немного и оно разграничено по четырём стенам – легко удерживать оборону против превосходящих сил противника. Верх зеркальный – хороший простор для контроля тактической обстановки со стороны.

– А ты в армии времени не терял. – присвистнул Аттвуд.

– К сожалению. – произнеслось не без надрыва. – Как думаете, кто это построил? – взгляд уткнулся в очередной скелет с раздробленными рёбрами.

Валлур молча шёл дальше, слушая разговор.

– Тот, у кого есть технология шлифовки многотонных блоков. – Аттвуд в тысячный раз дотронулся до уха, не веря, что манипуляциями Адайн, зашившей набухшую плоть острой спичкой, его удалось сберечь. – И это почти наверняка не наши новые друзья.

– Строители. – неожиданно молвила Орно после долгого молчания. – Прозвище от кайгарльцев.

Зилдраанец, сразу после битвы, вколол ей в шею половину зилдраанской нормы разжиженного Н-диметил-этанамина или НДТ, как называли его в войсках, вернув травнице вменяемое состояние. Выглядела она всё так же подавленно, но хоть могла самостоятельно идти.

– Откуда ты знаешь? – спросила Адайн, не вспомнив чтобы она когда-то об этом говорила.

– Мать рассказывала мне.

– Твоя мать родом из Кайгарла? – поинтересовался Флойд.

– Нет, из Кайгарла был мой отец, но о нём я знаю очень мало. Мать рано умерла и не успела поведать всей истории.

– Она тоже была травницей?

– Да, – Орно поправила свою пахучую сумку с жёванной оккнумами травой и двумя плетёнками лепёшек из длоота. – а потом, когда я осталась одна, Тилшам взял меня на обучение.

– Тот старик, околачивавшийся рядом с Мектамом? – вспомнил Флойд. – Он с тобой ни разу не заговорил при нас.

– Многое изменилось. – грустно ответила Орно.

– А твой ученик? – раскрыл себя подслушивавший Аттвуд. – Он уже есть?

– Нукум. Но никто ещё не знает. – робко улыбнулась травница. – Интересно, как она там…

На этих словах файер громко зашипел, заискрил, затух и группа, за исключением Валлура, остановилась, прижавшись поближе друг к дружке. От кожаной куртки скользнула нейлоновая лямка. Флойд рылся в рюкзаке, забитом всячески бренчащими вещами, пока не докопал до дна и не нашёл картонные тюбики, завёрнутые в полиэтилен. Осталось три стержня.