Текст книги "Компромат"

Автор книги: Ирина Зарубина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 27 страниц)

Суббота. 3.45–4.11

Алпатов старался не смотреть на диван.

Он не спал уже несколько ночей подряд. С тех самых пор, как Карапетян вдруг выплыл в Москве, хотя должен был явиться на явку в Грозном.

Мовлад сообщил, что Карапетян уходил из отряда шумно. Завалил чуть не с десяток боевиков. Зачем? Неужели не догадывался, что в штабе Гагуева сидит наш? Или что-то этим хотел сообщить, минуя соглядатая?

Мовлад докладывает, что Карапетян его, скорее всего, раскрыл. Значит, Карапетян хотел сказать прямо Москве.

Аналитическая группа ломала голову над всеми этими осколками.

Алпатов догадался сразу – Карапетян Мовлада не вычислил. Ушел шумно без всяких знаков – просто хотелось пошуметь. И решил идти прямо к Президенту. Все проще, естественнее, господа контрразведчики. И пошел с этими выводами к Главному.

А тот, хитрюга, еще советской закваски! Свою задницу никогда не подставит.

– Хорошо, говорит, возможно, вы и правы. Но Саперов – опытный контрразведчик, будете работать параллельно. Он поведет свою версию, вы – свою.

– А кто будет координировать?

– Саперов, как старший по званию.

И все. Он ни при чем.

Саперов тут же послал группу в Грозный и на границы с мятежной республикой, а Алпатов стал ждать Карапетяна в Москве.

Тот появился довольно быстро. Алпатов мог праздновать победу. Его версия срабатывала. Карапетяну на хвост посадили троих топтунов. Не очень-то те и скрывались. Это уже Саперова заслуга: вдруг решил полковник, что Карапетян от кавказских киллеров уходит. Топтуны должны были дать знать ему, что он под защитой.

А Карапетян стал от топтунов уходить. И вертеться вокруг Президента.

Опять прав был Алпатов. Снова пошел к Главному.

– Давайте пропустим его до Чернова, – предложил. – Уж Чернову-то он раскроется. А то ведь можем и упустить. Ляжет на дно, потом ищи-свищи.

– Ну, вы решите там. Что ж мне в разные детали вникать?

Саперову идея с Черновым не глянулась.

– Нет, – сказал, – будем брать.

– Да ведь уйдет, а не уйдет, так выдави потом из него информацию…

«Информация» – так целомудренно называли в ведомстве эти взрывные документы. Алпатов понимал, что ему даже взглянуть на них не дадут. И, черт возьми, понимал Карапетяна. Действительно, соблазн большой – бухнуть всю папку на стол Президенту, решай, мол, сам!

– Не боись, все будет тип-топ, – успокоил Саперов.

Алпатов ненавидел это «тип-топ». Он ненавидел и Саперова. И вдруг ловил себя на том, что иногда так же, как тот, говорит и так же думает.

Седьмого ноября решили брать Карапетяна.

Повели его от дома. Он сразу почувствовал слежку. Как потом докладывали топтуны, несколько раз мог уйти. Особенно в толпе демонстрантов.

А потом вдруг сам дался в руки.

Алпатов был не в курсе этих саперовских топорных операций. Ни накануне ему ничего не сообщили, ни седьмого утром, ни днем, более того, вдруг подсунули какое-то мелкое, но кропотливое дельце.

А вечером прибежали. Сам Главный позвал.

– Ты прав, наверное, был, майор. Хитрее надо было. В общем, начинай все сначала. Карапетяна не раскололи.

– Я сам с ним поговорю, – предложил Алпатов.

– Поздно…

– Убили? – ахнул майор.

– Он сам ухитрился…

Майор отправился в морг. Карапетян – сильный, кряжистый мужик, был уже сам на себя не похож. Его били несколько часов подряд. Руки были исколоты. Это вводили «делатель правды». Ара все вынес.

– Как он покончил с собой?

– Упал горлом на угол кровати. Не уследили.

Алпатов не стал спрашивать, обыскали ли Карапетяна. Обыскали, конечно, и не раз. Просветили даже рентгеном.

– Ничего?

– Ничего.

– Побрейте его.

– В смысле?

– Сбрить все волосы.

Была еще слабая надежда, что Карапетян нарисовал что-нибудь на своем теле, на голове или лобке.

Нет. Ничего.

Действительно, надо было начинать все сначала. Внедрять в штаб Гагуева нового человека. Мовлад, к сожалению, к Гагуеву не приближен. Да такого задания и не получил.

Это еще полгода работы. И то неизвестно, выгорит ли? После Карапетяна Гагуев станет собственной тени шарахаться.

– Подождите, – сказал тогда Алпатов. – Вы говорите, что после демонстрации он сам в руки дался?

– Да. Просто остановился и говорит – берите…

– Ну-ка, есть оперативная съемка? Показывайте.

Этот момент он увидел сразу. Карапетян заметил в толпе телеоператора и направился прямо к нему. Дальше там случилась какая-то заварушка. Но Карапетян успел засунуть руку в карман какой-то женщине.

– Ну что, может, и не придется начинать все сначала, – сказал Алпатов. – Старая как мир истина – ищите женщину.

Тут же отправили к оператору домой двоих агентов, чтобы те забрали пленку.

– А с женщиной я сам разберусь, – сказал Саперов.

Идиот! Дубина стоеросовая! Если бы не его гангстерские методы, они бы давно уже имели «информацию».

Снова Алпатова отодвинули в сторону, снова чего-то там стали мудрить. И, видно, перемудрили.

Женщина оказалась следователем прокуратуры. Дежкина Клавдия Васильевна. Саперовские мозги этого не учли. На Дежкину навалились как на обыкновенную домохозяйку.

Когда Алпатова позвали снова, план Саперова уже буксовал. Более того, теперь Алпатов знал, что Дежкина сама была близка к тому, чтоб схватить Саперова за шиворот. Тому даже пришлось кончать Эдика. Теперь он охотился за Ираидой.

– Все, – сказал Алпатов Главному. – Уберите Саперова из группы. Я сам поведу.

– Да, ты знаешь, что-то наш полковник начал сдавать. Не действуют теперь прежние методы, – сразу подхватил мысль Алпатова Главный. – Умнее надо работать. Хитрее. Но ты уж там, майор, не ломай все. Просто поправь.

Случай помог Алпатову. Муж Дежкиной устроил демонстрацию у Министерства обороны.

Алпатов поехал туда, поговорил с Федором Ивановичем и ахнул – ну все он от Саперова ожидал, но чтоб детей воровать! И ведь скрыл от него, сволочь.

Соблазн, который вел Карапетяна, теперь и Алпатову не давал покоя.

Нет, спать он не будет. Алпатов сел к столу и поднял трубку.

Он уже знал, какой приказ отдаст первым.

Суббота. 7.26–7.48

«Почему же не звонит Игорь? Почему же он не звонит? Плевать мне на Алпатова. С ним потом разберемся. Почему же не звонит Игорь?»

Клавдия ходила по квартире, не обращая внимания на то, что ходит в одном сапоге.

Как только майор ушел, Макс отправился за ним. Взял отцовский «Москвичок» и поехал.

А Игорь Порогин должен был заехать за командой диггеров и отправиться на поиски подземного города. Он вызвался сам. Клавдия собиралась ехать с ним, но парень вполне резонно остановил ее:

– Вы что? Они же будут звонить.

– Федя ответит, – в запале сказала Клавдия, но, взглянув на растерявшегося мужа, поняла, что сморозила глупость. – Да, правильно, Игорек, я останусь. Ключ у меня. И я добьюсь от них гарантий.

Тогда она еще думала, что Алпатов действительно военный, что в самом деле хочет помочь. И надо ждать звонка.

Теперь было ясно, что звонка никакого не будет. И она правильно отправила Макса, а вот Игоря надо было отправлять раньше.

«Нет, еще не поздно, – думала она, – не может быть. Они не посмеют».

И она ободряюще хлопала мужа по плечу.

«Посмеют, – выплывало трезвое и страшное, – они еще как посмеют. Если они смеют зарабатывать деньжищи на смерти тысяч солдат, то уж какая-то девчонка…»

– Все, я больше не могу, – сказала она. – Я должна куда-нибудь идти. Я сейчас умру, не могу ждать…

– Куда ты, Клава? – слабым голосом спросил Федор.

– Не знаю. Пойду в прокуратуру. Или нет… Надо найти Чубаристова.

Она наконец надела второй сапог и натянула пальто.

– Где? Где моя сумка? – закричала она на мужа, не замечая того, что сумка стоит на полу, возле ее ног.

Федор метнулся, чтобы подать ей сумку, и она в этот момент наклонилась – трах! Аж искры из глаз.

– Клава, возьми себя в руки!

– Я – да… Я спокойна, – сказала Клавдия и распахнула дверь.

На пороге стоял Игорь. На руках он держал Лену.

Клавдия глубоко вздохнула, потом провела рукой по глазам и рухнула на пол.

Суббота. 4.19–5.59

Теперь оставалось только ждать. Самое большее, сколько нужно его агенту в Швейцарии, чтобы доехать до банка, открыть сейф и взглянуть внутрь, – полчаса.

Этот банк работает круглосуточно. И очень слаженно. Гагуев все просчитал. Он словно позаботился о том, чтобы Алпатов все успел сделать до утра. Пока не появились Главный и Саперов.

А что будет, когда они появятся, когда узнают, что он отдал приказ – отпустить девчонку?

«Я скажу, что код у меня. И даже покажу им. Здесь Гагуев тоже невольно мне помог».

Заглянувшему в кабинет помощнику он сказал, что тот может идти домой. До утра ничего нового не произойдет.

«Ух, и булькнет! – думал он при этом. – Ух, дерьма разлетится! Я, конечно, полный идиот! Но как же весело быть сумасшедшим!»

Так, агент уже проверил. Теперь звонит в Бразилию. Это две минуты. Из Бразилии звонок пойдет в Гонконг. Еще две. Только потом позвонят в Польшу, а уж оттуда в Калининград.

Значит, где-то еще минут восемь.

Алпатов встал и прошелся по кабинету.

«Хорошо, что нынче так поздно светает. Мое дело темное. Мне в ночи привычнее. Может, у меня гелиофобия?»

На афганской войне он, бывало, неделями сидел в засаде не шевельнувшись. Только по ночам можно было двигаться. А днем – даже помочиться было негде. Нет, ждать он умел. Сейчас у него к тому же не было на это времени.

Саперовские хлопцы обещали перезвонить Дежкиной. Они, конечно, сейчас советуются со своим начальником. Он действительно советской закалки. Будет долго мурыжить, решать, вентилировать. Значит, часа три с последнего звонка должно пройти. А прошло уже два с половиной, не меньше.

«А вдруг Дежкина меня надула? – словно на стену наткнулся Алпатов. – Вдруг она, ее муженек и сынишка, просто обвели меня вокруг пальца?»

Алпатов даже прислонился к стене, потому что ноги вдруг странно ослабели.

«Ну конечно, она меня надула! – опустошенно подумал он. – ХРЮКАЛОНА! Я-то решил, что именно из-за своей дурости это слово настоящее. Но и Дежкина не пальцем делана! Она же запросто могла просчитать, что кто-то объявится у нее дома. Под любым предлогом. И выдала мне форменную туфту!»

Алпатов полез в стол, достал заначку сигарет. Теперь не до благородного порыва бросить курение. Теперь в дураках бы не остаться, не вылететь с работы, не получить в лоб девять граммов свинца…

«А Дежкина действительно хитра, зараза. Это ж по глазам видно. Следователь прокуратуры! Она колола и не таких ухарей!»

Алпатов вдруг потрогал свой рукав. Тот был еще слегка влажный. Стал обнюхивать мокрое пятно – нет, вроде вода как вода. Или не вода?

«Зачем она опрокинула на меня стакан? – уже в панике размышлял Алпатов. – Это яд, что ли? Слушайте, а ведь она мне, выходит, ничего не сказала, а я ей – все! Про подземный город, про метро… Я-то надеялся, что, пока они доберутся, я успею девчонку выпустить. А они мне навешали лапши. И сейчас ищут свою ссыкуху!»

Губы у Алпатова дрожали. Руки никак не могли зажечь спичку. Наконец он кое-как прикурил и глубоко затянулся. По телу разлилась противная слабость. Он не курил уже месяца два. Легче не стало.

«…Вашу мать! Да я в ногах у Саперова буду валяться, задницу ему лизать, если все всплывет! В благородство решил поиграть! Новые методы! Психология! Дедукция! Чтоб ей!»

Телефон коротко пиликнул, и Алпатов чуть не упал на аппарат.

– Митя, еще спишь? – спросил пьяный голос. – А мы тут бухаем вовсю. Приезжай. Захвати банку, не поленись.

– Вы куда звоните? Вы знаете, который час?! – заорал Алпатов так, что на том конце должны были сразу протрезветь. – Сейчас два часа ночи!

– Прости, старик, – не протрезвели там. – Мы думали, ты еще не спишь…

– Придурки! – крикнул Алпатов и положил трубку.

Минуту он сидел, приходя в себя. Медленно загасил сигарету и снова поднял трубку.

– Майор Алпатов, третий блок, – попросил он телефониста. В трубке что-то щелкнуло. – Минер у вас?

– Никак нет.

– Это Саратов. Канарейка свободна. Распоряжение первого.

– Есть, – ответили ему.

«Так, девчонку отпустят. Теперь самое приятное».

Он снова поднял трубку.

– Майор Алпатов. Блок Кавказ.

– Чье распоряжение? – спросил телефонист.

– Первого.

– Номер?

– Одиннадцать дробь двести.

Телефонист замолчал.

– Одиннадцать дробь двести требует идентификации.

– Я подожду, – сказал майор и положил трубку.

Одиннадцать дробь двести – это был приказ на убийство Гагуева. Подтвердить его можно было только паролем. Сейчас телефонист свяжется с отделом шифровок, там ему дадут пароль, если Алпатов скажет то же слово, приказ вступит в действие.

Его перешлют в Грозный, там по рации передадут мелодийку одну, ее услышит Мовлад. Дальше – как получится.

– Майор Алпатов?

– Да. Вы звонили по поводу одиннадцать дробь двести?

– Так точно.

– Я слушаю.

– Гусиная охота.

– Приказ ушел, – сообщил телефонист.

«Ну вот и все, – подумал Алпатов. – Теперь наступает самое трудное. Агент приедет завтра. У меня есть всего один день. В понедельник Главный поймет, что я его облапошил. До понедельника я должен быть у Президента».

Алпатов встал, подошел к дивану и упал на него лицом вниз.

Суббота. 9.49–15.37

Ахи и охи, слезы радости, слезы горечи, клятвы во взаимной любви и уважении до гроба, переходящие во взаимные упреки и снова в ахи и охи, продолжались часа два.

Дочь и мать тискали друг друга так, что, казалось, переломают ребра.

Федор Иванович плакал. Потом спохватывался и начинал хмурить брови, мол, Клавдия во всем виновата. Потом снова начинал улыбаться, а там и слезы не заставляли себя ждать, лились обильно и неприкрыто.

При этом, конечно, не забыли Ленку помыть, перебинтовать, вызвали врача.

Ленка безропотно подчинялась всем их заботам. Что-то в ее глазах появилось кроткое и взрослое. Она утешала мать и отца, даже мирила их, когда те начинали упрекать друг друга.

Кормили Ленку до отвала и тем, что она больше всего любила на свете, конфетами. Шоколад – из Швейцарии – был ею съеден в один присест.

Игорю дали денег, и он, сбегав в ближайший ларек, опустошил, наверное, все его сладкие запасы.

Вообще Игорь тоже стал героем дня, хотя, если посмотреть на вещи строго, особой его заслуги в освобождении Ленки не было.

Подземный город он так и не нашел. Диггеры наотрез отказались помогать ему. Он тыкнулся еще туда-сюда, побродил по станции «Университетская», напугал уборщиц и путевых рабочих – они тоже ничего не знали о подземном царстве, – с пристрастием допросил нескольких метрополитеновских милиционеров – безрезультатно – и уже возвращался к Клавдии домой, когда увидел у ее подъезда представительскую «Чайку». Из машины, опираясь на палку, вылезла Ленка.

Заслуга Игоря была в том, что он, позабыв про лифт, на руках донес девочку до квартиры.

Фейерверки радости и любви уже начали стихать, когда появился Макс.

Все началось сначала. Опять ахи-охи, тисканья и смех, слезы и поцелуи.

Все были рады. Случай коснулся семьи Дежкиных смертельным крылом и, слава Богу, отлетел прочь.

Конечно, Федору Ивановичу очень хотелось, чтобы все извлекли урок из случившегося. Ему хотелось сказать жене, дочери и сыну: «Теперь вы поняли, что больше никогда…»

А вот что «никогда» – так и не приходило Федору Ивановичу в голову. Если по логической цепочке вернуться к самому началу, то получалось, что больше никогда не надо носить плащи с карманами.

Игорь наблюдал за всей этой семейной катавасией, и блаженная улыбка не сходила с его уст. Пару раз он и сам чувствовал, что может расплакаться, но брал себя в руки.

Он смотрел на Клавдию Васильевну и думал о том, что любит эту женщину «безмолвно, безнадежно», что сам себя уважает за эту любовь. Но и Федора Ивановича он сейчас любил. По-мужски, по-дружески. Этот угрюмый и простоватый человек оказался нежным и ранимым, как ребенок. Наверное, он был настоящим отцом, настоящим мужем.

И совершенно другими глазами Игорь смотрел сейчас на Ленку. За угловатым, неловким обликом девчонки-подростка вполне явственно проступали очень знакомые Игорю черты. Да, это Клавдия Васильевна Дежкина в самые лучшие свои, самые юные годы.

Игорь даже немного устыдился того чувства, что вдруг вспыхнуло в нем к Ленке.

«Да нет, ерунда, – думал он, – она же маленькая. И вообще это даже не знаю как назвать. Не хватало еще! Сойти с ума!»

Но глаза его то и дело останавливались на красивом лице девчонки. И так он глядел, что Ленка – ох, женщины! – почувствовала этот внимательный взгляд. И стала тоже поглядывать на него.

Словом, Игорь что-то вдруг занервничал. Правда, на это никто, кроме Ленки, внимания не обратил.

– Я пойду, – сказал он, вдруг засуетившись. – Мне тут еще надо…

– Погоди! – загремел Федор Иванович. – А отметить это дело? Мы сейчас, знаешь, какой пир закатим, правда, мать?

– Конечно, Игорек, ты что! Куда же ты? Не-ет, мы тебя не отпустим! Сегодня Клавдия Васильевна Дежкина, госпожа следователь, будет праздновать второе рождение своей дочери! А это грандиозное событие я могу совершить только в кругу самых близких людей!

Игорь какое-то время отнекивался, но разве под натиском Дежкиных устоишь?

Через час был готов грандиозный обед. В центр стола поставили запотевшую бутыль «Смирновской», не забыли и шампанское для младшего поколения.

– Сегодня можно! – сказала дочери Клавдия. – Ты уже у меня большая.

– Да, в тринадцать лет я уже… – начал Дежкин, но Клавдия его оборвала.

– Каких тринадцать? Это ты про Ленку говоришь?

– А сколько? – спросил Федор Иванович.

Клавдия посмотрела на него с укором.

– Да четырнадцать уже? Отец! Не стыдно?

– Погоди-погоди, в каком?..

– Да, в каком? – передразнила его Клавдия. – Забыл, в каком году дочь родилась?

– В восемьдесят втором.

– А сейчас?

– Ага… Ой, доченька моя, а я тебя все за малышку держу, – умилился Федор Иванович.

Спор о возрасте весьма заинтересовал Игоря Порогина. Потому что, согласитесь, тринадцать и четырнадцать – совсем не одно и то же.

– За вашу красавицу Лену! – радостно вскочил Игорь.

Тост его был принят без возражений.

Еще через час, когда по пятому или десятому разу были помянуты все подробности последних событий, Клавдия сказала Игорю:

– В понедельник заведешь уголовное дело. Я не могу, как ты понимаешь, а тебе и карты в руки. Макс вот выследил Алпатова… Я этого не оставлю.

– А он откажется. Вы же их знаете, – сказал Игорь.

– Не откажется. Доказательства есть.

– Какие?

– Я его изотопом облила. Такой слабый радиоактивный растворчик. Счетчик Гейгера мы у Макса возьмем. Этот счетчик сразу запищит.

– Это когда он здесь сидел? – ахнул Игорь. – Когда ж вы успели?

– Долго ли умеючи.

– Так вы догадывались, что это Алпатов?

– Ну не зря же он тут объявился. Впрочем, полной уверенности не было.

– Я считал, вы ни о чем уже и думать не можете…

– Я и сама так думала. А вот видишь… Нет, я так этого не оставлю. Так что в понедельник будь готов.

Федор Иванович мигом встрепенулся.

– Что? Что ты сказала?

– Это ты мне? – не поняла Клавдия.

– Ты что, хочешь снова затеять все сначала? – набросился на нее муж. – Ты что? Ты в своем уме?

Клавдии вдруг стало стыдно. Дочь была жива. Чудом, надо признаться. Жестокая и всесильная организация – кто бы там в ней ни был – по какой-то неимоверной случайности оставила ее семью в целости. И она теперь хочет начать с этими людьми борьбу? Действительно, что это она? Мало ей? В самом деле, может, хватит?

Максим смотрел на мать исподлобья. Ленка тоже уставилась. Федор, Игорь – все ждали от нее ответа. Только вот какого?

– Прости меня, Федя, – сказала она. – Но ты, наверное, забыл – я следователь.

ДЕНЬ ДЕСЯТЫЙ

Воскресенье. 15.29–16.45

Федор дулся на жену уже больше суток. Вчерашний веселый праздник перерос в довольно бурный скандал, со стучанием кулаками по столу и по собственной груди. Федор Дежкин явно перебрал, но отступать не решался. Надо быть мужественным человеком, чтобы уступить жене.

Поэтому с утра он молчал, своим видом показывая, что слова жены, ее действия и даже сам ее вид ему глубоко противны.

Клавдия отвечала ему тем же.

Впрочем, продолжать эту безмолвную войну с мужем у нее времени не было. С утра она затеяла стирку – всю Ленкину одежду выварила, а потом кинулась – уже и белье постельное пора стирать, и рубашки сына, мужа, да и своего накопилось. А там еще кухонные полотенца, занавески, скатерти… Только возьмись – работа растет как снежный ком.

Игорь Порогин пришел часа в четыре, принес Ленке какие-то журналы, о чем-то там секретничал с дочерью – Клавдия слышала, как они хихикали. И почему-то Ленка называла Игоря – Сирилл.

Макс засел за свой компьютер. А муж почитывал на кухне газеты.

Жизнь входила в обычную колею. Словно и не было этих страшных десяти дней.

Белье Клавдия вешала на балконе, а то, что не умещалось, несла в специально построенную в доме общую сушилку. Она эту сушилку не любила, потому что здесь иногда пропадали вещи. Кроме того, тут обожала тусоваться подростковая команда всего микрорайона. А после них белье приходилось иногда не то что перестирывать – выбрасывать. Но деваться было некуда. Кухонные полотенца и скатерть на балконе и в ванной не уместились.

Клавдия взяла фонарик, потому что в сушилке лампочки не задерживались. Хотела попросить Макса, чтобы помог, но тот влип в компьютер и только твердил:

– Сейчас, ма, сейчас…

Пришлось самой. Только вернулась, звонок в дверь.

Федор даже забыл о своем обете молчания. Выглянул в коридор:

– Кто это?

Клавдия знала, что всегда, прежде чем открывать дверь, надо посмотреть в глазок, но привыкнуть никак не могла. Поэтому раскрыла и ахнула – Лина и Миша Подколзин.

– А-а-а! – закричали они так, что Макс мигом от своего компьютера отлип и вылетел из комнаты.

Игоря тоже обуяло любопытство.

– А мы к вам! – смеялся Подколзин. – Ну-ка, бросайте все дела. Пить будем, гулять будем!

Клавдия не узнавала Лину – та сияла, как весеннее солнышко.

Стали накрывать стол, весело, споро, тень вчерашнего скандала растаяла в лучах дружелюбия.

Лина и Миша рассказывали о странном визите Чубаристова. Миша Виктора защищал. Потом Макс увел мужчин к компьютеру.

– Как там Илья? – шепотом спросила Лина, когда женщины остались на кухне одни.

– Давно не заглядывал. Вот, может, сейчас учует запах еды и придет.

Илья, бывший муж Лины, жил по соседству и каким-то чудом всегда подгадывал к застолью.

– Не боишься? – осторожно спросила Клавдия.

– Нет, – весело ответила Лина. – Чего бояться? Он хороший человек, но…

И в этот момент в дверь кто-то поскребся.

– А-а-а! – закричала Лина. – Легок на помине! Тащите его сюда, Клавдия Васильевна.

– Ты точно не боишься?

– Да глупости! Хотите, я сама открою?

Клавдия пошла к двери, но никакого Ильи там не было. Вообще никого.

– Испугался! – рассмеялась Лина, выглядывая из кухни.

Клавдия уже хотела захлопнуть дверь, но вдруг замерла.

Если бы она увидела в глубине коридора черта или инопланетянина, удивилась бы меньше.

В углу, пригнувшись, точно в боксерской стойке, маячил майор Алпатов.

– Вы? – спросила Клавдия, делая шаг назад.

– Да, это я. Не пугайтесь, пожалуйста.

И Клавдия тут же успокоилась. Нет, не от слов майора или кто он там. Просто Алпатов говорил шепотом, еле слышно. Значит, чего-то боялся. А Клавдия ничего не боялась, она была дома. А в доме были гости.

– Что вам надо? – спросила она.

– Помогите…

– Что? – не поняла Клавдия, потому что Алпатов это слово еле вымолвил.

– Вы можете мне… помочь?

– Я? Вам?!

– Клавдия Васильевна! – позвала Лина.

– Я сейчас! – Клавдия прикрыла дверь и подошла к Алпатову поближе.

– Я не понимаю вас, – сказала она.

Алпатов помотал головой.

– Вы пьяны? – наконец догадалась Клавдия.

– Я ранен, – сказал Алпатов и протянул Клавдии ладонь, которую до этого момента прижимал к боку. Ладонь была черная и скользкая.

Клавдия шагнула к нему, а он медленно стал сползать по стене на пол. Она не успела его подхватить. Он опустился на колени, уронив голову на грудь.

Полотенце, которое Клавдия приложила к его боку, тут же набухло от крови.

– Кто это вас? – Майор не ответил. – Подождите, я сейчас, я «скорую»… – но он схватил ее за руку:

– Лучше сами добейте.

«А он крепкий, – подумала Клавдия. – Или это шок?»

– Тогда я принесу йод и бинты.

– Это успеется. Если успеется, – сказал Алпатов. – Я не за этим пришел… Как говорится в одном одесском анекдоте, вы будете смеяться… Я принес вам ХРЮКАЛОНУ…

Майор засунул руку за спину и вытянул оттуда полиэтиленовый пакет с довольно фривольной фотографией голой девицы.

– Это те самые документы, – сказал он.

В более дурацком положении Клавдия еще не бывала.

Только вчера она кусала локти, что упустила ключ таким бездарным образом. Только вчера радовалась, что дочь осталась жива и почти невредима. Только вчера собиралась отомстить этому самому майору за все свои мучения. А теперь он пришел к ней, слабый, испуганный, жалкий. И ненависти к нему не осталось.

Она сразу поняла – Алпатов выпал из своей колоды. Так же, как Карапетян. Он почему-то не отдал документы своим. Он почему-то принес их ей…

Когда она втащила Алпатова в квартиру, оставляя на полу кровавый след, тот был уже без сознания.

Вышедшие на шум муж, дети и гости так опешили, что даже не бросились ей помогать.

В такие минуты в голову иногда приходят самые абсурдные мысли, поэтому Макс спросил:

– Ты его убила?

– Лина, – не ответив на этот вопрос, скомандовала Клавдия. – Тащите из аптечки все, что есть, надеюсь, вы еще не разучились помогать живым?

Лина не разучилась. Она делала все четко и профессионально.

– Он много потерял крови.

– Макс, быстро – ведро и швабру. Надо замыть кровь в коридоре и на площадке.

Сын бросился исполнять. Подколзин вызвался помогать ему.

Ленка, выглянувшая из своей комнаты, пристально всматривалась в бледное лицо Алпатова. Из разрозненных реплик она уже поняла, что этот человек имеет какое-то отношение к ее похищению.

– Это он? – спросил у нее отец, который в общей суете участия не принимал.

– Не знаю… Пусть заговорит, – ответила дочь.

– Чего он пришел? – спрашивал Игорь. – Что ему надо?

– Помощь, – коротко ответила Клавдия.

– Нужна операция, – сказала Лина. – У него пуля…

– Ребята, – заявила Клавдия, утирая со лба бисеринки пота, – за этим человеком охотятся. Боюсь, что отвозить его в больницу сейчас нельзя. Лина, ты можешь сделать операцию здесь?

– Здесь? Да вы что?! А инструменты, а…

– Съездишь. Макс тебя подбросит.

– Да что происходит, в конце концов? – вмешался Подколзин.

– Миша, потом, потом…

– Это что, все с той демонстрации? – догадался оператор.

– Да.

– Все! Хватит! Я звоню в милицию, – стукнул по столу кулаком Дежкин.

– Хватит! – также стукнула кулаком Клавдия. – Я – милиция! И прокуратура! Куда ты собрался звонить? Отойди от аппарата!

Федор попятился.

Макс уже натягивал куртку, Лина и Миша тоже одевались.

– Возвращайтесь скорее, – сказала Клавдия.

– Мы только до работы и обратно, – кивнула Лина.

– Игорь, у тебя есть оружие? – спросила Клавдия у Порогина.

– Откуда?

– Так, ребята, когда вернетесь, звонить четыре раза, – предупредила уходящих хозяйка. – А вы мне помогите, – сказала она оставшимся, – перетащим его в спальню.

У Федора от возмущения даже слов не нашлось. Он только замычал, разводя руками.

Майора тем не менее Клавдия с Игорем подняли и отнесли на кровать.

Он застонал и открыл глаза.

– Клавдия Васильевна, – сказал он так, как говорят последние в жизни слова. – Это надо отдать Президенту. Сегодня…

– Президенту? – переспросила Клавдия. – Президенту России? Вы думаете, я его родственница? Или премьер-министр? Как я к нему проникну?

Алпатов ее уже не слышал.

– Нет, это не он, – сказала Ленка. – Его там не было…