Текст книги "Компромат"

Автор книги: Ирина Зарубина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 27 страниц)

Пятница. 14.51–17.22

Ираида Петровна вспорхнула по ступеням крыльца, отперла дверь и первая, даже не заботясь о том, чтобы предложить Клавдии последовать за нею, вошла внутрь.

– У нас тут беспорядок. На прошлой неделе прививали ризеншнауцеров, а это такая порода непоседливая… Не обращайте внимания, – сказала она, – потом уборщица приберется. Ой, да вы мокрая совсем, я вижу! Не хотите подсушить пальтишко?

– Хочу, – сказала Клавдия, – но не здесь.

– Что ж, – пожала плечами Ираида Петровна, – воля ваша. Итак, я вас внимательно слушаю…

Она достала из сумочки длинные дамские сигареты и, вставив одну в мундштук, прикурила от разноцветной зажигалки.

– В прошлый раз мы не договорили, – сказала Дежкина. – У вас было много гонора, а у меня – мало информации. Силы, как понимаете, были неравны…

Ираида вскинула бровь и выпустила в лицо следователю струйку дыма.

– Ой, простите, – произнесла она, когда Клавдия поморщилась, и рукой разогнала облачко. – Курение – вредная привычка, но ничего не могу с собой поделать. Как сказал один умный человек: что бы от нас осталось, если бы мы лишились своих вредных привычек.

– Интересная мысль, – откликнулась Клавдия, – я хотела бы развить ее. Что от вас останется, если я пущу в ход свои вредные привычки? Как вы думаете?

– Боже мой, – лучезарно улыбнулась Ираида Петровна, – неужели правда, что о вашем брате рассказывают? Мол, вы и руки на допросах людям выкручиваете, и сигареты о пятки тушите, и иголки под ногти загоняете…

– Вы переели шпионских детективов, – отрезала Дежкина. – Впрочем, и на старуху, как говорится, бывает проруха.

– Напрасно вы сетуете на возраст, – улыбка красавицы стала прямо-таки приторной.

– Я полагаю, мы с вами ровесницы, – ответила следователь. – Просто я до сих пор не удосужилась сделать круговую подтяжку.

Что ж, один мяч Клавдия наверняка отыграла.

Во всяком случае, председательница общества «Дружок» позеленела от злости.

Отшвырнув в сторону сигарету, она надменно произнесла:

– Полагаю, я ехала сюда не для того, чтобы обсуждать нюансы современной косметологии. У меня мало времени.

– Да-да, – заметила Дежкина, – я помню: в прошлый раз вы спешили к педикюрше, а в этот…

– А в этот раз я спешу избавиться от вашего общества, – сказала Ираида Петровна. – Итак?

– Итак, – произнесла Клавдия, – как и было обещано, я навела справки. Про вакцинацию ризеншнауцеров вы будете заливать в другом месте. Кто бы мог подумать, что трогательное общество домашних животных и крупного рогатого скота «Дружок» является структурным подразделением ФСБ!

От неожиданности Ираида Петровна присела и с ужасом огляделась по сторонам, будто пламенную речь Дежкиной могли ненароком услышать.

– Ты что, дура? – выпалила Ираида, позабыв про этикет. – На новые неприятности нарываешься?

– Неприятностей у меня и без того выше крыши, – беззаботно ответила Клавдия, – одной больше, одной меньше – какая разница.

– Я не желаю с вами разговаривать, – заявила председательница. Она поднялась и направилась было к двери, но Дежкина перегородила ей дорогу.

– Не желаете, а придется, – строго сказала она. – С вашей стороны было более чем опрометчиво явиться на эту встречу, честно скажу. Потому что никого нет сильней раненой самки, защищающей своего детеныша. Как человек, имеющий некоторое отношение к зоологии, вы должны это знать. Так вот, я сейчас и есть такая самка, – Клавдия улыбалась, произнося эти слова, и улыбка ее была недобрая, зловещая.

– Пропустите! – попыталась изобразить благородное негодование Ираида Петровна, но безрезультатно.

– Слушайте меня внимательно. Сейчас вы подробно, не опуская ни единой детали, расскажете мне, кто, когда и с какой целью нанял вас. Вы расскажете, что за фигура заправляет всей этой историей и как мне найти этого подонка…

– Я буду жаловаться генеральному прокурору, – объявила председательница.

– Да хоть президенту. Вы не выйдете отсюда до той минуты, пока я не получу ответа на поставленные вопросы. Я понятно выражаюсь?

– А пошла ты! – вновь потеряла свой светский тон Ираида Петровна и уже собралась оттолкнуть Клавдию, когда та с ловкостью фокусника извлекла из хозяйственной сумки плотно закупоренный прозрачный сосуд.

В сосуде колыхалась маслянистая жидкость.

– Не советую спорить со мной, – произнесла Дежкина вкрадчивым голосом. – Мне терять нечего, а вот вам… Такая красивая кожа… Представляете, как она может сморщиться и почернеть?

– Ч-что… это? – отступая, растерянно произнесла Ираида Петровна.

– Понятия не имею, – пожала плечами Клавдия. – У меня в школе по химии тройка была. Но думаю, даже если вы не будете знать название этой жидкости, ее свойство произведет на вас неизгладимое впечатление. Не изгладимое никакими пластическими операциями.

– Отойдите в сторону!.. Не приближайтесь!.. – волновалась председательница, неотрывно глядя на сосуд в руках следователя.

Всегда такая презрительно-надменная, на этот раз она поверила, что Клавдия не блефует.

Чтобы скрыть замешательство и хоть сколько-нибудь поддержать реноме, она попыталась улыбнуться и произнесла:

– Оставьте вы эти игры.

– Игры? Ах, да… теперь это называется – игра. – Дежкина вытащила пробку из сосуда. Раздался глухой звук, от которого Ираида Петровна вздрогнула. – Правила игры, – объясняла между тем Клавдия, – просты до безобразия. Играющие стороны пытаются стереть друг друга с лица земли. В ход идут любые приемы. К примеру, я видела, как одному бедняге, легкомысленно вмешавшемуся в ход событий, оторвали голову… Оказывается, человеческая голова может скакать, как плохо накачанный мяч.

Ираида Петровна, выпучив глаза, неотрывно наблюдала за жидкостью в сосуде.

– Не беспокойтесь, – сказала Дежкина, заметив этот взгляд, – я не буду отрывать вам голову. У меня сил не хватит. Но правила есть правила. Представьте, мне говорили, что одна капля этого раствора насквозь прожигает дерево. Наврали, наверное. Давайте-ка проведем следственный эксперимент. Вы никогда не принимали участия ни в чем подобном? Напрасно. Исправим эту оплошность. – Клавдия ткнула носком сапога брошенный председательницей окурок. – Нехорошо сорить в помещении…

Потом Дежкина наклонила сосуд над окурком и уронила на него несколько капель.

– Как интересно, – по-детски воскликнула она.

Окурок зашипел и начал съеживаться, будто живое существо.

Ираида Петровна с ужасом наблюдала, как на паркетном полу расширяется черное пятно.

– Вы испортили мне пол, – пробормотала она.

– Пол – это ерунда, – отмахнулась Клавдия, – я собираюсь испортить вам кое-что посущественнее…

И она в упор поглядела в лицо председательнице.

Машинально та коснулась ладонью щеки.

Надвигаясь на жертву, Дежкина по пути небрежно выплескивала из колбы химический раствор. Капли веером летели на стены, и дерматиновая обивка покрывалась мелкими обугленными пятнами.

– Это уголовное преступление, – неповинующимися губами произнесла Ираида Петровна.

– Плевать, – ответила Клавдия. Искусственную ее игривость как рукой сняло. Она медленно приближалась к председательнице, и вид ее не сулил ничего доброго. – С волками жить, по-волчьи выть…

– Что вам надо от меня?! – взвизгнула Ираида Петровна.

– Я уже сказала – что и не буду повторять. Мне терять нечего. Кто стоит за вами? Считаю до трех! После этого ваше нагримированное личико превратится в обугленную головешку! Раз. Два…

Рука ее выдвинулась вперед, направляя сосуд в искаженное ужасом лицо несчастной председательницы.

– ТРИ!

– Я скажу! – заорала Ираида Петровна. – Я все расскажу! Будь ты проклята, овчарка! Я не виновата! Меня заставили!

Запрокинув голову и прикрыв глаза, Клавдия будто сквозь вату слушала истеричные всхлипы своей жертвы. Внезапно она почувствовала, как усталость многопудовым грузом навалилась на ее плечи. На душе было пусто и муторно.

– Это он, – лепетала председательница, размазывая по лицу тушь и помаду, – я не могла отказать…

– Он – кто? Василий Васильевич?

– Откуда вы знаете? – спросила Ираида Петровна. – Или Евгений Евгеньевич. Или еще как-нибудь. На самом деле его зовут Эдик.

– Ваш муж?

– Нет, друг…

– Любовник? Это он выбил вам помещение для офиса?

– Да.

– В обмен за услугу вы должны были…

– Я же не устраивала здесь бордель!

– Притон для убийц – ничуть не лучше, – отрезала Клавдия. Эдик нанял старуху из соседнего дома, чтобы та проводила меня сюда?

– Да.

– И он же скрывался за окошком кассы?

– Не знаю.

– А если хорошенько припомнить? – настаивала Дежкина.

– Не знаю! Меня здесь не было.

– Девочка на побегушках, так? Ничего не знаете, ни в чем не замешаны?

Ираида Петровна хотела возразить, но, взглянув на сосуд в руке следователя, благоразумно промолчала.

– Значит, так, – распорядилась Клавдия, – сейчас мы сядем в машину, и вы отвезете меня к этому своему Эдику.

– Но вас никто не приглашал…

– Неужели это сможет меня остановить? – усмехнулась Дежкина.

– Он не откроет.

– Даже вам?

– Даже мне. Эдик никому не открывает, если нет предварительной договоренности. Я должна позвонить ему.

– Звоните.

– Здесь нет телефона.

– Не глупите, – Клавдия укоризненно покачала головой, – я видела радиотелефон в вашей машине.

Ираида Петровна смерила следователя испепеляющим взглядом и, вскинув голову, прошествовала к выходу.

– Эдик, это я, – сказала она в телефонную трубку. – Я сейчас приеду. Нет, не одна. С ней. Не ори на меня! Это все по твоей милости! Она сидит в моей машине на заднем сиденье, у нее в руках пистолет. Сам разбирайся, а мне плевать на твои проблемы. Сейчас я тебе ее привезу, и пошел ты в жопу!

Она со злостью отбросила трубку и повернула ключ зажигания.

– Про пистолет – это вы напрасно, – усмехнулась Дежкина, нежно поглаживая пузатый бок колбы.

– А ты хотела, чтобы я рассказала про твой фокус с окурком? – рявкнула Ираида Петровна и сорвала машину с места.

Пятница. 17.29–19.40

Федора Ивановича внесли в помещение караулки и первым делом, в качестве успокоительного лекарства, стукнули кулаком в челюсть.

Дежкин отлетел в противоположный угол и брякнулся на пол.

– Узнаю почерк, – сказал он, сплевывая на пол сгусток крови.

– Жить надоело? – поинтересовался один из молодцев.

– Гады, – произнес Федор Иванович и отвернулся.

Было даже не обидно, а пусто и холодно внутри.

В караулку заглянул молоденький милиционер с оттопыренными ушами, на которых восседала фуражка. Он с любопытством поглядел на Дежкина и спросил:

– Этот, что ли, дебоширил? Может, его забрать на пятнадцать суток? За нарушение общественного порядка?

Милиционеру не ответили, и он потерял к Федору Ивановичу интерес.

Тем временем армейский чин рассматривал документы Дежкина и сокрушенно качал головой.

– В каких войсках служил?

– В пограничных, – буркнул Федор Иванович.

– Вот видишь, в пограничных войсках служил, а честь армии позоришь. Нехорошо получается.

– Ничего я не позорю, сами вы позорите!

– Посадим мы тебя, – доверительно сообщил армейский чин, – и не на пятнадцать суток, даже не надейся. А года этак на два, может, и на три. Будет время подумать, что к чему…

И он вышел, закрыв за собой дверь на ключ.

Федор Иванович пощупал челюсть и пришел к выводу, что обошлось, к счастью, без перелома.

Из-за двери доносились обычные для крупного учреждения звуки: гул голосов, топот ног. Жизнь министерства вновь вошла в привычное русло после нелепого и отчаянного демарша Дежкина.

Внезапно в замке заскрежетал ключ, и на пороге караулки возник высокий, с крупными чертами лица немолодой мужчина со звездой на каждом погоне.

Он внимательно поглядел на Федора Ивановича из-под нахмуренных бровей.

– Ну и арестовывайте! – выпалил Дежкин, не дав вошедшему произнести ни слова. – Ну и ладно! И сажайте! Всех не пересажаете!

Майор молча затворил за собою дверь и, пододвинув стул, уселся напротив незадачливого демонстранта.

– Курить будете? – спросил он.

– Бросил. И вам советую, – соврал Федор Иванович.

– Духу не хватает, – вздохнул майор. – Завидую вам…

– В каком смысле?

– Прочел я как-то, что только цельные натуры имеют достаточно силы воли, чтобы завязать с курением, – сказал майор. – Сам трижды бросал, да только вот до сих пор курю. Огонька не найдется? – спросил он, но спохватился. – Ах, да!

Федор Иванович с отвращением принюхался к исходящему от своего пальто запаху бензина и криво ухмыльнулся.

– Меня Виктор Петрович зовут, Алпатов, – представился майор. – А вас?

– Это допрос? – окрысился Дежкин.

– Не угадали. Я, в общем, случайно здесь… То есть работаю-то я в министерстве, но на другой должности. Я за вами из окна наблюдал…

– Интересно было, смешно?

Алпатов словно не заметил издевательской интонации собеседника.

– У нас подобное редкость. Мало кто осмеливается с плакатами сюда ходить. Даже теперь, когда все можно. Перед собесами – пожалуйста, стоят шеренгами, потому что собес им ничего не сделает… ни плохого, ни хорошего. А с нашей организацией шутки сами знаете, чем могут закончиться.

– Я не шутил, – сказал Федор Иванович, – я серьезно.

– Этого вы могли мне не рассказывать. Сам видел. У вас ТАМ сын? – вдруг тихо спросил майор, сделав выразительное движение головой при слове «там».

– Нет, дочь…

– Дочь? – не сдержал удивления Алпатов.

– Ну, понимаете… – заторопился Дежкин, внезапно увидев в майоре достойного откровенности собеседника, – у нас такая история произошла… Дикая! Втянули всю мою семью в какие-то мафиозные разборки!

– Тише! – предостерег Алпатов, жестом показывая: мол, здесь и у стен бывают уши.

– Ага, – кивнул Федор Иванович и перешел на шепот: – Жене угрожали, меня избили, а теперь вот и дочку похитили.

– Кто?

– Если б я знал! Но, ясное дело, ОНИ.

– Сколько лет?

– Мне? – спросил Дежкин.

– Дочери сколько лет?

– Тринадцать.

Майор понимающе кивнул и глубоко затянулся сигаретой.

– А моему – девятнадцать, – вдруг сдавленно произнес он. – Петькой зовут, в честь деда. Верите, заснуть неделями не могу, все думаю, как ему ТАМ…

– ТАМ? На Кавказе?! – потрясенно спросил Федор Иванович.

Майор кивнул.

– Четвертый месяц…

– Как же вы могли? – поразился Дежкин. – Неужели нельзя было отмазать парня?

– Нельзя, – сурово сказал Алпатов. – Как же я других туда посылать буду, если своего спрятал?

– Он при штабе, наверное?

– Рядовой. Как остальные. Никаких поблажек.

– Ну вы даете!

– Да что я! – махнул рукой майор. – Разве я развязал эту войну? Разве мне она была нужна? Но я присягал на знамени и должен выполнять приказ главнокомандующего, каким бы он ни был.

– Я бы так не смог.

– Смогли бы. Были бы военным, как миленький смогли бы… Это, знаете ли, не желание выслужиться перед начальством, это долг чести, – он усмехнулся, – думал ли, что буду такие громкие слова произносить, воздух сотрясать. Я вот что сказать вам хотел: не делайте глупостей, не воюйте с ветряными мельницами. Бесполезно это… и опасно.

Федор Иванович насупился и, отвернувшись, сказал:

– Я не с мельницами. Я против негодяев, которые у меня дочь выкрали.

– И чего вы добились? То-то и оно!

– Но что-то же делать надо.

– Надо, – согласился Алпатов, – но с умом.

– А вы бы как на моем месте поступили?

– Не знаю, – признался майор, – надо подумать… Горячку бы, во всяком случае, не порол. – Он загасил сигарету в жестянке, стоявшей на подоконнике. – Мне хочется помочь вам… Просто потому, что понимаю, каково отцу, который не может выручить из беды собственного ребенка. Но для этого и вы должны мне помочь…

Дежкин насупился, подозревая, что сейчас начнется очередной торг.

Однако он просчитался.

– Вот ваши документы. Идите-ка вы отсюда, Федор Иванович, подобру-поздорову, пока про вас все забыли. Выстирайте одежду, чтоб жена ни о чем не догадалась и не тревожилась. Если верно вы говорите, что эта история связана с нашим ведомством, попробую разузнать кое-что. Авось и получится…

Дежкин поглядел на майора, подумал – и согласился.

С другой стороны, а что ему оставалось делать?

Пятница. 14.23–19.27

Клокова препроводили в специальный отсек, где вернули ему брючный ремень, галстук, шнурки и другие вещи, отобранные при задержании. Затем повели по длинному коридору. К выходу.

Павел находился в прекрасном расположении духа, он был уверен, что операция по его переброске за границу уже началась, а процедура освобождения из-под стражи проводится исключительно ради конспирации. А когда Клоков увидел Чубаристова, ожидавшего его на КПП, последние сомнения покинули его истерзанную бесконечными невзгодами душу.

– Как самочувствие? – осведомился Виктор.

Павел в ответ лишь пожал плечами, мол, нормалек, бывали моменты и похуже.

– Ты можешь быстро шевелить ногами?

– Попробую, если это необходимо.

– Необходимо, – Чубаристов накинул на голову Клокова плащ и, придерживая своего подопечного за локоть, подвел его к «Волге», распахнул переднюю дверцу. – Пригнись.

– А плащ снимать? – Клоков неуклюже плюхнулся на сиденье и склонил голову к приборной доске.

– Нет, жди команды, – Виктор сел за руль и через мгновение резко рванул с места.

Распугивая другие автомобили истошным воем сирены и мигая синими лампочками, «Волга» на бешеной скорости неслась по левому крайнему ряду Ярославского шоссе.

– Меня в таком положении укачивает, – заканючил скрючившийся в неудобной позе Клоков. – Можно я выпрямлюсь?

– Нельзя, сиди тихо, – цыкнул на него Виктор.

– А долго еще? Когда аэропорт?

– Не хнычь, всему свое время, – Чубаристов скосил на Павла брезгливый взгляд. – Успеешь еще налетаться, крылышками бяк-бяк-бяк-бяк.

– Сопровождение на месте?

– Не дрейфь, все идет по плану. Нас прикрывают со всех сторон.

Позади остались кольцевая автодорога и Мытищи. Конечности Клокова затекли до такой степени, что он уже не мог пошевелиться, а лишь тихонько поскуливал.

– Терпи, тряпка! – подбадривал его Виктор, до предела вжимая педаль газа. – Недолго тебе осталось мучиться.

– Ты выяснил, в какую страну чартер?

– В Штаты, штат Флорида…

– Во Флориде тепло, – мечтательно протянул Павел, – солнышко светит, море плещется… Спасибо тебе, Витя, по гроб жизни у тебя в долгу!

Чубаристов хищно ухмыльнулся в ответ, но Клоков не мог этого видеть.

Минут через двадцать «Волга» свернула с шоссе на узкую проселочную колею и, подпрыгивая на ухабах, устремилась в сторону сосновой рощи.

– Почему так трясет? – занервничал Павел. – Где мы?

– Подъезжаем к Чкаловску. Тут недалеко военный аэродром.

– Ты вчера говорил о Шереметьево!

– Планы изменились. В целях твоей же безопасности.

Как только автомобиль углубился в лес на порядочное расстояние, Чубаристов притормозил и хлопнул Клокова по плечу:

– Приехали!

Павел с трудом распрямился, стянул с головы плащ, часто заморгал, привыкая к свету. Он удивленно смотрел на неожиданно открывшийся перед ним пейзаж, на раздетые, будто трясущиеся от холода деревья, на прячущееся за уродливо-голыми ветками блеклое осеннее солнышко. Чубаристов не дал ему окончательно прийти в себя, понять, что с ним произошло, удивиться собственной доверчивости. Клоков успел лишь потрясенно произнести:

– Вот, значит, как… Это, значит, ТЫ?

И в следующее мгновение Виктор выстрелил ему под левое нижнее ребро. Затем еще раз, взяв чуть выше. Клоков не издал ни звука, тело его обмякло, откинулось на спинку сиденья, голова тяжело упала на грудь.

Чубаристов открыл дверцу и вытолкнул труп Павла из машины, затем проверил, не осталось ли в салоне и на одежде пятен крови. Нет, крови не было. Чисто сработано. Вынув из багажника лопату, поплевал на ладони. Земля оказалась мягкой и податливой. Минут через десять могила была готова, но прежде чем сбросить в нее Клокова, Виктор произвел контрольный выстрел, после которого в голове бедняги появилась маленькая аккуратная дырочка. На всякий случай, мало ли…

Быстро засыпав могилу, Чубаристов раскидал оставшуюся землю по дороге.

– Надгробных речей не люблю, – сказал Чубаристов, опершись на лопату. – Но пару слов скажу. Зря ты, Дум-дум, не верил в Робин Гуда. Запомни, дружок, и передай там остальным: Робин Гуда зовут Виктор Сергеевич Чубаристов.

Теперь оставалось только избавиться от лопаты, сжечь липовый документ, на который так удачно купился Клоков, привести в порядок служебную «Волгу» и доложить «наверх» о том, что концы подчищены.

Пятница. 18.53–21.09

Иномарка неслась по вечерним проспектам, и ночные огни витрин хороводом роились на ветровом стекле.

Клавдия поглядывала на неестественно выпрямленную спину председательши и ее точеный профиль.

Напрасно она церемонилась с ней в прошлую встречу. С такими особами вести себя нужно иначе. Возможно, будь она пожестче, и Лена была бы дома, и все беды были бы уже позади.

Дежкина тряхнула головой, отгоняя от себя эти мысли. Какой прок гадать на кофейной гуще? «Если бы да кабы, росли во рту грибы…»

Машина на полной скорости влетела в распахнутые ворота высотки на Котельнической набережной и, взвизгнув тормозами, остановилась у подъезда.

– Приехали, – сообщила Ираида Петровна.

В лифте поднимались молча. Лифт скрипел И охал, и Клавдия про себя поразилась, насколько запущена техника в этих престижных сталинских небоскребах.

На двери сверкала никелированная табличка: «Академик Тр. Кр. Монастырский». Ниже, мелкими буквами, было выгравировано: «Действительный членкор АН, звонить дважды».

– Это ваш Эдик – Тр. Кр.? – поинтересовалась Дежкина.

Председательница не ответила. Снисходительно усмехнувшись, она надавила холеным пальчиком кнопку.

За дверью мелодично замурлыкал звонок.

Ираида Петровна нетерпеливо переминалась с ноги на ногу.

Ни Эдик, ни загадочный Тр. Кр. не торопились отворять.

– Уснул он там, что ли? – сердито воскликнула председательница и вновь принялась звонить.

Как и прежде – никакого ответа.

– Может, он решил не отворять? – предположила она. – На кой вы ему сдались со своими химическими анализами!

– У вас есть ключ? – спросила Клавдия.

– Что?

– Ключ! – рассердилась следователь. – Что вы опять придуриваетесь, вы же слышали!

– Слышала, – кивнула Ираида, – но, надеюсь, вы не заставите меня вскрывать чужую квартиру, когда хозяин не хочет никого видеть!

– Напрасно надеетесь, – отрезала Дежкина, – достаточно того, что я его хочу видеть.

Достав из сумочки ключ, председательница вставила его в замочную скважину.

– Алле, Эдик! – позвала она, ступив в прихожую. – Мы пришли. Хватит придуриваться, выходи!

В комнате горел свет. Роскошная хрустальная люстра играла разноцветными бликами.

– Идиот! – выругалась Ираида Петровна. – Он что, решил смыться? Болван!

– Где же он может скрываться? – спросила Дежкина.

– Вот уж это не мои проблемы, – парировала председательница. – Вы сыщица, вам и искать!

Никто бы не смог, наверное, произнести слово «сыщица» с такой злобной и вместе с тем снисходительной интонацией.

Но Клавдия пропустила эти слова мимо ушей.

Поставив на старинный, ручной работы сервант из красного дерева свою сумку, она последовала в спальню, на кухню, в кладовую комнату.

Нельзя сказать, чтобы этот осмотр принес какие-нибудь результаты.

Незастеленная постель белела смятыми простынями. На сервировочном столике стояла чашка с недопитым кофе. Чайник на плите был еще теплый.

– С меня хватит! – закричала председательница, которая наблюдала за передвижениями по квартире Клавдии. – Если вы тут собираетесь вынюхивать и высматривать, я вам не компания. Обещала привезти вас к Эдику – привезла, а теперь до свидания…

Она решительно пошла к выходу, но на этом пути взгляд ее упал на небольшое настенное зеркало. Как видно, пристальный взгляд, коим Ираида Петровна одарила собственное отражение, заметил некие на ее лице изъяны. Во всяком случае, вместо того чтобы напрямую двигаться к двери, она выудила из сумочки пудреницу и направилась в ванную комнату.

Клавдия слышала, как щелкнул включатель света, а затем распахнулась дверь.

– О! – прозвучал удивленный возглас. – О-о!.. А-а-ааа!!!

Кто бы мог подумать, что Ираида Петровна способна так истошно, так жутко вопить.

Дежкина вылетела в коридор.

Сквозь дверной проем она увидела председательницу, буквально приплюснутую спиной к стене.

Ее немигающий взгляд был устремлен к огромной из импортного голубого фаянса ванне, размерами с хороший комнатный бассейн.

Из ванны свешивались волосатые мужские ноги.

– Там… там… – бормотала Ираида Петровна, лихорадочно указывая пальцем на нечто в воде.

Клавдия подошла ближе.

Она не удивилась, увидев тяжелое бледное тело, с головой погруженное в мутную, с красноватым оттенком воду.

Она ожидала увидеть нечто подобное.

Почему-то еще во дворе дома Клавдия ощутила смутную тошноту – верный признак надвигающейся беды.

Эта тошнота не имела объяснения. Дежкина привыкла доверяться своему шестому чувству, и за годы работы в прокуратуре это чувство ни разу ее не подводило.

Рыская по комнатам квартиры, Клавдия разыскивала хозяина и уже ощущала, что рядом, совсем поблизости, бродит смерть.

Так оно и оказалось.

Хозяин покоился в своей роскошной импортной ванне, и из сонной артерии, поблескивая, торчала большого размера заколка для волос. Редкие пряди, как водоросли, слабо колыхались на плешивой макушке, глаза были выпучены.

Надо думать, при жизни Эдик не славился красивой внешностью – теперь же он был вообще страшен.

– Он? – спросила Дежкина.

Ираида Петровна кивнула и, уткнув лицо в висевшее полотенце, зарыдала.

– Когда вы были здесь в последний раз? – произнесла Клавдия.

– Какая разница?! – взвилась председательница. – Все бродишь, вынюхиваешь… Довынюхивалась! Все из-за тебя!

– Может, из-за меня, – не стала спорить Дежкина, – но вот заколочка-то – ваша.

– Мамочки! – охнула Ираида Петровна, и лицо ее вдруг обмякло, стало каким-то старушечьим и нелепым.

– Чья работа? – наседала на нее следователь. – Соображайте быстрее, не то вас ожидают большие неприятности…

– Я не виновата, – бормотала председательница. – Я же с вами была, вы же знаете…

– Ничего я не знаю! – заявила Клавдия, внимательно разглядывая то, что еще недавно звалось Эдиком. – Мы встретились в полдевятого… откуда мне знать, где вы были до этой минуты и что делали.

– Эдик сильный был, я бы с ним не справилась! – лихорадочно объясняла Ираида Петровна. – Он большой, сами видите…

– Ему вогнали заколку в сонную артерию. Это даже ребенку под силу. Смерть наступила практически мгновенно. В ванну уложили уже мертвое тело, – сказала Дежкина.

– Я же с ним по телефону разговаривала, – продолжала убеждать трясущимися губами председательница, – вы же слышали.

– Ничего я не слышала. Я видела, как вы взяли телефонную трубку и сказали в нее несколько слов. А вот с кем вы говорили и говорили ли с кем-нибудь вообще – мне это неизвестно.

– Мамочки… – пролепетала Ираида Петровна, – что ж это делается?

Лицо Клавдии сохраняло каменное выражение.

Пожалуй, впервые председательница осознала, что это такое – пытка молчанием. Пострашнее колбы с кислотой…

– Положение серьезное, – суровым голосом чеканила Дежкина. – Я так понимаю, найдется немало свидетелей, видевших сегодня вашу машину у подъезда, верно? Вы ведь отсюда выехали на встречу со мной? Заколка, которой совершено убийство, принадлежит вам. Все улики против вас.

– Я не виновата! – истошно завопила Ираида Петровна, потеряв всякий самоконтроль. – Помогите!

– Кричать не стоит, – посоветовала Клавдия, – а то и вправду народ сбежится. И кому поверят – мне или вам?

– Мне! – выпалила председательница.

– Спорим, – предложила Дежкина. – Лет на пятнадцать спорим?

– Не на-а-адо!

– Не будьте идиоткой. Все подстроено так, что обвинят именно вас. Это я как профессионал вам говорю.

– Что же мне делать?

– Рассказывайте. У нас есть минут семь.

– Семь минут? Почему семь?

– Потому что если это убийство подстроено, чтобы свалить его на вас, то сюда уже едет оперативная бригада милиции. Можете не сомневаться…

– Ой, давайте уйдем.

– Нет, – покачала головой Клавдия, – мы останемся здесь, пока я не узнаю подробности. Хотите успеть – поторопитесь. Все, что знаете, рассказывайте как на духу. Кто такой был этот Эдик, чем занимался… Как он вышел на меня, что ему было нужно? Все рассказывайте. У вас мало времени.

Размазывая слезы и краску по лицу, Ираида Петровна стала говорить. Она строчила как пулемет, сглатывая концы слов, путаясь в выражениях, торопясь своей откровенностью побыстрей убедить собеседницу в собственной невиновности.

Клавдия слушала ее внимательно.

Капли из плохо завернутого крана дробно стучали по колену покойника. Ираида Петровна пугливо взглядывала в сторону ванны, но подойти и закрыть кран не решалась.

Дежкина не стала помогать ей. Она рассудила, что вся эта обстановка подталкивает председательницу к искренности.

– Я не знаю, где он работает, – тараторила Ираида Петровна, прижимая руки к пышной груди, – он мне никогда ничего не рассказывал. А я не спрашивала. Он был богатый человек. Купил эту квартиру с мебелью у родственников какого-то академика за сумасшедшие деньги и любил этим похваляться… По-моему, он занимался бизнесом. Но не простой коммерцией – купить-продать, а чем-то похлеще, чуть ли не на правительственном уровне. Он выполнял чьи-то задания. Чьи – я не знаю, клянусь чем угодно – не знаю!

– Что ему надо было от меня?

– Какой-то ключ.

– А именно?

– Понятия не имею. Честное слово, – для убедительности Ираида Петровна даже прижала ладони к груди.

– Где моя дочь?

– Ваша дочь? – изумилась председательница.

По ее виду Дежкина поняла, что развивать эту тему бесполезно. О Лене Ираида действительно ничего не знает.

– Он давал вам какие-нибудь инструкции относительно поведения со мной?

– Сказал только, чтобы я молчала. В случае чего он бы меня освободил, если бы вы вздумали арестовать.

– И все?

– Все.

– Вы сказали, он выполнял чьи-то задания. В чем они заключались?

– Он что-то привозил, увозил… делал какие-то поставки, – наморщив лоб, вспоминала Ираида Петровна.

– Какие?

– Да не знаю я! Правда, недавно он хвастался, что опять закупил огромную партию аккумуляторов, и еще говорил, мол, где они такого поставщика найдут, чтобы втайне от всех доставил такой товар…

– Что еще за аккумуляторы?

Председательница пожала плечами. На лице ее было крупными буквами написано верноподданническое желание сообщить что-нибудь ценное, но возможности ее иссякли.

Внезапно они обе вздрогнули и замерли, прислушиваясь к происходящему на лестничной клетке.

Лифт с шумом охнул и отворился. Из него кто-то вышел.

– Кто это? – побледнев, прошептала Ираида Петровна.

– Кажется, мы задержались, – ответила Дежкина.

Прозвучали тяжелые шаги, скрежет замка, хлопок двери.

– Слава Богу! – с облегчением выдохнула председательница.

Они покинули квартиру.

– Здесь есть черная лестница? Пользоваться лифтом было бы неосмотрительно, – сказала Дежкина.

– По-моему, за мусоропроводом, – неуверенно ответила Ираида Петровна. – Ой, что это?