Текст книги "Компромат"

Автор книги: Ирина Зарубина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 27 страниц)

Четверг. 17.23–18.55

Оказалось, что мечта девчонок всего микрорайона работал сторожем на автостоянке.

– Присядьте, дамочка, подождите, – доброжелательно посоветовал Дежкиной напарник Пучкова, рыжеволосый веснушчатый парнишка с писклявым голоском. – А вы что, колесо для тачки купить хотите? У Вовки сегодня ничего нету, но если вы закажете, к завтрашнему утру сделает.

– Понятно, – кивнула Клавдия.

Наконец из фургончика показался невысокий, коротко стриженный парень с красивыми, но в то же время и чем-то отталкивающими чертами лица.

Немигающим взглядом он окинул незваную посетительницу, ничего не сказав, взял гаечный ключ у напарника и снова скрылся в фургончике.

Клавдия заглянула в проем двери.

Пучков, запрокинув голову, огромными глотками пил водку прямо из бутылки, роняя капли на грудь.

Дежкина в растерянности наблюдала за ним.

Боже мой, подумала несчастная женщина, и моя дочь могла общаться с подобным типом.

– Чего вам? – оторвавшись от горлышка, поинтересовался Пучков. Лицо его при этом передернулось.

– Володя, я – мама Лены Дежкиной.

– Ну и что?

Клавдия помолчала.

– Лена просила передать вам привет, – проговорила она.

– Передали. Дальше?

– Вы не знаете, где она? – не в силах больше сдерживаться, спросила Дежкина.

Пучков пожал плечами.

– Откуда мне знать? Я не ее охранник.

– Но вы ведь хорошо с ней знакомы, верно?

– Вот еще, – ухмыльнулся сторож. – Очень мне нужно это знакомство. Приходила сюда пару раз, как будто ее приглашал кто-то… вот и все. А так – я ее и знать не знаю.

Лицо у него было злое, отталкивающее. Неужели девчонки считают его красивым?

Большими, чуть навыкате глазами он не мигая глядел на Клавдию, и взгляд этот был холодный, точно у мертвой рыбы. Он, казалось, даже не опьянел.

– Моя дочь попала в беду, – сказала Дежкина. – Мы должны ей помочь. Если вы знаете что-нибудь, но скрываете…

– Сказано же вам, – огрызнулся Пучков, – я с ней виделся всего два раза. Она мне и не нравилась никогда.

Клавдия с трудом сдерживала рвущийся наружу гнев.

– Послушайте… если вам все-таки есть что сказать, то…

– Тс? – внезапно насторожился парень, прислушиваясь к голосам снаружи.

«Третий день на работу не выходит, – звучал писклявый тенорок рыжеволосого напарника, – прям зла на него не хватает. А потом прибежит зарплату получать! Всегда он так…»

«Дома его тоже не могу найти, – раздался в ответ низкий зычный бас. – Может, знаешь, где он время коротает?»

«Понятия не имею».

«А в фургончике он часом не прячется?»

«Ну что вы, товарищ милиционер, не доверяете моему слову?»

Даже в полутьме фургончика было видно, как побледнел Пучков.

Вены на висках вздулись от напряжения, а на скулах появились желваки.

Клавдия внимательно наблюдала за ним.

«А вот мы сейчас это дело и проверим!» – прозвучал бас, и шаги стали приближаться.

Пучков огляделся, будто затравленный зверь. Сунул бутылку в кучу ветоши, а сам отступил к задней стене.

Крупная тень упала на порог, и в дверях возникла массивная фигура в милицейской форме.

Милиционер перевел взгляд со сторожа на Дежкину и обратно и с довольной ухмылкой заявил:

– А говоришь, что три дня на работе не было!

– Ой, Вовка, – фальшиво удивился веснушчатый, заглядывая в фургончик через плечо гостя, – а ты здесь, оказывается? Как это ты умудрился мимо меня проскочить?

Милиционер смерил его выразительным взглядом, и веснушчатый поспешил ретироваться, – от беды подальше.

– Ну здравствуй, Пучков Владимир! – улыбнулся милиционер не предвещающей ничего хорошего улыбкой. – Вот и свиделись…

– Здрасьте, – сказал сторож, стараясь не выказывать испуга. – А вы кто?

– Конь в пальто, – ответил гость. – Угадай с трех раз.

– Понятия не имею, – пожал плечами Пучков.

– От армии еще долго увиливать собираешься? Здоровый лоб, а бегаешь от военкоматчиков, как мальчишка. Хочешь, чтобы уголовное дело на тебя завели? Думаешь, на зоне лучше будет?

– Я не увиливаю, – забормотал сторож. – Я на больничном. Простыл. И язва у меня снова открылась.

– Лечишься, значит, – усмехнулся милиционер, подойдя к ветоши и вынимая на свет белый бутылку водки. – И как, помогает?

– Это не мое, – буркнул Пучков.

– Ладно, хватит. Машина ждет. Поехали.

– Куда еще? – перепугался сторож.

– На кудыкину гору. Собирайся, скоро все узнаешь.

И тут вперед выступила Клавдия.

– Товарищ старший сержант, – сказала она, – разрешите вас на два слова…

– А вы кто?..

Вместо ответа, отвернувшись от Пучкова, Клавдия показала милиционеру удостоверение.

– Ого, – произнес тот.

– Я так понимаю, этот молодой человек весьма и весьма интересует наши с вами службы, – вполголоса сказала Дежкина, – уступите его на сегодня мне. Один день для вас, думаю, ничего не решит, а для меня это вопрос жизни и смерти.

Милиционер внимательно поглядел на собеседницу.

– Пожалуйста, – взмолилась Клавдия, – все равно он никуда от вас не денется.

– Ладно, – махнув рукой, решился милиционер, – семь бед – один ответ. Забирайте.

– Пучков Владимир, – обернулась Дежкина к сторожу, – выбирайте: или вы отправляетесь в отделение милиции, или побеседуете со мной.

– А какие вы мне даете гарантии? – спросил у нее Пучков.

– Гарантии? – удивилась Клавдия. – Я могу гарантировать вам только неприятности. Вон одна из них из-под кровати выглядывает…

Она кивнула в сторону резиновой автомобильной покрышки.

Пучков дал задний ход.

– Договорились.

Дежкина незаметно кивнула милиционеру, и он, отдав ей честь, удалился, бросив напоследок выразительный взгляд в сторону Пучкова.

– Ну чего там, Вовок? – заглянул в окошко веснушчатый. – Свалил мент?

– У меня с ними разговор короткий, – самодовольно изрек сторож. – Под зад коленом, и – гуляй, Вася!

– Хватит болтать, Владимир! – прикрикнула Клавдия. – Или мне вернуть участкового?

– Ладно, так уж и быть. Заловил кто-то вашу Ленку…

– Что значит «заловил»?

– Кому-то она дорожку перешла, как пить дать. Со шпаной, видать, связалась. От нее чего угодно ждать можно.

– Ближе к делу, – сказала Клавдия.

– Мы с ней третьего дня, что ли, в парке гуляли… – начал Пучков.

– Просто гуляли?

– Просто, а как еще. Ну, пивко пили, никого не обижали, разговаривали.

– Не понимаю, что может быть между вами общего, – не сдержалась Клавдия.

– А вы у дочки своей спросите, она, может, расскажет, – осклабился Вовка. – Меня девки любят, разве не видно?

– Ближе к делу.

– Тогда не перебивайте. Сами спрашиваете, а потом сами же и обламываете. Ну вот, гуляли мы, значит, и тут ко мне бомж один подошел. «Носик» его кликуха. Подошел и говорит: «Хочешь, мол, паря, клевую кожаную косуху за полцены?» Хочу, говорю, кто ж не хочет. «Тогда, говорит, дуй домой, деньгу тащи. А я пока тут с твоей телкой потренькаю…» Я и побежал.

– А дальше? – спросила Клавдия.

Пучков пожал плечами.

– Все. Когда я вернулся, их уже не было. А больше ничего не знаю.

– Врешь, – сказала Дежкина. – Слушай меня внимательно, гренадер. Либо ты мне все подчистую рассказываешь, либо…

– А чего это вы мне все угрожаете и угрожаете? Кто вы вообще такая, чтобы мне угрожать?

– Следователь городской прокуратуры. Одни ворованные шины лет на пять потянут. Не говоря уже об уклонении от службы в армии… Усекаешь?

Пучков сник и мрачно сообщил:

– Звонили мне… по телефону. Сказали: если что вякну, яйца оторвут. Мол, чтоб молчал и не рыпался. А я – что? Мне мои яйца дороже.

– Это верно – больше ничего ценного у тебя и нет. Кто звонил? Не представился?

– Как же, представятся они! Ждите! Сказали: будь умницей, паря, и молчи. И тогда все будет тип-топ. Я и молчал.

– Но ты хоть понимаешь, что Лена в опасности, что ты, как друг ее, должен был хоть что-то предпринять?

– Кто друг? Я? – удивился Пучков. – Вот еще! Да на фига она мне сдалась! Сама приходила и напрашивалась.

– Дерьмо! – неожиданно для себя выпалила Дежкина. – Какое же ты дерьмо!

– А вы не ругайтесь. Я не люблю, когда ругаются.

– Вот что. Ты сейчас пойдешь со мной. Покажешь, где я могу найти этого бомжа, о котором говорил. Носика!

– Никуда я не пойду. Скоро ночь.

– Пойдешь как миленький, – в голосе Клавдии зазвенел металл.

Вид у нее был столь угрожающим, что Пучков не решился больше хамить.

– А я – что? Я не отказываюсь. Чего вы на меня так наезжаете?

– Где его искать, Носика?

– Да кто его знает. Бродит по мусоркам…

– Пошли.

– У меня дежурство.

– Ничего, – сказала Дежкина, – приятель твой за тебя подежурит. А то ведь за лжесвидетельство и ему неприятности светят.

Возражений больше не было.

Четверг. 16.37–17.55

Клоков долго и внимательно изучал официально оформленный документ, где ему, особо важному свидетелю по делу Резо Долишвили, гарантируются неприкосновенность, охрана, а также немедленный вывоз за границу в одну из лучших клиник для проведения хирургической операции. В правом нижнем углу бумажного листа раскинулась яркая подпись генерального прокурора, в левом верхнем – гербовая печать и гриф: «Совершенно секретно».

– Можешь, когда хочешь, – перечитав документ с десяток раз, удовлетворенно произнес Павел. – Когда переброска?

– Завтра, чартерным рейсом из Шереметьево.

– Куда?

– Это выяснится в последнюю минуту. Вариантов множество – от Штатов до Люксембурга. Сам понимаешь, в целях твоей же безопасности.

Чубаристов всячески пытался скрыть свое внутреннее напряжение и немного «переигрывал», вел себя чересчур развязно. Но пребывавший в состоянии почти поросячьего восторга Клоков не заметил этого, всеми своими мыслями он был уже за кордоном, в светлой и просторной палате для выздоравливающих. Он представлял себе, как на автоматизированном инвалидном кресле будет выезжать в тенистый сад, примыкающий со всех сторон к клинике, катить по гравиевым дорожкам, дышать чистым, целебным воздухом, встречать закат на безлюдном берегу прозрачного озера.

Благостные мечтания оборвал требовательный голос Виктора:

– Мы остановились на том, как Рекрут и Долишвили прибыли в Москву. Что было дальше?

– Дальше? – рассеянно переспросил Павел. – Ах да… дальше. Поначалу их встретили не очень дружелюбно. Еще бы, вдруг появляются какие-то неизвестные чужаки, нагло выдвигают свои требования.

– Что они требовали?

– Участок на окраине Москвы, небольшую вотчину, где бы они могли обосноваться, начать «раскрутку».

– И что они предлагали взамен?

– В том-то и дело – ничего. Верней, полнейшую покорность и обособленность, невмешательство в чужие дела и периодическую выплату дани в общий котел.

– Не густо… – сказал Чубаристов. – И чем закончился этот сходняк?

– Ничем. Над ними просто посмеялись и послали куда подальше. Наивные московские авторитеты, они даже не представляли, какую опасность таили в себе эти два провинциальных паренька. Хотя первый тревожный для них звоночек уже прозвучал – не каждый осмелится в одиночку противопоставить себя мощнейшей организации. Встреча Рекрута и Резо со столичной криминальной верхушкой была самым настоящим вызовом.

– Кем Резо был для Рекрута?

– Самым верным из приближенных людей, что-то вроде правой руки и, если можно так выразиться, мозговым центром. Долишвили обладал удивительными аналитическими способностями, выдающейся памятью, он мог просчитать любую, даже самую критическую ситуацию на несколько ходов вперед и очень редко ошибался. Рекрут уважал и боготворил его, но другом так и не стал. Он не умел дружить.

– Получается, что после сходняка Рекрут вернулся в Новоспасск несолоно хлебавши?

– В Москве он даром времени не терял, провел разведывательную работу, установил тесные контакты с лидерами андеграундных группировок, иными словами, с теми, кто находился в ярко выраженном противоборстве с правящей «организацией», сумел расположить их к себе, договориться кое о чем.

– О сотрудничестве?

– Примерно… Тогда Рекрут еще не был морально готов к кровавой битве, силы были явно не равны. Нужно было основательно подготовиться – любая ошибка могла стать роковой.

– И он провел мобилизацию?

– Точно. Резо разработал план объединения мелких провинциальных группировок. В мирные дни они сохраняли за собой независимость, но в «военное время» переходили под непосредственное командование Рекрута. Переговоры с главарями банд велись в обстановке такой секретности, что Ельцин с Клинтоном лопнули бы от зависти.

– Вероятно, план не всем пришелся по душе? – предположил Чубаристов.

– Наоборот, главари единодушно высказались в его поддержку и признали Рекрута своим вожаком. Чтобы между главарями не возникало никаких распрей, он ввел чисто армейскую субординацию, сделав их генералами, а себя назначив маршалом.

– Романтично… Ты тоже присутствовал на переговорах и получил генеральские погоны?

– А как же! Примчался одним из первых. Я всегда симпатизировал Рекруту, чувствовал, что он способен на многое, что в нем заложен громадный потенциал.

– И что же дальше?

– Начало операции было намечено на… дай Бог памяти… июль восемьдесят седьмого, – благостная улыбка растеклась по лицу Клокова. Нет сомнений, он наслаждался воспоминаниями. – Но уже в апреле в Москву начали стекаться бойцы нашей армии. Безоружные, они селились в гостиницах на окраине города, вели себя тихо-мирно и совершенно не привлекали к себе внимания правоохранительных органов и контрразведчиков «организации».

– Конспирировались?

– Что-то вроде этого, корчили из себя мелких торговцев фруктами и цветами.

– И сколько же их было?

– Могу сказать только приблизительно – около тысячи.

– А в твоем личном подчинении?

– Сорок три человека. Мы составляли резерв и в случае провала должны были поставить отступающим заслон, обеспечить им беспрепятственный побег из Москвы. К счастью, этого не потребовалось. За одну ночь город стал нашим.

– Каким образом?

– Поначалу Рекрут выдвинул ультиматум лидерам «организации» – если они без единого выстрела перейдут на его сторону, он оставит их в живых и сделает полковниками.

– Гляди-ка, – изумленно покачал головой Виктор. – Действительно, как на войне… Ну, и что потом?

– На ультиматум ответили молчанием. Выходка Рекрута показалась всем безумством, но его беспредельная наглость не могла не насторожить главарей московских группировок.

– И они назначили Рекруту место встречи для выяснения отношений?

– Да, на тридцатом километре Ярославки есть поворот, там узкая колея уходит глубоко в лес. На поляне его и поджидали самые крутые авторитеты – Цезарь, Графин, Циркуль, Крот, Рамзес, Самсон, Гугенот. Каждый со своей охраной. Рекрут пришел во втором часу ночи, один и без оружия. Он повторил свой ультиматум, глядя прямо в глаза этим ублюдкам.

– И ублюдки спокойно его выслушали?

– Конечно, выслушали, – злорадно подтвердил Клоков. – А чего им было волноваться, куда им было спешить, если они заманили Рекрута в ловушку? Ну, вынули ножички, приставили к горлу, хотели маленько поизгаляться перед тем, как изрезать его на куски. Но тут же услышали: «Оглянитесь, твари!»

– Засада?

– Да. Поляну окружили личные телохранители Рекрута. Пятнадцать лучших «гавриков» еще днем залегли между деревьями, в кустах, прикрылись ветками. В общем, замаскировались по полной программе, никто их и не заметил. С десяти метров крайне сложно промахнуться из винтовки с оптическим прицелом, верно? Так в считанные секунды «организация» осталась без верхушки. Трупы оставили там же, в лесу. Рекрут запретил их хоронить. Побрезговал…

– Затем в бой вступили основные силы?

– Боя как такового не произошло, ведь главная задача по устранению лидеров столичных группировок уже была выполнена. Пришлось только подчистить концы, убрать особо строптивых «бригадиров» да тех, кто давно мечтал занять правящие места в «организации». А остальная шушера – кому она нужна?

– Вы ожидали большего сопротивления?

– Разумеется, иначе зачем было вводить в город тысячу бойцов? Лучше лишний раз подстраховаться, чем потом от обиды локти кусать. Но «организацию» сгубила излишняя самонадеянность их лидеров, она рассыпалась в одночасье, как карточный домик.

– И Рекрут принялся создавать свою организацию?

– Она уже давно была создана. Оставалось лишь переместить ее из провинции в столицу и сконтактироваться с ментами.

– Кстати, как повели себя правоохранительные органы?

– Нормально, – пожал плечами Клоков. – Да не все ли им равно, с кем иметь дело? Лишь бы порядок был и своевременные выплаты. Словом, никаких эксцессов не наблюдалось.

– А убийство в лесу так и не раскрыли?

– Это уже отдельная тема… – Павел вдруг поскучнел, лицо его сделалось сумрачным. – Рекрут отдал приказ убрать всех тех, кто участвовал в отстреле авторитетов.

– Убрать самых лучших и верных людей?

– А затем уничтожить их убийц…

– Неужели нельзя было найти какой-нибудь иной выход?

– Резо отговаривал Рекрута, умолял его не расправляться с «гавриками», но тот был непреклонен.

– Что это? – размышлял вслух Чубаристов. – Сдвиг по фазе?

– Наверное… Не знаю. Понимаешь, Витя, у Рекрута давно уже начала стремительно развиваться мания преследования. Это неизлечимая болезнь… Она поражает всех, кто долго движется к своей заветной цели. Достигнув ее, они начинают бояться – как бы меня не предали, как бы не свергли. Свои же, друзья… Вспомни хотя бы того же Сталина. Как он боялся своего окружения, даже преданных соратников. Годами Рекрут муштровал своих «гавриков», добивался от них беспрекословного подчинения. Наконец, «гаврики» стали понимать его с полувзгляда, он превратился для них в Бога! В этом-то и заключается парадокс. Казалось бы, сказка сделалась былью, ты добился того, чего хотел… Но никуда не деться от странного чувства, что твои подчиненные только изображают преданность, а на самом деле замышляют страшную измену.

– И Рекрут решился на чистку?

– Да.

Четверг. 18.59–19.46

Найти Носика оказалось делом еще более сложным, нежели отыскать Пучкова.

Клавдия вдвоем со своим провожатым моталась от пивнушки к пивнушке. Заглядывали на задворки овощных магазинов, осматривали помойки.

В подвале одного из домов, где, как сообщил Пучков, Носик нередко коротал вечера и ночи, они наткнулись на пожилую обрюзгшую женщину с седыми клочьями волос и испитым лицом.

– Вовк, ты, что ль? – икнув, спросила она, приподнявшись на груде тряпья. – Хорошо, что зашел. Я тебе тут тачку одну присмотрела, отличные покрышки. Но мне за это дело не двадцать, а двадцать пять процентов полагается, иначе я не согласная.

– Заткнись, дур-ра! – злобно зашипел на нее Пучков, а Клавдии объяснил: – Танька-манекенщица. Не в себе она.

Кто и почему дал столь странное прозвище этому опустившемуся существу, Дежкина выяснять не стала.

Для себя же она сделала узелок на память: в активной деятельности своего нового знакомца необходимо разобраться подробнее. Дай Бог, чтобы воровство и злостное уклонение от призыва были самыми серьезными его провинностями.

– Носика не видали? – окликал Пучков каких-то подозрительных личностей, роющихся в мусорных урнах.

Личности кивали ему, как старому приятелю, но на вопрос ничего вразумительного ответить не могли.

Дежкина уже отчаялась найти злосчастного бомжа, когда вдруг махонький старичок, обернутый в рваный пуховый платок, постреливая глазками, лукаво произнес:

– Он мне бутылку проспорил. Пошел деньги доставать.

– Куда? – в один голос спросили Клавдия и Пучков.

Старичок подозрительно поглядел на Дежкину, но Пучков жестом успокоил его: мол, она со мной, человек надежный, – и, чинно поправив платок, старичок сообщил:

– Так где народу побольше… В метро, конечно.

Четверг. 18.01–19.40

Клоков долго молчал, вспоминая те страшные дни, когда Рекрут начал чистку среди своих.

– Это чем-то напоминало тридцать седьмой год… – наконец продолжил он. – Я тогда еще не жил, но теперь представляю то время. Так и Рекрут – убирал самых достойных, самых близких, тех, с кем он бок о бок прошел весь свой путь, поднявшись из низов до самого верха. В числе первых он избавился от полковников, затем настала очередь генералов. На их место приходили совершенно неизвестные и непроверенные люди.

– Но ты ведь тоже был генералом, – заметил Чубаристов. – Почему же Рекрут тебя не тронул?

– Не успел.

– Вот как? Значит, его смерть – результат внутреннего заговора? Генералы взбунтовались и низвергли маршала?

– Ты вряд ли мне поверишь, но никому из нас даже в голову не приходила мысль о расправе. Я больше чем уверен, что у Рекрута были гипнотические способности, что он попросту зомбировал нас. Мы походили на роботов, которым что ни прикажешь, то они с радостью выполнят.

– Так кто же убрал Рекрута?

– Он сам себя наказал…

– Самоубийство?

– Нет.

– Тогда что же?

– По чистой случайности я узнал, что Рекрут задумал убрать Долишвили. Я не мог не предупредить Резо, хотя прекрасно понимал, что тем самым подставляю Рекрута.

– Взыграли остатки совести?

– Мы были с Резо друзьями. Короче, Рекрут вызвал его на личную встречу, якобы обсудить какие-то неожиданно возникшие проблемы. Не знаю, что уж там произошло между ними, только в тот вечер Рекрут домой не вернулся, а на следующее утро возле гаражей (они уговорились встретиться у гаражей) нашли изуродованный до неузнаваемости мужской труп.

– Позже наши эксперты установили, что это был Рекрут. Его в куски разорвало гранатой, – Чубаристов взглянул на часы. Время, отпущенное на свидание с Клоковым истекало. – А Резо тебе ничего не рассказывал о том вечере?

– Нет, да я и не спрашивал. За все последующие годы нашего близкого общения мы ни разу не касались этой темы. Плюнули и растерли… Если честно, то все члены «организации» вздохнули свободно, когда Рекрута не стало. Я имею в виду оставшихся в живых, а их было не так уж много. Да, ему устроили пышные похороны, проводили на тот свет со всеми почестями, но никто не сказал о нем ни одного доброго слова. Больной он был, мать его…

– Как получилось, что Долишвили занял место Рекрута?

– Это произошло автоматически – Резо был вторым человеком после Рекрута, и его кандидатура даже не обсуждалась.

– Значит, смерть Рекрута была выгодна Долишвили?

– Она была выгодна всем, но Резо – в последнюю очередь. Он был преданным, верным служакой, но не предателем.

– В прошлый раз ты упоминал о какой-то новой стратегии. В чем она заключалась?

– О, это интересная штука… – Клоков сунул в рот сигарету и выжидательно посмотрел на Чубаристова.

– Может, не надо? – Виктор чиркнул зажигалкой, но рука его неподвижно повисла в воздухе. – Опять приступ будет.

– Прекрати! Двум смертям не бывать! – Павел прикурил, пропустил сквозь ноздри ароматный дымок. – О здоровье моем печешься? Молодец, Витенька. Хвалю.

– Оставь свою похвалу при себе! – рявкнул Чубаристов. – Рассказывай, не тяни.

– Чтобы навсегда порешить с возможными заговорами и внутренними склоками, Резо пошел на одну хитрость. Он провел ряд назначений на высшие командные должности. Но! – Клоков многозначительно поднял указательный палец. – Никто из «бригадиров» не знал друг друга ни по имени, ни в лицо. Только цифровые коды – от двух до пятнадцати, по количеству человек. Каждый из них получал приказы и распоряжения непосредственно от самого Долишвили.

– Ты тоже был «бригадиром»?

– Да.

– Под каким кодом?

– Под вторым.

– И не имел понятия, с кем работаешь в одной упряжке?

– Совершенно верно.

– А если возникала неординарная ситуация, требовавшая коллективного решения?

– Для этого существовала специальная компьютерная сеть, все концы которой сходились в кабинете Долишвили. Он проводил короткие совещания, обращаясь к подчиненным исключительно по цифровым кодам.

– Игра в одни ворота? Вероятно, в таких условиях сложно было спорить, отстаивать свою точку зрения, а уж вести диалог с коллегами – вообще невозможно…

– Дело в том, что голоса «бригадиров» сканировались и тексты моментально выводились прямо на мониторы.

– Во сколько же обошлась «организации» такая игрушка?

– В несколько десятков миллионов долларов.

– Это ты уж загнул… – Виктор насмешливо подмигнул Клокову.

– Нисколько. Самой дорогой составляющей компьютерной системы был космический спутник. Мы его купили через подставную западную фирму. И цель оправдала средства – мы были абсолютно уверены в полнейшей конфиденциальности наших переговоров, никто не знал частоту, по которой проходил сигнал, его невозможно было запеленговать. Впрочем, тебе я коды назову…

– Ну, ребята, вы даете! – восхищенно присвистнул Чубаристов. – Во до чего можно дойти, когда деньги некуда девать!

– Наша «организация» просуществовала семь лет. За это время мы освоили огромные территории от Прибалтики до Дальнего Востока. Каждый день в нашу казну поступало все больше и больше «отчислений». О каких-либо бунтах и недовольствах не могло быть и речи. Мы вышли на более высокий, недосягаемый прежде уровень, став государством в государстве. Резо был мягким руководителем, он всегда предпочитал решать спорные вопросы мирным путем и применял силу в самых крайних случаях, когда остальные аргументы уже были использованы и не приносили положительного результата.

– Где хранились деньги «организации»?

– В эту тайну были посвящены два человека – Резо и бухгалтер.

– Кто был бухгалтером?

– Могу назвать только его цифровой код – тринадцать. Больше мне о нем ничего не известно.

– Значит, сохраняется шанс, что миллионы долларов до сих пор лежат в хранилище какого-нибудь швейцарского банка?

– Миллиарды долларов, – уточнил Клоков. – Но и это еще не все. У «организации» был резервный фонд наличных денег, так сказать, заначка на черный день. Еженедельно этот резерв пополнялся в основном за счет поступлений из ближайших областей. Каждый четверг в двадцать ноль-ноль к магазину «Овощи – фрукты», что на Фроловском бульваре, подъезжали две инкассаторские машины. Одна из них увозила в Сбербанк дневную выручку магазина, другая же загружалась деньгами «организации», после чего направлялась к тайнику.

– Где был тайник?

– Не знаю.

– Как деньги попадали в магазин?

– В течение недели их привозили курьеры небольшими партиями. Кто в чемодане, кто в спортивной сумке.

– И не было попыток ограбления? – удивился Чубаристов.

– В подвале магазина был установлен двухметровый стальной сейф, который днем и ночью охранялся вооруженными людьми, прошедшими подготовку в спецвойсках. Однажды сейф действительно хотели грабануть какие-то фраера. Ничего путного у них не получилось.

– Мы постепенно приближаемся к самому главному, – сказал Виктор. – Итак, что же произошло чуть больше года назад?

– Резо всадили пулю в лоб, – ответил Клоков.

– Это я и сам знаю. Кто это сделал?

– Кто-то из ваших…

– Что ты несешь? – У Чубаристова перехватило дыхание, он закашлялся. – Что значит – «кто-то из ваших»?

– Посуди сам, Витя, – Клоков склонился над столом, и его бледное, осунувшееся лицо почти вплотную приблизилось к лицу следователя. – После смерти Долишвили ни одна тварь не попыталась занять его место, не заявила о своем праве на престол. Ни одна тварь! И в то же время вся «организация» рухнула, разбилась на мелкие группы. Вновь, как и несколько лет назад, в криминальном мире воцарилась анархия. Никто не получил выгоды от убийства Резо, понимаешь? Его шлепнули бескорыстно. Ты можешь в это поверить?

– Нет.

– И я не могу. Бескорыстно убивают только наглецы-беспредельщики, мелочевка дешевая. Им хочется заявить о себе, им хочется вселенской славы.

– Этот вариант отпадает, – уверенно произнес Виктор. – Для того, чтобы получить славу, нужно по крайней мере взять на себя ответственность за убийство, а иначе…

– Иначе убийство совершенно бессмысленно, – продолжил его мысль Клоков. – А теперь мы вместе с тобой выясним, кто же все-таки был заинтересован не столько в гибели Резо, сколько в полнейшем крахе «организации». Ну, догадался?

Чубаристов молчал, вперившись тяжелым взглядом в глаза Клокова.

– То-то же… Два варианта: появился некий бескорыстный борец за справедливость, такой себе Робин Гуд российского разлива. Или… – оскалился Павел, обнажив кровоточащие десны. – Те самые людишки, которых Резо сделал депутатами и министрами, губернаторами и директорами банков, решили, что справятся и без него. Смерть Долишвили была на руку только этим людишкам, которые давно уже вынашивали планы создать свою «организацию». И когда они ее создали, возникла необходимость в устранении конкурента. Сработано профессионально, продумана каждая мелочь. Кроме Резо, были уничтожены все «бригадиры». Все, кроме Дум-дума! Понимаешь, Витя, я один чудом остался жив. Но меня преследуют уже целый год, мне дышали в затылок, а я убегал, ускользал, уползал… Ты должен выйти на них, Виктор. Никто этого не сделает, кроме тебя.

– Кто именно? – спросил Чубаристов. – Назови имена, фамилии.

– Почитай первые страницы газет. Там все имена! – Павел резко отстранился от следователя. – Я дал тебе подсказку, единственный верный путь к решению. Других версий нет и быть не может. Но ты ищи исполнителя. Это кто-то из ваших… Будь осторожен, он следит за каждым твоим шагом, он в курсе всех событий. Быть может, он знает, где ты сейчас находишься, с кем разговариваешь… Он выжидает. У тебя есть единственная возможность победить – первым нанести удар. В противном случае – всех нас ждет смерть.

– О себе не беспокойся, – Чубаристов попытался успокоить Павла. – У твоей камеры выставлена надежная охрана, состоящая из надежных людей, а завтра утром мы отправим тебя за кордон. Я лично буду контролировать ход операции.

– Остается только ждать и надеяться, – улыбнулся Клоков. – Удачи тебе, Витя. Удачи… Сверни этому сукину сыну башку!

– Сделаем, – заверил его Чубаристов. – А ты пока напиши вот на этой бумажке коды и частоты, адреса и банковские счета.

Может быть, он сказал это слишком поспешно – Клоков сверкнул подозрительным взглядом.

– Закончим все сегодня, – широко улыбнулся Чубаристов. – А завтра – на свободу с чистой совестью!

Клоков склонился над бумагой.