Текст книги "Даже если вам немного за тридцать (СИ)"

Автор книги: Ирина Гринь

сообщить о нарушении

Текущая страница: 27 (всего у книги 28 страниц)

– Лиза, нас интересует Ваш муж, потому что он собирается купить контрольные пакеты акций двух наших крупнейших перерабатывающих заводов. Мы собираем информацию о тех иностранцах, которые хотят стать хозяевами наших предприятий.

– Это очень похвально, – заметила Лиза.

– А на Ваш второй вопрос, я отвечу так – Вы сами должны быть заинтересованы в помощи нам. Мария сказала, что, возможно, Вы уйдете от своего мужа и будете жить здесь и работать в ее ресторане... Вы понимаете, как сейчас тяжело получить не то, что гражданство Италии... но даже обычный вид на жительство. И как приятно будет получить его без всяких проблем, оказав властям всего лишь пустяковую услугу.

Видит Бог, Лиза терпела долго. Но на сегодня, русскоговорящего синьора оказалось достаточно, даже передоз. Она поправила на груди пеньюар, и, крутя на пальце ключи от квартиры, нагло заявила:

– К чему такие сложности? Мне куда проще просто оформить брак с гражданином Италии и сразу же стать итальянкой. Как Вы думаете, – она интимно наклонилась к нему, блеснув огромными синими глазами, – У меня здесь не будет проблем с женихами?

Все-таки не надо было дразнить гусей. Он вскочил, выхватил ее из кресла и начал жадно и беспорядочно целовать, бормоча что-то по-итальянски. Она вырвалась и сразу же убежала. Вышла из своей комнаты только тогда, когда увидела, что он закрыл входную дверь и исчез в темной аллее. Лиза подошла к входной двери, вставила в скважину и повернула ключ таким образом, чтобы нельзя было его выбить и вставить ключ снаружи. Потом немного подумала, и притянула к двери изящную этажерку для всяких мелких принадлежностей стоящую неподалеку. Забаррикадировавшись таким образом, она успокоилась и пошла еще раз принимать душ. Ведь она пережила неприятный разговор, и нужно было смыть отрицательную энергетику.

Спала она превосходно. Уже в восемь утра, бодрая, свеженькая и отдохнувшая, она попивала крепкий, умопомрачительно вкусный итальянский кофе в шикарной теткиной кухне. Думала она только о Дашкове. Именно теперь, все кусочки мозаики в ее голове, начали складываться в одну картину.

Он – бандит. Пару раз она улавливала некий жаргон, но по фене он все-таки не говорил. У него был богатейший словарный запас, и он был очень хорошо образован. Он явно занимался каким-то видом борьбы. Человек, который "изредка тренируется на тренажерах у себя в офисе", не может накачать такие мускулы. Лиза вспомнила, как он, абсолютно без усилий таскал ее по всему дому на руках. Ее, отнюдь не дюймовочку! Он даже не делал рывка, когда поднимал ее с пола. Она вспомнила некоторых странных людей из его окружения....Егор...Да он вообще на киллера похож! А этот чеченец, Шамиль...Откуда они взялись? Ей припомнилась скрытность Николя, и как он наотрез отказался рассказывать ей что-то о своем бизнесе и лицензиях. М-да, вопросов было больше, чем ответов.

Вчера ему исполнилось пятьдесят два... Наверное, он ждал ее звонка...Или, хотя бы смс. Нет, пусть его поздравляют его хвойды!

Она опять задумалась. Возможно, он и тут, на отдыхе, присматривал за нею, ревнивое чудовище, но все-таки итальянец перебарщивает. Подслушивать даже разговор в машине? Нет, вряд ли.

Под окнами кухни, на подъездной дорожке, посигналила машина. Лиза взяла свою небольшую, белую джинсовую сумку, солнезащитные очки и вышла на улицу. На ней были розовые шортики, белые сандалии и розовая туника с бисером.

Она с улыбкой поздоровалась:

– Бон джорно, Антонио!

Улыбающийся Антонио уставился на ее ноги, быстро выскочил из машины, галантно поцеловал ей руку, забросил на заднее сидение ее сумку и помог закрыть двери и поставить дом на сигнализацию.

Было очень жаркое утро, погода перестала быть комфортной. В машине Антонио был кондиционер. Он включил его, наглухо закрыл окна, и они выехали на скоростное шоссе. Лиза была в наушниках и слушала церковную католическую музыку в современной обработке. Ей очень нравилось.

Проехав около пяти километров, он слегка тронул ее за ножку и указал ей глазами в боковое зеркало. За ними следовала невзрачная серая машинка. Она кивнула и начала следить. Машинка то отставала, то вырывалась вперед, но неустанно следовала за ними. Лиза задумалась.

Ей все равно не верилось, что это – человек Дашкова. Да, он ревнив, но он не параноик! Может, это сам Антонио подстроил эту слежку? И вдруг, она обомлела. А что, если это и не Антонио, и не Дашков, а вообще, третья сторона? Она задумалась, кого могла так заинтересовать ее скромная персона. Кремль? Потому что я поддерживаю Украину? Но тогда им придется следить за сорока пяти миллионами украинцев! И еще за миллионами в зарубежье. Англичане? Мало ли с кем переписываются их министры! Хотя... А, какая разница! Прорвемся!

Со стрессами и страхами Лиза всегда боролась одним оружием – смехом. Она начала развлекаться. Вытянула из ушей наушники, внимательно глянула на Антонио. Тот тоже посмотрел на нее. Хотя он гораздо больше смотрел на ее ноги...

– Э-э-э, блииин, как хочется перекусить, – вслух, негромко сказала Лиза по-русски. – Как же объяснить этому синьору? Эй, Антонио, очень хочется есть! – она показала, как жуют челюсти, – Вот ведь басурман проклятый! – громко сказала она, – Ну ни фига не понимает! Антонио, очень хочется кушать!

Синьор Чичорелло с трудом сдерживал улыбку. Он потихоньку погрозил ей пальцем. Синьора Лиза продолжала:

– Эй, Антонио! – ей вдруг стало ужасно смешно, Она вспомнила страстную итальянку из рекламного ролика чая: "– Антонио, мне жарко! Антонио, мне – холодно!"

– Антонио, – страстным голосом итальянки из рекламы произнесла Лиза, – Мне хочется кушать!"

В конце концов, она так "достала" его, что он притормозил у придорожного кафе. Серая машина остановилась на заправке, в двадцати метрах от них.

В кафе она вела себя спокойно и скромно. Но все равно, на нее, нежную, белокурую и белокожую, глазели все посетители.

– Ке белла синьора! – сказал Антонио, показав вверх большой палец.

Она закинула ногу на ногу:

– О, а синьор Антонио меня ревнует?

Всю оставшуюся дорогу она либо слушала музыку, либо бормотала что-нибудь по-русски, якобы рассчитывая на то, что Антонио ничего не понимает. Когда она особенно доставала его, он грозил ей пальцем.

Серая машина не стала въезжать в ворота пансионата, вслед за машиной Антонио. Лиза забрала джинсовую сумку и попрощалась с синьором Чичорелло-младшим. Тот неохотно выпустил ее руку, вновь напряженно глядя ей в глаза. Она равнодушно отвернулась и зашагала к себе в номер. Такие игры ее больше не трогали.

Пришло сообщение от Бонни.

"Элиза, 19 или 20 августа я вылетаю в Италию. Скажите мне название Вашего пансионата, и как до него добраться. Там ведь можно снять номер? Вы не представляете, как много мне нужно сказать Вам! Я приеду с Линой. Она очень рада такому отдыху-командировке".

Лиза долго размышляла, стоит ли отвечать. Ее жизнь стала развиваться так стремительно, что она уже не руководила событиями, а просто боролась с их последствиями. Тряхнув волосами, она решила, что, возможно, это и к лучшему. Иногда нужно отпускать ситуацию – и пусть будет, что будет! Надо больше доверять Богу. Ничего плохого он ей не предоставит.

Она написала Бонни, как к ней доехать из Рима, сообщила, что забронирует номера для него и для Лины и что ей тоже есть что ему сказать.

Вечером, прямо на ее итальянский телефонный номер, позвонил муж. Лиза удивилась. Роуминг был очень недешевый.

– Лиза, – глухо сказал Дашков, – моя мама умерла.

– О, Николя! – вскрикнула пораженная Лиза, – Держись, дорогой!

Он, хоть и был здорово пьян, но прямо замер. Она говорила с ним так, словно в прежние времена.

– Николя, как это случилось? Инсульт? Да, я понимаю. Тебе, конечно же, поможет Игорь с похоронами, да? Где будут хоронить? Николя, держись! Она всегда гордилась тобой, не подведи ее память. На девять дней я уже приеду. Маму и дядю Володю позови, они все организуют! Да. Пока.

Она вздохнула. Бедняга Дашков. Вот так, разом, потерять всех...Ей стало жаль его. "Все-таки, я дура! Жалость погубила больше женских сердец, чем все остальные мужские хитрости, вместе взятые! Не буду поддаваться! Кто он мне такой? Чужой человек".

На следующий день Дашков опять позвонил. Сразу же передал трубку Игорю.

– Кумася, – кричал счастливый Игорек, – У меня сегодня родился сын! 3800 и 53 сантиметра! Богатырь!"

– Вау! – закричала Лиза, – Поздравляю! Как Олюшка?

– Все хорошо, уже перевели из родильного зала в палату.

– Игорь, а как назовете?

– Иваном!

– У-у-у! Супер! Прекрасное имя! И Лев по гороскопу! А на кого похож?

– На меня, конечно! Все мои дети похожи на меня! – с гордостью заявил кум.

– Игорешка! Как я рада! Я привезу ему подарок. А как Софийка?

– Она вообще от него не отходит. И ночевать будет в роддоме, на диванчике. Я Ольке трехкомнатную палату снял.

– Кум, ну ты – красава! Что вам купить?

Они еще поболтали и Лиза отключилась. Может, Дашков и ждал, что она что-то скажет и ему на прощание, но она не сказала.

Лиза потратила два дня на покупку подарков родным и близким. Это было настоящим подвигом для женщины, ненавидящей шоппинг! Когда продавцы не понимали ее, она набирала Машу, растолковывала ей, давала трубку продавцам и Маша по телефону объясняла им, что хочет синьора.

19-го вечером к ней в номер постучали. Она вздрогнула, почему-то догадавшись, что это – не ужин, встала, открыла дверь. На пороге стоял Роутер. Она так и не поняла, как это получилось, но они очень крепко обнялись и она заплакала. Впервые, за все эти дни. Он гладил ее волосы и говорил что-то успокаивающее. Лиза обслюнявила всю его рубашку, ей стало стыдно, что она так несдержанна, особенно, когда она заметила чуть поодаль Лину. Она моментально успокоилась и пригласила их к себе в номер.

Они бесконечно говорили, ужинали в ресторане пансионата, где удивленные постояльцы шептались между собой, что "загадочная славянка" нашла, наконец, себе компанию каких-то новичков. Потом долго гуляли над ночным Тирренским морем. Ночью жара спала. Уходить с побережья совершенно не хотелось. Уставшие, они разошлись на ночь, каждый по своим номерам и она была благодарна ему за понимание, потому что ей было бы страшно неловко, постучи он к ней ночью.

На следующий день, за завтраком, она рассказала Роутеру, что подозревает, что ее муж – нефтяной мафиози, и что он постоянно следит за ней, то ли из ревности, то ли по еще каким-то причинам. Вот и сейчас, наверняка, ему уже доложили об их приезде. Она сказала, не вдаваясь в подробности, что у них произошел конфликт, и сразу же по возвращении в Украину, она собирается подать на развод. Сказала, что он взломал и прочел всю ее переписку. Роутер выругался. Лина испуганно посмотрела на него и не стала переводить. Но Лиза и так поняла.

Иногда Бонни надолго повисал на телефоне, и Лиза болтала с Линой, которая очень понравилась ей еще в Англии. На следующий день, она заметила трех незнакомых джентльменов, которые, держась чуть поодаль, постоянно сопровождали их повсюду. Бонни успокоил ее, что это его охрана.

– Элиза, сказал он, глядя ей в глаза,– Я не хочу, чтобы Вы надолго возвращались в Украину. Там идет война. Оформите заявление на развод и доверьте все дальнейшее адвокатам. Потом, забирайте сына и приезжайте в Англию, я сделаю Вам вид на жительство. Вы не можете теперь поселиться у Глоустеров... Я хочу предложить Вам пожить в моем имении, в Дербишире, зная, как Вы неравнодушны к красотам природы. Разумеется, я не буду докучать Вам визитами. Вам нужно прийти в себя от всех этих дрязг и волнений, Вам здорово досталось.

"Блииин, какой все-таки джентльмен!" Она даже не думала, что в ее жизни возможен такой вариант развития событий. Он быстро успокоил ее по поводу учебы сына, сообщив, что ему вполне можно нанять учителя и заниматься дома. Сказал, что и она сама сможет изучать английский, постоянно тренируясь и разговаривая с прислугой. Лиза, конечно, смутилась и сказала, что подумает. И что, в любом случае, она очень признательна ему за предложенную помощь.

Однако, уже на следующий день она сказала ему, что не сможет поселиться в его имении.

– Бонни, Вы из тех людей, кто всегда на виду. Вы хотя бы представляете себе, что будет твориться, если желтая пресса пронюхает, что в Вашем поместье живет украинка, жена русского мафиози? Нужно, хотя бы оформить развод для начала. А это может затянуться. Я знаю Дашкова, он купит всех судей и будет тянуть время, в надежде, что я передумаю. И предупреждаю Вас: я выросла в традициях, очень отличных от ваших! Я не собираюсь убегать от ваших журналистов, я возьму автомат и буду бегать за журналистами, если они меня достанут! Они меня запомнят! Я не позволю им портить мне жизнь!

Роутер улыбнулся. Лина тоже.

– Если эти три молодых человека проболтаются, – она кивнула на охрану Роутера, – Слухи уже поползут.

– Они не проболтаются, – уверенно заявил Роутер.

С утра она уходила на процедуры, а затем, они целыми днями валялись на пляже и плавали. Загорать врачи ей запретили, она постоянно была под тентом. Бонни сладострастно разглядывал ее фигуру, иногда открыто, иногда тайком. Она носила очень скромные, закрытые купальники, но он опять смотрел на нее сумасшедшими глазами. Увы, теперь это ее не трогало.

До конца отдыха оставалось четыре дня. Один из них, они полностью посвятили поездке в Корлеоне. Лиза не была разочарована, именно так она себе все и представляла. Устав от экскурсии, они сидели на террасе небольшого кафе, в центре поселка, отдыхали. Недалеко, в тени дерева, расположилась его охрана. На Лизу, и хорошенькую Лину, опять обращали внимание посетители. Роутер стал очень серьезным.

– Знаете, Элиза, – мрачно сказал он, глядя ей в глаза, – Я тоже очень ревнив. Как и Ваш муж. Наверное, Вам везет на ревнивых мужчин.

Лиза немного растерялась. В последнее время она вообще не обращала внимания на производимое ею впечатление. Она нервно облизала губы и поправила волосы, и вдруг заметила, что он восхищенно смотрит на ее губы, не отрываясь. "Я не готова к таким взглядам. Я не готова к отношениям. Надо честно ему сказать об этом". И она сказала. Он, молча, слушал, но восхищение из его глаз не исчезло.

Поздно вечером он постучал в ее двери. Она не открыла. Подошла к двери и сказала по-английски: "Go away". ( "Уходи".)

Утром он был очень зол, но всячески старался это скрыть. Ее же, напротив, обуяло веселое настроение: "Что поделаешь, милый мальчик! Часы любви не всегда бьют одновременно. Кто знает, может я еще захочу мужчину...Но...сколько пройдет времени...Приз получит тот, кто умеет ждать!"

Они уезжали в один день. Ехали через Неаполь, в Рим. Она познакомила с ним и Линой тетку Марию. Роутер галантно заметил, что в ее семье все женщины – красавицы. Машка обворожительно улыбнулась и... заговорила с Бонни по-английски. Лиза опять почувствовала себя полной идиоткой.

Он улетал первым. Лиза поехала проводить его. Маша ждала ее в машине. Перед отъездом, они договорились, что она будет писать ему на другой электронный адрес. Потом Лина вдруг сказала:

– Лиза, почему не вспомнить о старых, добрых временах, когда писали обычные письма на бумаге? Пишите на мой адрес, вот он.

Так и договорились. На прощание они поцеловались. Прямо в аэропорту, при всех. Роутер оторвался от ее губ, потом опять припал к ним. Как он целовался! Лиза почувствовала себя ужасно обделенной, когда он наконец оторвался от нее. Они смотрели друг другу в глаза.

– We will be together! (Мы будем вместе!) – уверенно сказал он.

Она поняла! Она уже понимала многие фразы без перевода!

Лиза вернулась на Родину в конце августа. Все восторги по поводу поездки моментально отошли на задний план. Шли ожесточенные бои на Востоке. Сотни украинских мужчин гибли в Илловайском котле. Она молча плакала у телевизора, глядя на бесконечные гробы, покрытые сине-желтыми стягами. Ее трясло от возмущения! Почему не расстреливают генералов-предателей, работающих на Россию?! Их вина доказана! В условиях войны обязательно должны существовать военно-полевые суды!

Знакомые из Краматорска рассказывали, что жертв – немеряно, все морги – переполнены, что кучи трупов сваливают прямо в озера, не разбираясь, кто на какой стороне воевал, что из-за жары вся вода загнила, и на десятки километров все вокруг наполнилось ужасным смрадом. Теперь Донбасс стоял в преддверии еще и глобальной экологической катастрофы. В новостях об этом, как всегда помалкивали. Повсюду играли бравурные марши, но люди начали потихоньку сомневаться в правильности действия властей. "Почему? Почему нам постоянно так не везет с правителями? Ведь они тупо набивают себе карманы, пока хлопцы гибнут? Кому война – а кому мать родна" – задавалась вопросами Лиза.

Она встретилась с Дашковым у кумовей. Лиза долго обнималась с Олечкой и Сонечкой, вручила всем подарки, потом подержала на руках Свет-Ясно-Солнышко Ивана Игоревича. Ванька впрямь был копией Игоря. Лиза расхохоталась:

– Кум, тебе и анализ ДНК делать не надо, если что.

Олька притворно пожаловалась:

– Вот носишь, рожаешь, мучаешься, и хоть бы одно на меня похоже было!

– Да зачем нам в семье еще одна рыжая бестия? – невинно спросил Игорек.

Оля немедленно запустила в него маленькой подушкой. Лиза, улыбаясь, наслаждалась их шутливой домашней перепалкой, и вдруг, уловила взгляд Дашкова. Он смотрел на нее с такой тоской и надеждой, словно от нее зависела его жизнь. "Нет, дорогой. Поздно пить "боржоми..."

Однако она пришла, по его звонку, на поминки по бывшей свекрови в небольшое кафе, на окраине города. После поминок, Дашков попросил ее съездить с ним на кладбище и в церковь. Опять, отказать было невозможно. Она поехала.

Пока Дашков поправлял венки на свежей могиле матери, Лиза прочла молитву и начала рассматривать соседние ряды могил. Она несколько раз заметила орфографические ошибки в надписях на памятниках и монументах. "Какая вопиющая безграмотность во всем, – раздраженно думала она, – Хоть бы здесь уже правильно писали! Последний приют, все-таки. Ну, о чем я опять думаю!" Она вздрогнула, когда он заговорил с ней. С кладбища он привез ее прямо под подъезд ее дома. "Прямо, как в те времена, когда мы еще встречались", – подумала Лиза. Она попрощалась, он схватил ее руку и поцеловал. Лиза не глядя, вырвала руку и поднялась к себе. Она долго мыла руки под краном.

Дела в Фонде шли хорошо. Но количество беженцев не уменьшалось. Теперь, они уже вчетвером, с Иркой, Глебом и Светкой, едва справлялись с распределением приехавших. Иногда она приезжала домой за полночь, на такси. В выходные, они с мамой поехали по рынкам и магазинам, и полностью экипировали Костю для школы. Ранец, шикарный, с широкими лямками и ортопедической спинкой, ему передала из Италии бабушка Маша. Костя страшно гордился итальянским ранцем и хвастался им всем, кто готов был его слушать.

В последний день лета, они с Костей, мамой и дядь Володей пришли на городской стадион, где по традиции, мэр поздравлял будущих первоклассников города с началом нового учебного года и вручал им пакеты с подарками. Они с удовольствием посмотрели концерт замечательных детских коллективов, которыми славилась Полтава, ибо здесь, несмотря на кризис, работали не только всевозможные детские кружки, но и Дом детского творчества, и детская Школа Искусств и прочие подобные заведения.

Первого сентября, Лиза, Анна Григорьевна и баба Нина привели Костю первый раз в первый класс. Нарядный Костя, с огромным букетом гладиолусов, гордо шествовал впереди. Сзади большой толпы школьников и родителей притормозил черный джип Дашкова. Он вышел из машины, вытащил два больших пакета и прошел к толпе. Рассмотрел своих и подошел. Лиза даже не поздоровалась. Дашков разговаривал с мамой и Костей. Вручил им подарки, поздравил. У Лизы завибрировал телефон в сумочке, она вытащила его и отошла. Дашков смотрел на нее. Лиза подольше поговорила по телефону, в надежде, что муж смоется, но тот упорно стоял возле ее сына и матери и, судя по всему, никуда не спешил. Она опять подошла.

– Мамочка, любимочка, – попросил ее Костик, – А можно папа тоже пойдет с нами в кафе? Он тоже будет праздновать, что я стал школьником! Можно?

Анна Григорьевна глянула на дочь строгим взглядом, Лиза вздохнула и кивнула.

– Урррааа! – закричал Костик.

В кафе, Дашков вновь был прежним – предупредительным, вежливым и очаровательным. Но теперь все это совершенно не имело цены в ее глазах. У него не было главного – ему нельзя было доверять.

Прощаясь, она улучила минутку, когда их никто не слышал и сказала мужу:

– Коля, хватит смотреть на меня, как больной сен-бернар. Я не вернусь! И хватит пить! Это становится заметным.

Он промолчал. Лиза отдала ему все его банковские карточки, и заявила, что в его деньгах она больше не нуждается и никаких материальных претензий к нему не имеет. Потом сказала, что подает заявление на развод. Он потерянно смотрел на нее и молчал.

На следующий день, в обед, Лиза встретилась с адвокатом Никитенко. Нанять его ей посоветовал ее друг, Виктор Борисович Погорелов. Юрий Матвеевич Никитенко, самоуверенный, красивый и очень популярный полтавский адвокат, весьма удивился, что она не хочет претендовать на имущество мужа и долго уговаривал ее "не делать глупостей". В конце концов, Лиза потеряла терпение, но вежливо сказала ему:

– Юрий Матвеевич, я знаю, что Вы – звезда и большой специалист, в своем деле. Но в моем бракоразводном процессе, Вам не удастся блеснуть. Я, напротив, настаиваю, чтобы все было скромно и очень тихо. И если у Вас возникает резонный вопрос – А зачем же я, вообще, тогда Вас пригласила? – то я Вам отвечу: потому, что у Вас большие связи, а все нужно сделать очень быстро! Чем быстрее и тише Вы меня разведете – тем больше будет Ваш гонорар.

– Так Вы...не просто уходите от мужа? – спросил проницательный Юрий Матвеевич, – Вы уходите к ...кому-то? И этот кто-то не хочет шума? Кроме того, он еще и не беден?

– Господь – свидетель, Вы – очень умный мужчина, Юрий Матвеевич, – только и ответила Лиза, улыбаясь. В тот же день она перечислила адвокату задаток.

А еще через день, на ее личный счет в банке поступило десять тысяч фунтов стерлингов. На ее удивленные вопросы, посланные по скайпу, Бонни ответил: "Предполагаю, что тебя ждут некоторые траты. И что ты не захочешь пользоваться деньгами Дашкова. Это – счет Лины, никто ничего копать не будет". Она поблагодарила, но без излишних выражений признательности и восторга.

В последнее время, Фонд Лизы начал регулярно заниматься поставками провизии в армию. Приемная Фонда превратилась в огромный склад, куда сердобольные полтавчане свозили продукты питания, медикаменты, средства личной гигиены для бойцов и многое другое. Лиза периодически обращалась за помощью к студентам и волонтерам, чтобы те поработали грузчиками и охранниками всего этого. Учет здесь вести было невозможно, и чтобы избежать обвинений в воровстве и корыстности, она старалась не задерживать вещи и продукты у себя в офисе, а сразу передавать их на передовую или в церкви, которые тоже занимались волонтерской деятельностью. Все же она была очень щепетильна в делах.

Часто звонил Игорь, все время жаловался, что Дашков пьет. Лиза сокрушалась:

– Достойный выход из ситуации достойного русского мужчины! Игорь, а пусть Димка и его свозит в госпиталь, а? Пусть посмотрит на настоящее горе!

– Лиза, от него ушла даже Оксана Ивановна! Он, по-пьяни, запустил в нее пустой бутылкой из-под шампанского. Оксана говорила, что бутылка в сантиметре от ее головы пролетела. В общем, она нашла себе другую работу. И Артемона себе забрала, говорит, у Дашкова бедный песик просто сдохнет. И все бы ничего, так ведь, придурок, вечно за руль пьяным лезет!

– Ну, это никуда не годится! Себя не жалко – так хоть других людей пусть пожалеет!

Лиза встретила мужа на одном из благотворительных мероприятий города и ужаснулась. Он похудел, оброс щетиной, красные воспаленные глаза и обвисшие щеки говорили о недосыпах и беспробудном пьянстве. Одет, впрочем, был, как всегда, с иголочки.

– Дашков...– потерянно произнесла Лиза, – Что ты делаешь с собой? Так нельзя, Дашков.

– Лиза, пожалуйста, поехали ко мне...к нам....нужно поговорить.

– Нет, Коля, к тебе я больше не поеду. А надо поговорить – давай поговорим.

Они поехали в "Сказочную полянку", симпатичный ресторанный комплекс на Харьковском шоссе, в лесу.

Дашков пил минералку, Лиза – сухое белое вино. Она молчала, после того, как сделала заказ. Внимательно смотрела на огромную, во всю высоту здания стеклянную стену, за которой красовался первозданный лес. Вдруг, створки стены разошлись, и они оказались на импровизированной террасе.

– Как здорово придумано! – восхищенно сказала Лиза.

Дашков начал разговор.

– Лиза, я встречался с твоим Никитенко. У него такая репутация...Я думал, ты по миру меня пустишь. И вдруг, он мне заявляет: "Ваша жена ни на что не претендует". Лиза, я уже понял, что ты – очень гордая женщина, но все имеет свои пределы. Мне еще жить и работать в этом городе... Что скажут люди, если ты уйдешь от меня вообще ни с чем?

Лиза улыбнулась:

– Дашков, тебе шестой десяток! Долго ты еще будешь оглядываться на людей? Я никогда не думаю, что кто обо мне скажет или подумает! Всем не угодишь, а жизнь одна! Что ты от меня хочешь?

– Я отдам тебе всю недвижимость. Наш дом в "Шотландии", мамин дом в Миргороде, две "двушки", здесь и в Кременчуге. Я их тебе подарю. Еще до развода. Сдашь все в найм, и будешь иметь на черный день хоть копейку.

– А сам где будешь жить?

– Я купил маленький домик, здесь, в Полтаве, на Червоном Шляху. В нашем доме...не могу больше жить...Все напоминает о тебе.

– На Червоном Шляху? А там есть маленькие домики? Это – новость!

– Лиза, там живут и не очень богатые люди.

– Та ты шо? В трехэтажных особняках?

Он помолчал. Посмотрел на нее исподлобья, напряженным взглядом.

– К англичанину уйдешь? Я видел, как он на тебя смотрит...

Лиза возмутилась:

– Тебя больше не должно интересовать, кто как на меня смотрит!

– Я видел, как ты на него смотришь...Я знаю, как ты смотришь, когда хочешь...

Лиза вскочила:

– Дашков, ты больной на всю голову!

– Лиза, а ведь ты поступаешь со мной точно также, как Украина с Россией...Уходишь, значит...К европейцу...

– Дашков, а давай не будем переносить наши мелкие семейные дрязги на столь глобальный уровень!

– Это вопрос именно глобальный!

– Хорошо! Я отвечу тебе! И за себя, и за Украину! От добра – добра не ищут! Любил бы и ценил – так не ушла бы!

Она начала выбираться из-за столика.

– Я очень жалею, что пришла сюда!

Дашков схватил ее за руку:

– Сядь, Лиза, нам надо поговорить.

И она, вдруг, решилась сказать ему то, о чем раньше не собиралась говорить.

– Коля, тобой очень интересуется Интерпол. Или те, кто стоят за Интерполом... Не лез бы ты в Италию...

Он помолчал. Потом сказал:

– Я не делаю ничего противозаконного.

– А у меня – другая информация. Береги себя, Коля. А когда ты мне подаришь недвижимость? – уже мягче, вспомнив какого высокого мнения о Дашкове, были две очень близкие ей женщины – мама и тетка, – сказала Лиза.

– Да хоть завтра.

– Я могу делать с ней, что захочу?

– Ну да. Это будет полностью твоя собственность.

– Тогда я подарю "двушку" в Полтаве той паре врачей, что спасли мне жизнь. Абрумянам. Помнишь их?

– Делай, как знаешь. Еще я перепишу на тебя часть акций. До развода...Лиза...а, знаешь, тебе ведь не обязательно со мной разводиться...Хочешь стать моей... вдовой?

– Дашков, у тебя белая горячка! Ты допился! Знаешь что, поехали к психотерапевтам!

Он тяжело вздохнул:

– Лиза, у меня большие неприятности...И не только с Интерполом. Пошли, погуляем по лесу, детка. Как бы там ни было, а я доверял в жизни только трем женщинам, одной из которых больше нет. Но есть еще ты и Ника...

Лиза сразу смягчилась. Похоже, он хотел просить ее о помощи, и отказать ему она не могла.

Она пошла с ним в лес, хоть и знала, что он вполне может ее там убить. У него был совершенно сумасшедший вид и еще более сумасшедший план. И посвящены в него были Лиза, Вероника и чета Корниенко. Лиза внимательно выслушала мужа.

– Ну что, справишься с ролью молодой вдовы? – спросил он.

– Разумеется! Я даже эпитафию тебе сочиню! Что-то вроде:

"Природа с ним была щедра,

Ничто не требовав, взамен,

Был дан и ум, и красота,

Но он использовал лишь член!"

Дашков обиделся. Сквозь зубы процедил:

– Ты – единственный человек на свете, кто может себе такое со мной позволить!

– О, я знаю!

Вечером того же дня пришло очень сердитое сообщение от Бонни:

"Ты постоянно проводишь время со своим мужем, ты и не собираешься с ним разводиться! Я знаю, что в семье были похороны, и у тебя есть определенные обязательства. Но похороны закончились, а ты опять все время с ним".

Лиза задумалась. Следит, значит...Но как? И что это за тон? Как он смеет так с ней разговаривать?! Она ответила:

"Дорогой сэр! Я не имею чести быть Вам ни любовницей, ни женой, ни даже подругой! Не думаю, что у Вас есть право решать где, как и с кем мне проводить свое время!"

Вечером, на ее электронный адрес пришла сканированная статья из какой-то желтой английской газетенки. Там, в очень удачных ракурсах, было запечатлено ее прощание с Роутером в Римском аэропорту Чампино. На всех трех фото они самозабвенно целовались. "О, а я очень фотогенична!" – решила Лиза, совершенно спокойно рассматривая фото. Заголовок газеты гласил, что-то вроде "Новая пассия неотразимого Бонни". Она почти не поняла текст, но ее уровень знания английского, позволил уловить там что-то о "загадочной славянке" и о том, что джентльмены, как известно, предпочитают блондинок... Лиза попросила Лину немедленно перевести ей статью. Здесь она никому не могла ее показать.

Пришло сообщение и от Лины, и от Бонни. Первая полностью перевела ей текст. Второй назвал ее авантюристкой, подстроившей всю ситуацию, и поинтересовался на кого она работает. Он писал еще какие-то гадости.

Лиза, в бешенстве, ответила, что лучше бы "неотразимый Бонни" включил мозги и подумал, кого именно он задел своими действиями или выступлениями в последнюю неделю – две, и почему эти фото появились только теперь, через полтора месяца после поездки в Италию. Затем, она выразила радость по поводу того, что постсоветское пространство все еще несколько закрыто "железным занавесом", и поэтому не весь мусор из "цивилизованного" мира долетает сюда. Потом попросила никогда ее больше не беспокоить! В постскриптуме добавила: "Если у тебя хватило способностей следить за мной здесь, в Украине, то неужели их окажется недостаточно, чтобы узнать все об этой газете и ее репортерах? А мне казалось, что возможности министров не ограничены..."