Текст книги "Николай Кровавый. Трилогия (СИ)"

Автор книги: Игорь Аббакумов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 72 (всего у книги 106 страниц)

Признаюсь, после этого разговора я почувствовал некоторое разочарование в Америке. Как может быть, чтобы в стране оснований на идеалах свободы и демократии, наверх лезли такие негодяи?

Впрочем, если вспомнить Великую Революцию во Франции, там тоже очень неплохую карьеру сделали такие гнусные типы как Фуше, Баррас, Тальен…

После казни Юры настроение в нашей роте было мрачным и подавленным. Многие поговаривали о дезертирстве. Честно говоря, и у меня были такие мысли. Но куда убежишь в чужой стране, да ещё окружённой океанами и фронтами, без денег, не зная местности? Даже мне, с знанием языка, это практически невозможно(за один акцент расправятся как с британским шпионом), а уж об остальных и говорить нечего.

Да и Шапиро меня предупредил(по дружески, как земляка), чтоб я «не делал глупостей». По его словам, все равно поймают, не власти, так местные жители, привыкшие хватать подозрительных чужаков. Не они, так «охотники за головами», разыскивающие беглецов за обещанную награду. А поймав, в лучшем случае повесят или расстреляют, в худшем продадут на каторгу.

На мой потрясенный вопрос: «Как продадут?!», Шапиро ответил: «Очень просто», и посвятил меня в тонкости местной пенетенциарной системы. Здешние власти считают просто держать заключённых в тюрьмах накладным, а потому сдают их в аренду фермерам, владельцам каменоломен и тому подобных предприятий, которые заплатят за прокорм узников. Естественно, немалую часть этих денег тюремное начальство кладет в свой карман. Ну а те кто закупил каторжников, заставляют их работать от зари до зари, выжимают все соки, стараясь вернуть свои расходы с максимальной прибылью, и фактически загоняют их в гроб, особенно если срок долгий. За плохую работу и неповиновение заключённых жестоко избивают и могут забить хоть до смерти.

Это рассказ потряс меня до глубины души! Как могут, в просвещенным двадцатом веке, в стране называющей себя «оплотом свободы», существовать порядки как в азиатских сатрапиях? Даже в России каторгой распоряжается только государство, никакие частные ГЕШЕФТЫ там не допускаются. А появись у нас что то подобное этим американским ужасом, все образованное общество встало бы на дыбы от возмущения! И что страшнее всего, здесь, в САСШ, это для всех в порядке вещей. Даже такой нормальный человек как Шапиро, на мое возмущение только пожал плечами: «Всегда так было…».

В казарме, как я уже сказал, царили мрачные настроения, усилившиеся после моего пересказа услышанного от Шапиро. Многие вынашивали планы мести сержанту Ричи. Одни предлагали сделать ему «темную», другие – утопить в нужнике. Но этот гад появлялся в обществе легионеров только в сопровождении капралов или военных полицейских.

А через два для легион подняли по тревоге, и командир нашего батальона майор Скотт зачитал приказ: Выступить на помощь войскам, полиции и Гражданской гвардии, преследующим в сельской местности шайки негритянских бандитов, терроризирующих мирное население. Надо сказать, что Южная Каролина самый «негритянский» штат САСШ. До войны негров здесь была половина населения, и как бы не большая, а во многих местах они были в явном большинстве. С тех пор все изменилось. В городах негров практически не осталось, они постепенно выезжали в Африку. Несколько раз мы конвоировали большие толпы негров в порт Чарльстона, на пароходы, в основном под флагами европейских стран(Германии, Испании, Бельгии, Голландии, Дании, Норвегии, Швеции, а также Конго и ряда южноамериканских стран, как то Венесуэлы, Колумбии, Бразилии, Уругвая, Аргентины). Причем, как объяснил мне Шапиро, многие суда с неграми поплывут не дальше Кубы и Пуэрто‑Рико, где негров перегрузят на английские, французские, итальянские, португальские пароходы, которые по понятным причинам не могут войти в порты САСШ, и те возьмут курс на африканские колонии этих стран.

Сами негры, до этого находившиеся под охраной в лагерях, по словам Шапиро (лагерях беженцев, насколько я понял), были обоего пола, и самых разных возрастов, от дряхлых стариков до грудных младенцев, но все выглядели изможденными и потрепанными, поглядывая на нас весьма недружелюбно. Ну да, мы же в американских мундирах для них ничем не отличается от янки, с которыми у них возникли такие проблемы. Впрочем, здесь, в Южной Каролине, как и по всему Югу САСШ, жители считают себя вовсе не янки, а Дикси, отделяя себя четкой гранью от жителей северных штатов. Сецессионная война, отгремевшая больше сорока лет назад, здесь ещё не забылась. Шапиро предупреждал меня, а через меня и всех остальных, чтоб не вздумали кого то из местных назвать «янки» – последствия могут быть самые неприятные.

Но возвращаясь к неграм. Через город они шли мрачно и отчужденно, но приближаясь к порту оживлялись и начинали петь: «Let my people go», и «Africa unite», запрещённые в САСШ, как пояснил Шапиро. Меня это очень удивило. Когда в той же России царская тирания запрещает какие то песни, это понятно, от них трудно ждать другого. Но как можно запретить песни в САСШ, где Конституция гарантирует свободу слова?!

На мой вопрос Шапиро замялся, и ответил, что в военное время действуют определенные ограничения.

Те негры, которых мы конвоировали на пароходы, выглядели хоть и недружелюбно, но безобидно. У них не было никакого оружия, да и вообще ничего не было кроме скудных узлов и которое каким то скарбом, и вообще, они вызывали скорее жалость.

И вот теперь нам надо было иметь дело с негритянскими инсургентами. Это были, по словам Шапиро, негры из сельской местности, которые, не желали ни уезжать в Африку, ни подчиняться законам, и вооружившись кто чем, создавали банды, укрывавшиеся в горах и лесах, нападая на всех белых, которые казались им достаточно слабо защищенными.

Сначала наш батальон погрузили на поезд и повезли на север. Примерно в сорока километрах от Чарльстона, поезд остановился на маленькой станции, окружённой частоколом, опутанной колючей проволокой и охраняемой двумя десятками бородатых мужиков в штатском, обвешанных оружием. Здесь батальон высадили, майор Скотт переговорил с одним из бородатых мужиков охранявших станцию, связался с кем то по телеграфу, а затем, сверившись с картой, начал отдавать ротным командирам приказы на выдвижение в сторону поросших лесом холмов, верстах в пяти. Мы прошли по полям примерно три четверти расстояния до холмов как вдруг из лесных зарослей раздались выстрелы. Мы тут же повалились на землю, ища укрытия(все же чему то нас научили), и открыли ответный огонь. Рядом со мной оказался Шапиро, которому пуля поцарапала голову. Несмотря на это, лейтенант был спокоен, и сам перевязывался, с усмешкой заметив: «Неплохо стреляют, дети чернильниц!».

Тем временем, подтянулись пулеметы и две батальонных пушки, которые открыли ураганный(насколько это слово уместно в таком случае), огонь по опушке. Видимо, неграм не очень понравилось такое обращение, и стрельба с их стороны прекратилась. По команде мы осторожно поднялись и пройдя к опушке вошли в лес. Здесь мы увидели доказательства, что наш огонь не был бесполезен. В лесу нашлись несколько убитых негров, но пострадало явно больше, во многих местах были следя крови, но подстреленных негров видимо унесли свои. Никакого оружия мы не нашли, в том числе и у убитых, негры, похоже, и его утащили.

Весь день мы продвигались по лесу, иногда вступая в стычки с неграми. Сначала те отстреливались довольно вяло, предпочитая сразу отступать. Но поняв что их зажимают, начали оказывать яростное сопротивление. Правда, против наших пулеметов и пушек у них не было ни шанса, да и патронов, судя по недолгим боям, был совсем не избыток. Наконец их оттеснили на вершину холма, где стояло довольно большое здание. На вид – типичная плантаторская усадьба, каких мы насмотрелись по дороге в Чарльстон, полуразрушенная, похоже, ещё во время войны Севера и Юга. В этом своем последнем оплоте, негры и укрепились. Штурмовать его на ночь глядя майор Скотт счёл нецелесообразным, и оставив нашу роту вместе с пулеметами и артиллерией, а также отрядом Гражданской гвардии(мужчины и молодые парни разного возраста и довольно штатского вида, одетых в полувоенные костюмы и увешанных винтовками, револьверами и патронташами разных образцов), блокировать холм и усадьбу, с остальным батальоном отправился прочесывать лес, в поисках разбежавшихся негров, выгоняя их навстречу второму кольцу оцепления. Это мне наскоро пояснил Шапиро, который, как батальонный адъютант, естественно отправился вместе с начальством. Мы же, заняв позиции вокруг холма, всю ночь жгли костры, чтоб не дать осажденным неграм застать нас врасплох.

Предосторожность оказалась не лишней. Перед рассветом негры на холме сделали отчаянную попытку получаться, но потерпели полное фиаско. Большая часть прорывающихся полегла под ураганным огнем, остальные бежали обратно в усадьбу. Единственной нашей потерей стал капитан Тонберг, ухитрившийся получить шальную пулю в плечо, и отправившийся в лазарет. Командование принял лейтенант Гамильтон, как старший в ЧИНЕ.

Он немедленно приказал артиллеристам начать обстрел усадьбы из пушек, а пулемётчики, пресекать все попытки негров вырваться. Вскоре, усадьба стала окончательно рушиться а от ее руин замахали какими то условно белыми тряпками и послышались крики: «Мааса, пощадите!».

Вдохновленный всем этим, лейтенант скомандовал: «Вперёд!», и мы бросились к вершине холм, вскоре ворвавшись на развалины усадьбы. Сопротивления не было. В усадьбе оказалось полтора десятка мужчин‑негров, почти все раненые, а также около сотни женщин и детей.

– Парни! – заявил сержант Ричи после того как негров обезоружили, – Эти черномазые просят пощады. Покажем им пощаду – длинной ложкой!

На американском военном жаргоне «длинной ложкой» называют штык. Сначала я даже не понял: Он что, серьезно хочет приколоть штыками раненых, женщин, детей?! Хотя, судя по судьбе Юры Семецкого, от этого морального урода всего можно ждать. Но лейтенант, он то что? Он же здесь главный! Почему не одернет этого типа? Однако, лейтенант спокойно смотрел на все происходящее, и увидев устремлённые на него взгляды, произнес:

– Ну, чего стоим? Кто то не слышал приказ сержанта? Почему не выполняем?

– Слышали, скоты? – заорал сержант, – Выполнять! Ты, ты – чего ждёшь? – набросился сержант на здоровенного парня из Екатеринбурга, по имени Андрей Елманов.

– А пошел ты! – громко ответил Андрей, – Не буду! Я в солдаты шел, а не в палачи!

– Ах не будешь?! – в руке сержанта вдруг сам собой оказался револьвер, грохнул выстрел, и Елманов, пошатнувшись, рухнул на землю.

Стоявший рядом легионер из другого взвода, по имени Федор, забыл фамилию, кажется, земляк Елманова, тоже с Урала, вскинул винтовку, намереваясь пристрелить эту гниду сержанта, но тут выстрелил из новомодного «Боаунинга» лейтенант, и Федор тоже упал.

– Кто ещё желает нарушать устав? – спросил лейтенант.

Вообще то, нарушить устав желала вся рота. И первым делом уничтожить этих подонков, Гамильтона и Ричи. Много рук потянулось было к оружию, но остановилось. Рядом был отряд Гражданской гвардии, втрое больше по численности, взявший нас на прицел. Да и пулеметчики‑американцы развернули пулеметы в нашу сторону.

– Больше никто? Отлично! – прокомментировал ненавистный лейтенант, – Бунт подавлен. А теперь выполняем приказ сержанта! Так и быть, чтоб вы друг дружку не заблевали, разрешаю стрелять. Но без фокусов! Эти парни, – лейтенант махнул рукой в сторону гражданских гвардейцев и пулемётчиков, – «настороже!»

Я чувствовал, что презираю сам себя. Но выхода не было. Не будешь стрелять – застрелят тебя, как Андрея и Федора. Мысленно я попросил прощения у негров, направил на них винтовку, и закрыв глаза нажал на спуск, молясь впервые с детских лет, о том чтобы не попасть. По‑видимому так поступил не только я, так как после прекращения стрельбы, когда я открыл глаза, немалая часть негров оказалась только ранена, а некоторые и вовсе целы.

– Дерьмо! – ругался лейтенант, – Не стрелки а дерьмо! Мало вас гоняли! Ну подождите, только вернёмся в лагерь! Джентльмены, – обратился Гамильтон к гражданским гвардейцам, – покажите этим русским слюнтяям, как надо стрелять!

Этих заставлять не пришлось. Затрещали выстрелы и вскоре все негры были мертвы. В этот момент послышался топот копыт. На холм поднималась группа всадников, среди которых я узнал майора Скотта и других офицеров из штаба батальона, включая и лейтенанта Шапиро. Майор, оглядев место происшествия, перебросился несколькими словами с Гамильтоном, который затем отошел в сторону с скучающим видом, и начал орать на сержанта. Как только Скотт его не называл! «Тупой идиот», было самым безобидным из определений, вышедших из майорских уст. Ричи стоял навытяжку, красный как густой украинский борщ. Было видно, что внутри он в бешенстве от такого унижения, да ещё на глазах у солдат, но возразить не смеет.

Наконец, майор утомился, и ещё раз назвав сержанта кретином, и пообещав в следующий раз сорвать с него нашивки, майор уехал.

Нам лейтенант велел «в наказание» вырыть большую яму и закопать в ней негров, а также похоронить Андрея и Федора – «Они все же белые».

После этого мы двинулись обратно в лагерь, в самом препоганом настроении.

Вечером, когда представился случай поговорить с Шапиро, я поинтересовался: почему майор не наказал Ричи за зверства, хотя был в неподдельной ярости, и почему обрушился только на сержанта, не высказав никаких претензий лейтенанта.

– Понимаешь, – помолчав ответил батальонный адъютант, – у Гамильтона большие связи. Он в родстве с первыми семьями штата. И не только этого. И он, если постарается, может устроить Скотту серьезные неприятности. Майору это надо? А Ричи формально все сделал правильно. Эти ниггеры, они же не воюющая сторона, их считают бандой, которой, к слову, они и были, находящейся вне закона, и никакие правила войны на них не распространяются. Ну а неподчинение приказу и попытку нападения на старшего по званию, устав прямо расценивает как бунт, в военное время за это расстрел на месте, так что тут сержант в своем праве. Этих твоих сослуживцев все равно бы расстреляли за мятеж. Или вздернули.

– Ну а почему тогда Скотт так взбесился? – спросил я.

– Тут как раз все просто. – усмехнулся лейтенант, – Ниггеров майору конечно не отдали бы. Гражданские гвардейцы захваченных черномазых вообще живыми не отпускают. А вот негритянок и негритенышей, окажись Скотт там немного раньше, он мог бы продать.

– Как продать? – не понял я, – Кому?

– Да просто. – пожал плечами Шапиро, – Как тех Ниггеров что мы несколько раз конвоировали через город. А продать европейцам, которые отвезут их в свои колонии в Африку – отрабатывать уплаченное за черномазых. Очень выгодная торговля. Вот только майору от этого доставались крохи. А тут светил приличный куш, но из‑за горячности сержанта все сорвалось.

Сказать что я был ошеломлён – значит не сказать ничего. Меня хватило только выдавить: «Но как же? Рабство ведь отменили четыре с половиной десятка лет 6азад! Они же граждане САСШ! Ваша Конституция…»

«Ну, юридически говоря, это не рабство.» – заметил Шапиро, – «Долги в любой стране надо отдавать. Вернул – свободен! Да и вообще, с долгами это вопрос к европейцам. Нам эти ниггеры не нужны. Их надо кормить, охранять, а это деньги еда, солдаты… А у нас война. И если нам за них готовы платить, почему бы не отдать по сходной цене? Бизнес есть бизнес».

Между прочим, эти черномазые сами виноваты. Жили тут нормально до войны, никто их не трогал, ну, если не начинали вести себя нахально. А тут сговорились с косоглазым, помогают им, предают Америку, творят черт знает что со своими «Черными Пантерами» и доктором Эйбоулитом, нападают на белых, да вспомни хоть этот бой в холмах. Так что, пусть едут обратно, на пальмы. И им так лучше, и нам. А что до Конституции и граждан – так это всего лишь ниггеры. Наши законы – для приличных людей.»

Не знаю, каким образом я удержал себя в руках. На моих глазах рушился сияющий образ Самой Свободной Страны… Даже Николашкины сатрапы работорговлей(какими пристойным словами ее не маскируй) не мараются.

Все же я не удержался:

– Этот майор Скотт – настоящий скот!

– Так уж и скот. – усмехнулся Шапиро, – Нормальный американец. Всегда готов сделать свой маленький бизнес.

– А полковник Джексон? – ухватился я за последнюю соломинку, – Как он к этому относится? Офицерская честь и все такое… Он вообще знает?

– Конечно знает. – улыбка Шапиро была до ушей, – Он тоже в доле. Вообще то, полковник никакой не офицер. Он очень богатый человек. Ему принадлежат плантации, хлопковые, табачные, сахарные фабрики и ещё много чего. Политикой он тоже интересуется. Был мэром родного города, депутатом законодательного собрания штата. Когда началась война, записался в национальную гвардию и за свое богатство был выбран полковником, губернатор его утвердил. Теперь он хочет прославиться на войне и получить чин бригадного генерала, а уж там прямая дорога в губернаторы штата или в сенат, он ещё не решил. Кстати, этот лагерь тоже построила его строительная фирма, которой управляет его брат, ну а сам полковник выбил заказ в военном ведомстве. Эту страну погубит коррупция! – судя по улыбке Шапиро, эта перспектива его не пугала.

Эти слова меня добили. В голове была только одна мысль: «Боже(в которого я не верю), куда я попал? Да, в России испокон веку воровали и брали взятки. Но купить чин полковника, ни для не прослужив в армии, торговать рабами находясь на военной службе – такого никогда не бывало! И это ДЕМОКРАТИЯ???!!!»

На следующий день я узнал, что двое солдат из нашей роты покончили с собой, оставив записки, в которых писали что разочаровались в своих идеалах. Я тоже подумывал о чем то таком, но вечером пришел приказ: отправить Легион в район Великих Озёр, в Американскую Революционную Флотилию панцер‑командора Назгулеску. Это известие пробудило надежду, и не только у меня. Несмотря на весьма сомнительные с точки зрения морали действия в Веракрусе, Назгулеску показал себя талантливым флотоводцем пребольно щёлкнув по носу Королевский Флот – впервые со времён Сюффрена. К тому же, это настоящий революционер. Его «Морской справочник анархиста» встанет в одном ряду с книгами Маркса, Прудона, Бакунина, Кропоткина! Это не какой‑то «полковник» Джексон купивший свой чин, и не майор Скотт, погрязший в грязных гешефтах. Наконец появилась ясность, куда мы отправимся. Эшелоны поданы, погрузка Легиона началась, Великие Озера и панцер‑командор Назгулеску ждут нас!»

14. Тихий Юкон

Павел Алексеевич Кучеряну «академиев не кончал». Ничего кроме обычных мореходных классов да работы в промысловом флоте за его плечами не было. Последнее – имело свою специфику. В общем, добыча морского зверя всегда была занятием рискованным и с законом не всегда сочетаемым. И в один прекрасный день, канадские браконьеры что то не поделили с нашим бравым шкипером. В итоге, Павел Алексеевич остался без шхуны, без экипажа и без денег. Пришлось все начинать заново. А как начинать? К счастью его, в это время появился у нас «Морвоенторг», который очень нуждался в опытных кадрах. Так Кучеряну стал старшим помощником на одном из пароходов. Может быть со временем, став капитаном судна, он и дослужился на этом посту до преклонных годов, уйдя в отставку с кругленьким счетом в банке и каким‑то количеством акций фирмы. Но судьба решила иначе. Когда заканчивалась навигация, в «Морвоенторге» начиналась учеба. Именно в это время свободный командный состав проходил подготовку на курсах офицеров запаса. Именно на этих курсах на Павла Алексеевича обратил внимание наш Бойко. А выделив среди прочих, решил, что такому алмазу чистейшей воды, на капитанском мостике не место. Дальше была служба в диверсионных силах флота, прохождение спецкурса в «десятке» и длительная «стажировка» у Мадам Вонг. Как раз в это время, в «сливном бачке» возник теоретик морского анархизма панцер‑командор Назгулеску со своим «Справочником морского анархиста». Причем, панцер‑командор к нашему стажеру не имел никакого отношения. Первый был виртуальной личностью, второй – реальным человеком.

Практика работы нашего «сливного бачка» на ниве дезинформации была такова. Сперва создавалась виртуальная личность, которая знакомила мир с оригинальными идеями. Потом, когда виртуальный персонаж становился известным и популярным, на сцену выходило его живое воплощение. Именно так здешний мир познакомился с Витторио Резуном, Лео Бронштейном, Юзефом Геббельсовским и Энштейн‑Левински. Не сказать, что мы всегда попадали в «яблочко». На каждую сотворенную нами знаменитость, приходилось два десятка виртуальных персонажей, которые «не пошли» и про них забыли. Возможно, мир забыл бы и про Назгулеску, если бы не Павел Алексеевич.

В один прекрасный день от него поступило предложение о необходимости создать иррегулярное военно‑морское соединение для ведения боевых действий на стороне американцев.

Бойко, когда на его имя пришло донесение о предложении Кучеряну, Сперва даже не знал, как ему быть. То ли срочно отправить лечиться переутомившегося стажера, то ли сперва выслушать. Решив не делать поспешных выводов, он вызвал стажера и задал ему простой вопрос:

– Зачем вам это понадобилось?

Ответ был таков. Судя по всему, цивилизованный мир скатывается к всеобщей войне. И есть риск, что Российская империя будет в эту войну втянута. Война эта не принесет империи никакой пользы. Кроме того, в настоящий момент Россия совершенно не готова к войне. Поэтому есть смысл всячески избегать участия в ней. Но если война произойдет в Европе, Россия неизбежно примет в ней участие. Даже если государь император этого не будет желать. К сожалению, не все в мире происходит по воле нашего государя. Французам нетрудно в нашем отечестве найти тех, кто сумеет создать нужную им провокацию. В этом плане опасна «балканская партия», которая может устроить серьезную провокацию. Например, совершить покушение на султана руками сербских, греческих или армянских революционеров. Неизбежные репрессии со стороны турецких властей, вызовут резню виновного народа толпами мусульманских фанатиков. В этой ситуации государю придется объявить войну Турции. Беда однако в том, что Турция находится под покровительством Германской и Австро‑Венгерской империй, у которых свои интересы на Балканах и в Месопотамии. Воевать в одиночку сразу с тремя империями России непосильно. На помощь союзной нам Франции надеяться можно, но неизвестна позиция Британии. Но даже если она поддержит Россию, все‑равно легкой война не будет. К тому же, неизбежное затягивание европейской войны страшно разорит русский народ, даже если получится избежать вражеского нашествия. А при страшном разорении возможна смута.

– Павел Алексеевич, вы все чудесно рассказываете. Но при чем тут эта ваша иррегулярная флотилия?

– Она, ваше превосходительство, нужна для того, чтобы большая война возникла там, где нашей армии совершенно нечего делать. Западное полушарие лучше всего отвечает этим требованиям.

– Так именно в этом полушарии и идет война. Но большой я ее не назвал бы.

– Потому что она идет только с Японией и только на Тихом океане. Для большой войны больше подходит Атлантика.

Итак, по мысли Павла Алексеевича, стоит пользоваться тем, что американцы для военных нужд сейчас мобилизуют суда гражданского флота. При этом, в кадровых военных моряках после все поражений и чисток, ощущается большая нужда. Поэтому, сейчас несложно получить командование даже целым соединением вспомогательных крейсеров. А дальше, встав во главе такого соединения, можно устроить не спровоцированное нападение на корабли или базы британского флота в Вест‑Индии.

В общем, после этой беседы, панцер‑командор Назгулеску из личности виртуальной, стал личностью реальной. А дальше был Кингстон, Веракрус, Торонто и Монреаль. А теперь и Аляска.

Американское командование, сплавляя командора на второстепенный театр военных действий, считало, что вовремя избавляется от столь опасной личности. Дела конечно у Америки не очень блестящи, но не сказать что плохи. Ошеломительные успехи в Канаде, поставили британцев на грань катастрофы. Еще усилие и она непременно произойдет. Так считали господа конгрессмены да сенаторы. На Юге конечно все обстоит не столь блестяще, но и не безнадежно. Сан‑Диего конечно осажден, но держится. Наступление французов в Техасе уже остановлено. Негров и чиканос успешно бьют. В общем, Нельсоны тут не нужны.

Зато я оценивал все это иначе. Мне даже выгодно было то, что командора задвинули к черту на кулички. Одержать там блестящие победы, совершенно не влияющие на исход войны – как раз то, что нужно. Войну рано или поздно, наши «друзья» проиграют. А потом наступит мир, которым Америка будет недовольна. И пойдут разговоры о том, что «Если бы Назгулеску остался в Монреале…» Но это когда еще будет. А сейчас нужна еще одна блестящая победа. И ее одержать не очень сложно. Тем более, что командор действительно талантлив и удачлив. И имеющийся в его распоряжении инструмент войны использует правильно. И сейчас на Юконе он это демонстрировал. Заняв Питкас‑Пойнт, он двинулся дальше вверх по реке, не теряя драгоценного времени.

– Время сейчас работает не на нас, поэтому камарады, мы должны действовать предельно быстро. Граф фон Тверен уверяет, что в данный момент британские корабли покинули Форт‑Эгберт и движутся верх по течению. Про нас они еще ничего не знают. Барон фон Плескау сообщает, что южнее Аляскинского хребта тоже пока все спокойно. Японцы заняты своими делами и ничего про нас не знают. Но это ненадолго. Скоро все забегают как ошпаренные.

Упомянутые командором граф фон Тверен и барон фон Плескау – это агенты «Морвоенторга». А почему такие псевдонимы? Да потому что «граф» родом из Тверской губернии, а «барон» уроженец Пскова.

– Бассейн Юкона противником защищен слабо, – продолжал между тем Назгулеску, – по данным воздушной разведки, противник имеет лишь десяток гарнизонов вдоль течения реки. Это в основном «черные пантеры» охраняющие пленных и японские жандармские посты. Никакой артиллерии они не имеют.

Исходя из этого, командор поделил свой отряд на части. Шесть газолинок должны были идти до места где река Севентаймил впадает в Юкон и выставить минное заграждение. Тем временем, главные силы флотилии начнут очистку территории от вражеских гарнизонов и попутно освободят пленных американцев.

– Командор, а помимо наших пленных солдат и моряков, будет много китайских и филиппинских работников. Что с ними делать? – поинтересовалась Рэчел.

– С ними будет работать камарад Сунь Ят сен, – Павел Алексеевич кивнул в сторону сидящего чуть в стороне китайца, одетого в американскую армейскую форму без знаков различия.

Вот именно! С китайцами должен работать китаец! И кстати, не один. Ожидалось скорое прибытие парохода, который помимо необходимых для флотилии припасов, должен был привезти и пассажиров – помощников товарища Суня. Созданный нами и американцами Гоминьдан, должен был начать свою деятельность именно на Аляске, среди завезенных интервентами китайских работников. Собственно говоря, о китайских работниках мы подумали давно. Взваливать заботу о них на командование флотилии мы сочли делом не нужным. Вот потому и появилась на Аляске восходящая звезда китайской политики.

Насчет его у нас с американцами были более масштабные планы. Дело в том, что генерал Не Шичен еще крепок и бодр, но 72 года – это все‑таки возраст. Стоит ему ослабеть здоровьем, как сразу начнется драка за наследование его власти. И неизвестно еще, кто его сменит. Возможны разные варианты. А меня устраивает продолжение той войны, которую довольно успешно ведет Южная часть Китая. В том же самом заинтересованы и американцы. Пока идет война, позиции американского капитала на юге Поднебесной только крепнут. Правда, приходится терпеть германских конкурентов, зато британские и французские конкуренты в данный момент никакой прибыли там не получают. Именно из этих соображений мы пестуем будущего основателя Гоминьдана. Правда, начинать ему придется с малого. С тех нескольких десятков тысяч человек, что работают на Аляске. Нам ведь они как раз кстати именно в качестве рабочей силы. С филиппинцами сложней. Их лидер сейчас находится на родине и потихоньку налаживает отношения с немцами и испанцами. А других подходящих руководителей в нашем распоряжении нет. Так что пусть наш китаец и с ними попробует наладить отношения. А вдруг выйдет? Тем более, любить японцев им не за что.

Итак, спихнув организацию тыла на наших «торговых агентов» и Сунь Ят‑сена, Назгулеску рванул вперед, стремясь как следует закупорить британскую флотилию. Путь предстоял неблизкий. Обычно, в период навигации, пароход расстояние от устья Юкона до Доусона преодолевал за 15–20 дней. Миноноски Никсона, идя пятнадцатиузловым ходом, способны были покрыть это расстояние за четверо суток. Теоретически. А на практике, им пришлось идти шестиузловым. Потому что более 400 миль пройти без заправки было невозможно. А потому пришлось приноравливаться к ходу трех самоходных барж, которые выполняли роль судов снабжения. Да и считаться с тем, что плавание происходит не по морю, а по реке приходилось. И хорошо, что те лоцманы, что работали у «неизвестных отцов», были ими направлены для работы на флотилию. Иначе, даже мечтать о плавании в ночное время не пришлось.

На третий день пути, весь составленный ранее план полетел ко всем чертям: авангард был обнаружен сбившимся с маршрута британским дирижаблем. И не просто обнаружен, а еще и опознан.

– Ну что же, камарады, встреча с любителями пудингов произойдет несколько раньше, только и всего.

Как раз в этот день авангард прошел недавно основанный поселок Генрис‑Пойнт, в котором завезенные китайцы добывали свинцовую руду. Задерживаться в этом месте не стали. Пошли дальше.

– Хоккинс! Грант! – обратился командор к наиболее толковым командирам миноносок, – берите на борт десантные команды и рвите вперед до форта Гиббон! Задача: захватить телеграфную станцию! Вторым делом, проведите рекогносцировку. Если будет возможность, снимайте к чертям торпедные аппараты и оборудуйте в подходящем месте береговую торпедную батарею. Появятся лайми – задержите их.

Хоккинс и Грант не теряя зря времени, приняли на борт десантников и рванули вперед. Вовремя. Убравшийся на время британский дирижабль снова появился над кораблями авангарда и больше не исчезал. Судя по всему, летуны доложили куда следует и получили соответствующий приказ. Следовало ждать встречи с британскими канонерками. А может и монитором. Жаль, что плавучие батареи остались позади. Их калибры были бы уместны в предстоящей схватке. Но чего нет, того нет. Придется обходиться тем, что есть.