Текст книги "О мальчике, который умел летать, или путь к свободе"

Автор книги: Игорь Акимов

Соавторы: Виктор Клименко
сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 35 страниц)

            С едой? Самый бездарный путь: едой мы только поддерживаем свое существование. Специальными физическими упражнениями? – уже хорошо, но путь этот слишком долог, а энергопотенциал нам нужен сейчас, немедленно. Значит, остается последнее: нужно найти мощный источник положительных эмоций. А где его взять, если ситуация – кризисная, толпа – в состоянии аффекта...

            Слава богу, что Данко был факельщиком. Аффект – это пик отрицательных эмоций. Достаточно облагородить аффект – и Данко снова в фокусе эмоций положительных. На колоссальной эмоциональной волне, достаточной, чтобы разглядеть задачу. Как мы уже уточнили чуть выше – любую, первую попавшуюся.

            Толпе нужно показать решенную задачу, значит – свет. Истинный, самородный свет, а не тот, которым Данко привлекал до сих пор (как вы помните, факельщики светят отраженным светом). Значит, не эталон гармонии, а полноценное нравственное действие, которое всегда истинно гармонично. Иначе говоря, обладает колоссальной порождающей энергетической способностью.

            В легенде это подано в виде образа: Данко разорвал свою грудь и вырвал из нее свое пылающее сердце. Сами понимаете, что факельщик способен на такое лишь раз в жизни, да и то под угрозой смерти.

            Наша любовь к триаде подсказала: думайте; где-то здесь должен работать третий парадокс метода тыка. Искать долго не пришлось; как и все истины, он лежал сверху: если при кризисе аварийного энергопотенциала удается хотя бы еще раз ударить в ту же точку, модель воображаемого успеха воссоздается с первозданной яркостью.

            Вот и все о Данко.

            Как видите, народная мудрость далеко опередила современную психологию, запечатлев – все приключения нашей души с удивительной точностью. Единственно, где мы нашли отступление от истины – это в финале. Помните? – сердце погасло, и некто безликий предусмотрительно наступил на него, чтоб затоптать последние искры. Красиво. И мораль ясна: мавр сделал свое дело – мавр должен уходить; талант жертвует собой, а плоды пожинают посредственности. Очень популярная в наши дни вечная тема. Видимо, это не истинный текст, а отсебятина старухи. Потому что факельщик – уж такова его сущность -

            1) не способен на талантливые действия и

            2) всегда остается при своем интересе.

            СКАЖИ МНЕ, КТО ТВОЙ УЧИТЕЛЬ...

            Подозреваем, что никто из вас не обратил внимания на такую тонкость: хотя мы пишем о душе, на предыдущих страницах о ней почти не было речи. Взаимоотношения ученика и учителя рассматривались на технологическом уровне – уровне психомоторики: мысль – действие. Значит, был проанализирован лишь один из срезов взаимоотношений. А где же полная картина? Она возникает при соприкосновении душ ученика и учителя. Чего же недоставало в наших прежних рассуждениях? Фундамента души – ее территориального императива.

            Условия задачи простые: три типа учеников, три типа учителей. Начнем с ученика, которого не истощили болезни, не сломали дошкольные учреждения, не подровняла под мерки обывательского прокрустова ложа семья.

            ЭТО УЧЕНИК НА УРОВНЕ ИНТУИЦИИ

            Его ЭПК оптимален; поэтому вокруг себя – на каждом шагу, куда ни повернется – он видит задачи; он их решает, даже не подозревая об этом, не замечая затрачиваемого при этом труда, поскольку счастье – его привычное состояние – сопровождает каждое его действие. Его территориальный императив практически не имеет границ. Он – свободен.

            Какой учитель приходит к нему на урок?

            Вероятнее всего (90%) – учитель на уровне эмоций. Его ЭПК минимален и едва обеспечивает самосохранение. Его территория ограничена собственным телом. Его свобода – в строжайшем (педант) соблюдении регламентов.

            Как он реагирует на этого ученика?

            Первая реакция – раздражение. Он не приемлет свободу этого ученика; огромный ЭПК вызывает в нем ощущение дискомфорта; необъятная территория (которую он не видит! Но инстинкт подсказывает, что перед ним terra incognita) его страшит; хотя он и не осознает этого чувства – отрицательные эмоции в нем возникают от одного взгляда на этого ученика.

            Вторая реакция – отторжение.

            Учитель пересаживает ученика на последнюю парту. Для чего? Это попытка компромисса: вижу, но делаю вид, что этого нет. Попытка отгородиться от неуютного эпк, не видеть подавляющую своими размерами территорию, игнорировать недоступно-сладостную свободу.

            Третья реакция – подавление.

            Любой компромисс недолговечен. Компромисс – всего лишь знак, что центробежные силы пока что слабы. Налившись отрицательными эмоциями, они превращаются в чувства злости, ярости, ненависти, негодования, отвращения, которые разрывают компромисс в клочки, пытаясь через аффект выйти к очищению.

            Не выдержав противостояния (при компромиссе ученик подавляет его по всем параметрам), учитель проявляет свое главное качество – реактивность. Он становится агрессивным. Он говорит: "Я сделаю из тебя человека", – пересаживает ученика поближе к себе и сосредоточивает на нем все свое внимание. Остальных учеников для этого учителя практически больше не существует. С остальными он работает на автомате, на стереотипе, а всю силу души вкладывает в подавление ЭПК своей жертвы.

            Вы уже знаете, как он это делает:

            1) не дает расходовать энергопотенциал – и тем резко понижает его уровень;

            2) гипертрофированным вниманием к дисциплине (дисциплине послушания) ограничивает двигательную активность ученика и его любознательность, – подавляя тем психомоторику;

            3) заваливает его стандартными заданиями, вырабатывая навык стандартного подхода к любому вопросу, внушая убеждение, что в конце задачника уже есть ответы на все, – и тем, приземляя критичность ученика до уровня бытового самообслуживания.

            Обратили внимание? – а ведь в основе всех трех его действий лежит одна цель: подавление энергопотенциала.

            Вспомним средства его наращивания. Их тоже три:

            1) положительные эмоции, 2) движение, 3) решение задач.

            Первое, – для возобновляемого энергопотенциала. Два других – для основного.

            (Напрашивается вопрос: а нет ли четвертого средства? А значит – и пятого? Ведь – поставив точку – утверждая: "только два" или "только три" – авторы тем самым постулируют ограниченность природы... Ни в коем случае! Но авторы – консервативны – (есть слабость), любят устойчивость и стабильность. Вот откуда их любовь к триаде. Но если найдутся желающие тянуть этот ряд дальше, считаем своим долгом предупредить:

            1) тогда число придется доводить до семи (почему – подумайте сами), и

            2) когда у вас это все же получится, вы убедитесь, что новооткрытые вами способы – всего лишь производные от первых трех.)

            Всей этой премудрости наш учитель, конечно же, не знает. Да она ему и ни к чему! У него есть верный инструмент – педагогический шаблон, у него есть наработанный поколениями педагогов навык – применение шаблона; у него есть идеал – ученик, полностью соответствующий педагогическому шаблону.

            Вот его действия.

            1) Облагораживание зла.

            Поскольку розги запрещены и в угол на горох коленями тоже не поставишь, он создает ситуацию, при которой и он сам, и его предмет, и вся школа в целом становятся для ученика источниками отрицательных эмоций. Занижение оценок, унижение, раздувание недостатков, и игнорирование достоинств, использование ярлыков, выставление на осмеяние – арсенал богатейший! И все это с единственной целью: самоутверждения. Самоутверждения за чужой счет. Любыми средствами он должен доказать себе, что он выше. Причем – самое ужасное! – мнимая победа его не устраивает. Вот когда ученик действительно энергетически иссякнет и превратится в жалкое, забитое, вздрагивающее от одного лишь взгляда на него существо, только тогда наш учитель угомонится и потеряет к своей жертве всякий интерес, поскольку она перестанет быть точкой опоры для самоутверждения – источником положительных эмоций.

            2) Облагораживание послушания.

            Ученик на уровне интуиции хватает мысль учителя на лету – и все последующие объяснения ему скучны. С заданием, которое нужно выполнить в классе, он справляется в считанные минуты – и тем обрекает себя на скуку безделья. Любую мысль учителя он поворачивает в неожиданную сторону и протягивает далеко вперед – и тут же хочет знать, прав ли он в своем умозаключении; но учитель его пресекает: "Не отвлекайся от темы урока", – и он опять встречается со скукой. Ему не страшно поскучать – энергопотенциал позволяет, – но природа требует пресечения отрицательных эмоций положительными. Их источники известны: можно ежеминутно менять позу; перекладывать тетради и учебники, рисовать чертиков и мушкетеров, играть в морской бой или шахматы, подсказывать товарищу по задней парте – у каждого свой излюбленный набор.

            Если в варианте облагораживания зла действия учителя – мягко говоря – непедагогичны, а значит, и противозаконны (что даже он сам в минуты просветления – прилива энергопотенциала – не может не признать), то облагораживание послушания освящено и школьным уставом, и самой высокой педагогической наукой.

            Инструмент облагораживания послушания – гиподинамия. Гиподинамия тела и гиподинамия мысли. Для первого: "Сиди ровно", "Не вертись", "Руки должны быть на парте: они или держат ручку, или не делают ничего", "Что ты увидел в окне? Смотри на доску". Для второго: "Не отвлекайся" (грех не повторить эту фразу, убийственную для любой живой мысли, как удар топором), "Смог сделать раньше других, – умей и потерпеть, пока товарищи тебя догонят"; и – шедевр педагогического безмыслия, облагораживания скопом всех собственных мифов и заблуждений – "Учись отдыхать"...

            Лишенный движения, ученик утрачивает источник мысли; лишенный предмета мысли, он вынужден искать источники положительных эмоций в себе.

            Выручает воображение.

            Оно переносит в мир образов, грез, плывущих, эфемерных, перетекающих одна в другую фантазий. Их рождение имеет одну-единственную цель: создать предмет (образ) – независимый от внешних обстоятельств источник положительных эмоций. Последняя оставленная ученику возможность убить гибельную для него скуку!

            Воображению не страшна неподвижность. Напротив! – неподвижность (а в идеале – покой) его обязательное условие.

            Воображению не страшно и отсутствие мысли. Напротив! – любая мысль убивает воображение. Любое изменение в окружающем мире, любая новизна (без которой немыслимо творчество) гибельны для воображения.

            Как же ему защититься от внешнего мира? как сохранить себя? Доказав свою необходимость, доказав свою компенсаторную достаточность; и может быть, даже первородство!

            Оно претендует не больше не меньше, как на знак равенства между собой – и реальной жизнью. Оно претендует на весь былой территориальный императив ученика, убеждая его, что его возможности безграничны (оно с готовностью реализует его судьбу в любой, самой возвышенной, самой блистательной роли), но это всего лишь мнимое владение уже не принадлежащей нашему ученику территорией.

            Значит – обман. О котором ученик даже не подозревает, потому что уже находится на уровне эмоций (воображение – тропическая оранжерея, дверь в которую находится между дверьми в шестиметровую кухоньку и в совмещенный санузел в крупнопанельных владениях человека на уровне эмоций), – значит, на уровне, когда он уже не чувствует тесноты и острых углов школьно-педагогического регламента, а учитель считает свою педагогическую задачу блистательно выполненной.

            3) Облагораживание пассивности.

            Критичность ученика на уровне интуиции изумительна. Он окружен задачами; вопросы, требующие немедленного ответа, не дают ему покоя. Он видит вокруг множество форм гармонии – и охотно откликается на них попытками создания собственных образцов. Несовершенство человеческих отношений – ложь, лицемерие, злоба – травмирует ему душу, которая требует от него активного вмешательства в устройство мира.

            Как квалифицирует эти установки наш учитель?

            1) фантазерство, 2) выпендривание, 3) донкихотство.

            И предлагает встречную программу.

            Он знает, что задач нет, и формулирует это просто: "все давно известно", "любое новое – это хорошо забытое старое".

            Гармония для него – только источник положительных эмоций. А поскольку воспринимать их он способен лишь небольшими дозами, то ему достаточно яркости, неожиданности или пряности, но непременно пустых, иначе он сразу почувствует дискомфорт. Значит, его вполне устраивает кич штамп, эрзац, а когда ему указывают на это, он говорит: "У каждого свой вкус".

            Он проповедник, он всегда и во всем стоит за добро, но несовершенство мира воспринимает философически: "Каждого можно понять". Его позицию тоже понять нетрудно: будь у него изрядный энергопотенциал, он мог бы позволить себе активность, а так – вынужден облагораживать зло, иначе, как себя убедишь, что грязных рук не бывает?..

            Но одно дело – молиться этим идолам самому, и совсем, иное – внушить эту веру непосредственному, отважному и пытливому ученику. Неужели это возможно?

            Запросто.

            Потому что весь окружающий мир, быт, наука, каждый отдельный человек и связи между людьми – все подтверждает правоту нашего учителя. "Весь мир так устроен", "все так живут", "я хочу тебе добра" – говорит он ученику и тычет его как кутенка, в дерьмо окружающего мира, быта, науки, – людей и их отношений – в дерьмо своего мира, живущего, на уровне эмоций.

            Сами понимаете, ничего бы из этой затеи не вышло – и наш учитель это знает; – если бы он уповал только на свою мораль. Нет. Вооруженный современной педагогической наукой и собственным опытом, он воздействует сразу на весь эпк, и именно, поэтому одерживает победу. Из живого, любознательного, отважного выдумщика и правдолюба он формирует равнодушного, послушного, трусливого, хитрого, ленивого, лицемерного и бездушного функционера. Такого, как все. Удобного. Неотличимого. Пригодного на любое место, потому что единственное, что он теперь умеет, место занимать. Дело делать будут другие.

            + + +

            Предположим, что ему повезло немножко больше – и он встретил учителя на уровне чувств.

            Это – просветитель. Как вы помните, главное, что его отличает, – великолепная психомоторика. Щедрость чувств; способность эти чувства выкристаллизовывать в ясные, четкие мысли; ну и любознательность, и информационная ненасытность, а потому – нескончаемая погоня за впечатлениями.

            С энергопотенциалом у него похуже. Вернее – средненько: не так плохо, как у менее удачливого коллеги, живущего на уровне эмоций, но и хвалиться особенно нечем. Хватает лишь на то, чтобы чувство реализовать н мысль. На этом он иссякает. До действия руки уже не доходят, потому что, подгоняемый необходимостью очередной подзарядки, он выискивает уже следующий гармоничный предмет, чтобы вспыхнуть вместе с новым чувством.

            Его критичность соответствует энергопотенциалу. То есть ее явно недостаточно, чтобы видеть задачи, зато она себя реабилитирует, находя знаки гармонии буквально во всем. Значит, она вынуждена энергетическими обстоятельствами к несвойственной ей роли. Вместо заглавного героя, ей приходится суетиться на подхвате: Чего изволите?

            Вы уже поняли, что с учеником на уровне интуиции у этого учителя есть общий знаменатель – психомоторика. Благодаря ей они понимают друг друга с полуслова. И восхищаются друг другом. Впрочем, чувства учителя стесняет дискомфорт: для переполняемого энергией ученика чувства – всего лишь фон, мысли – промежуточный этап; а всем своим существом он рвется к делу, к действию, к реализации того, что возникло между ним и учителем на уровне слон. А учитель этого не может, и потому – не хочет; ведь он и цели такой – воплотить в деле какую-то идею – перед собою не ставит. Вы думаете, он не понимает деятельную потребность ученика? Еще как понимает! Но в нем сидит неосознаваемое (то есть, не материализованное в мысль) чувство: если ученик начнет действовать, реализовывать идеи – он тут же вырвется вперед. А этого учитель не хочет. Не умом – сердцем, чутьем. Потому что – увидав спину ученика – он окажется во власти отрицательных чувств, чего он в силу своей натуры умело избегает.

            Теперь любой из вас легко сформулирует программную установку нашего учителя: остудить ученика; вместо бега вперед, в неизвестное, приучить его к бегу на месте.

            "Не спеши, – говорит он. – Тише едешь – дальше будешь. Зачем уподобляться дилетантам, которые выдумывают велосипед, дифференциальное исчисление или перпетуум-мобиле? Вначале заложи фундамент постройки, которую будешь создавать всю жизнь. Сотни поколений оставили нам в наследство замечательную культуру, которую мы должны пропустить через себя, сделать частью себя. Какая изумительно логичная, все увязывающая и все разъясняющая наука! какое прозорливое человековедение в книгах, музыке и живописи! какое дерзновенное соперничество с богом в этих мегаполисах, космодромах и заоблачных плотинах!.. Вот когда почувствуешь, что наполнен доверху, что больше некуда лить – вот тогда и получишь моральное право внести свою лепту в здание культуры..."

            Практически это торможение воплощается элементарнейшим приемом. Ведь для того, чтобы действовать, нужно иметь свободные руки, а он вкладывает в руки ученика книгу: прочти; это так прекрасно! – и указывает, где прекрасно, и учит это прекрасное различать, и учит получать от него удовольствие. Еще книга не подошла к концу, а уже целая стопа новых высится перед учеником, обещая новые впечатления – взамен движения вперед. Отучаясь действовать, он отучается тратить энергопотенциал, который, не находя применения, тает, тает, пока однажды ученик не осознает, что достиг состояния комфорта. Он уже не рвется что-то искать или переделывать. Ему и так хорошо. Его любимые книги, музыка, друзья, живописные пейзажи – все это с. ним всегда, все это делает его жизнь наполненной, яркой и содержательной.

            Наш учитель может быть удовлетворен: он добился цели, создал из ученика подобие себе – довольного жизнью потребителя.

            + + +

            Счастливая судьба! – если ученик встретился с учителем на уровне интуиции. С творцом. У них одинаковый ЭПК. Не равный, не соизмеримый – у кого-то побольше одного, у кого-то – другого. В чем различие? Только в опыте. В опыте решения задач. В сноровке. Тут преимущество учителя несомненно, и только поэтому их сотрудничество (не учеба! – именно сотрудничество, с первого и до последнего дня их совместной работы) начинается на территории учителя.

            Свою задачу он видит в одном: научить ученика узнавать и решать задачи. Он владеет методом, алгоритмом решения задач и показывает, как этот метод работает. Значит, знания, умения и. навыки утрачивают самоценность, перестают быть целью работы; возвращается их, первозданный смысл средств достижения цели, инструментов, с помощью которых реализуется замысел.

            Это позволяет нам сформулировать еще один маленький закон о критерии истинности предмета: если предмет выполняет свои истинные функции, он обретает свойство саморазвиваться.

            Правильно сделанный резец самозатачивается. Знания, умения и навыки, которыми пичкали вас в школе, прошли сквозь вас, как через проходное парадное. Знания, умения и навыки, обретенные как средства решения задачи, становятся памятью тела – инструментом психомоторики – на всю жизнь.

            Итак, работа этого учителя заключается в том, что он

            1) приучает ученика верить самому себе (своей критичности),

            2) приучает его верить собственным действиям (своей психомоторике),

            3) приучает его слушаться мудрости тела (расходуя энергопотенциал, не переходить границу дозволенного).

            Эти учитель и ученик почти не пользуются словами – истинная работа не терпит суесловия. Это своеобразный тандем. Вначале в нем лидирует учитель; затем, когда их умение выравнивается, они лидируют попеременно; наконец, ученик окончательно выходит вперед, и нет для этого учителя большего счастья, чем снова и снова встречать на своем пути свидетельства талантливой работы его ученика.

            Выводы.

            Первый учитель, используя педагогический шаблон, считает свою задачу исполненной, если сводит территориальный императив ученика к размерам жизненного пространства. Если это ему не удается, он избавляется от ученика – добивается, чтобы его перевели в другую школу.

            Второй учитель, облагораживая конформизм, тоже сводит территориальный императив этого ученика к рамкам жизненного пространства; но, при этом оставляет его в приятном заблуждении, что он может все на территории, которую способен охватить чувством.

            Третий учитель впускает ученика на свою территорию, и они работают вместе, пока территориальный императив ученика не выйдет за пределы освоенных учителем границ.

            УЧЕНИК НА УРОВНЕ ЧУВСТВ

            Как вы знаете, главное отличительное свойство этого ученика – великолепная психомоторика. Энергопотенциалом он похвалиться не может; его достаточно для жизни с удовольствием, но слишком мало, чтобы посягнуть на задачи. Его критичности хватает, чтобы с первого взгляда угадывать гармонию, но от дисгармонии он мгновенно отгораживается (поскольку контакт с нею – по сути, творческая работа, – требует больших энергетических затрат, которые ему просто не по карману). Обусловленная критичностью двойственность и делает его конформистом.

            Это во всех отношениях приятный человек. Он очень много читает – причем хорошей литературы – и все помнит. Он с удовольствием слушает мелодичную (традиционную) классическую музыку. Он пишет стихи. Рисует. Танцует. Легко овладевает музыкальными инструментами. Он охотно занимается с землей и растениями на садовом участке. Он спортивен, поэтому принимает участие в спортивных играх, но профессиональный спорт его не привлекает: легко освоив перворазрядный или даже кандидатский норматив, он обычно этим и ограничивается: его самокритичность слишком слаба, чтобы мышечную работу на этом и более высоком уровне уметь превращать в удовольствие.

            Его приятность для окружающих объясняется его ярко выраженным коллективистским чувством. Он не может быть один. Едва получив удовольствие от источника гармонии, он должен немедленно поделиться сформировавшейся в нем мыслью со слушателями (а в них эта мысль становится либо источником интеллектуального чувства – если они находятся на одном с ним энергетическом уровне, либо источником положительных эмоций – если они находятся на порядок ниже).

            Вот и прояснилась его роль в группе: он – источник информации и идей. Значит – идеолог. Но собственных идей у него нет, все – заемные; он их просто тиражирует. И эта несамостоятельность становится самым уязвимым аспектом его позиции. Пока он выражает себя в монологе – у него все в порядке; но едва начинается общение (диалог) – он теряет устойчивость. Ведь собственных мыслей у него нет, он может опереться только на память, а она – даже самая обширная и оперативная – не в силах угнаться за многообразием житейских ситуаций. Как же вывернуться нашему герою, чтобы не потерять лицо? Очень просто: он хитрит. Так что запомните: хитрость – это компенсация несамостоятельности мышления.

            Он обманщик поневоле.

            Ум выделяет его из группы. Была б у него критичность получше, он бы, пожалуй, сумел бы удержаться в тени. При этом – сохраняя роль идеолога – он стал бы и теневым (значит, истинным) лидером группы. Но ложное чувство собственного превосходства выносит его вперед. Его мизансцена соответствует его энергопотенциалу – она коротка. Выговорившись, он теряет опору, и когда начинается диалог, он оказывается перед необходимостью создавать эту опору собственными руками (простите – языком). И он начинает блефовать. Будь у него побольше энергии, он, как умный человек, легко бы сообразил, что не рискует ничем – и это бы придало ему и сил, и уверенности и позволило бы ему претендовать на роль лидера. Но сил нет, он боится разоблачения – и это губит его. Группа ощущает в нем неполноценность (а может быть, и осознает, что это страх, если в группе найдется еще один умный человек, который в борьбе за лидерство назовет его ахиллесову пяту ее собственным именем),

            – и пренебрегает им. Калиф на час, он вдруг оказывается шутом и козлом отпущения, сетуя на людскую неблагодарность, которая выдвигает в лидеры не лучших, а сильных. Впрочем, это не портит ему настроения, поскольку в нем уже вызревает новая идея, которая опять – пусть на миг – вынесет его наверх.

            И все же главная тональность жизни его души – минорная. Потому что полноценного удовлетворения ему не дано испытать. Как бы хорошо ему ни было, он всегда считает, что достоин лучшего. Ведь своими чувствами он способен охватить любую территорию, и это поддерживает в нем постоянное ощущение, что он талантлив, и стоит ему только захотеть – и он докажет всем. Увы, мы-то с вами знаем, что эти владения – мнимые, что его территориальный императив ограничен его жизненным пространством. Повторяем: будь у него в порядке критичность, в ее зеркале он бы увидел реальную картину и понял бы, что для достижения заветных желаний путь у него единственный – наращивать энергопотенциал и развивать критичность.

            Но он ищет работы с удовольствием, поэтому предпочитает плыть по течению: он эксплуатирует психомоторику, которая у него и без того великолепна. Иначе говоря, без устали накапливает все новые и новые известные знания – становится эрудитом. Раздувается, раздувается – и думает, что тем повышает свою подъемную силу. Но – как было сказано несколькими страницами раньше – знания, полученные даром, не самостоятельно (в процессе решения задачи), подъемной силы не имеют. Он уверен, что неустанно бежит вперед, на деле же демонстрирует техничный бег на месте.

            Не кажется ли вам, что и здесь напрашивается маленький закон о критерии прогресса? Если движение вперед происходит по циклоиде (значит, формула движения неизменна), прогресса нет. Прогресс – это движение по непрерывно изменяющейся формуле.

            Вот почему хорошего ученика и хорошего студента не покидает ощущение неудовлетворенности: они не видят смысла в знаниях, которыми их пичкают. Накопление как цель исключает прогресс. Значит, может выручить только задача. Нет двух одинаковых задач (задача – всегда неизвестное; когда ее решили, она превращается в знание).

            Следовательно, каждая задача требует индивидуального подхода. Вот этот обязательный индивидуальный подход и нарушает монотонность, и создает интерес, и тянет на себя все необходимые знания (которые при этом – как вы помните – усваиваются без сопротивления), и изменяет формулу движения. Это происходит не потому, что "так надо", а потому, что иначе ничего не получается. И целью становится не безликий умозрительный прогресс, а конкретный результат (решенная задача), который, увеличивая пространство души, наполняет жизнь реальным смыслом.

            И вот он встречается с учителем на уровне эмоций. Один очарователен благодаря ореолу чувств, интересен торчащими во все стороны иголками мыслей; другой замурован в раковину доброжелательности (чтобы не спровоцировать агрессию) и банальности (чтобы быть наверняка неуязвимым). Один даже одеждой стремится выделиться (если все вокруг модные и экстравагантные, то он оденется в псевдонародном стиле или на нем будет все сделанное своими – мамиными – руками, что будет подчеркиваться им при малейшей возможности), другой либо одет как серая мышь, либо в духе времени – это ведь тоже способ стать незаметным...

            Разумеется, они с первого взгляда "узнают" друг друга. Как кошка и собака. И с первого же мгновения знают, что просто так им на узком мостике не разойтись. Пройти может только один. Тесно им в одном классе. В одной студенческой аудитории.

            Впрочем, конфликт вспыхивает не сразу. Конформист по натуре, ученик понимает, что силы не равны, – и прячет иголки. Делает вид: я такой, как все. Реализация этой программы вам знакома: он занимается на уроке посторонними делами: Списывает у отличника домашнее задание на следующий урок, читает книжку, играет в шахматы или морской бой, наконец – пишет роман; а почему б и нет? Его эстетическое чувство требует воплощения в чем-то конкретном, остальные в этом возрасте пишут стихи, а вот он, видите ли, роман...

            Нашего учителя все это устраивает. Все варианты. Пусть этот дурачок занимается чем хочет, лишь бы не возникал, не мешал провести урок!.. Но он знает: долго так продолжаться не может. Ведь иголки хотя и поджаты – они есть, есть! – и в любую минуту они могут вдруг заторчать и вонзиться. И что с того, что их пока не видать – угроза страшнее и противней исполнения.

            Так и получается: ученик, зажав свой пар конформизмом, с каждым днем ощущает, как давление в котле неудержимо растет, и тем разрушает его комфорт; а учитель, зная все наперед, с первой же минуты находится в дискомфорте (хотя объективно для этого нет причин) и, не владея собой, начинает ускорять события, провоцировать ситуацию – вопреки собственным принципам начинает цепляться к этому ученику.

            Представьте: вы знаете, что перед вами – жалкий, никчемный, потухший человек; вы знаете, что в вас больше сил, что вы честнее и прямодушнее, а самое главное – вы полны зреющих в вас и непременно раскроющихся в свое время талантов, а вас пытается унизить человек не просто бездарный, но и безнадежно банальный, не способный на такое естественное для вас действие, как различение гармонии и восприятие, ассимиляция ее. Представляете? – вот такая серость цепляется к вам, цепляется только потому, что вы не такой, как все. Неужто стерпите?

            Никогда! Ни за что!

            У нашего ученика трехцветный ореол. Этот ореол создают чувства трех видов: