Текст книги "О мальчике, который умел летать, или путь к свободе"

Автор книги: Игорь Акимов

Соавторы: Виктор Клименко
сообщить о нарушении

Текущая страница: 29 (всего у книги 35 страниц)

            Что ж это за точка? Это символ. Например, такой: жизнь есть любовь. Пусть вас не обманывает кажущаяся малость этих трех слов. В них сконцентрирована вся нравственная энергия его предыдущей жизни. Ее (как и любую точку) невозможно ничем деформировать. Но и он (напоминаем: выйдя из контакта с социумом) не может разрушать ни добро, ни зло.

            То же и с амнезией. При этой болезни человек теряет ключ, который расшифровывает его память. Он не способен воспользоваться ни своим, ни чужим багажом – ни чувственным, ни интеллектуальным. Он вынужденно существует здесь и теперь, потому что от того, что было час назад, и от того, что через час случится, повторяем, ключ потерян.

            Мудрец – если бы потребовалось – мог бы вспомнить все, что пережил, знал и перечувствовал. Но он уже никогда этого не сделает. Потому что в бытность отшельником он так добросовестно трудился над своею памятью (напоминаем: память – это прошлое, спроецированное в будущее), что сфокусировал ее в одну точку, которая, как вы уже знаете, представляет собою символ. Например, такой: познай самого себя. Для вас это только нравоучительная сентенция, для него же – ключ к сокровищнице всех накопленных человечеством знаний. Сфокусировав память в одну точку, он овладевает алгоритмом подключения к энергии любого знания без затрат, которые обычно предшествуют перевариванию этого знания.

            Нам всегда казалось, что работа культуры мышления над своею душой – это так понятно, что мы обычно ограничивались констатацией: есть такой процесс – и шли дальше. Но общение с нашими учениками показало, что увлечение наукой извратило некоторые представления, прежде обычные, и культура этой работы нынче утрачена. Поэтому мы вынуждены задержаться здесь ненадолго.

            Как вы уже поняли, речь пойдет о технологии работы культуры мышления отшельника над своею душой.

            (Подчеркиваем: именно отшельника, поскольку он работает в условиях, близких к идеальным. Нам никогда не оказаться в таких, но мы вправе воспользоваться его опытом. Его урок – это камертон, и тут уж только от нас самих зависит, насколько близок к истинному будет звук, рожденный нашей просветляющейся душой.)

            Итак, что мы имеем?

            Материал – душа. Цель работы отшельника – приведение формы души к уравнению с одним неизвестным (Истина). Инструмент – культура мышления.

            Что требуется?

            Нужно совесть и память сконцентрировать до символов.

            Первое, что мы должны знать, – это приемы работы отшельника.

            Их три: 1) молитва, 2) покаяние, 3) очищение.

            Это три стороны одною процесса – подготовки души к работе культуры мышления с максимальным КПД.

            Значит – молясь, отшельник одновременно кается и очищается. Каясь, он поддерживает себя молитвой, ориентируясь на эталоны чистоты. И так далее.

            Что нам известно о молитве?

            Для многих она просто ритуал.

            Те, кто вкладывает в молитву несколько больше души (а по сути – энергии), знают, что невозможно механически произносить ее слова– символы. Позыв этих людей такой же, как и у всех остальных: они молятся потому, что жизнь заставила, грехи давят душу; произнося знакомые с детства слова, они каждым меряют и судят свои поступки; видят, сколь жалки эти усилия освободиться от гнета на душе, и снова молятся, снова каются, верша над собой нескончаемый суд.

            Но так далеко не у всех. Для большинства молитва – только ритуал; слова и действия, которыми укрепляется раковина. Происходит ли при этом покаяние и очищение? Практически – нет. Но молитва, даже ограниченная ритуалом, обстригает колючки и когти грехов – и человек получает возможность сосуществовать с ними. Они есть, но не мешают жить – и ладно.

            Как вы поняли, это рабы.

            Если у человека энергопотенциал побогаче и ЭПК получше – он и молится иначе. Не спеша, вдумываясь в смысл каждого слова. Он перебирает слова молитвы, как струны арфы, слушая каждый угасающий звук и не давая ему погаснуть общей мелодией. Он ищет гармонию своей души с этой мелодией и когда находит ее – ощущает себя очищенным и удовлетворенным, а если его энергопотенциал очень хорош – то даже и счастливым. Надеемся, вы поняли, как он решил проблему покаяния? Ну, конечно же, с помощью привычного приема облагораживания зла. Поскольку этот счастливец – потребитель.

            Наконец, если человек находится на уровне интуиции, для него молитва – своеобразный стартер, чтобы запустить в работу... культуру мышления! Он начинает молиться так же, как потребитель, – неспешно и сосредоточенно, вдумываясь в смысл каждого слова. Но почти сразу же обнаруживает, что стоит перед открытой калиткой в мир своей души. Он входит в калитку – и его культура мышления начинает великий труд покаяния и очищения. При этом молитва отходит на задний план, на недолгое время становится слабым фоном, но быстро тает: ведь культура мышления, как вы помните, доминантна.

            1) Так в чем же смысл молитвы?

            Она вводит человека в предгипнотическое состояние.

            Зачем?

            Чтобы отодвинуть сознание на второй план. Освободить душу, загроможденную всевозможным пошлым, суетным мелким хламом повседневных забот и страстей. Благодаря молитве он приобщается к вечности, к природе; он принимает и признает первородство ее законов.

            Значит, молитва освобождает от мысли.

            2) В чем смысл покаяния?

            Это вы уже знаете: в уходе "по ту сторону" Добра и Зла, в концентрации совести в одну точку, после чего у нее останется контакт и связь только с Богом.

            Как это делается?

            Человек перелопачивает всю свою жизнь. Каждый поступок – и добрый, и злой. От самого первого, который способен вспомнить. Он разбирает до мельчайших деталей содеянное – и выявляет причины. Эта работа тяжела необычайно – ведь вновь и вновь переживаешь прошлое как наяву. Это больно. Стыдно. Горько. Страшно. Но и опасно – он все время рискует так растратить свой энергопотенциал, что под угрозой оказывается целостность (помните мальчика, который умел летать, и до чего его довел неконтролируемый самоанализ?). Поэтому в одни и те же эпизоды он погружается вновь и вновь, шаг за шагом отвоевывая пространство, освещая все новые слои. Ему некуда спешить. Счет идет не на дни и даже не на годы. Счет идет на жизнь. Впереди – вечность. Он не спешит получить результат, он живет этим процессом; в нем – смысл. Короче говоря, он стремится выявить, вновь пережить и назвать все былые чувства; а названные – они становятся мыслями (помните? – чувство умирает в мысли), которые можно поместить на дно символа – и никогда о них не вспоминать.

            Значит, покаяние освобождает от мотивов.

            3) В чем смысл очищения?

            В возврате человека к своему естеству, к своей природе (а значит – к свободе), к младенческой чистоте души.

            Как очищение достигается?

            Легко очищаться от грехов (в особенности после добросовестного покаяния) – грехов мысли, слова и действия. Грех очевиден; даже ничтожный, он проявляется кровоточащей язвочкой в душе. Поэтому достаточно понять причину греха и вырвать его корни – как язвочка сама затянется, заживет, а со временем – благодаря регенерации ткани души – от нее и следа не останется.

            Куда труднее избавиться от коросты, нарастающей на душе незаметно и необходимо (как мозоль), потому что является правилами игры в жизнь среди людей. Этим правилам нас не просто обучали – нас дрессировали с первых дней нашей жизни. Нас приучали все делать с оглядкой на окружающих; сперва – на их покой, затем – на их мнение; наконец – на их выгоду. Не будешь никому мешать, будешь всем приятен и удобен – проживешь с минимальным ущербом и максимальным наслаждением, – так нас учили наши родители и учителя, руководители и философы.

            Те, кто уже овладел нашей концепцией, поняли, что речь идет о стереотипах. Они удобны? Безусловно. Разумны? Несомненно. Именно поэтому огромное большинство людей принимает их безоговорочно. Рабы – вовсе без размышлений; потребители – понимая, что за удовольствие нужно платить, но полагая, что плата вполне приемлемая. И только талантливый человек участвует в этой игре, ощущая – и не скрывая, – что испытывает муки. И понимая, что плата чрезмерно, непомерно высока. Для них жизнь – сплошной убыток. Причину этого вы знаете, но мы еще раз напомним: работа любого стереотипа сопровождается разрушением. Разумеется, разрушением души. Следовательно, анализируя прожитую жизнь, отшельник не пропустит ни одного стереотипа – они все до единого должны быть обесценены.

            Значит, очищение освобождает от стереотипов.

            Повторим условие задачи, которую решает отшельник.

            Материал – душа. Инструмент – культура мышления. Приемы работы – молитва, покаяние и очищение (в результате чего он освобождается от мыслей, мотивов и стереотипов). Предстоит выяснить последнее: способ его действия. Способ действия культуры мышления, благодаря которому отшельник приходит к Истине.

            Это – созерцание.

            Сущность его понять непросто.

            Если б мы прежде, скажем, пару лет назад, до вашего знакомства с нашей концепцией, спросили у вас, что такое созерцание, вы бы сказали, что это некий процесс, который основан на наблюдении; поскольку он должен за что-то цепляться (иметь цель), в нем не обойтись без внимания, наконец, нельзя не учесть и вашей персоны, вашей личностной оценки процесса – значит, все это охватывается восприятием.

            Но усвоенная концепция ЭПК заставляет вас уже от порога признать, что все это слишком поверхностно и не ушло дальше здравого смысла. И вы попросите время, чтобы подумать, как же созерцание может трактоваться, если учитывать энергопотенциал, психомоторику и критичность. И что самое главное – как это увязывается с культурой мышления, для которой созерцание, оказывается, вершинный процесс. Не решение задач и проблем, не вдохновение, а какое-то невидное, неброское, неконкретное (так и хочется сказать – занятие бездельников) созерцание... Те, кто желает поразмышлять сам (таланты, гении, творцы), пусть дальше пока не читают; ну а вы, наши дорогие любители гармоний (ибо, повторяем, именно для вас написана эта книга), не обижайтесь на нас за эту остановку. Это не провокация и не попытка вас унизить. Просто этот текст – для других. А теперь мы снова с вами. Открывайте рот; мы вложим в него хорошо прокрученную на мясорубке и в самую меру поджаренную котлетку.

            Созерцание – это процесс слияния с природой, при котором истина усваивается без усилий.

            У самых прытких из вас уже возникла ассоциация со сверхтекучестью и сверхпроводимостью. Если брать условия существования процессов – все правильно. Там обязательное условие (одно из) – абсолютные температуры; при созерцании – близкая к абсолютной ЭПК.

            Здесь самое важное – слияние с природой.

            Это – цель.

            Достигнув ее – он останется наедине с Истиной.

            Отшельник это знает – и с первого дня учится созерцанию. Подготовив себя молитвой, покаянием и очищением, настроив себя соответствующим образом, он предпринимает попытку раствориться в природе. Все зря! – он не может вырваться из треугольника наблюдение – внимание – восприятие. Что мешает? Усилие. Намерение. Напряжение. Вместо того чтобы созерцать природу, он созерцает свои волевые манипуляции, он следит, как его ум решает эту задачу по шаблонам, доставшимся ему от прежнего опыта...

            Надолго его не хватает (намеренное созерцание – необычайно энергоемкий процесс), но он не отчаивается – у него вся жизнь впереди! – и назавтра, в свободную от дел минуту, тщательно настроившись, опять предпринимает попытку. Разумеется, неудачную. Но день за днем, неделя за неделей, год за годом он снова и снова испытывает себя этим процессом. И если с молитвой, покаянием и очищением его дела идут успешно, то и здесь он постепенно начинает обживаться. Ведь избавляясь от мыслей, мотивов и стереотипов, он приближается к своему естеству; значит, с каждым шагом он становится все ближе к природе; значит, и созерцание будет все понятней и доступней. Оно начнет открываться ему, как пронзительные голубые окна в затянутом тучами небе, и с каждым разом окна будут все устойчивей и больше, пока он однажды не поймет, что ему еще удастся пожить под ослепительна чистым небом... Но эта мысль будет очередной неудачей, которая отбросит его назад. Он это сразу почувствует – и тут же поймет (при его-то ЭПК – да не понять!) ее природу. Ведь он же не ради этой чистоты трудится, а ради процесса в нем самом, ради собственной культуры мышления, ради истины – в себе самом. А та голубизна – только критерий.

            Это будет серьезный урок, и он никогда больше не повторит такой ошибки. Но сколько будет других ошибок – и каждая будет отбрасывать его назад, и каждая будет его искушать и испытывать на прочность. И даже если он не отступится до конца, у него так немного шансов дойти до цели!.. В отшельники идут сотни и тысячи, мудрецами становятся единицы.

            И все же становятся.

            Однажды небо распахивается над ним чистейшей голубизной, распахивается само, без усилий со стороны отшельника – и остается таким. Теперь уже навсегда.

            Итак, отшельничество – это школа созерцания.

            Если вначале, зашоренный наблюдением – вниманием – восприятием, он может созерцать лишь что-то конкретное (цветок, пчелу на нем, луг, небо, панораму), то в конце он воспринимает природу во всех ее проявлениях (значит, не только глазами), каждой клеточкой своего тела. В начале отшельничества, несмотря на отличную эпк, он всего лишь раб природы; значит, закован в панцирь. В конце отшельнического пути он становится с природой одним целым. Можно сказать, что у них общая эпк, и мудрец (вчерашний отшельник) выполняет функцию как бы толкача природы. Он перелагает на человеческий язык ее голос.

            Что же пытается увидеть отшельник?

            Он учится видеть, как работает природа.

            Природа – учитель, он – ученик.

            Чему же он учится?

            Ответ вам известен, и все же мы его повторим. Вы помните, чему учил истинный учитель – учитель, который находится на уровне интуиции: он развивал культуру мышления ученика. Только! Природа, уж наверное, не менее талантлива, чем этот учитель; следовательно, она учит не знаниям, не каким-то своим секретам – она помогает совершенствовать культуру мышления.

            Еще раз подчеркнем: намеренные попытки научиться созерцанию бесперспективны. Это искусство приходит само, без принуждения. Созерцание – естественное состояние, если Добро и Красота превратились в символы и не мешают быть в природе, жить в природе, напрямую воспринимать ее Истину. Значит, бесчисленные попытки отшельника прорваться к созерцанию совершенно не нужны, и не только бессмысленны, но и затрудняют процесс слияния с природой. Но человек так устроен, что он должен сейчас, немедленно испытать себя, попробовать: вдруг получится... Вот почему мы это и описали.

            И вот молитвой, покаянием и очищением отшельник избавился от мыслей, мотивов и стереотипов. Его способом действия стало созерцание. Оно не стоит ему ни малейших усилий. Это – его бытие. Значит, он достиг цели.

            Теперь он – мудрец.

            Мудрец – это человек, которым мыслит себя природа.

            Мудрец не думает ее – мудрец ее чувствует. Природа входит в него, минуя рассуждения (поскольку рассуждения – это инструмент здравого смысла).

            Мудрец не оставляет продуктов своей деятельности – он сам ее продукт.

            Чем же он мудрец?

            Почему к нему идут за советом люди?

            Потому что мудрец – это мыслящая машина, дающая способ восстановления целостности.

            Для него нет проблем малых и нет больших; людей – интересных и неинтересных, значительных и незначительных, умных и дураков. Для него все равны – и ко всем он относится одинаково ровно. Есть страждущие его совета – значит, Бог послал; нет – он даже и не задумается, отчего их нет: у него всегда есть работа.

            Он не судит. Никого. Ни добрых, ни злых. Для него черно-белая перетекающая монада злых и добрых сил – привычная картина человеческой души. Он знает, сколько черноты скрывается за сиянием святости, и какие здоровые зерна ждут своего часа в заскорузлой душе. Он помнит божеское обещание: "Аз воздам", – и вполне полагается на слово Господа. В отличие от нас он не верит в тупиковую ситуацию "черного человека", он всегда подскажет, как вылечиться от апсии, – потому он и мудрец, и мы, зная, что никогда не достигнем таких вершин, смиренно склоняем перед ним свою гордыню и не настаиваем на своей категоричности. Перед ним – нет; она припасена для вас. Простите: иначе не умеем.

            Что для него созерцание?

            Одной ногой он стоит на опоре – символе Добра, другой ногой на опоре – символе Красоты. И кайлом культуры мышления долбит скалу Истины.

            (Помните? Когда он еще только отважился на одиночество, эта скала высилась далеко впереди. Значит, искус одиночества – отшельничества – завершился, когда он достиг этой скалы и смог прикоснуться к Истине. Впервые в жизни именно к Истине; потому что все, что он знал до сих пор, было в лучшем случае правдой).

            Его культура мышления в постоянной, ежесекундной, непрерывной работе. И при этом совершенствуется, самозатачиваясь, как зубы бобра.

            Только не подумайте, что он специально размышляет о чем-то грандиозном или вечном, пытается решить неразрешимые загадки бытия. Нет и нет! Он просто живет. Если хотите – как растение. Но в отличие от говорящего растения – бабки Матрены, он – растение, мыслящее природу. Вернее, он ее чувствует, но это чувство мгновенно, без сопротивления (ведь у него общий с природой рабочий энергопотенциал!) превращается в мысль.

            Еще раз повторим: он просто живет.

            Живет, созерцая.

            Потому что он не мыслитель, он – мудрец. У них принципиально разные способы деятельности. Потому что мыслитель имеет цель; он бьется, разгрызает проблемы. А для мудреца все это в таком далеком прошлом...

            И вот к нему приходит человек. За советом. Можно с уверенностью сказать, что люди приходят к мудрецу только с нравственными проблемами. Это и естественно: даже самые сложные интеллектуальные и эстетические задачи под силу нам самим; как вы помните, уже в самой задаче – если она осмыслена – содержится ее решение (как гармония в дисгармонии); мы это знаем; мало того, мы чувствуем: достаточно соответствующим образом наладить свою ЭПК(поднять энергопотенциал, лучше освоить материал задачи, взглянуть на нее с другой стороны) – и задача будет решена.

            Объяснение этому простое. Интеллектуальных задач (если их классифицировать) – по пальцам перечесть. Эстетических – на порядок больше. И самое важное их достоинство в том, что человек может их решить достаточно точно; настолько точно, что задача для него умрет. Когда чувство умирает в мысли – это типичный пример решенной интеллектуальной и эстетической задачи. И мысль, в свою очередь, умирает, материализованная в действии, механизме, произведении искусства.

            Другое дело – нравственные проблемы. Их – бесчисленное множество. Сколько людей, предметов и явлений – столько и нравственных проблем. И сложнейшие из них – между людьми. Человек бесконечен, а наши возможности решать проблемы – ограничены, поэтому максимум, на что мы можем рассчитывать в отношениях с другими людьми, – это компромисс. Большинство компромиссов нам ничего не стоит; мы привычно, не задумываясь, находим общий знаменатель с человеком, который нас не интересует, с которым лишь случайно свела нас судьба. Следовательно, речь идет о конфликтах с людьми, которые находятся на нашей территории; либо мы – на их.

            Постоянная общность территории есть в трех случаях: 1) семейном, 2) производственном, 3) социальном (малая группа – например, соседи по дому; большая группа – социальное неравенство; еще больше – национальный вопрос).

            Чтобы не было конфликтов, достаточно соблюдать главное нравственное правило: отдавать. И подавляющее большинство людей живут по этому правилу. Либо хотят по нему жить. Ведь в него укладывается вся общечеловеческая мораль! Но, увы, есть очень много людей, установка которых противоположная: брать, хапать, грести под себя. Лидер среди них – "черный человек"; масса, которую он ведет, – обыватели их идеал – потребление. Каждый из этих обывателей готов захапать хоть весь мир, но силенок у них мало, унести они могут – совсем ничего. Да и страшно! Страшно надорваться, страшно получить по рукам. Ах, как же они завидуют "черному человеку", его силе и наглости! Они не могут, как он, но охотно бегут за ним, подражают, стараются жить по его программе. Правда, при этом, чтобы не болела душа, приходится постоянно практиковаться в облагораживании зла, но в этом они быстро достигают больших успехов. В какой-то момент возникает ощущение (у них – тоже), что они сравнялись со своим образцом – стали "черными людьми", но достаточно им потерпеть серьезную неудачу, тем более – крах, как их совесть обнажается из-под обломков потребительской брони огромной кровоточащей раной. А вот у "черного человека" так не бывает никогда. Собственный крах приносит ему мазохистское наслаждение – ведь это тоже разрушение! – и он бросается с топором и факелом на новые подвиги с еще большей энергией.

            Значит, конфликт возникает оттого, что гусеница объедает лист – и он умирает.

            Нельзя брать ниоткуда, ни за чей счет, никому не причиняя зла. И как ни облагораживай это зло – раньше или позже, а за это удовольствие придется платить.

            Вот мы и выяснили обе категории людей, приходящих к мудрецу:

            1) Те, чья целостность была разрушена извне (они "жили по совести" – отдавали);

            2) Те, чья целостность была разорвана изнутри (это экологический феномен: только гребя под себя, только потребляя – оставляешь вокруг себя смертоносную пустыню; как бы старуха ни вознеслась, ее судьба – остаться с разбитым корытом).

            Первых ведет к мудрецу обида, вторых – раскаяние.

            Как мы уже говорили, мудрец не жалеет и не судит.

            Крах человека (отрицательные эмоции!) всегда сопровождается истощением энергопотенциала. Истощением до такой степени, что это может закончиться неожиданным угасанием ("ведь был такой молодой! – и вдруг умер..."), самоубийством, метастазированным раком. Но даже если до этого не дошло – он все равно уже не способен видеть свою задачу: как восстановить разбитую целостность.

            Он переживает задачу как боль. А боль можно понять, лишь переведя это чувство в мысль, – что стоит, как вы знаете, немалых энергетических затрат.

            Мудрец видит задачу страждущего сразу. А увидеть задачу для него равнозначно получению ответа. Это делается просто: своей культурой мышления он отделяет от скалы Истины кусок, который абсолютно точно закрывает рану страждущего, восстанавливая целостность.

            Значит, он не утешает – морализаторство ему чуждо; он не врачует – это может сделать только сам человек. Он задает способ действия. И страждущий не сомневается в этом совете, потому что как бы ни был мал энергопотенциал, но разглядеть, что в совете мудреца – Истина, – способен каждый.

            Для каждого человека – единственные слова, индивидуальный способ действия.

            Вот почему советом мудреца не может воспользоваться никто другой. То, что для страждущего – Истина, для других будет в лучшем случае Правдой, а скорей всего – банальностью. Вот почему после мудрецов не остается ничего, кроме восторженной памяти спасенных ими людей.

            Мы судим о людях по следам, которые они оставили на глине жизни. По продуктам их деятельности.

            Продукт деятельности мудреца – слово.

            Что мы знаем о нем?

            Оно – Истина; но истина не всеобщая, а точно адресованная; истина, восстанавливающая конкретную целостность – ЭПК страждущего.

            Следовательно, в этом слове должен быть колоссальный энергопотенциал (ведь чтобы целостность разладилась, ее нужно прежде всего энергетически истощить). Если подумать – в этом слове должен быть ключ и к восстановлению психомоторики: ведь мышцы могут нарастать, лишь когда есть скелет! Наконец, какая же новая целостность без новой критичности? Как человек, не имея ее, поймет (даже владея спасительным для себя способом действия), где границы дозволенного?..

            Значит, Истину, воплощенную в слове мудреца, можно представить в виде зерна новой ЭПК.

            Вся его энергия сконцентрирована в этом слове. Вся его культура мышления. Вся жизнь. В одном слове. В каждом.

            А если учесть, что оно абсолютно точное и единственное, то можно считать, что мудрец указывает ту самую точку опоры, с помощью которой вчерашний отчаявшийся, изломанный, сброшенный в ничтожество человек может перевернуть землю.

            Слово – мера мудреца.

            (Напомним: слово раба – сигнал, слово потребителя – знак, слово творческого человека – действие. Гений, если ему посчастливится, на максимальном взлете ЭПК может на несколько мгновений потерять цепи раба природы и произнести слово, как мудрец. Его устами будет говорить сама природа. Значит, этим словом будет смысл).

            Остается выяснить последнее: где в иерархии одаренных личностей находится мудрец?

            Выше таланта – несомненно. Талант работает матрицей, которая недалеко ушла от индивидуального шаблона потребителя, а мудрец о таком примитивном инструменте и думать забыл. Следующий уровень – гении, инструмент которых, кстати, такой же, как и у мудреца – культура мышления. Так, может, мудрец – это всего лишь разновидность гения?

            Чтобы разобраться в этом вопросе, нужно свести вместе гения и мудреца. В мировой истории такое не раз случалось. Мы рассмотрим всем известный феномен знаменитых старцев из Оптиной пустыни.

            К ним шла вся Россия, но мы возьмем только интересующие нас, кстати, самые известные, самые разительные примеры: к ним ездили Николай Гоголь, Федор Достоевский, Лев Толстой. Величайшие гении, прозорливцы, учителя человечества – они оставили о своих визитах к старцам восторженные воспоминания. Как о людях, которые намного выше их. Почему эти, воспоминания неконкретны, можно сказать – чисто эмоциональны, вы уже знаете: пересказать беседу и совет мудреца практически невозможно: переложенные на слова для других, эти беседы и советы теряют индивидуальность и энергию, – попросту говоря, становятся банальными. А гении словесности ощущали это лучше кого бы то ни было – и никогда бы себе такого не позволили. Значит, они были вынуждены ограничиться эмоциональной формой передачи информации как единственно возможной. Но остаются вопросы:

            1) Что искали – и находили – у старцев (значит, своими силами не могли этого найти) Гоголь, Достоевский к Толстой?

            2) Почему они неоднократно возвращались в Оптину пустынь и даже подолгу живали в ней?

            Ответ на первый вопрос очевиден: гении словесности отправлялись в Оптину пустынь, чтобы преодолеть нравственный кризис. Но хотя этот кризис был личным – причина его была вне. Их души ощущали пока никем не видимые тучи, которые все плотней сгущались над Россией, стоящей уже у подножия голгофы, на которую ей предстояло взойти в ХХ веке. Гоголь первым услышал топот и ржание пока далеких апокалипсических коней. Тщетные попытки либо заглянуть вперед, за холм голгофы, либо найти другой, не крестный путь истощили его энергопотенциал. И только у старцев Оптиной он нашел утешение и силы. Ему стало хорошо. Лично ему. И он запомнил эти счастливые минуты просветления и последующие дни, полные спокойствия, уверенности и предчувствия возвращения способности к привычной плодотворной работе.

            То же – Достоевский и Толстой.

            Но зачем понадобилось возвращаться и жить там? Ведь тебе открыли твою истину, тебе подсказали способ действия, который приведет тебя к полноценной жизни...

            Чем больше гений – тем больше освоенная им территория, тем чутче он ощущает этот мир, тем сильнее боль, которую он чувствует как свою. Гений так устроен, что куда б он ни спрятался – эта боль будет сфокусирована на нем; она прожжет любую суперкомфортную раковину, сколь угодно толстую монастырскую стену. Она везде достанет его! Вот почему советы старцев, увы, для Гоголя, Достоевского и Толстого имели локальное действие. Временное. Их было достаточно, чтобы восстановиться, но едва это происходило, как вселенская боль вновь фокусировалась на обновленной душе – и все начиналось сначала.

            И тогда писатель понимал: нужно не себя лечить – нужно общество лечить. И снова отправлялся к старцам, чтобы получить способ действия уже не для себя – для народа, для родины.

            Если следовать логике, если помнить о специфике задач, с которыми работали старцы, – можно утверждать, что писатель ехал навстречу разочарованию. Разочарованию в старцах. Ведь вопросы, с которыми он явился к ним в первый раз, сводились к врачеванию души – предмета естественного, мыслящей материи природы. А теперь он хотел врачевать общество – искусственное образование, построенное на договоре; проще говоря – на всеобщем компромиссе, смягчающем деформацию природы человека. Этот материал, как все неестественное, был чужд старцам. И дело тут не в компетенции. Просто экономические законы, за трактовкой которых теперь к ним явились, описывают жизнь не самой природы, а природы вторичной – природы человеческого общества. Истина, от которой брали старцы, не годилась для этих задач, потому что была совсем из иного материала. Ею нельзя было восстановить эту целостность.

            Повторяем: если следовать логике, разочарование в старцах было неминуемо. Но его не случилось. Ни у кого. Ни разу.

            Так что же там происходило?

            Полагаем – сократовские беседы (маевтика).

            Напомним, как работал Сократ. Он сразу знал истину и ставил собеседника в такие ситуации, чтобы тот осознавал свое заблуждение и двигался к истине самостоятельно. Истина была конечным продуктом; промежуточным – укрепившаяся культура мышления.