Текст книги "О мальчике, который умел летать, или путь к свободе"

Автор книги: Игорь Акимов

Соавторы: Виктор Клименко
сообщить о нарушении

Текущая страница: 32 (всего у книги 35 страниц)

            Территория собаки – не только ее будка (квартира), но и та часть улицы, которую она застолбила, поднимая в приметных местах заднюю лапу. И пусть это сделает плюгавая болонка – закон есть закон, и после нее на улице появится огромный дог, он не станет оспаривать ее прав, а будет как-то приспосабливаться к обстоятельствам.

            Территориальные притязания улитки продиктованы необходимостью выжить. Чем же продиктованы территориальные притязания домашней собаки? Ведь кормят ее дома (если она подберет что-то с земли – хозяин ее накажет); если ей необходимо побегать, поразмяться – хозяин ведет ее от помеченных мест в парк или на собачью площадку; если в ней заговорит голос пола – дома или в кинологическом центре организуют случку. И все-таки, когда перед сном ее выводят на прогулку, она внимательно изучает "свою" территорию и освежает метки. Почему?

            В ней говорит инстинкт.

            Из поколения в поколение домашние собаки делают очевидно бессмысленную работу – а инстинкт не слабеет. (Как живая клетка на протяжении миллионов поколений стремится сохранить себя в неизменном виде, так и инстинкты – самые консервативные поведенческие инструменты животного – остаются неизменными, покуда животные существуют. И именно критичность следит, чтобы инстинкт работал в пределах дозволенного – в диапазоне поведенческой гармонии.) И в этом великий смысл: пусть в жизни сотни домашних собак этот инстинкт не играет роли, но сто первая оказывается выброшенной на улицу, в поле, в лес – и тогда инстинктивная способность пользоваться законом территориального императива становится для нее спасительной.

            Вопрос: чем руководствуется собака, помечая территорию? Иначе говоря, что диктует территориальному императиву претензию именно на такую территорию, на такие ее размеры, а не на большие?

            И тут же второй вопрос: почему дог "уважает" метки болонки?

            На волка охотятся, обкладывая его флажками. Опасность надвигается, ситуация экстремальная – нужно спасать жизнь. Но чужая метка (ах! если бы вдруг отказала критичность – и чужое потеряло бы свое лицо!) – это святое, инстинкт сильнее страха. И волк бежит в свободное пространство навстречу ружьям.

            Если бы у животного был разум, оно бы действовало не "как надо", а "как хочу" – не по закону природы, а по собственному закону. Оно бы постоянно подавляло свои инстинкты, и вместо поддержания гармонии в природе вносило бы в нее хаос. Но еще точнее будет сказать: в тот день, когда бы у животного появился разум (даже самый примитивный), жизнь на земле повернула бы к катастрофе.

            Отвечаем: собака помечает такую территорию, на которой она может поддерживать свой собачий порядок. Не порядок среди собак – иначе будут нескончаемые драки (да другие собаки сюда и не забегут, разве что нечаянно), а порядок в природе – в том диапазоне жизни природы, который входит в компетенцию собаки.

            Значит, собака помечает территорию, за порядок на которой она готова нести ответственность. Ответственность за свою территорию – это тоже инстинкт.

            Территориальный императив – сила центробежная; ответственность – сила центростремительная.

            Какова здесь роль критичности?

            Основная. Именно критичность – главная героиня конфликта двух инстинктов. Именно критичность находит компромисс между ними: чтобы территориальный императив не зарвался – потому что это провоцирует опасность извне; чтобы ответственность не задавила свободу – что тут же вызовет падение энергопотенциала.

            Следовательно, задача критичности – найти такое равновесие между территориальным императивом и ответственностью, чтобы собака на "своей" территории не чувствовала ни малейшего дискомфорта.

            Теперь вам понятно, почему дог не претендует на территорию болонки: он "знает", что она пометила ровно столько, насколько хватает ее ответственности. Хотя дог и большой, делить ответственность с болонкой он не станет: у животных разделение ответственности начинается лишь после того, как образовалась новая животная целостность – семья.

            Выводы:

            1. Если критичность животной души в норме, животное живет в мире со всеми "соседями" своего вида. И работа его ЭПК(точнее – ЭСК – ведь у животных сенсомоторика вместо психомоторики) имеет единственную цель: поддержания комфорта на "своей" территории.

            2. Если критичность животной души деградирует, и этот процесс захватил сенсомоторику, – механизм ответственности начинает давать сбои, на территории животного количество допустимой дисгармонии выходит за пределы нормы, – и животное утрачивает определенное законом природы право на эту территорию. Если теперь сюда придет другое животное этого вида – хозяин должен уступить территорию. Если же хозяин при этом огрызается, пытается защитить свои утраченные права – это значит, что процесс деградации зашел так далеко, что животное перестало слышать голос природы. Оно обречено на гибель.

            3. Если критичность животной души деградирует, и этот процесс захватил энергопотенциал, который становится бесконтрольным, – механизм территориального императива разрушается, животное оказывается на чужой территории, причем ведет себя агрессивно, – а это начало конца.

            КРИТИЧНОСТЬ РАБА

            Раб – это тупик; это бесплодная ветвь на древе человеческого рода. Для поддержания своей жизни эта ветвь тянет на себя соки дерева, но отдачи не дает. Напротив, не отягощенная работой плодоношения, создания нового, эта ветвь наливается пустой силой, затеняя плодоносящие веточки, которые только и оправдывают существование дерева.

            Вы вправе усомниться: как же так? ведь рабов – не меньше 90% от числа людей; неужели природа могла допустить такую нерациональность?

            В это не хочется верить – но это так.

            Хотя далеко не везде так. В больших городах соотношение может быть даже худшим; и в сельских местностях, где население в силу социальных обстоятельств деградирует – тоже. Но в нормальном селе – крепком, спокойном, со здоровым бытом и уважением к традициям, – число рабов может быть минимальным. И так было всегда, от начала истории. Ведь была же когда-то в древней Греции афинская республика, число одаренных граждан которой превышало число граждан-рабов многократно.

            Откуда они взялись вдруг – в одном месте и в таком количестве?

            Их родила свобода. Культ нормы. Культ свободного развития, культ ненавязчивого (свободного) воспитания. Культ гармонии между территориальным императивом и ответственностью.

            Раба рождает социум. Этот социум воплощен в родителях, которые "делают" ребенка либо случайно, либо повинуясь детородному инстинкту, нимало не заботясь о том, в каком состоянии физическом и душевном они совершают оплодотворение, и в каком состоянии – физическом и душевном – мать затем вынашивает этот плод. А потом, после родов, сперва родители, а затем и детские учреждения делают все, чтобы отнять у новорожденного – малыша – ребенка свободу. Не отнимают только то, что отнять невозможно – прожиточный минимум ее. Малыш научается бороться за свое существование, научается хитрить, упираться, сопротивляться, научается ломать, – научается всему, что позволяет жить, не претендуя на свободу. Кем же такой ребенок может вырасти? Разумеется – только рабом.

            Природа (в принципе) производит гармонического человека, социум – раба.

            Чтобы социум не уродовал работу природы, нужно, чтобы свободное развитие ЭПК было законом.

            Человек никогда не развивается весь равномерно. В его генетическом коде программы развития систем и функций записаны в строгой последовательности; и только в этой последовательности, а не иначе, они включаются. Включаются по очереди, но потом, когда инерция реализации очередной программы достигает необходимой величины, ее приоритетность иссякает – и она выполняется (пока не закончится) параллельно со всеми предыдущими. Каждый замечал, как в определенные годы у подростков вдруг начинают расти кости – и дети становятся неловкими и угловатыми (хотя за пару лет до того были сложены и двигались гармонично); потом на этих костях вдруг начинают расти мышечные и жировые ткани.

            Еще пример – с половым развитием: вначале формируются половые органы, затем в них развивается способность к нормальному функционированию, и лишь потом – способность к репродуктивной работе. То же и с ЭПК.

            Напомним: когда человек родился, он имеет только базовый энергопотенциал. И с первой же минуты жизни начинает набирать энергопотенциал оперативный. Первое движение – это первый грошик в копилку психомоторики, но сравнивать эти два процесса пока не приходится. Оперативный энергопотенциал (в нормальных условиях) растет стремительно, а психомоторика в это время только примеряется, только проверяет, все ли в теле ладно, не подведут ли анатомия и физиология, когда придет ее черед.

            Конец разминки психомоторики и начало ее движения вперед приходится на то время, когда оперативного энергопотенциала накоплено достаточно, чтобы глаз начал видеть нормально, чтобы малыш хотел дотянуться до игрушки, хотел поднять голову и поворачивать ее на звук, хотел сидеть.

            Еще долго психомоторика будет позади (ведь оперативный энергопотенциал развивается и за счет ее работы тоже), но где-то к пяти годам (при нормальном развитии ребенка) она – нет! не выходит вперед – но полностью овладевает зарядом оперативного энергопотенциала – и мы любуемся гармоничным, пластичным и очень умным для своего возраста человечком.

            ВОЗРАСТ ГРАЦИЙ

            А что же критичность? Где она? Когда она зарождается и когда начинает работать достаточно активно, чтобы ее заметили?

            Критичность рождается с первым чувством.

            Когда ребенок не просто хватает подвернувшуюся игрушку, но выбирает из них ту, которую больше хочет; когда он решает, идти на руки к чужому человеку или нет, – критичность родилась.

            Но если ребенок развивается нормально – критичность незаметна. Скромно, в тени она делает свою работу, подсказывая то психомоторике – как уберечь чувство, то энергопотенциалу – как найти более короткий путь к удовольствию. Ее задача – научиться контролировать каждое движение и каждое чувство, но контролировать так (а уж это зависит от величины энергопотенциала), чтобы контроль не ущемлял, а укреплял свободу.

            Неужели при нормальном развитии судьба критичности – всегда быть в тени?

            Ничего подобного! Всему свой черед – и критичность ждет, пока психомоторика не достигнет необходимой гармонии. Возраст граций – это гармоническая фаза. Может она длиться долго? Нет. Потому что в гармонической ситуации оперативный энергопотенциал накапливается бурно – и ломает гармонию. Он подавляет психомоторику своим количеством, она перестает быть адекватной, теряет точность – и тут приходится приглашать к столу критичность. Зачем? Да чтобы восстановить гармонию (ЭПК) и уже больше не выпускать ее из диапазона дозволенного!

            Теперь роль критичности меняется. Если до сих пор она работала на подхвате: "чего изволите?" и "пардон, вы сзади измазаны мелом – должно быть, прислонились к стене", – то теперь она садится во главе стола и говорит: "сперва помолимся, а потом будем кушать только те блюда и в том порядке, как я укажу." Уверяем вас, это будет дарить новые чувствования – талантливую работу.

            Критичность раба формируется общим развитием его ЭПК. Предположим, что до рождения у него все складывалось благополучно; и родился он удачно; теперь бы дать ему развиваться свободно, в пределах нормы, – и растущее ЭПК потащит его вверх по ступеням, пока он не проявит себя, как талант, гений, творец, – что суть не исключения, а норма человеческой природы.

            Но будущему рабу после рождения не повезло: его сразу туго запеленали – лишили свободы движения, а значит и свободы развития оперативного энергопотециала и психомоторики. Его кутают – и он перегревается (теряет энергопотенциал). Его кормят неполноценно или перекармливают – и его организм сразу начинает испытывать перегрузки.

            Как ему спастись? На что надеяться?

            Только на мудрость тела. На инстинкт самосохранения. И новорожденный без устали кричит, брыкается, мочится, "привередничает" с едой. Откуда ему брать силы на это сопротивление, на попытки спастись? Из базового энергопотенциала – за счет количества (продолжительности) и качества (содержания) будущей жизни.

            Если б он успел хоть немного развиться нормально и поднакопить оперативный энергопотенциал – он бы сопротивлялся за счет этой, самостоятельно приобретенной энергии. Но социум (родители) берет его в тиски сразу, с первой же минуты. Ждать нет времени, терпеть невмоготу, выбирать не приходится, да и не из чего – нужно спасаться сейчас, немедленно, спасаться за счет того, что есть.

            Какой колоссальный базовый энергопотенциал нужно иметь новорожденному, чтобы выдержать родительский пресс – и не сломаться, удержаться, развиваясь, в пределах нормы!..

            Это удается немногим.

            Чем отличается раб (разумеется – кроме величины ЭПК) от человека, который развивался нормально?

            Тем, что у него инстинкт самосохранения, в первый же день жизни выдвинувшись вперед из ряда других инстинктов, остается у руля поведения на всю жизнь.

            Не бойтесь: базовый энергопотенциал он не транжирит хотя бы потому, что это не в его компетенции. Базовый энергопотенциал подключается автоматически – когда это крайне необходимо, когда оперативный энергопотенциал не может обеспечить душе и телу защитных действий, а энергетическое поле все в прорехах. Но оперативным энергопотенциалом и психомоторикой инстинкт самосохранения манипулирует уверенно и точно. Каким образом? Он подсказывает, как себя вести, чтобы по возможности не тратить энергопотенциал и не делать без крайней нужды ни одного движения.

            Он ищет покой.

            Экономия энергопотециала происходит за счет использования стереотипов поведения.

            (Кстати, если ребенок развивается нормально, он открыт миру, на каждую ситуацию он реагирует свежо и адекватно; ему не нужны стереотипы! – его оперативного энергопотенциала достаточно для положительного ответа на любой вызов. Следовательно, если у ребенка образовался стереотип – это проявился пресс социума, это мозоль на его юной душе. Срочно проанализируйте, где ребенок теряет энергию.)

            Экономия психомоторики – экономить психомоторику нельзя, зато можно изменить ее качество: вместо движений (норма) пользоваться информацией (стереотип). И ребенок вместо брыкания начинает кричать – воздействуя на ситуацию (родителей, нянечек) негативной информацией. Он разрушает ситуацию (впоследствии окажется, что разрушает ноосферу). Негативная реакция – брюзгливость, плаксивость, готовность к скандалу – становится частью его натуры на всю жизнь.

            Разумеется, если ребенок развивается нормально, он связан с ситуацией не информацией, а чувством. А в первые месяцы жизни, когда чувство еще не созрело, не стало полноценным (основным!) каналом связи, – он воздействует на ситуацию самим собой – как воплощенной, свободно развивающейся гармонией.

            Пора делать выводы.

            1. Критичность раба – инструмент самосохранения.

            2. Ее главная задача: сохранить гармонию ЭПК – раковину, в которой раб живет.

            З. Если в раковине образуются трещины или дыры – через них на территорию раба проникают гармонии, которые своим энергопотенциалом нарушают равновесие (покой) внутри раковины. Чтобы восстановить ситуацию, критичность превращает гармонии в стереотипы (руководство психомоторикой) – и этими стереотипами залепляет дыры в раковине.

            4. Если внутри раковины начинает накапливаться избыточный энергопотенциал (например, как реакция на внешнее давление или от работы по превращению проникших внутрь гармоний в стереотипы), критичность использует его на утолщение стенок раковины (руководство энергопотенциалом).

            5. Созидатель живет среди гармоний, как рыба в воде, практически не замечая их, – за исключением тех гармоний, которые значительно выше его. Но восхищение созидателя недолго. От полученного заряда энергопотенциала его чувствительность повышается – и он тут же ощущает угол дисгармонии, которую до сих пор не замечал. И берется за дело, чтобы возвратить себе комфорт: утилизировать дисгармонию, превратить ее в гармонию.

            Потребитель живет в сложном мире – как бабочка на цветущем лугу. Он перелетает с цветка на цветок (от гармонии к гармонии) в поисках нектара (энергопотенциала), но при этом зорко следит, чтобы не сесть на прожорливую росянку, чтобы не попасть в клюв птицы или в сачок энтомолога. Потребитель помогает жизни гармоний (бабочка переносит пыльцу), но в потреблении их энергопотенциала знает меру, иначе повышение потенции увеличит чувствительность к дисгармониям, отчего мир сразу станет менее уютным. Хотя потребитель знает, что дисгармонии необходимо превращать в гармонии, знает, что именно в этом предназначение человека; мало того – он знает, как это делается!.. но это не его работа – и он со вздохом сожаления отодвигается от угла, который давит ему в бок.

            Раб живет среди дисгармоний – не замечая их. Это его привычный, нормальный мир. Но гармонии этот мир нарушают. Гармонии проявляют несовершенство мира, в котором живет раб, и ставят проблему: так жить нельзя, нужно что-то делать, а еще лучше – все поменять. Для раба это катастрофа. Гармонии разрушают его раковину легко, одним прикосновением. Как от этого спастись? Единственный способ – разрушать любую гармонию, которая прикоснулась к раковине, а по сути – вломилась в мир раба. Вы уже знаете, как это делает раб – он превращает их в стереотипы.

            Он разрушает ноосферу, превращая ее живую гармоническую ткань в мертвую информацию. Гармонии (энерго-информационные структуры) он гасит, стимулируя энтропию. Какова при этом роль критичности? Настроенная на поддержание собственной энергетики в строгом диапазоне, критичность чутко реагирует на любые источники энергии – и нацеливает психомоторику на разрушение их, чтобы сохранить свой маленький мирок.

            6. Критичность помогает рабу достичь блаженства – состояния, когда он не тратит энергию.

            7. Раб не знает одиночества, потому что он – часть социума, он невозможен без социума; без социума ему придется либо опускаться до животного, либо подниматься до нормального человека (созидателя). И поскольку он никогда не бывает одинок, а ЭПК у него мизерное, – ему все время приходится быть настороже. И критичность – его неусыпный страж.

            8. Территория раба – его тело; его императив – укрепление раковины.

            9. Поскольку у раба нет территории вне его – его ответственность сфокусирована на собственных здоровье и покое.

            10. Компромисс – краеугольный камень его философии. Поэтому в тесноте социума его обычный ответ на ситуацию: "да" (принятие чужого мнения, не проявляя собственного). Но если он чувствует силу, если рядом – еще более жалкие рабы, – на любую ситуацию он без размышлений отвечает "нет". Разрушать так разрушать!

            КРИТИЧНОСТЬ ПОТРЕБИТЕЛЯ

            Прежде всего напомним, в чем главное отличие потребителя от раба. Раб формируется в первые годы жизни под прессом социума (это родители, нянечки, хотя принято считать, что это – болезни, которые на самом деле только следствие "родительской любви" и "воспитания"). Рост оперативного энергопотенциала идет замедленно, поэтому психомоторика не имеет свободы для развития; и вместо того, чтобы стать инструментом работы с гармониями, становится средством экономизации усилий.

            Потребитель формируется в отрочестве. До "возраста граций" (5 лет) он развивался нормально; следующая веха – 8 лет – помечает кризис: неравномерное анатомическое развитие ломает психомоторику, ей все труднее держать в узде энергопотенциал, поэтому вожжи берет в свои руки (навсегда) критичность.

            Но это все – в пределах нормы; и названный кризис – естественная болезнь роста. Отчего же этот отрок становится потребителем (иначе говоря – почему прекращается рост его ЭПК)?

            Потому что он теряет свободу.

            В период кризиса он попадает под пресс, с которым не может справиться (школа), его энергопотенциал перестает расти, все силы уходят на формирование тела и сохранение души хотя бы в том объеме, который отрок успел до этого набрать. Он борется за свое существование, пока не выработает такое поведение, при котором сохраняет свое скромное ЭПК и в то же время живет с удовольствием.

            Что же определяет его поведение и сейчас, и завтра, и на всю последующую жизнь?

            Хитрость.

            Так в чем же главные отличия потребителя от раба?

            Раб спасается в раковине, потребитель – движением (хитрость – искусство ложных движений).

            Раб окружен стереотипами, потребитель – гармониями.

            Территория раба – его тело; потребитель воображает, что его территория – весь мир, на самом же деле даже собственное тело от него отчуждено; оно для потребителя – территория переживания удовольствия, в одном ряду с хорошей книгой, игрой или воображением.

            Императив раба – укрепление раковины, императив потребителя – наслаждение.

            Ответственность раба – за собственное благополучие; потребитель не знает ответственности – ведь собственной территории у него нет.

            Раб всегда делает четкий выбор: в тяжелой ситуации отвечает "да" (так психомоторика берет на себя часть нагрузки, облегчая энергопотенциалу реактивные действия), в благоприятной – "нет".

            Для потребителя выбор – самое страшное испытание, поэтому он не делает выбора вообще. С помощью хитрости он избегает этой работы и выигрывает время, пока за него выбор не сделают другие.

            Чем сильнее опасность – тем яростнее сопротивляется раб (энергия опасности рождает в нем реактивную силу сопротивления). Потребитель не упирается вообще. Если он не может удрать – он просто выходит из игры. Если жучок видит, что убегать бесполезно – он переворачивается на спинку и притворяется мертвым.

            Но есть и одна важнейшая общая черта: оба не могут в одиночестве.

            Раб – социален, и не мыслит себя вне группы, команды, коллектива.

            Потребитель не мыслит себя без другого потребителя: ему нужно зеркало, чтобы любоваться собой, ему нужен надежный, постоянный источник положительных эмоций. Если перевести на язык бытовых понятий – это называется дружбой.

            Хотим, чтобы вы правильно нас понимали: мы не презираем рабов, не относимся снисходительно к потребителям и не восхищаемся созидателями. Разве вина рабов, что они рабы? Разве достоинство таланта в том, что он талант?

            Каждый человек – это результат сотрудничества и противоборства множества факторов, одни из которых действовали непосредственно, другие программировали ситуацию из далекого прошлого – от предков этого человека. Многие изначально не имеют практических шансов дойти до нормы. Так что же – закидать их за это камнями? держать в шахтах (как показал Герберт Уэллс), чтобы они не шокировали своей привычной банальностью наши возвышенные души?

            Слава Богу, есть критерий: судите о человеке по деяниям его. И если раб достойно выполняет порученную ему работу: растит хлеб, строит дома, управляется с металлом (добавим: хорошо бы, чтоб он это делал все– таки по указке созидателя), – разве кто-нибудь упрекнет его: "сколько работаешь, а не сделал ничего нового"?

            И если талант лишь однажды проявил свою способность к оригинальному действию, а все остальное время пытался жить на ренту с этого действия, паразитировать на нем, – разве такой талант достоин нашего уважения? разве мы предпочтем его рабу, который не может – но старается, и снова, и снова пытается расширить пространство своей души?.. Ведь талант, который обольстился рентой – накануне переехал с третьего этажа на первый; он уже живет среди рабов, он видит мир из их окон, из отдельной квартиры он попал в коммунальную, причем давно аварийную, с отключенной горячей водой и без телефона. Так что же – презирать его за это? Ведь это не столько его вина, сколько беда. А как его выручить из этой беды?

            Нужно его разбудить и заставить разглядеть себя в зеркале. Остальное он сделает сам. Вот почему мы никого не хулим и никого не хвалим. Мы только называем: что есть что – и по каким законам оно живет.

            Сразу поставим главный вопрос: когда рождается потребитель? Если мы ответим на него, нам станет ясной сущность этого обаятельного, жизнерадостного, но на самом деле не очень счастливого человека.

            Ответ представляется очевидным: едва ребенок преодолел первый энергетический кризис, тот порог, который не смогли перешагнуть большинство его сверстников, осевших на первом этаже в качестве рабов, – он уже потребитель. Был раб, раб, раб, потом вылез как змея из старой кожи в новом блеске – потребитель.

            Здесь все неправильно.

            Во-первых, малыш – не раб. Никогда! Ни одной минуты! Он не раб – пока его не сделают рабом. Правда, его ЭПК вроде бы неотличимо от ЭПК раба – за исключением одного принципиального качества: ЭПК раба существует в определенном диапазоне (ниже нижнего предела он гаснет, выше верхнего – идет вразнос), а ЭПК ребенка непрерывно развивается.

            Раб – компенсированная личность (одними качествами, развитыми лучше, он компенсирует остальные – развитые плохо или не развитые совсем), малыш – в пределах нормы. Это не та норма, которая будет инструментом и мерой и прибежищем созидателя, – но это норма человеческого развития на этот день. Малыш становится рабом тогда, когда его оперативный энергопотенциал прекращает свой рост. Иначе говоря, когда механизмы психомоторики (в данном случае – стереотипы) настолько компенсируют энергодефицит, что необходимость в росте оперативного энергопотенциала отпадает.

            Во-вторых, нет и того дня, когда о ребенке, перешагнувшем первый энергетический кризис, можно сказать, что он стал потребителем. Даже вершина этого периода – возраст граций – не имеет никакого отношения к потребительской сущности. Почему – вы должны понимать по предыдущему случаю: ЭПК потребителя ограничено определенным диапазоном, ЭПК ребенка – непрерывно развивается. До каких пределов? – До очередного энергетического кризиса.

            Мы уже назвали срок этого кризиса – приблизительно 8 лет. До этого блистательная психомоторика ребенка легко управлялась с набирающим силу оперативным энергопотенциалом. Но внезапный взрыв – стремительный рост костей – ломает идеальную координацию движений, а с нею и психомоторику. Оперативный энергопотенциал становится плохо управляемым, ребенок выходит из-под контроля – и взрослых, и собственного; его поступки импульсивны; он сперва делает что-то – и лишь затем дает оценку сделанному. Подчеркнем: не себе, не поступку, а только результату. Впрочем, и эта оценка – не его собственная: оценивая под прессом социума, он и меряет сделанное меркой социума – то есть, взрослых.

            Чем не кризис? Но мы договорились, что ребенок развивается нормально. Как же ему выйти из кризиса? Мерка взрослых ему неуютна, это – прокрустово ложе. Значит, нужно найти в себе, проявить, материализовать такую собственную мерку, которая позволила бы обуздать разбушевавшийся оперативный энергопотенциал – разумеется, по возможности не ограничивая его свободы. И ребенок находит ее. Эта мерка – он сам.

            Какой замечательный, какой фантастический, какой судьбоносный день в его жизни! Как жаль, что ни он сам, ни окружающие этого не осознают.

            Но скоро это почувствуют все!

            Подобный день в его жизни уже был однажды: день, когда он сказал: "я сам"; день, когда он себя осознал.

            Теперь же он сказал себе – и готов это отстаивать перед всем миром: "я прав".

            У него хромает психомоторика – на нее плохая надежда, но оперативного энергопотенциала более чем достаточно, есть на что опереться, есть чем подпереть свою мерку. Но мерка – только инструмент. Им должен кто-то работать. Энергопотенциал в этом деле вообще ни при чем – у него другие функции; психомоторика могла бы, но не сейчас; сейчас она все упростит, сведет к стереотипам – только дело испортит. Но ведь есть еще критичность! Вот когда она выходит из тени и заявляет: "а между прочим, мера – это мой инструмент, и ничей больше". Она берется за дело – и сразу делает его хорошо.

            Что она делает? Чувство кристаллизует в мысль.

            Ребенок стал отроком.

            Обращаем ваше внимание: судьба ребенка, уровень развития его ЭПК зависят от того, насколько свободно развивается его оперативный энергопотенциал. О полной свободе говорить не приходится, всегда есть пресс, который зажимает рост самопорождающегося механизма ЭПК. Но одни дети выдерживают это испытание, протискиваются под прессом – полагаете, на свободу? как бы не так! – под следующий пресс. При этом происходит эффект, как при перебросе электрона с одного уровня на другой – появляется новое качество: они прорываются со второго этажа на третий, и тут оказывается, что это уже не тот человек, который был вчера. Он иначе видит мир (множество работы, которую необходимо сделать), он иначе реагирует на ситуации (его не страшит ни столкновение, ни даже поражение – не хочет себя потерять, и только поэтому он иногда бережется), он узнает одиночество (ведь только в одиночестве чувство превращается в мысль).

            Это, как вы помните, норма.

            Сейчас нас интересуют другие дети – те, что не успели проскочить под прессом – и на всю жизнь остались под ним.

            Почему они застряли?

            Проскочить – пороху не хватило; простите – оперативного энергопотенциала.

            Почему же развитие их оперативного энергопотенциала было столь роковым образом угнетено? Иначе говоря, что ж это за пресс такой, что не дал им развиться нормально, сформировав из них потребителей?