Текст книги "Мелкая река (ЛП)"

Автор книги: Х.Д. Карлтон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 27 страниц)

Семь

Ривер

Я всегда слышала, что, когда рядом находится призрак, ты чувствуешь непроницаемый холод, настолько сильный, что он проникает в твои кости. А когда призрак проходит сквозь тебя, это все равно что вдыхать лед.

В доме тихо.

Должно быть, духи играют с моим телом.

Я знаю, что он здесь.

– Райан? – зову я.

Какой смысл тянуть с этим? Предвкушение убивает меня. Адреналин бурлит внутри меня, и мне стыдно признаться, что мои руки немного дрожат. Билби приветствует меня со своего места на диване, тихонько мяукая, а затем зевая. Я подхожу к нему, глажу его серую шерстку и стараюсь отвлечься от предстоящей конфронтации.

– Вот здесь, – тихо говорит он. Я подпрыгиваю, отчего Билби вскакивает и убегает с дивана. Мой отвлекающий маневр сработал слишком хорошо – я не ожидала, что его голос раздастся у меня за спиной. Я поворачиваюсь и вижу, что он стоит в фойе.

Я слишком напугана, чтобы что-то сказать. Он делает шаг вперед, а я хромаю назад. Бедро все еще болит.

– Где ты была? – мрачно спрашивает он.

– Тусовалась с Амелией. – Он вскидывает бровь.

– Тогда почему Амелия сказала, что не видела тебя неделю?

Он с ней разговаривал? Черт.

Еще один шаг ко мне. – Ты мне изменяешь?

Я качаю головой, сердце бешено колотится. – Нет, конечно, нет.

– Тогда какого хрена ты мне врешь? – прорычал он сквозь зубы, и выражение его лица стало все больше напоминать лицо демона.

– Я не знаю. Потому что я на тебя злюсь.

Его глаза на полсекунды расширяются от удивления, а затем сужаются до тонких щелей. Сквозь зубы пробивается насмешливый смех.

– Злишься на меня? Я только и делал, что заботился о тебе на протяжении всех этих отношений. У тебя есть все, о чем ты могла бы попросить. Я любил тебя и заботился о тебе. Я обращался с тобой так, как ты того заслуживала. Если мне приходилось тебя воспитывать, когда ты выходила за рамки дозволенного, то это не моя гребаная вина, – выплевывает он. Причем в буквальном смысле. Плевок вылетает изо рта по мере того, как нарастает его гнев.

– Разве у меня нет свободы воли, Райан?

Он отшатывается назад. – Прости?

– Мне не нужно твое разрешение, чтобы жить своей жизнью. Если я хочу пойти за пончиком и прогуляться по парку, то я, блядь, имею на это право.

Его рука вырывается так быстро, что я даже не успеваю заметить, как она приближается. Резкая боль прокатывается по моей щеке. Я вскрикиваю, прижимая руку к пылающей коже. Я даже не знаю, почему я в шоке. Злость наполняет мое тело с такой силой, что я уверена, что моя кровь испарилась в клубах дыма.

Я делаю лучше. Мой кулак летит вперед и сталкивается с его щекой. От силы удара его голова дергается в сторону, и тут же по всей руке вспыхивает боль. Такое ощущение, что я ее сломала.

Мы оба замираем. Похоже, я больше похожа на свою мать, чем я думала. Та девушка из клуба торопливо возвращается. Бесстрашная девчонка, которая танцевала со склизкими мужиками и ломала им носы, когда они устраивались поудобнее. Девушка, которая отказывалась терпеть дерьмо от любого мужчины.

Куда она делась?

Единственное, что движется, – это наши тяжело вздымающиеся груди. Медленно он смотрит на меня. В его глазах играют несколько эмоций. Шок и ярость на первом месте, но есть и другая эмоция, которую я не могу назвать.

– Зачем ты это сделала? – мрачно спрашивает он.

– Потому что ты это заслужил, – вздыхаю я, чувствуя себя немного бодрее.

– Тебе лучше?

– Только если это означает, что ты перестанешь поднимать на меня руки. Ты должен делать мне приятно, а не причинять боль.

Он втягивает нижнюю губу, и эта неназванная эмоция выходит на передний план. Она кажется расчетливой, но я не могу быть уверена. И к моему удивлению, он кивает головой.

– Мне жаль, – говорит он.

Мне нужен словарь. Сколько слов можно подобрать к слову «сюрприз»? Я чувствую каждое из них, как будто каждый синоним – это отдельная эмоция.

– Ты... ты сожалеешь? – спрашиваю я, вскидывая брови. Растерянность. Это подходящее слово, чтобы описать мои чувства.

Он кивает и прикасается рукой к своей щеке. – Да, – шепчет он. – Мне жаль. Ты не заслужила ничего из этого.

Я сужаю глаза, скептически оценивая его поведение. Его лицо преображается. Его глаза смягчаются, а лицо расслабляется. Он выглядит искренне сожалеющим. Несмотря на все мои усилия, я чувствую, что тоже смягчаюсь.

– Тогда почему ты это сделал?

Стыд затуманивает его глаза, когда он смотрит в мою сторону. – Я просто очень волнуюсь за тебя. Так много мужчин воспользовались тобой, и я боюсь, что кто-то придет и попытается сделать это. Я не смогу защитить тебя, если не буду знать, где ты, Ривер. Я не смогу удержать монстров на расстоянии, если ты покажешь им, что они могут забрать у тебя.

Я прикусила губу, и мне стало немного стыдно.

– Я могу говорить тебе, куда я иду, и я не буду так вызывающе одеваться. Но мне нужно, чтобы ты перестал меня бить.

Он стремительно подходит ко мне, но на этот раз не со злостью. На этот раз в его глазах только любовь. Он крепко обхватывает меня своими сильными руками и прижимает к себе, нос к носу.

– Прости меня, детка. Я не должен был делать ничего подобного. Я больше не буду тебя бить. Я так расстраиваюсь, потому что ты не понимаешь, как думают мужчины, а я понимаю. Мне просто нужно, чтобы ты выслушала меня, хорошо? Я должен знать, где ты и что ты делаешь. И я должен быть уверен, что твое тело прикрыто как следует, чтобы мужчины не пытались тебя отобрать.

Я киваю, и мы оба затихаем в объятиях друг друга.

Мако был неправ. Райан не хочет распоряжаться моим телом. Он просто хочет защитить меня. Обеспечить мою безопасность.

И никто еще не делал этого для меня.

– Я заметил зеркало, – тихо говорит он. Я напрягаюсь, прежде чем отстраниться.

– Райан, мне очень, очень жаль...

– Шшш, – шепчет он, прерывая меня. Он хватает меня за затылок и снова притягивает к себе. – Все в порядке. Я все понимаю. Я уже попросил специалиста заменить его.

В моей груди нарастают эмоции. А именно облегчение. Я не хотела, чтобы он снова ударил меня за то, что я разбила его зеркало. Я прикусываю губу. – Ты точно не злишься?

– Нет, детка, я не злюсь. Я так сильно люблю тебя, Ривер, – говорит он, прижимаясь лбом к моему. – Я не могу тебя потерять. Я не могу жить без тебя.

Слезы жгут мне глаза. Не от грусти, а от счастья. Теперь я чувствую себя на вершине мира. Я чувствую, что мы наконец-то движемся в нужном направлении. Такое ощущение, что мы исцеляемся.

– Я тоже тебя люблю.

– Позволь мне сделать тебе приятно, – шепчет он мне на ухо, покусывая мое ухо. Мурашки пробегают по моему позвоночнику. Я киваю головой, даже не успев осознать этого.

Его губы касаются моих в нежном поцелуе. Он сладкий и успокаивающий. Медленно он усиливает напор, пока он не становится голодным. Он подхватывает меня на руки и несет в нашу спальню, не позволяя своим губам оторваться от моих.

Как только мои ноги касаются прохладного деревянного пола рядом с нашей кроватью, он срывает с меня одежду. Горячие поцелуи спускаются от моих губ к шее. Они останавливаются на моей груди, и влажное тепло обволакивает сосок.

Моя голова откидывается назад, и меня охватывает наслаждение.

Вот это и есть то, что заставляет меня чувствовать себя любимой.

Я могу привыкнуть к этому.

– Я думаю, что я могу быть беременна.

Я поперхнулась кофе со льдом, вдыхая часть его через нос, а остальное вылетает изо рта по прямой дуге. Хорошо, что урок закончился и мы идем к ее машине. Если бы мы были в кафетерии, я бы ее убила.

– Вау. Это было отвратительно.

Я смеюсь, частично от неверия. Я вытираю рот и нос рукой, стараясь очиститься как можно лучше. Отлично, теперь я буду липкой.

– Это была твоя вина. Ты что, издеваешься надо мной?

– Нет, – устало вздыхает Амелия.

– Почему ты думаешь, что беременна?

Она пожимает плечами. – Потому что я была очень возбуждена в последнее время.

Я недоверчиво смотрю на нее. – И это все? Ты была возбуждена?

– Нет, меня также тошнило от запаха бекона. Дважды.

– Боже мой, ты точно беременна. Никого не тошнит от запаха бекона.

– Правда? – сказала она, широко раскрыв глаза.

– Ты счастлива?

– Ты издеваешься? Я чертовски напугана.

Я смеюсь и крепко обнимаю ее. – Ну, я рада за тебя, детка. Ты будешь замечательной матерью.

Я безмерно рада за нее. Может быть, когда-нибудь у нас с Райаном тоже будет ребенок. Наши дети будут лучшими друзьями.

Она улыбается и обнимает меня в ответ. – Спасибо. Но я не могу без тебя, понимаешь? Я, наверное, буду много плакать. Я уже плакала, когда смотрела одно из тех танцевальных конкурсных шоу. Рыдала, как чертов ребенок.

Я смеюсь и отпускаю ее. – Мне кажется, я всегда плачу во время этих шоу. Они просто так чертовски хороши, что единственное, что я могу сделать, это заплакать.

Она с облегчением опускает плечи. – О, хорошо, я рада, что я не одна такая. Я как раз собиралась использовать беременность в качестве оправдания.

– Да, я обычно использую месячные как оправдание, все в порядке.

Мы хихикали всю оставшуюся часть пути до ее машины. Она уже придумывает дикие имена для ребенка, такие как Юпитер и Италия, произносится как " i-tаll-ee-uh".

Интересно, как Райан хотел бы назвать наших детей?

– Ты выглядишь лучше.

Почему мое тело плавится каждый раз, когда я слышу его гребаный голос? Я не хочу, чтобы мое тело так реагировало. Я хочу, чтобы оно превратилось в твердый, не поддающийся камень. Слышать его голос – все равно что вводить себе героин. Но если героин приятен, это не значит, что он не способен убить тебя. Мако – вреден для меня. Он такой же, как Эллисон, – еще одно смазливое личико, сующее свой нос куда не следует и пытающееся разрушить мои отношения. По какой-то причине они не могут видеть Райана счастливым.

Мако стоит там, как бог, снова одетый в черные брюки и шалфейно-зеленую рубашку, от которой у него выделяются глаза.

Ему нужно уйти.

– Может, хватит меня преследовать?

Мако поднимает бровь от моего резкого тона. Впрочем, мне все равно. На секунду я чуть не повелась на его дерьмо. Я жалею о каждом моменте в библиотеке. О том, что разговаривала с ним, что рассказала ему все свои грязные секреты о прошлой жизни. То, о чем Райан еще даже не знает.

Это было три недели назад, и я чувствую себя грязной. Как будто я изменила. В каком-то смысле, наверное, так и есть. Я до сих пор не призналась Райану в том дне и никогда не признаюсь. Это будет то, что я унесу с собой в могилу.

Особенно потому, что он был бы тем, кто отправил бы меня туда, если бы узнал.

И я рада, что промолчала, иначе та ночь могла бы пройти по-другому. Райан занимался со мной любовью и ухаживал за мной всю ночь. Он ничего не просил взамен, хотя я все равно была очень рада. И с тех пор у нас все было идеально.

Мы приходили домой в приподнятом настроении, смеялись и шутили, устраивали домашние киновечера, во время которых кормили друг друга попкорном, а заканчивали их боями на подушках и занятиями любовью. Он баловал меня, обнимал, принимал ванну при свечах и выражал свои ранимые чувства по отношению ко мне. Мы оба стали более открытыми друг для друга, и он действительно слушал, когда я рассказывала ему о Шэллоу-Хилл и мужчинах там. Никакого осуждения, только сочувствие и понимание.

Он стал совсем другим человеком, и я никогда не была так влюблена.

– Я хочу, чтобы ты оставил меня в покое, – продолжаю я. – Несмотря на то, что ты думаешь, что знаешь меня, я счастлива с Райаном.

Мако поджимает губы, и в его глазах мелькает что-то похожее на разочарование. Но оно исчезает раньше, чем я успеваю это понять.

– Он что, всю ночь шептал тебе сладкие слова и обещал больше никогда не причинять тебе вреда?

Я вздрогнула от его снисходительного тона. Во мне снова закипает вязкий гнев. Никто не должен так быстро выводить меня из себя. Очевидно, это знак. Как я могла подумать, что буду слушать человека, который только и делает, что выводит меня из себя? Мако не заботится о моих интересах, он заботится только о том, чтобы удовлетворить свои собственные. А это значит, что он делает все, что в его силах, чтобы Райан страдал.

– Ты ничего не знаешь, – шиплю я, мои глаза пылают нескрываемой ненавистью.

– Я знаю больше, чем он.– Я вздрагиваю, мои глаза расширяются от шока.

– Ты только что выплеснул мне в лицо все, что я тебе рассказала?

– Нет. Я просто констатирую факты, – сухо отвечает он. Его лицо – чистая маска. В его глазах не отражается никаких эмоций.

Я делаю шаг к нему. – Единственное, что тебя волнует, – это отомстить Райану. Я не знаю, чем он заслужил твою ненависть, но не надо нести это дерьмо на мой порог. Мне все равно, что ты думаешь, что знаешь, ты ошибаешься.

Мако просто смотрит, на его лице отражается что-то похожее на шок.

– Это то, что он тебе сказал? Что я его ненавижу?

Я вскидываю руку, отсекая все, что он еще хотел сказать. – Мне надоело с тобой разговаривать. Оставь меня в покое, Мако. Или я скажу Райану, что ты преследуешь меня, – угрожаю я.

Он смеется. Действительно, блядь, смеется.

– Я бы не возражал, если бы ты это сделала, – говорит он, ухмыляясь. Его лицо озаряется холодным и безжалостным весельем от этой угрозы. Мне становится холодно.

Я ухожу. Нет смысла отвечать. Он четко и ясно понял, о чем идет речь.

– Я вижу, что ты все еще кусок дерьма, – сухо замечаю я.

Барби фыркает, глядя на меня, ее сальные черные волосы свисают слипшимися клочьями. От нее ужасно пахнет. Как мешок с дерьмом и просроченное молоко.

– Отвали, Ривер.

– У тебя есть деньги за аренду? – спрашиваю я вместо умного ответа.

Будь выше, Ривер. Хотя я могла прийти в одежде пятидневной давности и без душа еще дольше, и все равно совершила бы этот маленький подвиг.

Она лезет в карман своих испачканных, с дырками треников и со злостью шлепает на стол скомканные грязные купюры. Ее ладонь ловит шприц. Он вылетает из руки, кружится в воздухе и падает обратно на стол. По звону я понимаю, что он скатился со стола на пол. Она не удосуживается его поднять.

И вот почему я никогда не пройду по этому дому босиком.

И не прикоснусь к этому чертову столу.

Хорошо, что я пришел подготовившись. Я достаю из кармана резиновую перчатку, натягиваю ее и беру купюры. Я бросаю их в полиэтиленовый пакет зиплок.

– Ты что, блядь, издеваешься? Перестань вести себя так, будто ты не отсюда родом, ты, притворная сука, – выплевывает она. Ее глаза расширены, и она не может перестать сжимать челюсти. Я даже не оскорблена. Как я могу оскорбиться, когда она там, где она есть, а я там, где я есть?

Ее слова не причиняли мне боли уже очень давно.

– Как я еще не заразилась венерическим заболеванием, ума не приложу, и я не собираюсь испытывать это везение.

Я не стала пересчитывать купюры. Они все будут на месте. Они всегда на месте, когда я угрожаю. Она уходит искать выход, ее никто не берет, и она возвращается в дом с карманом, полным грязных денег.

Входная дверь громко стучит о стену. Кто-то только что вошел в дом, как будто он здесь хозяин.

И есть только один человек, который осмелился бы это сделать.

Билли.

Мы с Барби застываем на месте, и на какое-то мгновение нас охватывает взаимный ужас. Барби заметно сглотнула, а я изо всех сил стараюсь расслабить плечи.

Если Билли решит, что хочет от меня большего, я не смогу скрыть его следы. Райан никогда не простит меня. Он бросит меня в одно мгновение, если увидит на моем теле синяки другого мужчины. И, вероятно, он сделает еще больше, если узнает, что внутри моего тела побывал другой мужчина.

Черт.

Когда Билли входит в кухню, у меня начинают ломить кости, а на шее выступает холодный пот. Барби поворачивается, чтобы поприветствовать его, и на ее дряхлом лице появляется фальшивая улыбка.

Он, как всегда, безупречно одет. Седеющие светлые волосы, пронзительные ореховые глаза, мощная челюсть. В молодости он был красив. Тогда он был молодым членом банды, родился и вырос в трущобах, одевался как Барби, но женщины падали к его ногам. Пока он не столкнулся с бандитами, и они изрезали ему лицо.

Эти шрамы, пересекающие нос, глаза и рот, делают его вид совершенно ужасающим. И темный, холодный блеск его глаз, конечно, не способствует этому. Билли – из тех людей, увидев которых на улице, сразу же поворачиваешься и идешь в противоположную сторону. Он невероятно пугающий, с постоянным психотическим взглядом, который предупреждает любого прохожего, что он обхватит своими массивными руками ваш череп и будет мять его до тех пор, пока он не лопнет. И при этом получать удовольствие.

Сейчас он управляет наркоимперией и жутко богат. Деньги в его бумажнике капают кровью и слезами всех тех, кого он убил, чтобы получить их.

– Ну, привет, сладкий, – поет Барби, и, надо сказать, довольно громко. Ее нервная энергия ощутима. В любую минуту с ней случится несчастье, и ни одна клетка моего тела не испытывает к ней жалости. – Я не знала, что ты сегодня заедешь.

– С каких это пор я должен сообщать о своем приезде? – спросил он, его голос был лишен эмоций. Я видела Билли в самых разных эмоциональных состояниях, но я знаю его всю свою жизнь, была рядом с ним больше, чем способны выдержать мои кошмары. Нужно очень постараться, чтобы заставить его выйти из своего спокойного и жутко тихого состояния.

Я сглотнула и встретилась с его пугающими глазами. Темные лужицы нашли меня с того момента, как он переступил порог кухни. Они ни разу не отступили от меня.

Она смеется, опять нервный звук. – Ты прав.

Молчание. Наполненная его ожиданиями и мрачными обещаниями.

– Привет, Билли, – наконец приветствую я, мой собственный голос мягче, чем хотелось бы. Мне стыдно, что он все еще оказывает на меня такое влияние. Я бы с удовольствием сказала ему, чтобы он шел на хрен, и дала бы ему понять, что он меня не пугает. Но моя душа тоже очень привязана к своему вместилищу.

Он медленно идет ко мне, его начищенные каблуки щелкают по грязному полу. Контраст между ними почти не укладывается в моем мозгу. Образ выглядит крайне неудачным. Такие красивые туфли не должны ходить по такому отвратительному полу.

Я сосредотачиваюсь на его обуви, чтобы не думать о том, почему он идет ко мне. Я думаю о том, что в трещинах плитки застыла грязь, а не о том, что он остановился передо мной и ждет, когда я подниму глаза.

Я думаю о том, что сегодня я могу потерять свои отношения, а может быть, и жизнь.

Он поднимает ко мне руки, и мне требуется все мое усилие, чтобы не вздрогнуть. Медленно его палец ловит мой подбородок, отчего по позвоночнику пробегают мурашки. Барби перемещается в моем поле зрения, нервничая. Это заставляет меня тоже нервничать.

Мой подбородок поднимается. Наши глаза встречаются. В его глазах плещется гнев. У меня перехватывает дыхание.

– Ты призрак, – мягко говорит он.

У меня пересыхает во рту, и я пытаюсь сглотнуть.

– Ты родилась и выросла здесь. Когда-то ты была одной из нас. А теперь ты ведешь себя так, будто ты слишком хороша для этого. – Несмотря на все мои усилия, мои губы дрожат. Боже, как они дрожат.

Его пальцы крепко сжимают мою челюсть, и все, что я могу сделать, это умоляюще прошептать: – Билли...

– Призрак, – шепчет он.

Я врезаюсь лицом в стол, не успев удержаться на ногах.

Боль взрывается в висках. Единственный плюс в том, что мое лицо было повернуто достаточно сильно, чтобы не сломать нос.

Вот тебе и возможность не прикасаться к этому чертову столу.

Держа мою голову прижатой к столу, он наклоняется ближе. Из-за жесткой поверхности мои глаза расширились от боли. Слезы застилают глаза и вот-вот начнут литься. Я не хочу показывать слабость. Не хочу, но у Билли есть особый способ вытягивать ее из тебя.

Барби отступает на несколько шагов, беспокойство проступает в ее морщинах.

– Где ты была? – шепчет он, его тон обманчиво спокоен. В его крови горит факел. Билли в ярости.

Внутри меня вспыхивает гнев. Я выбралась из этой чертовой дыры. Какого хрена я возвращаюсь? Зачем я купила этот дурацкий дом и почему продолжаю держать его над своей матерью? Ради мести? Я лгала Мако и себе, когда говорила это.

Мелкий холм врос в мои кости, а без костного мозга кости не выживут.

– Ад – это не дом, Билли, – прохрипела я. – Это всего лишь место, куда я прихожу в гости.

– Это дом, – рявкает он, и его голос отдается эхом, когда поводья его вспыльчивости начинают ослабевать. – Ты запятнана, Ривер. Это место – пятно на нашей душе, и оно никогда не выведется.

Я тяжело дышу. Отчасти от страха, отчасти от злости. Неразумно отвечать Билли.

– А ты пытался? – Я бросаю вызов, зажмуривая глаза от боли, когда он еще сильнее прижимает мою голову. Мне так больно, что хочется закричать. Я нахожусь на грани того, чтобы отпустить свою гордость и достоинство.

Я не хочу показывать слабость. Я не хочу.

– Да, – задумчиво пробормотал он. – А потом я понял, что обманываю только себя. Та шуточная жизнь, которую я пытался прожить, была фасадом. Такой же, как и твоя.

Наконец, боже, наконец, он отпускает меня. Я отползаю от стола так быстро, как только могу, опрокидывая при этом свой стул – к черту достоинство. Стул некрасиво стучит по кафелю, громкий звук повторяет звук моего ужаса и страха Барби.

Барби спотыкается. В буквальном смысле. Она под кайфом бог знает от чего, и страх мешает ей. Широкие, расширенные зрачки прыгают между мной и Билли. Ее дыхание тяжелое, а руки дрожат. Очень скоро она начнет впиваться когтями в свою кожу, отчаянно пытаясь выбраться из собственного тела. Страх – сильный и неотвратимый.

Я не думаю, что это для моей выгоды. Она лишь боится, что, покончив со мной, он обратит свой гнев на нее.

И он это сделает.

Обязательно обратит.