Текст книги "Мелкая река (ЛП)"

Автор книги: Х.Д. Карлтон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 27 страниц)

Это не заняло у них много времени.

Когда Грег уходил, камера на улице засняла, как старый синий Ford Mustang с отсутствующим боковым зеркалом забирает парня и уезжает. Номерной знак был за кадром, но отсутствующее боковое зеркало на такой машине вполне узнаваемо. Если мы сможем его найти.

Хотя это было бессмысленно, мы просмотрели все заявления за последние двадцать лет о ДТП с участием Ford Mustang. Ничего не совпало. Жители Шэллоу Хилл не подают заявления на страхование своих автомобилей, если попадают в аварию.

Именно мать Грега Баркера, Синди, дала нам наводку. Это был первый раз, когда мы смогли привлечь ее к расследованию после убийства ее сына – она была слишком потеряна в горе и гневе, чтобы заботиться о восстановлении справедливости в отношении своего сына. Теперь, когда мы спросили, не узнает ли она Ford Mustang с отсутствующим зеркалом, она с радостью предоставила информацию. Стукачество в Шэллоу-Хилл – верный способ покончить с жизнью, но я думаю, что, по ее мнению, наркотики все равно скоро убьют ее, раз у нее больше нет ребенка, ради которого стоит жить.

Брайан Гилл, сорокадвухлетний мужчина с татуировкой в виде орла, занимающей весь затылок его блестящей лысины. Засранец провел десять лет в тюрьме за кражу со взломом и убийство второй степени. Вышел досрочно за примерное поведение.

Синди также рассказала, что любимым местом Брайана был бар в центре Шэллоу Хилл. Это место – отвратительное: вдоль улицы стоят секс-работницы, готовые к продаже, и в любой момент в радиусе квартала происходит не менее четырех сделок с наркотиками.

Мы с Амаром припарковались на противоположной от бара улице, в "Олдсмобиле", пропахшем застоявшимся сигаретным дымом. Мы одолжили машину у друга Амара, потому что все, что новее 05-го года, было бы подозрительным. В этом городе не принято ездить на хороших машинах, если только ты не приезжий или не владелец города. Последнее, что нам нужно, чтобы кто-нибудь понял, что мы приезжие.

Скрежет металла о металл, яркое пламя, а затем дым от яркой вишни. – Ты действительно должен делать это сейчас? – жалуюсь я, глядя на Амара с его сигаретой во рту.

Он пожимает плечами. – Полагаю, ты уже должен был смириться с тем, что пойдешь домой, пропахнув дымом.

– Насколько я помню, это ты идешь домой к тому, кто это ненавидит, – ворчу я, нажимая на кнопку и опуская его окно. Я оставляю его приоткрытым и наблюдаю, как дым начинает выходить наружу.

– Она не возражает, когда я слежу за подозреваемым. У меня стресс, – облегченно говорит он, затягиваясь очередной порцией рака.

Мой ответ прерывает шум, доносящийся из бара напротив. Нашего подозреваемого грубо выталкивает из бара другой мужчина, который кричит в лицо первому, словно тот оглох. Завязывается потасовка, двое размахивают кулаками, как будто они в начальной школе.

Я застонал, и моя рука потянулась к ручке, чтобы прекратить эту чертову драку. Не успеваю я обхватить ручку, как человек, толкающий Брайана, достает из-под брюк пистолет и целится Брайану в голову.

Мы с Амаром одновременно бросаемся вперед, пытаясь открыть двери.

Бам. Бам.

Я бросаюсь к месту происшествия, мое тело наполовину вылетело из машины. Мы с Амаром застыли, совершенно ошеломленные тем, как быстро все пошло прахом.

– Неужели какой-то мудак только что убил нашу самую большую зацепку? – спросил я, задыхаясь.

– Черт. Именно это и произошло.

Я ударяю по рулю, что вызывает жалкий, воздушный гудок машины. Его поглощает громкий крик, который раздается сейчас, когда прямо на улице только что убили человека.

Сердито выскочив из машины, мы с Амаром переходим улицу, чтобы помочь очень мертвому Брайану. Верхняя половина его головы исчезла, и кровавые глаза без зрения смотрят в ночное небо, пока очередную секс-работницу подбирают для быстрого минета.

Я снова вздохнул. – Хочешь поспорить, что его не просто убил Призрачный Убийца? – спрашиваю я с сарказмом.

Амар беззлобно фыркнул. – Я бы лучше поставил на то, во сколько мы сегодня вернемся домой.

– В полночь, – ставлю я.

Еще одно фырканье. – В час тридцать ночи.

– Вы ведь понимаете, что свидетелям вообще-то не нужны адвокаты? – снисходительно спрашивает Райан. Мне стоит больших усилий удержать кулак на столе и не запустить его прямиком в пасть Райана.

– Он сам попросил, – коротко отвечаю я, игнорируя его тон. Вчера я лег спать только поздно ночью и на пятьдесят баксов легче.

– Прошел год. Может быть, пора передать его кому-то более опытному, – говорит он. Я щипаю себя за переносицу, мое разочарование растет, а терпение истощается до угрожающих размеров.

– Райан. Просто представься своему долбаному клиенту и убирайся с глаз моих долой, – рычу я. Не то чтобы он долго оставался в таком положении. Утро я проведу в комнате для допросов с мистером Дэвисом и его новым блестящим адвокатом, обсуждая каждую деталь той ночи и организуя защиту свидетелей.

С таким человеком, как Призрачный Убийца, никогда нельзя быть в безопасности.

Райан уходит от меня, и на несколько славных секунд я погружаюсь в одиночество. Это также отличное время, чтобы залить кофе в горло. Прошлой ночью я спал как проклятый. После смерти Брайана дело снова замяли.

Человек погиб из-за того, что ревнивый бойфренд впал в ярость, увидев, как его девушка насаживается задницей на член другого мужчины. Такая глупая причина для смерти. Брайан делал гораздо худшие вещи с людьми за гораздо меньшие деньги. Не то чтобы он не заслужил того, что с ним случилось, но я бы предпочел, чтобы он провел остаток жизни за решеткой, а не был убит на улице из-за резвой девчонки.

Позже мы с Амаром еще раз съездим к матери Грега, Синди, и попробуем выудить из нее какую-нибудь дополнительную информацию. Может быть, о другом человеке, замешанном в убийстве Грега, – человеке с золотой цепочкой на шее. Теперь, когда она заговорила, у нее наверняка есть еще много информации, которую она пока не разглашает.

Полицейский отчет за прошлую ночь хрустит у меня в руках. Это дело не тупиковое. Я подбираюсь все ближе. Но Призрачный убийца все еще кажется недосягаемым, он танцует на кончиках моих пальцев, дразня меня.

– Ты в порядке, парень? – спрашивает мой напарник, вырывая меня из раздумий. Я даже не заметил, как он подошел ко мне.

– Да, – вздыхаю я, потирая глаза указательным и большим пальцами в надежде проснуться. Все, что мне удается сделать, это затуманить зрение и вызвать головную боль.

Амар выглядит не намного лучше меня. Темные круги под глазами, осунувшееся лицо и вечная хмурость. Он разочарован этим делом так же, как и я.

– Я просто хочу, чтобы это дерьмо закончилось, – вздыхаю я, делая еще один глоток теплого кофе. Я морщусь от горького вкуса.

– Он совсем рядом, я это чувствую, – говорит Амар, засовывая руки в карманы и глядя куда-то вдаль.

– Я тоже чувствую. Хотелось бы только знать, насколько близко

Двенадцать

Ривер

Яркий свет от экрана телевизора – единственный источник света в темном доме. У онемения есть шум. Почти как белый шум, только громче. Он похож на жужжание, на рой пчел в моей голове, пока не заглушает все остальное, кроме хаоса внутри меня.

Мои глаза безжизненные, смотрят в пустоту, не в силах воспринимать картинку, разыгрывающуюся передо мной. Я понятия не имею, как долго я стою перед экраном, постепенно разрушая зрение, пытаясь выбраться из тумана. Кто-то мог бы быть совершенно голым и делать прыжки с парашютом у меня перед лицом, а я бы не обратила внимания.

Не тогда, когда все, что я чувствую, слышу и вижу, – это полное онемение. Оно даже на языке, скользит по горлу и проникает во внутренности, обволакивая каждый орган, пока не возникает ощущение, что я просто полый мешок для трупов, внутри которого нет ничего, кроме пустоты.

Мне нужно... Я не знаю, что мне нужно. Мне нужно что-то.

Может быть, вырваться из этого дома. Угнетение живет и дышит, когда мне разрешили выходить только на занятия. В университет и сразу домой. Мне не разрешали оставаться в библиотеке, чтобы заниматься, а об учебных группах не может быть и речи. Кого волнует, что мои оценки пострадают? Быть карьеристкой – это не для меня. Не тогда, когда у меня есть... он, который заботится обо мне.

Любить меня. Любить меня. Трахать меня.

Трахать меня.

Медленно моргаю, и мир медленно начинает проникать в меня. Жужжание в голове стихает, пчелы успокаиваются. Но оцепенение не проходит. Ощущение такое, будто внутри меня застыла смола. Она никогда не отслоится.

Ноги сами ведут меня к кабинету Райана, прежде чем я успеваю осознать, что делаю.

Мне нужно выйти.

Мне нужно выйти.

Мне нужно выйти.

Мне нужно выйти.

В тот момент, когда я поднимаю руку, чтобы постучать в дверь кабинета Райана, раздается его голос. Он звучит взволнованно. Счастливым. Я никогда не слышала, чтобы он звучал так... по-юному.

–...Я, блядь, знал, что это был он. Я имею в виду, что это было так очевидно по его поведению... Я знаю, я не могу поверить, что он тоже не догадался... Нет, я пока ничего ему не скажу. Мне надо еще кое-что уладить, посмотреть, какие выгоды я смогу извлечь из этого... Обязательно, чувак, я позвоню тебе, как только сообщу новость, и мы выпьем, чтобы отпраздновать...

Услышав, как счастлив Райан, я расслабляюсь и в равной степени огорчаюсь. Он не был так счастлив со мной уже, кажется, целую вечность. С первого года наших отношений, когда мы почти не ссорились.

Неважно, по крайней мере, я застала Райана в хорошем настроении.

– Малыш? – зову я, легонько постучав в дверь за мгновение до того, как открыть ее. Он с досадой поднимает глаза от компьютера, на его лице нет и следа хорошего настроения. Я думала, что он все еще будет счастлив, но, видимо, работа напрягает его больше, чем я думала. Видимо, в последние несколько дней он имел дело с трудным клиентом. Он не говорит со мной о работе, но я слышала, как он жаловался кому-то по телефону, что ему достался трепач, который не может заткнуться.

Его отец заставляет его соглашаться на одно дело по программе pro bono в год, и он не слишком рад работать с наркоманом. Райан презирает всех, кто употребляет наркотики.

– Что я тебе говорил о том, что нельзя перебивать меня? – резко требует он. Тревога проникает в меня, пробиваясь сквозь смолу достаточно долго, чтобы заставить меня усомниться в том, зачем я здесь. Я сжимаю ручку двери в руке покрепче, чтобы унять дрожь, металл в моей руке становится скользким от пота.

– Прости, – поспешно извиняюсь я. – Я просто хотела сказать, что собираюсь встретиться с Амелией.

Я даже не знаю, свободна ли Амелия. Это не имеет значения. Если ее нет, я проведу ночь в своем безопасном месте.

Он откидывается в кресле и осматривает мое тело. Я тоже опускаю глаза, пытаясь увидеть то, что видит он. Мешковатая футболка с изображением моего университета с талисманом нашей команды – и я почти уверена, что это пятно от кетчупа – спускается до свободных треников. Это не мой обычный стиль, но я решила, что так будет меньше ссор между мной и Райаном. Амелии все равно, что я ношу, какая разница, если она не поразится?

Райан поднимает бровь, глядя на мой наряд.

– Ты собираешься выйти на улицу в таком виде? – насмешливо фыркает он, глядя на меня так, словно я пережаренный стейк на его тарелке. Райан любит кровавое мясо.

Я переминаюсь с ноги на ногу. – Да? Я бы просто пошла потусоваться у нее дома. Мы не будем делать ничего особенного. – Надеюсь, это скрасит сделку. Тихий вечер с моей подругой. Никаких клубов, баров или других общественных мест. Даже в Walmart.

Он насмехается, скрещивает руки на груди и бросает на меня неприятный взгляд. – Ты бы пошла тусоваться с ней и Дэвидом. С другим мужчиной.

Я опускаю бровь в замешательстве. – Дэвид – ее муж. Какое это имеет значение?

– Почему это имеет значение? – снисходительно повторил он. – Потому что ты будешь проводить время с другим мужчиной, если меня не будет рядом. Почему нужно объяснять, как это неуважительно по отношению ко мне?

Моя рука соскальзывает с дверной ручки и хватает конец футболки. Я смотрю вниз и в сторону от его глаз. Как трусиха. Низ футболки скользит между кончиками пальцев, пока я пытаюсь сформулировать ответ, который не расстроит его еще больше.

– Это не так. Я просто думала, что ты мне доверяешь.

Сардоническая улыбка скользит по его лицу. Голубой цвет его глаз почти исчез, вместо него появился такой мутный и темный, что я с трудом узнаю человека, стоящего передо мной. Мне кажется, я не узнаю его уже очень давно. А может быть, он наконец-то снимает маску и показывает, кто он есть на самом деле? Кого он скрывал все это время.

Прошло шесть недель с тех пор, как я вернулась домой к Райану. И шесть недель я не слышала и не разговаривала с Мако. Похоже, он окончательно отказался от меня, и это угнетает меня так же сильно, как и успокаивает. Теперь мне не о чем беспокоиться. Но я скучаю по нему.

– Ты не пойдешь, – говорит он через некоторое время.

Когда, черт возьми, я спрашивала?

Слова уже готовы вырваться, но я держу комментарий за сжатыми зубами, тяжело ворочая языком. Если он прорвется, он может попытаться оборвать его.

После минутного сдерживания своего буйного нрава я спрашиваю: – Что ты имеешь в виду?

– Амелия плохо на тебя влияет. Я ей не доверяю, – говорит он.

Футболка просачивается сквозь мои пальцы все активнее, а внутри меня поднимается слишком много эмоций, чтобы их перечислить. Думаю, мне не нужно было беспокоиться о том, что я оцепенею, когда Райан – мастер вызывать во мне эмоции. Наиболее ярко выражен гнев, но сразу за ним – паника. Амелия – последний человек, которого я могу потерять. Она была рядом со мной на протяжении всего этого времени – с тех пор, как я покинула Шэллоу-Хилл и начала прокладывать свой собственный путь в жизни. Амелия направляла меня на протяжении самых страшных лет моей жизни. Если кто и оказывает дурное влияние, так это я.

– Нет, это не так, – слабо отрицаю я. Он рычит из глубины своей груди, глядя на меня дьявольскими глазами. Я стою в десяти футах от него, но все равно чувствую потребность отступить. Ненавижу, что он так на меня действует.

– Ты можешь хоть раз не спорить со мной? Когда ты поймешь, что я просто пытаюсь сделать то, что лучше для тебя?

– Ты принимаешь решение за меня, – возражаю я. – Ты даже не знаешь Амелию.

– Я знаю ее достаточно хорошо, чтобы понять, что она – помешанная на мальчиках шлюха. Она не делает попыток вовлечь меня во что-либо, что говорит о том, что она не хочет, чтобы я был рядом. И единственная причина, по которой она не хочет, чтобы я был рядом, – это то, что она может влиять на тебя.

У меня открывается рот. Амелия и раньше пыталась пригласить Райана на многие мероприятия, но я всегда отмахивалась от этого. Я не знаю, почему. В те несколько раз, когда Райан и Амелия оказывались рядом друг с другом, Дэвид был очень милым и трогательным, а Райан сидел рядом со мной и смотрел на все, что они делали, свысока. Это, честно говоря, смущает.

Но сейчас, я думаю, Амелия не хотела бы видеть Райана рядом, не после того, как он со мной обошелся. Амелия затаила обиду крепче, чем кто-либо из моих знакомых. Она никогда больше не примет Райана, и от этой мысли мне становится невероятно грустно. Это неизбежно вбьет клин между нами. Райан – мое будущее, и я не знаю, как мне удастся сохранить с ней дружбу, когда они ненавидят друг друга.

– И мы забыли о твоей маленькой истерике? Когда ты оставила меня на неделю, а Амелия отказалась дать мне возможность увидеться с тобой? Я не уважаю таких людей.

Ты имеешь в виду, когда ты оставил меня в луже мочи, а потом пошел и трахнул свою секретаршу? Та истерика?

Он продолжает, заставляя меня чувствовать себя все меньше и меньше. – Я разрешил тебе жить здесь бесплатно. Ты ни за что не платишь, и я даю тебе все, что ты просишь. Самое меньшее, что ты могла бы сделать, это признать тот факт, что все, что я когда-либо делал, это заботился о тебе. Именно это я и делаю сейчас. Я забочусь только о твоих интересах.

– Но... – Я замялась, не зная, что сказать. Чем больше я спорю, тем больше он злится. Я не хочу, чтобы он злился на меня. Когда он злится, он становится жестоким.

– Я пытаюсь работать, Ривер. Знаешь, чтобы платить за счета?

Стыд переполняет меня. У меня нет работы, и он полностью меня обеспечивает. Я никогда не просила его об этом. Он потребовал, чтобы я оставила свою работу, чтобы я могла сосредоточиться на учебе, и я была так очарована тем, что кто-то хоть раз позаботился обо мне, что я согласилась.

Теперь я чувствую себя просто бездельницей. Он так много делает для меня, а я ничего для него не делаю, кроме секса, когда он попросит. Самое меньшее, что я могу сделать, – это остаться дома, когда он просит меня об этом, даже если его взгляды на Амелию совершенно ошибочны.

– Хорошо, я останусь дома, – согласилась я.

– Я не хочу, чтобы ты с ней больше виделась. Никогда больше.

Я не спорю. Я не знаю, смогу ли я подчиниться этому. Я еще не готова отказаться от Амелии. Она моя лучшая подруга. Видимо, мне придется быть хитрее. Грусть переполняет меня при этой мысли. Я не хочу лгать Райану. Но еще больше я не хочу терять свою дружбу.

Амелия звонит мне через несколько дней. Райан выпивает со своими друзьями. Друзьями, которых я никогда не встречала и о которых никогда не слышала. Когда я спросила, кто это, он сказал, что какие-то парни с работы, и не предоставил никакой другой информации. Не желая давить, я больше ничего не сказала, и он не потрудился пригласить меня.

– Как дела? – мило щебечет она, когда я отвечаю на звонок.

Я смотрю на телевизор, по которому богатые женщины жалуются на свою жизнь и говорят друг другу всякие гадости за спиной. Блики от телевизора – единственный маяк света в тусклой гостиной. Я устроилась на нашем огромном кожаном диване с горой одеял и подушек, рядом со мной стоит бокал вина.

– Просто смотрю мусорный телевизор, – говорю я, стараясь, чтобы в моем тоне не было никакой мрачности. Я не хочу, чтобы она слышала, как я подавлена тем, что осталась одна дома, пока мой парень трахается и напивается с неизвестными друзьями.

И, наверное, в стрип-клубе, с горечью думаю я.

– Приходи, – говорит она. – Мы с Дэвидом готовим тако с курицей и "Маргариту". Ну, моя "Маргарита" будет девственницей, потому что эта вагина точно не девственница.

Я улыбаюсь ее грубым словам. Это звучит просто потрясающе. У меня чуть слюна не потекла при этой мысли.

Затем голод иссушает мой рот до такой степени, что я едва не задыхаюсь, когда в памяти всплывает разговор из офиса Райана. Он требует, чтобы я держалась подальше от Амелии. Никогда больше не общаться с ней. Холодный пот выступает на моем лбу, когда я придумываю несколько оправданий, чтобы уйти из дома. Я под запретом у Амелии и моей матери, единственных людей в моей жизни. У меня нет других друзей – по крайней мере, никого, с кем я могла бы встретиться и не показаться Райану подозрительной, почему я вдруг общаюсь с кем-то, кого никогда раньше не видела.

– Я не знаю, Амелия. Мне нужно спросить у Райана, – говорю я, прежде чем зажать нижнюю губу между зубами и прикусить ее.

На мгновение она замолкает. – Он дома? Он может прийти, – ласково предлагает она, от чего мне становится только хуже. Вот она прилагает усилия, чтобы пригласить человека, которого она, вероятно, не любит. Я не спрашивала, как она сейчас относится к Райану, и не думаю, что спрошу. Я не готова слушать, как она говорит, что он плохой для меня.

– Он гуляет с друзьями, – признаюсь я.

– Тогда я уверена, что он не будет возражать против того, чтобы ты гуляла со своей самой лучшей подругой на свете, верно?

Я открываю рот, готовый выплеснуть правду и сказать ей, что мне больше нельзя с ней видеться. Слова замирают, как и последовавшее за ними оправдание. Райан уехал заниматься неизвестно чем неизвестно с кем, а я должна сидеть дома и... ничего не делать?

Я смотрю на Билби, который лежит на своем месте позади меня и уютно дремлет. Словно почувствовав мой взгляд, он открывает свои золотистые глаза – глаза, которые привлекли меня к нему в первую очередь тем, что они в точности похожи на мои собственные – и тихонько мяукает, как будто говорит мне одно слово.

Иди.

– Я смогу остаться только на несколько часов, – говорю я. Я просто пойду и вернусь до того, как Райан вернется домой.

Он сказал, чтобы я не ждала его, прежде чем поцеловать меня на прощание. В прошлый раз, когда он гулял с друзьями, он вернулся домой только в два часа ночи. Сейчас только семь часов. Если он вернется домой к десяти или одиннадцати, то у меня будет достаточно времени, чтобы улечься в пижаму и вести себя как ни в чем не бывало.

– Хорошо, ужин будет готов через полчаса, – отвечает она, запинаясь на полуслове, словно в замешательстве. Кажется, я никогда раньше не назначала себе комендантский час.

– Ладно, уже иду.

Я вешаю трубку и бегу наверх, чтобы переодеться в леггинсы и университетскую рубашку с длинным рукавом. Ничего слишком кричащего и откровенного. На улице сейчас тридцать градусов, но слова Райана не выходят у меня из головы.

Ты одеваешься как шлюха, чтобы мужчины на тебя смотрели.

На то, чтобы расчесать волосы и нанести легкий макияж, уходит не более двух минут, прежде чем я выхожу за дверь и сажусь за руль.

Руки трясутся, адреналин бурлит в жилах. Я тайком выхожу из дома, чтобы увидеть свою лучшую подругу. Мою лучшую подругу, которая за всю свою жизнь никому не сделала ничего плохого. Которая не заслуживает того, чтобы я подвергала ее отторжению, как будто она девиантная шлюха, в то время как единственная, кто так себя ведет, – это я.

Я хмурюсь. Неудивительно, что Райан злится на меня. Я всегда лгу и ускользаю от него. Он не доверяет мне, а я все еще не даю ему повода для этого. Тем не менее, я не разворачиваю машину.

Хотя неподчинение требованиям Райана вызывает в моих венах токсичные дозы тревоги, я не собираюсь упускать время, проведенное с моей лучшей подругой, и уж тем более не собираюсь отказываться от тако с курицей и алкоголя.

Входя в дом Амелии и Дэвида, я всегда испытываю чувство покоя и тепла, которое не могу найти больше нигде, хотя дом Джули и Мэтта уже близок к этому. Дом Амелии меньше, он по-домашнему уютный и обжитой.

По настоянию Дэвида стены украшены ее работами. Амелия слишком скромна, чтобы выставлять свои работы в собственном доме, а вот Дэвид – нет. Он всегда был одним из ее самых больших поклонников, после меня, конечно. Если бы я не знала искусство Амелии так хорошо, оно выглядело бы как профессиональная фотография, напечатанная и вывешенная в магазине.

Амелия специализируется на реалистической живописи. Она тратит месяцы и месяцы на одну картину, совершенствуя ее до тех пор, пока не создается впечатление, что вы смотрите на реальную фотографию человека. Ее талант просто поражает своей уникальностью.

Ее работы уже представлены в лучших художественных галереях Лос-Анджелеса и висят в домах нескольких знаменитостей. В мире искусства она очень известна, но, глядя на нее и ее дом, этого не скажешь. Амелию смирило то, что она выросла ни с чем, и она вполне довольна тем, что живет как представитель среднего класса. Даже если на ее банковском счету лежат миллионы долларов.

– Привет, любовь моя! – громко приветствует Амелия, бросаясь обнимать меня. Мы виделись на прошлой неделе, но мне кажется, что прошло уже несколько месяцев. Обычно после занятий мы зависаем на пару часов, а потом расходимся по своим делам. У нас слишком долго не было возможности навестить друг друга.

Дэвид подходит ко мне и обнимает. Дэвид – крепкий парень ростом метр восемьдесят четыре, с большой бородой, небесно-голубыми глазами и суровым голосом. А еще он абсолютный плюшевый медведь и мухи не обидит. Разве что муха попытается убить Амелию или что-то в этом роде – тогда он ее медленно убьет. Он привлекателен так, что чем больше смотришь на него и узнаешь его получше, тем больше он становится привлекательным. Такого человека, как Дэвид, сразу не заметишь, но если он привлек ваше внимание, от него трудно отвести взгляд.

– Привет, Ривер, – тихо говорит он. Слезы наворачиваются на глаза, когда Дэвид обхватывает меня руками. Он был моим другом столько же, сколько и Амелия, и он всегда так крепко обнимал меня. В его объятиях мне тепло и безопасно, а я так давно этого не чувствовала. Дэвид всегда был добр ко мне, даже когда я вела себя безрассудно. Вместо того чтобы осуждать меня, как сделали бы многие, он предлагал мне плечо, чтобы поплакать, и возможность высказаться.

Не думаю, что я могла бы выбрать лучшего человека для Амелии, с которым она проведет остаток своей жизни.

Прежде чем я успела разрыдаться как ребенок и опозориться, я крепко сжала его и вырвалась из его объятий. Если бы Райан узнал, что я обнимала Дэвида, он бы очень разозлился на меня. Мое сердце падает в омут тревоги, покоящейся в желудке, и еще один хмурый взгляд угрожающе опускается на мои губы. Я всегда бросаю Райану вызов, а потом удивляюсь, почему он мне не доверяет.

Глупая Ривер. Я вообще не должна быть здесь.

Как только я отворачиваюсь от Дэвида, возвращается Амелия с огромной "Маргаритой" в руках.

– Арбуз? – спрашиваю я, заставляя себя улыбнуться. Я не могу позволить им увидеть меня расстроенной. Они будут задавать вопросы, на которые я не знаю, как ответить.

– Ты и так это знаешь, – говорит она, закатывая глаза. Арбуз – мой любимый, как и у моей лучшей подруги. Она всегда об этом помнит.

Я принимаю напиток с широкой улыбкой и выпиваю четверть стакана одним глотком.

– Не торопись, – предупреждает Дэвид с веселым блеском в глазах.

Я кривлю бровь и делаю еще один большой глоток. – Ничего не поделаешь, друг мой, ничего не поделаешь.

Он смеется и оставляет меня в покое. Дэвид знает, что я умею держать в руках спиртное лучше, чем кто-либо из его знакомых. Он был свидетелем того, как я напиваюсь в хлам и все еще могу идти по прямой к концу ночи. А Амелия всегда покупает завтрак на следующее утро, потому что ее рвало первой.

Головой я понимаю, что было бы разумно держать себя в руках. Я не могу напиться, потому что мне придется везти себя домой. Амелия и Дэвид с радостью предоставят мне свободную спальню, но Райан будет в бешенстве, если вернется домой к пропавшей лживой подружке. С этой мыслью я потягиваю медленнее и наедаюсь лучшими в моей жизни куриными тако.

То, чего Райан не знает, не может причинить мне вреда.

Яркий свет оскорбляет мои чувства, окрашивая веки в томатно-красный цвет. Медленно открываю их, прикрывая глаза рукой, чтобы унять боль.

– Что за черт? – пробормотала я. Когда мое зрение фокусируется, в дверях стоит спокойный Райан с пустым лицом, его палец лежит на выключателе. Я просто смотрю на него, сбитая с толку внезапным светом и холодным выражением его лица.

Сейчас раннее утро, солнце едва заходит за горизонт. Бледность все еще мутит мой мозг, но не нужно быть гением, чтобы понять, что что-то не так.

– Что? – резко бросаю я. Я корчу лицо и с отвращением чмокаю губами, когда понимаю, как противно у меня во рту.

Перевожу себя в сидячее положение, одеяло падает с моей обнаженной груди. Приподняв одеяло, я обнаруживаю остальную часть своего обнаженного тела. Я хмурю губы, недоумевая, как я оказалась голой. Я легла в постель в пижаме.

Быстрый взгляд на пол решает эту загадку. Она бессистемно валяется рядом с кроватью. Завязки на моих трусах с одного конца оборваны. Штаны разрезаны пополам. Ничего из них не порвано. Я медленно обхожу комнату, обращая внимание на ножницы, лежащие на тумбочке, и бутылку воды с белым налетом на губе.

Чем больше я вижу, тем больше ужасаюсь. Торопливо отодвигаю одеяло и вижу на внутренней стороне бедра засохшую сперму.

– Мы занимались сексом? – спрашиваю я, хотя ответ уже бьет меня по лицу. Я должна была спросить: ты меня изнасиловал?

У Райана отвисла челюсть. – То есть ты не помнишь, как я тебя трахал?

Ненавижу, когда он отвечает на мой вопрос другим вопросом.

Я бросаю взгляд на бутылку с водой, на внутренней стороне которой засохло подозрительное вещество. Он замечает мое выражение лица. Зловещая улыбка расплывается по его холодному лицу. В ней нет никаких эмоций, кроме горького веселья.

– Мне не нужно накачивать свою девушку наркотиками, чтобы переспать с ней, – с горечью говорит он, угадав ход моих мыслей.

Но тебе нужно, милый Райан.

– Это Алка Зельцер. У меня вчера сильно болела голова от выпитого, – сухо объясняет он. Желание схватить бутылку и понюхать ее просто непреодолимо, но это только усугубит ситуацию. Он и так на что-то злится. Что-то, что не имеет ни малейшего отношения ни к моему израненному телу, ни к гребаной бутылке с водой.

Когда я просто смотрю на него, он, наконец, подходит ко мне и становится у изножья кровати. В таком положении я чувствую себя уязвимой. Я чувствую себя в невыгодном положении. Голая, растрепанная и... больная. Очень больно.

Если бы не огнедышащий дракон, глядящий на меня во все глаза, я бы поискала синяки.

Успокоившись, я спрашиваю: – Что-то случилось?

– Где ты была вчера вечером?

Мое сердце похоже на камень, падающий в колодец. Оно падает так далеко вниз, что я боюсь потерять его где-то в кислой яме желудка. И все же я чувствую, как оно бьется с угрожающей скоростью, как адреналин просачивается в кровь.

– Что ты имеешь в виду? – спрашиваю я, мой голос удивительно ровный.

– Не играй со мной в дурака, Ривер, – рычит он. Он сжимает одеяло в кулаке и срывает его с моего тела. Мои попытки удержать одеяло оказываются тщетными. Инстинктивно я прикрываю свое обнаженное тело, прижимая ноги к груди.

– Скажи мне, о чем ты, черт возьми, говоришь, Райан, – требую я, напрягая сталь в позвоночнике. Ощущение такое, будто я только что ввела в позвоночник шприц, полный желе.

Как так получилось, что я сталкивалась с большими, страшными мужчинами на заре своего существования, а этот человек все еще умудряется вселить в меня страх божий? Он гораздо меньше многих мужчин, с которыми я сталкивалась в своей жизни.

– Ты ходила к Амелии вчера вечером, – выплюнул он, его грудь начала вздыматься от нарастающего гнева.

Откуда, черт возьми, он это знает? Гнев пронзает мою грудь. На то, чтобы понять это, уходит всего две секунды. Этот ублюдок подслушивал меня. Он следит за моим чертовым телефоном, чтобы узнать, где я нахожусь.

– Откуда ты это знаешь, Райан? – спрашиваю я, мой голос по-прежнему обманчиво спокоен. Мне не нравится, когда вмешиваются в мою личную жизнь. Я так мало получала ее в детстве, вернее, совсем не получала. Для меня это ценно. Святое.