Текст книги "Мелкая река (ЛП)"

Автор книги: Х.Д. Карлтон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 27 страниц)

Содержание

One

Two

Three

Four

Five

Six

Seven

Eight

Nine

Ten

Eleven

Twelve

Thirteen

Fourteen

Fifteen

Sixteen

Seventeen

Eighteen

Nineteen

Twenty

Twenty One

Twenty Two

Twenty Three

Twenty Four

Twenty Five

Twenty Six

Twenty Seven

Twenty Eight

Twenty Nine

Epilogue

For My Readers

Acknowledgments

About The Author

Shallow River Copyright © 2020 by H. D. Carlton

Все права защищены. Отпечатано в Соединенных Штатах Америки. Никакая часть этой книги не может быть использована или воспроизведена каким бы то ни было образом без письменного разрешения, за исключением кратких цитат, приведенных в критических статьях или рецензиях.

Данная книга является художественным произведением. Имена, персонажи, предприятия, организации, места, события и происшествия либо являются плодом воображения автора, либо используются вымышленно. Любое сходство с реальными людьми, живыми или умершими, событиями или местностями является случайным.

Для уязвимых. Для сильных.

Для выживших. Для воинов.

Перевод captaintessica <3

Один

Ривер

Прошлое

Мой кулак сталкивается с носом этого ублюдка. Под моими костяшками хрустнула кость. Я ещё не успела отвести кулак от его лица, а уже хочу сделать это снова.

Из его рта вырываются ругательства, по носу стекает кровь. Мигающие разноцветные огни диско-шаров над нами окрашивают кровь в разные оттенки красного. Одной рукой он сжимает разбитый нос, а другой поднимается, чтобы нанести мне ответный удар. Я уже приготовилась принять пощечину, но тут вдруг чья-то рука успевает поймать его за кисть. Эта рука принадлежит человеку, чья внешность не сравнится с богом. Я окидываю его взглядом, и он сразу же притягивает меня.

Он мрачный, суровый тип. Тот тип, о котором твоя мама твердит, что он тебе не подходит, хотя втайне она тоже хочет его трахнуть. Ростом выше шести футов, с темными волосами и красивыми глазами. Я готова поспорить на кольцо с фальшивым бриллиантом на моем пальце, что у него злая ухмылка, способная разорвать трусики любой натуралки.

Я поворачиваюсь и ухожу. Я даже не говорю спасибо.

– Девочка, можно мы хоть раз сходим куда-нибудь без того, чтобы ты разбила парню нос? – игриво просит моя лучшая подруга Амелия, сидя рядом со мной. Мы учимся на первом курсе колледжа, и мне удалось найти самую лучшую соседку по комнате. До нее у меня никогда не было друзей.

Я фыркнула.

– Видимо, нет. Я не виновата, что он лапал меня за грудь. Мы танцевали буквально тридцать восемь секунд, – говорю я с раздражением.

– Тридцать восемь секунд, да? – повторила Амелия, вскинув идеально вылепленные брови. Я бы убила за ее брови.

– Я считала время, чтобы перейти к следующему парню, но, полагаю, в следующий раз мне не стоит быть такой любезной.

Она откидывает голову назад и смеется. Я беру её за руку и веду через толпу к барной стойке. По дороге я задеваю плечом нескольких человек, поскольку вежливое "извините" вызывает у них только грязный взгляд и молчание.

В любом случае, я никогда не была терпеливым человеком.

Когда я подхожу к бару, я наклоняюсь, демонстрируя достаточно глубокое декольте, и жду, пока бармен обратит на меня внимание. Нетерпеливо, надо сказать.

Бармен, который замечает меня первым, – девчонка. Медовые светлые волосы, ореховые глаза и изящное кольцо в носу. Она смотрит вниз, на то, что я предлагаю. Когда я выбирала свое облегающее изумрудно-зеленое платье, то специально подбирала его так, чтобы моя задница и сиськи выглядели отфотошопленными.

Раз... два... и вот она идет.

Я отвечаю ей лукавой улыбкой.

– Два Лонг Айленда, пожалуйста, – заказываю я.

– Конечно, – говорит она и нахально улыбается. Она мне нравится.

– И два лимонных коктейля! – кричит Амелия, сидя рядом со мной, когда барменша поворачивается, чтобы приготовить нам напитки. Она подтверждает просьбу Амелии сексуальным подмигиванием. Я облизываю губы в ответ.

– Ты решила устроить мне похмелье, не так ли? – жалуюсь я Амелии, продолжая разглядывать барменшу. Ее задница прекрасно обтягивается рваными джинсовыми шортами. Я отвожу глаза, отказываясь подглядывать как грязные мужики, вторгшиеся в этот клуб, словно тараканы.

– Говорит сучка, заказывающая "Лонг-Айленд". Тебе нужно всего две таких порции, и ты уже на заднице .

Я фыркнула. – Как скажешь.

Барменша возвращается с нашими заказами и подносит их к нам. Не успеваю я поблагодарить, как другая девушка зовет ее прочь. Она с более изящным телом и великолепными рыжими волосами.

Ради нее я бы и себя проигнорировала.

– Ривер, хватит глазеть на барменшу. Тебе даже девушки не нравятся, – укоряет Амелия. Я отпиваю свой "Лонг-Айленд", не обращая внимания на людей, которые хотят пройти внутрь, чтобы заказать себе напитки.

Отчасти она права. Я никогда не была с девушкой. Но это не значит, что я не думала об этом. И не значит, что я бы не стала.

– Как у вас с Дэвидом дела? – спросила я, меняя тему. Она и её парень вместе уже несколько лет, а лучшими друзьями были еще дольше. Щенячья любовь не угасла и по сей день, несмотря на то, что его родители ее не одобряют.

В ее глазах появляется мечтательное выражение, и на какую-то долю секунды мне хочется вонзить в них свою соломинку. Это нисколько не отражается на ней или ее парне. Я люблю их обоих.

Но я ревную.

У меня никогда этого не было. Ни с одним мужчиной. И иногда... ну, иногда это чертовски больно.

Но это чувство исчезает в дымке, когда по ее лицу расплывается великолепная улыбка. В конце концов, ее счастье приносит мне покой. При упоминании Дэвида в ее глазах вспыхивают звезды. Если бы я могла сорвать с неба парочку и поместить их в ее глаза, это только омрачило бы сияние. У Амелии тоже было не самое легкое детство. Она заслуживает того, кто будет любить ее беззаветно".

– Он потрясающий, – говорит она. – Завтра он пригласил меня на свидание с сюрпризом. Но не говорит мне, что это будет. Я даже сделала ему минет.

Я поднимаю бровь. – И это не сработало?

На ее щеках появляется румянец, а на губах появляется виноватая улыбка. – Все пошло наперекосяк. В итоге он заставил меня полностью забыть об этом.

Я смеюсь над ее смущением. – Похоже, это не самая плохая проблема, – комментирую я, отпивая еще глоток своего "Лонг-Айленда".

Мне следует притормозить.

– Тебе стоит притормозить, – говорит Амелия, повторяя мои мысли. Клянусь, эта сучка иногда читает мои мысли.

– Да, стоит, – полусерьезно соглашаюсь я.

Но не делаю этого.

CALABRIA BY ENUR проникает через динамики в мои вены. Мое зрение затуманено, и Амелия где-то позади меня, так же пьяна, как и я. Мое тело грозится двигаться в такт, пока я еще не дошла до танцпола. Толпа хлопает в такт, и я замечаю, как несколько девушек танцуют движения, за которые меня бы отправили в больницу.

Я теряюсь в толпе и наконец-то даю себе волю.

Мои руки поднимаются вверх, а бедра двигаются в такт ритму. Я раскачиваюсь и кручусь под бодрую песню, смеясь, пока мой мир кружится. Я свободна. Я свободна от жизни и всех ее ожиданий, когда мои ноги несут меня по грязному танцполу.

Сначала я чувствую прикосновение к своим поднятым рукам, легкое и чувственное. Его пальцы касаются кольца на моем пальце, но это его не отпугивает. Я ношу его именно с этой целью, но это не всегда срабатывает. Что-то подсказывает мне, что он знает, что оно фальшивое. Не знаю как, но я чувствую это по тому, как его руки обходят мое тело, как будто он специально пытается заставить меня сказать "нет".

Я не решаюсь взглянуть на свою следующую жертву позади меня. Я начинаю считать, пока его руки спускаются по моим рукам, оставляя мурашки. Вниз по бокам и по бедрам .

Восемь, девять, десять...

Его руки по-хозяйски сжимают мои бедра, словно он наконец-то поймал редкую жемчужину в опасную ловушку. Меня прижимают к телу, которое намного больше моего. Тепло проникает в мое тело, а пьянящий запах заполняет все мои чувства. Пряный одеколон с нотками пота. Совершенно божественный.

Пятнадцать, шестнадцать, семнадцать...

Наши бедра сталкиваются, и я с радостью обнаруживаю, что в мою спину не упирается твердый член. Мне нравится, когда мужчина контролирует себя.

Я извиваюсь на его руках, его бедра полностью повторяют мои движения. Удивительно, но на моем лице появляется улыбка. Сначала маленькая, потом все шире и шире, пока я снова не начинаю смеяться. И где-то между концом "Калабрии" и серединой следующей песни я перестала считать.

Но я не смотрю ему в лицо.

Его прикосновения остаются сильными и уверенными, но не переходят черту и не заходят на неподобающие территории. Мягкие губы пробегают по моей шее и плечам, но он никогда не впивается зубами в яблоко. Он никогда не теряет контроль над собой.

О, как я хочу этого.

Я становлюсь настолько жаждущей, что вся извиваюсь. Пульсирующий жар между моими бедрами становится все сильнее с каждой песней, которая проходит мимо нас.

Я потерялась в нем. Так сильно потерялась.

Я хочу его. Я хочу, чтобы он обхватил меня, пока он будет терять себя во мне. Я хочу, чтобы он обхватил меня, когда я затяну его в свои сети и не отпущу до тех пор, пока утренний свет не проникнет в мои окна. Только тогда я покажу его заблудшей душе, как уйти.

Я страдаю от всего этого, даже не видя его лица. Химия его тела говорит мне, что он привлекателен. Он уверен в себе. Плавный и томный.

И он тоже мучается по мне.

Я выныриваю из своих сладких фантазий, когда отчаянный рывок почти вырывает меня из вселенной, созданной нашими телами. Глаза распахиваются, и передо мной возникает зеленое лицо Амелии. Не спрашивая, руки покидают мое тело, и я остаюсь опустошенной и замерзшей.

Я не хочу уходить. Но я нужна своей подруге. Я отхожу, не оглядываясь. Мне больно, но я не хочу, чтобы к этой фантазии было привязано лицо. Лучше пусть он останется неизвестным, чтобы я не искала его везде, где бы я ни была, и в каждом проходящем мимо меня человеке.

Ангелы кружатся вокруг меня, маня меня подойти ближе. Подползти к свету – болезненному ослепительному свету, который запускает множество фейерверков в моей голове. Сейчас я точно не в состоянии стоять на ногах.

Если я это сделаю, то разнесу все вокруг.

Я застонала, перевернувшись на кровати. Кровать в общежитии обычно не самая удобная, но сейчас мне кажется, что я лежу на каменном ложе. Мои одеяла похожи на мокрый нейлон, и мне кажется, что маленькие перышки в моей подушке пробиваются сквозь них.

Я все еще в платье прошлой ночи, макияж размазан по всему лицу, а во рту у меня привкус дохлого скунса.

Я никогда не ела дохлого скунса, но я уверена, что он именно такой на вкус.

С другого конца комнаты, где стоит кровать Амелии, доносится ответный стон.

– Я тебя ненавижу, мать твою, – рычит Амелия, ее голос хриплый от сна. Я оглядываюсь и вижу, как волны ее золотистых светлых волос рассыпаются по лицу, а некоторые пряди застревают во рту. Обычно Амелия всегда загорелая, но сейчас она похожа на бледного зомби. Не помогает и то, что ее косметика размазана по лицу. Я уверена, что ее глаза енота выглядят точно так же, как мои. Мы могли бы зайти на съемочную площадку фильма ужасов, и нас тут же взяли бы на работу.

– Я тоже себя ненавижу.

Даже от того, что я сейчас говорю, у меня в голове появляются острые щепотки боли. Я пытаюсь вспомнить, есть ли у меня сегодня занятия, но все мои мысли забиты токсинами алкоголя. Я бросаю попытки думать, решив, что мне все равно, есть у меня сегодня занятия или нет. Какой бы день сегодня ни был.

Голова раскалывается, тошнота бурлит в желудке, когда я пытаюсь сесть. От безысходности я смотрю на тумбочку и нахожу там пустую бутылку из-под воды.

Уф. Чертова пьяная Ривер. Даже не смогла подготовиться к бою, прежде чем отключиться.

Эти чертовы Лонг-Айленды. Они – дьявол, завернутый в красивый бантик.

– Нам нужна жирная еда, – говорит Амелия, потягивая из своей полной бутылки воду. Это зрелище вызывает у меня иррациональную досаду, почти до слез. Почему пьяная Амелия намного успешнее меня?

Заметив мое расстройство, Амелия закрывает бутылку и бросает ее мне. По божьей милости она приземляется рядом со мной на кровать, а не на пол, куда, как я была уверена, она упадет после этого унылого броска. Я с благодарностью глотаю воду, сопротивляясь желанию захлебнуться ею.

Мысль о еде вызывает у меня желание последовать за этими надоедливыми ангелами на свет. Кому вообще нужна жизнь? Пусть дикая природа вернет себе эту чертову планету. Все равно природа заслуживает эту планету больше, чем мы.

– Кого первого стошнит, тот и покупает, – говорю я.

– Договорились, стерва.

Я размазываю по куче кетчупа свои чипсы и засовываю их в рот. Мне требуется целая вечность, чтобы прожевать, поскольку мое горло отказывается глотать. Обычно соленая вкуснятина на языке напоминает крысиный яд. Я с усилием запихиваю картошку и накладываю еще несколько порций.

Я не собираюсь выбрасывать бесплатную еду.

Раз уж я выиграла, я и место выбрала. Marty's Diner, лучший ресторан с дырявыми стенами, который можно найти в Северной Каролине. Жир навсегда въелся в каждую поверхность этого заведения, включая потрескавшиеся красные кабинки и столы, украшенные случайными вырезками из журналов. Обычно этот запах успокаивает меня, но сейчас химия между содержимым моего желудка и испарениями жира вызывает эпическую кошачью драку в моем желудке. Мой одурманенный мозг блуждает, представляя себе настоящую драку, в которой участвуют клубок испарений и зеленый кислотный сгусток с руками, шлепающими друг друга, как две школьницы.

– Итак, Ривер, кто будет твоим плюсом на вечеринке? – спрашивает Амелия, оглядывая свою еду, отвлекая мое внимание от мыслей, вызванных алкоголем. Я почти уверена, что все еще пьяна.

Она гримасничает, когда жует, немного зеленеет и вынуждена подавиться едой. Я отворачиваюсь, пока ее тошнота не усугубила мою собственную. Я – тошнотик, которому можно посочувствовать.

Я безразлично пожимаю плечами. Если честно, я даже не хочу идти. В тот день я должна была встретиться с мамой. Не то чтобы это была веская причина пропустить вечеринку. Я лучше составлю диаграмму Венна из вкуса дохлого скунса и своего утреннего дыхания, чем встречусь с Барби.

– Может, спросить Райана? – хитрит она. Мои глаза превращаются из потускневших желтых в расплавленное золото. Я знаю, потому что Амелия бесконечно любезно указывала мне на это. Райан вызывает во мне такую реакцию без моего разрешения, и это, наверное, самая раздражающая вещь на сегодняшний день.

– Ты же знаешь, что он встречается с Эллисон, – ворчу я. Меня бесит, что она видит, что он меня интересует. Интересоваться мужчинами – это отстой, когда они не сделали ничего, кроме того, что заставляют меня ненавидеть их. Но, увы, вот она я, мокрая от любви к мужчине. Мужчине, к которому, как мне кажется, я всегда стараюсь скрыть свой интерес, но на самом деле я могла бы надеть костюм и танцевать, как те бедняги, которых вы видите на обочине дороги, размахивая табличкой, указывающей прямо на мое влагалище. Открыто для бизнеса.

В мои мысли закрадывается вчерашний мужчина, но я вытесняю его из головы, пока не зациклилась на безликом незнакомце.

Амелия беззаботно машет рукой в воздухе, бросая на меня недовольный взгляд.

– Они расстались в прошлые выходные, – легкомысленно говорит она.

Картофель фри, который я держу в руках, замирает на полпути ко рту, кетчуп стекает с него на колени.

– Они расстались? – бесстрастно отвечаю я, обращая внимание на кетчуп на своих уже испачканных трениках в надежде, что он скроет мой интерес. Я прячусь от нее, и она это знает. Честно говоря, я потрясена. Райан и его девушка были школьными возлюбленными. Они были вместе всегда. Я уверена, что они даже были помолвлены.

– Ага, – щебечет она, и ухмылка на ее лице становится плоской из-за того, что ей приходится прилагать усилия, чтобы не блевануть куда попало.

Опять.

– Что случилось? – спрашиваю я, стараясь говорить непринужденно. Черт, мне это не удалось. Я не выгляжу такой хладнокровной, как рассчитывала. Я не хочу быть хладнокровной, черт возьми.

Она пожимает плечами. – Не уверена, – отвечает она. – Знаю только, что вокруг него, куда бы он ни пошел, уже снуют оравы озабоченных сучек. А Синди сказала, что вчера вечером была вечеринка братства, и он уже целовался с другой девушкой, пока Эллисон была в той же комнате.

Мои глаза расширились, превратившись в блюдца. К черту попытки казаться холодной, мне уже наплевать. – Серьезно? Она расстроилась?

Амелия медленно качает головой, на ее лице появляется странное выражение. – Вот что странно. Синди сказала, что она выглядела так, как будто ей все равно.

Надежда затрепетала в моей груди. Может быть, это означает, что мне не придется иметь дело с сумасшедшей бывшей, если я когда-нибудь попробую с ним. Забудьте о том, что он не смотрел на меня ни разу, это можно легко изменить. Таких парней, как Райан, легко заманить в ловушку, если знать, как ее расставить.

С этой мыслью я переключаю разговор на художественный проект Амелии – я никогда не была любительницей сплетен. Во всяком случае, меня искренне интересует ее творчество. Она рисует как Микеланджело и, черт возьми, прекрасно это знает.

Только бы мне найти свое чертово хобби.

– Ты опоздала, – прохрипела Барби, из уголка ее потрескавшегося рта свисает наполовину выкуренная сигарета. Я могу только представить, что за грязную субстанцию она намазала на свои губы – наверное, что-то достаточно вкусное, чтобы оно покрылось корочкой.

Я пожимаю плечами, не обращая внимания на ее жалобы.

– И что ты собираешься с этим делать? – сухо спрашиваю я. Не могу вспомнить, когда в последний раз моя мать вызывала у меня какие-то настоящие эмоции, кроме раздражения и желания, чтобы она уже умерла.

Она называет меня несколькими разными именами, а я покорно игнорирую ее. Ее губы сжимаются вокруг сигареты, и она затягивается, пока сигарета почти не кончается.

Хорошо. Может быть, она умрет быстрее.

– Мне надо было сделать аборт, – бормочет она, ее маленькие глазки-бусинки смотрят на меня.

– О, смотри. Мы можем кое о чем договориться, – отвечаю я, как всегда, без эмоций. – У тебя есть эти чертовы деньги или что?

Она лезет в карман своей грязной ночной рубашки и достает несколько пачек купюр.

Точнее, долларовых купюр.

– Пожалуйста, скажи мне, что ты, блядь, шутишь.

По ее лицу скользит злая ухмылка. Часть корки трескается и падает ей на колени. Я едва могу чувствовать отвращение.

–Это все, что ты заслуживаешь.

Я закатываю глаза. Если бы эта пустая женщина захотела, она бы не дала мне и полпенни. Не то чтобы эта женщина прилагала какие-то усилия, чтобы распилить пенни пополам, – не то чтобы ей приходилось тратить силы на то, чтобы трахать мужчин за наркотики.

– То, что я заслуживаю, и то, что ты обязана делать, – две разные вещи, Барби, – отвечаю я, пытаясь сохранить спокойствие и терпя неудачу. Я даже не злюсь, что у нее нет моих денег. Я, собственно, этого и ожидала. Но, черт возьми, необходимость находиться рядом с этой женщиной больше, чем это абсолютно необходимо, вызывает в моей душе раздражение. Если у Барби нет всех денег, значит, мне придется вернуться.

Она еще не привыкла к нашей новой договоренности, но у нее нет другого выхода, кроме как смириться с этими новыми отношениями между нами.

– А где остальное? – спрашиваю я, одновременно умоляя Иисуса о терпении. И, может быть, о божественном вмешательстве. Если в дерево ударит молния и оно упадет прямо на дом, где она находится, я стану монахиней.

– В моих венах, – огрызается она, поворачиваясь, чтобы открыть холодильник. Я кривлю губы, когда от старого прибора исходит запах плесени. Холодильник сломался, когда я еще жила здесь, и, видит Бог, она не может позволить себе новый, когда пропивает или вкалывает все деньги, которые не отдает мне.

Она достала наполовину пустую бутылку с водой.

Я никогда не была склонна к тому, чтобы выпить полный стакан.

Я фыркаю, когда вижу полную пустоту в холодильнике, прежде чем за ней захлопывается дверца. Это значит, что плесень была там давно, и она просто никогда не убирала ее. Уборка перестала проводиться с того момента, как я съехала.

Подумаешь.

– Дай угадаю: не хватает клиентов? Твой денежный механизм окончательно засох от всех этих венерических членов, которые ты в него засовываешь?

– Пошла ты, Ривер, – шипит она, швыряя в меня пустую бутылку. Она падает и бесполезно бьется о землю. Как поэтично.

– Просто стыдно было смотреть, – говорю я, улыбаясь ее гневу. У нее возникает желание наброситься на меня, но мы обе знаем, что я легко отправлю ее в нокаут.

В детстве я достаточно дралась, чтобы вырастить из себя задиристую стерву. Не то чтобы мне нужно было знать, как драться, когда такой полумертвый рейф, как она, пытается причинить мне вред. Эти драки были уроками, и они не были бы так жизненно необходимы, как кислород в моих легких, если бы не она и ее клиенты. Я никогда не скажу ей спасибо за это, но она может поблагодарить себя, если ей когда-нибудь выпадет несчастье столкнуться с моим кулаком.

– Я должна была...

– Мы обе прекрасно знаем, что ты должна была сделать, Барби. Но, увы, это не отменяет того факта, что у тебя нет моих гребаных денег, – огрызаюсь я, окончательно устав от этой карусели, на которой мы постоянно оказываемся.

Она открывает рот, чтобы выплеснуть в мою сторону еще больше ядовитых слов, но ее прерывает стук во входную дверь. Она кривит губы.

– Убирайся, у меня клиент.

Я швыряю в нее бесполезные долларовые купюры, и скомканные бумажные шарики падают к ее ногам.

– Работай сегодня особенно усердно. Я хочу получить свои деньги ко вторнику.

Для такой шлюхи, как она, трех дней должно быть достаточно.