Текст книги "Мелкая река (ЛП)"

Автор книги: Х.Д. Карлтон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 27 страниц)

Шесть

Ривер

Я абсолютно точно уверена, что умерла и попала в ад. Не знаю, о чем я думала – в последний раз, когда я проверяла, я точно не снималась в гребаном "Инферно" Данте.

Мой урок психологии заканчивается через пять минут, и все, о чем я могу думать, это о том, что Райан до сих пор не ответил ни на одно мое сообщение. Вчера вечером он поздно лег спать после нашей ссоры. Неважно, что я неуверенно положила руку ему на плечо, ища у него успокоения. Он отвернулся и отказывался прикасаться ко мне всю ночь.

Я плакала, засыпая. Я плакала, просыпаясь. Я плакала на занятиях.

Вот уже конец урока, а солнцезащитные очки так и не сняты. Мои опухшие глаза будут привлекать нежелательное внимание, и меньше всего мне нужно, чтобы кучка мелочных сучек осуждала мои отношения. Многие девушки на моем курсе знали Райана и даже успели попробовать его на вкус. Репутация Райана была значительной, а значит, теперь и моя тоже.

Они наблюдают за мной, выжидая любой возможности посплетничать и разобраться в наших отношениях. К черту всех этих сучек. Даже если я ношу солнцезащитные очки в здании – это тревожный сигнал. У меня нет выбора, я надеюсь, что они решат, что у меня похмелье после ночной вечеринки или что-то в этом роде.

Все, что угодно, лишь бы не создавать проблем с Райаном. Я и так уже достаточно натворила за последнее время. Если Райан беспокоится о своем имидже, то, конечно, расстроенная подружка его подпортит. Я не могу так с ним поступить. Он слишком много работал, чтобы достичь своего положения, несмотря на репутацию своего отца.

– Занятия окончены, – объявляет профессор Трамблинг. Все студенты разом вскакивают и выбегают из аудитории. Я не тороплюсь, собираю учебники и медленно иду к двери. Бедро все еще болит после вчерашнего вечера, и мне требуются все усилия, чтобы не хромать.

– Мисс МакАлистер, можно вас на минутку? – говорит профессор Трамблинг, стоя у меня за спиной. Я приостанавливаюсь, а затем вздыхаю с досадой. Это именно то, чего я пыталась избежать. Можно подумать, что если не поднимать голову, то внимание будет отвлечено.

Я заставляю себя улыбнуться и направляюсь к нему, уже предвкушая этот разговор.

– Я просто хотел с вами поговорить. Вы выглядели сегодня ужасно рассеянным. Надо ли напоминать, что скоро экзамены? Получение пятерки по этому предмету жизненно важно для вашей карьеры.

Да, да, да. Побереги силы и оставь снисходительность при себе, старик.

– Мне очень жаль, профессор Трамблинг. Этого больше не повторится, – роботизированно отвечаю я. Меня поразило, насколько ровным был мой голос, даже если это и заставило меня звучать неискренне.

Он внимательно изучает меня, и я смещаюсь под его вниманием, стараясь спрятать порезанные костяшки пальцев за спину. Это поверхностные порезы, и они почти не заметны. Если только кто-нибудь не станет их искать. В его взгляде нет ничего извращенного, но мне все равно становится не по себе. Райан сказал бы, что он меня проверяет. Я бы сказала, что он видит, что что-то явно не так.

Что меня выдает? Темные солнечные очки в тусклой комнате? Такую картину можно увидеть в любом фильме. Если он попросит меня снять очки, то не найдет черных глаз. Только красные, опухшие от слез глаза.

Я скажу ему, что у меня умерла собака. Это должно сработать.

– Вы можете идти, мисс МакАлистер.

Спасибо за разрешение, придурок.

Конечно, я только усугубила напряжение в бедре тем, как быстро я выскочила из аудитории, но я считаю, что это того стоит, если это значит избежать пристального взгляда профессора.

Это было мое последнее занятие на этой неделе. Амелия предлагает выпить кофе, но я не решаюсь встретиться с ней лицом к лицу. Она слишком хорошо меня знает и в мгновение ока пронюхает о моем затруднительном положении.

Но я не хочу идти домой. Райана еще нет дома – по крайней мере, не должно быть, – но в пустом доме мне будет только хуже.

Я стою на быстро опустевшей парковке, когда чувствую, что волосы на затылке встают дыбом. Я знаю, кто стоит за моей спиной, еще до того, как он произнесет хоть слово. Какого черта он преследует меня? В первый раз я списала это на странную случайность, но теперь стало ясно, что он меня ищет. При первой встрече он был холоден и отстранен. Это просто не имеет смысла.

– Почему ты преследуешь меня? – спрашиваю я, не оборачиваясь.

– Почему ты стоишь посреди парковки? – отвечает он, его глубокий голос скользит по моим измученным нервным окончаниям.

Мое психическое состояние сегодня нестабильно. Обычно я могу спокойно переносить удары Райана – в прямом смысле этого слова, – но сейчас я так разочарована собой.

– Не сегодня, Мако, – пробормотала я. Я иду вперед, прочь от него. Сейчас, как никогда, я стараюсь идти без хромоты. Он никогда не оставит это без внимания, если увидит. Он сразу же идет за мной. Я уже знала, что так и будет, но все равно это меня злит. Я разворачиваюсь, стискиваю зубы от боли и смотрю на него. – Прекрати меня преследовать.

Он не отвечает. Вместо этого его обеспокоенный взгляд изучает меня так же, как профессор Трамблинг только что изучал меня.

– Мне это не к чему, – бормочу я, поворачиваясь обратно. Нежная рука останавливает меня. Я вздрагиваю от его прикосновения, мне не нравится, что по моему позвоночнику пробегают мурашки. Мурашки, которые должен был вызывать во мне Райан. Это заставляет меня чувствовать трепет.

– Что он сделал?

– С чего ты взял, что он что-то сделал? – огрызаюсь я.

Мако не отвечает сразу. Он засовывает руки в карманы, как будто ему нужно физически удержать их от чего-то. Например, от прикосновения ко мне.

– Тогда кто это сделал? – мягко спрашивает он. Я не обманываюсь. Темная ярость на грани слышимости, грозящая захлестнуть его мягкость. Это похоже на приливную волну, разбивающуюся об игрушечный кораблик.

Я качаю головой и снова поворачиваюсь, чтобы уйти. На этот раз он меня отпускает, но все равно идет следом.

Черт побери.

Я старательно выхожу из кампуса на оживленную улицу. За машиной я вернусь позже. Все, что мне сейчас нужно, – это сбросить беспокойную энергию, загрязняющую мое тело.

Я потею за считанные минуты, но это хорошо – сосредоточиться на чем-то другом, кроме своего бедра.

Мы идем в тишине. Проходит пять минут. Потом десять. Я иду окольными путями, избегая тех мест, где Райан мог бы проехать. Всю прогулку я прокручиваю в голове события прошлой ночи, прокручиваю каждую мелочь и думаю о том, что я могла бы сказать или сделать по-другому. Мне хотелось бы изменить многое, начиная от того, чтобы надеть что-нибудь более консервативное, и заканчивая тем, чтобы не спорить с ним, когда он говорит что-то, что мне не нравится. Мне всегда приходится спорить со всем, что он говорит, вместо того, чтобы просто выбрать свою битву. Не все стоит того, чтобы ссориться.

В конце концов, я поднимаюсь на небольшой холм и направляюсь к заброшенной библиотеке. На кирпичных стенах красуются граффити, пошлые слова и картинки. Дверь висит на петлях. Я слегка отодвигаю ее и прохожу в здание.

Для многих библиотека может показаться жуткой, но для меня это дом.

Когда я была моложе, я проводила здесь много времени и могла убежать от Шэллоу Хилл. Несколько лет назад она закрылась, и это унесло с собой мое сердце. Я никогда не могла с ним расстаться, даже когда дворняги начали постепенно его разрушать.

Мако послушно следует за мной. По какой-то непонятной причине он намерен преследовать меня, а я слишком устала, чтобы бороться с этим.

– Где мы? – Его голос разрушает хрупкую пленку тишины, окутавшую нас. Райан даже не знает об этом месте. Мне становится не по себе от того, что Мако стал свидетелем такой интимной части моей жизни. По правде говоря, я даже не осознавала, что направляюсь именно сюда, пока не пришла. Казалось, мое тело само знает, куда идти – туда, что успокаивает меня так, как ничто другое.

– Дома, – коротко отвечаю я.

Удивительно, но он не стал расспрашивать меня дальше. Он просто молча идет за мной, пока я пробираюсь по пустым рядам, где когда-то хранились книги. Я провожу кончиками пальцев по пыльным поверхностям, проводя волнистые линии по полкам и покрывая пальцы толстым слоем пыли. Если закрыть глаза, то можно почувствовать, как призрачные переплеты протирают кончики пальцев.

А если не открывать, то можно вспомнить, как открываешь книгу и смотришь, как страницы пробуждаются от дремоты и рассказывают мне свою историю. Когда я была маленькой, я так терялась в них, что оставалась надолго после закрытия библиотеки.

Библиотекарь и моя наставница в детстве, Камилла, разрешала мне оставаться до тех пор, пока она не возвращалась домой к своей семье. Она никогда не спрашивала, а я никогда не рассказывала, но я думаю, что она знала, что у меня не самая лучшая домашняя жизнь. Поэтому, я думаю, она так старалась дать мне что-то хорошее. Каждый день я заходила в магазин с достаточным количеством закусок, чтобы мой живот был полон до конца вечера. Иногда она даже покупала мне новый наряд и обувь, когда я начинала вырастать из своей одежды. Барби никогда не замечала этого и никогда не спрашивала, откуда они у меня.

Именно Камилла рассказала мне о менструации и купила мои первые прокладки. Она рассказала мне о сексе и репродуктивной системе. Я никогда не забуду тот день – я узнала, что секс должен быть между двумя людьми, которые уважают друг друга, и что он должен быть по обоюдному согласию. Тогда же я поняла, что от мужчин, пользующихся моим телом, я могу забеременеть. Когда мне было всего тринадцать лет, я умоляла Камиллу помочь мне принять противозачаточные средства. Она допытывалась, спрашивала, не трогали ли меня, но я просто врала и говорила, что судороги во время месячных – это ужасно, что и было.

Старая библиотекарша заботилась обо мне и любила меня так, как раньше меня никто не любил. В тот год, когда мне было всего тринадцать лет, она решила удочерить меня. Это было самое большое счастье в моей жизни. Я была уверена, что Барби с удовольствием отдала бы меня на воспитание. Но не успела, ее хватил тяжелый инсульт, и она скончалась.

Это было самое печальное событие в моей жизни. Тогда же я начала заниматься проституцией ради удовлетворения элементарных потребностей.

Мое тело покачивается, когда на меня нахлынули воспоминания. Я настолько потерялась в них, что сначала не заметила мягкого прикосновения руки к моему бедру.

Я замираю, и реальность возвращается. Я отшатываюсь от его прикосновения и шиплю от боли, когда боль в бедре становится острой.

– Он фиолетовый.

Я не спрашиваю, а он не объясняет. Мы оба знаем, что он имеет в виду. Моя университетская футболка задралась, обнажив темно-фиолетовый синяк на бедре. Я знала, что сегодня надо было надеть футболку большего размера. Эта футболка свободно сидит на шее, но она недостаточно велика, чтобы опуститься ниже бедер. Я поспешно поправляю ее, мои щеки пылают от смущения. Меньше всего мне нужно осуждение со стороны Мако. Он понятия не имеет, о чем говорит, когда речь идет о наших с Райаном отношениях.

– Я упала.

Его лицо опускается.

Это не ложь.

– Я знаю. Типичный ответ. Но это правда, честное слово.

– Ты упала, – сухо повторяет он. – Но тебя толкнули?

– Нет.

Теперь я лгу, лгу.

Не знаю, зачем я пытаюсь его убедить. Глаза Мако снова опускаются к моему бедру. Теперь, когда он знает, что оно там, он смотрит так, как будто у него рентгеновское зрение и он может видеть сквозь мягкий хлопок. Молчание становится некомфортным.

– Могу я тебе кое-что показать? – Мой голос поднимает его потемневшие зеленые глаза обратно к моим. Они почти черные от ярости. Его большие руки сжаты в кулаки, а мышцы челюсти пульсируют, как у дикой лошади, запертой в клетке.

Он резко кивает один раз. Никогда не пойму, что на меня нашло, но я хватаю его за руку и веду к своему любимому месту в дальнем углу библиотеки. Это не очень большое здание, но в нем было много альковов с драгоценными камнями.

Камилла доверила мне самый большой секрет библиотеки.

Редкие книги, такие старые, что они бы рассыпались, если бы за ними так хорошо не ухаживали.

Их здесь больше нет, но комната осталась. Дверь открывается с помощью ловушки на одной из полок. Замок срабатывает не от книги, а от полки. Если ее приподнять достаточно высоко, то срабатывает механизм и дверь отпирается.

Это одна из комнат, которая была надежно защищена от сквоттеров и дрянных подростков. Я поднимаю полку и открываю книжный шкаф.

Никакое количество пыли не могло удержать мои легкие от глубокого вдоха. Комната маленькая, в ней пахнет молью и мускусом, но все равно она приносит мне покой. Здесь есть два небольших окна, через которые проникает солнечный свет. Пылевые клещи прыгают в лучах, когда я прохожу внутрь.

Мако приходится немного сгорбиться, чтобы пролезть, и мне безумно хочется хихикнуть, глядя, как он ловко просовывает свое тело в отверстие. Я отворачиваюсь, прежде чем поддаться этому порыву.

– Где мы? – спрашивает Мако, с удивлением в голосе оглядывая маленькую комнату.

– Там, где живут детские мечты, – загадочно отвечаю я.

Именно здесь я строила свои планы, как выбраться из Шэллоу Хилл. Мне было двенадцать лет, у меня была пачка мелков, листок бумаги и никудышный набросок моего будущего. Я подсчитывала, какова будет моя зарплата при минимальном заработке, планировала свои сбережения, в каком возрасте я получу право на лучшую работу и кредитную карту, и делала соответствующие поправки. Камилла помогала мне во многом, объясняя такие взрослые вещи, как кредит и его важность.

У меня не было типичных детских мечтаний о том, чтобы встретить прекрасного принца и влюбиться. Или стать космонавтом, или найти лекарство от рака.

Я просто хотела уехать из Шэллоу Хилл. Все остальное придет позже, когда я достигну своей цели, которая в то время казалась такой невозможной.

– А твои мечты все еще живут здесь? – спрашивает он, расхаживая по комнате.

– Нет, они уже сбылись. – Его глаза переходят на мои. Я чувствую себя прижатой к месту, как будто невидимые руки удерживают меня на месте. Он отводит взгляд, и я снова могу дышать.

– И что же это было?

Я пожимаю плечами, стараясь выглядеть непринужденно. – Выжить.

Еще один взгляд. – И это все?

– В основном, – язвлю я, отворачиваясь. Я не хочу больше говорить об этом. Честно говоря, я не хочу говорить о себе. – А что насчет тебя? Какие у тебя были мечты?

– Быть гонщиком, – отвечает он. Я фыркнула и смущенно прикрыла рот рукой. Это было не очень по-женски. Райан ненавидит, когда я фыркаю.

Но мне не так обидно, когда он улыбается мне в ответ. На самом деле, мне хочется фыркнуть, как свинья. У него красивые белые зубы и острые клыки. Глядя на его рот, мне становится интересно, на что он способен.

Боже, как я странно себя веду. Я быстро отворачиваюсь. Эта улыбка – гребаное оружие, способное полностью уничтожить мою решимость. Он все еще не нравится мне, и я не хочу начинать.

– А когда стал старше? – Я настаиваю.

– Детектив.

– И что из этого вышло?

– Я преуспел.

Я делаю паузу и снова поворачиваюсь к нему. – Ты детектив? – недоверчиво спрашиваю я.

Он кивает и отворачивается к пыльной полке. Смотреть там не на что. Мне хочется думать, что я гораздо интереснее, чем пыльная полка.

Не знаю, почему меня шокирует его карьера. Учитывая, что он нашел, в каком классе я учусь. И тогда... это имеет полный смысл.

– Так вот как ты узнал, где я учусь? И на каком курсе я учусь?

У него хватает наглости выглядеть немного смущенным. – Возможно, я использовал свое положение в неблаговидных целях, – признает он, одаривая меня грешной улыбкой.

Черт. Прекрати это.

– Зачем ты меня искал?

– Если я скажу, что беспокоюсь о тебе, ты мне поверишь?

Я насмехаюсь. – Абсолютно нет. Ты меня даже не знаешь. А при первой нашей встрече ты был довольно груб .

Он снова засовывает руки в карманы. – Я не знаю тебя. Но я знаю своего брата. И этого достаточно.– Он шаркает по тонкому ковровому покрытию пола кончиком своего поношенного черного ботинка, глядя вниз и размышляя о чем-то еще. – Что касается моего отношения к тебе, то ты приняла сторону Райана и отнеслась ко мне враждебно после того, как сказала мне два слова. Я отреагировал соответствующим образом. – Он смотрит на меня, изумрудно-зеленые глаза приковывают меня к месту. Уголки его глаз сморщились, и по лицу скользнула ухмылка.

– Ты все еще настроена враждебно, – добавляет он. Я скрещиваю руки, не впечатленная его оценкой и только доказывая его правоту. Я враждебна. – Надеюсь, Райан не наговорил обо мне слишком много ужасных вещей. Мне интересно, какую историю он придумал на этот раз, чтобы выставить себя жертвой.

– Я не хочу говорить о нем, – процедила я, раздраженная тем, что Райан даже не потрудился придумать для меня историю. Я пришла сюда, чтобы успокоиться. А здесь не спокойно.

Он кивает и идет в угол, где стоит пыльная скамейка. Он опускается на нее, не обращая внимания на пыль, покрывающую дерево. Райан никогда бы не стал. Более того, я не думаю, что он вообще ступил бы на порог этого здания.

Я нерешительно присаживаюсь рядом с ним, как можно дальше от него на скамейке. Что, конечно, не так уж и далеко, когда его тело занимает три четверти скамейки.

Чертов мамонт.

По его лицу скользит медленная ухмылка, но он ничего не комментирует. Не могу сказать точно, может ли он понять, о чем я думаю, но иногда мне кажется, что да. Мне хочется что-нибудь сделать с этой ухмылкой. Сбросить ее, или... что-то еще. Я не знаю, что, но знаю, что не должна этого чувствовать.

– Детектив, вы собираетесь арестовать меня за взлом и проникновение? – насмешливо спрашиваю я.

Он хмыкает, и злая улыбка растягивается на его лице. Он чертовски красив. У меня возникает желание поднести нож к его лицу. – Если ты окажешься в моих наручниках, то это будет не потому, что я тебя арестовываю.

Взрывы раскаленной лавы текут по моим венам и прямо между ног. Я сжимаю бедра и неловко сдвигаюсь. Мудак.

Я снова отворачиваюсь.

Мы сидели здесь уже несколько часов, разговаривая обо всем и ни о чем, кроме очевидного слона в комнате.

Райан убьет меня. Я старалась не смотреть на время, но, судя по углу наклона солнца к окнам, оно сядет через пару часов. Это значит, что Райан уже дома.

Он уже написал мне тринадцать сообщений и позвонил шесть раз, но моя агрессивная часть слишком зла на него, чтобы беспокоиться. Может быть, мне нужно проявлять больше злости? Может быть, он пользуется мной, потому что я слаба для него? Может быть, если я стану сильнее, он начнет относиться ко мне соответствующе.

Как там говорится? Если хочешь, чтобы с тобой обращались как со взрослым, веди себя как взрослый. Если я хочу, чтобы ко мне относились как к сильной женщине, то я должна вести себя именно так. Я беру телефон и просматриваю все более гневные сообщения с вопросами о том, где я нахожусь.

Удалить.

Райан может идти в жопу. Я была неправа, что так оделась, а он был неправ, что оттолкнул меня. Верно?

Я убираю телефон в карман и поворачиваюсь к брату своего парня. – Итак, мистер Я-знаю-как-должны-выглядеть-отношения, если ты намного лучше Райана, почему ты не женат? – На самом деле я не знаю, холост ли он. Меня это не должно волновать, но я все равно ловлю себя на мысли.

Он бросает на меня насмешливый взгляд, но соглашается и пожимает плечами. – У меня было несколько длительных отношений с женщинами. Но они не сложились, – загадочно отвечает он.

– Почему? – спрашиваю я.

На моем лице появляется улыбка. Он думает, что меня это волнует. А меня это не волнует. Но я все равно жду ответа.

Опять пожимает плечами. – Не был счастлив. Разные направления в жизни или хотелось разных вещей. По разным причинам.

– Ты был влюблен в кого-нибудь из них?

– И да, и нет. Я очень любил их, и то, что я чувствовал к ним, было настоящим, но я не думаю, что я был по-настоящему влюблен в кого-то из них, нет. Не так, как должно быть в отношениях. И не так, как я хотел.

Я нахмурилась. – Так, как ты хотел? – спрашиваю я.

– Я хочу любви, как у моих родителей. Как у моего напарника. С моими бывшими мне всегда казалось, что чего-то не хватает. В моих глазах это не настоящая любовь.

Я хмыкаю, обдумывая его ответ. Люблю ли я Райана таким образом? Да, я так считаю. Чувствую ли я, что чего-то не хватает?

Иногда.

– Итак, в каком возрасте ты наконец-то выбралась из Шэллоу Хилл? – спрашивает Мако, отвлекая меня от моих мыслей.

Я вздыхаю и бьюсь головой о стену позади себя. – Восемнадцать, когда я переехала в общежитие колледжа. К тому времени у меня уже была возможность выкупить дом Барби. Не то чтобы это стоило мне многого. Кредит был выплачен год назад.

Он бросает на меня ехидный взгляд. – Я все равно думаю, что это интересно, что ты купила дом.

Я пожимаю плечами. – Наконец-то у меня появилось что-то большее, чем она. Я росла под ее дерьмовой крышей восемнадцать лет, была вынуждена справляться со всем, что выпадало на мою долю из-за ее дерьмового жизненного выбора, и это был мой способ отомстить. Теперь это моя дерьмовая крыша.

– А разве она не могла легко найти место, где можно было бы перекантоваться?

У меня вырывается смех. – Могла бы, да. Но никто не позволит ей остаться больше, чем на ночь, если это вообще возможно. Ей повезло, что она нашла, куда пойти, когда на дом впервые обратили взыскание. Все знают, что она подчиняется Билли. Они позволят ей быть рядом достаточно долго, чтобы трахнуть ее, но Барби знает слишком много вещей. Никто не хочет держать ее рядом достаточно долго, чтобы она узнала их грязные секреты.

Я рассказала ему о Билли и о том, что он плохой парень, но я не упомянула, кто именно он такой и насколько он плохой. Билли – это не настоящее его имя. Я даже не уверена, как его зовут на самом деле, если честно. Наверное, меня это никогда не волновало настолько, чтобы спросить.

– А она не могла бы остаться с Билли?

– Барби слишком его боится. Кроме того, Билли никогда бы не позволил Барби жить с ним. Он, наверное, убьет ее после одной ночи.

К сожалению, я ничего не чувствую при такой перспективе. Если бы Барби умерла, я бы, наверное, вздохнула с облегчением. Не думаю, что я когда-либо испытывала к Барби что-то большее, чем презрение. Даже в детстве мне понадобилось всего три-четыре года, чтобы понять, что Барби меня не любит. И ей нет до меня никакого дела.

И мне кажется, я всегда держала себя довольно непринужденно. К тому времени ее клиенты уже вовсю развлекались с моим телом, а она не обращала на это внимания. Когда я жаловалась, меня драматизировали. Говорила, что хорошо, что я учусь в молодом возрасте, потому что это все, чего я добьюсь в жизни. А вот сосать грязный член и ластиться к нему, как рыба, было бы отличным навыком, который можно было бы добавить в мое резюме.

– А разве ты технически не удерживаешь Барби в своей жизни таким образом? Почему бы не заложить дом и не выставить ее на улицу?

Я задавала себе этот вопрос миллион раз. И всегда получаю один и тот же ответ.

– Месть. И меня не волнует, что это не делает меня более достойным человеком. У меня есть власть над ней, и она вынуждена платить мне за аренду. После всего, что я пережила в том доме, я бы сказала, что я чертовски предусмотрительна.

– Через что ты прошла? – мягко спрашивает он. За все это время я отмахнулась от многих вещей, но он застал меня в самый подходящий момент. Мне было приятно говорить об этом. Райан не спрашивает и не интересуется, а Амелия знает многое, но она сама разбирается со своим дерьмовым прошлым. Никогда не считала правильным вываливать свое на ее прошлое.

Не думаю, что я когда-либо могла свободно говорить. И это то, что я делаю с Мако. Я очищаю все, что было сделано со мной в детстве. Грязные мужчины насиловали и растлевали меня с тех пор, как я себя помню. Я помню поцелуи не матери, а незнакомых мужчин.

Затем я рассказываю ему о Камилле и о том, как на короткое время она спасла меня. И в тот момент, когда я действительно думала, что сбегу из Шэллоу-Хилла намного раньше, чем планировала, ее отняли у меня. Иногда я думаю, не была ли я ужасным человеком в прошлой жизни, и эта жизнь – мое наказание. Я искупаю все грехи, которые совершила моя душа.

Я рассказываю ему о том, что после смерти Камиллы я бесчисленное количество раз голодала и вынуждена была просить еду. Мужчины давали мне еду только в том случае, если я оказывала им сексуальные услуги. Я это делала. Это был мой способ выживания. Я стала той, о ком всегда говорила Барби, – шлюхой.

Вот почему я знаю, что Райан не ошибается. Я и есть шлюха. Я занималась сексом с мужчинами в тринадцать лет, чтобы иметь возможность есть. Единственным требованием было, чтобы они надевали презерватив. Я скорее умру с голоду, чем подхвачу венерическое заболевание. Мне невероятно повезло, что я не заразилась до этого момента.

– Пожалуйста, не называй себя так, – просит он тихо, но грубовато. Мягкий тон застает меня врасплох. Я смотрю на него с замешательством. Я не только не ожидала, что его будет волновать, как я себя называю, но и не ожидала, что он попросит об этом так... вежливо. Райан всегда что-то требует от меня, ожидает, что я подчинюсь, а потом обзывается, когда не всегда это получает.

– Что?

– Ты не шлюха, Ривер. Тебя неоднократно насиловали и заставляли попадать в такие ситуации, потому что ты медленно умирала от голода.

В его глазах полыхает огонь. Я не знаю, как, но я знаю, что он направлен не на меня, а для меня. И я не знаю, что я чувствую по этому поводу.

Я открываю рот. Я почти произношу слова.

Райан так думает.

Но я уже знаю, какой будет его реакция.

Райан чертовски неправ.

Правда? Меня всю жизнь называли шлюхой. За мои поступки – за то, что я должна была сделать. За то, что я красивая и ношу одежду, которая подчеркивает мою фигуру. Мужчины бесчисленное количество раз шептали мне на ухо, что если бы я не выглядела так сексуально в своей пижаме, они бы не смогли устоять передо мной. Именно потому, что я так красива, мужчины просто не могут устоять передо мной.

И это когда я была маленькой девочкой.

Вчера я надела что-то сексуальное. И мужчины смотрели на меня. Это расстроило Райана.

– Я в это не верю.

Мако поворачивается ко мне. Скамейка протестует под его весом, и я немного нервничаю, что она рухнет.

– Ты не должна быть наказана за то, что показала миру, что ты красива. Эти люди неправы, что сексуализировали маленькую девочку. Это плохо, Ривер. Это нормально, если мужчина смотрит на тебя – взрослую женщину – и находит тебя привлекательной, но это не нормально, если этот мужчина считает, что это дает ему право причинять тебе неудобства любым способом. Неважно, как он смотрит на тебя, разговаривает с тобой или прикасается к тебе. Если ты хочешь выйти из дома в самом сексуальном, что у тебя есть, то это твое право, потому что это твой выбор – демонстрировать свое тело. Не давай ни одному мужчине права распоряжаться тем, что ты с ним делаешь.

– Оно мое, – шепчу я.

– Оно твое, – повторяет он. – Ничье больше.

Я впиваюсь зубами в нижнюю губу. Никогда еще мужчина не давал мне выбора. Всегда было только "бери, бери, бери".

Но мысль о том, что Мако владеет моим телом... Боже, кажется, у меня начинается сердечный приступ. Это слишком грешно. Жидкое тепло пробегает по моему организму и проникает прямо в сердцевину. Я сжимаю бедра, чтобы ослабить это ощущение, но это только усиливает остроту моих сосков.

– Что если... что если я хочу, чтобы мужчина владел мной?

Он наклоняется ближе, и его запах врывается в мой разум. Чистый мужской запах с нотками мыла. Мои глаза хотят закатиться, но я не позволяю им этого сделать. Я контролирую свое тело, а не он.

– Тогда отдай эту привилегию мужчине, который ее заслуживает. Если ты хочешь, чтобы мужчина владел тобой, позволь ему это. Но это не то, на что он имеет право без твоего согласия, – говорит он, его голос такой глубокий и хриплый.

Облизывая губы, я чувствую, что вынуждена спросить. – Ты хочешь владеть женщиной?

Мой собственный голос опасно хриплый. Мое дыхание слишком короткое. Слишком прерывистое. Мое тело слишком горячее, перегретое, пока я не убеждаюсь, что изо рта идет дым.

– Единственный способ, которым я хочу владеть женщиной, – это владеть ее удовольствием. Я хочу, чтобы ее тело пело для меня – мелодию, которую могу услышать только я. Я хочу, чтобы ее тело тянулось к моему, как мотылек к огню. И я хочу, чтобы ей не нравилось ощущение пустоты, когда мой член не находится внутри нее.

Слишком много. Слишком быстро. Я хочу сделать все наоборот – отказать ему. Я хочу давать, давать, давать. Пока его руки не будут полны мной, а мое тело – им.

Мне нужно выйти.

– Мне нужно идти.