Текст книги "Мелкая река (ЛП)"

Автор книги: Х.Д. Карлтон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 27 страниц)

– Мы закончили? – нетерпеливо спрашиваю я. Она делает шаг назад, ее губы поджимаются, похоже, чувствуя мое растущее волнение.

– Если вы не чувствуете себя в безопасности...

– Я чувствую себя прекрасно, – огрызаюсь я, прерывая ее. Я не хочу идти по этому пути. Меньше всего мне нужна любопытная медсестра, задающая вопросы и пытающаяся влезть в мою жизнь. Я рада, что не рассказала ей о ране на голове. Райан сказал, что кровь не шла, а на затылке образовался небольшой узел. Внутри головы узел не образуется, так что я не беспокоюсь. Скорее всего, у меня легкое сотрясение мозга. Я уже оправилась от последнего сотрясения, полученного благодаря Билли.

Райан уже пообещал, что будет будить меня каждые пару часов в наказание за сотрясение мозга.

Мне не пришлось бы приходить в эту запретную для бога дыру, если бы я могла сама вылечить свой палец. К сожалению, он был слишком сильно согнут, чтобы я могла вправить его на место. А если учесть, что ни у кого из нас нет медицинского опыта, то, скорее всего, мы сделали бы только хуже.

У Билли был медицинский опыт. Не может быть, чтобы он приобрел свои медицинские знания старым добрым способом, посещая колледж. У меня такое ощущение, что в жизни Билли было много переломов костей, и вместо того, чтобы идти в больницу, он научился справляться с ними сам. Наверняка его кто-то научил. Его связи простираются далеко и связаны с людьми самых разных профессий.

Полицейские. Политики. Бизнесмены. Врачи. Даже знаменитости.

К счастью, у меня были только незначительные переломы. Пальцы рук, ног и нос. Билли вправлял мне кости на место. У меня никогда не было впечатления, что он делает это потому, что ему не все равно, а потому, что неидеальная проститутка не очень хорошо продается.

Медсестра дает мне инструкции по уходу за пальцем. Я почти не слушаю, мне не терпится поскорее убраться отсюда. Райан стоит за дверью и ждет меня. Он отказался отпускать меня одну, на случай, если медсестра, которая мне помогала, – мужчина. Сказал, что ему не нравится, когда ко мне прикасается другой мужчина, даже если речь идет о том, чтобы вправить палец, который он сломал.

Я просто хочу домой. Я чертовски ненавижу больницы, и к этой медсестре я тоже открыла в себе новую ненависть.

– Я могу идти? – спрашиваю я, прерывая ее на полуслове. Она бросает на меня насмешливый взгляд и хмыкает.

– Да, – коротко отвечает она.

Я ухожу, не поблагодарив ее. Медсестры заслуживают благодарности, но сегодня ей придется получить ее от другого пациента.

Четырнадцать

Мако

Меня прямо-таки мучает желание просто похитить эту маленькую девчонку.

Я действительно думал, что она совершила переворот, когда позвонила мне той ночью. Худшая ночь в моей жизни. Услышав ее тоненький голосок в трубке, беспомощность и боль, я чуть не сошел с ума.

Думаю, я действительно сошел с ума.

А потом она исчезла. Сбежала обратно в его гребаные объятия. Мне так хотелось поехать к нему домой и забрать ее обратно. Но я уже видел это раньше. Давление и притяжение. Мысленное манипулирование. Как он причиняет им боль, а потом заманивает обратно в свои объятия.

Он мастер манипулирования. Он убеждает их, что это они виноваты в том, что он их бьет. Как он это делает, я понятия не имею.

Я знаю, что даже не могу понять, как он их околдовал. Я снова и снова спрашивал Элисон, как она продолжает попадаться на одно и то же старое дерьмо. В самом начале она так часто злилась на меня, кричала, что мне никогда не понять, каково это – быть в таком положении. Я просто... не понимал.

Наконец, она попыталась объяснить мне это. Страх, который охватывает тебя, когда ты думаешь о том, чтобы выдать его. Сколько раз он грозился убить ее, а потом чуть не довел дело до конца. Райан ни на секунду не допускал мысли, что это пустая угроза. А потом – промывание мозгов. Он убеждал ее, что это она виновата в том, что он так с ней обращается. Как будто она, блядь, этого заслуживает. Запугивал ее, заставляя чувствовать себя сумасшедшей и драматичной. Он обесчеловечивал ее, лишал ее индивидуальности и заставлял ее чувствовать, что никто не может любить ее, кроме него. Что он оказывает ей услугу, любя ее, когда никто другой не может этого сделать.

Я знаю, что он делает то же самое с Ривер.

Хотя лично я не могу этого понять, я знаю, что это реально. Я знаю, что они находятся в серьезной ситуации и чувствуют себя невероятно беспомощными, даже когда убеждают себя, что это не так. Элисон потребовалось невероятное количество сил, чтобы уйти от него. Когда она ушла, он угрожал ей, потом снова пытался ухаживать за ней и в конце концов попытался напасть на нее.

Я был рядом и остановил его.

Райан всегда ненавидел меня. Я был сыном, которого не должно было быть. Он хотел быть единственным и неповторимым и из-за этого терроризировал меня все наше совместное детство. По сравнению с Райаном "Хороший сын" выглядел как диснеевский фильм. Бесчисленное количество раз он пытался причинить мне боль. Были моменты, когда я был уверен, что он пойдет на кухню, возьмет мясницкий нож и осуществит свою самую мрачную фантазию, но что-то всегда сдерживало его. Но я видел это в его глазах. Желание заставить меня исчезнуть навсегда.

В ту ночь, когда я помешал Райану причинить боль Элисон, его ненависть разгорелась с новой силой. Она вылилась в волдыри и стала постоянным ожогом третьей степени наших отношений. Думаю, если бы у Райана сейчас была возможность, он бы убил меня.

И, если быть до конца честным, я чувствую то же самое по отношению к нему.

После этого у него не было другого выбора, кроме как позволить Элисон уйти. Я был свидетелем его нестабильной реакции и вмешался, когда он попытался напасть на нее. Он обвинил меня в том, что я трахал Элисон, и я позволил ему поверить в это. После этого уже не было никакой возможности вернуться.

Райан скорее перевернется и умрет, чем примет обратно девушку, которую, по его мнению, я трахнул. После этого она запятнана. Испорчена навсегда. Отвращение исказило его черты, когда он увидел, что я защищаю ее, и я знал, что его вера в то, что у меня тоже есть Элисон, была единственным способом, чтобы Райан действительно отпустил ее.

Но это не то, чего я хочу для Ривер. Ее обвиняли в том, что она шлюха, с тех пор как она научилась говорить, поэтому Ривер меньше всего хотела бы, чтобы кто-то подумал, что ей пришлось переспать, чтобы избавиться от отношений. Она слишком горда, и я бы солгал, если бы сказал, что не уважаю ее за это.

Я оставил ее в покое почти на два месяца, потому что, если бы я увидел ее, я бы ее похитил. И несколько раз в неделю мне приходилось смотреть Райану в лицо и не убить его нахрен. Мое сопротивление постепенно ослабевает, и я больше не боюсь того, что, как мне кажется, готовлюсь сделать.

Пока что я буду уважать Ривер и держать язык за зубами по поводу наших странных отношений. Но у нее есть еще один шанс, если она думает, что я когда-нибудь позволю ей забыть о том, что между нами что-то есть.

– Призрачный убийца снова в деле, – вздыхаю я, глядя на труп. Одно и то же убийство, только разные тела. Это начинает надоедать. И я чувствую, что это чертовски личное. – И я могу поставить свою жизнь на то, что в этом трупе нет ничего нового.

Редд мрачно качает головой, его губы сжаты от разочарования.

– Тот же почерк. Множество образцов ДНК. Я проверю их, но гарантирую, что они будут совпадать с образцами проституток и заключенных преступников, как и в случае с последними десятью телами.

Я приседаю, чтобы получше рассмотреть мертвеца. На его груди, как и на груди всех остальных жертв, вырезано слово "Призрак". Слова вырезаны настолько аккуратно, насколько это вообще возможно при вырезании слов на живом, корчащемся человеке. В середине лба – небольшое пулевое отверстие. Из того же пистолета, что и раньше.

– Мы знаем, кто жертва? – спрашиваю я Редда.

– Девятнадцатилетний Сейдж Бломберг. Активно участвовал в банде, которая заправляет в его районе, – отвечает он, делая еще один снимок.

Участие в банде означает наркоторговлю. Более чем вероятно, что парень уже сидел в тюрьме за торговлю и хранение наркотиков. Все жертвы Призрачного убийцы сидели и выходили из тюрьмы по тем или иным обвинениям в хранении наркотиков. Не все из них так молоды, как Сейдж или Грег, но тревожно видеть, что большинство из них таковы.

Эти дети вполне могут быть членами конкурирующих банд. Но чутье подсказывает мне, что это не так. Слово, вырезанное на их груди, слишком личное, слишком говорит о том, что они сделали, чтобы разозлить Призрачного Убийцу.

И я могу поспорить, что мотив Призрачного Убийцы – неподчинение. Подозреваемый – главарь банды или наркобарон. Кто-то, кому подчинялись эти жертвы. Могу поспорить, что он управляет очень жестко, как и большинство главарей банд. А дети в наше время уверены, что в жизни у них все схвачено.

Жертвы либо лгали, либо воровали, либо каким-то образом предавали Призрачного Убийцу. Возможно, некоторые из них даже бросали ему вызов, считая себя крутыми. Как бы то ни было, они действовали против не того человека и поплатились за это.

– Сообщите мне, с кем связана ДНК, как только узнаете. Я собираюсь нанести им визит, даже если они находятся в другом гребаном штате, – говорю я Редду.

Я отворачиваюсь от происходящего, Амар следует за мной. Как обычно, молча.

– О чем ты думаешь? – спрашивает Амар после минуты молчания.

– Я собираюсь выяснить, к какой банде принадлежал Сейдж, а потом мы засечем место их тусовки. Посмотрим, кто входит и выходит.

Амар не спорит. Это опасная слежка: средь бела дня болтаться по улицам, где совершаются преступления, не обращая внимания на окружающих. Но я и сам дошел до этого. Мне плевать, что это опасно, я просто хочу поймать убийцу.

Кто бы он ни был, он – таракан. С тех пор как год назад он начал убивать своих "Призраков", количество преступлений выросло на восемь процентов. Передозировки увеличились на четырнадцать процентов. Это чертовски огромные цифры за год.

А то, что он оставляет жертвы на виду, чтобы мы их нашли, говорит о его самонадеянности. На самом деле он оставляет тела не в Шэллоу Хилл, а в соседнем городе, где я живу. Он номер один в своем мире. Наверняка он чувствует себя неприкасаемым. Как будто он бог.

Я сжимаю кулаки до побеления костяшек.

Мне не терпится показать этому ублюдку, насколько он на самом деле человек.

– Мако? – кричит Амар, вырывая меня из бурных размышлений. Я смотрю на него, ошеломленный. Амар смотрит на меня в ответ, его темные глаза полны беспокойства.

– Что?

– Я зову тебя по имени уже пять минут. Мы просто сидим здесь, – говорит он, жестом показывая на лобовое стекло, что мы все еще находимся в припаркованной машине.

Я даже не вставил ключи в замок зажигания.

– Извини, чувак, – бормочу я, вставляя ключи в замок зажигания и заводя машину.

– Где ты витаешь? – спрашивает он, его глаза проницательны и чертовски наблюдательны.

Из моего рта вырывается резкий вздох. – Я гоняюсь за этим ублюдком уже год, и ни на шаг не приблизился к его поиску, – выдавил я из себя.

Когда я произношу это вслух, мне хочется ударить кулаком по рулю, вырвать подушку безопасности и намотать ее на свою чертову голову. Черт, этот мудак меня доводит.

Меня не волнует, что жертвы Призрачного убийцы – преступники. Они – молодые, восприимчивые дети, выбравшие неправильный путь. Но это не значит, что у них не было шанса изменить свою жизнь. Это не значит, что их нельзя было спасти.

Этот мудак издевается надо мной, я это знаю. Я чувствую это всеми своими костями.

– Ты принимаешь все слишком близко к сердцу, – замечает Амар рядом со мной. Вместо ответа я разгоняю машину, направляясь обратно к участку. Я должен выяснить, с кем именно был связан Сейдж.

– Ты прав, это так, – признаю я.

– Может быть, тебе стоит отстраниться, – тихо предлагает он.

Я скрежещу зубами. Только Амар мог чувствовать себя достаточно уверенно, чтобы говорить мне подобные вещи. Это дело кажется мне личным, потому что оно и есть личное.

– Мы оба знаем, что он убил твоего настоящего отца, Мако. Я никому не говорил об этом, но я начинаю сомневаться в правильности этого решения.

Я слишком сильно нажимаю на тормоза, когда останавливаюсь на красный свет, и машина резко останавливается. Машина позади меня сигналит, едва не врезаясь в нас сзади из-за моего идиотского поступка. Если бы я был сейчас в полицейской машине, она бы промолчала. Я не тот мудак, которому необходимо владеть своим значком, поэтому я игнорирую возмущение.

– Черт, извини, – бормочу я, снова проводя рукой по волосам. Я просто чертовски устал.

Мы молчим, пока я перевариваю его завуалированную просьбу. Я знаю, что она исходит из лучших побуждений. Но это не значит, что я не хочу придушить его за эти слова. Я не должен был заниматься этим делом, учитывая мою причастность к жертвам Призрачного Убийцы.

Мэтт и Джули усыновили меня, когда мне было тринадцать лет, после года, проведенного в приемной семье. Первые двенадцать лет своей жизни я рос на улицах с отцом-наркоторговцем и матерью-проституткой.

Джонни Ланкастер был тесно связан с бандой под названием Крушители. Он был отвратительным отцом, но все же какая-то его часть заботилась обо мне настолько, что держала эти дела подальше от меня, насколько это было возможно. Мать не оказывала мне такой же любезности по ночам, когда работала, но я предпочел бы, чтобы в соседней комнате сидел неряшливый мужик, ищущий киску, а не член банды с оружием и под кайфом от наркотиков.

Так было до тех пор, пока однажды вечером я не вернулся домой из школы и не обнаружил своего отца мертвым, в луже крови, с вырезанной на груди надписью "Призрак" и пулевым отверстием в голове. Это было до того, как Призрачный убийца превратился в серийного убийцу, которым он является сегодня. Это был почерк, которого никто не видел раньше и не видел до недавнего времени – всего год назад.

Я предполагаю, что моя мать либо нашла отца мертвым, либо стала свидетелем этого и ушла. Или она тоже могла умереть. После того дня Дарью Ланкастер больше никто не видел, и я бы соврал, если бы сказал, что меня не беспокоит то, что я не знаю, где она.

И вот теперь, шестнадцать лет спустя, меня преследует человек, который превратил моего отца в призрака.

Я совершенно уверен, что у меня впервые в жизни случится сердечный приступ, когда я вижу ее. Мне всего двадцать восемь лет, но эта девушка собирается отправить меня в могилу раньше времени.

На ней мешковатые джинсы и тонкая клубнично-красная толстовка. На улице под сорок градусов тепла, но она одета так, словно сейчас зима в Мичигане. Ее волосы собраны в беспорядочный пучок, а на лице нет никакой косметики, что подчеркивает ее неестественную бледность. Обычно, когда я вижу Ривер, она одета в красивую одежду, а ее волосы уложены. Сейчас она выглядит так же прекрасно, как и в любое другое время, но что-то в ее внешности так не похоже на нее.

Она выглядит... пустой. Как белый холст.

Мой взгляд останавливается на белом гипсе на ее руке. Насколько я помню, у нее был сломан только мизинец, и тот уже зажил. Теперь белый гипс на ее указательном пальце. Я откидываю голову назад и считаю – черт возьми, я даже не могу сейчас сосредоточиться на цифрах.

– Этого гипса не было на твоем пальце две ночи назад, – говорю я, подходя к ней сзади. Темнота угрожающе вкрадывается в мой голос. Я делаю все возможное, чтобы не допустить этого. Пугать ее или делать что-то, что оттолкнет ее, было бы глупо. Не тогда, когда я пытаюсь притянуть ее к себе и отвести от него.

Она приостанавливается, услышав мой голос, ее плечи поднимаются к ушам, и она напрягается.

– Оставь. Меня. Одну. – Ее слова причиняют боль. Не потому, что я хочу, чтобы она нуждалась во мне, а потому, что это означает, что она не стала ближе к тому, чтобы уйти от Райана.

– Только когда ты будешь в безопасности.

– Хорошо, я пойду туда, где я в безопасности, и тогда ты оставишь меня в покое, – надулась она, устремляясь к тротуару.

Ее временная безопасность – это не то, что я имел в виду, но я ничего не говорю. Не сейчас, когда она, скорее всего, снова идет в библиотеку – место, где мы можем поговорить так, чтобы нас никто не видел. Я иду за ней по знакомому маршруту. По тому, по которому она вела меня всего несколько месяцев назад, когда она хромала после падения, которое произошло не по ее вине. И сейчас она все еще в синяках и заживает. Как и в прошлый раз. Только на этот раз жизнь медленно уходит из нее.

Ее шаги быстры и злы, бедра покачиваются так соблазнительно, что я вынужден поправить себя, как мудак.

Она с силой распахивает разбитую дверь в свою заброшенную библиотеку. Она топает в пыльное, исписанное граффити здание и марширует по пустым книжным полкам. Я следую за ней в проход, где, должно быть, продавались детские книжки. На полках стоят галочки, они высотой по пояс и покрыты пылью.

И тут она внезапно останавливается, заставляя меня балансировать на кончиках пальцев ног, чтобы не упасть на ее маленькое тело. В мгновение ока она разворачивается и бьет меня рукой прямо по лицу. Рука, на которой был наложен жесткий гипс, и которую она определенно не должна использовать для того, чтобы бить людей.

Я делаю глубокий вдох и отворачиваюсь, облизывая окровавленную губу, пытаясь сдержать свой нарастающий гнев. Мне не нравится, когда меня бьют. До того, как я попал в хорошую семью, мне досталось немало этого дерьма, и я очень редко позволяю кому-либо ударить меня без каких-либо последствий. Я бы никогда не причинил вреда Ривер – это лишило бы меня цели помочь ей, – но я бы обязательно преподал ей урок, если бы она не была предана другому мужчине. Мужчине, которого я действительно хотел бы убить голыми руками.

У меня челюсть отвисает, когда она встает передо мной, прижимаясь своей тяжелой грудью к моей. Наше дыхание синхронизировано, оба страдают от адреналина. Ее сладкий запах корицы проникает в мои внутренности. Все, что я хочу сделать, – это откусить от нее кусочек, как от яблока с корицей. Я отвлекаюсь от своего гнева, когда внимательно смотрю в ее глаза. Они самого уникального цвета, который я когда-либо видел, точно цвет жидкого золота с небольшими вкраплениями коричневого и внешним кольцом светло-коричневого.

От таких глаз невозможно отвести взгляд, как бы ты ни старался.

– Мне не нужно, чтобы ты меня спасал, – рычит она, отрывая меня от моих размышлений. – Я не какая-нибудь девица, попавшая в беду. Я не слабая маленькая девочка, которую нужно спасать. Ты мне не нужен, Мако. Единственный человек, который мне нужен, это я сама, черт возьми. Ты меня понял?

Ее лицо покраснело от ярости, а золотистые глаза пылают бурей ненавистных эмоций. Я смотрю не в лицо девушки. Передо мной лицо свирепой львицы, клыки которой оттянуты назад и готовы разорвать мне шею при одном неверном движении или слове.

Никогда в жизни мне не хотелось так сильно кого-то поцеловать.

Я киваю головой, сохраняя молчание. Я чувствую, как желание нарастает в моей груди. Я должен подавить его, я должен. Если я ее поцелую, это будет катастрофой.

– Ты хочешь трахнуть меня, Мако? – спрашивает она с насмешкой. Видимо, я плохо сдерживал похоть в своих глазах.

Да. – Это не то, что я хочу, – отвечаю я. Мышцы на моей челюсти готовы лопнуть от того, как сильно я сжимаю зубы.

Она смотрит на меня с вызовом, и у меня замирает сердце. Ее подбородок опускается, она делает большой шаг назад и смотрит на меня сквозь капюшон. Похоже, она хочет оседлать мой член, пока будет перерезать мне горло. Я не знаю, как к этому относиться, но, черт бы меня побрал, если бы я не хотел позволить ей сделать это в любом случае.

Она протягивает руки вверх и проводит ими по своим изгибам. Ее голова откидывается назад, обнажая стройное горло. Я могу легко протянуть руку и обхватить ее шею. Я мог бы сжимать ее до тех пор, пока ее лицо не станет розовым и она не начнет отчаянно дышать. Ее глаза расширятся, и она будет умолять о большем.

Из ее рта вырывается стон, и все мое тело становится стальным.

– Райан! – задыхается она и снова стонет. Мои глаза сужаются до тонких щелей, в груди поднимается гнев. Ее руки продолжают исследовать ее тело, а из ее горла вырываются мягкие, мелодичные стоны. Рычание вырывается из моего рта прежде, чем я успеваю его остановить.

– Что ты делаешь, Ривер?

Ее голова наклоняется вперед, глаза темно-янтарные, в них плещутся ярость и похоть. Моя любимая комбинация.

– Ты этого хочешь, Мако? – дразнит она, ее голос низкий и сиплый. – Ты хочешь прикоснуться к моему телу, почувствовать, какая у меня мокрая киска? – На ее лице появляется ухмылка, а глаза снова закатываются. – О, Райан!

Кожа на моих костяшках пальцев грозит порваться от того, как крепко я сжимаю кулаки. Эта маленькая сучка издевается надо мной. Я в трех секундах от того, чтобы сказать да ну нахер, прижать ее к одной из этих полок и преподать ей этот урок.

– Продолжай в том же духе, Ривер. Ты не сможешь стонать другое имя, когда твой рот будет набит моим членом, – угрожаю я низким рыком.

Ее руки опускаются, а губы кривятся в гримасе. За несколько секунд она превращается из горячей в холодную.

– Ты никогда не получишь меня, Мако. Ты никогда больше не сможешь и пальцем меня тронуть.

– Ты готова мне это пообещать? Потому что я выставлю тебя лгуньей, малышка, – бросаю я вызов, язвительно вздергивая бровь. Я делаю шаг в ее пространство, прижавшись грудью вплотную к ней. – Думаю, мы оба знаем, что Райан не удовлетворяет тебя так, как нужно.

Как быстро мой план хорошего парня вылетел в окно, это даже комично. Эта девушка пробуждает во мне то, что не может пробудить никто другой. Я не должен хотеть ее, но мне кажется, что у меня никогда не было выбора. Она не должна быть со мной, но я думаю, что она мне нужна.

Тьма, которую я так старался сдержать, прорывается наружу. Ривер знает, как нажать на все мои чертовы кнопки. Особенно когда ее голова снова откидывается назад, глаза закатываются, и она издает протяжный стон.

– Оооо, Райан, – стонет она, драматично, но все равно чертовски сексуально. Не задумываясь, моя рука вырывается и делает именно то, о чем я мечтал с тех пор, как она начала нести эту чушь. Я сжимаю ее горло и вижу, как она краснеет, когда произносит не то ебанное имя. К тому времени, когда я закончу с ней, она будет умолять.

– Попробуй еще раз, – рычу я. Моя рука едва сжимается. Хватка достаточно крепкая, чтобы заставить ее приостановиться, но не настолько крепкая, чтобы я действительно захотел ей сделать больно. Достаточно, чтобы ее лицо стало розовым, а ноги дрожали от желания. Лицо Ривер краснеет от гнева, и ее глаза с яростью устремляются на меня.

Она упирается в мою руку. – Как будто я когда-нибудь буду стонать для тебя.

– Именно это ты и делала все это время. Не притворяйся, что ты не представляешь себе мой член глубоко внутри тебя. – Моя хватка немного ослабевает. – Ты хотела поиграть. Теперь попробуй еще раз, – требую я, повышая голос.

Ее ноздри раздуваются, и она с вызовом смотрит на меня. Я отбрасываю ее в сторону, и через две секунды ее спина оказывается прижатой к полкам. Ее руки хватаются за меня, чтобы удержаться. Думаю, она еще не осознала этого.

– Что случилось, Ривер? Теперь ты не такая смелая, да? Ты любишь прятаться от своей правды. Ты предпочитаешь лгать нам обоим и притворяться, что любишь этот кусок дерьма, вместо того, чтобы признать, что тебе нужен кто-то получше. Ты думаешь, Райан сможет позаботиться о тебе так, как я, да? Ты думаешь, что он заставляет тебя чувствовать себя королевой, а на самом деле он обращается с тобой как с гребаной крестьянкой.

Я подхожу к ней ближе, мой гнев нарастает. Она скулит, вжимаясь спиной в полки, дерево не поддается. И, как я и предсказывал, ее глаза расширяются от вожделения, такого сильного, что она даже не понимает, что чувствует.

– Тебе не нравится, как Райан причиняет тебе боль, Ривер, не то что мне, мать твою. Его боль приносит тебе только горе и муки, а моя – желание, с которым ты даже не знаешь, как справиться. Сейчас. Попробуй. Еще раз.

Вдох прорывается из нее через зажатые дыхательные пути, и вместе с ним раздается такой чертовски музыкальный звук, что я едва не стону. Мое имя. – Мако, – прохрипела она.

Она так возбуждена, что даже не осознает, что ее киска прижимается к моей ноге. Если бы на ней не было джинсов, я бы почувствовал, как ее соки просачиваются на мои брюки. Весь ее план провалился. Эта девушка любит игнорировать то, что находится прямо перед ее лицом.

К черту. Я не хочу ее спасать. Я хочу, блядь, забрать ее. Я украду ее у своего брата, прямо из его ничтожных рук, и оставлю ее себе. Я покажу ей, каково это – быть с настоящим мужчиной. С мужчиной, который действительно относится к ней как к королеве. Тот, кто удовлетворит любое ее желание, будет относиться к ее телу так, словно оно – моя самая ценная вещь, и покажет ей счастье, о существовании которого она еще не знает.

– Я ненавижу то, что я хочу тебя, – шепчет она. Мне кажется, что она не хотела произносить это вслух.

– Правда? А мне, оказывается, это очень нравится. – Мне нравится, что я ее пугаю. Если это ее пугает, значит, это реально. То, что мы чувствуем друг к другу, чертовски реально.

Она качает головой, как будто отмахивается от моих слов. Королева игнорирования.

– Мако, – умоляет она. – Мы не должны этого делать. Я не изменяю. – Ее тело снова прижимается к моей ноге, опровергая ее слова, как только они вылетают из ее рта. На моем лице появляется злая ухмылка.

– Тогда я обещаю не целовать и не трогать тебя, – говорю я и улыбаюсь еще шире, когда в ее глазах мелькает разочарование. Но я не говорю ей об этом. Вместо этого я слегка касаюсь губами ее шеи, и нежная кожа покрывается мурашками. Ее пульс бьется о мои губы. Я чувствую эти вибрации, даже когда медленно двигаюсь к ее уху.

– Но это не значит, что я не могу смотреть, как ты ласкаешь себя, – шепчу я. Маленький вздох вырывается из ее мягких губ. Она останавливает круговые движения бедрами, которые она непроизвольно совершала. Я делаю шаг назад, завороженно наблюдая, как румянец поднимается к ее шее.

Такая чертовски красивая.

Я жду. Она борется с собой, и я не собираюсь ее ни к чему подталкивать. Вот чего Ривер еще не понимает. Со мной у нее есть выбор. И даже если так не кажется, именно она всегда контролирует ситуацию.

Ее золотистые глаза наконец поднимаются и встречаются с моими – это лужицы расплавленного огня. Когда она поднимает руку и расстегивает пуговицу, я чувствую, как еще одна лукавая улыбка тянется к моим губам. Похоже, она не против быть плохой.

С терпением, которого у меня нет, она расстегивает молнию на своих джинсах. Зацепив большими пальцами края брюк, она стягивает их по гладким ногам. Идеально. Боже, она идеальна. Кремовая кожа заполняет мой взгляд, когда она снимает джинсы и прислоняется к книжной полке. С грацией львицы она кладет обе руки на верхнюю полку и приподнимается, раздвигая ноги. Черные кружевные трусики прикрывают ее самое интимное место.

Мне приходится прикусить внутреннюю сторону щеки, чтобы не разорвать ткань зубами и не полакомиться ею.

– Мне тоже можно смотреть на тебя, или ты эгоистичный любовник?

Мне стоит огромных усилий оторвать взгляд от ее трусиков и снова поднять его к ее глазам. Мой член, как гранит, давит на молнию, как заключенный, отчаянно пытающийся выбраться из тюремной камеры. Я ухмыляюсь и, подражая ее первоначальной реакции, расстегиваю пуговицу на джинсах. Ее глаза вспыхивают, а маленький розовый язычок высовывается, смачивая губы в предвкушении.

– Об этом кто-то уже думал? – Я дразню ее, затягивая молнию, что приносит мне сладкое облегчение, когда давление ослабевает. Она не отводит взгляда от моей руки, даже когда отказывает мне.

– Нет.

Моя ухмылка расширяется, мы оба понимаем, что она откровенно лжет. Я отступаю назад, опираясь на книжную полку напротив нее, и наступаю на нижнюю часть, чтобы придать ей устойчивость, иначе мой вес отправит меня в полет по пустым полкам.

Она опирается на руку, на которой нет сломанного пальца, и ставит ноги на край полки. Другой рукой она проводит по своей киске, ее пальцы скользят по трусикам, дразня меня. Ждет, пока я не обнажусь. Я без труда делаю первый шаг. Я стягиваю с себя джинсы и боксеры ровно настолько, чтобы мой член вырвался на свободу. Слишком сильное давление. Я сильно сжимаю его, стискивая зубы от смеси удовольствия и боли. Ее глаза расширяются, и на этот раз она поднимает на меня взгляд.

Даже если бы у меня хватило сил согнать наглую улыбку со своего лица, я бы этого не сделал. Не сейчас, когда она смотрит на меня так, будто не может понять, хочет ли она подойти ближе или убежать. Она тяжело сглатывает и очень нежно сдвигает трусики в сторону.

Я закрываю глаза, откидывая голову назад, и из моего горла вырывается стон. От ее вида я чуть не упал на колени.

Такая розовая. Такая красивая. И блестит от того, как она, блядь, вымокла.

Я снова сжимаю свой член, отчасти для того, чтобы ослабить давление, а отчасти для того, чтобы взять себя в руки. Моя голова лениво опускается вниз. С закрытыми глазами она раздвигает губы и погружает пальцы внутрь. Она тянет соки к своему клитору, медленно обводит бутон, и с ее губ срывается стон.

В ответ моя рука проводит вверх и вниз по моему стволу, острое удовольствие пробегает по позвоночнику. Она крутит пальцами быстрее, иногда погружая их внутрь, а затем продолжает свои ласки. Я не могу отвести от нее глаз, как и она не может отвести их от меня. Тихие стоны становятся все громче и смелее. Ее тело оживает, она шире раздвигает ноги и плавно крутит бедрами в такт с рукой.

– Блядь, Ривер, – рычу я, и моя рука начинает двигаться быстрее. На короткое время ее глаза закрываются, голова запрокидывается, но она быстро возвращает взгляд на меня, словно не в силах отвести глаза более чем на секунду.

– Я сейчас кончу, – шепчет она, ее ноги дрожат, а брови нахмурены.

– Тогда, блядь, сделай это, – прорычал я, мой собственный оргазм был на грани того, чтобы поглотить меня. Ривер становится совершенно неподвижной, даже голос ее затихает, когда она достигает своего кульминационного момента. А потом она падает, и мое имя напевно звучит на ее губах. Первый слог моего имени – это все, что мне нужно услышать, чтобы вместе с ней сорваться с обрыва. Мои глаза закрываются, а колени грозят подставиться, когда из моего члена выплескивается горячая сперма.

– Господи, Ривер, – стону я, и сильное наслаждение почти ослепляет меня. Оно сотрясает мое тело, выбивая из меня все силы. Я не свожу глаз с Ривер. Ее глаза, закатившиеся в экстазе, и ее неконтролируемые, дерганые движения, когда она переживает свой оргазм.