Текст книги "Самая долгая ночь"

Автор книги: Грег Кайзер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 29 страниц)

Трамвай сбавил ход, качнулся в последний раз и застыл на месте.

Они с Аннье вышли и зашагали к вокзалу. Они опоздали на десять минут. Стоявший у платформы локомотив со зловеще черными лоснящимися боками выпускал пар. Возможно, именно он тянул за собой состав, в одном из вагонов которого ее родителей отправили на Восток. Река прижала руку к груди, как будто надеялась, что тем самым заставит сердце биться чуть медленнее.

Аннье заметила нужного им человека, седоволосого пожилого мужчину в коричневой кепке, и указала на него. Он одиноко стоял возле окошек билетных касс. У него было вытянутое лицо и тонкие губы. Река шагнула было в его сторону, – он ждал далеко от платформы и локомотива, в безопасном, по ее мнению, месте, – но Аннье схватила ее за руку.

– Я сама, – сказала она. – Жди нас здесь.

Река согласно кивнула, и ее спутница направилась к человеку в коричневой кепке. Затем Река бросила еще один взгляд на толпу. Полиции или вообще людей в форме нигде не было видно, во всяком случае, никто не обратил внимания на Аннье, прокладывавшую путь среди массы людей. Река прислонилась к колонне и сделала вид, будто изучает расписание поездов. Аннье приблизилась к незнакомцу в кепке. Она что-то сказала ему, и тот ответил ей. Река отвернулась на мгновение, чтобы снова посмотреть на платформу и краем глаза успела заметить какое-то движение. Расталкивая людей на своем пути, к Аннье устремилось несколько мужчин в штатском, возникших непонятно откуда. Они тут же схватили Аннье за руки.

Река быстро спряталась за колонну, чувствуя, что сердце готово выскочить из груди. Затем, набравшись смелости, осторожно выглянула и увидела, что двое ведут Аннье, держа ее за руки выше локтей, а третий шагает впереди, прокладывая путь в толпе. Река поискала глазами человека в коричневой кепке, но тот как будто испарился. Она прижалась спиной к колонне, слушая, как бешено колотится сердце. К ней так никто и не подошел. Минут через пять, после того как пульс вернулся в норму, она бросилась в бегство, в сторону Димен-Норд. Нужно поскорее вернуться обратно в магазин Хенрика и предупредить остальных об аресте Аннье. Рано или поздно Аннье непременно заговорит и сообщит немцам, где они прячутся. В гестапо языки развязываются у всех.

– Гауптштурмфюрер! – раздался чей-то голос, и Пройсс поднял голову от письменного стола. В дверях его кабинета стоял высокий, как и большинство голландцев, мужчина в поношенном пальто. В руке он сжимал коричневую кепку.

– Да, – отозвался Пройсс, раздраженный тем, что охрана пропустила к нему этого человека. Никто не мог по своей собственной воле беспрепятственно пройти в это здание на Ойтерпестраат. Охрана еще поплатится за свое разгильдяйство.

– Что вы хотите? – спросил Пройсс, закрывая свой гроссбух, в котором содержались данные о числе евреев, под конвоем отправленных утром по его приказу из здания еврейского театра на станцию Мейдерпоорт для последующей транспортировки в Вестерборк. Тысяча двести девятнадцать человек.

Незнакомец протянул Пройссу солдатскую книжку и удостоверение личности, какие носят с собой все солдаты. Значит, это все-таки немец, а не голландец, понял Пройсс. Открыв удостоверение, он увидел фотографию незнакомца, а на противоположной странице его имя и звание. Герман Гискес. Подполковник абвера, военной разведки.

– Я не в форме, – пояснил Гискес слегка виноватым тоном. Судя по всему, ему около пятидесяти, решил Пройсс.

Пройсс не удосужился встать, но взмахом руки пригласил абверовца сесть. Этот Гискес старше его по званию, но он из военной разведки вермахта, а не из РСХА, СС или СД. Гискес, похоже, не счел такую реакцию оскорбительной и спокойно сел.

– Я привел одну женщину, – сообщил он. – Я только что схватил ее на железнодорожной станции. Подумал, что вам, возможно, захочется пообщаться с ней.

А вот это уже нечто необычное. Еще не было случая, чтобы офицер абвера приводил кого-то из задержанных в этот кабинет на Ойтерпестраат. Пройссу это показалось одновременно и подозрительным, и любопытным.

– А зачем нужно с ней разговаривать?

– Она утверждает, что в момент ареста вместе с ней была еще и некая еврейка. К сожалению, этой самой еврейке удалось скрыться.

Пройсс презрительно фыркнул. Подобное вполне в духе абвера. Эти болваны не способны отличить еврейку от цыганки.

– Чего вы хотите? – спросил он, доставая пачку «Нила» и закуривая. Гискесу он сигарету не предложил. Для абверовцев эта марка сигарет слишком хороша. Офицеры СС и СД всегда путешествовали с комфортом и не чурались роскоши. Что касается абвера, то… Пройсс не знал об условиях их жизни на войне, но предполагал, что те далеки от первоклассных.

Гискес, нимало не смущаясь, улыбнулся.

– Поскольку она упомянула о еврейке, то я решил, что она может пролить свет на прячущихся евреев. Вы ведь специалист по данному вопросу, верно?

Пройсс кивнул.

Он возглавлял амстердамское отделение 4-го управления РСХА (В-4), занимавшегося евреями. В сферу его компетенции входили все вопросы, связанные с амстердамскими евреями.

– Ну что же, давайте поговорим с вашей подопечной, – сказал он. Раздавив окурок в пепельнице, он спрятал сигареты в карман мундира и, выйдя вслед за Гискесом из кабинета, спустился по лестнице в подвал бывшего школьного здания. В подвале был низкий потолок, что тотчас вызвало у Пройсса приступ клаустрофобии.

Гискес открыл дверь и отступил в сторону. Помедлив какое-то мгновение, Пройсс вошел в крошечную клетушку. На стуле в углу сидела молодая женщина. Примерно час назад она вполне могла выглядеть очень даже хорошенькой: круглое лицо, голубые глаза, светлые волосы. Сейчас у нее покрытые синяками руки. Под глазами тоже синяки. Из лопнувшей губы и одной ноздри сочится кровь. А еще ее бьет дрожь, отчего расшатанный стул, на котором она сидит, скрипит, как старая расстроенная скрипка.

– Вы уже допросили ее, – произнес Пройсс с интонацией утвердительного предложения.

– Ничего серьезного, – ответил абверовец. – Мы с ней побеседовали в машине, пока везли сюда. Она довольно быстро призналась, что участвует в движении Сопротивления. – Пройсс обратил внимание, что на руках Гискеса нет крови. – Когда она упомянула про свою спутницу-еврейку, я приказал своему водителю ехать сюда, к вам.

– Знаешь, кто я такой? – по-голландски обратился к пленнице Пройсс. – Та отрицательно мотнула головой. Глаза у нее были шальные. – Но ты же понимаешь, что все это означает, – он указал на эмблему СД на своем рукаве. Девушка кивнула, и он продолжил. – Мой друг сказал мне, что ты что-то знаешь о евреях, это так?

Похоже, она ухватилась за эти слова, как моряк с терпящего бедствие корабля цепляется за обломки мачты, взлетающие на волнах.

– Отпустите меня, – взмолилась она, с трудом шевеля разбитыми губами. – Я скажу вам, где прячутся евреи.

Пройсс с интересом посмотрел на девушку. В эти минуты у нее конечно же имеются все основания, чтобы соврать.

– Сколько? – поинтересовался он. – Десять? Сто? О чем ты говоришь? Назови точную цифру!

Молодая женщина явно пребывала в нерешительности.

– Больше, чем один человек, – наконец произнесла она. Ее глаза сделались еще более безумными. Она, несомненно, лгала. Ему нужно делать дела, а не тратить свое драгоценное время из-за пары евреев. Ему нужно отлавливать их по несколько десятков каждый день, сотни в неделю и тысячи каждый месяц. Выслушивать признания этой девицы – напрасная трата времени.

Женщина как будто угадала его мысли.

– Я могу найти больше, – заявила она и торопливо добавила: – Сотни и даже тысячи евреев прячутся в тайных местах. Они как мыши, они повсюду. Мы помогаем им прятаться и защищаем их. Я помогу вам отыскать их и переловить всех до единого. – Она посмотрела на Пройсса, затем на Гискеса, а затем снова на Пройсса.

Пройсс ничего не сказал. Он многозначительно посмотрел на Гискеса и, кивком указав на дверь, вышел из подвала. Абверовец последовал за ним и, оказавшись в коридоре, плотно закрыл за собой дверь.

– Она довольно быстро сдалась, – заметил Пройсс.

– Не все из них храбрецы, – улыбнулся Гискес. Его собеседник уловил в его речи отчетливый берлинский акцент.

– Где вы ее нашли? – поинтересовался Пройсс.

Гискес продолжал улыбаться.

– Это была моя операция, – ответил он, не став, однако, вдаваться в подробности.

– Чего вы хотите? – спросил напрямик Пройсс. На этот раз он ожидал иной ответ на свой вопрос, чуть более честный.

– Моя задача – поиск участников местного Сопротивления. Ваша – поимка евреев. Я предлагаю сотрудничество. Если я при выполнении моих заданий нахожу евреев, то тут же звоню вам. Если вы обнаруживаете причастность евреев к деятельности Сопротивления, то сразу сообщаете мне об этом. Простой обмен информацией, не более того. Взаимовыгодное сотрудничество. Я отдаю вам девчонку и евреев, о местонахождении которых ей известно. Можно сказать, оставляю ее вам в залог нашей договоренности.

– Она вам не нужна? – удивился Пройсс.

Улыбка Гискеса сделалась еще шире.

– Вы напрасно тратите время, служа в СД. Вам, подобно мне, следует заниматься работой детектива. – Улыбка абверовца исчезла. – Она – пустышка. Я думал, что ее группа приведет меня к более крупной группе подпольщиков. Но, похоже, что я ошибался. Это тупик. Ее группка занимается пустяками, клеит на фонарных столбах листовки или нападает на коллаборационистов. Меня интересуют более серьезные противники. – Гискес сунул руку в карман плаща и вытащил удостоверение личности. – Это ее документы. Она живет на Ван Бреестраат, дом № 97. По ее словам, с матерью и братом.

Пройсс прочитал имя задержанной:

– Виссер Аннье.

Затем перевернул карточку и посмотрел на адрес. Это недалеко от Вондельпарка, южнее канала Зингельграхт. Красивый район города.

Пройсс кивнул. Ему понравилось предложение Гискеса. Когда абвер ловит партизан, они обязательно находят прячущихся в Амстердаме евреев. Поскольку ему самому приходится постоянно прочесывать город в поисках этих недочеловеков, то ему никак не обойтись без подобной помощи.

– Согласен, – произнес Пройсс и обменялся с абверовцем рукопожатием. Рукопожатие Гискеса было крепким, но Пройсс сжал ему руку еще сильнее.

Потянув на себя дверь, Пройсс вошел в тесную камеру. Затем приблизился к Аннье Виссер, которая сидела на шатком, скрипучем стуле. В ее глазах все еще горело прежнее безумие. Он показал, точнее, сунул ей под нос удостоверение личности.

– Ты должна сдавать мне евреев каждую неделю, – сказал он. – Каждую неделю несколько евреев. Ты поняла меня? Или я приду в твой дом номер девяносто семь на Ван Бреестраат. Ты поняла? – Она отвернулась от своей собственной фотографии, которая теперь показалась ей удивительно маленькой.

– Да, поняла, – еле слышно прошептала Аннье. – Евреи каждую неделю.

– Надеюсь, твоя мать в добром здравии. Я угадал? – спросил Пройсс и рассмеялся. Затем бросил ей на колени удостоверение. Ответом ему стал еще более громкий скрип стула.

Река стояла в тени напротив магазина Хенрика и думала о том, не опасно ли туда заходить. Даже простояв пару часов возле дома, она все еще терзалась подозрениями и не могла унять расшалившиеся нервы. Полицейские вполне могут прятаться где-то рядом в темноте. Они способны в любую секунду наброситься на нее и арестовать.

От станции она бегом бросилась к Спортпарку и бежала до тех пор, пока не почувствовала, что ноги перестали ее слушаться. Последнюю часть пути она могла бы проделать на трамвае, но немцы остановили их движение. Иногда они без всякого предупреждения останавливали трамваи и устраивали облавы. Ей оставалось всего три часа, чтобы успеть добраться до Амстердама до наступления комендантского часа. Аннье может проговориться и привести полицию к их тайнику.

Но пока она стояла, опасаясь возвращаться в магазин на Линденстраат, откуда-то из тени на другой стороне улицы вышла Аннье. Оглянувшись по сторонам, она вставила ключ в замок, открыла дверь и вошла внутрь.

Река подождала несколько минут. Интересно, как это Аннье удалось выскользнуть из лап полиции? Где она провела последние несколько часов? Река понимала: единственный способ получить ответ на эти вопросы – войти в дом и расспросить обо всем саму Аннье. Она оглядела пустынную Линденстраат. Было бы куда проще, если бы она заметила где-нибудь неподалеку фигуру полицейского. Тогда она просто развернулась бы и убежала прочь. Вместо этого она вышла из тени и направилась к дому.

Аннье была в слезах. Ее голова лежала на плече Иоганнеса, который осторожно поглаживал ее по волосам. То, как он прижимал ее к себе, давало ей нечто большее, чем простое утешение.

В тусклом свете масляной лампы в задней части магазина Аннье выглядела ужасно. Ее лицо было мокрым от слез, плечи подрагивали. Лицо все в синяках, губы разбиты и опухли.

– Ну, успокойся, – пробормотал Иоганнес, продолжал поглаживать Аннье по голове. Река перехватила его взгляд.

– Ее допрашивали, – понизив голос, пояснил он. Река плохо слышала его из-за сдавленных рыданий Аннье. – Ее документы оказались в порядке и ее отпустили.

– Не понимаю… Полиция… – начала Река, вспомнив, как стремительно полицейские в штатском – гестаповцы или амстердамские жандармы, впрочем, это неважно – набросились на Аннье и куда-то потащили за собой.

– Они… они сказали… сказали… что ищут… ищут кого-то другого, – вымолвила Аннье между всхлипами и рыданиями. – Они… они сказали… сказали… что ищут евреев. – Она посмотрела на Реку и поспешно отвела взгляд. – И этот… этот человек… старик, которого мы должны были встретить… они… они подумали, что он еврей, но он не был евреем… нет… и они подумали, что еврейка это я и… они поговорили с ним… но… – голос Аннье сорвался и она замолчала.

Река вспомнила человека в коричневой кепке и удивилась, как ему удалось скрыться. Почему это полицейские не обратили на него внимания, зато набросились на Аннье? Река не поверила ни единому ее слову.

– Ты говоришь, что полиция приняла его за еврея, – произнесла она, глядя Аннье прямо в глаза. – Но его почему-то не стали арестовывать.

В подвале стало тихо. Лишь Мартин, стоявший рядом с сестрой, продолжал что-то бубнить себе под нос. Было в этом нечто зловещее.

– Евреи, евреи, евреи, – без конца бубнил он себе под нос. Река заметила, что ее слова посеяли сомнения в голове Иоганнеса.

– Ты считаешь, что она лжет? – наконец спросил он. – Если кто и мог нас предать, то только Хенрик. Не она, а Хенрик. Ведь это он отправил вас на Димен-Норд. Он, а не она.

Он еще крепче сжал руку Аннье. Теперь, когда Йооп уехал, было ясно, что настала его очередь лезть Аннье под юбку.

Река посмотрела на Аннье, но та ответила ей туманным взглядом заплаканных глаз.

Глава 4

Вторник, 6 апреля 1943 года.

Маус настолько устал, что у него даже не было сил ненавидеть сидевшего рядом с ним одноглазого. Зато он был готов убить кого угодно, лишь бы только вновь оказаться в кресле у Тутлса.

Пока они летели из Лиссабона до Британских островов, их самолет нещадно трясло. Тем не менее они успешно добрались до места назначения, и, когда приблизились к побережью Англии, для их сопровождения был выслан британский истребитель. Приземлившись в Пуле, они пересели в поезд и через три часа оказалась в Лондоне. Маус попытался уснуть, но, увы, это ему не удалось – ребенок в их купе плакал всю дорогу. Затем они ехали в поезде метрополитена, построенного, как показалось Маусу, еще в дни его розового детства. Они вышли на станции «Кингс-Кросс» с ее огромными рекламными щитами, а оттуда – на шумную лондонскую улицу.

В левой руке Маус крепко сжимал ручку портфеля, который вручил ему Мейер Лански, в правой – свой собственный чемоданчик. Ему не нравилось, что заняты обе руки, так как это лишало его возможности в нужный момент воспользоваться «смит-и-вессоном». Но тут уж ничего не поделаешь. Кагену нет доверия, так что чемоданчик понесет он сам.

Маус огляделся по сторонам.

– Куда мы идем? Где остановимся на ночь? – спросил он. Никаких отелей поблизости не было видно. Ему сейчас хотелось одного: получить гостиничный номер, запереть за собой дверь, бросить на пол портфель с деньгами и забраться в горячую ванну, после чего перебраться в чистую постель. Может быть, выпить немного шотландского виски.

Каген поставил на землю рюкзак и вытащил небольшой блокнот в черной обложке. Полистав его, он нашел нужную запись.

– Вот. Аргайл-стрит, дом номер сорок семь.

Это был узкий дом с высокими крыльцом и высокими узкими окнами. Ничем не примечательный двухэтажный дом из красного кирпича, такой же, как и остальные на этой улице. Пожелай кто-нибудь спрятаться от посторонних глаз, о лучшем пристанище не стоило даже мечтать. Но это, разумеется, отнюдь не отель «Ритц». Каген взял рюкзак, и они прошагали остаток улицы до нужного дома. Подойдя к нему, они поднялись по ступенькам крыльца, и одноглазый постучал в дверь. Маус поставил чемодан и сжал рукоятку спрятанного за ремнем пистолета 38 калибра.

– Разговаривать буду я, – сказал Каген и повернулся к двери. Маус не сразу понял, что имелись в виду обитатели дома. – А ты держи свой гангстерский язык на замке, не то…

Маус не дал ему закончить.

– Поцелуй меня… – начал он, но не договорил.

Дверь открыла женщина. Нет, не просто женщина, а хорошенькая женщина. Светлые волосы до плеч, тонкий изящный носик, пухлые губки. Цвет глаз определить было трудно. Глядя на нее из-за плеча Кагена, Маус сначала подумал, что они голубые, потом – зеленые, затем снова голубые. На ней было сине-зеленое платье, перехваченное в талии пояском, туго обтягивавшее бедра. Перехватив ее взгляд, Маус понял, что она смотрит не на него, а на Кагена.

– Питер Бергсон сказал, что я могу заглянуть к вам и передать от него привет, – произнес Каген. – Меня зовут Давид Такер.

– Мы ждали вас, – ответила женщина с легким акцентом, точно угадать который Маусу не удалось. Явно не британский, – в поезде он послушал, как говорят англичане и, похоже, не немецкий. Женщина отступила в сторону, держа дверь открытой.

Первая комната оказалась гостиной. Здесь они поставили вещи в угол. Портфель с деньгами Маус так и не выпустил из рук.

Женщина стояла посередине комнаты, и в свете падавших в окно лучей ее волосы казались золотистыми. Она протянула Кагену руку.

– Рашель Схаап, – представилась она и пожала руку гостя.

– Пауль Каген, – в свою очередь назвал свое имя тот и задержал ее руку в своей на мгновение дольше, чем следовало бы.

Маус шагнул вперед, протянул руку и сказал:

– Меня зовут Маус. Все друзья называют меня так.

Женщина выпустила руку Кагена и повернулась к нему.

– Странное имя, мистер?..

– Вайс. То же самое, что и Уайт.

– Маус Вайс, – улыбнулась блондинка. Неужели она смеется над ним? – Должно быть, вы тот самый американец, о котором Питер телеграфировал нам. – Она бросила взгляд на его портфель. – Скоро здесь соберутся остальные. Приготовить вам что-нибудь поесть? – спросила она у Кагена. Тут согласно кивнул.

– Где я могу умыться? – спросил Маус. Он не принимал ванну уже… Он поймал себя на том, что не может вспомнить, когда это было в последний раз. Они выехали в воскресенье, а сегодня уже вторник.

– В дальнем конце комнаты лестница. Туалет наверху слева.

Через несколько минут Маус спустился по лестнице вниз, чувствуя себя посвежевшим и чистым после того, как ополоснул лицо. Из гостиной доносился смех. Хозяйка дома сидела в кресле, Каген устроился во втором кресле напротив нее. Они почти соприкасались коленями. Каген что-то говорил, но Маус не разобрал слов. Его собеседница вновь рассмеялась и на этот раз положила руку на колено одноглазому. Как только Маус постучал в дверь, она встала. Войдя, он сел в ее кресло и возле ног поставил портфель.

Рукой с зажатым в ней куском сыра Каген указал на портфель. Чтобы они могли подкрепиться, Рашель принесла для них тарелку с сыром и хлебом, которую поставила на крошечный столик у окна.

– С этим нужно что-то сделать, – заявил он.

– Например, охранять его вместо меня? – язвительно уточнил Маус.

– Если мы потеряем деньги, то потеряем все, – ответил Каген, смерив Мауса тяжелым взглядом.

Маус понял, что именно не дает тому покоя. Каген оказался сообразительнее, чем казался с первого взгляда. Возможно, от того не скрылось, каким взглядом он посмотрел на деньги там, в офисе Бергсона. Что неудивительно. Ведь заметил же он, как жадно они с Бергсоном смотрели на пачки стодолларовых купюр.

– Ты не доверяешь мне, я правильно тебя понял? – спросил он.

– Разве я сказал… – начал Каген, но его собеседник не дал ему возможности закончить фразу.

– Это деньги Мейера Лански, а не твои, так что не забывай об этом! – заявил Маус.

– Это наши деньги, гангстер! – огрызнулся Каген.

– Да пошел ты, козел!

Каген подался вперед, явно собираясь встать, однако в следующее мгновение дверь открылась, и послышались чьи-то голоса. Это Рашель вернулась в обществе двух незнакомых мужчин. Один из них был высоким блондином в коричневой форме британской армии. В руке зеленый берет. Второй – пониже, ростом примерно с Кагена, темноволосый, на переносице круглые очки. Одет он был в лоснящиеся вельветовые брюки и мешковатый свитер. У него были руки человека, зарабатывающего на жизнь физическим трудом.

Рашель встала между ними.

– Пауль, – обратилась она к Кагену по имени. – Познакомься, это мой брат, Кристиан Схаап. – Высокий кивнул в сторону Кагена. – А это Йооп ван дер Верф. Друг моего брата. Он только что прибыл из Голландии, – пояснила она, дотронувшись до плеча темноволосого, после чего представила прибывших из-за океана гостей. – Это Пауль Каген, друг Питера Бергсона. А это мистер Маус Вайс из Америки. – Каген встал и за руку поздоровался с обоими мужчинами. Маус последовал его примеру.

– Маус? – переспросил высокий. У него был такой же легкий акцент, как и у его сестры, однако все равно в чем-то другой. Маус кивнул. На Схаапе была простая военная форма – коричневый китель и такого же цвета брюки. Правда, на обоих плечах нашивки другого цвета. Верхняя была красной и потоньше нижней. На ней было вышито «10 Commando». На нижней, чуть пошире и круглой, была изображена пара крылышек, а под ними красный автомат Томпсона. Так что блондин был военным, а ван дер Верф – штатским, по всей видимости, рабочим.

Все пятеро неожиданно замолчали, и возникла неловкая пауза, которую нарушила Рашель, попросив гостей следовать за ней. Поднявшись по лестнице, они вскоре оказались на кухне, расположенной в задней части дома. Здесь стоял узкий стол и достаточное количество стульев для всех. Все пятеро сели. Рашель сняла с плиты кофейник и разлила по чашкам крепкий дымящийся кофе.

– Мы рассказали Питеру о нашем замысле, – начала Рашель, – но для его выполнения нам нужны деньги. – Она посмотрела на Мауса. Тот прикоснулся ногой к портфелю, как бы напоминая себе о том, что тот по-прежнему с ним. В следующее мгновение он обратил внимание на золотой крестик на шее у хозяйки дома. Выходит, она не еврейка, решил Маус. А он было подумал, что здесь все евреи. Получается, что Схаап не еврей. А ван дер Верф? Неожиданно Маусу показалось очень важным узнать, кто тут еврей, а кто нет.

Рашель разложила на столе карту. Это была карта Голландии. Рядом с желтым пятном крупным шрифтом было напечатано слово «Амстердам».

– Каждый понедельник евреев вывозят поездом из Амстердама, – продолжила она, указав пальцем на город. – Затем их отправляют сюда, в Вестерборк. Это севернее. Из Вестерборка по вторникам железнодорожные составы увозят их на Восток. В каждом составе – сотни евреев, порой их число доходит до тысячи. – Сегодня как раз был вторник. А значит, сегодня, может, даже именно в эту минуту, поезд с тысячей евреев отправится на Восток, увозя их в лагеря уничтожения. Маус вспомнил фотографии людей возле железнодорожных вагонов. – Это все, что мы знаем. Мы не знаем точный маршрут поезда или график его следования.

– Мы должны сделать это до конца месяца, – заявил Каген. Рашель кивнула, как будто зная, о чем идет речь.

– Тогда пусть это будет поезд из Вестерборка, который отправится на Восток ровно через три недели, двадцать седьмого числа. У нас будет время для подготовки. Затем мы переправимся в Голландию и к нужному сроку успеем совершить задуманное.

Они говорят об этом так, как будто это простое дело, подумал Маус. Как будто стоит лишь захотеть, и все случится в самом лучшем виде.

– Йооп – машинист, – продолжила тем временем Рашель. – Он работал на «Недерландсе Споорвег», голландской железной дороге. Он поведет поезд из Вестерборка, после того как мы захватим его. – Услышав ее слова, ван дер Верф кивнул, но ничего не сказал.

– Куда он его поведет? – уточнил Маус. Как можно рассуждать о захвате поезда силами одноглазого дезертира, женщины и единственного солдата в лице Схаапа. Да они здесь все спятили, все до одного!

Ответ Рашель привел его в еще большее замешательство.

– Это хороший вопрос, мистер Вайс. В данный момент у нас есть лишь некоторые соображения, кое-какие идеи…

– Вы даже не знаете… – попытался возразить Маус.

– Мы все окончательно уточним, лишь когда окажемся в Голландии, – вмешался в разговор Каген. – Мы не можем строить точные планы, находясь здесь, совершенно не зная тамошней обстановки. Нам придется действовать по ходу дела, импровизировать. Или ты еще не понял?

Таким тоном Маус позволял разговаривать с собой только Мейеру Лански. Даже нарочно притворялся недалеким, туповатым парнем. Но только с Лански. Здесь такой номер не пройдет.

– Никаких планов? Вы же фонтанировали планами в Нью-Йорке, ты и Бергсон. Вспомни, как вы распинались о каких-то серьезных замыслах, которые якобы у вас есть. А сейчас, судя по тому, что я услышал, у вас в руках нет ничего, кроме собственного путца.

Маус и Каген смерили друг на друга ненавидящим взглядом, совсем как во время перелета через Атлантику.

В разговор встрял Схаап.

– Пауль говорит дело. Пока мы не разведаем обстановку…

– Но у нас есть идеи, мистер Вайс, – быстро проговорила Рашель и кивнула на Йоопа, машиниста-железнодорожника в круглых очках и с натруженными руками.

– Чтобы вывезти евреев из Вестерборка, немцы воспользуются ближайшей железнодорожной веткой. Вот здесь, в Хоогхалене, – медленно произнес тот, как будто напряженно обдумывал и взвешивал каждое слово. Его английский был понятен, однако говорил он с еще более густым акцентом, чем Схаап. – Из Хоогхалена на север, в Германию, путь идет до Гронингена. – Он ткнул толстым пальцем с каймой грязи под ногтем в другую желтую точку на карте. – Из Гронингена поезд отправится по Бременской линии через Хоогезанд и Винсхотен. Далее он въедет на территорию Германии в Ниевесхансе. Это самый удобный маршрут, а немцы всегда поступают предельно практично. – Маусу показалось, что коротышка-механик на мгновение задержал взгляд на Кагене.

– Но от Гронингена отходит и другая ветка, идущая на север, к Ваддензее. Я ее отлично знаю, – продолжил ван дер Верф и показал на точку рядом с побережьем чуть выше города под названием Гронинген. – Если мы захватим поезд до того, как тот окажется возле Гронингена, я смогу провести его через сортировочную станцию и отправлю на эту ветку. Ветка проходит рядом с Ваддензее, километрах в пяти-шести, и ближе всего подходит к морю вот в этом местечке, Эйтхейзене. – Он прижал большой палец к зеленому пятну, обозначавшему сушу.

– Возле Эйтхейзена, по словам Йоопа, – сообщила Рашель, – есть заброшенная железнодорожная ветка, которая упирается прямо в побережье. В этом месте раньше швартовались рыбачьи лодки, чтобы разгрузить улов и отправить его на переработку. Здесь нас будут ждать лодки, которые переправят нас в Англию. Если нам хватит денег, то мы найдем голландских рыбаков, которые согласятся забрать всех людей с захваченного нами поезда.

– Вы хотите гнать поезд с евреями через половину Голландии? – спросил Маус, который еле сдерживался, чтобы не расхохотаться абсурдности предлагаемого плана. – А когда закончится колея, то все ринутся в ритме вальса к морю. Послушайте, мадам, это чистое безумие.

– Я понимаю, это звучит как фантастика, – ответила Рашель, – но мы полагаем, что такой план сработает.

– Патрульные катера подходят там к берегу? – невозмутимо осведомился Каген и потянул себя за повязку, как будто Маус не назвал только что весь их план полной чушью.

Схаап пожал плечами.

– Воды Ваддензее очень мелкие. Во время отлива там практически невозможно плавать. Думаю, что даже в часы прилива немецкие катера обходят Ваддензее стороной. – Схаап ткнул пальцем в карту, указав на цепочку островов, протянувшуюся неподалеку от берега. – По сведениям Йоопа, ближайшая база кригсмарине находится в Ден Хельдере в ста двадцати километрах от этого места. Даже немецким катерам нужен не один час для того, чтобы добраться до этого места.

– А помощь? – спросил Каген. – На какую помощь мы можем рассчитывать в Голландии?

На его вопрос ответил Йооп. Коротышка-голландец говорил все так же медленно и весомо.

– Я прибыл из Амстердама. Три недели назад. Мне пришлось бежать… – Он немного помолчал, как будто обдумывая каждое слово. – Я был в подполье. Вы, кажется, называете его Сопротивлением. Мои друзья помогут вам, если Кристиан их попросит. – Ван дер Верф посмотрел на Схаапа. – В моей группе пять человек. Есть одна женщина-еврейка. Ее выслали из Амстердама, но она сбежала из Вестерборка. Это она рассказала мне о том, что каждый вторник из Вестерборка уходит поезд на Восток. Она нам поможет. Остальные тоже.

– Как же из Амстердама можно добраться до лагеря? – спросил Каген. – В комнате стало тихо. Рашель посмотрела сначала на брата, затем на Йоопа. Плохи дела, решил Маус.

– Чтобы захватить поезд из Вестерборка, мы сначала должны попасть в лагерь, – произнесла Рашель. – Мы должны быть в поезде с той самой минуты, когда он выедет из ворот Вестерборка, если мы надеемся еще до Гронингена отбить его у немцев. Йооп считает, что для нас это единственная возможность остановить его и направить туда, куда нужно. – Рашель посмотрела на Мауса и улыбнулась. – Захват настоящего поезда – это не то, что ваши истории про ковбоев и индейцев Дикого Запада, мистер Вайс.

Черт побери! Он, кажется, догадался, к чему она клонит. Каген оказался не столь сообразителен.

– Да? – только и смог он выдавить из себя.

Следующим заговорил Схаап.

– Единственный способ попасть в лагерь – стать евреями. – Он немигающим взглядом посмотрел прямо в единственный глаз Кагена. – На один день мы все станем евреями и тайком проберемся на поезд, следующий из Амстердама в Вестерборк в понедельник, за день до отправки. Мы поедем вместе с остальными в лагерь. На следующее утро состав отправится из Вестерборка на Восток.