Текст книги "Самая долгая ночь"

Автор книги: Грег Кайзер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 29 страниц)

– Останови вот здесь, – велел он Схаапу, указав на заднюю стену паба. Проскрежетав тормозами, голландец остановил машину. Маус открыл дверцу, но выходить не спешил – не хотелось. Кагену он не доверял, голландец вообще не в курсе, что тут будет происходить. В глубине души он надеялся, что Рашель, как и в тот раз, пойдет вместе с ним, и он прикажет ей остаться в пабе и ему не придется ее убивать, но она даже не пошевелилась, продолжая сидеть на своем месте. Он вылез из «морриса» и захлопнул дверцу.

– Пойду, разведаю обстановку, – сказал он, наклонившись, в открытое окно.

Двух фермеров, до этого стоявших у входа, там больше не было. Впрочем, никакого черного автомобиля поблизости он тоже не заметил.

Маус вошел в паб. О'Брайена там не оказалось. Лишь три посетителя за барной стойкой и тот же самый лысый бармен. Все обернулись, чтобы посмотреть на вошедшего. Маус молча направился к тому же столику и сел лицом к двери. Под пальто у него был «вельрод», который он прижимал к боку рукой. Как только бармен принял заказ и отошел к стойке, он положил пистолет под столом себе на колени и незаметно взвел курок. Вскоре бармен принес пиво. Маус взял кружку в левую руку, а правую положил под столом на рукоятку пистолета. О'Брайен появился в пабе без десяти минут восемь. Увидев Мауса, он подсел к нему, опустившись на стул напротив него. Внешне ирландец был совершенно спокоен. Маус внимательно посмотрел на него и безуспешно попытался угадать по лицу летчика, что тот сейчас думает. Было невозможно понять, в сговоре этот тип с Джеком Спарком или нет. Если ирландец заодно с лондонским бандитом, то сюда его привела элементарная жадность, желание заграбастать еще денег в дополнение к той тысяче фунтов, которую он уже получил.

– Вижу, у тебя изрядная царапина, – произнес О'Брайен, кивнув на перевязанную руку Мауса, в которой тот держал бокал с пивом. Ирландец положил обе руки на стол, одну ладонь на другую, и осклабился, показав отсутствие зуба в нижней челюсти.

Маус оставил без внимания и слова ирландца, и его улыбку.

– Где самолет? – спросил он.

– Тут, неподалеку. А где деньги?

– Получишь, когда переправишь нас туда, куда надо, как и договаривались.

– Вот это нам как раз и нужно обсудить, – снова улыбнулся щербатый пилот.

– Неужели? – Даже сейчас Маус еще не был уверен в том, появится здесь Спарк или нет. Впрочем, он ожидал, что ирландец в самую последнюю минуту попробует надавить на него.

– Мы договорились на тысячу четыреста, – заявил О'Брайен. – Но я тут пораскинул малость мозгами на досуге. Это ведь сложная работенка, и ой какая опасная, верно я говорю? Долететь до Голландии и обратно. Это будет посложнее тех полетов, что я совершал для Спарка. Сдается мне, нам стоит обсудить новую сумму, которая причитается мне за работу, еще до того, как мы взлетим в воздух.

– Я вижу, ты много думал, – ответил Маус. Ирландец кивнул, продолжая сиять щербатой улыбкой.

– Еще бы, янки. – О'Брайен на мгновение умолк, как будто был не уверен в том, стоит ли продолжать этот разговор. – У меня в голове возникла новая сумма, – наконец произнес он. – И эта сумма – три тысячи фунтов. И ее неплохо бы заплатить сейчас, до того, как колеса «лайсендера» оторвутся от земли.

И Маус понял: Джек Спарк успел добраться до О'Брайена и сейчас притаился где-то неподалеку. Этому ирландскому ублюдку нужны деньги до их отъезда, до того, как сюда нагрянет Спарк и пустит Мауса в расход.

О'Брайен передвинул правую руку к краю стола, но еще до того, как ирландец убрал руку, Маус постучал по нижней поверхности столешницы стволом невидимого «вельрода».

– Слышишь? – спросил он. Рука О'Брайена застыла в паре сантиметров от края стола. – Это очень большой пистолет. Знаешь, куда он сейчас нацелен?

– Ты не посмеешь, – понизив голос, сказал ирландец. – Ты побоишься стрелять здесь.

– Ты так думаешь? Это же «вельрод», один из тех, что ты продал Джеку. Ты же знаешь, что это такое, а, Гарри? Я уже попользовался им, и знаешь что? Он стреляет не так, как обычный пистолет. Когда они поймут, что случилось, и ты свалишься со стула, я уже шагну за порог. – О'Брайен ничего не ответил и не убрал рук со стола. – Я тоже много думал, ирландец. Хочешь знать, о чем я думал?

– Нет, но ты скажи мне.

Маус кивнул.

– Когда тут должен появиться Спарк, ирландец? Это самое главное. Только не говори мне, что ты тут не при чем. Я все знаю. Ты попросил его прийти чуть позже, чтобы у тебя было время поторговаться со мной, да?

Летчик застыл на стуле. Он сидел, словно окаменев от страха, и тогда Маус снова постучал пистолетом по нижней поверхности столешницы.

– Да. Он может появиться в любую минуту, – наконец признался ирландец.

– Где самолет? Это вопрос номер два.

– В десяти минутах езды отсюда. Но нам придется дождаться наступления темноты, чтобы взлететь. Меня непременно упекут за решетку, если кто-нибудь увидит, как самолет взлетает с поля, на котором я его оставил.

– Нет. Я думаю, мы улетаем прямо сейчас.

– А мои деньги?

– Как договаривались. Тысяча четыреста, – ответил Маус и посмотрел на дверь.

– Прямо сейчас?

– Поехали, ирландец. Хватит торговаться.

– Если ты пристрелишь меня, другого пилота тебе не найти. – О'Брайен улыбнулся с таким видом, будто загнал собеседника в угол. Даже если ирландец и имел боевой опыт, в данную минуту он даже не подозревал, в какую авантюру ввязывается. Видимо, общение с Джеком Спарком так ничему его и не научило.

Маус отрицательно покачал головой.

– Я найду самолет. И летчика тоже найду, – солгал он. – Но ты все равно подумай хорошенько, ирландец, жизнь-то у тебя только одна. – С этими словами он снова стукнул по столу «вельродом», причем на этот раз с такой силой, что бокал чуть не свалился на пол.

Лицо О'Брайена приняло несчастное выражение. Тем не менее он встал. Опустив руку с пистолетом, Маус последовал его примеру. Летчик это заметил. Остальные посетители паба не обратили на это внимания.

Они вышли из «Золотого фазана» на улицу, где стало уже совсем темно. Каген стоял, прислонившись к углу дома возле стоявшего у стены мотоцикла, на рукоятке которого висел кожаный шлем.

– Твой? – спросил Маус у ирландца. Тот утвердительно кивнул. Каген выпрямился, и Маус увидел в руках у немца «стэн». Что вновь заставило его подумать о том, что немцу доверия нет.

– Умеешь ездить на таком? – спросил Маус у Кагена. Если ответ будет отрицательным, то придется втискиваться в машину вшестером. Однако Каген ответил утвердительным кивком.

– Тогда отправляемся. Ты поедешь за нами на мотоцикле, – заявил Маус.

Немец закинул «стэн» за плечо, сел на мотоцикл, пару раз ударил по стартеру. Взревел мотор. Каген натянул на голову шлем.

Ткнув в спину ирландца пистолетом, Маус подтолкнул его к «моррису» и велел распластаться на капоте. О'Брайен не стал сопротивляться. Маус быстро его обыскал и нашел засунутый за ремень револьвер. Убедившись, что другого оружия у летчика нет, велел сесть на переднее сиденье рядом с Схаапом. Сам Маус втиснулся на заднее сиденье, рядом с Рашель. Нельзя сказать, чтобы он был этому рад. Скорее наоборот, ему не слишком хотелось находиться рядом с ней, вдыхать аромат ее духов, но ему обязательно нужно было сесть позади ирландца.

– Покажешь нам, где стоит самолет! – приказал он О'Брайену. – И не вздумай финтить. Эта штука, которая у меня в руках, живо приведет тебя в чувство. – С этими словами он легонько постучал стволом «вельрода» по плечу летчика и лишь затем положил пистолет себе на колени. Рукоятку он продолжал сжимать правой рукой, а палец держал на спусковом крючке.

Схаап дал задний ход, развернулся и врубил первую передачу. «Моррис» покатил вперед по узкой темной улице.

– Где Пауль? – спросила Рашель. Маус обернулся, чтобы посмотреть, куда они приехали. Луна, что плыла над верхушками деревьев, была полной, но ее света все равно не хватало, чтобы разглядеть впереди Кагена и мотоцикл.

Они стояли вокруг «морриса». Схаап остановил машину под деревом на краю поля. Место напоминало большой, огороженный забором двор, окаймленный с трех сторон стеной леса.

Самолет О'Брайена показался Маусу большим, толстым и неповоротливым, как мозги Малыша Фарвела. Покрашенный черной краской «лайсендер» очертаниями напоминал биплан, у которого отсутствовали нижние крылья. Его единственные массивные крылья крепились к верху фюзеляжа. Имея в длину пятьдесят футов от радиального двигателя до хвоста, самолет стоял в траве, почти полностью скрывавшей массивные шасси. Под брюхом крылатой машины располагался продолговатый темный бак с горючим.

О'Брайен поспешно нырнул под обтекатель двигателя с другой стороны самолета.

– Проследи, чтобы он не улетел без нас, – сказал Маус Йоопу. Коротышка кивнул и отправился выполнять приказ. Через минуту из пилотской кабины раздался голос О'Брайена.

– Залезайте сюда по лесенке. Я попросил убрать топливный бак между мной и сиденьем стрелка. Вместо него мне установили другой, снаружи, чтобы внутри было больше свободного места. Устраивайтесь здесь.

Рашель поднялась по лесенке наверх, туда, где был открыт стеклянный фонарь. Она взяла два рюкзака и еще два мешка, который ей передал стоявший на земле брат.

– А где Каген?

В последний раз Маус видел свет мотоциклетной фары пару минуты назад, перед тем, как О'Брайен показал им поворот с узкой грунтовой дороги, упиравшейся в это поле.

Вместо ответа прозвучало долгое эхо автоматной очереди. А выпущена она была явно из «стэна», – Маус никогда не забудет, как свистят вылетающие из него пули. Через несколько секунд эхо улеглось, а потом грянула еще одна очередь. На фоне ее треска он различил и другие выстрелы, короткие, явно сделанные из пистолета.

О'Брайен, должно быть, тоже услышал стрельбу, потому высунулся из пилотской кабины над головой Мауса и крикнул:

– Похоже, что мистер Спарк не забыл про тебя, янки.

– Давай, заводи двигатель, ирландец! – ответил Маус. Летчик на мгновение замешкался, и Маус, повернув голову туда, где по идее должен был находиться Йооп, крикнул:

– Пристрели его! Если он не заведет двигатель на счет три, пристрели его!

В следующий миг к летчику метнулась темная тень и приставила что-то к его затылку.

– Твои похороны, янки, – отозвался О'Брайен и снова скрылся внутри кабины. Через пару секунд изнутри самолета донесся рокочущий гул, а еще через несколько, сливаясь лопастями в сплошной круг, закрутился пропеллер. От его бешеного вращения трава льнула к земле.

Где-то за деревьями снова прогрохотала автоматная очередь. Маус бегом бросился к «моррису», нащупал на заднем сиденье мешок с пятнадцатью тысячами фунтов и «вельрод». И то и другое он протянул Схаапу, стоявшему возле самолета прямо напротив лесенки.

– Быстро в самолет! – приказал он, стараясь перекричать рокот двигателя. – Оставь это там и сбрось мне «стэн»!

– Я сам, – ответил голландец, нагнувшись к уху Мауса. – Давай, залезай!

Маус отрицательно покачал головой. Услышав еще одну долгую автоматную очередь и в ответ ей два-три пистолетных выстрела, он испытал тот же страх, что и тогда на Уайтчерч-лейн, когда Спарк и его парни открыли огонь по нему, а он все отказывался поверить, что стреляют именно в него. Однако он постарался взять себя в руки и загнать страх в самый темный угол сознания. Спарк – его проблема. А свои проблемы Маус всегда решал сам.

Он подтолкнул Схаапа к лесенке. Тот забросил в самолет пистолет и мешок с деньгами и скинул вниз автомат. Вслед за «стэном» в темную траву возле ног Мауса полетела и пара магазинов. Он попытался вспомнить то, чему его учил Каген, однако руки предательски дрожали. Он дважды ронял магазин и был вынужден шарить в траве, чтобы снова его найти. Наконец ему все-таки удалось вставить магазин в корпус «стэна», и он мысленно приказал себе оттянуть затвор.

Когда Маус поднял голову, то увидел на дальнем краю летного поля свет мотоциклетной фары. По мере приближения мотоцикла ему показалось, будто он разглядел пригнувшегося над рулем Кагена. Наконец мотоцикл въехал на поле. Его трясло на ухабах и кочках, однако Каген удавалось держать равновесие, и он летел прямо на Мауса.

Маус поднял «стэн» и прижал палец к спусковому крючку. Он мог выстрелить в немца прямо сейчас и тем самым избавить себя от лишних хлопот в Голландии, однако не стал этого делать.

Ярдах в пятидесяти за Кагеном темноту пронзили более мощные автомобильные фары. В лунном свете Маус узнал «форд» – тот самый, в котором Ричи несколько дней назад встретил свой смертный час. Маус отступил, чтобы поточнее прицелиться. Как только мотоцикл, вильнув передним колесом, повалился на землю, так как немец окончательно потерял над ним контроль, Маус нажал на спусковой крючок. Автомат выпустил короткую очередь, а сам он почувствовал отдачу в плечо. Впрочем, он так и не понял, попал ли он в цель.

В магазине оставалось еще достаточно патронов. Каген не замедлил воспользоваться ситуацией. Под прикрытием автоматной очереди, он выбрался из-под мотоцикла и со всех ног бросился к самолету. Маус оглянулся. «Лайсендер» уже тронулся с места.

Нащупав в траве второй магазин, Маус вырвал из автомата пустой и быстро вставил на его место новый. Встав спиной к самолету, он нацелил «стэн» на черный автомобиль Джека Спарка.

«Форд» застыл примерно в тридцати ярдах от Мауса. Задняя дверь открылась, и из нее вылез Спарк. Никакой ошибки быть не могло. Даже в тусклом лунном свете Маус узнал огромную, похожую на шар голову. На этот раз он не стал приставлять приклад к плечу, а нацелил «стэн», держа его на уровне бедра. Как будто была какая-то разница. Как будто он может в кого-то попасть.

Джек Спарк поднял руку, и даже с расстояния в тридцать ярдов Маус увидел у него пистолет. Он мысленно представил себе, как откатывает назад затвор, как вылетает наружу пустая, отстрелянная гильза, как затвор возвращается на место и снова плавно отходит назад, и вслед за первой гильзой вылетает вторая. Спарк стрелял в него. В него.

Мысленный образ исчез, и Маус нажал на спусковой крючок «стэна». Стараясь держать автомат так, чтобы ствол не слишком задирался вверх, он принялся поливать противника огнем, дав себе слово, что будет стрелять до тех пор, пока в железных боках «форда» не появится столько же новых дыр, что и старых, полученных во время перестрелки на Уайтчерч. Он без передышки поливал автомобиль Спарка огнем, пока не опустел магазин.

Громила с круглой головой куда-то испарился – то ли упал, скошенный пулями, то ли нырнул в укрытие. Маус так и не понял, что стало со Спарком, но его противник скрылся. Неужели он его все-таки шлепнул? Разобрать в темноте было трудно.

– Эй, гангстер! – позвали его откуда-то сзади. Он обернулся и увидел, что «лайсендер» уже катится по травянистому полю. Маус в три прыжка бросился к самолету и вцепился в лесенку левой рукой. Его тотчас ослепила вспышка боли. Кто-то взял у него из правой руки «стэн», схватил за здоровую руку и рывком, через пару верхних перекладин, втащил в самолет.

Он свалился прямо на Кагена. Тот, словно тисками, продолжал сжимать ему руку, как будто хотел нарочно сделать больно.

Самолет быстро набирал скорость. Маус понял это потому, что вой двигателя сделался громче, а в открытый фонарь кабины врывался ветер. Не успел Маус подумать о том, куда Схаап мог бросить мешок с деньгами, как крылатая машина оторвалась от земли и устремилась в темное ночное небо.

Кто-то со стуком опустил стеклянный фонарь, и свист ветра прекратился. Из пилотской кабины донесся голос О'Брайена, но разобрать его слова Маусу не удалось.

Набрав высоту, самолет выровнялся. Маус посмотрел на Кагена. Тот наконец выпустил его руку и привалился к внутренней стенке фюзеляжа.

– Что? Что он сказал? – спросил Маус, пытаясь перекричать рокот двигателя.

– Он сказал, – крикнул в ответ Каген, – что дружки Спарка будут ждать твоего возвращения.

Сказав это, немец расхохотался.

– Что тут, на хрен, смешного? – крикнул Маус Кагену прямо в ухо, чтобы немец его услышал.

– Ты что, всерьез думаешь, что кто-то из нас вернется назад? – ответил тот и, откинув голову, снова разразился хохотом.

Часть 2
АМСТЕРДАМ

…укрой меня от врагов души моей, окружающих меня.

Псалтирь, 16:9

Глава 10

Понедельник, 19 апреля 1943 года.

– Смотри, Рашель! Родина! – крикнул Схаап и указал вниз. Маус прижался лицом к стеклянному фонарю. В ярком свете почти полной луны он без труда разглядел линию, отделявшую море от суши. Белые барашки прибоя, набегавшего на берег, простиралась далеко, куда хватало глаз.

Когда они пролетели над побережьем, им вдогонку ввысь взлетела нитка алых бусинок, однако самолет успел уйти в сторону, взяв левее. Нос крылатой машины устремился вниз.

– Трассирующие снаряды! – пояснил Схаап Маусу, повысив голос до крика. – Немцы открыли по нам огонь. Вот мазилы! – Он покачал головой. – Но твой ирландец вовремя сбросил высоту. У немцев нет времени для точной наводки.

Почему бы и нет, подумал Маус. Пусть себе стреляют, если им так нравится.

– Еще долго лететь? – крикнул он.

– Немного. Скоро прилетим. Точно не скажу, не уверен.

Маус тоже не был уверен. Вот потому Йооп и сидит, скорчившись, позади летчика и держит его на мушке «веблея». Остается только надеяться, Йооп сумеет узнать место посадки, – большое озеро, которое они сами выбрали, и сообщили о нем друзьям Йоопа в Амстердаме.

Из-за шума работающего двигателя разговаривать было практически невозможно, и Маус принялся молча наблюдать за тем, как самолет пошел на снижение. Вскоре они опустились так низко, что казалось, крыши домов находятся совсем близко, как будто видны из окна небоскреба на Манхэттене. Самолет тряхнуло, но он тут же выровнялся. Маус закрыл глаза. Самолеты он терпеть не мог.

– Эй, возьми это! – крикнул Каген. Маус открыл глаза, взял протянутый ему «стэн» и положил его на пол рядом с собой. Мешок с деньгами и «вельрод» лежали у него на коленях. Это было гораздо важнее, чем иметь под рукой автомат. Маус потрогал «вельрод», затем посмотрел на Кагена, Рашель и Схаапа. Склонившись друг к другу головами, те о чем-то негромко переговаривались рядом с ним. Один, два, три, четыре, подсчитал он и подумал о Кагене и его четырнадцати покойниках. Один, два, три, четыре, повторил он.

– Вон там! Вон там Вестейндерплассен! – крикнул Схаап. Но Йооп и без него уже увидел озеро, и «лайсендер» взял вправо. Маус выглянул через край стеклянного фонаря вниз, на землю Голландии. Лунный свет ярко отражался от водной глади длинного, узкого озера. Его так же легко было заметить, как днем табличку с названием улицы. Самолет сбросил скорость, снизился и пошел на круг.

Минута, вторая, третья. «Лайсендер» продолжать кружить над озером. Наконец О'Брайен заложил такой крутой вираж, что Маус испугался, что вывалится через край фонаря.

– Это они! – крикнул Йооп. Маус посмотрел, куда указывал голландец, и различил в темноте три огонька. Они помаргивали, но не гасли. Значит, сейчас самолет приземлится. Все так же держа «вельрод» и мешок с деньгами, Маус прополз мимо Рашели и Схаапа и, подобравшись сзади к Йоопу, похлопал его по плечу и указал на заднюю часть самолета.

Йооп, как всегда, послушный, поменялся с ним местами, и перебрался назад, где сел рядом с Кагеном.

Теперь Маус мог заглянуть ирландцу через плечо и посмотреть сквозь лобовое стекло. О'Брайен повел самолет дальше и вскоре оказался над тремя огоньками рядом со стеной леса, окружавшей поле. Двигатель зарокотал тише, и «лайсендер» пошел на снижение. В следующее мгновение самолет дернулся, подпрыгнул, затем снова коснулся колесами земли, на этот раз окончательно, и покатил по полю, где, описав небольшой полукруг, замер на месте.

Пропеллер еще продолжал крутиться, но пилот заглушил двигатель.

– Без сучка, без задоринки, как ты и просил, – произнес О'Брайен обычным голосом, поскольку кричать уже было незачем. – Мои деньги.

Маус посмотрел вниз, через покатый бок фюзеляжа. Каген уже открывал фонарь. Йооп, Рашель и Схаап подобрались к нему и приготовились к выходу. У каждого в руках было по «стэну». Прямо под ногами у немца лежали рюкзаки с оружием. Пора приступать к плану. Начать придется с женщины.

– Планы меняются, ирландец, – сказал Маус, понизив голос. – Сейчас я вылезу на пару минут, а потом ты отвезешь меня обратно. Я заплачу тебе еще тысячу фунтов.

О'Брайен обернулся на него от штурвала.

– Да ты, я гляжу, совсем спятил, янки. Живо гони мои деньги!

Маус снова посмотрел на своих спутников. Кагена в самолете уже не было, Схаапа тоже. Йооп уже занес ногу над бортом, собираясь спрыгнуть вниз. Рашель была занята тем, что швыряла вниз рюкзаки. Вряд ли она могла слышать их разговор, так как была слишком далеко, а двигатель, хотя и работал вхолостую, заглушал голоса. Но у Мауса почему-то было такое чувство, будто она вполне могла заподозрить, что он что-то замышляет. Может, в моменты опасности она подсознательно затылком ощущала, что происходит что-то недоброе.

Маус вытащил из кармана пальто пачку денег, – тысячу фунтов. Он приготовил ее заранее и по обыкновению перевязал шнурком. Взяв пачку за шнурок, он через плечо ирландца сбросил ее ему на колени.

– Тысяча фунтов прямо сейчас. Еще две получишь, когда мы вернемся обратно в Англию. Так что подожди меня. Я недолго. Пару минут, и мы с тобой взлетим, – сказал Маус и оставил мешок с деньгами на полу кабины, – внутри самолета было слишком темно, так что О'Брайен вряд ли его не увидит – а сам, держа в правой руке «вельрод», подобрался к выходу, перекинул через борт ногу и поставил ее на перекладину лестницы. Правда, в последний момент он на всякий случай оглянулся назад, чтобы поверить, что там делает О'Брайен. Голова летчика темнела в глубине кабины.

– Не бросай меня, ирландец! – крикнул он и, спустившись по короткой лесенке, ступил на траву, примятую потоком воздуха от вращающегося пропеллера.

Четыре его спутника уже бежали к ближайшему укрытию – зарослям кустарника, темневшим шагах в двадцати от самолета. Нужно было какое-то время отсидеться в кустах, а потом улизнуть отсюда прочь, как и те голландцы, что приготовили для них место посадки. В распоряжении Мауса были считанные секунды. Еще крепче сжав рукоятку «вельрода» и держа пистолет стволом вниз, он бросился вслед за четверыми.

Наконец он догнал их – все четверо притаились возле высоких кустов. Чтобы наверняка попасть в цель, Маус больной левой рукой поддержал тяжелый ствол. Открутить, оттянуть, надавить, повернуть, мысленно повторял он. Если сделать это быстро, то он сможет шлепнуть их на счет «один, два, три, четыре», прежде чем они поймут, что приглушенные хлопки – это выстрелы, и осознают, что, собственно, происходит.

И он навел дуло на Кагена. Немец станет первым. Среди них он самый опасный, и шлепнуть его будет проще всего. Пафф! – и никаких угрызений совести. Рашель он оставит напоследок, а, может, вообще не станет в нее стрелять. Во всяком случае, у него будет время прийти к окончательному решению, пока он займется ликвидацией трех других.

Но не успел Маус для большей устойчивости расставить ноги пошире и нацелить «вельрод» в голову Кагена, как из-за кустов метнулась какая-то тень, а в следующий миг на расстоянии вытянутой руки от него возникла незнакомая фигура. И все ему испортила.

Света полной луны хватило, чтобы он увидел, что это женщина – длинные волосы, округлые очертания женской фигуры, заметные даже через пальто. Еще одна женщина. Он тотчас перевел мушку «вельрода» с Кагена на незнакомку и увидел в лунном свете ее глаза. Женщина смотрела на нацеленный в ее сторону пистолет, на толстый, зловещий ствол.

А затем из-за спины незнакомой женщины и Кагена он услышал голос Рашель. Он тотчас поднял голову и увидел, что Рашель смотрит на него или на «вельрод». Сказать наверняка было трудно, потому как в эти мгновения глаза ее казались огромными темными колодцами.

– Опустите пистолет, мистер Вайс, мы в безопасности, – произнесла она. Ее голос звучал спокойно и ровно, в нем не слышалось даже намека на страх. И все же, несмотря на спокойствие, Маус был почему-то уверен, что она отлично знала, что у него на уме.

Его палец уже лежал на спусковом крючке, но нажимать на него он не стал. Вернее, не смог. Господи, как он готовил себя к этой минуте, как всеми правдами и неправдами старался разжечь в своем сердце ненависть, – ибо только она могла послужить оправданием для убийства Рашель. На это у него ушло несколько дней. Но найти в себе ненависть к этой незнакомой женщине, найти всего за считаные секунды – такое было ему не под силу. Точно так же, как в случае с Тутлсом, за исключением того, что тогда все было по-другому.

А уже в следующий миг началось сущее светопреставление.

Пройсс стоял, отгоняя от лица надоедливую мошкару, когда в вышине раздался гул авиационного двигателя над его головой и на фоне полной луны промелькнул черный крылатый силуэт. Увы, вместо того, чтобы приземлиться на поле перед ними, он исчез за стеной леса примерно в шестидесяти метрах от места засады.

Вот уже битый час они ждали его появления, стоя возле канавы со зловонной, стоячей водой, а до этого еще примерно столько же украдкой следовали за группой партизан. Не говоря уже о том, что еще один час ушел на то, чтобы обнаружить их в темноте бескрайних полей, поросших травой и клевером. И вот теперь чертовы англичане проскочили мимо обозначенного партизанами места посадки и испортили всю операцию.

Не успел самолет сесть, как партизаны мгновенно потушили свои факелы. Впрочем, лунного света хватило, чтобы увидеть, как четверо гостей с неба устремились бегом к дальнему краю поля.

Гискес, который еще несколько секунд назад чертыхался, проклиная надоедливых комаров, которыми кишмя кишело это гнилое место, первым оправился от недоумения и шепотом отдал приказ стоявшему рядом с ним солдату. Тот был из абвера, как и все остальные участники группы захвата, за исключением троих эсэсовцев, которых Пройсс прихватил с собой из управления на Ойтерпестраат.

– Предлагаю обойти их с тыла, двигаясь вдоль канавы. Мы с вами займем позицию впереди, среди деревьев, – прошептал Гискес. – Я отправлю четверых обойти поле вокруг. Мне нужны англичане, вам евреи. Мы возьмем их всем скопом.

С этими словами Гискес исчез в темноте. Пройсс сжал в руке «вальтер», чья бакелитовая рукоятка давно была отполирована до блеска его ладонью. Жестом приказав троим эсэсовцам идти за ним, Пройсс двинулся вслед за абверовцем.

– О господи! – воскликнул Иоганнес, откуда-то из-за ее спины, когда черный самолет, вместо того, чтобы сесть здесь, на польдере, задевая колесами шасси верхушки деревьев на его дальнем краю, пронесся мимо и перескочил на соседний участок осушенной земли. Река торопливо выключила фонарик, Аннье и Мартин тут же последовали ее примеру. Ей потребовалось какое-то время, чтобы глаза приспособились к темноте и тусклому лунному свету.

Поскольку она стояла ближе других к подлеску, то первой побежала вперед, путаясь на бегу в траве. Старый «люгер», который она сжимала в руке, казался ей тяжелым, как наковальня. Евреи, мысленно повторяла она. Евреи. Я больше не одна. От этой мысли у нее словно выросли крылья, и она побежала еще быстрее.

За те несколько минут, которые понадобились, чтобы добежать до леса, Пройсс дважды угодил ногами в канаву. Одна брючина промокла до колена. Попавшая в сапоги вода при беге громко хлюпала. Черт возьми, как он ненавидел голландцев и их пропитанную водой страну!

Тем не менее он старался не отставать от Гискеса. А все потому, что на местности он ориентировался не лучше, чем стрелял. И ему меньше всего хотелось попасть под чьи-то пули. Они пробежали через чахлую рощицу тополей и присели на колени в том месте, где заканчивались деревья и начиналась трава.

Английский моноплан застыл на дальнем краю поля в сотне метров от них и был похож на растолстевшую стрекозу. Рокот двигателя, который поначалу показался Пройссу таким оглушительным, что, наверно, был слышен в самом Амстердаме, теперь сделался тише.

– Это «лайсендер», – пояснил Гискес. – Значит, это точно дело рук УСО. Как же это я прохлопал его?

Четверо партизан не успели преодолеть и половину пути до самолета.

Пройсс плохо понял, что хотел сказать ему Гискес, однако вместо того, чтобы задавать вопросы, принялся молча наблюдать за происходящим. Возле «лайсендера» ему удалось разглядеть две фигуры, спасибо полнолунию. Затем из самолета вылез третий человек, а вслед за ним четвертый.

Двигатель, как ни странно, не зарокотал громче. Самолет как стоял, так и продолжал стоять на прежнем месте, и в лунном свете крутящийся пропеллер казался огромной серебряной монетой. В следующее мгновение из самолета выпрыгнул пятый человек и бросился вдогонку за остальными.

– Что будем делать? – спросил Гискеса Пройсс. Опыта в таких делах у него не было никакого. Не привык он выслеживать по ночам партизан и вооруженных вражеских диверсантов. Нет, уж лучше привычные списки евреев и квоты на их депортацию.

Гискес не удостоил его ответом. Зато вместо ответа где-то слева грохнул выстрел. Стоявшие по другую сторону от абверовца четверо его подчиненных дали по самолету несколько автоматных очередей. Три эсэсовца справа от Пройсса также решили, что их время пришло, и открыли огонь. Треск автоматных очередей слился в один нескончаемый звук, будто где-то рядом десяток невидимых рук рвал на части кусок ткани.

Пройсс сначала пригнулся, но когда партизаны и прилетевшие диверсанты открыли ответный огонь, вспарывая темноту похожими на мерцание светлячков в летней ночи вспышками, он бросился на поросшую травой землю и накрыл голову руками. Приподняв на миг голову, чтобы осмотреться, он почувствовал, что непроизвольно расслабил мочевой пузырь. Сухая брючина тоже сделалась мокрой.

Сначала Маусу показалось, будто он наступил на осиное гнездо, потому как в мгновение ока воздух наполнился звуками, похожими на жужжание рассерженных насекомых. «Это же пули», – наконец подсказал ему мозг.

Он, не раздумывая, метнулся назад к самолету. Там лежат его деньги, но, что самое главное, самолет – его единственная возможность вернуться домой.

Маус добежал до застывшего на краю поля «лайсендера» и, несмотря на боль в левой руке, проворно взобрался по лесенке наверх – гораздо быстрее, чем предполагал. Слыша, как пули звонко отскакивают от обшивки крыла, кубарем ввалился в фюзеляж. «Вельрод» с глухим стуком упал на пол.

Да, похоже, его чудный план полетел псу под хвост. События начали развиваться совершенно непредсказуемо, и как ко всему этому отнесется Мейер Лански, в данный момент его волновало меньше всего.