Текст книги "Путь эльдар: Омнибус (ЛП)"

Автор книги: Гэв Торп

Соавторы: Уильям Кинг,Роб Сандерс,Гай Хейли,Джордж Манн,Мэтью Фаррер,Джо Паррино,Брэнден Кэмпбелл,Энди Чемберс,Грэм Лион,Себастьян Кассем Гото
сообщить о нарушении

Текущая страница: 35 (всего у книги 129 страниц)

Глава 9. СОЮЗЫ И СДЕЛКИ

«Творец зла, неведомый до своего восстания! Эти деяния ненависти и раздора – ненависти ко всем, кроме тебя и твоих мерзостных приспешников – тревожат наш наисвятейший покой. Как удалось тебе напоить своей злобой тысячи смертных? Те, что прежде были честными и достойными, теперь оказались лживы, и все поглотило отчаянье».

– Сломленный Король герцогу Вилету, из «Отчуждений» Урсилласа

Налетчики триумфально возвращались с Лилеатанира. Хищные шипастые корабли обгоняли один другой от радости, мчась по Паутине к Комморре. Их экипажи допьяна насытились кровопролитием и жестокостью, их трюмы были до отказа набиты рабами, сырьем, экзотическими формами жизни и другими богатствами, награбленными для ненасытных рынков вечного города.

Конечно, любой рейд, вернувшийся в Комморру, был триумфом для предводителей экспедиции, или, по крайней мере, его изображали триумфом, если только он не закончился полной катастрофой. Проваленный рейд плохо отражался на любом участнике, от верха до самого дна, поэтому проваленных рейдов не было. Все вовлеченные в набег, от низших солдат до высших командиров-архонтов, могли как угодно преувеличивать и напрямую лгать, что было ожидаемо и даже похвально.

В конце концов, Маликсиан уцелел и увез отловленных животных, поэтому был более-менее счастлив. Кселиан тоже должна была удовлетвориться опасными карнозаврами и гигантскими беспозвоночными, которых похитили из зловонных джунглей девственного мира для ее арены. Даже меньшие архонты получат свою прибыль вдобавок к тому, что участие в рейде улучшило их репутацию. Цена рабов-эльдаров, даже отсталых экзодитов, в сто раз превышала стоимость любых низших рас. Это должно было в какой-то мере скомпенсировать количество добычи, относительно малое по сравнению с такими большими усилиями.

Уже скоро экипажи изящных смертоносных кораблей сойдут на землю и начнут рассказывать потрясающие истории о своем коварстве, хитрости и удали. Когда трюмы извергнут свой груз из перепуганных рабов на Коготь Ашкери, по улицам будут ходить слухи о кровавых бойнях и массовых самоубийствах, из-за которых столь немногих удалось взять живьем. А к тому времени, как несчастных экзодитов потащат на аукционы рынков плоти, распространятся дикие истории о полном уничтожении их родного девственного мира.

Иллитиан, с другой стороны, нетерпеливо мерил шагами мостик «Невоздержанного Ангела», явственно разочарованный исходом набега. Его агенты не вернулись, не было никаких признаков того, что они вообще выжили, поэтому миссия была, очевидно, провалена. Это само по себе раздражало и было небольшой, хотя и предсказуемой катастрофой. Неожиданной проблемой оказалось то, что по-прежнему отсутствовал верховный палач Крайллаха.

Без Морра, де-факто лидера Вечного Царствия, кабал рисковал похоронить сам себя под лавиной предательств и политических интриг. Среди кораблей и воинов, участвовавших в рейде, уже просматривались признаки вражды, которая дожидалась своего часа. Крайллах вполне мог выйти из регенерационного саркофага архонтом без кабала.

Помимо этих полностью практических раздумий, разум Иллитиана был занят мыслями о том, что случилось в Мировом Храме. Ему нужно было знать это, чтобы убедиться, что проследить его вмешательство невозможно. Нельзя было замолчать ни необычную свирепость экзодитов на последних стадиях набега, ни высвобожденную ярость самой планеты. Спонтанное извержение десятков вулканов, наполнившее атмосферу удушающим пеплом, должно было привлечь внимание даже пресыщенных граждан Комморры. Кутилы и сибариты скоро переведут внимание на другие сплетни, но на какое-то время набег Маликсиана просто обязан стать горячей темой.

В последующие дни появится много теорий о причинах катаклизма – некоторые верные, некоторые изрядно приукрашенные. Кто-то заметит отсутствие Морра, другие, возможно, проложат связи, и тогда кусочки головоломки начнут вставать на места. Поэтому Иллитиан имел все причины, чтобы постараться опередить любые слухи и рассказать собственную историю, прежде чем шпионы тирана начнут чрезмерно интересоваться, что именно случилось на Лилеатанире и почему. Если миссия провалена, то ее будет довольно легко скрыть, если только Иллитиан убедится, что нет никаких неудобных выживших очевидцев.

Он владел многочисленными тайными ресурсами, но только один из них мог проникнуть за пелену и поведать ему нужную информацию. Архонт приказал рулевому разогнать корабль до максимальной скорости и пообещал богатую награду, если тот прибудет к причалу первым.

В темном подземелье дворца Белого Пламени Сийин торопился завершить свои собственные приготовления, прежде чем архонт Иллитиан вернется в город. Его рабочий стол был усыпан инструментами и деталями, образующими тускло блестящий ландшафт на запятнанной металлической поверхности. В самом центре находился объект его кропотливой работы, возвышающийся подобно миниатюрному дворцу над неряшливым городом из шестеренок и проводов.

Он взял рунический тетраэдр, щедрый дар ковена Черного Схождения, и поместил его в рамку между четырьмя крохотными поддерживающими устройствами. Их, в свою очередь, фиксировало на месте открытое яйцеобразное переплетение тонких трубок и распорок. Четыре сенсора, реагирующие на движение, давление, тепло и ауру, свисали с яйца. Сийин подогнал их таким образом, что они сработали бы, заметив мастера-гемункула Беллатониса в радиусе пяти метров – достаточно близко, чтобы гарантированно уничтожить его. Когда сенсоры дадут сигнал, поддерживающие устройства сыграют роль пальцев, и их движения откроют врата. Это пока что была самая сложная часть плана, но теперь, после долгой работы, сопровождаемой проклятиями и плевками, Сийин, можно сказать, гордился результатом.

Этот откровенно зловещий с виду механизм будет скрыт внутри менее подозрительного контейнера. Получив достаточное поощрение, гурман из Красного Дома детально описал сосуд, который ранее забрал оттуда один из развалин Беллатониса. Теперь перед Сийином стоял брат-близнец – по крайней мере, по внешности – этого сосуда. Завернутый в кожу контейнер также скрывал в основании небольшое поле-имитатор, которое помешало бы исследовать его содержимое, если только не приложить самых тщательных усилий. Само оружие было весьма редким, и это само по себе не дало бы сработать сигнальным устройствам и детекторам. Оно было даже более скрытным, чем молекулярная взрывчатка и бинарные яды, а поле-имитатор сделало бы его совершенно неуловимым.

Спрятать темные врата было относительно легко. Настоящей проблемой было заставить Беллатониса лично принять подарок. Сийин рассчитывал, что суматоха после возвращения Иллитиана предоставит подходящий момент для удара. Архонт будет наслаждаться успехом и какое-то время проведет полностью занятый своими льстецами. Беллатонис, с другой стороны, будет взволнованно ожидать вестей о пленении чистого сердца и письма или посылки от Иллитиана.

Сийин облизал тонкие губы и ухмыльнулся, представив, как Беллатонис триумфально поднимает сосуд, распечатывает его и через несколько мгновений превращается в ничто. Хватит ли мастеру-гемункулу времени, чтобы осознать, как хитро его обманули? Сийин надеялся, что хватит. Он пытался придумать, как можно лично присутствовать при убийстве Беллатониса, но решил, что это слишком рискованно. В присутствии Сийина тот станет еще более подозрителен, чем обычно, и само… событие может стать опасно непредсказуемым. Придется утешаться докладами о нем, и, возможно, как-нибудь попозже совершить небольшое паломничество к истерзанному кругу, который оставят вокруг себя врата.

И все же… Его по-прежнему беспокоила чувствительность пусковых сенсоров. Во время последней встречи с Маликсианом и Беллатонисом он позаботился о том, чтобы тайком снять жизненные показатели Беллатониса и сохранить их как раз для такого случая. Сложность состояла в том, что гемункулы так часто перекраивали свои тела, что такая информация имела весьма ограниченный срок годности.

Сийин мог расширить параметры сенсоров, чтобы учитывать возможные изменения морфологии Беллатониса, но это бы увеличило вероятность того, что врата случайно активируются до того, как достигнут назначенной цели. В итоге Сийин оставил сенсоры тесно привязанными к последним записям о состоянии намеченной жертвы, но продолжал сомневаться в мудрости этого решения.

В идеале он хотел бы еще раз снять показания, чтобы добавить новые данные в устройство, но Беллатониса нигде нельзя было найти. Мастер-гемункул исчез в тот же миг, как Иллитиан и Маликсиан покинули город. На кораблях его не было, шпионы Сийина были в этом уверены. Нет, он практически гарантированно прятался в своей секретной лаборатории в катакомбах, вероятно, недалеко от владений самого Сийина. Эта мысль приводила в ярость. Гемункул ощерился на одного из своих развалин, и ученик в маске тут же подбежал к нему.

– Какие вести о набеге? – потребовал Сийин. – Скоро ли вернется лорд Иллитиан?

– Большая часть тотализаторных рабов ставит на его возвращение в течение следующих шести часов, хозяин, – через миг прохрипел развалина. – Говорят, что в конце вчерашнего дня пришел сигнал о триумфе Маликсиана. На когте Ашкери собираются толпы, чтобы приветствовать флот.

– Скорее, чтобы выпрашивать объедки и постараться разлучить наших отважных воинов с их новоприобретенным богатством еще до того, как они довезут его до города, – цинично проворчал Сийин, всматриваясь в увеличивающую линзу и делая последнюю калибровку.

– Хозяин? – недоуменно спросил развалина.

– Ничего, подожди минуту, – буркнул Сийин и снова перевел внимание на устройство, задумчиво постукивая по столу одним из своих инструментов. Где бы Беллатонис сейчас ни был, он вскоре должен появиться, чтобы присутствовать при возвращении Маликсиана в Вольеры. Сийин мог бы отправить сосуд туда и пребывать в полной уверенности, что тот встретится со своей целью, но насколько надежны сенсоры? Без новых показаний в них нельзя было убедиться, но покушение надо совершить сейчас, пока Беллатонис достижим, иначе потом будет слишком поздно.

Сийин осторожно приподнял деликатный яйцеобразный механизм за самые верхние детали. Он медленно поднес его к горлышку сосуда и опустил внутрь. Соприкоснувшись с дном, рамка расширилась с мягким пневматическим шипением, и устройство уютно расположилось внутри. Он запечатал сосуд, примотав крышку кожаными ремешками. И, наконец, гемункул вздохнул, не осознавая, что все это время он не дышал.

– Возьми шестерых братьев и удостоверься, что этот сосуд будет доставлен в Вольеры Маликсиана Безумного невредимым и нераспечатанным, чтобы его срочно передали мастеру-гемункулу Беллатонису, – проскрипел Сийин.

Развалина робко поднял сосуд обеими руками. Он не знал, что именно там находится, но боялся, увидев, с какой осторожностью хозяин с ним обращался. Слуга собирался покинуть это рабочее помещение с низким потолком, но его остановил голос гемункула.

– Подожди, – Сийин привстал со скамьи, бормоча: – Так не пойдет, так совсем не пойдет… – он повысил голос и снова обратился к развалине. – Ты знаешь о тринадцати основах мести? Сможешь назвать их все?

– Конечно, хозяин, однако я слышал куда больше тринадцати максим, которые преподносились как основы мести.

– Да, да, но знаешь ли ты высказывание касательно того, что личные усилия успешнее коллективных?

Прислужник в маске на миг задумался.

– Если хочешь, чтобы дело было сделано правильно, нужно сделать его самому? – наконец ответил он.

– Именно так, – сказал Сийин. – И поэтому я иду с тобой.

Беллатонис начал тайно вывозить самое важное оборудование из Вольеров за несколько недель до набега на Лилеатанир. Поставки перенаправлялись, а машины разбирались и помещались «на хранение», чтобы освободить место для исследования одного из гигантских птерозавров, которых Маликсиан намеревался привезти с девственного мира. Обычно тесные помещения башни, в которой проживали Беллатонис и его развалины, теперь казались просторными.

Беллатонис дождался, пока Маликсиан и основной состав Девятой Хищницы не улетят, прежде чем перемещать наиболее чувствительные и хрупкие вещи. Его новые пыточные лаборатории были погребены в напоминающем соты лабиринте скрытых комнат и потайных проходов, который пересекался с территорией Белого Пламени в Верхней Комморре. В основной области находился широкий и высокий зал с рядом камер вдоль одной влажной стены и растрескавшимся полом. Очень безопасное, уединенное место, которому разве что не хватало атмосферы старой башни.

Беллатонис стоял среди наполненного эхом пространства и командовал развалинами, которые катили внутрь столы для исследований и воскрешающие саркофаги, переносили баки с химикатами и неопознаваемыми субстанциями, присоединяли кабели к генераторам и проводили освещение. Мастер-гемункул приказал, чтобы два саркофага разместили над столом в середине помещения. Архонт Иллитиан намекнул, что, когда будет привезен катализатор-экзодит, также надо будет восстановить лорда Крайллаха. Но настоящим объектом сделки было воскрешение кого-то загадочного и мертвого уже очень давно.

Во всяком случае, Иллитиан, похоже, думал, что эта личность остается загадкой, и пока что Беллатонис не хотел избавлять его от заблуждения. Мастер-гемункул собственноручно занялся установкой совершенно особого оборудования в одной из небольших камер. Здесь с потолка свисали цепи, на которых были подвешены три субъекта с объединенной нервной системой, образуя триптих боли. Перед ними была установлен пьедестал высотой по пояс, и на него Беллатонис поместил цилиндрический ящичек, который принес лично. Он зафиксировал его на месте и открыл защелки по бокам. Внутри находилась голова Анжевер, любимый эксперимент Беллатониса с тех самых пор, как он получил ее от Иллитиана в награду за услуги.

Три голоса в унисон вздохнули, когда Беллатонис подсоединил речевые центры субъектов к старухе, чтобы дать ей возможность говорить. Иллитиан сообщил, что Анжевер общалась с ним мысленной речью до того, как он обезглавил ее. Беллатонису не слишком хотелось разговаривать с этим существом разум к разуму, поэтому он разработал свой метод. Болевые рецепторы, подключенные к субъектам, также позволяли опосредованно пытать старуху, что было удобно и не могло причинить ей серьезного вреда. В целом Беллатонис был предельно доволен экспериментом и размышлял над его дальнейшим применением.

– Вот мы и здесь, Анжевер, – ласково сообщил он бестелесной голове, – это твой новый дом.

– Он не отличается от предыдущего, – хором пожаловались голоса субъектов. – Мне были обещаны восстановление и свобода.

– Все в свое время, моя милая леди, все в свое время.

– Тогда чего ты хочешь? Ты даешь мне голос, только чтобы мучить и допрашивать меня, что ты хочешь на этот раз?

Беллатонис повернул регулятор на пьедестале, чем вызвал болезненный вопль у свисающего с потолка триптиха проводников боли. Узкая комната зазвенела от криков, которые прекратились, как только он повернул регулятор обратно.

– Во-первых, немного напомню тебе, что надо следить за манерами, Анжевер, – пробормотал Беллатонис, принимаясь за работу. – Ты гостья, и положение не позволяет тебе чего-то требовать от хозяина.

Он еще несколько минут возился с нейросвязями и их тонкими настройками, пока не остался окончательно удовлетворен.

– Вот так. Теперь расскажи мне еще немного об Эль’Уриаке, которого наш общий друг Иллитиан так жаждет воскресить.

– Что о нем рассказать? Он был великим властителем, он выступил против Векта. Он был уничтожен.

– О, ты можешь поведать больше, – Беллатонис направил крошечную искру энергии в усилитель боли.

– Сссааахххх! Он был государем! Военачальником! Интриганом! Союзы, заключенные им, до сих пор живы, обеты, которые он принимал, сильнее жизни и смерти. Даже сейчас некоторые обитатели Комморры еще хранят верность старому императору Шаа-дома и навечно связаны с ним самыми грозными из клятв!

– Интересно. Это безусловно проливает свет на вопрос, почему тиран так стремился избавиться от него. Тайные союзники ничего не стоят, когда ты мертв. Хорошо, теперь расскажи мне больше о Разобщении, которое ты, как говоришь, предсказала Иллитиану.

– Возвращение Эль’Уриака неминуемо повлечет за собой Разобщение. Когда я взглянула на его символ, меня внезапно испугало будущее, которого жаждал мечтатель. Мечтатель не побоится разорвать вселенную на куски, чтобы воплотить свой идеал в реальности. Я бы сама была рада уничтожить Векта, чтобы отомстить за Шаа-дом, но цена… цена…

В дверь камеры нерешительно постучали, и острое лицо Беллатониса нахмурилось от раздражения. Он повернулся и распахнул дверь, за которой буквально ползал на брюхе один из его слуг-развалин.

– Простите, хозяин! – развалина заломил руки от раскаяния. – Мы получили весть о возвращении флота налетчиков. Архонт Иллитиан уже сошел с корабля и летит сюда!

– Летит сюда? – с некоторым удивлением произнес Беллатонис. – Это… необычно прямо для столь уклончивой личности. Хмм.

Мастер-гемункул вышел из камеры и плотно закрыл дверь за собой. Он предположил два варианта. Либо миссия оказалась успешна, и Иллитиан везет миропевца прямо к нему, либо план каким-то образом потерпел крах, и архонт желает обсудить альтернативные решения. Ни одна версия, впрочем, не могла адекватно объяснить, зачем Иллитиану терпеть неудобства и риск, связанные с личным визитом. Времени оставалось мало. Маликсиан вряд ли задержится на корабле дольше Иллитиана, хотя необходимость перевезти добычу в Вольеры должна его замедлить. Беллатонис надеялся, что сможет достаточно быстро разобраться с Иллитианом и вернуться в Вольеры до того, как Маликсиан начнет недоумевать, куда подевался его домашний гемункул. Поразмыслив, Беллатонис решил, что лучше всего будет воспринимать грядущий приезд Иллитиана как доброе известие. Он похлопал в ладоши, чтобы привлечь внимание, и суетящиеся развалины застыли на месте.

– Все по местам! Мы должны быть готовы начать процедуру, как только прибудет благородный архонт!

Похожий на пещеру зал захлестнула лихорадочная деятельность.

Когда Асдрубаэль Вект поставил великий город-порт Комморру на колени и сверг благородные дома, он занялся завоеванием всех прочих суб-царств Паутины. Большая их часть приняла вызов и была сокрушена Темным Городом, владевшим, казалось, неисчислимыми ресурсами. Некоторые капитулировали, думая, что могут купить безопасность ценой свободы. Некоторые царства были настолько истерзаны внутренними раздорами и катаклизмами, что поначалу приветствовали захватчиков как спасителей. Многие суб-царства были найдены уже безжизненными из-за Падения или лишений, последовавших за ним. Железный Шип принадлежал к числу последних.

Похоже, обитатели того, что позже назвали Железным Шипом, были немногочисленны, и катастрофический ущерб, нанесенный Паутине во время Падения, полностью запер их в этом суб-царстве. Возможно, некая экстренная ситуация или острый недостаток ресурсов вынудили их принять отчаянные меры, чтобы выжить. Случайно или намеренно, но в конце концов они выпустили в окружающую среду своих владений некую разновидность агрессивно размножающихся наномеханизмов.

К тому времени, как подданные Векта взломали порталы к Железному Шипу, никто не мог сказать, сколько времени проработали крохотные машины и какова была их первоначальная цель. Ясно было лишь, что за долгие века здесь произошла странная, ускоренная машинная эволюция, в результате которой наномеханизмы постепенно превратили практически все, что было в суб-царстве, в скелетоподобные остовы из чистого железа. Первоначальные обитатели Железного Шипа остались, если можно так сказать, в живых, однако то машинное существование, которое они вели, сделало их не слишком похожими на то, чем они были раньше.

Воины тирана безжалостно охотились на металлические отродья и уничтожали их, как только находили, но измененные существа упорно отказывались оставаться мертвыми. В итоге Вект номинально включил суб-царство в состав Комморры, просто чтобы сохранить честь, и отправил разочарованных архонтов на завоевание других, более стоящих земель. Железный Шип стал одним из множества странных сателлитов Комморры, куда жители вечного города обычно побаивались заходить. Экспедиции в такие места обычно были хорошо вооружены и непродолжительны.

Рассказ привел Синдиэля в ужас.

– А с нами ничего не случится? – спросил он.

– Разве что мы останемся здесь на тысячу лет, – рассмеялась Аэз’ашья. – Это же не стеклянная чума.

– Стеклянная что?

История скульптора Джалакслара и его кристаллизирующего вируса только напугала Синдиэля еще больше.

– Должны быть врата, которые соединяют это суб-царство с центральным пиком, – сказала Ксириад. – А кстати, где портал, из которого мы сюда пришли? Здесь ничего нет.

Морр проигнорировал ее и вместо этого повернулся к Ксагору. Миропевица в руках развалины выглядела очень хрупкой. Красноватый свет Железного Шипа покрыл ее лицо бледным румянцем и окрасил в цвет пламени светлые волосы, которые золотой рекой стекали с плеча Ксагора.

– Твоя пленница цела, развалина?

– Да, да. Без сознания, но в полном здравии.

– Почему бы не разбудить ее? – ухмыльнулся Харбир. – Пусть наслаждается видом, как все.

– Нет, нет. Мой Мастер сказал, чтоб она предстала перед ним, не зная о своей судьбе, – горячо возразил Ксагор.

Харбир одними губами проговорил «о» и больше не касался этой темы.

– Мы пойдем к вратам, – прогремел Морр и закинул клэйв на плечо.

– А где они? – окликнул Синдиэль. Инкуб уже удалялся в красный туман. Он не ответил, и все остальные поспешили за ним, пока воин не скрылся из виду.

Иллитиану понадобилось больше часа, чтобы добраться до секретной лаборатории Беллатониса. Сначала он должен был принять восторги черни, которая заполонила Коготь Ашкери, услышав новости о возвращении налетчиков. Весть распространилась со скоростью пожара, как все слухи. Причальный коготь был полностью покрыт радостно кричащими ордами жалких беззубых рабов, когда корабль Иллитиана еще даже не опустил аппарели.

Гордо и высокомерно возвышаясь на носу своей персональной барки, Иллитиан медленно парил над многолюдной толпой. Его терзало двойственное чувство: с одной стороны, он хотел немедленно двинуться к себе, с другой, было столь же важно показать себя и еще чуть-чуть раздуть свою легенду. Пусть говорят: вот летит архонт Белого Пламени, смотрите, каким могущественным он стал.

Кто-то из этих жалких существ додумался схватить нескольких из собственного числа и подвесить их за запястья, чтобы впечатлить архонта своим рвением. Когда Иллитиан пролетал мимо, несчастных принялись хлестать кнутами из металлических лезвий, начиная с лодыжек и постепенно продвигаясь вверх. Растущая толпа наслаждалась грубой демонстрацией жестокости, осыпала жертв ругательствами и смеялась над их воплями боли. Дождем полетели кровь и внутренности, рикошетя от щитов барки.

Это, конечно, было приятное развлечение, но для нынешних махинаций Иллитиана толку от него не было. После недолгого парада барка Иллитиана на полной скорости помчалась ко дворцу в шпилях Верхней Комморры.

По тайным проходам он проник из дворца Белого Пламени в новую лабораторию Беллатониса. Иллитиан прошел по лабиринту один, ибо не доверял свой секрет ни одному члену собственной свиты. Помещение лаборатории сильно изменилось со времени последнего посещения. На стенах резко светили фонари, которые скорее подчеркивали мрак, чем развеивали его. Два саркофага с хрустальными крышками свисали с невидимого потолка на цепях. Оборудование и ящики, сваленные кучами у стен, выглядели несколько зловеще из-за мерцающих там и сям острых граней и пластин промасленного металла, предназначенных резать и давить. В самом центре зала стоял выскобленный стол, ужасающий в своей больничной простоте.

Беллатонис уже ждал его, и слуги-развалины шеренгой стояли позади гемункула, будто целый класс нервных школьников. Он взглянул на Иллитиана и отпустил развалин, чтобы они могли снова приняться за работу. Было очевидно, что миропевца нет, а миссия потерпела неудачу. Мастер-гемункул глубоко поклонился.

– Архонт Иллитиан, я счастлив, что вы почтили нас своим присутствием. Прошу прощения, что в настоящий момент мы не совсем готовы к встрече катализатора.

Иллитиан милостиво принял предложенную наживку.

– Не бойся, Беллатонис, в настоящий момент я не совсем готов предоставить его, – ответил он. Брови гемункула чуть приподнялись при этих словах.

– О? Как прискорбно. Я полагаю, миссия провалилась?

– Это… еще не определено, – Иллитиан осмотрелся, глядя на усердно трудящихся развалин в масках. – Я бы хотел поговорить с тобой об этом наедине. Не подвергаю сомнению надежность твоих прислужников, но я никому не доверяю.

– Конечно, мой архонт, это очень мудро, – Беллатонис хлопнул в ладоши, и развалины тут же покинули помещение. Иллитиан дождался, пока они не остались совершенно одни, и снова заговорил:

– На Лилеатанире произошло нечто совершенно необычное, и я уверен, что мои агенты прорвались в Мировой Храм.

Он вкратце рассказал Беллатонису о набеге и его исходе. Гемункул погладил свой длинный подбородок и сочувственно кивнул.

– Это весьма разочаровывает. Агентов нет, миропевца тоже. Я вижу, в чем проблема, но вынужден сознаться, что не понимаю, чем я могу вам помочь в ее решении.

– Мне нужна не помощь, Беллатонис. Мне нужно, чтоб ты пустил меня к Анжевер. Я уверен, что ты уже придумал и довел до совершенства способ допрашивать ее. Не оскорбляй мой интеллект, отрицая это.

Беллатонис мгновение размышлял, прежде чем ответить. Лучше бы Иллитиану не знать, что Анжевер уже многое рассказала о его плане.

– Конечно, мой архонт, это было интригующее развлечение. У меня не было возможности испытать аппарат, но он полностью функционален. Если вы соблаговолите пройти вот сюда…

Старуха и три проводника боли выглядели такими же, какими Беллатонис их оставил. Иллитиан одним взглядом оценил конструкцию, как только вошел в камеру вместе с гемункулом.

– Боюсь, я все еще не понимаю, – сказал Беллатонис. – Чтобы предсказать будущее, варполюбы бросают руны, карты или кости. А у нее нет рук.

– Я удивлен, Беллатонис, – снисходительно заметил Иллитиан. – Если бы ты как следует изучал тайные искусства, то знал бы, что они служат лишь в целях предохранения. Это, можно сказать, психические глушители. Анжевер прекрасно может самостоятельно заглянуть за пелену, если приложить к этому достаточные усилия.

Беллатонис угрюмо улыбнулся.

– Обычно использование предохранителей говорит о том, что их отсутствие связано с большим риском.

– В данных обстоятельствах я готов на риск. Мне надо знать, что произошло, живы ли агенты, и если так, то где они сейчас. Если ты можешь предложить мне альтернативный способ добыть эту информацию, я готов его обсудить.

Беллатонис промолчал. Как у всех комморритов, затронутые варпом вызывали у него глубокое отвращение, приправленное смесью жутковатого интереса и атавистического страха. Все эльдары обладали врожденным психическим потенциалом, который воздвиг их первую золотую империю и практически уничтожил их, сотворив Ту, что Жаждет. Большая часть жителей Комморры закрывала опасные психические потоки в своих разумах при помощи наркотиков и упорных тренировок. Некоторые нарушали законы Векта, принимая свои дары и некоторое время заигрывая с ними – как правило, к великой скорби всех, кто находился рядом – а затем их пожирала Та, что Жаждет, если раньше до них не добирались каратели Векта. Лишь немногим удавалось прожить достаточно долго, чтобы раскрыть настоящие таланты.

Иллитиан решил принять молчание Беллатониса как знак согласия.

– Как я и думал, ты понимаешь, что это единственный путь. Активируй свое устройство и сейчас же приступай к допросу.

Беллатонис кивнул и настроил соединение нужным образом. Висящие тела проводников боли зашевелились, как будто их колыхал призрачный ветер.

– Иллитиан, мой убийца, вернулся просить прощения? Беллатонис и я только… Саасаааааххх!!!

Иллитиан мрачно взглянул на Беллатониса.

– Прошу прощения, мой архонт, сработала обратная связь с регулятором, – извиняющимся тоном пояснил Беллатонис. Иллитиан снова обратил внимание на старуху.

– Расскажи, что произошло в Мировом Храме Лилеатанира во время нашего последнего набега, – приказал он.

– Я не могу взглянуть за пределы этих стен, и ты добился этого собственным клинком.

Иллитиан сделал жест Беллатонису. Тройной вопль разорвал тишину узкой камеры. Еще один жест, и терзающий нервы поток боли прекратился.

– Не лги мне, Анжевер. Знание рядом, ты должна лишь потянуться к нему. Подумай немножко, что лучше – мгновенная опасность этого маленького одолжения или вечное страдание.

Беллатонис сдвинул регулятор до предела и стал ждать вместе с Иллитианом, пока проводники боли не охрипли от воплей.