Текст книги "Путь эльдар: Омнибус (ЛП)"

Автор книги: Гэв Торп

Соавторы: Уильям Кинг,Роб Сандерс,Гай Хейли,Джордж Манн,Мэтью Фаррер,Джо Паррино,Брэнден Кэмпбелл,Энди Чемберс,Грэм Лион,Себастьян Кассем Гото
сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 129 страниц)

Энди Чамберс
Беллатонис и Правитель Теней

Вольеры архонта Маликсиана, которого некоторые недоброжелатели называли Маликсианом Безумным, производили жуткое впечатление даже на искушенных горожан Комморры. Парковые зоны с изысканно подстриженными деревьями и мягко-зеленым газоном простирались между обнесенными высокими стенами сооружениями тысяч различных видов. На первый взгляд казалось там стоит множество причудливых соборов, больших домов, куполовидных зданий и возвышающихся над роскошными садами башен, в совокупности образуя целый город, воспроизведенный в миниатюре внутри большей Комморры. При близком рассмотрении обнаруживалось, что каждая башня и купол являются клетками, а их обитатели – пленники исключительной одержимости архонта Маликсиана.

Клетки Вольеров варьировались по форме от простых похожих на пагоды строений с позолоченными прутьями до громадных проволочных сфер, покрытых свинцом стеклянных кубов и конусов из сплетенных костей. Их количество было умопомрачительным, каждое сооружение, по размеру сравнимое со звездоскребом, являлось жилищем для уникальной крылатой формы жизни, похищенной с какого-нибудь далёкого мира. Над всеми ними располагалось гнездо самого Маликсиана, единственный серебряный пик выше небес. На его вершине стояла серебряная сфера в сотню шагов в поперечнике. В ее конструкции было больше пустого пространства, чем металлических компонентов, однако здесь имелись посадочные площадки и неогороженные дорожки для удобства тех, кому приходится шагать на двух ногах. Здесь же архонт Маликсиан держал своих придворных.

Именно ко двору Маликсиана сбежал мастер-гемункул Беллатонис, когда его прогнали из Нижнего Метзуха. Этим днем, вскоре после своего прибытия, Беллатонис с парой слуг-развалин вышел из скромной башни, которую Маликсиан любезно предоставил ему в качестве прибежища. Беллатонис впервые взял с собой своих слуг в парк между клетками, и развалины выглядели взволнованными, нагруженные кривыми жердями и цепями с крюками.

Входя в Вольеры, словно попадал в иной мир, где воздух был наполнен пронзительными песнями, трелями и криками миллиардов различных видов из семейства птичьих. В гигантских клетках бесконечно хлопали и махали крыльями разнообразные создания с миллиона миров, гладкие клювы и похожие на бусинки глаза блестели на свету. Самым большим увлечением архонта Маликсиана являлись летающие хищники во всем своем многообразии, начиная от медлительных аркотевров до жалокрылов, от величественных белых рухков до стремительных теневоронов. Он посвятил свою долгую жизнь созданию коллекции летающих существ со всех уголков галактики, и даже в Комморре его Вольеры заслуживали называться "экзотическими".

Мастер-гемункул нашел то, что искал всего в нескольких сотнях шагов от своего нового жилища. Возле подножия башни с золотыми прутьями, где обитали багровые птеракогти, он приказал своим развалинам снять витиеватую решетчатую крышку люка, расположенную на уровне верхнего слоя почвы. Невыразимая мерзкая вонь исходила из открытой трубы; настолько невыразимая, что Беллатонису пришлось прибегнуть к физическому наказанию, чтобы заставить своих развалин спуститься вниз.

Пока мастер-гемункул ждал их возвращения, то убивал время, наблюдая, как птеракогти резвятся в воздухе, паря в сотне метров над ним на кожистых крыльях. Ящерообразные хищники, казалось, особенно чем-то возбуждены. Они летали по спирали, будто предвещая беду, но уже мгновение спустя перестали и разлетелись в разные стороны. Беллатонис осознал причину их поведения, когда не кто иной, как сам архонт Маликсиан, прогуливаясь, вышел из-за угла клетки с птеракогтями и направился прямиком к нему.

Высокий архонт в радужной мантии из перьев шел размеренной походкой на длинных прямых ногах, что определенно придавало ему вид сильного хищника, подбирающегося к жертве. Группа тяжеловооруженных воинов следовала за архонтом на почтительном расстоянии, непрерывно смотря по сторонам в поиске потенциальных угроз. Беллатонис резко вспомнил об открытом в земле люке позади него. Это служило немым свидетельством того, что новейший гость Маликсиана уже сует свой нос туда, куда не следует.

– Приветствую, Беллатонис. Надеюсь, ты удовлетворительно расположился в своем новом имении? – довольно холодно сказал архонт Маликсиан, подходя ближе.

– Всё так, хотя мне по-прежнему не хватает определенных материалов, чтобы начать свою работу для вас, – осторожно ответил Беллатонис. – Должен признать, я весьма удивлен видеть вас гуляющим по парку, мой архонт. Ходят некоторые бесспорно нелепые и беспочвенные слухи, будто вы отказались от безрадостной земли раз и навсегда.

Глаза Маликсиана задорно блеснули.

– О, это длилось всего несколько столетий, я считал, что для того, чтобы по-настоящему оценить свою великолепную коллекцию, я должен стать больше похож на птиц, испытав бесконечное парение в потоках воздуха и отвергнув землю.

– Могу я поинтересоваться – что же изменилось? – быстро спросил Беллатонис. Он был рад, что так просто отвел внимание Маликсиана от открытого люка позади.

– В какой-то момент я осознал, что многие из тех, кому дарованы крылья, тоже часто касаются поверхности земли. Ксхаилоические мясники перемещаются по воздуху, лишь когда перелетают от одного места засады к другому. Мивигианские смертогоны всегда скользят в небе, чтобы засечь жертву, но ради самой охоты предпочитают приземляться. Как видишь, настоящие воздушные хищники не отказываются от земли, но используют ее для своего удобства – так же как и я.

– И что же привело вас в эти прекрасные сады в такой день, мой архонт? – спросил Беллатонис. Улыбающееся лицо Маликсиана неожиданно помрачнело при этих словах.

– Твои вопросы надоедают, Беллатонис. Я тут хозяин и гуляю всюду, когда мне заблагорассудится, – холодно произнес архонт. Мгновение спустя он уже снова улыбался, и Беллатонис испытал необычное волнующее чувство, когда увидел, как быстро происходят перемены настроений у Маликсиана. Архонт действительно был сумасшедшим.

– Я пришел понаблюдать за тобой, глупый гемункул, – продолжил Маликсиан. – В самом деле, что ты здесь делаешь?

Беллатонис бросил взгляд на открытый люк, как будто только что вспомнил о его существовании.

– Как я уже упомянул, мне не хватает ресурсов, и мои развалины как раз сейчас внизу занимаются поисками подходящего сырья. Для работы мне нужны базисные материалы, человеческая плоть или биомасса, если желаете, но у меня нет никаких доступных ресурсов.

Маликсиан запрокинул голову на одну сторону, явно подражая жесту птичьих, которых он так любил. Беллатонис понял, что архонт ждет более подробного разъяснения.

– Труполовство, – сказал гемункул с некоторым удовольствием, – мои развалины находятся внизу в отходных трубах, обыскивая их на наличие любой годной плоти и костей, что там плавают.

Маликсиан широко оскалил зубы и затем громко засмеялся, его телохранители почтительно присоединились к нему. Беллатонис кое-как выдавил улыбку, поскольку не понимал смысла шутки на свой счет и ожидал объяснений. Маликсиан, в конечном счете, протер глаза и почти успокоился, лишь иногда посмеиваясь.

– Фух, сожалею, Беллатонис, но твои слуги не найдут там ничего подходящего. В моих Вольерах мертвая плоть не выбрасывается в отходы.

Маликсиан развернулся и жестом указал на багровых птеракогтей. В тот же миг ящерообразные хищники снова закружились вверх по спирали в своей узкой золотой клетке. Хлестанье и хлопанье их крыльев цвета крови оглушало.

– Все здесь чем-то питаются, – через шум произнес Маликсиан. – Кости и сухожилия, зерно и потроха – это все деликатесы для кого-то в моей коллекции. Среди моих питомцев есть даже такие, которые едят только чужие продукты жизнедеятельности.

– Тогда прошу простить данный проступок, мой архонт, – смиренно произнес Беллатонис. – В своем непростительном невежестве я был уверен, что окажу вам полезную услугу, очистив трубопровод, и в то же время получу то, что мне необходимо, чтобы начать работать для вас. Я ошибался.

Маликсиан невнимательно принял раскаяние мастера-гемункула. Беллатониса пленило зрелище того, как птеракогти кружат взад-вперед в ответ на жест их хозяина. Создания явно понимали сумасшедшего архонта; несомненно, они ожидали кормежки, увидев его появление.

– Позже я отправлю тебе некоторое количество рабов, – сказал архонт. – Но я не поэтому тебя искал. Пойдем, прогуляешься со мной.

Они бродили среди безупречно подстриженных живых изгородей и по лужайкам столь же мягким, сколь одеяло новорожденного младенца, пока Маликсиан рассказывал Беллатонису, чего он от него хочет. К тому время как безумный архонт закончил, Беллатонис начал жалеть, что не остался в Нижнем Метзухе.

Будучи высококлассными генетическими манипуляторами, дистилляторами наркотиков и скульпторами плоти каких только можно найти в тёмном городе, отдельные гемункулы и их навыки всегда пользуются большим спросом среди кабалов комморритов. Дабы избежать чрезмерного насилия или открытых убийств, гемункулы со схожими взглядами обычно объединяются в ковены ради совместной выгоды и защиты. Соперничество между некоторыми из этих ковенов длится тысячелетиями, хотя надо сказать, что разногласия между гемункулами протекают в виде долго вызревающих махинаций, нежели в бурном прямом конфликте. Ковены требуют абсолютной верности от своих членов и всегда с предельной осторожностью скрывают свою деятельность от чужих.

Столетиями ковены гемункулов держат свои владения в смертельно опасных ямах под Центром Комморры и в тех погруженных во тьму царствах, откуда даже самой смерти не выбраться. В ямах находятся ублиеты и пыточные камеры, в которых момент кончины можно оттягивать бесконечно долго. Есть также гемункулы, которые живут в погоне за нахождением идеального крика боли, с хирургической точностью упражняясь в совершенствовании своего искусства. Не повезет тому, кто окажется в ямах гемункулов, и горе любому, кто забредет в них, не имея покровительства ковена.

И именно в эти самые ямы Беллатонис был вынужден придти по повелению Маликсиана. Мастер-гемункул, не спеша, в одиночку продвигался по узким дорожкам над чёрной пропастью и извилистым коридорам, доверху заваленных детритом, погружаясь все глубже в недра тёмного города. По мере движения он высматривал изображения спирального символа на деформированных от ржавчины стенах. В одних местах он находил плохо видимые знаки из-за выцветшей краски, в других – свеженачертанные мелом, в иных случаях попадались ужасные идолы из переплетенных костей и сухожилий в виде знакомой спирали. Символы направляли и заводили его все дальше в земли ковена, известного как Чёрное Схождение.

Ковены защищали свои владения согласно личным убеждениям. Вошедшему в ямы, принадлежащие Пророкам Плоти и охраняемые самыми зверскими гротесками и ужасными цепными упырями, грозило расчленение. Нарушение внешних печатей царства Сглаза навлекало быструю смерть от мутантных болезнетворных микроорганизмов столь сильных, что они могут существовать лишь секунды снаружи запутанных подземных коридоров. Чёрное Схождение оберегает себя от незваных гостей посредством вечно вращающегося лабиринта полного ловушек изуверской сложности и дьявольского разнообразия. Каждый ковен имеет собственный метод предоставления безопасного прохода для своих членов: Сглаз дает четкие предписания по модификациям тела, необходимым чтобы выдержать заботливое внимание их микроскопических питомцев. Пророки Плоти используют командные фразы, чтобы на время усмирить своих хищных големов. В случае Чёрного Схождения тайны ковена раскрывались посредством мнемонических инструкций, благодаря которым можно было пройти целым и невредимым по извилистому лабиринту и достичь заданных "расщелин" в определенных местах. Продвижение (схождение, если точнее) в рядах ковена подразумевало и получение соответствующего руководства по дальнейшему прохождению вглубь владений Чёрного Схождения и приобретение знаний о ранее недоступных путях.

Беллатонис заработал репутацию перебежчика, пока находился в Нижнем Метзухе; мастер-гемункул присоединялся к кабалам или ковенам, которые были не против нанять его. В действительности он состоял в одном из старейших и могущественнейших ковенов Комморры. Во всяком случае, в теории он пока являлся таковым, хотя это было предметом некоторого разногласия в собственном сознании Беллатониса. Тем не менее, формально он по-прежнему оставался членом Чёрного Схождения, и Маликсиан распорядился выяснить это обстоятельство. Предложение безумного архонта было обречено на провал, по мнению Беллатониса, но он едва ли находился в том положении, чтобы отказаться доставить послание до своих официальных руководителей из ковена.

Беллатонис добился ранга мастера-гемункула в ковене Чёрное Схождение, и потому знал небольшое количество безопасных маршрутов через лабиринт до нескольких особых "расщелин". То были просто места встречи, где он, возможно, мог бы найти и спросить совета у других членов ковена. Только те, кто находились "ниже" его в иерархии Чёрного Схождения, знали пути к самым важным подвалам и лабораториям, личным покоям руководителей ковена и наиболее сокровенным святилищам. Таким образом, когда Беллатонис в этот раз вошел в лабиринт, он начал отсчитывать пятьсот двадцать семь шагов, необходимых для достижения девятой "расщелины", Палаты Истощения.

Мастер-гемункул, тщательно сосредоточившись, двигался по сложной схеме: вперед, назад, из стороны в сторону. Он проходил по кажущимся безопасными коридорам из грубо отесанного камня и погруженным в непроглядную тьму площадкам, где даже с его улучшенным зрением ничего не было видно. Единственный неверный шаг и он угодил бы в недра гравитационной ловушки или упал прямиком на почти невидимую моноволоконную паутину. Разнообразие и смертельность ловушек лабиринта ошеломляли. Гнезда кровавых ос и мутагенные кислотные распылители скрывались в стенах, агонизаторы прятались в потолке и полуразумные ядовитые облака лежали в засаде, растекаясь по стенам плотным молекулярным слоем.

Непривычные бусинки пота текли по мертвенно-бледному лицу Беллатониса, пока он просчитывал свой путь через изгибы лабиринта настолько же замысловатые, как и танцевальные движения. В глубине души он знал, что к этому времени мог бы уже десяток раз дойти до девятой "расщелины", но из-за своего ранга он не имел сведений о прямых маршрутах. Наконец, он сошел с обходных путей, по которым проследовал в продолговатое помещение со сводчатым потолком. Вдоль каждой стены стояли колонны из гладкого металла, разделявшие тёмные арочные проходы, схожие с тем из которого он только что вышел. Помещение было пустым, не считая крупного серебряного гонга с колотушкой, висящей по его центру. Беллатонис подошел и, взяв колотушку, ударил три раза. Затем он стал ждать.

Оставаясь покорным и усердным, Беллатонис мог со временем ожидать схождения до ранга тайного мастера, а затем до скрытого мастера. За одно или два столетия верной службы и обзаведения соответствующими знакомствами, Беллатонис мог в итоге продвинуться до должности близкого помощника и служить непосредственно кому-нибудь, обладающему реальной властью в ковене. Через тысячелетие его могли посчитать достойным присуждения ранга мастера-избранника девятерых и наградить малой частью той силы. За целую жизнь, хотя, скорее всего, за несколько жизней, ему, возможно, удалось бы сойти до патриарха-ноктис, должности настолько низкой в иерархии Чёрного Схождения, в свою очередь ниже которой находились ранги, о которых такие простые мастера, как Беллатонис, совершенно ничего не знали.

Спустя несколько минут фигура в виридиановом облачении близкого помощника появилась в проходе на дальней стороне помещения. Помощник состроил гримасу при виде Беллатониса, презрительное выражение застыло на остром лице.

– Ты позволяешь себе лишнее, – со злостью произнес близкий помощник. – Три удара предназначены лишь для важных дел.

– У меня как раз есть дело большой значимости; на самом деле, оно выходит за рамки твоих полномочий, – невозмутимо ответил Беллатонис. – А потому, будь хорошим помощником, сходи-ка позови мастера-избранника.

Близкий помощник бросил на Беллатониса ядовитый взгляд, перед тем как развернуться и удалиться в другой проход. Как только он ушел, Беллатонис осторожно поместил маленький пузырек в ладонь и открутил крышку большим и указательным пальцем. После этого мастер-гемункул часто заморгал и снова спрятал пузырек. Внезапно его обуял страх, что мастер-избранник своим неожиданным появлением нарушит его планы, и потому делал все возможное, чтобы не обращать внимания на резь в глазах из-за содержимого пузырька, пока действие не спало несколько минут спустя. Беллатонис ни о чем не беспокоился больше половины часа, но потом его стала терзать мысль, что помощник вернется с простым отказом, если он вообще соизволит возвратиться.

– Важный вопрос, – произнес кто-то без каких-либо предисловий. Ужасный голос, похожий на скрежет медицинской пилы по кости или на пронзительный визг дрели, словно разрезал каждое слово. Беллатонис понял, что голос принадлежит мастеру-избраннику девятерых. Он огляделся вокруг и заметил сгусток тьмы, появившийся в другом проходе. Сумрачное заграждающее поле скрывало облик мастера-избранника даже от улучшенного зрения Беллатониса.

– Мастер-избранник, – вежливо поклонился Беллатонис бесформенному силуэту. – Я принес предложение от благородного архонта Маликсиана, касающееся одного значимого дела. – Мастер-гемункул чуть отступил, кланяясь как бы в знак почтения перед авторитетом мастера-избранника. На самом же деле ему нужно было, чтобы тот полностью вошел в помещение.

Тень оставалась на месте.

– Маликсиан, безумный архонт Вольеров и в настоящее время твой покровитель к тому же, – проскрежетал ужасный голос. – Не повезло тебе угодить к нему из-за разногласий в Нижних дворах.

– "Не повезло" – едва ли подходящее понятие, – огрызнулся Беллатонис. – Я в равной степени беспристрастно и старательно помогал всем мелким архонтам. Некоторые глупцы до сих пор жаждут сжечь мою мастерскую и прикончить моих слуг.

– И, тем не менее, ты возвратился в Чёрное Схождение после того, как обрел покровительство в сателлитных царствах независимо от пожеланий ковена. Это можно рассматривать, как невежливый поступок.

– Или независимый, – дерзко ответил Беллатонис. – Я уже говорил вам прежде, что мне не нужна помощь ковена, чтобы найти покровителя для моего искусства.

Тень сделала шаг вперед.

– Однако ж ты пришел сюда по новому назначению. Так говори же.

Беллатонис почувствовал себя уязвленным. Мастер-избранник был абсолютно прав – он вернулся лишь потому, что ему нечто требовалось от ковена. Это и нужно было урегулировать; он должен был убедить мастера-избранника сделать все необходимое или же вернуться к Маликсиану с пустыми руками. В лучшем случае это означало, что Беллатониса вышвырнут из его нового дома. В числе других возможных сценариев было завершение жизни в желудке какой-нибудь экзотической хищной птицы.

– Архонту Маликсиану стало известно, что патриарх-ноктис Зиклеяд получил чрезвычайно редкое и необычное летающее существо. Так как страсть Маликсиана широко известна, не должно стать сюрпризом, что он желает добавить это животное в свою коллекцию, – Беллатонис прервался, оттого что во рту пересохло. Вздымающаяся тень, что скрывала мастера-избранника, оставалась бездействующей. – И потому Маликсиан попросил меня передать его предложение напрямую патриарху-ноктис с тем, чтобы договориться о цене.

– Невозможно, – проскрежетал мастер-избранник, – патриарх не станет видеться с тобой. Он не станет торговать своим имуществом словно раб. И совсем уж маловероятно отдаст свой трофей, который так трудно было достать. Возвращайся к Маликсиану и сообщи ему это. Беллатонис вздохнул, его надежды разбились.

– Тогда, боюсь, покровительство Маликсиана для меня подойдет к концу. Архонт хорошо дал понять, что я должен, по крайней мере, добиться того, чтобы меня выслушал лично Зиклеяд, и убедиться в том, что ему передали предложение. Я лишусь своих новых лабораторий в Вольерах, и мне не останется ничего иного, кроме как скитаться по улицам Метзуха.

– Твое присутствие в Вольерах имеет некоторую ценность для ковена, – после долгой паузы высказал свои размышления мастер-избранник. – Можешь сказать Маликсиану, что его предложение будет передано патриарху-ноктис. Но все равно нет никаких сомнений в том, что оно будет отклонено.

– Примите мою благодарность, мастер-избранник, за это малое допущение. Я вернусь и дам знать архонту Маликсиану о нашем разговоре, – Беллатонис начал отходить спиной к арке, через которую вошел в помещение.

– Осталось решить всего один вопрос, – сказал мастер-избранник, его слова остановили Беллатониса. – К тебе приставят тайного мастера, который будет наблюдать за твоей работой в Вольерах. Тебе предоставляли непомерно большую свободу действий слишком долго.

– Как прикажите, мастер-избранник, – поклонился Беллатонис, но тот уже ушел.

Беллатонис подождал с десяток секунд, после чего пересек помещение в направлении арки, через которую ушел мастер-избранник. Задержавшись на мгновение, мастер-гемункул глубоко вдохнул и нырнул в проход.

Беллатонис испытал волнующую смесь страха и возбуждения, когда вошел в ту часть лабиринта, где никогда прежде не бывал. А потому не было ничего удивительного в том, что стены, каменные плиты пола и ощущение гнетущей темноты практически слились воедино. Конец пустого прямого коридора терялся в тенях, но Беллатонис не сомневался, что там находятся устройства совершенно такие же смертоносные, как и те, которые он уже оставил позади. Мастер-гемункул подробно изучал обстановку, пока позволял глазам привыкнуть к мраку. Слабое свечение перед ним стало превращаться в дымчатый след, который вихрился вниз по коридору. Мастер-гемункул ликующе улыбнулся и потихоньку начал следовать по следу, который невольно оставлял за собой мастер-избранник.

Подобный «хвост» создавался особыми микробами, которых Беллатонис выпустил в Палате Истощения. Он специально видоизменил крошечных созданий, которые всякий раз при движении излучали свечение определенной длины волны, которое нельзя было увидеть невооруженным глазом, но это позволяло улучшенное зрение Беллатониса. Поначалу рассеивание микробов в помещении почти ослепило Беллатониса. Как только мастер-избранник вошел внутрь, он стал заражен крохотными предателями, которые выдавали каждый его шаг – но только если знать, как на них смотреть.

Нити света уводили Беллатониса все глубже в лабиринт. Это был безумно рискованный план. Мастер-избранник мог не отправиться прямиком к патриарху-ноктис; Беллатонис мог потерять след и оказаться в затруднительном положении в полной ловушек тьме; он мог наткнуться на другого члена Чёрного Схождения, кто прекрасно был осведомлен о том, что Беллатонис не имел права заходить так далеко в лабиринт. Даже если мастер-избранник пошел к патриарху-ноктис, не было никакой гарантии, что Беллатонис найдет в том же месте и существо, которое желал заполучить Маликсиан, и что оно не охранялось, если бы он его нашел.

Безрассудная ухмылка играла на тонких губах мастера-гемункула, пока он продолжал следовать по следу. Ему подумалось, что сложная структура территорий Чёрного Схождения полностью отражает характер ковена в целом. Ковен был настолько одержим скрытностью и умышленным запутыванием, что его члены проводили все свое время, преодолевая сложные лабиринтные комплексы, которые сами же и создали. Сохранение существующего положения вещей, по-видимому, было единственной настоящей целью. Все секретные ранги и ритуалы предназначались лишь для того, чтобы обратить рядовых членов ковена в покладистых слуг.

Чёрное Схождение являлось слишком расслоенной организацией, излишне непонятной и чересчур консервативной для Беллатониса. Он долго хотел отделиться от ковена, и архонт Маликсиан непреднамеренно стал как раз той движущей силой, в которой так нуждался Беллатонис. Кража из коллекции патриарха-ноктис глубоко в недрах предположительно непроходимого лабиринта ковена станет подходящим последним жестом перед уходом.

Световой след провел Беллатониса через пять коридорных пересечений, прежде чем внезапно оборвался. Он замер от охватившего его чувства ужаса. Мастер-избранник мог обнаружить заражение на себе или некий невидимый барьер мог распознать крохотных созданий, как нарушителей и уничтожить их автоматически. Что бы ни случилось, след обрывался в этом месте, и самоубийственно было бы продолжать движение. Ему следовало повернуть обратно.

Когда Беллатонис печально уставился на участок, где исчезал след, он заметил что-то необычное. Несколько тускло светящихся пятен на стене на уровне плеча. Инстинктивно Беллатонис протянул руку и провел пальцами по этому месту. Стена коридора сдвинулась от его прикосновения. Камень плавно и тихо отъехал в сторону и открыл проход в короткий коридор. Пульс Беллатониса участился, когда он увидел, что этот коридор был шире и ниже, чем остальные, какие он привык видеть в остальном лабиринте. Неясный световой след снова теперь двигался прямо вдоль коридора и уходил в проход в его конце. За аркой Беллатонис уловил, как затихает скрежещущий голос мастера-избранника. Он с ухмылкой различал почтительные интонации в привычной какофонии мастера-избранника; патриарх-ноктис должно быть находился с ним.

Голос мастера-избранника удалялся и затем совсем пропал. Беллатонис на подушечках пальцев бесшумно зашагал дальше по направлению к проходу. Он затаился и осторожно заглянул в пространство за ним. Проход вел в ряд широких, низких комнат, связанных друг с другом через большое число арок и невысоких лестничных маршей. Во всех помещениях была богатая отделка: там стояли длинные и тонкие кресла и столы из металла и резной кости, книги с узким узором, алхимическая аппаратура блестела на полках, мозаики из тёмных драгоценных камней сверкали на стенах, ценные меха и экзотическая кожа устилали полы.

След мастера-избранника уходил налево, но Беллатонис бросил его преследование, сосредоточившись на дальнейшем изучении комнат. Он был уверен, что вошел в тайные покои патриарха-ноктис, вероятно, его гостиные комнаты или помещения для аудиенций. Никакой охраны или рабов не было где-либо видно. Несомненно, внутри своего неприкосновенного прибежища патриарх считал это ненужным и нежелательным риском, связанным с нарушением техники безопасности. Беллатонис возликовал при этой мысли. Он сделал несколько шагов и остановился как вкопанный перед тем, что увидел.

Восьмиугольная комната имела выходы с трех сторон. Оставшиеся четыре стены украшали выставленные на показ грубоватые орудия и броня, имевшие вид артефактов, создаваемых рабскими расами. Внимание Беллатониса тотчас приковало то, что находилось в центре комнаты. На постаменте высотой до бедра стояла клетка, по размеру и форме приблизительно напоминавшая туловище. Внутри клетки совершенно зажатое в узком пространстве сидело птицеобразное существо, какого мастер-гемункул никогда прежде не видел. Существо имело золотые перья, которые, казалось, излучали внутренний свет. Загнутые когти, белые как алебастр, крепко цеплялись за жердочку. Больше всего интриговал тот факт, что существо имело две головы как у хищных птиц, у каждой из которых отсутствовал один глаз. Оставшийся чёрный, похожий на бусинку глаз у обеих голов рассматривал его с живым интеллектом. Даже Беллатонис, насколько он был психически притупленным, ощутил слабый жар пси-силы, исходящей от птицы.

– Ну, ты видимо и есть то, о чем говорил Маликсиан, – восторженно произнес Беллатонис. – Инквизиторский геноорел, не иначе. Он сказал, что, такого как ты, лишь раз в столетие удается разлучить с хозяином и схватить живьем.

Геноорел только прошипел в ответ. Когда Беллатонис протянул руку, чтобы поднять клетку, существо злобно ухватило клювом его за пальцы. Мастер-гемункул снова тихо засмеялся, когда ухватил клетку за кольцо наверху.

– Сейчас же перестань, – предостерег он, – Обещаю, ты понравишься Маликсиану. Несомненно, он сильно жаждет увидеть тебя.

Когда Беллатонис повернулся уходить, то услышал слабый крик, немногим громче шепота, идущий из соседней комнаты. Мастер-гемункул тотчас насторожился и выхватил из своего рукава небольшой пистолет с остроконечным стволом. Крик раздался снова, и любопытство Беллатониса одержало верх. Он направился посмотреть через арки, откуда исходит звук. Смежная комната была практически идентичной по планировке. Вместо сделанных рабами энергетических молотов и силовых топоров на стенах комнаты висели серпы, крюки и зазубренные ножи, по-видимому, вырезанные из соединенной с металлом кости. Над постаментом в центре комнаты создавалась вертикальная область света, внутри которой простерся распятый силуэт гуманоида. Именно отсюда шли эти слабые крики.

Плоть гуманоида была чернильно-черной и, казалось, скорее, поглощала, нежели чем отражала свет. Черты его лица, частично скрытые ниспадающими гладкими волосами, бледными как кость, менялись, будто нефть. Кандалы на запястьях и лодыжках удерживали узника напротив ярких ламп, что образовывали освещаемую область. В тех местах, где конечности ближе всего находились к источникам освещения, они немного дымились, будто сам свет обжигал их.

– Освободи меня… или убей, – прошипело существо.

Беллатонис задумался на мгновение.

– Зачем мне это надо, если вполне восхитительно просто наблюдать, как ты страдаешь? – сказал мастер-гемункул. – Мне известно, что ты собой представляешь, мандрагор; ты один из рода теней, отпрыск Элиндраха. Ты лишь один из семейства увертливых полуреальных убийц, о которых я всегда предостерегаю неопытных юнцов.

Мандрагор поднял голову и повернул свое непостоянное лицо на голос Беллатониса. Игловидные зубы блеснули на миг.

– Ты враг Зиклеяда, – прошептал он. – Ты пришел как вор, чтобы украсть у него. Я убью его для тебя.

– Заманчиво, – согласился Беллатонис, – но это довольно грязно. Я считаю, что вендетта порождает уникальную форму энергии во вселенной, такую, которая самоподдерживается и поглощает все, к чему прикасается.

– Я имею власть среди своего рода, правитель танца теней. Куда я пойду, другие последуют за мной. Мы завершим твою месть еще до того, как она успеет начаться.

Беллатонис потряс головой:

– Нет, нет. Смерть Зиклеяда лишь приведет к назначению нового патриарха-ноктис. Гибель нынешнему я уже обеспечил. Скорее, я бы не хотел, чтобы его заменила неизвестная и потенциально более компетентная личность.