Текст книги "Путь эльдар: Омнибус (ЛП)"

Автор книги: Гэв Торп

Соавторы: Уильям Кинг,Роб Сандерс,Гай Хейли,Джордж Манн,Мэтью Фаррер,Джо Паррино,Брэнден Кэмпбелл,Энди Чемберс,Грэм Лион,Себастьян Кассем Гото
сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 129 страниц)

Warhammer 40000
Путь эльдар: Омнибус

История версий

1.0 – создание файла в Кузнице книг InterWorld'а.

1.1 – добавлен рассказ Гэва Торпа "Вой баньши".

1.2 – добавлен рассказ Роба Сандерса "Отринутый Путь".

Гэв Торп
Путь эльдар

Путь воина

Жизнь для нас – то же, чем Линнианский Лабиринт был для Ультанаша, его таинственные проходы ведут и к изумительным видам, и к кошмарным встречам. Каждый из нас должен идти по этому лабиринту в одиночку, следуя по стопам тех, кто прошел раньше, но в то же время и прокладывая новые пути сквозь лабиринт существования.

В прошлом нас притягивали самые мрачные тайны, и мы просто с ума сходили из-за лабиринта, стремясь испытать все, что он мог предложить. Как личности и как цивилизация мы сбились с пути и тем самым сделали возможной свою гибель, безудержное, лишенное ограничений исследование привело нас во тьму Грехопадения.

В наступившей вслед за этим пустоте нам был явлен новый образ жизни: Путь. Благодаря мудрости Пути мы проводим свою жизнь, исследуя смысл существования, перемещаясь из одной части лабиринта в другую дисциплинированно и под руководством, чтобы больше никогда не потеряться. Следуя по Пути, мы переживаем во всей полноте любовь и ненависть, неурядицы и несчастья, вожделение и чистоту, набираясь жизненного опыта и обретая удовлетворение, но никогда не поддаваясь теням, которые таятся в наших мыслях.

Но, как и все путешествия, Путь у каждого из нас свой. Одни посещают много мест, но нигде не задерживаются надолго, тогда как другие подолгу остаются в одном месте, чтобы исследовать каждый закоулок и поворот, некоторые из нас теряют направление и покидают Путь на время, или навсегда, а кое-кто попадает в тупик и остается в ловушке.

Кисадурас-отшельник. Предисловие к «Самопознанию на пути к совершенству»

ПРОЛОГ

Голубое солнце отражалось в безмятежных водах озера, в то время как желтое солнце – его компаньон – проглядывало над верхушками деревьев с багряной листвой, которые окружали озеро вдоль водной кромки. Над озерной гладью носились алые и черные птицы, стрекоча крыльями и щелкая длинными клювами на насекомых, лишь эти звуки, да щебечущая птичья перекличка нарушали царившее безмолвие.

У самой воды вздымалось белокаменное здание, его длинная, украшенная колоннадой терраса распростерлась над озером на толстых сваях. Основная часть строения, за портиком, высилась среди деревьев, квадратная в основании, с двухъярусными башнями по углам. Из отверстий в стене лениво поднималась струйка дыма, легкий ветерок разносил его по лесу. Верхние этажи были изрезаны узкими окнами, которые были прикрыты деревянными ставнями, выкрашенными в красный цвет, под каждым окном из стены выступал балкончик.

Вооруженные люди стояли на страже в высоких дверных проемах и патрулировали проходы вдоль крыш, покрытых красной черепицей. Стражники были одеты в свободные брюки, заправленные в ботинки до колен, объемистые алые куртки с золотыми пуговицами и галунами. На головах у них были черные капюшоны, дымчатые защитные очки защищали глаза от странного света местных солнц. Совершая обходы, они болтали друг с другом, очевидно, полагая, что все идет, как надо.

Лишь легчайшая рябь пробежала по водной глади, когда из озера выскользнули пять фигур в зеленых доспехах, по изогнутым пластинам которых скатывались серебристые капельки влаги. Они были вооружены пистолетами и цепными мечами. Воины-эльдары беззвучно достигли террасы и затаились в тени колонн, оставаясь невидимыми группе стражей у входа.

Припав к земле, они терпеливо ждали.

В небе промелькнула вспышка света, и тяжелый взрыв сотряс фасад здания, высоко в небо взметнулись осколки камней и расколотая черепица. Мгновением позже облака прожег другой луч, и прогремевший взрыв, превратив в тучу пыли одну из башен, усыпал искалеченными телами тщательно подстриженную лужайку перед домом.

В дальнем конце парка из-за деревьев показались фигуры в черных доспехах с длинными пусковыми ракетными установками в руках. Из пульсирующей вспышки огня вырвался залп реактивных снарядов в крышу здания, в то же время другие воины бросились вперед через цветочные клумбы, перепрыгивая через каменные скамьи, проскакивая сквозь журчащие фонтаны.

Кенайнат, экзарх Храма Смертельной Тени, не отрывая взгляда от солдат у дверей, сделал знак своим Жалящим Скорпионам оставаться в затемненном месте у портика, обращенного к озеру. Как и предполагалось, стражи, взяв наперевес винтовки, оставили свой пост и ринулись навстречу атакующим из парка. Когда они пробегали мимо, Кенайнат рванулся вперед, и его излучающая энергию силовая клешня вспорола затылок ближайшего к нему человека.

Его воины последовали за ним, их пистолеты извергали потоки мономолекулярных дисков, цепные мечи гудели. Застигнутые врасплох, солдаты были обречены, они полегли на месте в считанные мгновения, изрубленные, выпотрошенные или обезглавленные клинками Жалящих Скорпионов.

Кенайнат припал к земле меж трупов солдат, выискивая признаки опасности, он внимательно осматривал местность сквозь красные линзы шлема. Другие воины эльдаров – Зловещие Мстители в синих с золотом доспехах – перепрыгнули через террасу и присоединились к отряду. Вместе они направились к заднему входу.

Внезапный скрип и легкое движение ставни одного из окон первого этажа предупредили Кенайната об опасности. В тот миг, когда ставни распахнулись, он прыгнул под прикрытие цветочного вазона, и его воины молниеносно последовали за ним.

Толстый ствол пулемета пробил оконные стекла, и галерея озарилась ярким пульсирующим светом из его дула. Пули завывали и отскакивали рикошетом вокруг Жалящих Скорпионов, наполнив воздух осколками камня и щепками от цветочного вазона. Иньятерин за спиной экзарха вскрикнул от боли. Зловещие Мстители, открыв ураганный ответный огонь по окну из своих сюрикеновых катапульт, изрешетили стрелка, и он с пронзительным воплем рухнул назад.

Бросив взгляд через плечо, Кенайнат увидел, что Иньятерин лежит, растянувшись на белом камне, его доспех пронзен длинной щепой, а из глубокой раны в горле хлещет яркая кровь. В считанные мгновения жизнь покинула воина, и его тело застыло в расплывающейся красной луже.

Окна здания продолжали сотрясать взрывы – справа от Кенайната эльдары пробивались в здание. Сквозь разбитое вдребезги окно экзарх увидел гибкие фигуры несущихся по проходу Воющих Баньши, из-под масок которых раздавались жуткие пронзительные крики.

Кенайнат дал сигнал своему отряду вновь направиться к дверям и бросил еще один взгляд на своего павшего воина. Он не испытывал никакого сожаления, чувства вины или раскаяния были ему неведомы. Те, кто следуют по Пути Воина, хорошо знакомы со смертью. Отряд Кенайната сократился из-за этой потери, но, глядя на неуклюже распростертое тело, он понимал, что Смертельная Тень ослаблена ненадолго.

Вселенная стремится к гармонии и равновесию и, как утверждали философы, не выносит пустоты. Место Иньятерина займет кто-то другой.

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
ХУДОЖНИКДРУЖБА

Во времена, предшествовавшие Войне в Небесах, Эльданеш, копьеносец, ястребиный друг, лорд эльдаров, встретился с войсками Хреш-селена. Эльданеш был величайшим из эльдаров, а его копье – лучшим оружием, выкованным смертными, но у короля Хреш-селена было много воинов. Пусть Эльданеш и был лордом эльдаров, и знал, что защищать их – это лишь его и только его бремя, он понимал в то же время, что в одиночку ему не одержать победы. Он обратился к Ультанашу, второму величайшему воину эльдаров, меченосцу, вороньему другу, и попросил его помощи в битве с Хреш-селеном. Вместе сражались Эльданеш и Ультанаш, и против их мастерства и силы Хреш-селен не выстоял.

– Да будет так всегда, – изрек Эльданеш, – когда ожидают нас самые тягостные испытания, пусть встанут рядом друзья наши.

Звезда умирала.

Эльдары называли ее Мирианатир, Мать Пустынных Ветров. Темно-оранжевая, она висела на темном небосводе, ее поверхность терзали неистовые протуберанцы и бушующие электромагнитные ветры. Из нее исходили потоки частиц, и выплески энергии докатывались до ближайших планет, причиняя детям Мирианатир страдания своими смертоносными прикосновениями. Пустынными они висели вокруг нее. Она умирала уже миллион лет и будет продолжать умирать еще столько же.

И все же ее смерть несла жизнь другим.

Эльдарам.

Омываемый радиоактивным сиянием смертельных мук Мирианатир, на звездных ветрах плыл мир-корабль – рукотворный дископодобный континент с ярко светящимися куполами и серебристыми энергетическими парусами, изогнутыми дугой мостами и сверкающими башнями. Развернув крылья, мир-корабль впитывал жизнетворную энергию, подобно неорганическому растению с зеркальными листьями длиной в сотню километров. Залитый красноватым светом умирающей звезды, мир-корабль Алайток поглощал все, что могла предложить Мирианатир, не упуская ни единой частицы, ни звездного ветерка, все это при участии душ его Бесконечного круговорота должно поддерживать мир-корабль еще тысячу лет.

Космическое пространство вокруг Алайтока было так же наполнено движением и энергией, как и звезда, которой он питался. Проносились мимо и сворачивали корабли, ложась на курс поперек звездных ветров и пополняя собственные запасы энергии. Врата Путеводной Паутины – портал в пространство между материальным и нематериальным позади мира-корабля – закручивались вихрем и пульсировали. Торговые суда с длинными рифлеными корпусами плавно скользили в портал, другие такие же выныривали из него, тут и там рыскали иссиня-черные, отливающие серебром эсминцы с заряженными орудийными батареями и торпедами наготове, среди скопления судов сновали небольшие яхты, неторопливо и размеренно перемещались сквозь этот упорядоченный сумбур величественные боевые корабли.

Врата Путеводной Паутины, полыхнув золотистым светом, на мгновение расширились, и из пустоты возник «Лаконтиран», напоминающая птицу торговая шхуна, которая только что вернулась из долгого странствия к звездам Бесконечной Долины. Растягивая свои солнечные паруса, она легко повернула вдоль обращенной к звездам стороны мира-корабля и взяла курс на Башню Вечного Радушия.

Причальная башня, окутанная голубоватым свечением, которое не подпускало страждущую пустоту космоса, вздымалась над плоской поверхностью мира-корабля на пять километров. Подобно витому рогу нарвала, башня ввинчивалась спиралью в темноту, на ее элегантных мостиках и изгибающихся дорожках стояли сотни фигур. Поприветствовать корабль, который возвращался из долгого странствия, пришли эльдары, идущие всеми Путями: поэты, инженеры, автархи, садовники, ясновидцы, аспектные воины, стилисты и картографы. Представители самых разных сфер деятельности, они были одеты в пышные тяжелые одеяния, или блистающие костюмы в обтяжку, или струящиеся туники неимоверного цветового разнообразия. Желтыми и красными волнами плескались шарфы, над морем изысканно подстриженных голов возвышались шлемы с высокими плюмажами. В свечении мира-корабля всеми цветами радуги сверкали драгоценности, искрились серебряные, золотые и платиновые кольца и ожерелья.

Эльдары непринужденно прохаживались, обнимая старых друзей, обмениваясь любезностями с новыми знакомыми, следуя своей дорогой и никогда не посягая на личное пространство другого. Их голоса сливались в звуковую симфонию, столь же похожую на шум толпы, сколь звучание целого оркестра схоже с лепетом ребенка. Они говорили друг с другом и собравшись в круг, и через голову певучими голосами с выверенными до нотки интонациями, с продуманной и четкой жестикуляцией. Некоторые из них хранили молчание, и позы, которые они принимали, передавали их мысли: слегка приподняв бровь, подрагивая губой или поводя пальцем, они проявляли свое беспокойство или возбуждение, радость или опасение.

Посреди этой бурлящей круговерти стоял Корландриль. Мантия из сияющего шелковистого золота, открытая спереди, окутывала его стройную фигуру, сотни тончайших цепочек всевозможных цветов украшали шею и запястья – казалось, что его руки и лицо увиты миниатюрными радугами. Его длинные черные волосы были заплетены в перекинутую через левое плечо сложную косу, ее удерживали на месте голоповязки, в которых сапфиры постоянно заменялись бриллиантами, а те, в свою очередь, – изумрудами и далее – всеми другими прекрасными камнями, известными эльдарам. Он потратил много времени, создавая себе образ, соответствующий эстетике Арестейна, и долго рассматривал результаты своих усилий в зеркальном поле, зная, что его спутница неравнодушна к работам древнего художника.

Она, Тирианна, была одета проще: в белое платье длиной по лодыжки, со складками ниже колен, с изысканной светло-серой, словно тень облака, вышивкой, без рукавов, оставляющее открытыми бледные руки, покрытые волнистыми рисунками хной. На плечи она накинула прозрачный газовый шарф, ниспадающий красными и белыми кольцами на ее руки и грудь. Две лазурные пряди в белых, окрашенных в тон платью, волосах обрамляли ее узкое лицо, подчеркивая темно-синий цвет глаз. Ее путеводный камень, также темно-синего цвета, обрамленный в белое серебро, висел на изящной цепочке из того же металла.

Корландриль смотрел на Тирианну, в то время как глаза всех остальных эльдаров были обращены на звездный корабль, который грациозно скользил вдоль изгибающейся пешеходной дорожки причала. Пятнадцать дней прошло с той поры, как он в последний раз видел ее – на пятнадцать дней больше, чем нужно, слишком долгий срок вдали от ее красоты и чувств, ее улыбки, волнующей душу. Он лелеял надежду, что она заметит, какое внимание он уделил своему внешнему виду, но она пока никак не высказалась по этому поводу.

Корландриль заметил и напряженность, и легчайший отблеск влаги в том взгляде, который она не сводила с приближающегося корабля, и уловил дрожь волнения, пронизавшую ее тело. Он не знал, что было тому виной: то ли торжественная атмосфера события, то ли какая-то более личная, более глубокая радость взволновала сердце Тирианны. Возможно, возвращение Арадриана вызвало у нее более сильные чувства, чем это могло понравиться Корландрилю. Эта мысль разбередила душу Корландриля, змея распустила свои кольца. Он понимал, что его ревность неоправданна и что он не заявлял о своих притязаниях на Тирианну, но тем не менее, даже отчетливо осознав это, ему не удалось подавить чувства, что шевельнулись в его душе.

Оправленный в золото, опаловый овал путеводного камня Корландриля теплел на его груди, и его жар проникал сквозь ткань мантии. Подобно предупредительному световому сигналу на дисплее корабля, возбуждение путеводного камня заставило Корландриля застыть на мгновение. Его ревность не только неуместна, но и опасна. Он загнал это чувство в тайники своего разума, с тем чтобы разобраться с ним позже, когда это станет безопасным.

Мысли об Арадриане напомнили Корландрилю, зачем он появился на башне: приветствовать возвращение старого друга. Если бы Тирианна хотела быть с Арадрианом, она отправилась бы с ним в это странствие. Корландриль выбросил из головы свои страхи в отношении чувств Тирианны, и обнаружил, что он также жаждет встретить их возвращающегося товарища. Змея внутри него опустила голову и вновь уснула в ожидании благоприятного момента.

В корпусе «Лаконтирана» открылась дюжина шлюзов, из которых засиял радужный свет и понесся вдоль изогнутого дока отдающий запахом меда легкий ветерок. Из высоких сводчатых проходов потянулись извилистые очереди – пассажиры и члены экипажа высаживались с корабля. Чтобы выглянуть над головами эльдаров, стоящих впереди, Тирианна вытянулась во весь рост, без усилий балансируя на цыпочках и слегка отведя одну руку в сторону, чтобы сохранить равновесие.

Первым высмотрел Арадриана своим острым взором Корландриль, и по его телу пробежал легкий трепет удовольствия от одержанной победы, хотя ни о каком состязании между ними не было и речи.

– Вот он, наш скиталец вернулся к нам, словно Антемион с Золотой Арфой, – произнес Корландриль, указывая на дорожку слева от них, на кратчайший миг прикоснувшись пальцами к обнаженной руке Тирианны, чтобы привлечь ее внимание.

Хотя Корландриль сразу узнал его – по худым щекам и тонким губам, которые остались прежними, Арадриан сильно изменился с той поры, как покинул Алайток. Его голова слева была острижена по-варварски коротко, почти наголо, а справа вьющиеся волосы свисали всклокоченными, неухоженными лохмами. Темные тени на веках сделали его пронзительно пылающие глаза впалыми, а лицо – похожим на череп. Одет он был в темно-синее и черное, его обволакивали длинные полосы сумеречного света. Свой ярко-желтый путеводный камень он носил как брошь, почти скрытую складками мантии. Суровый взгляд Арадриана упал на Корландриля, а затем – на Тирианну, и его мрачная резкость сменилась вспышкой радости. Арадриан помахал рукой в знак приветствия и направился к ним, непринужденно лавируя сквозь толпу.

– С удачным возвращением! – провозгласил Корландриль, открыв объятия в приветствии и развернув ладони к лицу Арадриана. – И счастливым воссоединением.

Тирианна обошлась вовсе без слов, она слегка прикоснулась тыльной стороной ладони к щеке Арадриана и положила свои тонкие пальцы на его плечо. Арадриан сделал то же с Тирианной, вызвав вспышку ревнивой досады у Корландриля, которую он изо всех сил попытался скрыть. Змея у него внутри с интересом приоткрыла глаз, но Корландрил вновь подчинил ее своей воле. Прошло мгновение, и Арадриан, отступив от Тирианны, положил ладони на руки Корландриля, на его губах играла кривая улыбка.

– Рад нашей встрече и премного благодарен за радушный прием, – произнес Арадриан. Корландриль всматривался в лицо друга в поисках озорного обаяния, которое некогда скрывалось в его взгляде, легкой заразительной ухмылки, которая таилась в каждом движении его губ. От них не осталось и следа. Арадриан излучал серьезность и искренность, даже сердечность, но Корландриль обнаружил некую помеху: лицо Арадриана было самую малость повернуто к Тирианне, а его спина чуть-чуть отклонилась в сторону от Корландриля.

Даже среди эльдаров такими тончайшими нюансами можно было пренебречь, но Корландриль посвятил себя Пути Художника и отточил свою наблюдательность и внимание к деталям почти до микроскопического уровня. Он замечал все, запоминал каждый нюанс и оттенок, и из своих глубоких занятий знал, что у всего есть значение, будь то намеренно или нет. Не бывает невинной улыбки или бессмысленного мигания. Любое движение выдает побуждение, и неуловимая сдержанность Арадриана теперь беспокоила Корландриля.

Корландриль задержал руки Арадриана в своих на мгновение дольше, чем это было необходимо, надеясь, что акцент на физической стороне приветствия напомнит другу об их связи. Если и так, Арадриан не подал никакого знака. С все той же легкой улыбкой он высвободил руки и, сцепив их за спиной, вопросительно поднял брови.

– Расскажите, мои дорогие друзья, которых я так счастлив видеть, что я пропустил?

Троица отправилась по Проспекту Грез, серебристому переходу, который тянулся под тысячью хрустальных арок в самое сердце Алайтока. Тусклый свет Мирианатир, попадавший в сводчатое покрытие, преломлялся замысловато ограненным хрусталем и проливался на пешеходов внизу нежными оранжевыми и розовыми тонами.

Корландриль предложил было подвезти Арадриана до его жилища, но тот отклонил предложение, предпочтя насладиться сполна ощущениями от своего возвращения и случайных встреч с группами эльдаров. Из немногословного рассказа друга Корландриль заключил, что свое путешествие на борту «Лаконтирана» он совершал в основном в одиночестве. С некоторой завистью Корландриль проводил взглядом небольшой антигравитационный катер, который плавно проскользнул мимо них, быстро унося своих пассажиров к местам назначения. Будь он помоложе, его ужаснула бы леность, которая властвовала над Корландрилем-скульптором: приземленные физические усилия отвлекли его от абстрактных размышлений. Однако сейчас такой самоанализ был невозможен, поскольку, стремясь принять всякое влияние извне, впитать в себя все впечатления и переживания чужого тела и разума, он прекратил самоосмысление.

Таковы были размышления художника, приподнятого над обыденностью, кружащегося в звездном свете чистого наблюдения и воображения.

Именно это стремление к восприятию извне побуждало Корландриля вести главным образом разговор. Он пространно рассуждал о своих произведениях и о том, что происходило на Алайтоке с тех пор, как Арадриан покинул его. Арадриан же, со своей стороны, был весьма лаконичен и отнюдь не цветист в комментариях и ответах, лишая Корландриля вдохновения и разочаровывая его артистическую натуру.

Когда же заговорила Тирианна, Корландриль заметил, что Арадриан стал куда более красноречив и, казалось, охотнее говорил о ней, чем о себе.

– Я чувствую, что ты больше не следуешь в тени Кхаина, – произнес Арадриан, глядя на Тирианну и кивая в знак одобрения.

– Это верно, Путь Воина для меня завершен, – задумчиво ответила она, не сводя глаз с Арадриана. – Аспект Зловещих Мстителей утолил мой гнев, и этого хватит на сотню жизней. Я пишу стихи под влиянием поэтической школы Уриатиллина. Я нахожу, что это достаточно сложно, чтобы стимулировать в равной степени и рациональную, и эмоциональную стороны.

– Мне бы хотелось узнать Тирианну-поэта, и, возможно, твои стихи познакомят меня с ней, – заявил Арадриан. – Я бы очень хотел услышать, как ты читаешь их, когда ты сочтешь это возможным.

– И я тоже, – присоединился Корландриль. – Тирианна отказывается разделить со мной свое творчество, хотя я много раз предлагал ей посотрудничать в создании произведения, сочетающего ее стихи и мою скульптуру.

– Мои стихи – только для меня и ни для кого больше, – спокойно заметила Тирианна. – Они – не для публичного исполнения и не для чужих ушей.

Она бросила на Корландриля взгляд, полный досады.

– Тогда как некоторые создают свои произведения, чтобы выразить свои мысли и чувства миру, мои стихи – это сокровенные тайны, и только я должна понять их значение, угадать свои страхи и желания.

Получив упрек, Корландриль было умолк, но сразу почувствовал себя неуютно в наступившей тишине и озвучил вопрос, который не давал ему покоя с той поры, как он услышал о возвращении Арадриана.

– Ты вернулся на Алайток, чтобы здесь остаться? – спросил он. – Ты достаточно побыл рулевым или вернешься на «Лаконтиран»?

– Я только что прибыл, неужели ты так хочешь, чтобы я снова уехал? – ответил Арадриан.

Корландриль открыл было рот, чтобы возразить, но слова испарились – перед ним на мгновение словно возник из прошлого по-прежнему бойкий на язык Арадриан. Скульптор улыбнулся, оценив шутку, и склонил голову, признавая свою роль – мишени для шуток Арадриана.

– Пока еще не знаю, – продолжил Арадриан с задумчивым выражением на лице. – Я научился всему, что мог как рулевой, и чувствую, что достиг совершенства. Исчезла сумятица в мыслях. Водить корабль по бурным волнам туманности или по головокружительным каналам Путеводной Паутины – для развития самообладания и сосредоточенности лучшего не найти. В межзвездном пространстве мне довелось повидать много великого, много поразительного, но я чувствую, что там осталось гораздо больше еще ненайденного, нетронутого, неслыханного и неиспытанного. Я могу вернуться на звездные корабли, могу и не возвращаться. И, разумеется, мне бы хотелось провести немного времени со своими друзьями и семьей, вновь познать жизнь Алайтока, понять, желаю ли я опять отправиться в странствие или смогу удовлетвориться жизнью здесь.

Тирианна кивнула, соглашаясь со столь мудрым подходом, и даже Корландриль, склонный поддаться иногда опрометчивому порыву, не мог не увидеть плюсов в том, что такое решение будет хорошо взвешенным.

– Ты вернулся весьма вовремя, Арадриан, – заявил он, вновь ощутив необходимость заполнить возникшую в беседе паузу. – Мое последнее произведение близко к завершению. Через несколько дней я устрою торжественное открытие. Для меня будет удовольствием и честью, если вы оба сможете его посетить.

– Я пришла бы, даже если б ты меня не пригласил! – рассмеялась Тирианна, и ее воодушевление вызвало у Корландриля волнительный трепет. – Твое имя упоминается довольно часто, и на похвалы при этом не скупятся, а это новое произведение вызвало большие ожидания. Для того, кто хоть в какой-то степени обладает вкусом, было бы просто неприличным пропустить такое событие.

Арадриан ответил не сразу, и по выражению его лица Корландрилю не удавалось понять, о чем думает его друг. Словно его лицо закрыли бессмысленной, ничего не выражающей маской.

– Да, я бы тоже пришел с удовольствием, – произнес, в конце концов, Арадриан, вновь оживившись. – Боюсь, мой вкус сильно отстал по сравнению с вашим, но я жажду видеть, что создал Корландриль-скульптор в мое отсутствие.