Текст книги "Первый выстрел"

Автор книги: Георгий Тушкан

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 43 страниц)

Мальчики притихли. Ведь это даже удивительно, что не только их, но и дядька Антона нечистая сила попутала. Расскажи – никто не поверит! Но они никому не расскажут!

И все же Юра усомнился: а может быть, Илько не там искал?

– Пойдем все вместе и поищем, – предложил он.

– Пойдем поищем, – согласился Антон Семенович. – Тилько пойдите отпроситесь у своих батькив.

Неистовый, порывистый ветер валит с ног. Швыряет сухие листья в лицо, засыпает глаза пылью. Катит грохочущее пустое ведро по двору. Со звоном вылетает стекло из окна. Гремят полуоторванные железные листы на крыше. Сгибаются тополи. Хлещут, беснуются ветки… Трудно идти против ветра. Тяжело дышать.

И вдруг – тишина. Гулко падают с неба первые грузные капли. С треском и грохотом разверзаются тучи. Ливень!

Юра и Алеша вовремя спрятались за чешуйчатым зеленым занавесом из вьющегося дикого винограда. Здесь их не промочит. Здесь их никто не найдет. Здесь, у кирпичной стены Алешиного дома, находится одно из тайных обиталищ – «Завиноградское». Они сидят на доске, прибитой к двум врытым в землю столбикам, на «диване», сделанном их собственными руками. Позади на вбитых в стену гвоздях висят их боевые каски, рядом прислонены копья… Но у друзей разговор не о дожде.

Оказывается, Алешин папа тоже читал ему вчера вечером книгу Гоголя: «Вечера на хуторе близ Диканьки», «Заколдованное место». И тоже сказал, что их, Юру и Алешу, наверное, тоже «водило». Интересно!.. Но ведь они держали в руках настоящие револьверы, могут побожиться! Как же так? Оказывается, это были заговоренные камни! А если дядько Антон обманывает? Нет, такое описано и Гоголем… Напечатано! Значит, правда? Правда! Нет, правду можно узнать только в барсучьей балке. Надо туда пойти, но ведь могут не отпустить. В наказание!

Дождь перестал. Ярко светит солнце. С каждого листика винограда падают сверкающие капли. И, как всегда после дождя, приятно пахнет! Пора домой.

Петра Зиновьевича уговаривать не пришлось – он сразу же согласился.

– Только я думаю, – сказал он, – что идти пешком в такую даль слишком утомительно. Ехать на повозке без дороги по чужой степи нельзя – встретятся черкесы и задержат, доложат Бродскому. Лучше всего поехать верхом.

Он вспомнил, что уже давно обещал Юре позволить учиться верховой езде. Юра может начать завтра, если даст слово хорошо заниматься у столяра и слесаря.

Такой удачи Юра не ожидал. Вот это здорово! Верхом, как запорожцы, в таинственную барсучью балку, воевать с нечистой силой!

– Обещаю, обещаю, обещаю! – закричал Юра, запрыгав. – И Алеша поедет?

Отец очень строго посмотрел на него и сказал:

– Смотри, не будь «господином Обещалкиным». Слово «обещаю» крепче железа должно быть.

– А Алеша? – повторил Юра.

– Ты не по годам рослый и уже можешь ездить в седле, а у Алеши ноги еще коротковаты. Поэтому он не поедет.

На рассвете Юра был уже в конюшне и торопил Илька. Тот посмеивался. Пришлось вернуться домой, позавтракать. И еще пришлось надеть куртку и выслушать тысячу наставлений.

Илько оседлал для себя Соколка, а для Юры – Каурую, небольшую спокойную лошадь. Когда Илько подтягивал подпругу, Каурая надувалась и даже пыталась укусить его. Но Илько на это не обращал внимания. Он спокойно поддевал палец под подпругу, чтобы узнать, туго ли подтянуто, кричала «Балуй!» – и подтягивал еще. Юра тоже пытался просунуть палец и тоже сердито кричал: «Балуй!..»

На седло его подсадили, хотя он и кричал:

– Я сам, я сам.

Стремена подтянули по длине ног, но хлыста не дали. Да Юре и не нужно было никакого хлыста, он хотел лишь одного: поскорее уехать, чтобы не передумали.

5

И вот Юра впервые едет в настоящем седле, опираясь ногами в настоящие стремена, и в руках держит настоящие ременные поводья, приятно пахнущие дегтем. Это вам не палка!

Встречные мальчики и девочки ахают, завидуют и просят «проскакать». Но Юра этого не может, третий повод – от недоуздка – держит «на всякий случай» едущий рядом Илько. А зачем? У Илька и так руки заняты – надо держать щенка.

Когда миновали опытное поле и выехали в степь, перешли на рысь. Каурая сильно подбрасывала. Илько учил Юру, как надо в такт бегу приподниматься на стременах. Вот и будка. Они отдали щенка Буську тетке Марине и еще вручили ей серебряный полтинник. Юра гарцевал, даже подбоченился.

Роща стояла на том же самом месте. Она оказалась незаговоренной. Они привязали лошадей к дереву и пошли в барсучью балку. Юра не мог идти спокойно и побежал вперед, хоть ноги и одеревенели в седле. А вдруг ничего нет: ни балки, ни норы? Но вот и балка. Юра на всякий случай ущипнул себя за руку. Нет, не исчезает. А вот и дерн на их тайнике. Не ожидая Илька, он откинул дерн, освободил проход, засунул руку и закричал:

– Есть, Илько, есть!

А оказались там завернутые в грязную материю… камни, только камни! Как же так? Юра чуть не плакал. И ноги сразу у него заболели. Спасибо Ильку – не смеялся. Он даже будто испугался нечистой силы, а еще гусар!

На обратном пути Илько рассказал, как он один раз поймал в конюшне домового, сунул его в мешок, завязал, пошел звать конюхов, а когда развязал мешок, там оказался черный кот. Так что удивляться нечему. Наваждения бывают.

– Бывают, – печально согласился Юра.

Илько опять рассказывал. Юра слушал, не глядя по сторонам. Вдруг Илько остановил коня, показал на курган, мимо которого они проезжали, спросил:

– Вы здесь рыли?

Юра узнал каменную бабу со злой усмешкой, увидел следы неудачных раскопок, молча кивнул головой.

– А вы «слово» говорили?

– Какое слово?

– Ну, заговор. Чтобы клад открылся.

– Не-ет! А что надо сказать?

– Вот я скажу, а ты посмотри. Только страшновато… – Илько прошептал что-то и показал на яму.

Юра соскочил с седла, прихрамывая подошел к яме – с непривычки ноги совсем разболелись, – запустил руку под дерн.

– Сабля! – закричал он, вскакивая, взбудораженный до крайности, забыв про боль в ногах. Как же так? Правда, он вытащил только рукоятку сабли с куском клинка, а все-таки настоящие.

– А ну-ка, посмотри еще!

Юра поспешно выбросил все куски дерна из ямы, начал рыть найденной саблей и извлек заржавленный, но целый кинжал и семь золотых монет. Он еще рыл, но ничего не нашел. Илько позвал – пора ехать. Поехали, хоть Юра и молил задержаться.

Но находка все-таки очень его обрадовала.

– А почему мы с Алешей ничего не нашли здесь?

– Бывает… – Илько пожал плечами. – Наваждение! Вам показалось, будто здесь пусто, а здесь клад. Вам привиделось, будто вы нашли револьверы, а на самом деле то были камни. Попробуй рассказать, что револьверы обратились в камни, скажут: «Тю на тебя, скаженный!» С таким никто и дружить не будет, такого за сто верст обходить станут. Брехуном назовут. Позор! Так что про такое лучше и не рассказывать.

– Конечно, и папа так советовал.

– А вот про эти раскопки можно рассказывать, потому что взаправдашние. Только не надо говорить о заклинании, а то они силу потеряют. Лучше объясни так: «Тогда не докопались, а сейчас докопались».

– Ага, я так и скажу.

– А будешь меня слушать, то на конюшне ты желанный гость. Хочешь – навоз убирай, хочешь – лошадей чисти и корми. Только к жеребцам не лезь. А когда будем выезжать верхом, я, когда не видят, отдам тебе недоуздок, потому что верю тебе. Обещаешь?

– Обещаю! А если завтра и эти вещи в камни обратятся, что тогда?

– Посмотрим…

Илько отдал недоуздок Юре, тот сразу же хлестнул его концом Каурую. Ох, и мчался же он галопом! Совсем как запорожец-характерник!

Илько скакал рядом, кричал:

– Легче! Легче! Локтями не размахивай!

А потом Каурая споткнулась и внезапно встала. Юра перелетел через ее голову. Илько испугался.

– Совсем не больно! – сказал Юра, с трудом поднимаясь, и попросил Илько никому не говорить о его позоре.

Теперь ехали не спеша, поэтому вернулись, когда дома уже пообедали. Юра издали заметил родителей и сестер. Он хлестнул Каурую концом недоуздка, чтобы разогнать в галоп, но Илько перехватил недоуздок.

Возле дома Юра браво спрыгнул на землю и чуть не упал. Болело все. У колен с внутренней стороны кожа была растерта до крови, и он передвигался «раскорякой». Девчонки хохотали, мама сердилась. Отец сказал: «Пройдет». Больные места натерли мазью. Но разве найденный клад не стоил всего этого?

Илько, перед тем как уехать, наклонился с седла к Петру Зиновьевичу и что-то тихо сказал.

Тот раздраженно ответил:

– Я ничего не знал, не знаю и знать не хочу. Вы сами с усами!

6

Илько уехал. В который уже раз мать звала сына обедать. Окруженный восторженно охавшими девчонками и мальчишками, он взахлеб рассказывал о находке, уснащая рассказ все новыми и новыми подробностями. Сомневавшихся не было: каждый мог подержать в руках кусок старинной сабли, заржавленный кинжал и увидеть золотые монеты. Жаль, дяди Яши нет!

Алеша строго следил за тем, чтобы каждый держал вещи недолго и передал другому. Эх, ему бы, Алеше, поехать с другом… До чего же обидно!

Находка клада, если послушать Юру, была в тысячу раз загадочнее и таинственнее, чем все то, что приключалось по ночам на хуторе близ Диканьки.

Ира – черная пантера стояла за спиной Юры и шептала:

– Чур, больше не ссориться! Чур, больше не ссориться!..

А Юра, в зените славы и почета, хотя и слышал эти слова кающейся изменницы, не отвечал. И только, когда черная пантера раздраженно толкнула его и спросила: «Или ты задавака?» – он повернулся и ответил: «Чур, больше не ссориться!»

Как было положено, они произнесли это заклинание одновременно, слово в слово. Теперь они снова стали друзьями.

На радостях Юра сунул Ире золотую монету и встретил негодующий взгляд Алеши.

Конечно, Юра подарил и Алеше золотую монету и обещал все остальные курганы в степи раскапывать только вместе и клады делить пополам. Все девчонки сейчас же начали клянчить монеты. Юра отказал. Тогда завистливые обезьяны из Бандерлога стали дразнить Юру и Иру: «Жених и невеста!» Быть бы потасовке. Но подошел Леонид Иванович Кувшинский, Шир-хан. И Юра, чтобы прекратить поддразнивание, похвастался найденным кладом. Кувшинский надел пенсне и осмотрел находки. Потом, тряся бородкой, объявил, что монеты не золотые, а медные пятаки времен императрицы Екатерины, а кинжал железный и заржавел совсем недавно.

– И уж очень странно, как такой случайный набор вещей оказался вместе да еще чуть ли не на поверхности кургана.

Юра возмутился, но все же объяснил, как их «водило», а когда Илько сказал «слово», чтобы снять заговор с клада, то клад и открылся. Он спохватился, что нарушил обещание, данное Ильку. Теперь могло случиться что-нибудь неприятное.

Шир-хан обидно засмеялся:

– Сущий вздор. Мальчишеские бредни! Игра в клады… – А закончил так: – Стыдно! Глупые суеверия!

– Завидуете! – крикнул Юра и, схватив Алешу за руку, побежал вместе с ним в дом, к отцу.

Отец не захотел разговаривать, пока Юра не пообедает.

– Да, это не золотые монеты, – согласился он, когда Юра вместе с Алешей пришли к нему в кабинет. – Так ведь с научной точки зрения редкие монеты во много раз дороже золотых. Редким находкам – например, каменьцам, найденным Дмитро Ивановичем, – цены нет. Именно поэтому Бродский и отказывается продать их.

Юра с Алешей сразу же подтвердили, что они тоже считают найденные монеты дороже золотых, именно с «научной точки зрения». А разве они виноваты, что клад состоял из разных вещей и лежал не очень глубоко?

Отец объяснил, что клады бывают всякие и на разной глубине. На острове Хортица, где была Запорожская Сечь, запорожцы, уходя в походы, прятали свою казну в песок. На песчаном берегу Днепра у Хортицы даже сейчас можно найти золотые монеты. Мальчики переглянулись.

– Значит, везде можно найти золотой клад? – заключил Алеша.

– Разве ученые ищут только золото? – возразил Петр Зиновьевич.

Юра вспомнил разговор с Дмитро Ивановичем и объяснил Алеше, зачем археологи раскапывают курганы. Он бы тоже отдал найденные вещи в музей. Только лучше устроить свой музей… их общий, детский. Он, Юра, подарит музею свой клад, а Алеша пусть передаст коллекцию собранных им яиц диких птиц и коллекцию жуков и бабочек.

– Вы пригласите всех желающих, – посоветовал отец. – Коллекционировать – это не значит валить все собранные камни в одну кучу, как сделал Юра. Коллекцию надо систематизировать – будь то растения или марки, монеты или каменные топоры. Иначе говоря, определить их, разместить в порядке и снабдить надписями, чтобы каждый, кто смотрит, мог все понять.

Тотчас оба друга начали припоминать, у кого из ребят есть коллекция. Марки собирала Таня. У Юры есть марки и конфетные обертки. А Ирка очень любит всякие побрякушки. У нее, наверное, собрано много стеклышек.

– Созовите завтра всех и подумайте, как лучше создать детский музей. А сейчас – марш спать!

Мальчики запротестовали. Ведь им надо спросить о самом важном. Почему Шир-хан посмеялся над ними, не поверил, что их «водила» нечистая сила и назвал все это глупым суеверием? А ведь и отец Юры, и отец Алеши знают о том, что их взаправду «водило»…

Петр Зиновьевич как-то странно посмотрел на мальчиков, помолчал, а потом сказал:

– По-видимому, вы не так поняли нас. Изнемогающие от жажды люди иногда видят в знойной пустыне миражи – оазисы с водой. Но это им только кажется. На морях, в лесах и на болотах люди иногда видят блуждающие огни. В одних случаях это мираж, в других – «огни святого Эльма», светящиеся микроорганизмы, горящий газ… Никакой нечистой силы, ни домовых, ни ведьм, ни чертей нет.

– А вот Гоголь пишет… – начал Юра.

– А ты слушай меня! Наваждения бывают не от нечистой силы, а потому, что привиделось, показалось. Вы, хлопцы, молодцы. Вы не сболтнули никому о якобы найденных вами револьверах. Скажут, а ну-ка покажите находки, а показать нечего. Просто вам очень-очень хотелось, чтобы это было так. Вот вам и привиделось. Мираж! Самовнушение! Если бы вы похвастались револьверами, то вас объявили бы вралями, баронами Мюнхгаузенами.

Отец тут же рассказал два смешных случая из похождений барона Мюнхгаузена. Мальчики, однако, не смеялись.

– Но ведь ты, папа, сам читал мне о том, как нечистая сила «водила» людей по вечерам на хуторе близ Диканьки! А Илько, так тот собственными руками поймал домового в конюшне, а тот взял и «перевернулся» в кота…

– Ну вот что, хлопцы, у вас в голове действительно каша без масла. Хватит сказок! – с досадой сказал отец. – Идите-ка спать!

Друзья ушли, одолеваемые сомнениями.

7

Утром оба друга опять уединились в «Завиноградском». Оба были встревожены. Перед этим они побывали на опытном поле. Во рву, где ими были зарыты револьверы и патроны, переданные потом дядьку Антону, они обнаружили патрончик. Они по очереди кусали его. Медная гильза, блестящая белая пуля оказались самыми настоящими. Как это понять? Сейчас они смотрели на патрончик, лежавший на раскрытой ладони Юры, как на чудо. Значит, им не «привиделось»?

В чем же тайна загадочного клада? С вещами в кургане все ясно. Они были заговорены. Илько сказал «слово», и клад открылся. Но ведь револьверный клад открылся без всякого «слова». И нашел-то его фокстерьер Бимба. Какой же здесь самогипноз?

Мальчики принесли пульку дядьку Антону.

Тот повертел ее в руках:

– Опять двадцать пять! Сказано вам: наваждение! Понимать треба. А пульку, може, кто потерял.

– Наваждение? – переспросил вконец запутавшийся Юра.

Дядько Антон досадливо крякнул, махнул рукой и вышел из локомобильной. Ребята остались одни.

– Знаешь что? – зашептал Алеша. – Давай спросим Одарку Васильевну, мать Тимиша. Она ведьмачка, она, наверное, все умеет. И спросим ее насчет домового, которого Илько поймал. А вдруг этот домовой до сих пор бегает в виде черного кота, а? Тогда возьмем Джоли и Бимбу, они любого кота загонят в водосточную трубу. А мы заткнем дырку, как того джинна в бутылке. И потребуем за освобождение все, что захотим.

Еще вчера такое заманчивое предприятие воодушевило бы Юру на новые подвиги. Но сейчас он приуныл.

– Ерунду говоришь! – остановил Юра размечтавшегося друга. – Ты же знаешь, что мать Тимиша не ведьмачка. Наговорили на нее злые дураки…

Мальчики приумолкли. Вдруг дверь со стуком отворилась.

– Юрка! – с порога крикнула Нина. – Лидия Николаевна приехала! В автомобиле на лошадях. Дядька Антона позвали починить автомобиль. Он уже стоит возле училища. Интересно как!

Ребята побежали в мастерскую. Слесарь собирал инструменты.

Новость не удивила его. Он не сразу, но все же дал согласие Петру Зиновьевичу научить молодую Бродскую обращаться с автомобилем и устранить неполадки.

Честолюбивая Лидия Николаевна обещала помочь Дмитро Ивановичу, конечно по секрету от старика Эраста Константиновича, если только слесарь Антон, этот единственный толковый механик во всей округе, поможет ей. Ведь ее автомобиль был здесь первым! А она – первой дамой-шофером во всей Екатеринославщине.

Долго и неохотно собирал Антон Семенович инструменты в железный ящичек с ручкой. Очень не хотелось ему обнаруживать перед всеми знание автомобиля. Пересиливая себя и о чем-то думая, он направился к двери и столкнулся там с Фомичом.

Столяр посмотрел на ящичек в руках Антона Семеновича и, подмигнув, спросил:

– Никак, автомобиль чинить?

– Да вот попробую… Дюже просят…

Фомич покачал головой:

– Ой, повадился кувшин по воду ходить, там ему и голову сломить!

– К чему это ты?

– И так на тебя дивятся, а ты все высовываешься, – понизив голос, сказал Кузьма Фомич.

– Та у меня, може, и не выйдет ничого!

– У того, другого, за кого ты сойти хочешь, может быть, не вышло бы, а у тебя… – Столяр вздохнул. – Где ты только всему этому обучился? В чужедальних, поди, странах? Ведь не в ссылке же? – хитровато спросил он?

– Та ни…

– Не кажи, сыне, всю силу! Наполовину только. Петр Зиновьевич за тебя горой стоит, но… и его разговорами интересуются.

– Кто?

– А кому следует. Как бы тебе защитника не потерять.

– Та разве ж пани Бродская, коли я ей самокат налажу, не заступится? Машина хитрая. Глаз за ней все время треба.

– Ой, и хитрющий же ты, Антон! А я-то с тобой все попросту. Теперь вижу: полный тебе смысл госпоже важной потрафить. Иди, иди, не сумлевайся. Перед ней исправники и жандармы навытяжку стоят. Зря ты Кузьме не доверяешь. Кузьма, он те не выдаст.

– Нема часу байки балакать…

– Иди, иди, – сказал Фомич.

Сощурясь, он проводил взглядом слесаря, а сам подошел к верстаку, достал из-под него начатую бутылку, поднес ее к губам и запрокинул голову.

Глава VI. ПЕРВЫЙ АВТОМОБИЛЬ

1

Азартнее, чем на звон пожарного колокола, мчались любопытные на гудки трех медных труб. Спешили конюхи, жены преподавателей, рабочие. Перед главным входом училища собралась толпа. Тщетно звали учителя своих учеников в классы. Куда там! Каждому хотелось увидеть диковинную машину, о которой было столько слухов.

Автомобиль – открытый экипаж, окрашенный в белый цвет, на велосипедных колесах, только толстых, – вызывал удивление, восхищение и яростные споры. Жадные руки щупали красный сафьян сидений, крутили тугой руль, дергали за блестящие рычаги перевода скоростей, торчавшие снаружи, на ступеньке, справа от руля. А всего охотнее нажимали на клаксон – резиновую грушу, приделанную к трем золотым трубам разной длины, и тогда степь оглашал трехголосый гудок, сначала басовитый, потом потоньше и, наконец, писклявый.

Юра и Алеша прорвались сквозь толпу и забрались в автомобиль. За ними ринулись другие дети. В автомобиле стало тесно, и сразу образовалась «мала куча, дайте ще». Юра и Алеша завладели клаксоном и трубили вовсю о своей победе.

Из училища выбежала Лидия Николаевна и крикнула:

– Ничего не трогать! Испортите!

Толпа расступилась. Дети, кроме Юры и Алеши, выпрыгнули из автомобиля. Юра не боялся «цыганки». Так он прозвал Лидию Николаевну в прошлом году, когда она пришла к ним с косовицы, черная от загара, в ярком платке на голове и подарила Юре живого зайчика. Отец говорил о молодой Бродской, что она умная и хитрая. Умная, потому что старается хозяйничать на научной основе, частенько наведывается в училище за советами; хитрая, так как умеет подлаживаться к крестьянам – сохранила имение в 1905 году от разгрома и поджога.

А старика Бродского, чванливого кровососа, «палили». Он-то и завел свирепых вооруженных черкесов для охраны своих поместий.

На Лидии Николаевне кожаный шлем, шаровары, высокие замшевые ботинки, длинные, до локтя, желтые перчатки, кожаная куртка.

– Лидия Николаевна! – взмолился Юра, не в силах отпустить колесо руля.

– Ладно уж! Только без баловства!

Она держала воронку над радиатором, а лаборант лил в воронку из бутылки дистиллированную воду. Воды не хватило. Лаборант сказал, что больше нет.

В толпе начался спор: стоящая штука автомобиль или пустая затея? Воду пьет какую-то особенную, вроде водки. Бензина жрет – всех запасов, какие есть в аптеке, на один раз не хватит. Лошадей кормить куда дешевле! А если в автомобиль запрягать лошадей? Нет, экипаж на железном ходу и надежнее и легче, чем этот, на резиновом. Селяне осуждали автомобиль:

– Не-зна-ще, цацька, игрушка, каприз богатеев. А може, эта чертова колесница – знамение?..

Зато для Юры, Алеши и всех здешних мальчишек автомобиль был почти ковром-самолетом.

Дядько Антон велел долить в радиатор обычной воды, а еще лучше – дождевой. Он поднял крышку над мотором – она сложилась, как ширмочка, – сунул голову под нее, орудуя отверткой и ключом, стал что-то осматривать, приговаривая:

– А це ще таке? Чудово! И шо це за штука? А це для чого? Я шо, з мене спрос маленький. Бачыв, як один майструвал… Попытаю…

Конечно, Юра и Алеша очутились рядом и наперебой советовали дядьку Антону, какую гайку крутнуть, чтобы получилось.

– Авось да небось доведут до того, что хоть брось, – наставительно сказал механик. – Все треба робить с чувством, с толком, с расстановкой. Думать надо… Если с бензинового бака бензин тече, а из карбюратора не тече, значит, шо?

– Не проходит – забилось, – подсказал Юра.

– А где?

– В этом… как его… карбюраторе, – ткнул пальцем Алеша.

– Пошукаем где… А что, хлопцы, если продуть эту масенькую трубку? Попытаем… Глянь, тече! Проверим. А теперь крутнем!.. – Он взялся за рукоятку, торчавшую впереди автомобиля, раза три рывками крутнул ее. Мотор оглушительно чихнул. Толпа раздалась. Мотор чихал все чаще, потом заглох.

Дядько Антон метнулся к Лидии Николаевне, уже усевшейся за руль, и что-то сердито ей шепнул.

– Не прикоснусь! – Лидия Николаевна шутливо подняла руки в кожаных перчатках с широкими «голенищами».

Дядько Антон бегал то к рулю, то к заводной ручке, и когда опять – в который уже раз! – крутнул ручку, мотор мирно заурчал, и всех вокруг стоящих обволокло дымом. Запахло бензином. Дядько Антон стал на ступеньку рядом с Лидией Николаевной, что-то сказал ей, автомобиль дернулся и покатил.

– А глина! – донесся голос Петра Зиновьевича.

– Заедем! – отозвался дядько Антон. И обратился к Лидии Николаевне: – Пани, подъедем к мастерской, я возьму на всякий случай инструмент.

Лидия Николаевна остановила автомобиль, пригласила Петра Зиновьевича сесть рядом. За автомобилем двинулась толпа. Подъехали к мастерской. Антон Семенович буркнул: «Сей минут» – и скрылся за дверьми. Отец приказал детям вылезть.

– Лидия Николаевна, прокатите! Мы же исправляли, помогали! – взмолился Юра.

– Прокатите! – закричали дети.

– Я бы взяла троих-четверых, пусть прокатятся до имения, – обратилась Лидия Николаевна к Петру Зиновьевичу.

– Удобно ли? – усомнился он.

– Эраст Константинович уехал в Саксагань, но в доме остались Кадя, Катя и Джон. Они займутся гостями. Антону Семеновичу будет легче…

– Кого же из них? – спросил Петр Зиновьевич, обводя глазами ребячьи головы.

После просьб, слез и споров в автомобиль взяли Юру, Алешу, Иру и Нину. Их заставили пойти переодеться. Ну и мчались же они домой и обратно!

Дядько Антон вынес из мастерской саквояж с инструментами, молча сунул его в кузов автомобиля.

Прибежала Нина, предводительница Бандерлога, и черная пантера Ира, вся в слезах. За ней следом бежал торжествующий Боря в беленьком воротничке и спешил, согнувшись, Леонид Иванович Кувшинский.

– Нет, нет, Ира не поедет! – еще издали скрипучим голосом кричал он. – Надлежит ехать Боре.

Юре было жаль черную пантеру. И повезло же этому шакалу Табаки! Ну ладно, пусть едет, разве Шир-хана переспоришь!

Наконец автомобиль, сопровождаемый гудящей толпой, Выехал за ворота и помчался по степи. Позади вздымались клубы пыли. Пассажиров подкидывало на колдобинах. Завидев несущуюся машину, крестьяне заранее сворачивали в степь, а у того, кто не съехал с дороги, лошади становились на дыбы, опрокидывали телеги.

– Перед колдобинами притормаживайте, сбавляйте газ, Лидия Николаевна! – советовал дядько Антон.

– Откуда вы так отлично знаете автомобиль? Теперь я вас не отпущу! Хотите служить у меня?! – не оборачиваясь, кричала она.

– Я уже служу. А вам помочь рад…

Мериносы, пасущиеся за греблей у дороги, кинулись врассыпную, а охранявшие их овчарки с лаем погнались за автомобилем.

Когда отъехали подальше, Лидия Николаевна остановила машину и пригласила Юру и Нину сесть рядом с ней. Юра замешкался – жаль было оставлять Алешу. Этим воспользовался Боря.

– Я, я, я пересяду! – закричал он и тут же перелез на переднее сиденье.

Юра даже рад был, что этот шакал ушел от них. И совсем обрадовался, когда дядько Антон уселся на заднем сиденье между мальчиками, притянул их за плечи к себе и спросил:

– Ну как, запорожцы, по-прежнему желаете стать наездниками-конюхами?

Друзья смутились.

– А можно быть и к-конюхами и шоферами? – спросил Алеша.

– Всего можно добиться, если очень захотеть, – ответил механик и рассказал, что он когда-то лепил формочки для литья, а сейчас хочет отлить из бронзы копию статуэтки коня на дыбках, которая стоит в кабинете старого Бродского. Но сначала надо сделать из глины формочку, слепок с того коня. Это удастся, если только ему не будет никто мешать, подглядывать. Старый пан Бродский не терпит, если у кого есть такая же цацка, как у него. Ему надо, чтобы люди говорили: «О! То мает тильки Бродский!» Гордыня! Хочет, чтоб люди завидовали. И если его, Антона Семеныча, увидят около коня с глиной, то выгонят с позором. Хорошо, если бы хлопцы помогли ему. Не слепок делать – это он сам, а увели бы панычей подальше от дома и не приходили, пока он их не позовет. За это он вылепит им все, что они пожелают: хоть коней любой породы, хоть автомобиль…

Юра закричал:

– Коня, коня арабской породы!

– Потише! – сказал, хмурясь, дядько Антон и покосился на сидевших впереди Нину и Борю.

Но автомобиль так тарахтел, что все равно ничего не было слышно.

– Про все это, хлопцы, никому ни слова. Тайна! Чтоб никто не знал.

– Тайна! – повторил Алеша.

– Ни слова! – подтвердил Юра и поднял руку вверх.

2

Автомобиль въехал на чистый широкий двор, окруженный строениями, и затормозил у большого двухэтажного дома с белыми колоннами. По обеим сторонам парадного высокого овального крыльца стояли каменные бабы с курганов. Из дома вышла женщина в черном шелковом платье и важный старик с длиннющей седой бородой. Такой бороды Юра еще никогда не видел: как у Черномора. Только тот был карликом, а этот Черномор высоченный. Его красный фрак, украшенный золотыми пуговицами, был очень красив. Вот если бы ему еще генеральские эполеты! Выбежали к автомобилю восьмилетние двойняшки Кадя и Катя, настолько похожие друг на друга, что Юра всегда ошибался, кто из них Кадя, а кто Катя. Различались они только голосами: у одной был тонкий голос, а у другой совсем писклявый. Но если молчат, не разберешься.

– Дети, марш в сад! – крикнула Лидия Николаевна. – Кадя и Катя, покажите вашим гостям оранжереи, павлинов, цесарок и не возвращайтесь, пока я вас не позову. Мальчики тоже в саду?

Кадя почему-то фыркнула, а Катя, решив разыгрывать хозяйку, напустила на себя строгий вид и, чопорно поджимая губки, тонюсеньким голосом сказала:

– Тата с Гогой уехали верхом, обещали вернуться к обеду, а Джон в доме, читает.

– Тогда идите все, кроме Юры. Мы отыщем Джона, и они присоединятся к вашей компании.

Девочки убежали. Боря неохотно последовал за ними. Алеша тоскливо посмотрел на Юру. Дядько Антон взял из автомобиля саквояж и пошел вслед за Лидией Николаевной. Юра заметался. Лидия Николаевна не представила его господину в красном и даме, сопровождавшей их. Здороваться с ними или нет? Но он все-таки поздоровался, потому что так сделал дядько Антон.

В передней Юра увидел огромного бурого медведя на задних лапах. Медведь зло скалил зубы и жадно протягивал лапы. Юра испуганно попятился.

Его удержала сильная рука, и дядько Антон шепнул:

– Так то ж чучело!

– Я и сам вижу, – судорожно вздохнув, тоже шепотом ответил Юра.

На стенах висели настоящие старинные щиты, сабли, мушкеты, луки, копья. «Вот бы нам с Алешей остаться в этой комнате подольше, взять щиты и луки и поиграть», – подумал Юра и вздохнул еще раз.

Они прошли в большую гостиную, застланную коврами. Стены были затянуты шелком, а с потолка спускалась огромная хрустальная люстра. Диванчики, стулья и столики почему-то стояли по углам и вдоль стен. В застекленных шкафах виднелись старинные монеты, золотые украшения. Над ними висели картины.

– Где же Джон? – спросила Лидия Николаевна. И, не получив ответа, крикнула: – Джо-о-о!

– Прикажете проводить господина в контору? – спросил сопровождавший их Черномор в красном.

– Нет, это мой новый механик! Я хочу показать ему водопровод в доме.

– Водопровод действует отлично, – отозвалась дама в черном.

– Я хочу, чтобы Антон сделал в моем доме такой же душ, как здесь, и кое-что еще. Ах, боже мой, дети могут до обеда наесться в оранжерее огурцов и клубники! Я попрошу вас, Никитишна, найти их и присмотреть за ними.

Дама ушла.

– Видите, Антон, как установлены батареи?.. Да, Платон, голубчик, сходите на конюшню и узнайте, на каких лошадях уехали Тата и Гога. Я беспокоюсь.

– Слушаюсь… – Важный старик ушел.

– Не здесь, – тихо сказала Лидия Николаевна. – Каминьци хранятся в кабинете в застекленном шкафу. Сколько времени вам надо?

– Надо сделать точные слепки. Торопиться, пани, не можно, – ответил дядько Антон.

Они прошли через три комнаты и вошли в большой сумрачный кабинет. Стены до половины были обшиты темным деревом. Вдоль стен стояли шкафы с книгами. На огромном дубовом столе золоченый двуглавый орел держал в лапах огромную чернильницу, укрепленную в обломке малахита. В глубоком кожаном кресле с книгой на коленях спал мальчик-подросток.

– Джо! – позвала Лидия Николаевна.

Мальчик открыл глаза и сразу вскочил, как будто и не спал. Быстро подойдя к Юре, он шаркнул ножкой, поклонился одной головой и сказал: