Текст книги "Первый выстрел"

Автор книги: Георгий Тушкан

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 43 страниц)

Коля с силой размахнулся и запустил далеко в море плоский камень.

– Все равно там мечеть, – повторил Али.

Степан засмеялся:

– Правда, как попка! Придуриваешься. Хочешь, чтобы в Крыму опять был татарский хан, которым будет командовать турецкий султан? Турецким холуем хочешь стать? Дурак!

– Вот таких дураков и набирают в татарские эскадроны. Крым для турецкого султана завоевывать…

– В эскадронах этих не только одни татары. Там и русские офицеры есть, – сказал Юра, желая показать, что и он уже в курсе местных дел. – В эскадронах около двух тысяч русских офицеров, а будет еще больше.

– Ой, не бре! – предупредил Коля.

– Я никогда не брешу! – окрысился Юра.

Все удивленно посмотрели на него.

– Об этом сам граф говорил моей маме в Феодосии. «Татарские эскадроны в наших руках, – сказал он, – там уже есть две тысячи наших офицеров и еще добавим…»

– Вот так татарские эскадроны! – Коля обидно засмеялся. – Выкусил, Али?

– Все равно Степан неправ, – не сдавался Али. – На подводной лодке приехал не шпион, а большой мулла.

– Ха! А ты откуда знаешь? – удивился Коля.

– Знаю, и все!

– А разве мулла не может быть шпионом?

– Мулла – шпион?! – Али со злостью сжал кулаки.

– Эскадроны… Шпионы… – лениво растягивая слова, заговорил Манас. – Нам-то какое до всего этого дело? Давайте лучше купаться.

– Чур, не ссориться! – крикнул Сережа.

– Чур, не ссориться! – повторили другие.

4

Юра пришел домой, неся рубашку в поднятой руке, так как даже прикосновение легкой материи к коже вызывало жгучую боль.

Мать, увидев его, испуганно закричала:

– Ты сжег себя!

Всю ночь Юра не мог уснуть. Его знобило. Прилечь на постель – все равно что на горячую плиту. Когда тело смазывали кислым молоком – катыком, боль чуть утихала. Но катык очень скоро высыхал на раскаленной коже, трескался, и становилось еще хуже. Юра будил Ганну, и она, сонная, злая, поливала его холодной водой и снова смазывала катыком. Он забылся, сидя на стуле, только перед рассветом. Ему снилась подводная лодка, куда он проник и где было жарко, как в печке; снился горячий подземный ход, где на него сыпался раскаленный песок.

Али прибежал утром звать к морю, где их ждала лодка Степы, но Юру, конечно, не отпустили. А за деревьями сада так соблазнительно синело море – всего семьсот тридцать шесть шагов! Он вчера сам точно отсчитал это расстояние.

Что же делать? Юра решил хорошенько обследовать дом. В его длинной фасадной части были две большие комнаты и тарапан – винодельческий сарай. На его широких двустворчатых дверях, чтобы можно было въехать на телеге, висел тяжелый замок. Двери открывались очень редко – нельзя выпускать прохладу. Когда мама ушла, Юра взял ключ и проскользнул в ароматную полутьму тарапана. Вдоль стен, на бревнах, стояли бочки. В углу высился большущий каменный ящик. В нем, как сказал вчера Али, ногами давили виноград, и тогда сусло стекало через дыру в здоровенный дубовый чан, вроде перерезанной надвое бочки.

Широкий балкон перед домом был окаймлен невысоким деревянным бортом с калиточкой-входом. Черепичную крышу балкона поддерживали деревянные столбы. Между ними до самой крыши будто натянута густая сетка из вьющихся маленьких розочек: со двора и не видно, что делается на балконе. В углу наискось висит гамак. Здесь же, на балконе, круглый обеденный стол, стулья, скамейки. Одна комната, выходящая на балкон, была мамина, а вторая разделена шкафом надвое: в одной части стояли кровати Юры и Оксаны, за шкафом спала Ганна.

Низенькая дверца за углом тарапана вела в кладовку, а оттуда, Юра это знал, в подвал под домом. Очень хотелось туда проникнуть, но ключ лежал в переднике Ганны. Нечего и просить – не даст… Вообще, когда мама уходила, Ганна напускала на себя строгость, покрикивала, командовала им, как маленьким. Сзади дома соблазнительно темнело чердачное окно, но нигде не видно лестницы – по стене не влезешь.

Днем острая боль исчезла. Ганна помогла Юре смыть с тела остатки катыка. А под вечер Али привел всю морскую компанию. Парнишки поставили на стол корзину с большими двустворчатыми раковинами, обросшими водорослями:

– Мидии с фрегата! Тебе!

Подошла Юлия Платоновна, посмотрела и брезгливо спросила:

– Ну куда эту гадость?

– А вы пробовали? – поинтересовался Сережа.

– У вас рис есть? – подал свой голос Коля. – Дайте глубокую тарелку риса, не пожалеете. Это я вам говорю!

Когда Юлия Платоновна узнала, что рис собираются сварить с мидиями, она твердо заявила, что такую гадость есть не будет. Все же Юра выпросил немного риса.

Али и Степа ушли на кухню стряпать. Любопытная Ганна вызвалась им помочь.

Юлия Платоновна усадила Сережу, Колю и Манаса за стол, поставила блюдо с черешней, абрикосами и завела разговор о школе. Она хотела поближе познакомиться с мальчиками, ведь Юре придется учиться с ними в одной школе. Все мальчики окончили третий класс четырехклассного училища и перешли в четвертый. Но теперь это будет уже не училище, а гимназия. Приехало много учителей из Петрограда, Москвы, Харькова. И решено их училище преобразовать в гимназию.

Юлия Платоновна расспрашивала об учителях, о директоре. Мальчики отвечали спокойно и уверенно, нисколько не смущаясь. Юлии Платоновне больше всех понравился серьезный Сережа, сидевший на стуле прямо и очень толково, «интеллигентно» отвечавший на все вопросы. Порывистый и резкий Коля, азартно жестикулирующий, с его южным жаргоном и словечками вроде «а раньше!», очень насторожил ее.

Солнце опустилось, а морщинистые вершины скал все еще сияли. Жара спала. Было удивительно тихо, и в застывшем воздухе все сильнее чувствовался аромат цветов. Только с моря еле доносился шелест засыпающих волн.

Уличная калитка распахнулась, и во двор вошла дама с мальчиком и девочкой лет одиннадцати-двенадцати, одетыми в матросские костюмы.

– Соседи, встречайте визитеров! – громко объявила она на полпути к дому, остановилась у клумбы, сорвала розу и сунула ее в вырез матроски на груди девочки.

– Графиня с Васей и Лизой! – негромко сказала Юлия Платоновна и поспешила навстречу.

Мальчики переглянулись. На лице Коли появилась гримаса недовольства, он вскочил и кивком головы позвал друзей к выходу:

– Тикаем… Графиня со своим выводком…

Сережа молча показал ему на стул, и Коля сел.

– Какая красивая! – сказал Юра, глядя на высокую, стройную даму в огромной белой шляпе и белоснежном кружевном платье.

В руке она держала сложенный красный зонтик. Большие темные глаза будто мерцали из-под шляпы.

– Послюнявь палец! – шепнула Ганна, появившись из кухни.

– Зачем?

– Попробуй проведи рукой по щеке графини, с нее штукатурка посыплется. Не видишь? И щеки накрашены, и губы, и глаза подведены. Я вот! – Ганна обхватила с двух сторон свою талию растопыренными пальцами, и они сошлись. – А она вчетверо толще! Да одень меня так, я знаешь какая красивая буду!

– Княгиня! – серьезно сказал Сережа, и глаза его смеялись.

– Ну тебя, молокосос, что ты понимаешь в женской красоте!.. Юр, Юр, смотри, как барышня похожа на Иру Кувшинскую. Правда? – шептала Ганна.

Гости подходили к крыльцу.

– Представьте нам вашего героя! – донесся картавый голос графини.

– Юра! – позвала мать.

Он встал, сказал мальчикам:

– Сидите, она скоро уйдет, – и пошел гостям навстречу.

Девочка действительно была так похожа на Иру, что Юра, глядя на нее, невнимательно взял руку, протянутую графиней, и небрежно тряхнул ее.

– Как? Такой кавалер и еще не умеет целовать дамам руку? Непростительно… Вася!

Вася сделал шаг вперед, бережно взял руку Юлии Платоновны за кончики пальцев, поклонился, поцеловал, отпустил руку и, красиво отступив, шаркнул ногой.

– А теперь ты! – приказала графиня Варвара Дмитриевна.

Покраснев, Юра повторил не слишком удачно: чмокнул в пальцы.

– Ничего, не смущайся… А как тебе нравится моя красавица Лиза?

– Ну, мама! – просительно, но с раздражением воскликнула девочка.

– Не хмурься, Лизи, это портит тебя, и ты не научишься кружить головы молодым людям.

Тонкие лиловатые губы Васи изобразили улыбку. В Васе было что-то неприятное, отталкивающее. Зато Лиза… Ира, да и только!

– Это Коля и Манас, – представил Юра своих друзей, когда гости вошли на веранду.

Коля пробормотал:

– Нам пора, мы пошли…

Но Ганна, Степа и Али уже торжественно вышли с мидиями на балкон. Степан нес казан за дужки и поставил его на стол. Он вынул из него чуть приоткрытую раковину, оторвал крышку и подал вторую половинку с дымящимся рисом Юре.

Тот попробовал, похвалил:

– Ух и вкусно!

– Юра! – укоризненно воскликнула мать.

Мальчики неловко переминались. Долговязый Степан улизнул снова на кухню. Али будто растворился в воздухе: вот он стоял – и вот нет его. Коля умоляюще смотрел на Сергея.

– До свиданья, нас ждут, мы опаздываем, – спокойно и солидно сказал Сережа и тут же весьма несолидно сорвался с места. За ним – Коля. Лишь один невозмутимый Манас лениво поклонился, сверкнул белозубой улыбкой на матовом лице и не спеша удалился.

– Молодой бог! – объявила Варвара Дмитриевна, провожая его восхищенным взглядом. – Знаете, у них бывают такие… А это мидии? Восхитительно! – продолжала она, заглядывая в казан прищуренными близорукими глазами. – Когда император посетил Новый Свет, то князь Голицын угостил высочайшего гостя пловом из мидий, и это блюдо имело огромный успех!

– Что вы говорите? – удивилась Юлия Платоновна.

– О да! Но мидии без белого вина не идут. У нас, в Крыму, вино пьют, как воду. И дамы тоже… Уверяю, вам понравится. В Париже меня угощали лягушачьими лапками. Куриное мясо, да и только. А мясо удава – тот же поросенок.

На столе появилась бутылка с вином, бокалы, тарелки. Графиня раскрыла раковину:

– Полюбуйтесь! На перламутровой ложечке лежит горстка риса и кусочек восхитительного, душистого мяса. Вы проглатываете, – она ловко отправила горсточку в рот, – выбрасываете перламутровую ложечку и берете новую порцию.

Юлия Платоновна не без брезгливости попробовала и согласилась, что действительно вкусно. Прибежавшая из сада Оксана потребовала, чтобы и ей дали рису с перламутровой ложечкой. Лиза с любопытством посматривала на Юру, который не прочь был попробовать не только мидий, но даже лягушечьи лапки и удава.

Варвара Дмитриевна лакомилась, запивала мидии вином и говорила, говорила без конца.

– Шампанское вино князя Голицына пили во время коронации Николая Второго…

«Она говорит о царе так, как будто не было революции и царь не свергнут с престола!» – удивлялся Юра.

– Вы, милочка, не тревожьтесь: беспорядки были и в пятом году, однако всё привели в норму. Князь Голицын изучал производство шампанского во Франции. Его шампанское превосходно. Но князь обанкротился. Однако за два дня до того, как его виноградники и подвалы с вином – а там тысячи бочек и коллекционные вина, – должны были описать за долги, он, не будь дурак, подарил их государю императору. И виноградники остались в собственности князя!.. Вы, конечно, знаете, что Соединенные Штаты Америки предоставили заем Временному правительству? Очень благородно! В немецкой колонии у Генуэзской крепости только и ждут прихода германских войск… Немецкие колонии – серьезная ошибка Екатерины Второй. Не надо было переселять немцев в Россию. Я, конечно, говорю о простых колонистах… И правильно сделало правительство, реквизировав у них дареные земли. Граф был вынужден взять себе часть земель, чтобы они не пустовали. А эти крестьяне такие грубые… Теперь Крым оживился: музыканты, художники, поэты… Но писать гимн в честь Первого мая и дирижировать хором, исполняющим этот гимн, просто вульгарно.

– А кто же это сделал?

– Композитор Спендиаров! Все просто с ума посходили. Ре-во-лю-ция! Впрочем, сейчас тон в Судаке задают аристократы: Хорварды, Мордвиновы, Трубецкие, Гагарины. А здешняя слободка – исчадие ада. Там сплошь потомки преступников. Не разрешайте своему сыну дружить с их детьми!

Далее, между глотками вина, следовал новый поток слов:

– Слободка только и смотрит, как бы присвоить чужую собственность… Забыли бога! Княгиня Аннет приняла в Риме католичество. Что за изумительное зрелище! Кардинал в пурпурной мантии. Дамы без ума!.. Мне рассказывали пикантную историю… Дети, идите погуляйте… Юра, поухаживай за Лизой!

– Пойдемте в сад! – пригласил Юра.

По пути Вася что-то сказал Лизе по-французски и неприятно засмеялся. Был он какой-то жеманный, дергал то одним, то другим плечом, гримасничал. Ниточка его синеватых губ постоянно кривилась.

Юра шел злой и придумывал, как бы его осадить.

– Давай бороться! – предложил он и, не ожидая ответа, дал подножку, опрокинул Васю на землю и навалился на него.

– Ему нельзя! – испуганно закричала Лиза.

– Почему нельзя?

– Он больной…

Юра вскочил. Вася, бледный, дрожащий, поднялся и сказал:

– Болван!

Юра сжал кулаки. Лиза шепнула:

– Он болен падучей!

Юра почувствовал неловкость. Он быстро перешел на роль радушного хозяина:

– Хотите абрикосов?

Он старался не смотреть на Лизу и все же смотрел.

– Почему вы на меня так смотрите? – спросила она.

– Так…

– Похожа на его любовь! – крикнул Вася.

Юра покраснел.

– Это правда? – спросила Лиза.

– На одну знакомую…

Лиза держалась просто. Она рассказывала о винных подвалах Нового Света, о летучих мышах и черном хрустале на Алчаке и вызвалась провести Юру на вершину. Они пойдут вдвоем. Вася – плакса и боится лазать по горам. Неделю назад они пошли с мамой гулять за Алчак и вдруг видят – немецкая подводная лодка. Они спрятались за камень и ждали почти час, выйдут ли из нее люди или нет. А это оказался подводный камень, который то накрывала волна, то открывала.

– Я пойду домой, – вдруг заявил Вася и, состроив рожу, убежал.

– Почему мы на «вы»? – вдруг спросила Лиза, глядя на Юру жгучими глазами. – Ведь мы же соседи! Давай говорить друг другу «ты»!

– Давай!

– Только, чур, если хочешь дружить со мной, то, как с мальчишками, на равных!

5

На третий день Юра объявил:

– Все прошло, можно идти купаться.

Мама осмотрела его спину и в ужасе сказала:

– Ну как ты мог так!

– Як змеюка! – съехидничала Ганна.

Омертвевшая, шелушащаяся кожа покрывала серой чешуей все тело, а на месте больших волдырей остались кроваво-красные пятна. Казалось, дотронься до них – и брызнет кровь. Конечно, мама категорически запретила идти на море.

– Как у Змея Горыныча на картинке, – сказала Оксана.

Огорченный Юра приуныл. Что делать? Оксана убежала играть с сестрами Али в сад. До чего же скучно в домашнем плену!

Все же и этот день был для Юры днем открытий. Ну что, казалось бы, может быть нового в мире садов? И в Эрастовке были фруктовые сады.

Вода!

Он и раньше знал, как много значили для посевов вовремя выпадавшие дожди, когда не ливень льет, а сыплет мелкий дождичек, например четырнадцать миллиметров осадков за десять часов.

«Вода, – говорил отец, – кровь земли, кровь растений». Но чтобы слово «вода» было почти равнозначно слову «жизнь»?!

Лучше всего он понял это, увидев сегодня эвкалипты.

Австралийский эвкалипт! Быстрорастущий гигант! За один год становится выше на пять аршин! Юра читал о них, видел фотографии в журнале «Природа и люди». Когда он узнал от мамы о трех эвкалиптах на их участке, он сразу же решил, что устроит в ветвях одного из них «сховище». Перед домом росли кипарисы – огромные зеленые свечи. А где же эвкалипты?

Юра перебежал узкий двор перед домом, сбежал по деревянному мостику над арыком в сад, расположенный аршина на два ниже арыка. Оставив за спиной четыре ряда старых фруктовых деревьев, он выбежал на дворик перед домом Юсуфа. Юра спросил его об эвкалиптах. Тот показал на три небольших, ничем, кроме широких листьев, не примечательных деревца, росших перед домом.

Даже абрикосовые деревья по соседству были выше. Конечно, вначале Юра не поверил, что это и есть те самые знаменитые, быстрорастущие эвкалипты. Однако Юсуф не станет же говорить неправду! Оказывается, эвкалипты любят воду, а здесь, где они растут, сухо. И вообще в Крыму сухо. Вода течет через их сад лишь один раз в три недели и всего лишь четыре часа, когда поливают огород. На родине эвкалиптов выпадает тысячу пятьсот-две тысячи миллиметров осадков в год, а здесь только триста миллиметров. Поэтому эвкалипты задержались в росте, остались лилипутиками. Знакомясь с садом, Юра осмотрел участок за огородом, где росли карликовые, почти игрушечные яблони, груши, но плоды на них были в два раза крупнее, чем на полуштамбовых и высоких штамбовых деревьях. Тогда же Юра сделал еще несколько открытий. Оказывается, здесь, в Крыму, одним дождиком не обойдешься, здесь без искусственного полива не будет урожая фруктов, виноград вырастет совсем мелкий, засохнут огороды. Но карликовыми деревья выросли не только из-за отсутствия воды, как эвкалипты, но и потому, что их нарочно вывели такими. Значит, здесь полив – это жизнь.

После обеда Юра уныло побрел домой, на веранду, и осторожно опустился в гамак. Скучно. А крымское солнце ослепительно сверкает, море призывно шумит, неизвестные горы манят… Он взял несколько номеров журнала «Вокруг света», привезенных еще из Эрастовки. Он уже их читал, но все же…

– Хозяин! – донеслось из сада.

Юлия Платоновна не отозвалась.

– Эй, хозяин! – вторично послышался знакомый голос.

Юре было больно вставать искать маму.

– Хозяин! – Юсуф стоял на веранде с ружьем на левом плече и сапкой на правом и требовательно смотрел на Юру своими желтыми ястребиными глазами.

– Мама куда-то ушла, – сказал Юра.

– Зачем – мама? Хозяин в доме – мужчина. Сегодня наша очередь поливать, а кто-то отрезал.

– Что отрезал?

– Воду отрезал. Теперь тебе, как хозяину, все понимать надо. Пойдем!

– А ружье зачем?

– Водяной вор пугать. Стрелять вверх. Воду сторожить. А не хочешь идти по арыку – иди поливай огород вместо Али, тогда он со мной пойдет сторожить.

Юра вскочил, бросил журналы, подбежал к Юсуфу и протянул руку к ружью:

– Дай посмотреть.

– Заряжено. Баловаться не будешь?

– Да я из трехлинейки стрелял.

– Ты? Из трехлинейки? – Юсуф покачал головой, улыбнулся, и оспины на его щеках задвигались.

– Честное слово, не вру! Когда с рабочегвардейцами разоружал эшелон на станции Синельниково.

– Ты, с рабочегвардейцами?! – Юсуф засмеялся и снисходительно похлопал мальчика по плечу.

Юра покраснел. Ведь он обещал маме никому и никогда не рассказывать о тех событиях.

Юсуф прищурил ястребиные глаза и серьезно спросил:

– Если стреляешь на сто пятьдесят шагов, на какую ступеньку надо поднимать прицельную рамку?

– При стрельбе до двухсот шагов совсем не надо поднимать.

– Пра-виль-но! Молодец!

– У нас в гимназии было военное обучение.

Юсуф молча снял ружье и подал.

Юра взял. Затвор такой же, как у винтовки, но магазина нет.

– Похоже на берданку, – сказал он.

– Охотничья берданка шестнадцатого калибра, – пояснил Юсуф.

– Хорошо бьет?

– Зайцев и перепелов можно много пострелять… если умеешь стрелять по движущейся цели.

– А мне дашь поохотиться?

– Берданка не моя, ваша. Ты – хозяин!

– Я буду нести берданку, можно?

– Как хочешь!

Юра с гордостью повесил берданку за плечо и поспешил за Юсуфом, прикидывая, как уговорить маму взять берданку в дом. Все женщины – трусихи…

6

Арык выходил от соседа справа, из-под глиняной, по-здешнему – калыбной, стены. Пришлось через проем в стене выйти на участок соседа. Здесь они пошли по высокому истоптанному краю канавы.

– Видишь? – сказал Юсуф и показал сапогом на плохо замаскированное отверстие в высоком крае арыка. – Через этот проем сосед поливал свой огород в нашу очередь, воровал нашу воду.

Зачерпнув сапкой грязь со дна арыка, Юсуф замазал отверстие, придавил. И вода перестала просачиваться. Дальше они опять обнаружили утечку на участок этого же соседа: на изгибе арыка сквозь его стенку протекала вода. Земли здесь наворочено как будто и много, а вода через нее струилась.

– Почему туда течет? – спросил Юсуф и хитро прищурил глаз.

Чтобы не терять времени, он тут же показал сапкой на полые куски тростника, торчащие из глины. Пришлось заменить тростниковую пробку сплошной глиняной.

Когда Юсуф заделывал отверстие, из виноградника появился толстый усатый молодой мужчина в барашковой шапке и сердито крикнул:

– Эй, что надо в чужом саду?

– Воду надо! – резко ответил Юсуф, оборачиваясь.

– А-а-а-а! Это ты, Юсуф? Вода прорвалась?

– Скажи воде, пусть больше не прорывается, когда ей очередь к нам течь. Я за такие шутки голову отрываю!

– Не пугай!

– А кто мне говорил, что я самый храбрый воин из всех крымских татар?

– Кто это с тобой?

– Молодой хозяин, Юра. Показываю ему, как и где крадут у нас воду.

– Не сердись! Я присмотрю.

Юсуф молча закинул сапку на плечо и зашагал дальше.

Когда отошли, он сказал:

– У графа много виноградников. Здесь есть, дальше есть, на берегу есть. И рабочих много, но такая сволочь, как Осман, одна!..

– Плохой человек?

– Язык соловья, сердце волка. Другие люди для него как навоз для виноградника.

– Юсуф, а за что ты награжден четырьмя георгиевскими крестами?

– Кто сказал?

– Али.

– Расскажу. Только и ты мне расскажи, не соври.

– О рабочих-гвардейцах?

– Нет. Ты сказал Али, будто в татарских эскадронах две тысячи русских офицеров. Это правда?

– Правда!

– От кого ты об этом услышал?

– Зачем тебе знать?

– Надо…

Юра молчал и мысленно ругал себя.

– Ты спросил, зачем мне знать? Слушай! Тебе верю. Люди говорили – в твоего отца стреляли помещики. Он за то, чтобы землю крестьянам отдать. Слушай! Меня в татарскую конницу зовут служить. «Ты, говорят, унтер-офицером был, полный георгиевский кавалер. Нам нужны командиры-татары. Мы тебя сразу в поручики произведем». Обещали дать большой немецкий виноградник, отару овец, трех лошадей, жалованье хорошее… Сначала я согласился, а потом подумал и отказался. Хватит, навоевался. Разговоры плохие: всех русских резать будем, все нации из Крыма гнать будем… Зачем так? Зачем мне хорошего соседа резать? На фронте мой лучший друг остался, русский солдат Якимов, от смерти меня спас. И еще большой друг есть – солдат-латыш Янис. И поляк Стефан. И еврей Гриша. Всех нас одинаково по морде бил его пьяное сиятельство капитан граф Ростовцев. Мне нации не враги. Мне Ростовцев – враг! А мулла кричит: «В татарский эскадрон иди, татарский рай делать будем!» Но если правда то, что ты говоришь, если в татарской кавалерии русских офицеров больше, чем татар-рядовых, то это кругом обман. Это сговорились русский князь и татарский князь.

– Что?

– Ты еще молодой. Не поймешь… Мне друг Якимов объяснял.

– Я пойму! – настаивал Юра. – Я слушал в Екатеринославе всяких ораторов всяких партий…

– Почему я тебе все это говорю? – Юсуф остановился. – Я тебе верю. Теперь – ты! Только говори точно, будто докладываешь, вернувшись из разведки!

Юра рассказал все, что услышал от графа Берниста.

– «И татарские эскадроны пустим здесь против взбунтовавшегося солдатского быдла…» – закончил он словами графа.

– Так! – сказал Юсуф, с шумом втягивая воздух сквозь стиснутые зубы, и желваки на его худых щеках заиграли, ноздри раздулись и побелели, глаза зло прищурились. – Так!.. – повторил он и быстро зашагал дальше по арыку.

Они вышли на речку, к плотине. Сейчас река была мелкая, и прозрачная вода весело журчала в камнях, устилавших дно. Плотина поперек реки, направлявшая воду в их арык, была высотой около метра. Два ряда кольев. Каждый ряд – плетеный забор. Между плетнями насыпаны камни, щебень, глина. Вода сочилась сквозь плотину во многих местах и переливалась через верх в двух местах, где в плотине были промыты выемки. Юсуф выругался и стал заваливать выемки камнями и глиной.

– Плохая плотина! – заметил Юра.

– Плохая! – согласился Юсуф. – Каждый раз после большого дождя смывает. Это, – он указал сапогом на выемки, – тоже Османова работа. Они нарочно плотину ломают – спускают воду для графских виноградников на берегу… Ниже по реке тоже есть плотина. Теперь ты здесь сиди сторожи. А я буду по арыку туда-сюда ходить. Кончим поливать, я за тобой приду.

Юсуф ушел.

Сидеть на краю арыка у края плотины скучно. Юра вынул патрон из берданки, целился, щелкал, а когда и это надоело, влез на росшую рядом шелковицу.

Из ворот дачи по ту сторону реки вышел парень с сапкой, быстро оглянулся и взбежал на плотину. Юра только тогда понял, что это водяной вор, когда тот начал поспешно растаскивать запруду, сделанную Юсуфом. Увидев это, Юра чуть не подавился ягодой, которую только что положил в рот. Бежать к вору – не успеешь. Юра быстро снял берданку и выстрелил в воздух. Вор выпустил сапку, прыгнул с плотины, как заяц, упал в реку, вскочил и убежал за ворота дачи.

Соскочив с дерева, Юра побежал на плотину, схватил сапку и вернулся под шелковицу.

Вскоре он услышал голос:

– Эй, мальчик, отдай сапку! – В воротах дачи стоял уже другой человек, пожилой.

– Это не ваша сапка, это сапка вора! – ответил Юра. – Пусть придет к нам на дачу и возьмет.

– А ты кто?

– Сагайдак!

– А-а-а! Сагайдак! Юсуф у вас служит?

– У нас. Вот у Юсуфа пусть и возьмет.

– Он в ссоре с Юсуфом. Ты сам отдай сапку. Не будем трогать вашу воду.

– Ну смотрите! – сказал Юра и, размахнувшись, перебросил сапку на тот берег.

Юра закинул берданку за плечо и постарался уйти спокойно, не спеша. Очень скоро его нагнал Юсуф.

Юра рассказал. Юсуф выругался по-татарски, по-русски, по-немецки, похвалил его.

– Правильно ты стрелял вверх! Пусть слышат!

Возвращались домой, довольные друг другом. Юсуф рассказывал об охоте, когда перелетных перепелов бывает очень много… как винограда на лозе.

– Прилетят перепелки, позову тебя, вместе пойдем в горы. Только припасу мало – дроби, пороха, пистонов…

Напоследок Юсуф сказал:

– Если увидишь эскадронцев близко от дачи, быстро беги, скажи мне.

– Хорошо.

– Про эту мою просьбу тоже никому не говори. Знай, один раз обманешь меня, никогда больше тебе не поверю.

«Дядько Антон говорил почти так же», – подумал Юра.

7

Вечерело. Юра снова пошел по арыку и опять обнаружил вора. Это был небольшого роста, худенький старик с огромной чалмой на голове. На том же месте, где Юсуф утром залепил проем в стенке арыка, снова зияло отверстие, и через него струилась вода. Юра стал замазывать, а подбежавший старик отталкивал его сапку своей и кричал:

– Зачем портишь арык?!

Подошел Али с зажженным фонарем, и старик сердито замолчал.

– Слушайте, если вы опять расковыряете, придет Юсуф, и будет нехорошо!.. – вежливо пригрозил Юра.

Старик выругался по-татарски и ушел.

– Ты зачем пугал Эмреле моим отцом? – прошептал Али.

– А зачем он воду ворует?

– Не надо ссориться с Эмреле. Он в Мекке был. Его все татары боятся. Он очень сердит на моего отца за его грехи.

– Какие грехи?

– Отец ел на фронте свиное сало…

– А разве это грех – есть свиное сало?

– Ты не мусульманин, – уклончиво ответил Али и с горькими вздохами, много раз останавливаясь, чтобы подыскать нужное слово, рассказал, что его отец Юсуф объявлен неправоверным, так как он не соблюдает мусульманских заповедей, не совершает пяти ежедневных молитв на коленях лицом к Мекке, а лишь одну-две и то по настроению. Он плохо соблюдает пост в месяц Рамадан, ел свинину, а это запрещено, пил вино, а это тоже запрещено, позволял себе насмехаться над приходившими укреплять его в вере. За эти прегрешения все родственники отказались от него и изгнали из дома в Таракташе. Вот почему гордый Юсуф поступил в услужение и дядя Эмреле, ходивший в Мекку, стал его злейшим врагом. Эмреле и мулла обещали простить Юсуфу все грехи, если он вступит в татарский эскадрон. Если Юсуф умрет в борьбе за веру – ему уготовано место в раю. А отец смеется. Он не верит в седьмое небо аллаха и говорит, что желает радоваться на земле, а не после смерти. Эмреле коня и седло ему приготовил, саблю достал и винтовку, а ты, Юра, не знаешь всего этого и ругаешь Эмреле за воду, пугаешь его именем моего отца. Нехорошо!

Юра очень удивился, что Али осуждает собственного отца, такого хорошего и храброго человека. Непонятно!..

На балконе тихо-тихо, только сплюшки вдали кричат «сплю-сплю». Лампа бросает мягкий кружок света на стол. Встревоженная мама слушает Юрин рассказ о водяных ворах и выстреле на плотине.

– Как же Юсуф посмел дать тебе берданку?! – ужаснулась мама.

– Я потребовал… как хозяин!

Тут же был вызван Юсуф. И обнаружилось нечто еще более страшное: Юра не вернул ему берданку, а спрятал ее под постелью. Берданка была немедленно отобрана, а Юсуфу строго приказано «ни в коем случае не давать мальчику огнестрельное оружие».

На юго-восточном берегу Крыма лето сухое. Редко-редко черные тучи осядут на горы, прошумит ливень. И со склонов гор по ущельям и дорогам помчатся стремительные потоки мутной воды.

Бурная, мутная и опасная в это время, река тащит коряги, деревья, трупы животных. Отшумит ливень, сольется вода с гор, еще полдня несется мутная вода в реке, убывая с каждым часом. И снова голубое небо, жаркое солнце, земля, затянувшаяся сухой коркой нанесенного ила.

Один день похож на другой.

Утром ветерок начинает дуть с моря. Оно шевелится, сверкает тысячами солнечных ямочек, вздыхает. Поднимается солнце. Накаляются скалы, камни, земля. Кусты и деревья у дороги стоят вялые, серые от пыли. Все живое старается укрыться в тень. Яростно стрекочут цикады. В винограднике горячо и душно, не продохнешь. Поэтому траву для коня Юра только однажды резал днем, а потом только утром или вечером.

Днем море почти всегда сонное, ленивое. Вода теплая, как парное молоко. Свежеть начинает после того, как солнце спрячется за горы. А когда оно совсем зайдет, то после небольшого раздумья остывающие горы начинают дышать на теплое, затихшее море.

Вечером, как говорят взрослые, «начинается жизнь»!

А для Юры жизнь начинается утром, бурлит весь день и заканчивается поздно вечером. Впрочем, по-всякому бывает. Иной раз едва лишь после завтрака «смотаешься туда-сюда», а уж мама гонит в постель, будто и дня не было. А бывает, что столько всего случится за день, будто сто лет прожил. И такой день тянется, и тянется, и тянется… А почему? В Эрастовке все хлопцы рядом. А здесь? До города две версты, до крепости, где под скалой пристань и стоит лодка Степы, три версты. Придешь, нет дома. Будь здоров! Загорай один. А одному скучно, очень скучно!

Ганна возмущается:

– Вот набрехали! Говорили, все паны сюда веселиться едут. Вино пьют вместо воды, гуляют всю ночь до утра, а где оно, то веселье? Только и свету, что по субботам на базар съездишь!

Юре очень нравилось ездить на базар. Разве есть удовольствие большее, чем править лошадью. Юсуф запрягал Карая в линейку. Под дугой колокольчик. От сбруи вкусно пахнет дегтем, свисают кожаные помпоны. На линейке ковер. Юра берет по вожже в каждую руку, легонько стегает Карая кнутом и выезжает на дорогу. Здесь не разгонишь – камни и рытвины после ливня. Зато когда переедешь речку через плотину, потом по дороге меж садов выедешь на шоссе, сбегающее к Судаку, можно «показать класс»!