Текст книги "Первый выстрел"

Автор книги: Георгий Тушкан

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 43 страниц)

Юра поспешно вскочил и прежде всего оглянулся. Алеша прислушался. Никого. Только лают фоксы, особенно Бимба, привязанный к дереву. Других шумов не было слышно.

Юра шагнул к вырытой собаками норе и запустил туда руку.

– Ну?! – нетерпеливо крикнул Алеша.

Юра извлек еще одну продолговатую коробку патронов, подал Алеше, потом еще и еще… Так он вытащил двадцать коробок и клеенку, в которую они были завернуты. Затем Юра нащупал и потащил что-то большое, какой-то тяжелый сверток, который даже застрял в норе – отверстие было слишком узко. Юра секачом, а Алеша совком начали расширять дыру. От камней летели искры – нора была заложена камнями и присыпана землей. Когда отверстие расчистили настолько, что можно было засунуть туда не только руку, но и голову, Юра вытащил сверток печатных листков. Неинтересно! Юра снова запустил руку и выволок еще один совсем тяжелый сверток. Тут уж не бумага! Оба нетерпеливо срывали бечеву, клеенку, промасленную мешковину, и под ними обнаружили продолговатый ящик, закрытый на защелку. Откинули крышку, и… у Юры в руках оказался обмазанный желтым вазелином револьвер! Этот револьвер был по крайней мере в пять раз больше монтекристо Гоги Бродского. Мальчики были так потрясены, что не могли сказать ни слова.

На револьвере было так много вазелина, что пришлось скоблить его веточками, стирать тряпкой и бумагой. Осмотрели револьвер со всех сторон. Между рукояткой и дулом в него был вставлен пузатый барабан с дырками. Его можно было крутить вправо, а влево ни за что.

Сбоку, позади барабана, им удалось отодвинуть в сторону узкую заслонку. И тогда они увидели, что в сквозных дырках барабана, как в гнездах, сидят патроны. Они вытолкнули все патроны веточкой. Потом Алеша двумя руками держал револьвер за рукоять, а Юра двумя руками оттянул до предела курок. Затем он нажал на спуск, курок, громко щелкнув, опустился. Оба дружно крикнули «ура».

– Давай бабахнем! – предложил Алеша.

Они поспешно вложили все патроны в барабан и закрыли задвижку. Алеша опять обхватил револьвер обеими руками, направив дуло в лес. Юра снова тянул курок назад что было силы. Нажал сильнее, еще сильнее. Курок не шелохнулся. Оба тяжело дышали.

Тогда Юра крикнул Алеше, чтобы тот поднял дуло, схватил камень и ударил им по курку спереди.

– Поломаешь! – испугался Алеша.

– А тебе какое дело? Это мой револьвер! – заявил Юра.

– П-почему т-твой?

– А ты себе другой возьми.

9

Пока Юра возился с револьвером, Алеша распаковал второй сверток и крикнул:

– У меня лучше!

Это был совсем другой револьвер – черный-пречерный, без барабана, без курка, с двумя стволами – один над другим. Рукоять у него была прямая, а не изогнутая. И патронов не видно.

Алеша нажимал на спусковую скобу и раз и второй, револьвер не щелкал.

– Хочешь меняться? – предложил он.

– Покажи!

Но и в Юриных руках, сколько он ни нажимал на спуск, револьвер не щелкал.

Друзья поспешно развернули и пересмотрели другие револьверы. Все были точно такие же – без курка и барабана.

– Ну, чего скуксился? Придем домой, там разберемся. Может быть, твой лучше моего.

– Да-а, лучше! Дай мне т-твой, а этот возьми себе… – Алеша готов был заплакать.

– Если бы Гога Бродский увидел твой револьвер, он бы сразу променял на него свой монтекристо, – успокоил его Юра, не без задней мысли уклониться от обмена. – А все мальчишки будут бешено завидовать нам! – в восторге кричал он.

– А д-девчонки? Весь Бандерлог п-просто с ума сойдет! Нас встретят, а мы: «Руки вверх!» – и в воздух б-бах, бах!

– Нет, не так! Ночь… Все спят… А мы входим и начинаем бахать. Сторож кричит. Собаки лают… Люди выбегают из домов. А мы тут как тут! Все сейчас же начнут просить: «Покажите! Подарите!» А мы не жадные, мы подарим. Один – папе…

– И моему п-папе, – добавил Алеша.

– Это два. Третий подарим Ильку, четвертый – дядьку Антону, пятый – дяде Яше…

– Тимишу дадим, – предложил Алеша, – чтобы, если на него нападет Гога, у Т-тимиша был револьвер, и Гога должен будет сдаться в п-плен.

– И знаешь что? Дадим один револьвер мамке Тимиша, чтобы ей было чем обороняться, когда на нее, как на ведьму, опять нападут…

– Сашке не дадим!

– Сашке не дадим! – согласился Юра. – Остальными револьверами вооружим хлопцев. И у нас будет отряд запорожцев. И мы будем брать у богатых и отдавать бедным! Явимся к Бродскому: «А ну отдайте все каминьци и каменных баб с курганов Дмитро Ивановичу в музей!»

– И п-пусть ваши черкесы, – добавил Алеша, – не дерутся нагайками возле пруда, и п-пусть все хлопцы бесплатно ловят в нем рыбу.

Мальчики пришли в такой раж, что не говорили, а кричали во все горло. Собаки лаяли. Встревоженные грачи, усевшиеся было по деревьям на ночлег, поднялись всей стаей в воздух, летали и тоже кричали.

Наконец друзья собрались домой. А чтобы черкесы Бродского, если встретятся, не отобрали револьверов, решили взять пока только два и две коробки патронов, а остальные запрятать обратно. Сказано – сделано. Они заложили нору-тайник теми же камнями, залепили их пригоршнями грязи, а на грязь уложили один к одному куски дерна. Получилось очень здорово. Теперь у них был собственный клад, своя тайна.

Стемнело, а им ни капельки не страшно. Фоксы взяты на поводки. Револьверы в руках. Грома пустили вперед. И друзья уже идут по степи. В темном небе ярко лучатся звезды, а на горизонте шумит поезд и летят светлячки окон.

Когда вышли на рельсы, револьверы спрятали в мешок, чтобы обходчик не увидел. А если черкесы даже будут сдирать с них кожу, они скажут, как тот запорожец, что их будто комары кусают. Ха-ха-ха!

Перешли рельсы. А дальше куда? Не лучше ли зайти к обходчику и спросить? Ведь он живет за поворотом.

Мальчики пошли по шпалам и очень скоро увидели его домик и его самого за самоваром.

Жена обходчика, полная, румяная женщина, собак в дом не пустила. Их пришлось привязать возле дверей. Она была очень удивлена и встревожена тем, что «хлопцы заблудились в степу». А когда узнала, в какую даль они ушли без спроса, принялась ругать их, жалела «бидных тату и мамко». Это не помешало ей усадить запорожцев за стол и накормить яичницей, молоком, творогом и медом.

– Ну как, дошли до горизонта? – усмехаясь, спросил Юхим Петрович.

Мальчики дружно объявили, что сколько ни иди, горизонт отодвигается, и попросили объяснить, как лучше до дома дойти.

Тетка Марина запретила им даже думать идти по степи ночью и заставила путешественников лечь спать. Те пошептались и легли, положив мешок под подушку, чтобы ночью убежать. Но проснулись они лишь утром от нетерпеливого лая собак.

Тетя Марина покормила и мальчиков и собак. Ребята и ей обещали обязательно принести щенка фокса. Дома у них пять щенят.

На дрезине, на которой утром привезли шпалы, Юхим Петрович повез друзей вместе с собаками к станции Эрастовка. Мальчики попросили остановиться вблизи Грачьей рощи, у дальнего конца пруда – отсюда им ближе. Юхим Петрович было заспорил, да разве Юру с Алешей переспоришь? Они, конечно, понимали, что обходчик прав – со станции ближе. А если они встретят на станции того самого жандарма и он отберет револьверы?..

На прощанье «Тарас Бульба» и «Наливайко» обещали не только щенка, но и деньги за проезд.

– Лучше горилки! – засмеялся Юхим Петрович, но сразу же поправился: – Водки не надо, а щенка принесите на станцию кассиру. Або ж дайте знать, я сам зайду.

И снова они идут, даже бегут по степи. И снова светит солнце, журчат песни жаворонков, сюрчат суслики и ветер ведет хоровод.

По пути они раз двадцать пробовали выстрелить, но курок не взводится, хоть плачь! А разве может быть сюрприз без пальбы? И тогда они решили перенести салют на завтра, когда исправят курки.

Во рву, отделявшем опытное поле от степи, они зарыли револьверы и обе коробки патронов, завернув все в бумагу.

Домой они шли, побаиваясь.

Конечно, были крики, слезы, расспросы, упреки… На этот раз не избежать бы Юре трепки, если бы не его чистосердечное раскаяние. Он признался во всем с самого начала: как они в прошлом году решили пойти к горизонту, чтобы посмотреть, что за ним, и что к горизонту, на край света, чтобы поддержать небесный свод, ходил Геракл. Юра подробно рассказал о вчерашнем их походе: как они увидели настоящую лисицу, как встретили обходчика, как поезд зарезал зайца, как собаки охотились на барсуков, а Гром – обжора. Юра рассказал и о ночевке у обходчика, где их накормила тетя Марина, а потом подвезли на дрезине. А за это они подарят Юхиму Петровичу щенка. Папы не было, поэтому о кладе Юра умолчал. И он и Алеша решили, что рассказ о кладе должен прозвучать в громе выстрелов.

Мама, Ариша и дядя Яша прикинули, сколько верст они прошли – получилось чуть ли не тридцать!

Теперь все наперебой старались объяснить Юре, что такое горизонт и земной шар. Он быстро соглашался со всеми, лишь бы его поскорей отпустили.

После умывания и завтрака, взяв с него честное слово, что он не убежит сейчас же со щенком к обходчику – ему это разрешат потом и помогут, – его отпустили погулять.

Глава V. НАВАЖДЕНИЕ

1

Юра и Алеша вбежали в мастерскую. К сожалению, дядько Антон был не один. Фомич, помешивая стоявший на плите столярный клей, язвительно спросил:

– А где ваше «здрасте», уважаемые слесари-плотнички, будущие работнички?

– Здравствуйте! – дружно крикнули мальчики.

– Так, так! Когда я был мальчонкой, – продолжал Фомич, – как сейчас помню, наш мастер Елистрат Лукич еще вон где шествует, а мы, ученики-подмастерья, уже шапки долой и низкий поклон бьем, полное, что ни на есть, уважение мастеру кажем. А ежели ты «здрасте» не можешь из себя выдавить, значит, ты мастера ни в грош не ставишь. Мастер будет учить, а ты будешь нос задирать, вполуха слушать. Негоже… Слышь, Антон, разве занятия с этими ветролетами сегодня начинаем?

– С четверга! – бросил слесарь, не оборачиваясь.

– Мы ходили г-горизонт смотреть! – заговорщическим тоном похвастался Алеша.

– Да ну! – Лицо Фомича изобразило такой восторг и удивление, что мальчики сразу почуяли издевку.

– Эх, ты! – Юра бросил испепеляющий взгляд на друга, забывшего уговор, внезапно ошеломить дядька Антона… Но раз такое дело – не отдавать же славу другому.

И Юра поспешил рассказать о том, что ни дядя Яша, ни тетя Оля, ни мама, ни даже журналы не смогли толком им объяснить, что такое горизонт, и они решили узнать об этом сами. И если бы на горизонте облака вплотную смыкались с землей, как однажды зимой, то они не побоялись бы влезть на небо и сделать открытие.

При этих словах Фомич захохотал. Хлопая себя по животу, по груди, вытирая слезы, он словно кудахтал, как наседка, и повизгивал, как Джоли. И это было очень обидно.

– Ой, потешили! А я и не знал, что вы божьи угодники, коих господь бог сподобил живыми вознестись на небо…

– Не господь бог, а смерч. Он делается из воды и тучи, – объяснил Юра. – Получается плотный столб. Смерч даже людей и лодки поднимает высоко в небо.

– А может быть, вы юродивые, что наследуют царство небесное. А мне и невдомек! Ох, потешили!

– Вы просто не знаете, что такое смерч! – крикнул Алеша.

Фомич долго бы насмехался, да подгорел клей…

Юра подошел к дядьку Антону и попытался перехватить его взгляд, но тот уставился в жужжащий станок. Юра толкнул слесаря локтем раз, другой и, когда Антон Семенович сердито посмотрел на него, начал подмигивать попеременно то одним, то другим глазом, затем покосился на дверь в локомобильную и состроил страшную рожу. Он изо всех сил давал понять, что произошло нечто страшно интересное, о чем надо поговорить наедине.

– Що, зубы болят? – участливо осведомился слесарь и продолжал сверлить.

Юра таинственно приложил палец к губам и осторожно, стараясь, чтобы не заметил Фомич, показал на дверь.

Дядько Антон снисходительно усмехнулся, провел пальцами по щетинистым усам. Опять мальчишеские тайны. Некогда, да ведь не отвяжутся. Он остановил станок и направился в локомобильную. Юра не отставал. Алеша вошел вслед за ними и бесшумно задвинул засов двери.

– Шоб коротко та ясно! Срочно зробляю аппарат для лаборатории. Нема часу байки балакать.

Слесарь зацепил ногой табуретку, придвинул и сел возле углового столика.

Мальчишки понимающе переглянулись, выхватили из-за пазухи свертки, сорвали бумагу и, наставив на дядька Антона револьверы, дружно крикнули:

– Руки вверх!

Дядько Антон вскочил, словно взорвался. Так, по крайней мере, показалось и Юре и Алеше. В следующее мгновение они с удивлением увидели свои револьверы в руках дядька Антона. Такого они никак не ожидали. Лишиться револьверов? Никогда! Они ринулись в атаку.

Юре удалось вскочить на постамент локомобиля. Он даже дотянулся до своего револьвера, поднятого вверх. Алеша влезал по ноге дядька Антона, как по дереву. Оба шептали: «Отдай! Отдай!..»

Дядько Антон, державший в каждой руке по револьверу, поднимал их, как казалось мальчикам, к самой крыше. Юре все же удалось ухватиться за свой револьвер, но в следующий момент он уже лежал на полу рядом с Алешей. Но это их не обескуражило – они снова дружно устремились на врага.

– Вы шо, ошалели? Опомнитесь! – крикнул дядько Антон.

– Отдай! Отдай!.. – умоляли мальчишки.

Юра снова влез на постамент.

– Ну вот шо! Вы на мени не наскакивайте! – строго предупредил слесарь. – Я сильнее вас обоих. И не такие, как вы, пытались взять меня, да не вышло. Обижать вас не хочу и, если честно расскажете, где и у кого взяли, отдам.

– Это мой револьвер! Мой! – твердил Юра.

– Брешешь! А ну скажи, только честно, игрушечный это револьвер или настоящий?

– Самый настоящий!

– Правильно! Такие в магазинах игрушек не продают. Такие револьверы даже взрослые могут хранить только с дозволения полиции. И не вздумайте врать, что их вам подарили!

– Никто не дарил, – ответил Юра.

– Дали поиграть? – Дядько Антон все больше недоумевал.

– Нет!

– Значит, позычили, украли у батькив? Так!

– Мы не крали! – запротестовал Алеша.

– Мы не воры! – гордо добавил Юра и пояснил: – Мы характерники!

– Кто, кто?

– Запорожцы-характерники! Характерник, он все может: в коршуна превратиться, ветку в саблю превратить…

– Ну, ты мне зубов не заговаривай, сам могу… Ты скажи, как эти револьверы попали к вам.

– Нашли! – Алеша вопросительно посмотрел на Юру – не проговорился ли.

– Нашли! – подтвердил Юра.

– А где нашли?

– Нашли, и все! А где – это наша военная тайна. Мы поклялись молчать.

– Молчание – золото, только не сейчас. Я отдам тебе револьвер, а ты опять наставишь его на меня. В барабане полно патронов, а ты, дурья твоя голова, еще на собачку жмешь.

– Какую собачку? Где собачка?

– Даже этого не знаешь? – Слесарь показал на спусковую скобу. – Признавайтесь, где взяли, если хотите со мной дружить…

Юра и Алеша насупились, опустили головы и молча, вопросительно поглядывали друг на друга.

– Зря вы со мной в молчанку играете. Не доверяете? Чого же вы до мени пришли?

– Курок исправить, чтобы щелкал. Мы сюрприз сделаем. Стрелять начнем.

– Курок, говоришь? Побачим…

Слесарь высыпал на ладонь пули из барабана, вытолкал их той железкой, которая торчала под дулом. Юра смотрел и старался это запомнить. Затем слесарь отвинтил боковой винт на ручке, снял с ручки деревянные щечки, и тогда обнажилась внутренняя пружина. Он что-то ковырнул отверткой, а потом нажал на собачку– курок щелкнул. Дядько Антон снова нажал на собачку, и курок сам поднялся и затем щелкнул.

– Дайте я! – взмолился Юра, но даже руки не протянул. Не даст!

И вдруг дядько Антон протянул ему револьвер. Юра нажимал на собачку, и курок щелкал. Снова нажимал, и снова курок щелкал. До чего же интересно! Только туго очень.

Тем временем слесарь взял Алешин револьвер, что-то нажал, и из рукоятки выскочила плоская коробочка с дырочками, в которой один над другим лежали патроны с красивыми белыми пулями. Потом дядько Антон потянул двумя пальцами верхнюю часть пистолета к себе. Он нажал собачку, и револьвер щелкнул.

– Д-дайте мне! – закричал Алеша и тоже получил свой револьвер.

Оба с упоением щелкали.

– А ну, хлопцы, загляните в дуло. Что там видите? – спросил слесарь.

Мальчики посмотрели:

– Ничего не видно.

– Ваше счастье, что вы не смогли выстрелить. Ведь и у того и другого дуло забито смазкой, чтобы не ржавело, и при выстреле могло разорваться. То ж не игрушка! И бульдог и браунинг – боевое оружие.

– Ладно, возьмите себе один, а другой отдайте Ильку, – вдруг сказал Юра.

– Не жалко?

– Мы себе еще достанем.

– Еще достанете? Где?

Юра виновато посмотрел на Алешу – теперь тот сверлил его злым взглядом – и промолчал.

2

Дядько Антон поднял с пола скомканную бумажку и не спеша, старательно вытер ею замасленные пальцы. Уже хотел бросить, но начал читать и, сразу же остановившись, спросил:

– Читали?

– Нет! – небрежно ответил Юра.

Чудной дядько Антон – кому нужны какие-то листки без картинок?

– Вы кому-нибудь показывали это оружие?

– Никому!

– И никто не читал этой бумаги?

– Никто! – Друзья тревожно переглянулись.

– Дайте честное слово, что это оружие вы не брали у своих батькив!

– Честное слово!

– Тогда слухайте внимательно! Если вот эту напечатанную бумагу и эти револьверы найдут у вас дома или увидят у вас, то тогда арестуют ваших отцов, посадят в тюрьму и сошлют на каторгу.

– На каторгу? – недоумевающе переспросил Юра.

– На каторгу! В Сибирь! Про пекло слышали?

– Слышали…

– Так попасть на каторгу – все равно что попасть в пекло, в ад. В пекле хоть жарко, а на каторге лютый мороз. Руки и ноги каторжников в железные цепи закованы. А в шахтах или на приисках тачку к ним цепью приковывают, с нею и спят.

– Как же с тачкой в постель влезают?

– Какая там постель! Спят одетые. На нарах, а то и на полу, на земле. Читать не дают. Бьют. Кормят так, чтобы скорее подох. Страшная это штука – каторга! За что же вы хотите своих отцов на такую муку сослать?

– Мы не хотим, – отозвался Алеша. – А почему их должны сослать?

– А потому, что в этой бумаге написано против царя и его приспешников.

– Так это же не мы писали! – возразил Юра.

– Я вас по-хорошему спрашиваю: где нашли оружие? В полиции вас будут сечь нагайками, пока не признаетесь. А я и так знаю.

– Нет, не знаете.

– Знаю. До вчерашнего дня, до похода к горизонту, у вас не было револьверов? Не было? Значит, нашли там.

– Это ты выболтал? – сердито спросил Юра у Алеши.

– Я не говорил. Ты выболтал.

Дядько Антон усмехнулся.

– Эх вы, горе-конспираторы! Допустим, будет у вас по револьверу. Можно из них стрелять? Нельзя. А почему? На выстрелы люди прибегут. А разве можно показывать револьверы? Упаси бог! Увидят, пристанут – где взяли? Каторга! Так шо, хоть круть-верть, хоть верть-круть, а получается так, шо револьверы вам, хлопцы, ни к чему, одно беспокойство! А узнают ваши батьки, знаете, шо вам будет? Если верите мне, расскажите все, а не верите – забирайте ваши револьверы и геть отсюда, и больше я вас не знаю! Вы этого хотите?

– Не-ет! Не хотим…

От былой радости и следа не осталось.

А дядько Антон и говорит, и говорит, не приказывает, не просит, а как будто рассуждает сам с собой и при этом каверзные вопросы задает. Что, например, важнее – человек или машина. Оказывается, как бы ни была машина дорога сердцу, даже револьвер, а для чего она? Вот то-то и оно! Правильно ли, когда человек копит ненужные ему вещи, живет сам для себя и от него нет никакой пользы людям. И почему-то полуукраинский говорок не так чувствовался теперь в его речи.

И тут Юра рассказал о помещице Стасючке, ее котячьем хуторе и о скупом Бродском.

– Вот и выходит, – продолжал Антон, – богатеям на других начхать, лишь бы им самим было хорошо. Богатеи, черствые самолюбцы, живут чужим трудом. Они вредны людям, вредны обществу. А вот общество – то общая, великая сила.

– А папа сказал – темная сила, – возразил Юра. – Поэтому общество и хотело убить мать Тимиша за ведьмачество.

– Правильно. Но толпа – это не общество, не коллектив. Толпа – темная, страшная сила, особенно когда ее толкают на самосуд темные, злые люди или глупые предрассудки. Главное – надо учиться самому думать. Скажи, как твои забавы могут отразиться на жизни других людей? До чего же есть еще глупые хлопцы! Ведь эти «игрушки» могли обернуться несчастьем для всех. И таиться от настоящего друга – самое последнее дело. Сейчас надо все рассказать, все без утайки. Судьба людей важнее ремонта лабораторного аппарата.

И дядько Антон приготовился слушать. Мальчики, перебивая друг друга, начали рассказывать, как темной ночью по узкой полосе света стремглав мчится впереди паровоза зайчонок. И все громче, все ближе слышится грохот настигающего его поезда. А заяц глупый – ему бы прыгнуть в сторону, и жив-здоров. А он пытается удрать. Он не знает, что паровоз быстрее.

– А с чого ж заяц так оглупел? – спросил дядько Антон.

– С испуга! – отозвался Алеша.

– До чего же подлая и опасная эта штука – страх! – задумчиво произнес дядько Антон. – Знал я одного чоловика. Видный такой… «Я, говорил, ничего не боюсь». А как попал на допрос, дали ему там… он и предал товарищей. Перепугался, что работу потеряет, бедствовать начнет. Забыл дружбу, потерял стыд. Стал предателем и изменником, согласился за своими бывшими друзьями следить и ябедничал на них от страха. – Дядько Антон замолчал и опустил голову.

– Ну и как? – спросил Алеша.

– Попал под колеса.

– Зарезало? – воскликнул Юра.

– В этом роде. Бывает и герою страшно. Только страх не ослепит его глаз, не ослепит мозга, как зайцу. Возьмет он себя в руки и хоть боится, но понимает, что делает.

Друзья опять принялись рассказывать. Из их слов выходило, что они почти видели всадников, скакавших по степи на конях. Скакали те самые, что берут у богатых и отдают бедным, а за ними гнались черкесы Бродского. Они бы, конечно, защитили тех героев, да ведь пешим не угнаться за конными. Дядько Антон слушал внимательно. Взяв бумажку и примостившись у столика, он даже нарисовал с их слов план «похода к горизонту», к барсучьей балке.

– Я вам верю, хлопцы, и не верю. Может, вы и видели скачущих всадников, а может, и не бачили… Сами сказали, будто вас «водило», а вот когда пойдем в барсучью балку и найдем ваш клад – поверю.

Мальчики согласились, что, пока они не подрастут, бульдог и браунинг будут храниться у дядька Антона, а до тех пор он позволит им иногда стрелять из своего охотничьего ружья. Они поклялись никому ничего о кладе не рассказывать.

– Никому, кроме отцов, – поправил их дядько Антон. – Батькам всегда нужно говорить только правду.

А так как они сразу не рассказали, то он, дядька Антон, чтобы им «не влетело по первое число», берется сам поговорить с их батьками, а уж они пусть ждут, пока батьки сами про то не заговорят.

3

Как мучительно трудно хранить тайну, не рассказать о кладе даже друзьям. Будто вздохнул глубоко-глубоко и хочется выдохнуть, а нельзя. Зажал воздух в груди – и держи!.. Задохнуться можно. Ведь их клад в сто раз интереснее вещей, которые раскапывает Дмитро Иванович в курганах. Клады в курганах известно кем закопаны, а здесь тайна! Кто его запрятал? Когда? Зачем? И это не просто какое-то золото, а настоящее боевое оружие и при нем таинственные, страшные, опасные бумаги, из-за которых сразу можно попасть на каторгу… А вдруг Алеша проговорится?

До обеда Юра два раза виделся с Алешей. Потом Алеша прибежал узнать, не проболтался ли Юра. Тогда и ему можно начинать рассказывать. И спрашивал ли его отец о кладе?

Отец все узнает от дядька Антона. И Юра старался догадаться во время обеда, уже знает отец или нет.

Как было принято в семье, отец рассказывал о том, как он провел день, мама – что делала она. А когда очередь дошла до Юры, тот, вопросительно глядя на отца, рассказал о посещении мастерской. Ведь они в четверг начнут учиться столярному и слесарному делу. Это прозвучало гордо. Он говорил о подгоревшем клее у Фомича, о дядьке Антоне, о ремонте лабораторного прибора. Слова-то, слова какие! Ремонт, лаборатория, приборы…

За ужином Юра снова заглядывал отцу в глаза, нетерпеливо ерзал на стуле, за что получил замечание от мамы. После ужина не хотелось ни играть, ни читать. Он бродил по комнатам, вертелся у дверей отцовского кабинета.

Утром Юра помчался к другу. Но, по-видимому, как в таких случаях говорил папа, и у Алеши «разговор не состоялся»…

На третий день за обедом Юра почти ничего не ел. Отец как-то многозначительно поглядывал на него, а ушел – не позвал. После ужина Юра сел за рояль и начал играть одним пальцем: «Чижик-пыжик, где ты был?»

Дверь кабинета отворилась, и донеслось долгожданное:

– Зайди ко мне.

Петр Зиновьевич поставил сына меж колен и сказал:

– Я все знаю.

– Совсем-совсем все? Я тебе подробно расскажу. – Юра был уже не в силах молчать.

– Не надо! Антон Семенович мне уже обо всем рассказал. Ну и фантазеры же вы! Придумать такое… Я не сержусь.

– Да?

– А за что сердиться? За то, что у тебя пылкое воображение? И услышанное в сказке, в легенде ты сейчас же хочешь увидеть в жизни? Хуже, когда это приводит к нежелательным результатам. Кто удрал на войну? Кто учинил дебош в птичнике? Кто напустил пчел на Леонида Ивановича? Кто без спроса ушел на сутки и дома не ночевал? Кого на кургане «водила» нечистая сила?

– Нас!

– Вот об этом и расскажи мне подробно.

И Юра стал рассказывать. Если верить ему, то они почти видели нечистую силу. Она вселилась в собаку, в Грома. Когда его перекрестили, он как гавкнет. А может быть, черти «перевернулись» в овец на горизонте? Могло это быть?

И чем больше Юра рассказывал о том, как их «водила» нечистая сила, тем чаще отец кивал головой, соглашался. А раньше он сердился и говорил, что с суевериями надо бороться.

– Бывают разные чудеса на свете, бывает, что «водит». Я тебе еще не читал «Заколдованное место» Гоголя. Там описаны дела похлеще. Вот послушай…

Отец посадил сына на колено, обнял его одной рукой за плечи, а в другой у него оказалась раскрытая книга. И что самое удивительное – раскрыта на нужном месте. И будто сама прыгнула в руку, как галушка в рот Пацюку. Интересно!

Отец читал, но Юра слушал не очень внимательно. Он по-своему надеялся на разговор отца с дядьком Антоном. Неужели же отец не взял у дядька Антона такой замечательный револьвер?

– «…Глядь, в стороне от дорожки на могилке вспыхнула свечка. «Вишь!» Стал дед и руками подперся в бока и глядит: свечка потухла; вдали и немного подалее загорелась другая. «Клад!» – закричал дед. – Я ставлю бог знает что, если не клад!» И уже поплевал было в руки, чтобы копать, да спохватился, что нет при нем ни заступа, ни лопаты…»

Слушать, конечно, интересно, но еще интереснее было бы, если бы отец вынул из кармана тот самый револьвер…

– «На другой день… Вышел и на поле – место точь-в-точь вчерашнее: вон и голубятня торчит, но гумна не видно. «Нет, это не то место. То, стало быть, подалее; нужно, видно, поворотить к гумну!» Поворотил назад, стал идти другой дорогою – гумно видно, а голубятни нет! Опять поворотил поближе к голубятне – гумно спряталось».

– Прямо как у нас! – закричал Юра.

– Ты прав. Деда нечистая сила морочила-«водила», и вас тоже. Деду показалось, и вам показалось.

– Нас нечистая сила только на кургане морочила. А в барсучьей норе мы нашли самый настоящий клад – револьверы и патроны.

– Это вам показалось!

– Да нет же, револьверы самые настоящие. Два револьвера мы взяли с собой, а остальные запрятали обратно и…

– Запрятали? Чепуха! Это просто вас нечистая сила морочила, и вам померещилось.

– Пойдем, я тебе покажу.

– Уже смотрели… Ничего нет. Вы ведь обещали показать все Антону Семеновичу?

– Обещали. Он и план нарисовал.

– Чтобы вас не утомлять, он попросил Илька съездить посмотреть. Илько поехал посмотрел и говорит – в норе только камни. Чистое наваждение!

– Не может быть. Мы там даже два настоящих револьвера взяли. Они у дядька Антона. Ей-богу, я не вру!

– Верю, не врешь. Я попросил показать мне эти револьверы, а оказывается, и показывать-то нечего. В сундучке у Антона Семеновича, куда он их положил, камни оказались на их месте.

– Револьверы исчезли? – ужаснулся Юра.

– Все исчезло, как будто и не было. Камни!.. Наваждение…

– Наваждение? Нет! Дядько Антон их не захотел тебе показать! Я сейчас же побегу к нему и принесу.

– Сегодня поздно, а завтра утром сбегай. Обещай мне до окончательного выяснения ни с кем этого не обсуждать. Нехорошо, если над вами будут подтрунивать, назовут брехунами. Ведь ты уже не ребенок!

4

Утром, еще до чая, Юра и Алеша прибежали в мастерскую. Дядько Антон сразу зазвал их к локомобилю, запер дверь и сказал:

– У меня до вас превеликая просьба, хлопцы. Исполните?

– Конечно, дядько Антон! – закричал Юра.

– А ну, гляньте в мой сундучок своими глазами. – Он показал на обитый железными полосами сундучок, стоявший под угловым столиком, и подал Юре ключ.

Юра и Алеша поспешно открыли висячий замок, откинули крышку и заглянули. В сундуке лежал инструмент, замки, скомканный лист бумаги и два камня средних размеров.

– Скажите мне, хлопцы, правду: это камни или револьверы?

– Камни… Здесь нет револьверов, – почему-то шепотом произнес Юра.

– Камни… – испуганно повторил Алеша.

– И мне так видится, – печально сказал дядько Антон. – А ведь вы как будто давали мне револьверы?

– Самые настоящие! – выкрикнул Юра.

– Бульдог и б-браунинг, – уточнил Алеша.

– Так где ж они? Если они настоящие, а не оборотни, не могли же они просто так згинуть из сундука. Замок-то який?

– А если Фомич взял? – спросил Юра.

– Тихо! Фомич – честный рабочий человек. А ключ – только у меня. Чудово! И верю и не верю. Не знаю, шо и думать. Ведь вот наваждение! Или чертячья сила мене глаза отводит? Но и ваши глаза каменюки видят…

– Так вот же те самые, ужасно опасные листы, в которые были завернуты револьверы. – Алеша схватил один и протянул его.

– Правда! – воскликнул Антон Семенович, опасливо взял бумагу и громко прочел что-то о гастролях петербургского певца в Екатеринославском театре. – Странно… очень странно…

– Что? – спросил Юра.

– Мне тогда привиделось, что совсем другое здесь напечатано… – Он поднял бумагу с пола, почитал с одной стороны, с другой и сказал: – То ж кусок газеты! И в масле! А ну, пощупайте, чи не кажется мене? Може, и мене «водит» нечистая сила?

Мальчики и так видели промасленный лист, но все же пощупали и испачкали руки маслом.

– С-смотри, Юра! – воскликнул Алеша, протягивая свой кусок бумаги. – Картинка! А рр-раньше не было!

И правда, с листка на них смотрело бритое полное лицо заезжего артиста.

– Значит, нам все привиделось! Наваждение! – сказал дядько Антон. – Только не болтайте про револьверы и всякие там страшные грамоты, которые вы будто бы давали мене. Не было их! Услышат про это злые люди, и мене отсюда прогонят, а вас все засмеют.