Текст книги "Открытие"
Автор книги: Геннадий Машкин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 23 страниц)
13
Но расстаться им пришлось скоро. Разлучников оказалось немало. Преподаватель по математике поставил Любе тройку за письменную работу, и по другим дисциплинам она не вытянула на «отлично». Конкурсная комиссия отчислила ее из списка абитуриентов.
Отец тоже не заставил себя ждать. Он прилетел за Любой на второй день после конкурса. Да еще привез с собой Куликова.
– Люба, открой! – услышал Игорь из своей комнаты голос Лукина, в голосе не было ни одной суровой нотки.
– Любушка-голубушка! – вторил Куликов мягчайшим баритоном. – Открывай нам скорей, подарок есть...
Игорь приоткрыл свою дверь и увидел: Люба впустила гостей. Игорь подкрался к ее двери и услышал, как Люба разревелась, и как отец успокаивал ее, и как утешал ее Куликов.
Игорь стоял перед Любиной дверью, раздумывая, зайти или нет? Он сделал для Любы все, что от него зависело. Помогал учить физику, подкинул ей в аудиторию решение задачи по письменной математике, дал списать свое хорошее сочинение. Это был Большой Четверг, в который он выложился для Любы, как мог. Но Люба отвечала неуверенно и не набрала нужных восемнадцати баллов. У нее не было яростного желания биться за каждую оценку, да и в институт поступать вообще расхотелось. Игорь обругал ее за это, и они рассорились. И теперь он был вынужден подслушивать у дверей.
– Нет, я не могу так, папа, – причитала Люба, – когда пять душ на одно место! Пусть учатся счастливцы, а я буду работать.
– Ну, ладно, дочка, ладно, – успокаивал ее Лукин. – Перезимуем вместе, а там видно будет...
– А сейчас поедем на море, – донесся сквозь дверь баритон Куликова. – Море голубое, бирюзовая волна...
– На море?! – воскликнула Люба. – А там не очень большой конкурс?
– Сейчас никого, – сказал Куликов, – пустой берег.
– Вот это по мне, – голос Любы повеселел. – Собираться?
– Побыстрее, – ответил Куликов, – билеты уже заказаны.
Игорь вернулся в свою комнату и стал мерить ее шагами между койками: от низкой двери до стрельчатого окна.
Общежитие размещалось в старинном монастырском здании. Комнаты-кельи были маленькие. Там, где жил один монах, теперь размещались два студента. Но при желании можно было и гостей принимать. Если бы Куликов и Лукин захотели навестить земляка, они бы могли зайти. Но им было не до него. Они с радостью увозили Любу из этого мрачного общежития. Лукин от него увозил ее, от Игоря Бандуреева. А Куликов помогал ему как добрый друг. Конечно. Черное море – это как раз то, что надо сейчас Любе. От такого нервного расстройства может открыться чахотка, как у ее матери. Тут уж Лукин и Куликов правы, так мягко обходясь с абитуриенткой-неудачницей. А вспомнят, интересно, они о нем?
Из коридора послышалась песня под гитару:
Мне семнадцать, тебе восемнадцать —
Не года, а жемчужная нить.
Коль не нам, то кому же влюбляться?
Коль не нам, так кому же любить?..
И откуда принесло этих певцов: из-за них можно было прослушать скрип Любиной двери.
А голоса приближались. Звенела гитара. Мальчишеский баритон вел, а несколько голосов подпевало. И весь хор тянулся к тупику, будто нарочно подгадал, чтобы играть на нервах. Игорь бросился к двери – шугануть весельчаков. Но с той стороны его опередили. Его грудью встретил сосед по комнате Витька Слоников.
Витька приехал в институт из районного Тайшета, но своей общительностью перебивал любого иркутского парня. Его уже все звали запросто Слон, и сейчас он привел с собой двух каких-то друзей. Невзирая на хмурый вид соседа, он разулыбался во весь рот, проиграл марш и объявил:
– Игорь, встречай гостей! Разыскал ребят из нашей группы.
Игорю было не до знакомства, но пришлось протягивать руку, выдавливать улыбку.
– Женя, – представился скуластый, узконосый крепыш с раскидистым чубчиком над глазами.
Женя нес гитару и пел глуховатым баритоном. Был он одет в старый военный китель, железнодорожные брюки с зелеными полосками, на ногах парусиновые полуботинки. Он плюхнулся на койку Игоря и заиграл «Цыганочку», притопывая так, что от его полуботинок поднялась пыль.
– А это самый сурьезный паря Борис Кузнец. – Слон с ухмылкой подвинул единственный стул большеголовому коротышке с заграничными очками на длинном носу. – Все знает, все понимает – в детстве, однако, полову ел!
– Нет, извини, нормально питался, – возразил Борис. – Калорийный режим соблюдаю до сих пор!
– Тебя нашим старостой надо избрать, – хмыкнул Слон.
– Нет, дорогой, уволь, – тонко улыбнулся Борис, – я собираюсь наукой заняться.
– Одно другому не помеха, паря, – хлопнул его по плечу Слон. – А свое начальство – жизнь без печальства, так говорит мой папаша.
– Нет, милок, – погрозил Борис пальцем, – если выберешь, поблажек не жди!
– Эх ты, паря – не матрос!
– Я три года в школе комсоргом был, – сообщил Женя. – Замучился взносы платить за других!
– А мы тебя и тут комсоргом изберем, верно, парни? – заметил Слон.
– Я вам изберу! – Женя взмахнул гитарой, словно палицей. – Только попробуйте!
– Надо было молчать, – заверещал Слон, – а теперь не дадим пропасть твоему организаторскому таланту!
– Хватит на высокие темы! – прикрикнул Борис и выставил две бутылки портвейна. – Они мне дома осточертели! Давайте выпьем по поводу поступления и знакомства!
Женя тряхнул рассыпчатым чубком и заиграл:
Эх, раз, еще раз, еще много, много раз!
Лучше сорок раз по разу, чем ни разу сорок раз!
Слон ловко сбил перочинным ножичком сургуч на бутылках. Игорю пришлось искать по углам посуду и закуску. Нашел стакан, поллитровую банку, химическую колбу и ванночку, в какие заливают фоторастворы. Слон разлил бутылку по всем этим сосудам. А Игорь нарезал ливерной колбасы и хлеба.
– Со вступлением, братцы, – поднял стакан Борис.
– Будем знакомы, – подхватил Слон колбу.
Игорь мрачно взял банку и выпил вслед за остальными.
– Батя мой удивляется, что я поступил, – сказал Женя, отставляя ванночку. – Обычно из нашей Нахаловки в шофера идут.
– У меня тоже на роду было написано – на счетах костяшки перекидывать. – Слон быстро задвигал в воздухе пальцем, будто гонял эти самые костяшки. – Но я решил наследственность переломить, как выражается Бориска.
– В геологии тоже сейчас без математики не обходятся, – заметил Борис. – У меня отец – гуманитарий, и то за арифмометр садится, а мне приходится ему помогать.
– А мне надоело свиньям корм выносить, – загудел Слон. – И городишко до чертиков примелькался... Маленький, серый, жмотистый...
– А думаешь, после института оставят в центре? – дрогнули в усмешке бледные губы Бориса.
– Нет, я куда угодно, только не в Тайшет! – помрачнел Слон. – Провинция, хуже некуда!
– А наш ничего Витимск, – не выдержал Игорь. – Есть аэродром, пристань, два кинотеатра, даже пивзавод работает. А что будет, когда откроем коренное золото!
– Лучше уголь разведывать. – Женя обнял гитару и потерся скулой о струны. – Хорошо, когда зимой есть топливо.
– А ты расскажи про золото, Игорь! – закричал Слон. – Пусть послушают, что там творится у вас!
Но Игорь отмахнулся и, забыв про гостей, устремился к двери. За гвалтом он плохо улавливал коридорные звуки, ему стало казаться, что Люба уже ушла. Но, выглянув в коридор, Игорь услышал в ее комнате голоса.
– Ты чо, Игорь, скачешь, как блоха на ноже? – весело басил Слон. – Расскажи парням про своих старателей-приискателей, про жилу и про золотое будущее!
– Да чего там нового, на этом золоте! – пропел Женя.
– Ты послушай, паря, тогда будешь говорить! – горячился Слон.
– Про этих старателей мы уже много читали разного, – заметил Женя под гитарный звон. – Уголь, мне, например, дороже...
– На золото что угодно купишь, – убеждал Слон. – И уголь, и хлеб, и культуру!
– Хлеб на полях на своих выращивать надо, – упрямо подзванивал струнами Женя, – уголь в шахтах добывать, а культура сама собой придет, если всего будет полно...
– А недород ты принимаешь во внимание?
Женины пальцы замерли на струнах.
– То-то, – заторжествовал Слон, – в тяжелый момент государство и вынимает из подвалов слитки...
– Чего ж на золото надеяться, – пробормотал Женя, – кончится золотой запас, выходит, и государству конец?
– Не кончится золото никогда! – произнес торжественно Слон.
– Одни и те же речки? – грустно засмеялся Женя. – Эх, течет речка да по песочку, золотишко моет!..
– С речками покончено! – объявил Слон. – Начинаем искать коренные запасы! Расскажи, Игорек, ребятам легенду про золотую жилу!
– Длинный разговор, – сморщился Игорь.
– Нет, расскажи, – упорствовал Слон. – Пусть знают, что есть золото! Как оно манит к себе людей до сих пор!,
– Давай, Игорь, давай, – поддакнул и Женя, – ради знакомства...
– Ладно, слушайте...
Все задвигались, усаживаясь поудобнее. Игорь отставил банку на подоконник, и в ней отразилось узкое окно и уменьшенные, внимательные, раскрасневшиеся лица парней. Ему сейчас было не до рассказа. Но чем-то надо было заглушить желание броситься в комнату к Любе. А еще он мог усмирить рассказом гвалт и шум в своей комнате.
– Искали золото в Дальней Тайге два друга-старателя, – начал Игорь, чутко вслушиваясь в голоса, шорохи и скрипы общежития.
И он стал пересказывать легенду о Федьке Золотнике и Алешке Фартовом. И вдруг сам удивился, как легко потекли слова, как сочно описывал он необозримый край гольцов, тайгу, карабкающуюся к самым вершинам, и снежные лавины, каменные оползни, бешеные ручьи, сокрушающие валуны. И на этом фоне он обрисовал мытарства двух недалеких старателей, которые и выпрошенному-то у тайги золоту ума не могли дать.
– И так вот они ухлопали один другого, – закончил Игорь свое повествование. – И это все, на что способны копачи, если даже найдут что-нибудь путное... Иначе надо искать: планово, по уму, по-научному...
Парни, слушая, забыли о портвейне.
– Хм, – улыбнулся Женя, и щель-ямка появилась на его щеке. – Смотри-ка ты, действительно, заколдовано... Чего же это стоит, чтобы расколдовать?
– Много стоит, – авторитетно произнес Борис.
– А ты откуда знаешь? – нацелился Женя в него декой гитары.
– Борис у нас все знает! – вмешался Слон. – В детстве полову ел!
– Просто я в курсе дела, – заметил Борис, обдав Слона холодным блеском своих очков, – в нашем институте преподает крупнейший специалист по золоту Сибири Илларион Борисович Журкин – Самородок!
– Так что, этот светила перед тобой отчитывался? – ухмыльнулся Слон.
– Папан мой его знает, кое-какие консультации брал, – пояснил Борис. – Журкин много подрассказал ему про золото.
– И ты был при этом? – не унимался Слон. – Мед-пиво пил?..
– Я папану помогаю считать, систематизировать и составлять таблицы по экономике! – объяснил Борис не без гордости. – Безвозмездно.
– А кем твой папан служит? – через губу спросил, точно сплюнул, Слон.
– Кандидат исторических наук, преподает в университете и пишет докторскую!
– Кандидат? – смешался Слон, и портвейн полился из стакана ему на брюки. – А ты пошел на геолога?
– Тоже поддался на вечный зов золота, – произнес Борис.
– Ну и что будет тому, кто эти жилы откроет? – спросил Женя.
– Озолотят самого, – сказал Борис. – Кто откроет на Витиме коренные запасы, тому присвоят Героя или лауреата, а то и обе награды вместе!
– А почему Журкин сам не хочет получить Героя? – спросил Игорь. – Ни разу что-то не приехал к нам туда.
– Тоже диссертацию докторскую пишет, – ответил Борис. – А это, братцы, потруднее, чем открыть коренное золото!
– Да зачем она сдалась, эта диссертация, – возмутился Женя, – если отрывает человека от нужного дела!
– Наука! – поднял палец Борис. – Академия!
Все задумались над магическими словами Бориса. Но ненадолго. Слон взял крышечку от бутылки, приспособил ее на грудь как орден и объявил:
– Пан или пропал... Воровать – так миллион, соблазнять – так генеральскую дочку, открывать – так золотую жилу!
Все засмеялись, и от дружного смеха всколыхнулись занавески на окнах, эхо промчалось по коридору.
Игорь снова рванулся к дверям, оттаптывая ноги приятелям. Сквозь гогот заслышал он знакомый скрип. И не ошибся.
Люба уже цокала каблучками по выщербленным половицам коридора. Отец крепко держал ее за руку ниже локтя, словно она могла сбежать. Куликов бережно выносил чемодан из комнатки Любы.
– Да что ты сегодня, как наскипидаренный, паря Игорь? – заорал сзади Слон.– Скрадываешь свою землячку?!
Но Игорь в ответ сделал страшное лицо, приложил палец к губам и выскочил в коридор.
Среди прогорклых запахов общежития он различил едва уловимый дух цветущей черемухи. Люба уносила отсюда свой чистый аромат, может быть, навсегда. Под опорным шагом Лукина скрипела старинная лестница. Куликов нагонял друга с дочерью-неудачницей. А про удачливого земляка, медалиста, студента первого курса геологоразведочного факультета Игоря Бандуреева витимцы забыли. От прихлынувших слез Игорь не мог выговорить больше двух слов.
– Матвей Андреевич!
Куликов замер, будто его окликнуло привидение. Его кокарда тускло блеснула в сумеречной дымке сводчатого коридора.
– Здравствуйте, – сказал Игорь тверже.
– Игореша! – встрепенулся Куликов. – Поступил?! Молодчина! Поздравляю!
Он протянул руку. Игорь пожал его длинные цепкие пальцы. «Как у музыканта пальцы! – разлился восторг в груди. – Вот бы парням показать нашего Андреевича!»
– Может, зайдете в нам в комнату, – сказал Игорь. – Мы с ребятами знакомимся: в одной группе учиться будем. Хорошие парни, о геологии думают...
– На пару минут можно зайти, хоть ужасно спешим на самолет, – ответил Куликов, поворачивая чемодан. – Я очень рад за тебя, Игореша... Приезжай на практику. Вызов я на тебя оформлю. За государственный счет домой будешь летать каждое лето.
– Я как раз хочу включиться в поиски с первого курса, Матвей Андреевич, – выпалил Игорь. – Чтоб зря не разбрасываться.
– Добре, – согласился Куликов, – мне ты тоже нужен.
Игорь отступил к тупичку и на ощупь распахнул дверь своей комнаты перед Куликовым. Облако дыма тут же окутало вошедших. Парни размахивали папиросами и кричали, стараясь переспорить друг друга. Игорь сжался, подумав, что Куликову эта компанийка сейчас испортит настроение. Но Куликов уже улыбался: он расслышал геологические термины и возгласы: «Коренное... Рассыпное... Жильное!»
– Спорьте, хлопцы, – сказал он, тряхнув чемоданом. – Это полезная вещь.
Но парни замолчали и уставились на статного белокурого незнакомца в лихо заломленной фуражке горного инженера.
– Ребята, – объявил Игорь фальцетом. – Знакомьтесь... Это Матвей Андреевич Куликов. Он у нас главный по поискам рудного золота.
– Увы, пока безрезультатным, – продолжал Куликов, и его губы выгнулись кривой складкой. – Но если на помощь придут такие орлы!..,
Борис первый протянул руку гостю. Женя пожал куликовскую руку так, что у Матвея Андреевича хрустнули пальцы. Слон налил в стакан портвейна и подал Куликову с поклоном.
– Спасибо, молодость! – Куликов с чувством поднял стакан. – Выпьем за вас! Потому что вы – то же золото! Вас по крупице собирали сюда. Вся легкая порода отсеялась, остались тяжелые самородки. За то, чтобы вас не заилило, а принесло на хороший лоток...
– А вы не могли бы взять нас к себе на практику? – спросил Женя.
– На рабочие места, с оплатой? – улыбнулся Куликов.
– Конечно, – подтвердил Женя, – нам интересно и подзаработать.
Куликов на миг озаботился, потом метнул на Игоря лаковый отсвет с козырька.
– Держитесь, хлопчики, за него, а он уж со мной будет связь налаживать!
– Железно! – воскликнул Слон и звонко чокнулся с Куликовым.
Выпили дружно, не морщась, как заправские таежники.
И в ту же минуту с улицы донесся сигнал машины.
– Мне пора, хлопцы, труба зовет. – Куликов поднял чемодан, словно игрушку, и вышел в дверь легкой походкой охотника.
Игорь проводил его до лестницы.
– Ну, Игорешка, договорились! – сказал Куликов.
Игорь кивнул так энергично, что у Куликова не должно было больше остаться сомнений.
– Только учти, – предупредил Куликов. – Мне будут нужны специалисты, но не любители! Любителей достаточно и своих. – Он поглядел в просвет и улыбнулся. – Даже хромых...
– И он ищет? – вскрикнул Игорь.
– И он! Из-за Любаши только и выехал на этот раз.
Куликов еще что-то говорил, но Игорь слушал эхо внутри себя: «Из-за Любаши! Из-за Любаши!»... Да, отец не мог позволить себе на этот раз уйти в тайгу – надо было спасать дочь! От Игоря Бандуреева!
Он опомнился, когда шаги Куликова загремели на лестничном полутемном пролете. Метнулся назад, пробрался к окну и распахнул створки. Ржавые петли заныли на весь общежитский двор.
Черная «Волга» у облупленной кирпичной ограды общежития отозвалась надменным сигналом.
– Иду! – крикнул Куликов, вышагнув из подъезда.
– Не можете расстаться с родным монастырем? – смешком встретила Люба Куликова.
– Я не сентиментален, – возразил Куликов. – На кадры будущие хотелось взглянуть.
– Ну и как? – спросила Люба.
– Похоже, неплохие ребята! – воскликнул Куликов и сел в машину. – Пригласил их к нам на практику.
– Игорь! – крикнула Люба. – Приезжайте!
Игоря как ожгло горячей волной. Он прыгнул на землю, забыв о высоте. Упал на клумбу, вскочил и кинулся к такси. Ему надо было при Любе и Лукине заверить Куликова, что они приедут на поиски все в Витимск, он слово дает убедить парней! Будут ему помощники, и первый среди них он, Игорь Бандуреев.
Но «Волга» покатилась уже за ворота. Камешки веером ударили из-под задних колес. Один щелкнул в лоб, и Игорь отпрянул к стене. Снова накатились слезы. «Да разве Лукина убедишь посулами-обещаниями... Ему дела нужны, факты!»
Игорь терся лбом о шершавую стенку ограды, словно собирался прошибить ее.
– Игорь! – раздался сзади басок Слона. – Тебя чо, жареный клюнул?
– Да ударил в голову этот портвейн...
Игорь оторвался от стены. Слон улыбался.
– Ну и что за ними бежать?
– Да так, – промямлил Игорь, – хотел кое-что передать Любке.
– Брось ты бегать за ней, паря! – отозвался Слон. – Сама очнется и поклонится еще.
– Ты ее не знаешь, – возразил Игорь.
– Девчонок-то! – захохотал Слон. – Пойдем – расскажу! Бориска к себе приглашает! Домой! А в доме буфет есть, говорит! А в буфете!..
– В точности все так было! – не выдержал Слон. – Скажите, парни!
– Пригласил я всех, – поддержал Борис Петрович, – показал нашу библиотеку... Кто за что взялся... Слон ухватил майора Пронина...
– Ну, память у тебя! – удивился Слон.
– Жека за энциклопедию принялся, – продолжал Борис Петрович с тонкой улыбкой, – а Игорь впился в научные книжки...
– Нет, ты, Борис Петрович, все-таки молодец был! – затрубил Слон. – Не зря мы тебя комсоргом тогда выбрали – для всех и старался, оправдывал... И здесь мы тебя вытолкнем все же... на будущих выборах!
– Вить, дайте человеку послушать до конца! – Женя кивнул на смурного учителя. – И самим не вредно!
– Да я что, – затеснился в своем любимом кресле Слон. – Уши кому затыкаю! Пожалуйста! Могу дальше продолжать и сам!
Женя хотел возразить, что не стоило бы сегодня переводить разговор на себя. Это сильно отвлекает от основной мысли, ради чего собрались. Но тут Люся сама вмешалась. Она подняла руку:
– Слушайте, что значили вы в жизни Игоря и как он описывает вашу дружбу...
14
Компания их не только не рассыпалась, но и крепла. Они так и держались вчетвером, объявив себя на весь курс золотишниками. Шел кто-нибудь из них в столовую, в кино или на стадион, звал остальных. Со скучных лекций сбегали дружно, исключая Игоря, который оставался вести единственный конспект на четверых. На незначительных собраниях тоже оставляли одного, Бориса, избранного комсоргом. И таким образом экономили много времени, кто для чего хотел. Увлекались, кто чем. Но когда подошла первая сессия, стали сдавать зачеты хорошо, на удивление всей группе. И так они пришли сдавать зачет по общей геологии доценту Журкину. Правда, здесь их четверка несколько просчиталась. Борис рассудил, что на этот раз лучше сдать зачет «под занавес». Журкин-де в предвкушении Нового года спрашивать будет спустя рукава. А последним ничего не останется делать, как протянуть зачетки и получить зачеты.
Но теория всезнающего комсорга обошлась им на этот раз боком. Журкин, кажется, не торопился на празднество. Он целый день гонял первокурсников до седьмого пота. И чем ближе к концу, тем сильнее. И выгнал полгруппы доучивать общую геологию.
Последним пришлось туго. Женя выскочил из кабинета общей геологии красный, будто из парилки. Игорь собирался идти за Женей. Однако Борис и Слон поняли настроение Журкина и начали переформировку. Игоря, как поднаторевшего в геологии, заставили принять на себя всю мощь завершающего огня.
Игорь ходил по обшарпанному коридорчику мимо дверей кабинета общей геологии и волновался за Слона. Женя и Борис хорошо сдали зачет. Оставался за дверями Слон. Витька, как и остальные, серьезно увлекся тайной витимской тайги. А общая геология открывала пути к разгадке коренного золота Витима. Но неусидчивый Слон мог завалить и такой предмет.
Игорь прижался ухом к двери – из кабинета донеслось бормотанье Слона. Кажется, отвечал нормально. «Вот это парни, – думал Игорь. – Как зажег я их тайной витимского золота, потом Куликов заинтриговал, затем Илларион Борисович Журкин зачаровал лекциями и рассказами об открытиях».
Он едва успел отскочить от мощного толчка в дверь.
– Игорь! – сдавленно-радостным голосом крикнул Слон. – Я отмахнулся. Шпаргалку удачно вынул!.. Надо?
На лбу Слона поблескивали капли пота, но глазки сияли. Он протягивал Игорю целую колоду шпаргалок, исписанных бисерным почерком. Игорь покрутил головой: он не мог позволить себе даже такого мелкого обмана в подступах к своей главной цели.
– Ни пуха ни пера! – горячо шепнул под ухо Слон, вталкивая Игоря в кабинет. – Мы ждем тебя в общаге! Напомни ему, что Новый год через два часа. Пусть поимеет совесть.
Игорь кивнул и твердо направился к столу доцента. Он шел мимо витрин и стеллажей, заставленных минералами и образцами горных пород. Здесь были щетки горного хрусталя, желтые кусочки самородной серы, валун нефрита, сгустки серного колчедана, синие лазуриты, великолепные яшмы, разноцветные гранаты, гроздья магнетитовых шариков с Илима, окаменелые известковые розы, куски каменной соли, зеркальная друза антимонита, лепешки мусковита, или белой слюды и флогопита – слюды зеленовато-коричневой, дальше чернели образцы углей, возвышалась колба с нефтью, белели, как сахар, куски кварца с вкрапленными полиметаллами и напоследок выстроились образцы изверженных, осадочных и метаморфических пород. По углам кабинета стояли шкафы с костями мамонта и мелкими окаменелостями. На стенах были развешаны портреты Ферсмана, Обручева, Вернадского.
Хозяин этого кабинета сидел в глубине за простым столом, не в мягком кожаном кресле. Это был тот человек, о котором упоминал не раз в Витимске Куликов. Илларион Борисович Журкин, доцент, кандидат геолого-минералогических наук.
– Здравствуйте, Илларион Борисович, – с достоинством произнес Игорь.
– Милости прошу, – отозвался Журкин тонким, но бодрым голосом.
Он смотрел на приближающегося студента отсутствующим взглядом и набивал свою знаменитую трубку из корня березы табаком «Золотое руно». Седая борода Журкина казалась снежной на фоне старомодного черного костюма. На секунду Игорю показалось, что сам Дед Мороз будет принимать у него зачет. А может ли Дед Мороз не поставить ему зачета – оставить без подарка в новогоднюю ночь?
Но ждать от Журкина легкого подарка не приходилось. Это был жесткий педагог. И скрыть от него свою лень, бездарность или равнодушие к геологии было труднее, чем утащить из кабинета редкостный кристалл антимонита. Студент-геолог проходил у него первые геологические дисциплины. Журкин и выпускал своих питомцев. Старшекурсники говорили, что провалиться у него на экзамене значило: собирай манатки и переходи на другую специальность. Зачет был делом более рядовым, и здесь позволялось сделать несколько заходов.
Однако Игорь скорее бросился бы в Ангару, чем пришел бы пересдавать.
– Игорь Петрович Бандуреев, если я не ошибаюсь? – уткнувшись в список, произнес Журкин. – Вы, оказывается, последний сегодня...
– Да, в арьергарде оставлен...
Игорь подал доценту раскрытую зачетку и сел за стол точно напротив.
– Посмотрим. – Захрустело кресло, и Журкин вынул прямо из кармана какой-то белый камень. – Вот вам образец... Определите, что в нем, и аминь. Подумайте, а я покурю пока, с вашего разрешения.
Он подал Игорю обломок кварца с вкрапленными кристаллами пирита и мелкими примазками желтого металла.
Игорь чуть не вскрикнул от радости. Это было золото! Он мог в ту же секунду ответить на вопрос. Но не следовало торопиться. Надо было приготовиться и к неожиданным дополнительным вопросам, которые старый доцент был мастак задавать. И он стал ждать, пока Журкин раскурит свою трубку. Со всех сторон осматривал образец, убеждался, что это осколок золотой жилы, и мысль невольно переносилась к далеким берегам Витима.
Там сейчас тоже наступал Новый год. Мать и отец, наверно, легли спать: что им праздник без сына! А Люба встречает праздник, как надо, под елкой. И думает о нем в эту минуту. Соображает, наверное, какое впечатление произвело на него ее очередное, праздничное письмо?
Ах, Любка, Любка, куцая юбка! Мало того что завалила все их планы, не попав на первый курс, решила больше и не пытаться поступать в институт. Огорошила его своим предновогодним посланием. Это письмо жжет до сих пор ему сердце, словно кусок раскаленной жести лежит у него во внутреннем кармане пиджака.
«Милый мой Игорь, – написала эта дурочка, – не суждено нам учиться вместе. Папа не собирается жениться второй раз, и за ним некому присматривать, кроме меня. Феня бы подошла. Но у нее теперь помутился разум. Она все ждет своего братку, доказывает всем, что Вася поселился в каком-то «хрустальном зимовье». Выходит, я должна сохранять здоровье отца и вообще за ним приглядывать. Он ведь как ребенок: увлечется каким-нибудь судебным делом и может сидеть неделю на одном чае. Азарт его погубить может. Представляешь, стал теперь в тайгу выбираться. Это после того спора у вас, помнишь, может ли обыкновенный человек найти месторождение? Как воскресенье, так он плывет вверх. «Я докажу им: не боги горшки обжигают», – поговаривает он. А я не перечу: в тайге у папы здоровья прибавляется.
Правда, у меня от этого хлопот в доме тоже не убывает. Но ты не думай, пожалуйста, что я собираюсь превратиться в домохозяйку. Матвей Андреевич предложил мне работать у него в управлении. Да еще в группе поисков рудного золота. Моя работа пока заключается в систематизации проб, которые были отобраны и проанализированы на золото. Но как видишь, я тоже на пути к коренному золоту. И в этом смысле – рядом с тобой. Думаю, что я нашла свое место в жизни. Надо честно признаться, инженер из меня был бы плохой – в математике, физике пурхалась да и по другим предметам, как знаешь, не блистала. Следовательно, и не стоило соваться в институт. Лучше быть хорошим лаборантом, чем плохим ученым, верно? Если бы все люди жили по совести, не лезли бы из кожи, чтобы захватить место повыше и подостойнее, не имея к тому ни таланта, ни души, то жизнь, наверно, стала бы лучше. Не было б ни зависти, ни жестокости, ни торжествующей ограниченности.
Это я к тому пишу, чтобы ты не подумал, будто я просто смирилась. Я думаю, хуже не сделаюсь, если останусь навек без диплома. И надеюсь, ты меня не разлюбишь.
С Новым годом, хороший мой! Желаю счастья тебе и твоим новым друзьям! Мы с Матвеем Андреевичем пробиваем Большой Проект. А тебя в любом случае ждем весной».
Игорь сдавил образец, будто хотел выжать из него весь металл. Какое ей дело до высоких материй? И что толку от совести, не подкрепленной знанием? С одной чистой совестью открытия не сделаешь! Институты придуманы не зря. Их дело – науки постигать, а не следить за распределением по совести. Такой и величины-то нет, совести! Ее не высчитаешь, не взвесишь, не оценишь по-научному, объективно. Значит, и разговор об этом досужий. В дело совесть не вклеишь, а вот диплом – это вещь материальная. Остаться без него в наше время значит немало. Диплом определяет удельный вес человека – от этого никуда не денешься! Диплом определяет знания, они же даются тяжелым трудом. А Любаша выбрала легкий труд, получается. И как только с этим смирился ее отец? А Куликов куда смотрит своими ясновидящими глазами?..
– Ну-с, что вы предполагаете в этом образце? – раздался голос Журкина.
Игорь встряхнулся. Медвяный дым клубился над столом, но сквозь эту синюю завесу твердо глядели на Игоря темные, словно горошины магнетита, зрачки доцента. Этими глазами из-под припухлых век смотрела сейчас сама жизнь, которая обходилась с ним круто и которой надо было доказывать свое, напрягая все силы.
– Это жильный кварц с вкрапленностью пирита и золота, – ответил Игорь с расстановкой. – Типичная парагенетическая ассоциация для золоторудных проявлений Восточного Саяна...
– И не только Восточного Саяна, – заговорил Журкин, удовлетворенно кивая головой. – Теперь мы имеем такие же проявления в витимской тайге.
– Я не могу с вами согласиться, – возразил Игорь. – На Витиме еще ни одной находки рудного золота нет.
– Позвольте, молодой человек, откуда вам это известно? – Журкин вынул трубку изо рта и отвел ее в сторону, чтобы лучше разглядеть дерзкого первокурсника.
– Я сам из Витимска, – ответил Игорь. – В курсе дела.
– Но мне говорил главный геолог вашего приискового управления! – повысил голос Журкин.
– Матвей Андреевич Куликов? – подсказал Игорь.
– Да, мой бывший заочник, – сбавив тон, ответил Журкин. – И еще, я помню, мне показывали образчик, найденный одним старателем, которого чуть не засудили...
– Это и была единственная находка старателя Василия Чурсеева, – мягко сказал Игорь. – Но откуда обломок – никто до сих пор не может сказать... Витим большой... Надеюсь, со временем найдем!
– А что же тот старатель? – быстро спросил Журкин.
– Пропал без вести в тайге...
Журкин задумчиво поколотил трубкой о край стола и заговорил вроде как сам с собой:
– Надо бы съездить туда самому, разобраться, помочь не только теорией... Но увяз я в своей диссертации, бросить никак нельзя – без фундамента крышу не возведешь!
– А почему бы вам не совместить работу, Илларион Борисович? – спросил Игорь. – По вашим же прогнозам идут поиски на Витиме.
– На неразведанных площадях разве защитишь докторскую? – ответил Журкин. – Кандидатскую – туда-сюда, а докторской нужен прочный фундамент...
И он стал распространяться о том, сколько докторская диссертация «съедает» материала, какие регионы обязана охватывать такая работа, какие прогнозы должны исходить из нее.
Игорь взглянул на часы – стрелки подвигались к одиннадцати.
