Текст книги "Бермудский Треугольник (СИ)"

Автор книги: Геннадий Казанцев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 30 страниц)

Пробуждение в кафе и продолжение «заготовительной» кампании

«Кровью и потом! Кровью и потом!» – било в висках пробуждающегося Германа и тут же отдавалось в груди варварским припевом: «Поспели вишни в саду у дяди Вани…». «Созрели вишни…» – сливаясь с реальностью, прохрипел он, схватившись за грудь, словно пытаясь защититься от всепроникающего ритма пошлого шлягера. Вокруг в изумрудном полумраке всё гудело, тряслось и плясало. Пахло окурками в пиве, припудренными подмышками и закусками с майонезом. «Пора уходить», – подумал Поскотин, озираясь в поисках товарища, занятого «заготовкой».

Музыка стихла. Застучали каблуки возвращающихся к своим местам дам и горловое токование взмокших кавалеров. Из парно?й танцплощадки проклюнулась сутулая фигура Венички, ведущего под локоть существо женского пола.

– Надя, познакомься с моим другом Ге?рой, – подводя к столу свою партнёршу, представил товарища галантный Веник. – Надюша, ты не поверишь, мой друг – тоже испытатель!

Надя оказалась приятной молодой женщиной с нежными чертами лица и детской чёлкой над смешным прищуром подслеповатых глаз. Она доверчиво протянула мягкую руку и, встретив учтивое пожатие, радостно вспыхнула:

– Ой, какое интересное имя – Гера! – чуть окая, пропела она и, немного подумав, добавила – Вы, должно быть, грузин!

Веничка беззвучно затрясся, приводя в движение мясистые мочки своих породистых ушей.

– Да… местами… – согласился наречённый кавказец, подтверждая проницательность Надежды. – Мама – грузинка, а папа – караим из-под Самарканда.

– Прелестно! – обрадовалась доброжелательности своих новых знакомых девушка. – А я-то думала, что караимы – это порода овец!

Простодушное замечание девушки вызвало очередной приступ веселья у её кавалера. Надежда смутилась и тут же сменила тему.

– Как же вы перенесёте завтрашний полёт? Вы даже не успеете выспаться!

Веник, стоящий позади дамы, мгновенно изменился в лице, усилием воли погасил смех и, надсадно мигая левым глазом, пригнулся, откинув назад руки. Затем свернул губы трубочкой и завибрировал ими на манер поющего гиббона, пребывая в полной уверенности, что его поза напоминает реактивный самолёт на взлёте.

– Ага, – догадался Герман, – так мы успеем, Надюша. Вениамин Вениаминович билеты купил, а я даже выспался, пока вы танцевали.

Веничка в отчаянье закатил глаза. Поскотин попытался выправить неизвестный ему сценарий, вовремя вспомнив, что ещё час назад был готов признать себя специалистом по искусственному осеменению животных.

– Да, это мы того… Проведём испытания и тут же летим на конференцию животноводов.

Мочалин мгновенно превратился в соляной столп, символизирующий мировую скорбь по всем известным ему кретинам.

– Ну что опять не так? – не выдержал приятель, – испытаем новый поршневой осеменитель, и – срочно летим на конференцию.

– Мой приятель так шутит, Наденька, – вышел из ступора сутулый кавалер, для достоверности подхватив свою спутницу под локоток. – Не осеменитель, а – двигатель, и не поршневой, а – реактивный!

На этот раз настал черёд выпасть в осадок Герману. Его оцепенение длилось недолго. Проанализировав предыдущий диалог, он перешёл в наступление.

– Надя, вы уж простите моего друга, он всего лишь хотел поднять меня в ваших глазах. – Поскотин любяще посмотрел на сослуживца и продолжил, – Я ведь, Наденька никакой не герой, а обыкновенный ветеринар, инженер по искусственному осеменению, а вот этот, – и осеменитель направил перст в сторону товарища, – не просто лётчик-испытатель… – он выдержал паузу, подыскивая варианты продолжения. Потом, набрав воздуха, выпалил – Наш друг – лётчик-космонавт!

Веничка обомлел. Он прикусил губу и поднял свою породистую голову к зеркальному потолку, словно намереваясь завыть от бессилия. Герман же – напротив, сотворил самое серьёзное выражение лица и порадовал друга очередной порцией лести:

– В отряде космонавтов его знают как виртуоза затяжных прыжков. В конце августа во время ночного десантирования он раскрыл парашют в десяти метрах от земли!

– Да-а-а… Уж! – подтвердил достоверность сказанного приходящий в себя «космонавт».

Ой, какие вы смешные! – защебетала Надежда, – прямо как Маврикиевна и Никитична. Давайте я познакомлю вас со своими подругами?!

Столик, где сидели Надины подруги, располагался недалеко от эстрады, вокруг которой со стоном качалась в незатейливом танго возбуждённая молодёжь. За столом, неестественно выпрямив спины, сидели две девушки. Их серьёзные лица, и немигающий взгляд, направленный в сторону приближающихся молодых людей не сулил им ничего хорошего. Мочалин ловко отодвинул стул и усадил Надежду в круг подружек. Его манеры, судя по всему, произвели хорошее впечатление на компаньонок. Одна из них, шатенка с круглыми нагловатыми глазами, покрытая густой шапкой завитых перманентом волос, предложила молодым людям присесть. Пока Герман скрипел стулом, размещаясь в тесном пространстве между колонной и проходом, его друг успел заказать бутылку «Советского Шампанского». «Вот!» – зафиксировал он очередной приступ галантности перед тремя молодыми женщинами. В это время разгорячённый чаевыми оркестр грянул «Мясоедовскую». Время приближалось к закрытию. Публика неистово подхватила припев запрещённой к исполнению песни:

 
Улица, улица, улица родная
Мясоедовская улица моя!..
 

Гвалт стоял невообразимый. «Вот!» – снова напомнил о себе Вениамин, театральным жестом указывая на подёрнутую влагой бутылку шампанского. Шатенка с круглыми глазами, пытаясь перекричать беснующийся зал, наклонилась к нему и что-то сказала.

– Не понял! – прокричал Веник.

– …не обижали?….прапорщик, она может…

– Что вы сказали?! Я не слышу?

Девушка, выразительно подняв выщипанные скобки бровей, продолжила.

– Я говорю… попробуйте только! Позвоним мужу… а вы женаты?

Веня прильнул к уху своей подруги и что есть мочи закричал:

– О чём это она?

Надежда беспечно пожала плечами и, в свою очередь, взяв его за ухо, крикнула:

– Это Ольга с вами знакомится!

Когда ещё звучал последний аккорд «Мясоедовской», Мочалин, расправив плечи, набрал в лёгкие воздуха и уже в полной тишине зала гаркнул: «Веньямин!!!»

– Куда-куда?! – разом выдохнули На?дины подружки.

– Звать меня так!

– Как-как?

– Ве-ни-а-мин!!!

Казалось, все посетители кафе обратились в слух. За соседним столиком раздражённо потребовали прекратить ругаться матом. Надежда сидела пунцовая от еле сдерживаемого смеха. Прикрыв ладонью рот, она отчаянно трясла носовым платочком, будто умоляя объявить антракт. Наконец все разом зашлись безудержным смехом. Когда приступ веселья пошёл на убыль, курчавая Ольга решительно и властно взяла в свои руки протокольную часть церемонии знакомства:

– Надюшу вы уже знаете. Я – Ольга, а это – она указала на соседку, молча наблюдавшую за происходившим – Вероника. С Вениамином мы уже познакомились, – девушка улыбнулась и перевела взгляд на Поскотина, – а вас как зовут?

Голос у Ольги был чуть хрипловат и слегка напоминал кряканье утки, собирающей выводок. Почти каждую новую фразу она начинала с лёгкого покашливания, словно желая привлечь внимание.

– Герман.

– Очень приятно, Герман. Вы женаты?

Поскотин отработанным движением одной руки мгновенно освободился от обручального кольца, но не удержал его. Кольцо с весёлым звоном упало на пол и покатилось по проходу в сторону эстрады.

– Браво! Очень даже мило! – весело отозвалась Ольга, и, пока он был занят поиском кольца, молодая женщина обратилась к Вениамину. – Надеюсь, хотя бы вы холостяк?!

– Вдовый я! – брякнул Мочалин, изобразив на своём лице маску скорбящего индуса.

После столь обнадёживающего признания Ольга разразилась монологом.

– Надюша – наш друг! Мы её любим. Кхе-х. Недавно она развелась с мужем. Мы, Вероника и я, хотим снова сделать её счастливой! – Ольга с любовью посмотрела на разведённую подругу, и, поймав её счастливый взгляд, откашлявшись, продолжила. – Нам нужен жених и не абы какой! – тут она перевела взгляд на Веничку, который не замедлил принять выражение застенчивого верблюда, – На нас с Вероникой не рассчитывайте! Мы обе замужем! – и Ольга, устрашающе играя скобками бровей, обратила свой взор на украдкой ковыряющего в носу Германа. – И хочу заметить, – счастливы в браке!

Поскотин, вытирая палец салфеткой, раскрыл рот и вежливо попытался уверить новых знакомых, что лично он ни на что не рассчитывает, но широкая ладонь Ольги резко выдвинулась вперёд, красноречиво говоря о том, что ему никто слова не давал.

– Вы, молодой человек, не умеете быть кавалером! – сделала она ему замечание и тут же продолжила. – Если вы обидите нашу Надю, будете иметь дело со мной и моей подругой – прапорщиком Вероникой! Её в милиции все знают!

– Прапорщиком запаса, – уточнила Вероника.

– Неважно, – перебила её Ольга, – зато у нас длинные руки!

– Ну, вот и познакомились! – унылым голосом подытожил Веник. – Шампанское пить будем?

Надежда, а за ней и её суровые товарки заулыбались. В это время музыканты из оркестра, уже было сложившие аппаратуру, вдруг встрепенулись и быстро встали в исходную позицию. «По заявкам наших гостей из солнечного Андижана прозвучит песня из нового альбома группы „Ялла“ „Учкудук – три колодца“!»

– Вениамин, быстро открывайте шампанское, поднимем бокалы за приятное знакомство и пойдёмте, наконец, танцевать! – неожиданно миролюбиво и даже радушно предложила Ольга.

– Да-а-а… Уж! – откликнулся обескураженный суровым приёмом ухажёр, ковыряясь с бутылкой.

– Веня, ты поосторожней! – озаботился сосед, наблюдая за манипуляциями друга.

Пробка от «Советского Шампанского» никак не хотела покидать горлышко бутылки. Мочалин перевернул зелёный «огнетушитель» и пару раз увесисто стукнул кулаком по его дну. Компания отшатнулась. Оркестр ударил по струнам. Вениамин нервничал. Он перехватил строптивое шампанское в другую руку и, навалившись всем корпусом, застыл в нечеловеческом напряжении.

– Идёт, идёт, Веничка… – перекрикивая оркестр, отозвался Герман на первые успехи друга. – Крути в обратную сторо…

Внезапно раздался оглушительный хлопок и рот Поскотина перекосило от мощной струи откупоренного шампанского. В доли секунды костюм Поскотина пропитался праздничным напитком.

– Пля! Венька, мать твою! – взревел пострадавший.

Девушки как по команде бросились вытирать его салфетками. Как насмешка, с эстрады зазвучала песня «Танец маленьких утят». Пока пострадавшего приводили к первоначальному виду, музыка стихла. Смущённый виночерпий разливал остатки шампанского по бокалам.

– Мальчики, быстро – за знакомство! И – танцевать! – прокрякала Ольга, поднимая бокал. – Вениамин – с Надюшей, а Гельман – с Вероникой!

– Я не Гельман! – обиделся Поскотин.

– Неважно! У меня соседка тоже еврейка.

Герман, дважды за четверть часа поменявший национальность, решил не тратить время на доказательство своего великорусского происхождения. Но тут вмешалась прапорщик запаса.

– Я с этим липким танцевать не пойду!

– Вероника?!

– И пусть даже не надеется! Муж унюхает – беды не оберусь!

Трезвеющему Поскотину весь этот балаган начинал надоедать. Не дожидаясь, когда музыканты снова начнут отрабатывать чаевые, он промокнул губы салфеткой, встал, намереваясь покинуть негостеприимную компанию. Опасаясь оставить о себе неприятные впечатления, расстроенный кавалер отвесил напоследок короткий чопорный поклон и молодцевато щёлкнул каблуками. «Честь имею!»

– Ой, да вы галантны, Герман! – хрипловато пропела Ольга. – Что ж, не могу отказать, так и быть – идёмте танцевать!

Поскотин оторопел, но отступать было поздно. Вибрирующие звуки гитар уже выводили незнакомую ему мелодию «Феличита». Танцуя с Ольгой, Герман испытывал противоречивые чувства. Его партнёрша могла одновременно выглядеть воинственно вульгарной, утончённо возвышенной и по-детски наивной. Её кремовая, ниже колен юбка, летящая ниспадающим веером в такт изящным поворотам тела, подчёркивала необычную пластичность её фигуры. Лицо, скорее смешное, чем женственное, напоминало черновую заготовку начинающего скульптора: крупный, слегка повёрнутый в сторону нос, непривычные для славянской внешности губы с длинным резко очерченным желобком и забавно поднятыми вверх уголками, словно бросали вызов всякому, кто осмелился остановить на ней свой взгляд. Её улыбка проявляла смешные ямочки на щеках и оттеняла мягкие очертания выступающих скул.

Следующий танец был последним. Музыканты, паковавшие инструменты, включили фонограмму «Серенаты» Тото Кутуньо. Ольга и Герман медленно качались под обволакивающую мелодию только набирающих популярность итальянцев. Рядом тяжёлым айсбергом проплывал монументальный Вениамин, на груди которого уютно разместилась головка доверчивой Надежды. Поскотин был в замешательстве. В его руках пульсировало необычайно подвижное создание. Казалось, оно следует не столько его перемещениям в пространстве, сколько ещё не проявленным намерениям. Удивлённый Герман попытался усложнить движение, в надежде сбить партнёршу, но она, будто предчувствуя смену стиля, легко меняла галс и проскакивала расставленные им подводные камни.

– Ольга, вы великолепно танцуете! – не выдержал он.

– Даже не надейтесь!..

Раздосадованный партнёр недовольно буркнул и погрузился в свои мысли. «Ну, её к чертям собачьим, эту „заготовку“! Мало что ли приключений я наловил на свою душу. Хватит! Пора взяться за ум. Если буду хорошо учиться, возможно, вместо Афганистана пошлют в Иран…»

– Я вас не слышу! – хрипло отозвалась Ольга.

– А я ничего и не говорил!

– Нет, не о том! Я не слышу ваших движений!

В очередной раз, поразившись её умению проникнуть в гармонию танца, Герман почему-то окончательно расстроился. На мгновенье ему привиделось, что в Иране рядом с ним не жена, а эта крякающая женщина! «Что за чёрт!»

– Герман, не хотела вам говорить, но вы определённо психопат! Хотя и умело это скрываете.

– Спасибо… Это из-за шампанского… Вот и липну ко всякой… Да, кстати, постарайтесь ко мне не приклеиться.

Ольга посмотрела на него своими круглыми глазами.

– За это можете не беспокоиться!

Барышень развозили на такси. Впятером с трудом разместились в салоне «Волги». Из-за обильного снегопада машину заносило из стороны в сторону. На переднем сиденье расположилась Вероника, которая после продолжительного молчания в кафе внезапно стала проявлять неумеренную агрессивность.

– Шеф, не гони! Не тёщу на погост везёшь! – сделала она замечание водителю. Потом, повернувшись лицом к притихшим на заднем сиденье пассажирам, жёлчно спросила, – Ну, и кто тут из вас космонавт?

– Он! – ответил Герман, указывая на притихшего Веничку.

– А вы, стало быть…

– Ветеринар!

– Вот как?!

– Именно! Инженер по искусственному осеменению животных!

Четверо пассажиров, прижавшихся друг к другу на заднем сидении, наблюдая за началом перепалки, заметно оживились.

– И кого же вы осеменяете, товарищ ветеринар?

– Крупный рогатый скот! По желанию клиентов могу и мелкий, а также…

Поскотин так и не смог вспомнить, кого он ещё способен осеменить, поэтому для закрепления легенды засучил рукава и на глазах у публики разыграл пантомиму введения шприца-катетера в утробу воображаемого животного.

– Фу, как гадко! – выдохнули женщины.

– А ну покажи руки! – потребовала Вероника. – Кому говорю, клади на спинку!

«Ветеринар» покорно положил ладони на переднее сидение.

– И ты, космонавт, давай сюда свои!

Мочалин неохотно подчинился.

– Глядите, девочки, что я вам говорила! Вы только посмотрите на их руки. Они ничего тяжелее авторучки не держали! Такими пальцами только детские пиписьки в штаны заправлять!

– Это уж слишком! – возмутился Веник. – Хорошо, мы не космонавты и не ветеринары. Мы младшие научные сотрудники. Синтезируем трисатин с метаном… Или, как его, беса?..

– Триметилксантинат аммония, – поправил выступавшего Герман.

– Да вы инженеры! Вы обыкновенные нищие инженеры! – победно воскликнула Вероника. – Как вас только в рестораны пускают?! – И, обернувшись к подругам, добавила, – целый вечер – коту под хвост! Надька, ты что, весь мой макияж на этого беспорточника извела?! Ну, подходил же к тебе грузин, или тот, что с камнем на перстне…

– Я их боюсь! – пискнула Надежда.

– А этих не боишься? Ты посмотри – это же дети! Поди, живут на зарплату родителей и пишут свои никому не нужные диссертации. Фу, стыдно смотреть!

– Ну ладно тебе, Ничка, – вступилась за скисших от полного провала офицеров Надежда, – я же замуж за них не собираюсь. Зато они смешные!

Веничку переклинило кривой саркастической гримасой, которую он так и не выправил до конца поездки. Наконец, «Волга», мягко пройдя юзом, коснулась лысой резиной бордюра тротуара у облезлого панельного дома.

– Девочки, я побежала! – крикнула Вероника, первой выскочив из машины, – меня дома муж – «уж замуж не в терпёж»! Боюсь, нарвусь на неприятности. – И, почти скрываясь в метельной темноте спального района, прокричала вышедшим пассажирам, отъезжающего такси, – А с ухажёрами не задерживайтесь! Дайте им по конфетке, и пусть катятся к своим пухлым жёнушкам и заботливым мамочкам!.. До следующих выходных!

Майору Поскотину, отошедшему в сторону, стало не по себе. Таких унижений Герман давно не испытывал. Он отрешённо смотрел в чьё-то окно, совершенно не замечая, как за его шторами разыгрывается театр теней с фигурами, машущими скалкой и сковородой. Вдруг он почувствовал лёгкое прикосновение.

– Гера, извините мою подругу, – тихо произнесла Ольга. – Она добрая.

– Я заметил, – уныло согласился Поскотин.

– Лучше посмотрите туда!

Чуть поодаль, соприкоснувшись губами, стояли Надежда и Веничка. Они целовались на манер голубков трогательно и нежно, будто и не было за их плечами опыта семейной жизни, тягот неустроенного быта и груза повседневных забот.

– Завидую, – тихо промолвил Герман.

– И я! – эхом отозвалась Ольга, но тут же поправилась, – совсем немножко.

– Так в чём же дело?

– Не надо… Ни к чему. Только вы не грустите. Вечер был приятный, и вы так хорошо танцевали.

– Вы тоже.

– Если хотите, запишите мой телефон…

– Зачем?

– Станет грустно – позвоните.

– А если будет весело?

– Тоже звоните… Услышите моего мужа, представьтесь студентом-сторожем нашего детского сада.

– Вы там работаете?

– Да, из-за дочери. Иначе ребёнка в садик не берут.

– Счастливая!

– Кто?

– Ваша дочь. Иметь такую… – Герман задумался. Ольгу нельзя было назвать красавицей, но что-то определённо в ней было. – Такую красивую маму.

Ольга улыбнулась.

– Вы не умеете лгать! Из вас никогда не получится разведчик.

Майор разведки вздрогнул и покосился на женщину.

– В смысле?

– В прямом! Не знаю даже, что из вас путного может получиться? Наверное, просто хороший человек и даже – семьянин. Полюбите сами себя. Станьте, наконец, мужчиной! Возьмите пример с моего супруга. Вот он знает, чего хочет. Уже четыре месяца, – как ведущий инженер на «МЭМРЗе». В следующем году обещают дать «главного» и трёхкомнатную квартиру.

– Зато моя жена – авиационный конструктор…

Молодые люди рассмеялись.

– Герман, так вы будете записывать мой телефон? Не знаю почему, но я этого хочу.

Поскотин нашёл в кармане ручку, а вместо листка бумаги достал трамвайный билет.

– Нет, билет вы определённо потеряете!

С этими словами Ольга открыла сумочку и достала из неё серую с золотым тиснением коробку духов. «Пани Валевска!» – с гордостью произнесла она название продукта польских парфюмеров. Затем, аккуратно оторвала клочок картона от упаковки и заполнила его крупными ровными цифрами.

Возвращаясь последним автобусом в Институт, Герман тупо смотрел в тёмное окно и печально перебирал в памяти события прошедшего дня. В просторном ЛАЗе с зашторенными окнами, кроме них с Веником было ещё семеро курсантов, мирно дремавших по пути в «Альма Матер». Яркий свет автобусных фар высвечивал причудливый рисунок вихрей летящего снега. За окнами проплывали зубчатые стены густого соснового леса и редкие огоньки спящих посёлков. Поскотин, не найдя достойных офицера деталей прошедшего дня, принялся терзать душу воспоминаниями о своей недолгой жизни, пытаясь выудить из неё эпизоды, которыми можно было гордиться. Пустота! Даже Афганская война, участием в которой он изредка козырял, вдруг показалась ему рядовым эпизодом. А он так мечтал о подвигах! Но вместо этого полгода лишь путался под ногами у своих командиров. Удручённый пассажир тяжело вздохнул.

– Не переживай! – нарушил его путешествие по лабиринтам памяти исполненный самодовольства Вениамин. – Не вышло сегодня – выйдет завтра! Надя сказала, чтобы ты на Ольгу не рассчитывал. Обещала подобрать тебе кого-нибудь из своих соседок.

– Не надо мне никаких соседок!

– Что так?

– Надоело! Дождусь приезда жены и…

– Жена – это после Нового Года, праздник с кем встречать будешь?

– Сам с собой…

– Ну-ну! Как же – как же! Обломилось с Ольгой – и весь белый свет стал не мил!

– Веник, отстань!

Поскотин попытался продолжить поиски следов добрых дел, но его подпорченное алкоголем подсознание услужливо подсовывало сюжеты лихих студенческих вечеринок, обиды брошенных женщин, провалы в вербовочной работе и прочие малоутешительные моменты его биографии. «Чёрт! – выругался он про себя. – Завтра же начну новую жизнь! Утром – на зарядку и следом – холодный душ!» Исполненный решимости, Герман даже вынул из кармана картонку с номером телефона и попытался его смять, но согретая в руках памятка из другого мира вдруг жалобно пахнула волнующим ароматом и молодой человек замер, воскрешая в памяти эпизоды прошедшего вечера.

– Послушай, старина! Вернёмся на место – по двадцать грамм примем? – прервал его душевные метания прилипчивый, как стадо обезьян, Веник.

Поскотин выразительно посмотрел на друга и промолчал.

– Понял! Значит – по соточке!

Расстроенный приятель хотел было продемонстрировать твёрдость характера, но взглянув на сияющего истукана, буркнул: «По пятьдесят!» Остаток пути, уткнувшись головой в холодное стекло автобуса, он безуспешно пытался представить детали будущей праведной жизни, но лёгкий запах «Пани Валевской» вновь и вновь возвращал его к сладостным воспоминаниям.