Текст книги "Дорога во тьму (СИ)"

Автор книги: Гай Северин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 56 страниц)

За время моего отсутствия дома тоже произошли кое-какие перемены, правда, далеко не такие приятные, как у меня. Садовник, которого отец взял на работу несколько месяцев назад, был пойман им на воровстве, и это при том, что Гаэтан никогда не скупился на оплату труда прислуги. Негодяй был буквально схвачен им за руку, когда пытался похитить драгоценности из шкатулки на туалетном столике Наоми.

После смерти дочери, отец, конечно же, постарался сохранить в ее комнате все, как и было при ее жизни. Вот и оставались девичьи колечки и сережки лежать на своем месте, пока этот проходимец не решил ими поживиться. Конечно же, отец немедленно уволил мерзавца без рекомендаций, а мне осталось только сожалеть, что меня не было в это время рядом, одним увольнением он бы точно не отделался.

– Знаешь, сынок, – поделился мой старик своими мыслями во время обеда, – я подумал, что прекрасно смогу ухаживать за садом сам, так что не буду больше никого нанимать. Теперь, когда я передал свою контору тебе, у меня появилось слишком много свободного времени, а силы, слава богу, еще вполне позволяют держать в руках лопату или садовые ножницы. К тому же, большинство этих роз было посажено твоей мамой, так что, ухаживая за ними, я словно чувствую, как она улыбается, глядя на меня с неба. Ну, а для помощи по дому нам двоим вполне хватит горничной и кухарки.

Впрочем, несмотря на этот неприятный инцидент, я был доволен, что отец вполне бодр и неплохо себя чувствует, и что, несмотря на тяжкие утраты и мое обращение, смог устоять и не потерять интерес к жизни.

Не успели мы встать из-за стола, как зазвенел дверной колокольчик, и горничная впустила курьера из префектуры, который доставил письмо на мое имя. Конечно же, от министра Катри. Старый пёс, очевидно, не упустил моего возвращения вместе с Женевьев. Наверняка после своей просьбы не спускал с меня глаз. Я не ошибся в своих предположениях. На листе гербовой бумаги уверенной твердой рукой было выведено:

“23 июля 1914 г.

Уважаемый месье Ансело!

Осмелюсь поинтересоваться, в свете последних событий, достигнут ли определенный прогресс в выполнении нашей с Вами устной договоренности? Могу ли я надеяться на улучшение известной Вам ситуации?

С выражением глубочайшего почтения,

Бартоломью Катри, префект Сены, министр”.

Почек был вполне разборчивый и четкий, но отнюдь не каллиграфический. Следовательно, префект написал это сам, не доверив секретарю. Конспирацию соблюдает, оно и неудивительно. Все не угомонится никак, похоже, ситуация в Совете его сильно напрягает. Однако, боюсь, он останется разочарованным. Я ведь уже ясно дал понять ему, что не собираюсь становиться ни его марионеткой, ни его шпионом. Значит придется ему об этом напомнить. Попросив курьера немного подождать, я прошел в кабинет и быстро набросал ответ:

“23 июля 1914 г.

Уважаемый месье Катри!

Как я уже имел честь сообщить Вам при личной встрече, Вы, очевидно, заблуждаетесь, относя меня к сотрудникам Ваших фискальных органов или тайных осведомителей. Вынужден Вас огорчить, но едва ли следует в данный момент говорить о результате, который мог бы Вас удовлетворить. Однако, полагаю, что Ваши возможности непременно позволят Вам лично убедиться во всех изменениях ситуации, если таковые будут иметь место.

С выражением глубочайшего почтения,

Джорджес Блэр Ансело, юрист”.

========== Часть 5. Царство Аида ==========

Глава 01.

Вручив курьеру письмо-ответ с пометкой „лично в руки префекту“, с чувством выполненного долга я смог позволить себе послеобеденный сон. Вечером, выгуляв в парке довольных Акселя и Йоргена, которых нечасто баловал вниманием, я отправился в „Соблазн“ на встречу с Оливером, чтобы поблагодарить за приглашение на маскарад, который предоставил мне желанные возможности проявить себя.

– Мне кажется, ты изменился за те дни, что я тебя не видел, – степенно и спокойно выслушав мои слова благодарности, обратил внимание наблюдательный приятель. – Ты и раньше был довольно амбициозным для молодого вампира, а теперь словно осознал свою значимость и особое предназначение.

Я был не вправе посвящать его в подробности моей командировки, да и не слишком ему доверял, однако, не мог не поделиться с едва скрываемой гордостью, что с его подачи сумел выполнить серьезное поручение членов Совета и произвести соответствующее впечатление на некоторых из них. С моей стороны, это было несколько самоуверенно, но первые победы такого уровня слегка вскружили мне голову. Я даже чувствовал себя иначе, чем прежде, словно стал выше ростом и солиднее.

Криво ухмыльнувшись, приятель смотрел на меня привычным холодным взглядом. Хотя Оливер и позиционировал себя скромным ученым-хирургом, которого мало что интересовало, кроме его научных изысканий, очевидно, определенные нереализованные амбиции у него имелись.

– Я рад, что ты так быстро сумел добиться того, чего желал, друг мой, – негромко прошелестел он. – Фортуна, как известно, тоже женщина, и, как и остальные, обожает тебя. Ты незауряден и смел, оттого и идешь необычным путем, – его слова звучали благодушно, таким же было и выражение лица, но мне показалось, что в глазах проскользнул оттенок зависти. – Большинство вампиров начинают с самых низов, со дна, можно сказать, лишь с годами обретая возможность жить нормальной жизнью. Ты же с места в карьер замахнулся на самый верх, и не без успеха. Это весьма похвально, и, вероятно, даже закономерно для такого, как ты.

Несмотря на похвалу, его слова меня слегка задели. „Для такого, как ты“ прозвучало почти осуждающе, поэтому я не мог их проигнорировать:

– Что же мешает другим реализовывать себя, друг мой? – я намеренно позволил себе долю ехидства. – Вампирские способности как нельзя лучше способствуют выполнению великих целей, на мой взгляд.

Оливер вновь ухмыльнулся в своей весьма неприятной манере.

– Ты прав лишь наполовину. В человеческом мире важно, в какой семье и каком месте ты родился. Если твои предки рыбаки или слуги, то возможность стать президентом республики у тебя, конечно, есть, но придется постараться и немало. А вот родись ты в золотой люльке – и все, можешь больше особо не напрягаться, будущее твое практически обеспечено. С вампирами дело обстоит сложнее. Кем бы ты ни был до обращения: хоть принцем, хоть клошаром, тобой отныне правит жажда крови. Положение в привычном обществе теперь значения не имеет, деньги в принципе обесцениваются. Лишь кровь занимает все твои мысли и желание выжить любой ценой, по крайней мере, на начальном этапе. Вампирам-новичкам вновь приходиться завоевывать свое место, теперь уже под луной и совсем в другом мире, с другими правилами. Кому-то помогают катакомбы, кто-то пытается сам, некоторых опекают создатели, но для любого это сложный период. Ты каким-то невероятным образом этого этапа избежал, для меня, признаться, это загадка и повод для уважения. Остальным, поверь, приходится намного труднее.

Я, в общем-то, верил, и не таким уж безоблачным было мое обращение и привыкание к новой ипостаси. И мне совсем не нравилось, что Оливер говорил будто бы свысока. Что-то вроде этого поучительно высказывают ветераны молодым солдатам: „Не нюхнул пороху – не боец“.

В свое время создатель познакомил меня лишь с основами, необходимыми для выживания. Очевидно, он полагал, что дальше я и сам вполне смогу освоиться в этом мире, может, разглядел во мне потенциал, а, может, ему просто было все равно. Так я и сделал: приложил максимум усилий, освоился, и мне казалось, что я неплохо справлялся. Но сейчас в словах Оливера мне послышался некий вызов, презрительная нотка, которую я раньше в нем не замечал. Вероятно, зависть всколыхнула в нем низменные чувства, но в чем-то он все же прав.

Решив стоять на ногах прочно и самостоятельно, я не имел права упускать из своего внимания ни одной мелочи. Следовательно, я просто обязан изучить вампирскую жизнь Парижа от альфы до омеги, чтобы стать сведущим во всех ее тонкостях и не чувствовать себя зеленым новичком, как тогда, когда оборотень понял, что я даже не слышал о Совете, или как сейчас, когда Оливер снова намекает, что я так и не стал „настоящим вампиром“, не побывав в их пресловутых катакомбах.

Мне очень не нравилось чувствовать свою уязвимость, когда кому-то вот так удается застать меня врасплох, поэтому я заявил приятелю:

– Я не разделяю твоего мнения, что каждый вампир обязан через это пройти, я, как видишь, действительно прекрасно устроился и не считаю это своим недостатком. Но меня гложет неизлечимое любопытство. Думаю, пора и мне познакомиться с вашим дном, что бы ты там не имел в виду, хотя бы для самообразования.

Мне казалось, что Оливер должен начать меня отговаривать, сказать, что это блажь и глупость, что ничего интересного я для себя там не найду, но он смотрел на меня спокойно и, наконец, произнес:

– Ну, что же, не мне тебя учить, на что тратить свое время. Дабы еще раз оказать тебе услугу и избавить от некоторых проблем, могу лично представить одному своему знакомому, но далее покину. Для меня в катакомбах не осталось ничего привлекательного, чтобы задерживаться там дольше необходимого. Ты же можешь остаться и наслаждаться. Справился с Советом, наверняка справишься и там.

Я, конечно, не представлял, чем приятель хотел меня напугать или поразить, но уловил скрытую подначку в его словах и, более того, сомнение в моих силах. Теперь я уже не мог не принять вызов, к тому же, сам давно хотел посмотреть, что это за место такое особое, чем оно так славно и значительно.

Разумеется, как и каждый парижанин, я был немало наслышан о катакомбах. Наверное, всем детям в нашем городе родители внушали, чтобы они и близко не смели подходить к тем местам в Париже и его ближайшем пригороде, где находились известные спуски в легендарные древние лабиринты под городом, пугая отпрысков разными ужасами. Да и в гимназии о категорических запретах городских властей на подобные экскурсии напоминали неоднократно.

В памяти всплывали и романы Виктора Гюго, и школьные уроки истории, и рассказы отца. Как я знал, известняк и гипс начали добывать на берегах парижской Сены еще во времена античности, а к двенадцатому веку разработки подземных ресурсов составляли одно из важнейших направлений экономики Франции.

Город рос, на дворцы и новые готические соборы потреблялось огромное количество известняка. К примеру, все французы знают, что из камня, добытого в этих подземельях, построен наш знаменитый Собор Парижской Богоматери.

К пятнадцатому веку разработки велись уже на двух уровнях. Получалось, что сеть каменоломен теперь имела второй этаж, расположенный гораздо ниже. Близ выходов устанавливали специальные колодцы, оснащенные лебедками. Они-то и поднимали огромные каменные блоки на поверхность. Если в двенадцатом веке добыча велась на окраине города, то уже к семнадцатому веку территории, отведенные под каменоломни, увеличились настолько, что практически весь Париж оказался буквально над пустотой.

Не обходилось и без обвалов. В 1777 году король Людовик XVI издал указ о создании специальной Генеральной инспекции каменоломен, которая была обязана следить за сохранностью катакомб, не допуская их разрушения подземными водами. Хотя, чаще всего это обеспечивалось тем, что опасные участки попросту заливали бетоном. В конце концов, частота обвалов и количество сопутствующих жертв привели к тому, что добыча гипса и известняка была полностью запрещена.

Зато к тому времени в Париже появилась еще одна проблема: „перенаселение“ городских кладбищ. А в 1780 году вообще рухнула стена, отделявшая кладбище Невинных от домов на соседней улице, и подвалы домов наполнились останками захоронений, отравляя жильцов ядовитым смрадом. Поэтому было принято решение переместить кладбище под землю, чтобы катакомбы зря не пустовали, а позже и еще ряд других захоронений.

В 1810 году Генеральная инспекция Катакомб оформила новое скорбное хранилище в виде стены из аккуратно уложенных берцовых костей и украшенной черепами общей протяженностью 780 метров и высотой почти до потолка подземелий. Среди миллионов костей находятся останки двух министров финансов эпохи Людовика XIV – казненного Фуке и умершего в более позднее время Кольбера, а также Робеспьера, Лавуазье, Дантона, Марата, Шарля Перро, Расина, Блеза Паскаля, Рабле и многих других знаменитых личностей. Таким образом, сейчас в оссуарии покоилось около шести миллионов человек.

За время существования парижских катакомб произошло немало необъяснимых таинственных случаев. Например, говорили, что в подземных галереях Мансури, расположенных под одноименным парком, обитает таинственное существо. Оно обладает невероятной скоростью и появляется внезапно, словно из-под земли. Никто толком не смог описать фантастического монстра, предвещающего скорую смерть. Но очевидцы утверждали, что он больше похож на обычную тень.

Многие уверяли, что монстр виновен и в исчезновениях находившихся любителей погулять по подземному Парижу. Не удивительно, что пропавших находили редко. Точнее, был найден только один из многих тысяч. В 1792 году сторож церкви Валь-де-Грас спустился в погреб, соединенный с подземельем за бутылочкой вина из находившегося поблизости аббатства. Назад он не вернулся, что было довольно странно, ведь сторож знал эти галереи как свои пять пальцев. Никто не мог объяснить и того факта, что спустя одиннадцать лет его скелет обнаружили рядом со входом в подземелье.

Еще об одном любопытном случае мне пришлось как-то прочитать в библиотеке, листая подшивки газет прошлых лет в „Газетт дэ Трибюно“ в разделе судебной хроники от 2 марта 1846 года. В заметке говорилось: „Недалеко от места сноса старых зданий, где в скором времени пройдет новая улица, соединяющая Сорбонну и Пантеон, находится строительная площадка некоего торговца деревом по имени Лерибль. Площадка граничит с жилым домом, стоящим в стороне от других зданий. Каждую ночь на него обрушивается настоящий каменный дождь. Причем камни настолько крупные, а неизвестная рука бросает их с такой силой, что они наносят видимый ущерб постройке – выбиты окна, сломаны оконные рамы, разбиты двери и стены, как будто дом перенес осаду. Обыкновенному человеку это сделать явно не под силу. У дома торговца был установлен полицейский патруль, на месте строительных работ на ночь спускали цепных псов, но установить личность разрушителя не удалось“.

Я давно вырос как из детских штанишек, так и из гимназических кюлотов, и теперь мне стало ясно, что не все слухи лишь плод воображения досужих обывателей. А, вернее, большинство историй – последствия не слишком осторожного поведения нашего брата вампира, скорее всего. И сейчас все эти слухи еще больше разжигали мое любопытство и желание проверить лично, так ли таинственны эти катакомбы, как о них говорят.

Не имея представления, насколько растянется моя экскурсия, я позвонил отцу, предупредил его о своем возможном долгом отсутствии, и мы с Оливером спустились в вампирский клуб.

Не задерживаясь в залах, постепенно заполняющихся желающими выпить и отдохнуть, здороваясь со знакомыми и приятелями, мы прошли в один из коридоров, где за неприметной дверью нас ждала тускло освещенная винтовая лестница. Ее ступени, выложенные из серо-бежевых каменных блоков, очевидно регулярно приводились в порядок, потому что на них не было ни пыли, ни грязи. Похоже, приятель прав, этим ходом действительно пользовались многие.

Глава 02.

Внизу нас встретил просторный сводчатый коридор, сложенный теми же камнями, что и лестница. Сверху послышались торопливые шаги, и нас обогнал мужчина, вежливо приподнявший шляпу в знак приветствия, быстро скрывшийся впереди, похоже, вампир спешил по делам. Не стали задерживаться и мы.

Было довольно прохладно, особенно по сравнению с июльской жарой, которая царила в городе, по туннелю гулял сильный сквозняк, доносивший снизу запах сырости. Оливер уверенно повернул налево, и мы бодро двинулись в путь.

– Справа винный погреб „Соблазна“, – пояснил приятель. – Там же в боковом ответвлении выращиваются и шампиньоны. Как для хранения вин, так и для грибов здесь самые подходящие условия – круглый год плюс четырнадцать градусов по Цельсию и высокая влажность. Это – частная собственность, как и те подвалы из наших домов, которые ведут в катакомбы. Обычно такие участки отгораживают решеткой с запорами, кое-кто даже таблички вешает, как на домах сверху. Служат они не для защиты, сам понимаешь, бесполезно, это просто ограждение личной территории.

Постепенно каменные стены сменились галереями, выдолбленными в известняке, они были шершавыми и необработанными, со следами зеленого мха и разводами плесени, в отличие от хорошо утоптанного ровного пола тоннеля, который не оставлял сомнений в том, что катакомбы используются регулярно. Запах сырости стал сильнее.

На всей протяженности стены отчетливо видна была выдолбленная в породе полоса, служащая своего рода путеводной нитью, исключающая вероятность для неопытных новичков заблудиться в извилистых коридорах, а на пересечении галерей вообще висели таблички с названиями улиц, расположенных над этим местом на поверхности города. Почему-то я был этим сильно разочарован, мои скрытые ожидания не оправдывались – таинственные катакомбы, наводящие страх, на поверку оказались прогулочной пешеходной дорогой не самого престижного района, и не более. Но ухмыляющийся Оливер „утешил“, что в катакомбах найдется еще немало опасных и запутанных мест, где кромешная тьма не освещается круглосуточными светильниками и о каких-либо ориентирах нет и речи.

– Это лишь облагороженная часть верхнего яруса, своего рода нижний тротуар города, – заверил меня проводник. – Вампиры пользуются этими подземными ходами, чтобы перемещаться по городу, особенно в дневное время.

Конечно, вполне логично и весьма полезно для нашего светобоязливого брата, но не могу сказать, чтобы так уж сильно впечатляло. Мне кажется, что прогулки по ночному Парижу куда приятнее и эстетичнее во всех отношениях, чем видеть эти сырые каменные своды.

Мой проводник блеснул стеклами очков в тусклом свете фонаря:

– Думаю, поскольку я взял на себя роль твоего гида, Джори, то обязан выполнить свою миссию полностью. Начать, считаю, лучше всего с истоков. Разумеется, ты наслышан об этих подземельях, но едва ли твои познания о катакомбах и их истории полностью соответствует истинному положению вещей, – начал он свой рассказ негромким вкрадчивым голосом. – Как, впрочем, и у любого непосвящённого горожанина.

Конечно, начало истории нижнего города – дело рук обычных людей, здесь факты не врут хотя бы потому, что до сих пор не найдено никаких бесспорных свидетельств пребывания вампиров на французской земле до начала тринадцатого века. Так что точно сказать, кто был первым парижским вампиром и что с ним стало, я не берусь.

Из ныне здравствующих, самым долголетним считается наш глава Совета месье Лазар, обращенный, как утверждают, самим отцом первородных вампиров. Подобных ему в городе совсем немного, и себя они, как не трудно догадаться, считают элитой вампирского общества, так называемая аристократия, кичащаяся чистотой происхождения.

„Уж не о Мидасе ли Ксандрийском, как о создателе Жана-Баттиста, он толкует? – подумал я. – Нужно будет и этот вопрос поднять при случае“.

– Большая же часть из нас – это уже не второе, а третье, четвертое и последующие поколения, – продолжил рассуждать приятель. – Впрочем, надеюсь, для тебя это неважно? – он выжидающе уставился не меня, и мне снова показалось, что в словах Оливера мелькнула ревнивая нотка. Я об этом не задумывался, но получается, что среди вампиров имеет определенное значение как личность создателя, так и насколько его кровь разбавлена. Чтобы не давать приятелю еще один повод для переживаний и не кормить червяка его зависти, я скромно умолчал о роли первородного Гэбриэла в собственном обращении и заверил его, что мне это абсолютно безразлично.

– Однако, – уже спокойно продолжил мой проводник, чинно вышагивая по каменной галерее, как по центральному проспекту Елисейских полей, – уже в шестнадцатом веке численность вампиров значительно превышала даже нынешнюю, тем более, что никаких правил и ограничений на обращения еще не существовало. В те времена довольно много наших собратьев прибыло в Европу из Нового Света. Понятно, что по сравнению с малонаселенными территориями Северной Америки, средневековые города Старого Света были лакомым кусочком для кровопийц. К тому же, и оборотней, как сдерживающего фактора, в те годы здесь почти не водилось, а ведьмы вели себя тихо и отстраненно до поры до времени, им и без нас проблем хватало со Святой Церковью и инквизиторами.

Навострив уши, одновременно поглядывая по сторонам и запоминая дорогу, я внимательно слушал Оливера. Конечно, он не очень-то многословен и подробностями его экскурс не отличался. Но поскольку приобрести в книжном магазине учебник по истории вампиризма было весьма затруднительно, я старался по крупицам собирать информацию, будучи уверенным, что знания вообще никогда не бывают лишними, а те, что касаются лично меня, тем более. А приятель, видя мой неподдельный интерес, продолжал повествовать:

– Конечно, немногочисленные высокопоставленные вампиры, такие, как месье Лазар, неплохо устраивались и наверху, стараясь не особенно отличаться от людей, обзаводясь домами или поместьями, а также другими благами цивилизации, им не было нужды, как остальным, прятаться в норах. А вот новоприбывшие из Америки во Францию, зачастую и языком не владевшие, нашли в нашей столице, вернее, под ней весьма подходящее место для своего обитания и укрытия. Надо сказать, что они и не пытались поначалу хранить в секрете свое существование, просто жили, как настоящие хищники, то есть, так, как им это нравилось или как получалось, как диктовали им инстинкты. Днем чаще всего отсыпались здесь, внизу, где не угрожало солнце, а с наступлением темноты выбирались на поверхность, творя кровавые бесчинства на улицах города. Если в дома горожан им доступа без приглашения не было, то вот общественные здания оказались легкой добычей. Особой популярностью пользовались питейные заведения, бордели, и, как ни парадоксально, монастыри и храмы. Напуганные церковники, пытающиеся защититься, осеняя себя крестом и брызгая святой водой, высокие толстые стены, глушащие крики, ломящиеся винные погреба, в достатке крови и плотских утех – едва ли можно представить более желанную добычу. Я, правда, этого золотого времени не застал, но очевидцы с ностальгией вспоминали. Сам понимаешь: монашки на любой вкус, запретов никаких, кровь без ограничения, веселящее действие алкоголя, да плюс сам факт надругательства над человеческими святынями. Убеждение в том, что мы – прокляты и ничего, кроме адских мук, нас в любом случае уже не ждет, находило мстительный выход в таких вот извращенных развлечениях. Там же и новые вампирши обращались. Очнется красотка, в ужасе поплачет, перекрестится от бессилия, а выбора нет, жажда крови все затмевает, обратно в монастырь не пойдешь – тут же на костер отправят, вот и пополнялось население катакомб. Поэтому вампирское сообщество обоих полов в то время значительно выросло, почва благодатная. Разумеется, святая церковь и отцы города, при содействии охотников, простых добровольцев, и даже ведьм взялись за нас всерьез. В ход пошло все, включая различные хитроумные ловушки, арбалеты и колдовство. Это была настоящая война не на жизнь, а на смерть, как говорится.

Глава 03.

– Какова же твоя „печальная“ история? – полюбопытствовал я. – Раньше я не спрашивал, но если не ошибаюсь, твое обращение пришлось примерно на те самые времена?

Оливер немного помолчал, словно что-то взвешивая, не торопясь с ответом. Я давно заметил, что он всегда тщательно обдумывает свои слова, прежде чем заговорить.

– Желаешь послушать? Что же, все наши истории, в сущности, схожи. Ты прав, именно на это смутное время пришлось и мое обращение. Возможно, стоит сделать небольшой биографический отступ. Моего отца – светило медицины – пригласили из Англии ко двору Людовика XIII в качестве придворного врача. Я, как принято, пошел по родительским стопам, получив степень магистра на медицинском факультете нашего Университета. А через год произошла моя встреча с создательницей.

Однажды вечером, дежуря больнице, я пускал кровь знатной даме, спасая ее от апоплексического удара. Едва я успел вскрыть вену пациентке, как вдруг рядом промелькнула тень, заставив меня вздрогнуть от неожиданности. Как ты знаешь, больницы и госпитали и сейчас нередко привлекают наших собратьев запахом крови и свободным входом казенного помещения. Незнакомая мне женщина с горящим безумным взглядом и диким оскалом припала к ранке несчастной дамы, став жадно пить. Вампирша могла не бояться, что кто-то прибежит на крик ее жертвы, ведь больницы в те годы нередко оглашались воплями врачуемых – никакой анестезии и в помине не было. Ни жив, ни мертв замер я напротив чудовища, боясь даже пошевельнуться, словно надеясь, что так оно меня не заметит. В голове, несмотря на ужас, мелькали профессиональные медицинские вопросы, я неосознанно перебирал, что же это за недуг такой: бешенство, помешательство или новая форма чумы, возможно. Но вот монстр закончил свою трапезу и обернулся ко мне, растянув окровавленные губы в жутком оскале. Все вопросы и возможные методы лечения „несчастной“ тут же отпали. Помощь требовалась лишь мне. Когда она сделала шаг в мою сторону, я вдруг вспомнил, что крепко сжимаю в ладони ланцет. И стоило вампирше протянуть ко мне руку, как я в отчаянии изо всех сил воткнул в нее свое оружие. Чудовище взвизгнуло, глаза ее яростно сверкнули, легко выдернув скальпель, она вдруг захохотала так, что у меня поджилки задрожали, и я попрощался с жизнью. Но разозленная вампирша решила, что легкой смерти я не заслужил, потому как вцепилась в мои длинные волосы и сильно запрокинула голову назад, заставив закричать от боли, а сама тем временем прижала свою рану к моему рту и мне пришлось глотать ее кровь, чтобы не захлебнуться. Длилось это всего несколько мгновений, после чего фурия также за волосы буквально впечатала мое лицо в стену. Последнее, что осталось в памяти – это хруст ломаемых хрящей носа и треск расколотого лба.

А очнулся я уже здесь, в катакомбах, где и завершилось мое обращение. Тогда же я и узнал, для какой цели меня предназначила создательница. Она попала на глаза охотникам, и они идут у нее по пятам уже несколько ночей, а чтобы сбить их со следа, она решила подставить под удар меня. Не вдохновленный своей будущей ролью и еще не до конца осознавая, во что я превратился, я пытался сбежать, после чего оказался запертым в каком-то каменном мешке. Думаю, что такое жажда для новичка тебе рассказывать не нужно, а мне пришлось ее испытать в полной мере, потому что моим питанием вампирша вовсе не озаботилась.

Я только кивнул в ответ, о нестерпимой жажде новообращенного никому из нас рассказывать незачем. Да уж, Оливеру действительно повезло с создателем куда меньше, чем мне. Похоже, он даже имени ее не знает.

– Очевидно, она все же где-то просчиталась, – в спокойном голосе приятеля можно было уловить злорадство, – потому что больше я ее ни разу не встречал, да и сам лишь чудом не попался охотникам. Прошло двое или трое суток взаперти, я уже готов был вскрыть собственные вены, чтобы хоть так унять пожар в горле, да еще и понемногу начинал впадать в забытье, когда болты замка, наконец, поддались моему упорному натиску. Путь к свободе был близок. Неожиданно снаружи послышались незнакомые голоса, и тут же у меня вдруг резко заболела голова. Боль все усиливалась, становясь настолько нестерпимой, что, если бы я не был так слаб и обессилен, я бы рванул, не разбирая дороги, в надежде убежать от нее. Очень скоро я и вовсе потерял сознание, что, видимо, и стало моим спасением. Меня так и не обнаружили.

Уже гораздо позже я узнал, что таким образом на нас могут воздействовать ведьмы, буквально поджаривая мозги, и никто не может им сопротивляться. Так что на будущее: не стоит переходить им дорогу, друг мой. Вот так и началась моя жизнь в катакомбах. Я был осторожен, очень осторожен, и это помогло мне выжить. Еще несколько раз я попадал в облаву, ведь война продолжалась, наши гонители прочесывали катакомбы мелким гребнем, но я уже понимал, что бежать от боли, как делали остальные, нельзя, попадешь прямиком в ловушку, как дичь.

Что это за адская мука, лучше даже не пытайся представить, выдержать подобное, наверное, никому не под силу. Помогли мне тогда страх и смекалка, хотя и выглядело это, наверно, со стороны довольно жутко. Помня, что в первый раз меня спасла потеря сознания, в которой не чувствуешь боли, я сам себе об острый камень висок разбивал. Ход был очень болезненный и ничего не гарантирующий, но пришлось рискнуть, жить-то хотелось. Тогда же я и узнал с удивлением, что раны на вампире бесследно исчезают, так как в первый же раз очнулся целым и невредимым, будто просто выспался от души. К счастью, через какое-то время облавы прекратились, наверное, потому, что уже некого было ловить. Вампиров почти не осталось, а те, кто, как и я, уцелели, научились скрываться.

– Почему же ты сразу не вернулся домой и не поселился наверху? – спросил я, зная по собственному опыту, что при желании это не так уж и трудно. – Если охотники знали, где искать, оставаться здесь было глупо, наверху вампир не вызывает подозрения, ведя себя должным образом.

Мы продолжали неторопливо шагать по сводчатым галереям, постоянно уходящим под уклон. Оливер, опять немного помолчав, искоса покосившись на меня, продолжил свое повествование:

– Конечно, первым делом я на это и рассчитывал, но столкнулся, как ты понимаешь, с невозможностью попасть ни через дверь, ни через окно как в собственный дом, так и в дом отца. Пришлось вернуться обратно в эту нору. Ведь у меня не было доброго учителя, который бы разъяснил, что здесь всего лишь нужно приглашение, а сам я и предположить не мог. Да и с другими вампирами я пообщаться не имел возможности, потому что те, кто тогда уцелели, предпочли бы сначала убить любого, кто осмелится оказаться в пределах их видимости, а потом разбираться, друг он или враг. Тогда все остерегались всех, и каждый выживал сам по себе, просто дикие затравленные животные. Прошел не один месяц, пока мы понемногу начали сбиваться в группы, поверив, что нас оставили в покое. Жалкая кучка кровопийц, оставшаяся в живых, большой угрозы уже не представляла. Через какое-то время мы снова немного осмелели, появились новые вампиры-мигранты, но прежней вольницы уже никогда больше не было, мы стали бдительными и осторожными. Теперь наверх нас мог выгнать только голод, а внизу воцарилась довольно жесткая иерархия. Потеряли значения титулы и происхождения, родовые имена и бывшие связи стали пустым звуком. Роль играл лишь вампирский возраст, а с ним опыт и сила. К сожалению, тогда я был безнадежно молод, и любой, кто хоть немного постарше и посильнее, мог использовать и эксплуатировать таких, как я, по своему усмотрению. Это оказалась суровая школа выживания, но благодаря ей я смог многому научиться. Например, тому, что слишком зарвавшийся вампир умереть может не хуже человека, выкручиваться и заметать следы я тоже быстро поднаторел. Тогда же я узнал, наконец, как могу попасть если не в свой дом, то в отцовский. Доктор Кэмпбел весьма удивился, увидев меня на пороге, ведь я исчез два года назад, и он считал меня давно погибшим, и, конечно, был счастлив пригласить войти „блудного сына“. Мне тогда очень хотелось вырваться из катакомб, и я надеялся остаться наверху с семьей. Однако, через несколько дней все пошло прахом. Младший брат сильно поранил руку, а отец уехал на вызов к пациенту, поэтому миссис Кэмпбел позвала меня, чтобы я оказал помощь. До этого мне не приходило в голову тренировать выдержку, запах крови всегда служил спусковым механизмом вампирской сущности. Все произошло слишком внезапно, к подобному я оказался не готов. В ужасе мать кинулась на меня, желая спасти младшего сына, но в тот момент я уже был вампиром, у которого пытаются отнять добычу, поэтому, не задумываясь, свернул ей шею, – будничным тоном закончил Оливер свой рассказ.