Текст книги "Торговцы грезами"

Автор книги: Гарольд Роббинс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 31 страниц)

ТРИДЦАТЬ ЛЕТ
1908

1

Держа в руках рубашку, Джонни Эйдж услышал, как в церкви зазвонил колокол. Одиннадцать часов. «До поезда осталось только сорок минут», – подумал он, лихорадочно продолжая упаковывать вещи. Затем быстро побросал оставшуюся одежду в чемодан и закрыл крышку. Прижав ее коленом, навалился как следует и защелкнул замки. Поднял чемодан с кровати, вынес его из комнаты в лавку и поставил у входной двери.

Несколько секунд Джонни стоял, оглядываясь по сторонам. В темноте казалось, что машины насмехаются над ним, смеются над его крахом. Он сжал губы и прошел мимо них в свою маленькую комнатку. Ему оставалось сделать лишь одно, самое неприятное – оставить Питеру записку с объяснением, почему он уезжает ночью, не простившись.

Все было бы гораздо проще, если бы Питер не был так добр к нему, да и вся семья тоже. Эстер почти каждый вечер приглашала его ужинать. Дети звали его «дядя Джонни». Ком подкатил к горлу, когда он сел за стол. Ведь именно о такой семье он мечтал те долгие годы, которые ему пришлось работать в балагане.

Достав лист бумаги и карандаш, он написал: «Дорогой Питер», – и остановился. Как попрощаться и поблагодарить людей, которые так хорошо относились к тебе? Может просто небрежно черкнуть: «Ну что ж, пока, было приятно с вами познакомиться. Спасибо за все», – и выбросить это из головы?

Джонни нервно принялся грызть карандаш, потом отложил его и достал сигарету. Через несколько минут снова взял карандаш и стал писать: «С самого начала вы были правы – мне не следовало открывать это проклятое заведение».

Он вспомнил, как впервые появился здесь. В кармане у него было пять сотен, ему было девятнадцать лет, и он был уверен, что умнее всех. До этого он работал только в балагане и вот теперь наконец сможет прилично устроиться и неплохо заработать. Один дружок шепнул ему, что в Рочестере есть полностью оборудованный зал автоматов – бери не хочу. В тот день он и встретил Питера Кесслера. Питер был владельцем здания, в котором находился зал автоматов. Сам он по соседству держал скобяную лавку. Джонни сразу же приглянулся Питеру. Впрочем, он всем нравился. Джонни был высокий, метр восемьдесят, черные густые волосы, голубые глаза. На его лице почти всегда сияла белозубая улыбка. Питер посочувствовал ему еще до того, как он завел разговор об аренде зала.

Кесслер наблюдал, как Джонни ходит по залу, трогает автоматы, пробуя их. Наконец он сказал:

– Мистер Эйдж…

Джонни повернулся к нему.

– Да?

– Мистер Эйдж, возможно, это не мое дело, но не кажется ли вам, что для игорного зала это место не слишком подходит? – Он замолчал. Ему показалось, что он ведет себя глуповато. Ведь он был хозяин, и ему не стоило совать в это нос, лишь бы мальчишка платил аренду, но…

Улыбка сползла с лица Джонни. В девятнадцать лет трудно признавать, что ты не прав.

– Почему вы спрашиваете об этом, мистер Кесслер? – спросил он холодно.

Питер слегка запнулся.

– Ну… Двое ребят, которые здесь работали в последнее время… у них дело так и не пошло.

– Возможно, они ничего не соображали в этом, – ответил Джонни. – К тому же, вы правы, это совсем не ваше дело.

Питер замер. Он был очень чувствительным человеком, хотя и старался не показывать этого. Его голос стал резким и деловым, именно таким, как когда Джонни переступил порог его лавки и представился.

– Извините, мистер Эйдж, я не хотел вас обидеть.

Джонни кивнул головой.

Питер продолжал в том же тоне:

– Тем не менее, основываясь на опыте работы бывших владельцев зала, я буду вынужден взять арендную плату за три месяца вперед.

«Это, наверно, остановит его», – подумал он про себя.

Джонни быстро прикинул. Пятьсот долларов минус сто двадцать, остается триста восемьдесят. Более чем достаточно для него. Вынув деньги из кармана, он отсчитал нужную сумму и сунул их в руку Питера.

Прислонившись к одному из автоматов, Питер написал расписку, отдал Джонни и протянул ему руку.

– Извиняюсь за бесцеремонность, – сказал он, – но я хотел как лучше. – Он нерешительно улыбнулся.

Джонни внимательно посмотрел на него. Не заметив на лице Питера насмешки, он пожал его руку. Питер направился к выходу. У порога он обернулся.

– Если я вам понадоблюсь, мистер Эйдж, заходите в любое время. Двери рядом.

– Хорошо, мистер Кесслер. Спасибо.

– Счастливо, – бросил Питер и вышел.

Джонни помахал ему рукой. Нахмурившись, что было ему не свойственно, Питер зашагал к своей лавке.

Его жена Эстер стояла за прилавком, пока Питер показывал Джонни его новые владения.

– Он таки решился? – спросила она.

Питер медленно кивнул головой.

– Да, – ответил он. – Решился. Бедный парень! Надеюсь, у него все будет хорошо.

Джонни зажег новую сигарету и снова принялся писать: «Поверьте, мне не жалко тех денег, что я потерял, мне жалко лишь убытков, которые вы понесли из-за меня. Мой бывший хозяин – Эл Сантос – предложил мне снова работать у него на ярмарке. И как только он мне заплатит, я начну высылать вам деньги, которые должен».

Ему не хотелось опять возвращаться в балаган. Не то чтобы ему не нравилась прежняя работа, просто он чувствовал, что будет скучать по семье Кесслеров.

Своих родителей он почти не помнил. Лет десять назад они погибли в балагане в результате несчастного случая. Тогда Эл Сантос и взял его под свое крылышко. Но Эл был слишком занятой человек, и Джонни приходилось крутиться самому.

Он чувствовал себя очень одиноко, ведь в балагане не было детей его возраста, и семья Кесслеров заняла как раз то место в его душе, что пустовало до сих пор.

Он вспоминал поздние обеды по пятницам с Питером и всей его семьей. Джонни едва не ощутил запах вареного цыпленка и вкус мягких сдобных булочек, которые готовила Эстер. Он вспомнил последнее воскресенье, прогулку с детьми в парке, их смех, и то, каким гордым он чувствовал себя, когда они его звали «дядя Джонни». Они были такие чудные ребята. Дорис было почти девять, а Марку три года.

Возвращаться в балаган ему не хотелось, но не сидеть же вечно на шее у Питера. Он задолжал ему аренду за три месяца, и если бы Эстер не подкармливала его, пришлось бы положить зубы на полку.

Он снова взял в руки карандаш.

«Извините, что я вынужден покинуть вас таким образом, но завтра сюда должны явиться кредиторы с постановлением суда. Так что другого выхода у меня нет».

Поставив внизу свое имя, он пробежал записку глазами. Чего-то не хватало. Нельзя было так прощаться с друзьями.

«P. S. Скажите Дорис и Марку, что, если наш балаган когда-нибудь будет в вашем городе, они смогут кататься на каруселях сколько захотят. Спасибо за все. Дядя Джонни».

Теперь он почувствовал облегчение. Он встал, оставив записку на столе, и внимательно осмотрел комнату. Ему бы не хотелось что-либо забыть, Джонни не мог себе этого позволить: у него просто не было денег, чтобы купить необходимую вещь взамен забытой. Нет, все было в порядке. Он не забыл ничего.

Джонни взглянул на записку, лежащую на столе, выключил свет и вышел из комнаты, закрыв за собой дверь. И не заметил, как сквозняк смахнул записку на пол.

Он медленно прошел через зал, глядя по сторонам. Справа стояли «однорукие бандиты» – игральные автоматы, рядом с ними – волшебный фонарь, чуть дальше – автоматический бейсбол с десятью игроками. Слева он расставил скамейки перед кинопроектором, который он заказал, но не успел получить, а возле двери расположилась «гадалка» – машина, предсказывающая судьбу.

Он остановился и посмотрел на куклу через стекло. Ее голову покрывала белая шаль, украшенная различными магическими символами. В темноте гадалка казалась совсем живой, ее глаза смотрели на него.

Он выудил из кармана монету, сунул ее в щель и дернул за рычаг.

– Ну-ка! Что ты мне предскажешь, старушка?

Машина загудела, рука механической гадалки поднялась, железные пальцы стали скользить вдоль стопок аккуратно нарезанного картона. Машина загудела еще сильнее, когда гадалка, выбрав карточку, тяжело повернулась и бросила ее Джонни. Он поднял ее и тут же услышал, как где-то далеко раздался паровозный свисток.

– Вот черт! – сказал он про себя. – Пора бежать.

Сунув карточку в карман пиджака, Джонни подхватил чемодан и выскочил на улицу.

Он бегло взглянул на окна Питера. Они были темными. Вся семья уже спала. На улице, ощутив прохладу, он надел пальто, поднял воротник и быстро зашагал по направлению к станции.

Дорис, спавшая наверху, внезапно проснулась и открыла глаза. В комнате было темно. Она повернулась на бок и поглядела в окно. В свете уличного фонаря девочка увидела идущего человека. В руке он нес чемодан. «Дядя Джонни», – прошептала она и снова погрузилась в сон. К утру она уже позабыла об этом, но ее подушка почему-то оказалась влажной от слез.

Джонни стоял на платформе, глядя на приближающийся поезд. Он сунул руку в карман за сигаретой и нащупал карточку. Вытащив ее, прочитал:

«Вы отправляетесь в путешествие и не собираетесь возвращаться, но вы вернетесь, и скорее, чем думаете.

Цыганка, которая знает все».

Джонни громко рассмеялся, поднимаясь в вагон. «На этот раз ты почти угадала, старушка, но ты не права, что я вернусь». И он выбросил карточку в ночь.

Но ошибся-то как раз Джонни. Цыганка была права.

2

Питер открыл глаза. Он неподвижно лежал на огромной двуспальной кровати, медленно отходя от сна. Потянувшись, коснулся правой рукой подушки Эстер. Та еще хранила ее тепло. Он совсем проснулся, услышав, как Эстер кричит из кухни Дорис, чтобы та поторапливалась, быстрее завтракала, иначе опоздает в школу. Питер встал с кровати и направился к креслу, на котором была сложена одежда.

Снял длинную ночную рубашку, надел белье и брюки. Сидя в кресле, натянул чулки, надел туфли и проследовал в ванную комнату. Открыв воду, Кесслер достал кисточку для бритья и начал взбивать пену, тихонько напевая себе под нос старую немецкую песню, которую помнил с юности.

В ванную вошел Марк.

– Папа, я хочу пописать, – сказал он.

Отец посмотрел на него.

– Давай! Ты уже большой мальчик.

Закончив, Марк посмотрел на отца, правившего бритву.

– Могу я сегодня побриться? – спросил он.

Питер серьезно посмотрел на него.

– А когда ты брился в последний раз?

Марк, точь-в-точь как отец, провел пальцами по подбородку.

– Позавчера, – сказал он, – но моя борода растет так быстро!

– Ладно, – сказал Питер, заканчивая править бритву. Он подал Марку помазок. – Намажь лицо пеной, пока я закончу. – Питер начал бриться.

Намылив лицо пеной, Марк терпеливо ждал, когда отец закончит бриться. Он не приставал к отцу, когда тот брился, так как знал, что бритье – это очень важное и ответственное дело. Если человека отвлечь, тот может порезаться.

Покончив с бритьем, отец повернулся к Марку.

– Готов? – спросил он.

Марк кивнул. Он не решался открыть рот, потому что весь был в пене и боялся проглотить ее.

Питер стал возле него на колени.

– Поверни голову, – сказал он Марку.

Марк повернул голову и закрыл глаза.

– Не порежь меня, – сказал он.

– Я буду очень осторожным, – пообещал отец. Питер повернул бритву тупым концом и начал снимать пену со щек Марка. Почти мгновенно все было готово. Питер поднялся с колен.

– Ну вот и все, – сказал он.

Марк открыл глаза и провел рукой по лицу.

– Теперь гладкое, – счастливо сказал он.

Питер улыбнулся, промывая бритву. Затем он аккуратно положил ее в футляр и вымыл помазок. Смыв с лица остатки пены, вытерся полотенцем, поднял Марка и усадил себе на плечи.

– Ну а теперь пойдем завтракать, – сказал он.

Они вошли в кухню, и Питер пересадил Марка на его высокий стул, а сам уселся рядом.

Подошла Дорис и поцеловала отца.

– Доброе утро, папочка, – сказала она чистым голосом.

Питер обнял ее.

– Gut' morgen, liebe kind, zeese kind… [1]1
  Доброе утро, дорогая малышка (идиш).


[Закрыть]– Он всегда так говорил с ней, особенно после рождения Марка. Марк был его любимцем, и он чувствовал себя из-за этого словно бы немного виноватым, и потому старался обходиться с Дорис как можно ласковей.

Дорис подошла к своему стулу и села. Питер посмотрел на нее. Это была чудная девчушка. Ее золотистые волосы заплетены в косу, голубые глаза были мягкими и теплыми, щеки – нежно-розовыми. Питер с удовольствием глядел на нее. Маленькой она много болела, и из-за этого они были вынуждены переехать из Нью-Йорка в Рочестер.

Вошла Эстер с блюдом в руках. От него исходил такой аромат, что слюнки потекли. Это был омлет с луком и копченой лососиной.

Питер принюхался.

– Лосось с яйцами! – воскликнул он. – Где ты его достала, Эстер?

Она довольно улыбнулась. Лосось в Рочестере был редкостью, и ей по случаю выслали немного из Нью-Йорка.

– Моя двоюродная сестра Рахиль прислала из Нью-Йорка, – ответила она.

Накладывая еду в тарелку, Питер посмотрел на Эстер. Она была на год моложе его, все еще стройная, все еще привлекательная, все еще красивая той красотой, которая так привлекла его, когда он впервые появился в скобяной лавке ее отца, к которому нанялся на работу сразу же после переезда в Америку. Густые темные волосы жены были собраны на затылке, взгляд излучал доброту и спокойствие. Она принялась накладывать порцию Марку.

– Я побрился! – сообщил ей Марк.

– Я вижу, – ответила она, проводя ладонью по его лицу. – Очень хорошо.

– Когда я начну бриться сам? – спросил он.

Дорис засмеялась.

– Ты еще слишком маленький, – сказала она. – Тебе сейчас вовсе не надо бриться.

– Надо! – запротестовал он.

– Успокойтесь и кушайте, – сказала Эстер.

Когда она села за стол, Питер уже закончил завтракать. Вытащив часы, он посмотрел на них, одним глотком выпил кофе и сбежал вниз по лестнице открывать лавку. Он вечно опаздывал с открытием, вот и сейчас на часах было уже начало девятого.

Утро прошло спокойно. Было довольно жарко, и покупатели особо не докучали.

Около одиннадцати часов к лавке подъехала подвода, и возница подошел к Питеру.

– Во сколько этот парень открывает свое заведение? – спросил он, указывая пальцем в направлении игорного зала Джонни.

– Обычно в двенадцать, – ответил Питер. – А что?

– Да я ему привез аппарат, но дверь закрыта, а заезжать еще раз – времени нет.

– Постучите в дверь, – посоветовал Питер. – Он спит там же, в комнатке.

– Да я уже стучал! Никто не отзывается.

– Минуточку, – сказал Питер, шаря под прилавком и доставая ключ. – Я вас впущу.

Они вместе вышли на улицу. Питер постучал в дверь. Никто не ответил. Он заглянул в окно, но ничего не увидел. Тогда он сунул ключ в замок и повернул его. Дверь открылась, и они зашли внутрь. Питер сразу направился к комнатке и слегка постучал. Никакого ответа. Он открыл дверь и заглянул внутрь. Джонни там не было. Питер повернулся к приехавшему.

– Я думаю, вы можете заносить, – сказал он. – Джонни, наверно, вышел на минутку.

Выйдя на улицу, Питер стал наблюдать, как человек выгружает странный агрегат. Ничего подобного ему видеть еще не приходилось.

– Что это такое? – спросил он.

– Машина с движущимися картинками, – пояснил человек. – Она показывает картинки, и они движутся на экране.

Питер покачал головой.

– И чего только не придумают! – высказался он вслух. – Она что, и вправду работает?

Человек хмыкнул.

– Да. Я их видал в Нью-Йорке.

Когда аппарат занесли вовнутрь, Питер расписался в квитанции, закрыл дверь и забыл обо всем до полтретьего, пока Дорис не вернулась из школы.

– Папа, а почему дядя Джонни еще не открыл зал?

Питер удивленно посмотрел на нее. Он совсем забыл об этом.

– Не знаю, – сказал он, и они вместе отправились к заведению Джонни.

Питер заглянул в окошко. Внутри никакого движения. Ящик, который привезли утром, стоял на прежнем месте. Питер повернулся к Дорис.

– Беги наверх и скажи маме, чтобы она сменила меня.

Он постоял на улице, ожидая, пока Эстер спустится вниз.

– Что-то Джонни не видно, – сказал он. – Постой за прилавком, а я узнаю, в чем дело.

Питер открыл дверь и, пройдя через зал, зашел в комнату Джонни. На полу он нашел записку, поднял и прочитал. Потом медленно побрел к своей лавке и там протянул записку Эстер.

Она прочла и вопросительно посмотрела на Питера.

– Он уехал?

Его глаза были печальными. Похоже, он даже не услышал ее вопроса.

– Я чувствую себя виноватым. Зачем я только сдал ему этот зал?

Она понимающе посмотрела на него. Ей тоже очень нравился Джонни.

– А чем ты мог помочь, Питер? Ведь ты пытался отговорить его.

Он взял у нее записку и перечитал ее.

– Зачем он так поступил? – сказал он. – Ведь можно было просто поговорить со мной.

– Я думаю, ему было немного стыдно.

Питер покачал головой.

– Все равно не могу понять. Ведь мы были друзьями.

Внезапно Дорис, стоявшая рядом с ними и прислушивавшаяся к каждому слову, начала плакать. Родители посмотрели на нее.

– Дядя Джонни что, больше никогда не придет? – спросила она сквозь слезы.

Питер взял ее на руки.

– Конечно, придет, – ответил он. – Дядя Джонни пишет в записке, что скоро вернется и покатает всех вас на карусели.

Дорис перестала плакать и посмотрела на отца большими сияющими глазами.

– Правда?

– Правда, – ответил Питер, глядя поверх головы ребенка на жену.

3

Незнакомец терпеливо ждал, пока Питер закончит обслуживать покупателя, и лишь потом подошел к нему.

– Джонни Эйдж здесь? – спросил он.

Питер посмотрел на него с удивлением. Тот совершенно не был похож ни на одного из тех кредиторов, которых Джонни назвал в записке. Питер знал большинство из них.

– Сейчас нет, – ответил он. – Может, я могу чем-нибудь помочь? Я – Питер Кесслер – владелец этого здания.

Незнакомец протянул ему руку и улыбнулся.

– Я – Джо Тернер из компании «Грэфик Пикчерс». Я приехал показать Джонни, как пользоваться аппаратом для движущихся картинок, его привезли вчера.

Питер пожал ему руку.

– Рад с вами познакомиться, – сказал он. – Но боюсь, что вы опоздали. Джонни позавчера уехал.

– Он что, не мог подождать? – Тернер выглядел растерянным.

Питер покачал головой.

– Дела шли из рук вон плохо. Он вернулся к старой работе.

– К Сантосу? – уточнил Тернер.

– Да, – подтвердил Питер. – Вы знаете Джонни?

– Мы работали с ним вместе у Сантоса. Он хороший парень. Жалко, что он не задержался здесь на пару дней. Движущиеся картинки помогли бы ему выкарабкаться.

– В Рочестере? – засмеялся Питер.

Тернер укоризненно посмотрел на него.

– А почему бы и нет? Чем отличается Рочестер от других городов? А движущиеся картинки начинают завоевывать популярность везде. Вы когда-нибудь видели их?

– Нет, – ответил Питер. – Даже не слышал до вчерашнего дня о подобных вещах.

Тернер достал сигару, откусил зубами кончик и зажег ее. Он выпустил облако дыма и, прежде чем продолжить, смерил Питера внимательным взглядом.

– Вы кажетесь мне подходящим человеком, мистер Кесслер, и я хочу сделать вам предложение. Дело в том, что в конторе я обязался доставить машину Джонни. Если я привезу ее обратно, то мне придется самому оплатить перевозку и установку машины, даже если ее не использовали. А это – больше ста долларов. Давайте я вам покажу сегодня вечером, как она работает, и, если вам понравится, вы откроете свое заведение.

Питер покачал головой.

– Только не я. Я всю жизнь работаю со скобяными товарами и ничего не понимаю в движущихся картинках.

Но Тернер не сдавался.

– Какая разница? Это тоже бизнес, только новый. Всего пару лет назад человек по фамилии Фокс открыл это шоу с движущимися картинками, не имея никакого опыта, а сейчас у него дела идут так, что лучше не надо! То же самое можно сказать и о Ломмеле. Вам придется только крутить ручку, а люди будут раскошеливаться, чтобы посмотреть картинки. Тут пахнет хорошими деньгами. Это дело имеет большое будущее.

– Только не для меня, – сказал Питер. – У меня и так хорошее дело. Зачем мне еще о чем-то беспокоиться?

– Послушайте, мистер Кесслер, – продолжал Тернер. – Это не будет вам стоить ни цента. Проектор уже здесь. С собой у меня пара коробок с фильмами и прорва времени. Давайте я вам покажу, как эта штуковина работает, а дальше вы уж решайте сами. Конечно, если не понравится, я заберу машину обратно.

Питер на минуту задумался. Ему, пожалуй, хотелось посмотреть движущиеся картинки. То, что вчера рассказал ему извозчик, будоражило его воображение.

– Ладно, – сказал он, – погляжу. Но ничего не обещаю.

Тернер улыбнулся и снова протянул Питеру руку.

– Все так говорят, пока не увидят. Вот что я вам скажу, мистер Кесслер, вы, может, сами того еще не знаете, но уже принадлежите миру кино.

Питер пригласил мистера Тернера на обед. Когда он представил Тернера жене, та посмотрела вопросительно, но промолчала. Питер поспешил объяснить:

– Мистер Тернер сегодня вечером покажет нам движущиеся картинки.

После еды Тернер извинился, сказав, что ему надо спуститься и все приготовить. Питер отправился вместе с ним.

Когда они вошли в игорный зал, Тернер огляделся.

– Жалко, что Джонни пришлось уехать. Это как раз то, что ему было надо.

Тогда Питер объяснил ему причину бегства Джонни и показал записку, которую тот оставил.

Собирая аппарат, Тернер внимательно слушал, а когда Питер закончил, сказал:

– В любом случае, мистер Кесслер, не надо беспокоиться о деньгах, которые вам должен Джонни. Если он обещал их вернуть, так оно и будет.

– А кто беспокоится о деньгах? – спросил Питер. – Мы все любили его, для нас он был как родной.

Тернер улыбнулся.

– Да, Джонни такой. Я помню, как погибли его родители. Ему тогда было лет десять. Мы с Сантосом все решали, что с ним делать. Родственников не было, и ему была прямая дорога в сиротский дом, но Сантос решил оставить его при себе. Потом Сантос говорил, что Джонни был ему как сын.

Тернер продолжал работать, а Питер поднялся наверх к Эстер. Когда они спустились, свет был уже погашен. В темноте они заняли указанные Тернером места. Хотя Питеру и хотелось посмотреть на движущиеся картинки, он был очень доволен, что его никто не сможет увидеть с улицы.

– Готовы? – спросил Тернер.

– Да, – ответил Питер.

Яркий свет внезапно озарил экран, который Тернер установил перед ними. Появились печатные слова, сначала расплывчатые, потом, когда Тернер сфокусировал объектив, более четкие. Прежде чем они успели что-либо разобрать, слова исчезли, и в уголке экрана появился маленький паровоз, который, пыхтя дымом, двигался вперед, становясь с каждой секундой все больше и больше.

Он мчался прямо на них. Казалось, еще немного – и локомотив ворвется в комнату.

Эстер вскрикнула и уткнулась лицом в плечо Питера, схватив его за руку. Питер в ответ крепко сжал ее ладонь. В горле у него пересохло, он лишился дара речи, и на побледневшем лице выступил пот.

– Он уехал? – спросила Эстер, не поднимая лицо с его плеча.

– Уехал, – ответил Питер, удивляясь, что еще может говорить.

Тут же они перенеслись на пляж. Симпатичные девушки, улыбаясь, стояли вокруг них, собираясь купаться; затем они оказались на барже, направляющейся в нью-йоркскую гавань, и знакомые здания казались настолько реальными, что так и хотелось потрогать их рукой, но не успели они это сделать, как оказались на скачках – мчались лошади, толпа бесновалась, одна из лошадей вырвалась вперед и пересекла финиш. Тут все закончилось. Яркий свет, заливавший экран, резал им глаза. Питер с удивлением заметил, что все еще держит руку Эстер. Он услышал, как Тернер спросил:

– Ну как вам понравилось?

Питер встал, моргая.

– Если бы я не видел это собственными глазами, то никогда бы не поверил, – проговорил он, протирая глаза руками.

Тернер рассмеялся.

– Все сначала так говорят.

Он повернулся, чтобы включить свет.

И тут Кесслер увидел толпу. Люди стояли на улице, прижав лица к стеклу, в их глазах светились восторг и удивление.

Питер повернулся к Эстер.

– Ну что ты думаешь?

– Я не знаю, что и думать, – ответила она. – Никогда такого не видела раньше.

Дверь открылась, и люди повалили в зал. Среди них было немало знакомых Питера. Все они говорили одновременно.

– Что это такое? – услышал он чей-то вопрос.

– Движущиеся картинки из Нью-Йорка, – ответил Тернер.

– Вы будете их здесь показывать?

– Я не знаю, – ответил Тернер. – Это зависит от мистера Кесслера.

Толпа посмотрела на Питера.

Несколько секунд Питер стоял молча – он все еще не мог прийти в себя после увиденного. Потом внезапно, словно со стороны, он услышал свой голос:

– Конечно, конечно, мы будем их показывать. Откроемся в субботу вечером.

Эстер ухватила его за рукав.

– Ты что, с ума сошел? – спросила она. – Суббота – ведь это послезавтра.

Он шепнул ей на ухо:

– С ума сошел? Я? Да ведь все они готовы заплатить деньги, чтобы увидеть движущиеся картинки!

Она ничего не ответила.

Питер вдруг почувствовал себя важной особой, и сердце его учащенно забилось. Он откроется в субботу вечером, ведь Эстер не сказала «нет».

Не прошло и шести недель, как Джонни вернулся обратно в Рочестер. С чемоданом в руке он подошел к дому Питера и встал как вкопанный. Скобяная лавка была на месте, но игорного зала не было и в помине. Старая вывеска была снята, а новая гласила:

НИКЕЛЬОДЕОН КЕССЛЕРА

Стояло раннее утро, и улица была еще пустынна. Джонни постоял, разглядывая вывеску, затем, перехватив чемодан из одной руки в другую, направился к лавке Питера. На секунду он остановился в дверях, пока его глаза не привыкли к темноте. Питер первым увидел его и ринулся навстречу, протягивая руку.

– Джонни!

Джонни опустил чемодан и пожал руку Питера.

– Ты вернулся! – возбужденно произнес Питер. – Я ведь говорил Эстер, что ты вернешься! Я ведь говорил ей! Она сказала, что, может, ты не захочешь, но я сказал: мы пошлем ему телеграмму и все узнаем.

Джонни улыбнулся.

– Я так и не понял, что вы хотели от меня? Особенно после того, как я смылся, но…

Питер не дал ему закончить.

– Никаких «но»! Забудем, что произошло. Дело прошлое.

Он обернулся и увидел Дорис.

– Беги наверх, скажи маме, что Джонни здесь. – Питер взял Джонни за руку и повел его в лавку.

– Я чувствовал, что ты вернешься. Это ведь была твоя идея, так что ты имеешь право на свою долю. – Его взгляд упал на Дорис. Она все еще стояла на прежнем месте, глядя на Джонни. – Я кому сказал идти наверх и предупредить маму? – воскликнул Питер.

– Я всего лишь хотела поздороваться с дядей Джонни, – ответила она жалобно.

– Ладно! Иди поздоровайся и беги наверх к маме.

Дорис торжественно подошла к Джонни и протянула ему руку.

– Здравствуй, дядя Джонни.

Джонни расхохотался, подхватил ее и прижал к груди.

– Привет, милашка! Я так скучал по тебе.

Она вспыхнула и вырвалась из его объятий.

– Пойду скажу маме, – выпалила она и помчалась вверх по ступенькам.

Джонни обернулся к Питеру.

– Ну, рассказывайте, что случилось?

– На следующий день после того, как ты уехал, появился Джо Тернер, и я загорелся этим делом прежде, чем успел толком что-либо сообразить. – Питер улыбнулся. – Я и не думал, что это дело такое прибыльное. Одному мне не справиться. Эстер работает на кассе. Но я за день в лавке очень устаю, меня уже не хватает на то, чтобы вечером крутить кино. Итак, мы решили просить, чтоб ты вернулся. Как я и указал в телеграмме, тебе полагается сто долларов в неделю плюс десять процентов от всех доходов.

– Ну что ж, неплохо, – сказал Джонни. – Я повсюду видел такие «Никельодеоны», и похоже, что дела у них идут прекрасно.

Потом они пошли в «Никельодеон». Джонни одобрительно осмотрелся кругом. Игральных автоматов уже не было, вместо них стояли скамейки; только механическая гадалка, предсказывающая будущее, все еще стояла в углу около двери.

Джонни подошел к автомату и постучал по стеклу.

– Похоже, ты была права, старуха.

– Что ты сказал? – недоумевающе спросил Питер.

– В тот вечер, когда я уезжал, эта старуха предсказала мне судьбу: она утверждала, что я вернусь. Тогда мне казалось, что старуха просто рехнулась, но, оказывается, она знала, что говорила.

Питер посмотрел на него.

– У нас есть одна пословица. В переводе с идиш она гласит: «Чему быть, того не миновать».

Прежде чем ответить, Джонни снова оглядел все вокруг.

– И все-таки я не могу в это поверить.

Он вспомнил тот день, когда получил телеграмму от Питера и показал ее Элу Сантосу.

«Не знаю, зачем я ему нужен после того, как не заплатил аренду за три месяца», – сказал Джонни.

«За два месяца, – поправил его Эл Сантос. – Ты отослал ему деньги за один месяц с последней зарплаты».

«Да, – согласился Джонни. – Но я все равно не могу этого понять».

«Может быть, ты ему нравишься, – сказал Эл. – Что ты собираешься делать?»

Джонни удивленно посмотрел на него.

«Вернуться. А что же мне еще делать?»

Джонни снял руку с машины, предсказывающей будущее.

– Сколько сеансов в день вы даете?

– Один, – ответил Питер.

– Начиная с сегодняшнего дня будет три, – сказал Джонни. – Один утром и два вечером.

– А где мы наберем столько зрителей? – спросил Питер.

Джонни посмотрел на Питера, не шутит ли тот.

Убедившись, что тот серьезен, он ответил:

– Питер, вам еще многое предстоит узнать о кино. Я знаю, что нам надо делать. Нам надо себя разрекламировать. Мы развесим везде афиши, поместим рекламу в газетах. Это ведь единственное место в округе, где показывают кино, надо только, чтоб люди узнали об этом, и они будут съезжаться к нам со всех сторон. К тому же, это нам ничего не будет стоить. Три раза в день мы крутим фильм или один, платим-то мы за него один раз, за каждые сутки проката.

Питер уважительно посмотрел на Джонни. «У этого парня котелок варит. Не сходя с места, он решил, как в три раза увеличить доход», – облегченно подумал он. Теперь, когда Джонни вернулся, он понял, что ему больше не стоит волноваться о «Никельодеоне».

– Хорошая мысль, Джонни, – сказал Питер, – очень хорошая мысль.

Поздно вечером, лежа в постели, Питер продолжал думать об этом: доходы – в три раза больше.

4

Джордж Паппас стоял на другой стороне улицы, напротив «Никельодеона Кесслера» и смотрел, как собирается толпа. Он вытащил часы и засек время, затем тяжело вздохнул и покачал головой. Эти движущиеся картинки сбили весь распорядок в городе. До того, как был открыт «Никельодеон», на улицах после семи вечера почти никого не было. Сейчас около восьми, а народ валом валит смотреть кино.

И здесь были не только городские: фермеры и люди из пригорода тоже приходили подивиться на движущиеся картинки. Этот парень – Эйдж, – который работал с Кесслером, был парень не промах, он повсюду расклеил афиши, рекламирующие новый «Никельодеон».

Джордж Паппас снова вздохнул. «Странно, – подумал он, – но теперь ничего не изменишь». Он уже тоже раз посмотрел кино и понял, что оно прочно вошло в жизнь. Он только не знал, как это повлияет на его дело, но в том, что повлияет, не сомневался.

В пяти кварталах отсюда у Паппаса было небольшое кафе-мороженое. В семь вечера они с братом закрывали кафе и шли ужинать. По вечерам, кроме субботы, посетителей не было, но сегодня был вторник, а людей, что пришли смотреть кино у Кесслера, было больше, чем в субботний вечер на улицах Рочестера. Он снова вздохнул и подумал: как бы завлечь этих людей в свое маленькое кафе?