Текст книги "Торговцы грезами"

Автор книги: Гарольд Роббинс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 31 страниц)

– Какая от этого польза? – хмыкнул Питер. – Я ведь еще раньше тебе сказал – меня это не интересует.

Эстер метнула взгляд на мужа. Интуитивно она почувствовала в его голосе то, что ее беспокоило. Она повернулась к Джонни.

– Зачем ты хочешь взять его с собой?

Почувствовав поддержку, Джонни повернулся к ней.

– Билл Борден открывает новую студию в Бруклине и продает свою старую. Я хочу, чтоб Питер съездил со мной в Нью-Йорк и поглядел на нее. Если ему понравится, возможно, он, Джо и я будем там работать.

– Ты имеешь в виду – делать фильмы? – спросила она, искоса поглядывая на Питера.

– Да, делать фильмы, – ответил Джонни. – Дело это прибыльное и разрастается с каждым днем. – И он принялся восторженно рассказывать обо всех преимуществах нового дела.

Эстер внимательно слушала. Для нее все это было ново, но Питер, усевшись глубоко в кресло, напустил на себя скучающий вид. Только Эстер могла заметить под маской напускного равнодушия заинтересованность Питера.

Весь ужин Джонни не закрывал рта. О кино он мог говорить бесконечно. Когда он ушел к себе, его слова все еще звучали в голове Эстер. Питер за все это время не произнес ни слова. Он казался полностью погруженным в свои мысли.

Около девяти часов они легли спать. А снег все шел и шел, и в комнате было холодно. Питер засыпал, но Эстер хотелось поговорить с ним.

– Почему бы тебе не поехать с Джонни и не взглянуть на все самому? – спросила она.

Питер что-то проворчал и повернулся на бок.

– Зачем? – пробубнил он. – Чепуха все это.

– Но ведь он был прав насчет «Никельодеона»? – заметила она. – Может, он и сейчас прав?

Кесслер встал.

– Это совсем другое дело, – сказал он. – «Никельодеон» – это новинка. Когда он приестся, придется закрыть заведение. Мы не потеряем деньги лишь потому, что он обошелся нам дешево.

Но Эстер не сдавалась.

– Джонни говорит, что у этого дела – большое будущее. Он утверждает, что каждую неделю открывается не меньше двадцати «Никельодеонов».

– Ну что ж, тем скорее все это лопнет. – Он снова лег. Тут в его мозгу мелькнула мысль. – А почему тебя так интересует все, что говорит Джонни?

– Потому, что это интересует тебя, – ответила она просто. – Только я бы не стала искать предлог, чтобы отказаться от предложения Джонни лишь оттого, что мне страшно.

«Она права, – подумал Питер. – Мне просто страшно. Вот почему я не хочу поехать с Джонни. Я боюсь, что он окажется прав и мне придется принять его предложение».

Они замолчали. Питер уже стал засыпать, когда Эстер снова заговорила.

– Ты еще не спишь?

– Не сплю, – ответил он язвительно.

– Питер, я думаю, Джонни прав. У меня такое предчувствие.

– У меня тоже есть предчувствие, – проворчал он. – У меня такое предчувствие, что неплохо бы и поспать.

– Послушай, Питер, – она села в кровати и посмотрела на него, – я действительно так думаю. Вспомни, что я говорила про Рочестер, когда доктор сказал, что мы должны увезти Дорис из Нью-Йорка.

Он повернулся и посмотрел на жену в темноте. Ему не хотелось этого признавать, но интуиция никогда не подводила Эстер. Время доказывало ее правоту. В тот раз Питеру хотелось уехать в другое место, но тем не менее, они отправились в Рочестер и теперь процветают, а там, куда он хотел отправиться, дело давным-давно прогорело.

– Ну и что? – спросил он.

– Так вот, раньше у меня было предчувствие, что нам надо сюда приехать, а теперь такое чувство, что надо возвращаться в Нью-Йорк. Раньше я молчала из-за болезни ребенка, но сейчас Дорис уже здорова, а я чувствую себя одинокой. Мне не хватает моих родных. Я хочу, чтобы Марк ходил в ту синагогу, где молился его отец. Я хочу общаться с людьми, которые разговаривают на идиш. Я хочу ходить с моими детьми в булочную на Ривингстон-стрит, где пахнет сдобными булочками, которые мы раньше пекли дома. У меня вдруг возникло ощущение, что нам надо возвращаться домой. Пожалуйста, Питер, съезди, посмотри. Если тебе не понравится – что делать! Но съезди.

Она говорила долго и при этом так живо напоминала своего отца, что ее речь поразила Питера. Он притянул ее к себе. Эстер уткнулась лицом в плечо мужа, и он почувствовал, что ее щека мокра от слез. Питер нежно погладил ее волосы. Наконец он ласково шепнул на идиш:

– Хорошо. Я съезжу, посмотрю.

Она повернула к нему лицо.

– Завтра?

– Завтра, – ответил он и перешел на английский. – Но я ничего не обещаю.

Эстер долго лежала без сна, прислушиваясь к ровному дыханию Питера. Странно, как иногда бывает трудно убедить мужчину, чтобы он сделал именно то, о чем сам давно мечтает.

8

На следующий день в три часа они были в студии Бордена. Джонни провел Питера по студии туда, где работал Джо. Увидев их, Джо помахал рукой.

– Садитесь где-нибудь и смотрите, – прокричал он им. – Сейчас я освобожусь.

Прошло больше часа, прежде чем Джо освободился. Тем временем Питер осмотрел студию. Даже такому неопытному человеку, как он, было видно, что работа здесь кипит по-настоящему. Снимали сразу на трех платформах. Все в студии ступали гордо и уверенно, показывая, что их работа самая важная в мире.

Питер наблюдал за Джо. С группой актеров тот репетировал сцену, которую должны были снимать. Он вновь и вновь заставлял повторять их одно и то же, пока они не стали делать так, как ему хотелось. Питер вспомнил, как в Мюнхене, когда был еще мальчиком, он приносил обед отцу в консерваторию. Его отец играл вторую скрипку в оркестре. Питер приходил во время репетиций. Дирижер иногда покрикивал на музыкантов, заставляя повторять снова и снова. Когда они наконец играли как надо, дирижер довольно кивал головой и говорил: «Ну, ребята, теперь вы можете играть для самого короля, если он, конечно, придет».

Джо занимался тем же самым: заставлял актеров без конца проигрывать одну и ту же сцену. Когда он видел, что все нормально, сцену снимали на пленку. Здесь все работало на камеру. Наблюдая это, Питер почувствовал, как у него заныло в груди. Все ему было так знакомо! Отец заставлял его играть на скрипке с утра до вечера, потому что хотел, чтобы его сын когда-нибудь играл в оркестре рядом с ним. Питер знал, как дорого обошлась отцу отправка сына в Америку, когда кайзер объявил призыв в армию. Вспоминая, Питер не заметил, как пролетело время. Ему показалось, что он ждал не час, а всего несколько минут, так глубоко он погрузился в свои мысли.

– Итак, вы наконец решились приехать, – улыбнулся Джо.

Питер ответил осторожно:

– Дела идут нормально, так что просто нечем было заняться, – объяснил он.

– Ну и что вы думаете об этом? – спросил Джо.

Питер продолжал осторожничать.

– Все нормально. Очень интересно.

Джо повернулся к Джонни.

– Когда я работал, вроде заметил, что вошел босс. Почему бы Питеру не встретиться с ним? Мне еще надо отснять одну сцену.

– Ладно, – ответил Джонни.

Питер пошел за ним в контору – просторное помещение, заставленное столами, за которыми сидели служащие. В конце конторы за небольшой перегородкой стоял стол Вильяма Бордена. Стол был такой массивный, что почти скрывал сидящего за ним миниатюрного человека. Видна была только его лысая голова, да и то лишь когда он поворачивал ее, чтобы обратиться к кому-нибудь или ответить по висящему рядом телефону.

Джонни провел Питера через заграждение к столу. Человечек поднял глаза.

– Мистер Борден, – сказал Джонни, – познакомьтесь, пожалуйста. Это мой босс – Питер Кесслер.

Человечек вскочил. Они с Питером долго смотрели друг на друга, затем Борден улыбнулся и протянул свою руку.

– Питер Кесслер? – сказал он тоненьким голосом. – Конечно! Ты помнишь меня?

Питер пожал руку. Он выглядел озадаченным. Внезапно его глаза загорелись. Он вспомнил.

– Вилли! Вилли Борданов! – Он яростно закивал головой, и его лицо озарила улыбка. – Конечно же! Твой отец…

– Правильно! – Борден вовсю улыбался. – У него была тележка, которую он ставил на Ривингтон-стрит, как раз напротив скобяной лавки Гринберга. Ты ведь женился на его дочери Эстер, насколько я помню. Ну, как она?

Оставив их обмениваться воспоминаниями, Джонни направился к Джо. У него было предчувствие, что из этого что-нибудь да выйдет. Что-то должно было произойти. Борден мог уговорить кого угодно. Это предчувствие усилилось, когда Питер сообщил, что они оба приглашены на ужин домой к Бордену.

Разговор о кино начался, когда они, пообедав, сидели в кухне у Бордена. Вечер прошел спокойно, но, к неудовольствию Джонни, Питер и Борден говорили только о своих общих друзьях и о днях своей юности. Джонни завел речь о кино. Сначала заговорил об Объединении, которое Борден просто ненавидел, затем, вовремя подкидывая реплики, он заставил Бордена заявить, что, если бы больше было независимых компаний в кинобизнесе, Объединению пришлось бы свернуться.

Джонни одобрительно кивнул головой.

– Я то же самое пытаюсь растолковать Питеру, но он думает, что скобяная лавка – это более безопасное дело.

Борден посмотрел на Питера, потом на Джонни.

– Возможно, Питер прав, скобяное дело гораздо безопаснее, но в мире кино у тебя больше возможностей. Тот, кто прокладывает себе путь в новом деле, просто лопатой гребет деньги. Взять хотя бы меня – я начал три года назад, имея полторы тысячи капитала, а через несколько недель закончу строить новую студию в Бруклине, которая обошлась мне в пятнадцать тысяч долларов, не считая оборудования. Мои картины продаются по всей стране, а доход – восемь тысяч в неделю. В следующем году, в это же время, когда я буду работать на новой студии, буду зарабатывать в два раза больше.

Эти цифры поразили Питера.

– А сколько денег надо сейчас, чтобы начать свое дело? – спросил он.

Борден внимательно посмотрел на него.

– Ты серьезно?

Питер кивнул и указал на Джонни.

– Мой юный друг в последние полгода все уши мне прожужжал, займись, мол, да займись кино. Поэтому я говорю серьезно. Если тут пахнет такими деньгами, что же мне шутить?

Борден уважительно посмотрел на Джонни.

– Так вот почему ты отказался от той работы, что я предложил тебе? – сказал он ему. – Ты планируешь открыть свое дело. – Он снова повернулся к Питеру. – Раз пятнадцать я предлагал Джонни, чтобы он работал со мной, и каждый раз он отвечал мне «нет», теперь я знаю почему.

Питер был тронут такой верностью. Подумать только! Джонни отказывался от работы, которую ему предлагали, и даже ничего не сказал об этом Питеру.

– Джонни – хороший парень. Для меня он как член семьи.

Джонни почувствовал себя неловко.

– Во сколько это обойдется, мистер Борден?

Питер и Борден понимающе улыбнулись друг другу.

Борден подался вперед.

– Ты можешь открыть свое дело, вложив десять тысяч долларов.

– В таком случае это не для меня. – Кесслер закурил сигару. – У меня нет таких денег.

– Но, – Борден снова подался вперед, и в его голосе зазвучало нетерпение, – у меня есть мысль. – Он встал с кресла и подошел к Питеру. – Если ты действительно хочешь открыть свое дело, я хочу сделать одно предложение.

– Ну? – сказал Питер.

– Как я и говорил, – ответил Борден, – через несколько недель я открываю новую студию в Бруклине, поэтому я планирую продать все свое старое оборудование, так как в новой студии оно не понадобится.

Он наклонился к Питеру и перешел на доверительный шепот.

– За шесть тысяч долларов я отдам тебе все, что у меня здесь есть. Это хорошая сделка.

– Вилли, – сказал Питер, вставая на ноги и глядя на Бордена, – ты ни капельки не изменился с тех пор, когда, стоя у тележки своего отца, пытался всучить мне шнурки стоимостью в два цента за десять. Я, конечно, новичок в кино, но не такой дурак, как ты думаешь. Думаешь, я не знаю, в каком состоянии твои старые камеры? Я слишком долго торгую скобяными товарами, чтобы не знать цену любому товару. Если бы ты мне сказал – три тысячи, я бы еще послушал; но шесть – это же просто смешно.

Джонни затаил дыхание. Питер что, сошел с ума? Разве он не понимает, что оборудование вообще невозможно достать – ведь Объединение контролировало все и вся, – и что найдется масса желающих заплатить за оборудование Бордена шесть тысяч долларов.

Ответ Бордена еще больше удивил Джонни.

– Питер, – сказал тот, – единственное, почему я делаю тебе такое предложение, потому что хочу, чтобы ты поработал в кино. И у меня есть предчувствие, что ты будешь в нем работать. Поэтому я тебе делаю другое предложение – с тебя, и только с тебя, я возьму три тысячи долларов наличными и три тысячи закладными. Видишь, как я тебе доверяю? Ты сможешь мне заплатить, когда сам начнешь делать деньги.

Питер вошел в раж.

– Ладно, пускай будет пять тысяч! Две наличными, а все остальное закладными. Тогда я еще подумаю. Я даже поговорю с Эстер насчет этого.

Джонни поразился. Он никак не мог понять, почему Питер сказал, что он поговорит с Эстер. Какая была в этом необходимость? И, кроме того, что она понимала в кино? Но Борден совсем не удивился. Он проницательно посмотрел прямо в глаза Питеру. То, что он там увидел, должно быть, удовлетворило его, так как он шутливо ткнул Питера кулаком в бок и сказал:

– Ну что ж, если Эстер скажет «да», то я согласен.

9

Возвращаясь на поезде домой, Питер сидел молча. Джонни и не пытался заговорить с ним, так как видел, что Питер ушел в себя. Большую часть дороги он провел, глядя в окно.

Когда они наконец сошли с поезда и пошли домой, кругом еще лежал снег. У самого дома Питер заговорил:

– Это не так-то просто, как ты думаешь, Джонни, – сказал он. – Прежде чем решиться на такое, мне надо многое сделать.

Джонни понял, что Питер говорит больше для себя, чем для него, и промолчал.

– У меня есть обязанности, – продолжал Питер. Как правильно догадался Джонни, Питер и не ждал от него ответа. – У меня здесь два дела и дом. Все это надо продать, чтобы иметь хоть какую-то наличность. Дела в скобяной лавке идут не так уж и хорошо. Товару так много, что я смогу распродать все только к весне.

– Но мы не можем столько ждать, – запротестовал Джонни. – Борден ни за что не согласится, ему ведь надо продать свое оборудование.

– Знаю, – кивнул Питер. – Но что я могу сделать? Ты ведь слышал – ему надо по крайней мере две тысячи наличными, а у меня сейчас нет таких денег. К тому же, я не совсем уверен, стоит ли этим всем заниматься? Такое рискованное дело! А вдруг картины никто не будет покупать? Я ведь понятия не имею, как их делать.

– Джо будет работать с нами, – объяснил Джонни, – а он в этом деле собаку съел. Он снимает для Бордена самые лучшие картины. Так что здесь у нас беспроигрышный вариант.

– Возможно, – с сомнением сказал Питер, когда они уже подошли к двери, – но никаких гарантий нет.

Питер поднялся наверх, в свою квартиру, а Джонни зашел в «Никельодеон».

– Привет, Джонни! – крикнул ему Джордж, стоявший за стойкой.

– Привет, Джордж! – Джонни подошел к стойке и уселся на высокий табурет.

Джордж поставил перед ним чашечку кофе.

– Ну как, удачно съездили?

Джонни с благодарностью отхлебнул кофе и принялся расстегивать пальто.

– Ну! – кивнул он. – Довольно удачно! – «Все было бы вообще замечательно, если бы Питер не был таким нерешительным», – подумал он про себя. – Я и не знал, что ты сегодня здесь, – сказал он вслух. – Сегодня так холодно, что, наверное, никого не будет.

– Народ придет, – сказал Джордж. – Ты бы видел, что здесь творилось прошлым вечером! Как только перестает идти снег, здесь собирается целая толпа, которая ждет не дождется открытия.

Джонни удивился.

– Ты имеешь в виду, что, несмотря на снегопад, у нас вчера были посетители?

– Конечно! – ответил Джордж.

– Ты им сказал, что мы откроем сегодня вечером? – спросил Джонни.

– Нет, – ответил Джордж гордо. – Я сделал еще лучше! Я поднялся наверх и сообщил об этом миссис Кесслер. Она высунула голову в окно и увидела весь этот народ, потом спустилась вниз, и мы начали показывать кино. Доход был приличный!

– Черт возьми! – пробурчал себе под нос Джонни. – А кто запустил проектор?

– Я! – ответил Джордж, сияя. – Миссис Кесслер продавала билеты, мой брат Ник стоял за стойкой, ну а я крутил кино. Только два раза порвал пленку!

Два обрыва за один сеанс – это просто чепуха!

– Когда же ты научился работать с проектором? – недоверчиво спросил Джонни.

– Наблюдая за тобой, – ответил Джордж. – Совсем не так уж и сложно! – Он посмотрел на Джонни и улыбнулся. – Да, это дело прибыльное! Деньги текут рекой! С одной стороны в машину заправляешь пленку, с другой стороны сыпятся деньги!

Никогда Джонни не слышал более удачного определения. Он допил кофе и направился к себе.

– Джонни! – позвал его Джордж.

– Что?

– Миссис Кесслер… она говорит, что Питер ездил в Нью-Йорк. Говорит, он там откроет свое дело.

– Возможно.

– А что будет с этим заведением? Он его продаст?

– Возможно.

Джордж быстро подошел к Джонни и схватил его за руку.

– Слушай, – если он будет продавать, может, он продаст мне?

Некоторое время Джонни молча смотрел на него, потом ответил:

– Если он решит продать свое дело, а у тебя есть деньги, то я не вижу никаких препятствий.

Джордж уставился в пол. Как всегда, когда он волновался, его лицо покрылось красными пятнами.

– Ты знаешь, что я приехал в эту страну пятнадцать лет назад. Я – бедный грек, но мы с братом Ником экономили каждый доллар, чтобы собрать деньги и когда-нибудь вернуться на родину. Но сейчас я думаю, что не стоит так скоро возвращаться. Мы можем использовать эти деньги на покупку «Никельодеона».

– А что это ты так? – удивился Джонни.

– Да в газетах пишут, что они открываются по всей стране. В Нью-Йорке даже есть театры, где показывают только кино. – Джордж говорил медленно, тщательно подбирая слова. – Если Питер продаст мне дом, я уберу отсюда скобяную лавку и сделаю из здания театр, как в Нью-Йорке.

– Целое здание под театр? – переспросил Джонни, не веря своим ушам.

– Целое здание, – сказал Джордж и добавил осторожно: – Конечно, если Питер не запросит слишком много.

Питер как раз заканчивал объяснять Эстер, почему он не может принять предложение Бордена, когда в комнату ворвался Джонни.

– Питер, мы достали! Мы достали!

Питер посмотрел на него как на сумасшедшего.

– Что достали?

Джонни не мог устоять на месте. Он подхватил Эстер и закружил ее в танце. Питер смотрел на них разинув рот.

– Нам не о чем больше беспокоиться, – пропел Джонни. – Джордж покупает! Он покупает все здание.

Его радость передалась и другим. Питер подбежал к нему и закричал:

– Да подожди ты хоть минутку, сумасшедший! Что значит, Джордж покупает здание? Откуда он возьмет деньги?

Джонни глядел на него улыбаясь.

– Деньги у него есть. Он говорит, что хочет купить все здание.

– Ты с ума сошел! – наконец сказал Питер. – Это просто невозможно.

– Невозможно?! – заорал Джонни. – Он подбежал к двери и открыл ее. – Эй, Джордж! – закричал он. – Ну-ка поднимись сюда! – Он стоял, держа дверь открытой.

С лестницы послышались звуки шагов, сначала медленные и неуверенные, потом все более твердые. Наконец, Джордж зашел в комнату. Его лицо было красным от волнения. На пороге комнаты он споткнулся.

– Что это Джонни нам здесь рассказывает? – спросил его Питер.

Джордж попытался объяснить, но не мог, английский язык вдруг вылетел из головы. Он сглотнул два раза и беспомощно посмотрел на Питера.

Эстер пришла к нему на помощь. Чувствуя волнение Джорджа и понимая, что за этим стоит, она подошла и взяла его за руку.

– Сядь, посиди, Джордж, – сказала она спокойно. – Обсудите хорошенько свои дела, а я тем временем приготовлю кофе.

Итак, все решилось наилучшим образом. Через неделю Джордж купил здание и «Никельодеон» за двенадцать тысяч долларов, заплатив половину наличными, а половину закладными. Питер договорился о продаже товара из скобяной лавки владельцу второй скобяной лавки в округе, и тот был только рад этому, потому что избавлялся от конкурентов.

На следующий день Питер подписал соглашение с Борденом, одновременно арендовав здание, в котором стояло оборудование, и, таким образом, стал владельцем студии.

После подписания бумаг Борден повернулся к Питеру и ухмыльнулся:

– Теперь тебе нужны помощники, чтобы снимать кино. У меня есть пара родственников, которые разбираются в этом деле, и они могли бы быть тебе полезны. Может, ты поговоришь с ними?

Питер улыбнулся и покачал головой.

– Думаю, они мне не понадобятся.

– Но кто-то должен помогать тебе снимать фильмы? – запротестовал Борден. – Я ведь забочусь о твоей же пользе. Ты же в этом деле – полный профан.

– Это правда, – согласился Питер. – Но у меня есть кое-какие идеи, которые мне хотелось бы опробовать.

– Что ж, – сказал Борден, – это твои проблемы.

Они сидели за большим столом в ресторане «Лучов» на Четырнадцатой улице – Борден, его жена, Питер, Эстер, Джонни и Джо. Борден встал и произнес тост:

– За Питера Кесслера и за его чудесную жену Эстер, – сказал он, поднимая бокал с шампанским. – Желаю всяческих благ вашей компании… – Он запнулся на середине тоста. – Мне пришла в голову одна мысль. У вас же еще нет названия компании. Как ты собираешься ее назвать, Питер?

На лице Питера отразилось удивление.

– Я об этом даже не думал, я и не знал, что мне надо будет как-то назвать компанию.

– Это очень важно, – торжественно заверял его Борден. – Иначе, как зрители будут отличать твои фильмы?

– У меня есть мысль, – сказала Эстер.

Все посмотрели на нее. Она слегка зарделась.

– Питер, – сказала она, обращаясь к мужу, – как официант назвал эту огромную бутылку шампанского, что ты заказал?

– «Магнум», – ответил Питер.

– Ну вот, – она улыбнулась, – почему бы не назвать нашу компанию «Магнум Пикчерс»?

Все одобрительно зашумели.

– Итак, принято, – сказал Борден, снова поднимая бокал с шампанским. – За «Магнум Пикчерс»! Пусть ее фильмы будут на экранах всех кинотеатров страны, как и фильмы «Борден Пикчерс».

Все выпили. Поднялся Питер, оглядел сидящих и поднял бокал.

– За Вилли Бордена! За человека, чью доброту я никогда не забуду! – Снова все выпили и поставили бокалы, но Питер остался стоять. Он прочистил горло. – Сегодня большой день в моей жизни. Сегодня я начинаю новое дело. Буду выпускать фильмы. Сегодня моя дорогая жена дала имя моей компании. И мне хотелось бы сделать заявление. – Он обвел всех торжественным взглядом. – Друзья, я хочу заявить о назначении мистера Джо Тернера менеджером «Магнум Пикчерс».

Борден ничуть не удивился. Он улыбнулся и пожал руку Джо.

– Неудивительно, что Питер отказался от моих родственников, – добавил он уныло. – Ты, наверное, подкупил его? – В ответ раздался взрыв хохота. Питер волновался, не зная, как Борден отреагирует. Он и понятия не имел, что Джонни предупредил Бордена заранее.

– Минутку, – сказал он, – у меня еще одно заявление. – Все посмотрели на него. Питер поднял бокал. – За моих партнеров – Джонни Эйджа и Джо Тернера!

У Джо отвисла челюсть. Он сидел как громом пораженный.

Зато Джонни вскочил и уставился на Питера. Сердце его рвалось из груди, на глазах блестели слезы.

– Питер, – начал он, – Питер…

Но тот отшутился.

– Не волнуйся так, Джонни. Вам причитается всего по десять процентов.