Текст книги "Торговцы грезами"

Автор книги: Гарольд Роббинс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 31 страниц)

Джордж побрел к дому, ломая голову над этой задачей, и внезапно его осенило.

В его голове сверкнула мысль. И что интересно, сформулировал он ее сначала на греческом. Это произошло так быстро и естественно, что он даже не понял, пока не перевел мысль на английский язык. Это был ответ на его вопрос. Быстро повернувшись, он направился к «Никельодеону».

У двери Паппас остановился. Эстер взимала плату с посетителей.

– Добрый вечер, миссис Кесслер, – сказал он.

Эстер была занята и коротко ответила:

– Добрый вечер, Джордж.

– Мистер Кесслер здесь? – спросил он.

– Внутри, – ответила Эстер.

– Я бы хотел увидеть его.

Она посмотрела на него с удивлением. Ее поразила настойчивость в его голосе.

– Он выйдет через пару минут. Сеанс сейчас начнется. Могу я чем-нибудь помочь?

Джордж покачал головой.

– Я подожду. Надо обсудить с ним одно дело.

Эстер смотрела, как он отошел от двери и прислонился к стене. «Что еще он там может обсуждать с Питером?» – подумала она, но, не имея возможности отвлекаться от кассы, вскоре выбросила это из головы.

Джордж был тоже занят. Стоя у двери, он насчитал около сорока человек. Заглянув внутрь, Паппас увидел, что там полно народу и все скамейки забиты до отказа. Люди сидели, болтая в ожидании начала сеанса, некоторые лакомились конфетами и фруктами. Всего человек двести. Когда пришел Питер, чтобы закрыть дверь, некоторые люди все еще стояли на улице.

Он поднял руку.

– Через час будет еще один сеанс, – сказал Питер, обращаясь к ожидающим. – Сейчас мест нет, но если вы подождете, то тоже сможете увидеть кино.

Толпа недовольно зароптала, но ушли немногие. Большинство осталось ждать следующего сеанса, а место тех, что ушли, заняли новые. Постепенно вдоль улицы стала выстраиваться очередь.

Питер заглянул в зал.

– Порядок, Джонни! – крикнул он. – Запускай!

Когда свет погас, публика стала аплодировать, но при первых кадрах, пробежавших по экрану, все стихло.

Питер зажигал сигару, когда к нему подошел Джордж.

– Добрый вечер, мистер Кесслер.

– Добрый вечер, Джордж. Как дела? – спросил Питер, раскуривая сигару.

– В целом хорошо, мистер Кесслер, – вежливо ответил Джордж. Он посмотрел по сторонам. – Народу у вас сегодня немало.

Питер улыбнулся.

– Не говори, Джордж, все хотят посмотреть на движущиеся картинки. Ты уже видел?

Джордж кивнул.

– Это дело имеет будущее, – сказал Питер.

– Да, мистер Кесслер, я тоже так думаю, – заверил его Джордж. – Вы хорошо знаете, что надо людям.

Питер расцвел от комплимента.

– Спасибо, Джордж. – Он сунул руку в нагрудный карман. – На, покури сигару.

Джордж нехотя взял ее. Хотя он не любил сигар и вообще не курил, но все же поднес ее к носу и понюхал.

– Хорошая сигара, – сказал он.

– Мне их особо присылают из Нью-Йорка, – объяснил ему Питер. – Шесть центов штука.

– Если вы не против, мистер Кесслер, – сказал Джордж, аккуратно убирая сигару в карман, – я выкурю ее после ужина, это доставит мне особое удовольствие.

Питер кивнул, потеряв к нему интерес, и принялся разглядывать очередь.

Джордж не знал, как привлечь его внимание и сказать о том, чего он хотел. Наконец он выпалил:

– Мистер Кесслер, я хотел бы открыть здесь кафе-мороженое.

Питер резко обернулся к Джорджу.

– Кафе-мороженое здесь? – удивился он. – Зачем?

Джордж почувствовал себя неловко, его лицо покраснело, а ломаный английский стал почти совсем невнятен.

– Этот народ, – заикаясь, произнес он, – хорошо для бизнеса. Мороженое, сласти, фрукты, орешки…

Питер перестал улыбаться. Он внезапно понял, что имел в виду Джордж. Его голос стал серьезным.

– Хорошая мысль, Джордж, но где мы разместим все это? Здесь и так мало места.

Джордж с трудом нашел слова, чтобы объяснить Питеру, как мало места ему надо, но окончательным аргументом явилось предложение взять на себя половину аренды за все помещение и еще выплачивать Питеру определенный процент от своих доходов.

Хотя дела с кинотеатром шли в гору, были и трудности. По соглашению, которое Питер подписал с «График Пикчерс», ему привозили один фильм раз в три недели. И все было в порядке, пока они не стали крутить три сеанса в день. Было похоже, что в первую неделю все успевали посмотреть новый фильм, и в следующие две недели народу было значительно меньше. Питер поделился своими сомнениями с Джонни, и они решили в следующий раз узнать у Джо Тернера, можно ли как-нибудь решить эту проблему.

Через две недели после того, как Джордж Паппас открыл у них крохотное кафе, приехал Джо. Он стоял в холле, глядя, как Джордж с братом орудуют за прилавком. Постояв немного, он зашел в кинотеатр и поговорил с Джонни.

Второй сеанс как раз закончился, и Джонни перематывал пленку.

– Чья это мысль, насчет кафе? – спросил его Джо.

– Питера, – ответил Джонни. – Что ты об этом думаешь?

Джо одобрительно кивнул головой.

– Хорошая мысль, – сказал он. – Думаю, это приживется и в Нью-Йорке, когда я расскажу.

Джонни закончил перематывать пленку и положил бобину на место. Все было готово к следующему сеансу.

– Пойдем, выпьем лимонаду, – пригласил он Джо.

Они подошли к стойке и заказали напитки. Джонни представил Джо Джорджу и его брату. Некоторое время они молча пили лимонад. Затем Джонни заговорил:

– Есть что-нибудь из новых фильмов? Людям надоедает смотреть одно и то же три недели подряд.

Джо покачал головой.

– Ничего нового. Правда, есть у нас фильм из одной части. Мы можем тебе его выслать.

– На кой черт нам одна часть, когда нужен целый фильм? – спросил Джонни.

Джо помолчал, прежде чем ответить.

– Есть одна вещь, которая может тебе помочь, но здесь надо все обстряпать тихо.

– Ты ведь меня знаешь, Джо, я буду нем как рыба.

Джо улыбнулся, услышав это.

– Я думаю, ты слышал о том, что большие компании собираются объединиться, чтобы контролировать весь кинобизнес.

– Ну?

– Так вот, по-моему, причина в том, что появилось много маленьких компаний, которые выпускают свои картины и отбирают у них хлеб. Они хотят, чтобы вы – владельцы кинотеатров – показывали только их фильмы, чтобы эти фильмы вы брали только у них, поэтому они и объединяются. Они будут контролировать патенты на все картины. Таким образом, никто, кроме них, не сможет делать кино.

– Ну и что? – спросил Джонни. – Я так и не понял, как мы можем достать больше фильмов?

– Сейчас поймешь, – сказал Джо. – «График Пикчерс» тоже будет входить в Объединение. Я ухожу от них и буду работать с одной независимой компанией, которая намерена выпускать картины каждую неделю.

– Все это хорошо, – сказал Джонни, – но мы-то здесь при чем? – Он потянул через соломинку лимонад. – Согласно нашему договору, мы можем показывать только фильмы «График Пикчерс».

– Большинство владельцев кинотеатров считают, что ничего страшного здесь нет, – ответил Джо. – Смотри, вы должны брать их фильмы на три недели, но вы ведь не должны показывать их три недели, если они не приносят вам дохода.

– Понятно, – ответил Джонни и допил лимонад. – Пойдем, поговорим с Питером насчет этого.

По пути в скобяную лавку Джо объяснил Джонни все, что ему надо делать, чтобы получить новый фильм. Для этого требовалось съездить в Нью-Йорк и подписать договор о прокате.

– Как зовут парня, на которого ты собрался работать? – спросил Джонни.

– Билл Борден, – ответил Джо. – Он владелец самой большой независимой компании.

– А ты что будешь делать? – Джонни закурил. – Продавать для него фильмы?

Джо покачал головой.

– Не-а, с этим покончено. Я сам буду снимать. Я заявил Бордену, что ему нужен человек, который знает интересы владельцев кинотеатров, а так как именно я знаю, что им нужно, то я именно тот человек, который ему нужен.

Джонни захохотал.

– Ты ни чуточки не изменился с тех пор, как мы вместе работали в балагане. Ты кого угодно можешь провести.

Джо тоже захохотал.

– А если серьезно, то в один прекрасный день это станет чертовски прибыльным делом. Мне бы хотелось, чтобы ты присоединился к нам.

5

Джонни взялся за ручку двери и остановился. Слышен был голос Эстер, она разговаривала с Питером.

– Ну, – говорила она, – ты еще не оделся? Дорис и Марк собираются сегодня пойти в парк.

Стоя в коридоре, Джонни улыбнулся. Он слышал, как Питер пытается что-то возразить жене, но не разобрал слов. Голос Питера звучал лениво. Джонни снова улыбнулся. Сегодня было воскресенье, и он знал, что Питеру нравилось по утрам в воскресенье читать газеты. Он повернул ручку и вошел в кухню. Эстер с удивлением посмотрела на него, а потом на часы.

– Сегодня ты рано, Джонни, – сказала она. На плите булькала огромная кастрюля.

Он улыбнулся в ответ.

– Я только на минутку. Хочу спросить у Питера, не нужно ли ему чего-нибудь купить в Нью-Йорке.

– Ты собираешься сегодня в Нью-Йорк? – спросила она.

Он кивнул головой. Казалось, Эстер была чуть раздражена. «Интересно, почему», – подумал он.

Питер заглянул из гостиной в кухню.

– Ты собираешься в Нью-Йорк? – повторил он тот же вопрос.

– Да, – лаконично ответил Джонни и посмотрел на Питера. Тот был в рубашке с закатанными рукавами, пояс на брюках ослаблен. «В последнее время Питер раздобрел, – подумал Джонни, – а почему бы и нет? Дела ведь идут здорово».

– Зачем? – спросил Питер.

– Я обещал Джо, что смотаюсь к нему. Заодно посмотрю новые картины. Завтра уже вернусь. Как раз к вечернему сеансу.

Питер пожал плечами.

– Если ты хочешь провести в поезде восемь часов только для того, чтобы посмотреть пару картин, то ради Бога, но я бы никогда не поехал.

«Если бы ты поехал, – подумал он про себя, – возможно, ты бы понял, что я пытаюсь тебе объяснить последние несколько месяцев – что бизнес расширяется». Вслух же он сказал:

– Да мне и так хотелось съездить, на месте всегда виднее что к чему.

Питер поглядел на него. Когда Джонни говорил, в его глазах блестел какой-то фанатичный огонь. Парень ушел в дело с головой. Он мечтал только о фильмах. С тех пор, как Джонни стал ездить в Нью-Йорк покупать картины, он без умолку говорил о них, Питер вспомнил, как тот сказал ему однажды, вернувшись из Нью-Йорка:

«Этот парень – Борден – свое дело знает. Он делает фильмы из двух частей и рассказывает в них какую-нибудь историю. Есть еще и другие – Фокс и Ломмель – те тоже заняты этим. Они утверждают – это дело будущего, говорят, что когда-нибудь появятся театры, в которых не будут показывать ничего, кроме фильмов, такие же театры, в которых сейчас показывают пьесы».

Услышав это, Питер фыркнул, но сама мысль его поразила. Такие люди все могут. Он видел их фильмы, – они были, конечно, гораздо лучше, чем фильмы Объединения. Возможно, они и знали, о чем говорили.

Кесслер подумал, как хорошо было бы иметь свой театр и показывать в нем только фильмы, но потом выбросил эту мысль из головы. Нет, не стоило терять время, даже чтобы думать. Это никогда не окупится, и лучше продолжать то, что уже начато.

В кухню вбежала Дорис, за ней – Марк. Девчушка посмотрела на Джонни сияющими глазами, – она услышала его голос из соседней комнаты.

– Пойдем в парк, дядя Джонни? – спросила она возбужденно.

Джон посмотрел на нее, улыбаясь.

– Не сегодня, милашка, – сказал он. – Дядя Джонни едет в Нью-Йорк по делам.

Улыбка на ее лице погасла, уступив место разочарованию.

– А-а, – протянула она.

Эстер повернулась и выразительно посмотрела на мужа. Питер понял ее взгляд, подошел к Дорис и взял ее за руку.

– Папа пойдет с тобой, либхен, – сказал он и повернулся к Джонни. – Если ты подождешь нас, мы проводим тебя до станции. – И он пошел за пиджаком.

– Выпьешь кофе? – спросила Эстер.

– Нет, спасибо, – ответил Джонни, улыбаясь. – Я уже позавтракал.

Питер вернулся в кухню, застегивая пиджак.

– Все в порядке, киндер, пойдем, – сказал он.

На улице Марк дернул Джонни за рукав.

Джонни посмотрел на него.

– На шее, – сказал Марк дискантом.

Джонни ухмыльнулся и посадил малыша на плечи.

– У-ууу, – закричал Марк, когда они двинулись.

Когда они прошли полквартала, Питер заметил, что Дорис идет рядом с Джонни и держит его за руку. Он слегка улыбнулся. Если дети кого-то любят, это хороший знак.

– Ну, как дела у Джо? – спросил он Джонни. С тех пор, как Тернер ушел из Объединения и стал работать на Бордена, Питер его не видел.

– Хорошо, – ответил Джонни. – Он сделал несколько чудесных фильмов. Борден говорит, что лучше него никого нет.

– Это чудесно, – сказал Питер. – А Джо доволен?

– Джо это нравится, но ему хочется большего, – сказал Джонни, пытаясь убрать пальцы Марка, вцепившегося ему в волосы.

Марк хохотал. Питер посмотрел на него.

– Отпусти волосы дяди Джонни, – сказал он негромко, – или иначе я скажу, чтобы он спустил тебя.

Марк отпустил волосы, и Питер снова обратился к Джонни.

– Так что же ему надо?

Джонни ответил с нарочитой небрежностью:

– Он хочет открыть свой бизнес, говорит, что это пахнет большими деньгами.

– А ты что думаешь? – Было видно, что Питер заинтересовался, хотя и старался это скрыть.

Джонни украдкой посмотрел на него. Лицо Питера было спокойно, но глаза выдавали его.

– Я думаю, это дело стоящее, – медленно сказал Джонни. – Мы тут сделали кое-какие расчеты. Одна часть стоит около трехсот долларов плюс копии. С каждого негатива можно сделать сто копий. Каждая копия отдается в прокат минимум два раза, по десять долларов за раз. Значит, с одного фильма набегает две тысячи. Дело беспроигрышное.

– Так что же его останавливает?

– Деньги, – ответил Джонни. – Ему надо по крайней мере тысяч шесть, чтобы купить камеры и остальное оборудование.

Они пришли на станцию, и Джонни снял Марка с плеч.

– Знаешь, Питер, – сказал он, бросая на него оценивающий взгляд, – дело это выигрышное, и мы могли бы этим заняться.

Питер захохотал.

– Но только не я. Я не идиот. Я знаю, когда у меня дела идут хорошо. А что будет, если я не смогу избавиться от фильма? – И он сам ответил на свой вопрос: – Тогда мне крышка.

– Не думаю, – быстро ответил Джонни. – Взять хотя бы нас. Мы стараемся купить фильм где угодно, и то нам не хватает. Не знаю, как здесь можно погореть. – Он выудил из кармана сигарету и сунул ее в рот. – То же самое происходит и с другими владельцами кинотеатров: они рыскают, высунув язык, в поисках новых фильмов.

Кесслер снова рассмеялся, но не так уверенно, как в прошлый раз. Джонни чувствовал, что эта идея заинтересовала Питера.

– Я не жадный, – ответил Питер. – Пусть кто-нибудь другой этим занимается. У нас и так дела идут нормально.

Через несколько минут подошел поезд, и Джонни забрался в вагон. Когда поезд тронулся, он помахал рукой. Они помахали ему вслед, и Джонни улыбнулся.

Он слишком хорошо знал Питера и понимал, что мысль о производстве фильмов прочно засела у того в голове. Теперь надо оставить его в покое и лишь изредка напоминать, как бы невзначай. Придет время, когда Питер сам заговорит об этом. Поезд повернул, и станция скрылась из виду. Джонни зашел в вагон и уселся. Все еще продолжая улыбаться, он вытащил из кармана газету и развернул ее. Возможно, когда Джо будет готов, Питер тоже решится.

Дорис плакала, стоя на платформе. Питер с удивлением посмотрел на нее.

– Почему ты плачешь, либхен? – спросил он.

Она продолжала хныкать.

– Мне не нравится смотреть, как кто-то уезжает на поезде.

Питер изумился. Он почесал себя за ухом. Насколько он знал, Дорис еще никого не провожала на поезд.

– Почему? – спросил он.

Она посмотрела на него блестящими от слез глазами.

– Я… я не знаю, папа, – сказала она тихонько. – Мне вдруг захотелось плакать. Возможно, дядя Джонни больше не вернется.

Питер посмотрел на нее. Некоторое время он постоял молча, потом взял Дорис за руку.

– Какая чепуха! – сказал он недовольно. – Пойдем! Пойдем в парк.

6

Было еще темно, когда Джонни проснулся. Он лежал в незнакомой комнате. Голова раскалывалась. Он попробовал потянуться и застонал.

Тут Джонни почувствовал, как рядом с ним кто-то шевельнулся.

В удивлении он протянул руку и наткнулся на мягкое, теплое тело. Джонни повернул голову.

В темноте было невозможно разглядеть черты лица девушки, спящей рядом. Она лежала на боку, засунув руку под подушку. Он медленно уселся в кровати и напряг память, пытаясь сообразить, что же произошло прошлым вечером. Вспомнилось, как Джо еще и еще заказывал вина. Они все здорово напились. Понемногу память стала возвращаться к нему.

Все началось, когда он около пяти часов пришел на студию. Джо сказал, что они будут работать, потому что это единственный свободный день у девушек, которых он нанял. Девушки целую неделю работали в кабаре, а тут им подворачивалась возможность заработать лишнюю пару долларов.

Джонни появился как раз в разгар спора между Джо и одной из них. Она кричала на Джо. Сначала Джонни не мог понять, в чем дело, но постепенно до него дошло, что речь идет о какой-то одежде.

Билл Борден с озабоченной миной стоял рядом. Как потом понял Джонни, это выражение лица было нормой для всех работающих в кино. Джо спокойно ждал, пока девушка утихомирится. Джонни пристроился около двери. Никто не обратил на него внимания.

Наконец девушка замолчала. Джо посмотрел на нее, затем повернулся к Бордену.

– Нам придется с ней расстаться, Билл, – сказал он ровным голосом, не обращая внимания на девушку. – В нашем деле непозволительны такие эмоции.

Борден ничего не ответил, лишь его лицо стало еще более озабоченным.

Девушка снова начала кричать.

– Вы не можете этого сделать! – накинулась она на Джо. – Я должна играть главную роль в этом фильме! Мой агент подаст на вас в суд! – Она сорвалась на визг.

Тут выдержка изменила Джо, и он взорвался:

– На кого, черт возьми, и за что ты собираешься подавать в суд? – заорал он. – За один день работы здесь ты получаешь больше, чем за неделю, крутя задом в кабаре. Попробуй, подай на нас в суд, и ты больше никогда не получишь работы в кино.

Он подошел к ней и угрожающе ткнул пальцем в направлении ее лица.

– Ну вот что, если ты действительно хочешь играть главную роль в этом фильме, снимай к черту свое платье и оставайся в одной рубашке. Только не надо мне тут доказывать, какая ты скромная. Я видел, как ты танцевала на сцене в чем мать родила, именно поэтому я тебя и нанял.

Девушка даже не пыталась прервать эту гневную тираду. А когда Джо умолк, она задумчиво поглядела на него и сказала:

– Ладно, я согласна. – Отступив шаг назад, она резким движением подняла подол платья и, сняв его через голову, бросила к ногам Тернера.

У Джонни перехватило дыхание – девушка осталась совершенно обнаженной.

Джо, схватив платье, подбежал к ней. Борден закрыл лицо руками и застонал.

Девушка улыбнулась Джо.

– Вам придется одолжить мне рубашку, – сказала она сладким голосом. – Было слишком жарко, и свою я оставила дома.

Джо расхохотался.

– Тебе надо было сразу сказать об этом, беби. Этим ты избавила бы нас и себя от ненужной нервотрепки.

Через несколько минут девушка была уже в рубашке, и съемка началась. Джо, подняв глаза, увидел Джонни и с улыбкой направился к нему.

– Видишь, чем приходится заниматься? – спросил он.

Джонни улыбнулся в ответ.

– Да, нелегкая работка!

Услышав ответ Джонни, Тернер засмеялся.

– Тут надо ухо держать востро, – серьезно сказал он. – Это отчаянные сумасбродки, никогда не знаешь, чего от них ожидать.

Джонни снова улыбнулся.

– Не понимаю, на что ты жалуешься?

Джо ласково похлопал его по плечу.

– Зайди пока в проекционную и посмотри, какие там фильмы, – сказал он дружелюбно. – Я скоро закончу, а потом поедем поужинаем.

– Договорились, – ответил Джонни и пошел в проекционную.

Джо крикнул ему вслед:

– Я тут подумал, что было бы неплохо взять с собой пару девочек, а то жизнь в Рочестере, по-моему, тебя совсем засушила.

– Очень любезно с твоей стороны, что ты так заботишься обо мне, – отозвался Джонни насмешливо. – Я думал, ты можешь обходиться и без девушек.

Джо довольно усмехнулся.

– Что с ними, что без них – мне-то все равно. А тебя я помню, тебе тогда лет шестнадцать было, когда ты втюрился в одну гимнастку, да так, что Сантосу пришлось за уши тебя от нее оттаскивать.

Джонни покраснел, попытался что-то возразить, но в это время подошел Борден и забрал его с собой в проекционную. Когда Джонни освободился, у выхода его уже ждал Джо с двумя девушками.

Джо представил их: одна из них была та самая, что спорила из-за платья, ее звали Мэй Дэниелз, и, судя по тому, как она держала Джо под руку, Джонни понял, что они старые друзья. Другую – шикарную миниатюрную блондинку – звали Фло Дэйли.

Она улыбнулась Джонни.

– Будь с ним поласковей, Фло! – смеясь, посоветовал ей Джо. – Это один из наших самых крупных заказчиков.

Ужинать они пошли в ресторан «Черчилль». Джо был в самом безоблачном настроении: сегодня он закончил картину. После еды он закурил сигару и откинулся в кресле.

– Ну что, ты уже поговорил с Питером? – спросил он Джонни.

– Угу, – хмыкнул Джонни, – сегодня утром. Похоже, он клюнул.

– Будем надеяться. – Джо подался вперед. – Борден заканчивает свою новую студию в Бруклине, и было бы неплохо, если бы Питер появился вовремя и прибрал старую студию к рукам. Это избавит нас от многих хлопот.

– Думаю, так оно и будет, – сказал Джонни уверенно. – Я не сомневаюсь, что Питер согласится.

– Хорошо. – Джо снова откинулся в кресле и выпустил облако дыма.

Мэй наклонилась к нему.

– Почему мужчины всегда говорят только о работе? – спросила она. – Неужели вы не можете хоть на минутку забыть об этом и просто отдыхать?

Джо сжал ее колено под столом. Он выпил достаточно, чтобы чувствовать себя превосходно.

– Правильно, беби, – сказал он. – Надо повеселиться. – И махнул рукой официанту. – Еще вина!

Было уже совсем поздно, когда, направляясь к дому Джо, они принялись спорить, владельцем скольких кинотеатров является Джонни. Джо утверждал, что у Джонни двадцать один кинотеатр, но сам Джонни говорил, что только двадцать. Девушки поверили, а Фло все не переставала удивляться, что такой молодой парень, как Джонни, может быть столь богатым. Пьяным голосом Джо начал ей объяснять, что Джонни – это самый настоящий гений, и он так занят, что не может толком вспомнить, сколько на самом деле у него кинотеатров.

Всей компанией они завалились на квартиру Тернера. Джонни посмотрел на Джо.

– Ты здорово набрался, – сказал он ему. – Тебе пора спать.

Несмотря на протесты Джо, его затолкали в спальню.

Он упал на кровать и тут же отключился. Все дружно принялись раздевать его, но Мэй сказала, что очень устала, и, плюхнувшись на кровать рядом с Джо, сразу же заснула.

Джонни и Фло посмотрели друг на друга и захихикали.

– Ну, как хотят! – торжественно сказал он.

Спотыкаясь, они вместе вышли из комнаты и направились в другую спальню. Когда дверь за ними закрылась, Фло повернулась к Джонни и с улыбкой протянула к нему руки.

– Я тебе нравлюсь, Джонни? – спросила она.

Он посмотрел на нее. Странно, сейчас она совсем не казалась пьяной. Он притянул ее к себе.

– Конечно, ты мне нравишься, – сказал он.

Глядя на него, она продолжала улыбаться.

– Так чего же ты ждешь? – возбужденно сказала она.

Секунду он стоял не шевелясь, а затем поцеловал ее и почувствовал, как она прижалась к нему. Он нащупал вырез на платье, и его рука скользнула вниз. Грудь у нее была мягкой и податливой. Он повернул Фло к постели.

Девушка засмеялась.

– Подожди, Джонни. Не надо портить платье.

Она выскользнула из его объятий и разделась.

«Джо был прав, – мелькнула у Джонни мысль. – Я вел совсем неправильный образ жизни». Но тут же сам себе мысленно возразил, что у него просто не было времени для того, чтобы себя ублажать.

Фло шагнула к нему, оставив платье лежать на полу.

– Видишь? – Она улыбнулась. – Так гораздо лучше, правда?

Он молча обнял ее. Их губы встретились. Едва Джонни приник к ее пылающему телу, как все мысли вылетели у него из головы.

Голова разламывалась. Джонни встал с постели, взял со стула белье и с трудом оделся. Сделав несколько неверных шагов в сторону, он повернулся к кровати. Несколько секунд смотрел на девушку, затем, подойдя, поднял край одеяла.

Девушка повернулась.

– Джонни, – прошептала она во сне. На ней ничего не было.

На него нахлынули воспоминания о ее горячем, прижавшемся к нему теле. Джонни опустил одеяло и направился к ванной.

Закрывшись, он включил свет. Резало глаза. Джонни подошел к умывальнику и включил холодную воду, раковина быстро наполнялась. Наклонившись, он, помедлив секунду, решительно сунул голову в ледяную воду.

Наконец Джонни почувствовал себя лучше. Взяв полотенце, вытерся и, поглядев на себя в зеркало, провел пальцами по подбородку. Надо бы побриться, но времени на это не оставалось.

Он вышел из ванной, оделся и, не разбудив никого, тихо вышел из дому. Утренний воздух был чистым и бодрящим. Джонни взглянул на часы. Шесть тридцать. Если поспешить, можно успеть на утренний поезд в Рочестер.

7

Джонни вошел в кухню. Здесь было тепло и уютно. От раскаленной печи исходил жар.

– Где Питер? – спросил он.

Эстер накрыла кастрюлю крышкой и повернулась к нему.

– Вышел погулять, – ответила она.

Он удивленно поглядел на нее.

– В такую погоду? – спросил он, подходя к окну и выглядывая.

Снег падал тяжелыми хлопьями. На улице лежали сугробы. Джонни обернулся к Эстер:

– Да ведь все завалено снегом!

Она беспомощно развела руками.

– Я говорила ему, – ответила Эстер, – но он все равно ушел. В последние дни Питер просто места себе не находит.

Джонни понимающе кивнул головой. Он и сам заметил, что с Питером что-то происходит с тех пор, как они вынуждены были закрыть кинотеатр на три дня из-за сильного снегопада. Летом они заработали достаточно денег, но теперь, с приходом зимы, доходы резко упали.

Эстер посмотрела на Джонни. Она все еще думала о муже.

– Не знаю, что с ним такое в последнее время, – сказала она, ни к кому не обращаясь. – Никогда таким его не видела.

Джонни сел на стул рядом с ней, его брови удивленно поднялись.

– Что вы имеете в виду? – спросил он.

Она поглядела на него, стараясь найти ответ на мучившие ее мысли.

– С тех пор, как мы открыли «Никельодеон», Питер очень изменился, – мягко сказала она. – Раньше, если дела шли неважно, это его не беспокоило. Теперь каждое утро он стоит у окна и проклинает снег: «Эта погода обходится нам очень дорого», – говорит он.

Джонни улыбнулся.

– Ничего страшного, – сказал он. – Когда я работал в балагане, мы говорили, что не все коту масленица. Тут ничего не поделаешь.

– Я сказала ему, что нам вроде не на что жаловаться, дела и так идут хорошо, но он ничего не ответил и вышел из дома.

Эстер села на стул напротив Джонни и посмотрела на свои руки, сложенные на коленях. Когда она снова подняла на Джонни глаза, в них стояли слезы.

– Мне кажется, что я больше не понимаю его. Он стал совершенно другим человеком, незнакомым. Я вспоминаю, когда в Нью-Йорке Дорис была еще малышкой, доктор сказал, что единственное, что может ее спасти – это переселиться куда-нибудь из города. Питер продал свое дело, и без всяких колебаний мы переехали сюда. Интересно, сделал ли бы он это сейчас?

Джонни поерзал на стуле. Ему стало неловко от ее откровенности.

– В последнее время он работает на износ, – сказал он, пытаясь успокоить Эстер. – Не так уж и просто – совмещать два дела.

Она улыбнулась сквозь слезы в ответ на эту неуклюжую попытку успокоить ее.

– Не говори так, Джонни, – попросила она мягко. – Я ведь лучше знаю. С тех пор как ты вернулся, «Никельодеоном» занимаешься ты.

Джонни покраснел.

– Но ведь вся ответственность на нем, – неубедительно произнес он.

Она взяла его за руку, улыбаясь.

– Спасибо, что стараешься меня успокоить, но кого ты хочешь обмануть?

Кастрюля с супом на плите начала кипеть. Эстер освободила руку и встала. Взяв ложку, она принялась помешивать суп, продолжая разговаривать с Джонни.

– Нет, дело не в этом. Что-то его гложет, а я никак не могу понять что? Питер все больше отдалялся от меня. – В ее голосе звучала безнадежность.

Она стала вспоминать, как Питер впервые появился в доме ее отца. Ей было тогда четырнадцать лет, а Питер был годом старше.

Он только что сошел с корабля, у него было письмо от брата отца, живущего в Мюнхене. Питер выглядел совсем зеленым мальчишкой, особенно в пиджаке, из которого он явно вырос.

Отец Эстер дал ему работу в небольшом скобяном магазине на Ривингтон-стрит, и тогда же Питер начал ходить в вечернюю школу. Эстер помогала ему овладеть английским.

Естественно, что они полюбили друг друга. Она вспомнила, как он пришел к ее отцу просить разрешения на женитьбу. Девушка наблюдала за ними из-за двери, ведущей в заднюю комнату лавки. Питер стоял, переминаясь с ноги на ногу, перед отцом, который сидел на высоком кресле в своей маленькой черной ермолке и читал еврейскую газету, нацепив на нос маленькие очки.

После затянувшегося молчания Питер наконец заговорил:

– Мистер Гринберг…

Ее отец посмотрел на него поверх очков. Он ничего не сказал, он вообще был не очень разговорчивым.

Питер нервничал.

– Я… дело в том, что… мы… Эстер и я… хотели бы пожениться.

Ее отец продолжал глядеть на него поверх очков, не говоря ни слова, потом снова уставился в газету.

Эстер вспомнила, как сильно забилось ее сердце. Ей казалось, что это биение слышно во всем доме. Она затаила дыхание.

Питер снова заговорил. Он слегка заикался.

– Мистер Гринберг, вы слышите меня?

Ее отец снова посмотрел на него и заговорил на идиш.

– Почему это я тебя не слышу? Я что – глухой?

– Но… но вы ничего не ответили мне, – заикаясь, произнес Питер.

– Я ведь не сказал «нет», – ответил мистер Гринберг снова на идиш. – Или что, я – слепой, чтоб не знать, о чем ты хочешь просить? – И он снова уткнулся в газету.

Питер словно остолбенел, не веря своим ушам. Потом повернулся и поспешил к Эстер. Она едва успела отскочить от распахнувшейся двери, когда он влетел в комнату с потрясающим известием.

Когда старый Гринберг умер, лавка перешла к Питеру. Там же родилась маленькая Дорис. В три года она была очень болезненной девочкой, и доктор сказал, что единственный выход – увезти ее из города. Так они оказались в Рочестере, где через несколько лет родился Марк.

Теперь в Питере появилось нечто, чего она прежде никогда не замечала и чего не могла понять. Она чувствовала, что Питер совсем не думает о ней, занят совершенно другими делами, и в ее сердце исподволь стала закрадываться обида.

Эстер услышала, как открылась дверь. В кухню вошел Питер, сбивая с себя снег.

Джонни облегченно вздохнул.

– Плохая погода, – сказал он.

Питер мрачно кивнул головой.

– Похоже, что мы и завтра не откроемся, – раздраженно отозвался он. – Когда только это прекратится? – Он снял пальто и бросил его на стул. Снег, тая, капал на пол, образуя маленькие лужицы.

– Я вот о чем думаю, – сказал Джонни. – Мне бы хотелось съездить в Нью-Йорк, посмотреть, как Джо работает в студии. Может, вы съездите со мной?