Текст книги "За мгновение до мечты (СИ)"
Автор книги: Галина Мишарина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 23 страниц)
Глава 5
Клуб находился на крыше одной из высоток и был огромен. Не имеющая привычки посещать подобные места, я глядела с любопытством – на людей, на цветную вывеску, на черно-красное нутро здания. Но самыми интересными оказались друзья Бьёрна. Их было всего пять, как раз под нашу женскую компанию, и все очень разные – по крайней мере, внешне. Пообщавшись несколько минут, я поняла, что ребята похожи внутренним чувством свободы, некоей энергией, которая вкусна и приятна. Однако Бьёрн выделялся среди них всё равно – прежде всего, ростом и улыбчивостью. В компании было два русоволосых брата – Койл и Роди, смуглый брюнет Дайен – кареглазый, худощавый и загадочный, шатен Микки – совсем молодой парень, одетый ярко и весело, и Лун – странный мужчина с сизыми, до плеч, волосами, и светло-голубыми глазами. Взглянув на него, я вспомнила про приведений, но помимо облика, ничего призрачного в новом знакомом не было. Он был вежлив, мил в общении и обаятелен. И, что позабавило Бьёрна, на него сразу же положила глаз Марта.
Звучала негромкая музыка, помещение не было прокуренным и мрачным, несмотря на интерьер. Мне понравилось атмосфера, даже цветовая гамма не давила, хотя и была яркой, кричащей, нарочно вызывающей. Конечно, все тотчас стали брать алкогольные коктейли, но я, наплевав на смешки, попросила у девушки-бармена что-нибудь легкое.
– Фруктовая Таиса, – сказал, склоняясь, Бьёрн. – Ну и как тебе этот напиток?
Он тоже лишнего не пил, видимо, не нуждался, как остальные.
– Сладкий, – облизнулась я. – Хочешь попробовать?
– Угу, – отозвался мужчина и подвинулся близко-близко, прижался бедром к моему бедру. С этого мгновения я ушла в нас, совершенно забыв об остальных. Да и стоило ли переживать за девчонок? Совершеннолетние, смеются во всё горло, всем довольны. – Ты им не нянька, – усмехнулся Бьёрн. Как он умудрялся читать мои мысли? – Гляди, Луну понравилась твоя сестра, он о ней позаботится.
– Ой, – вырвалось у меня, – а он понравился Марте!
Бьёрн рассмеялся.
– Что, подерутся?
– Могут и поругаться, – нахмурилась я. – Марта всегда была жадиной.
– Переживаешь? – спросил он, попивая мой коктейль. – Думаешь, как бы помочь?
– Нет, – решительно заявила я. – Пусть сами разбираются! Они обе меня старше. Я сюда пришла с тобой и хочу быть с тобой, а не решать чужие проблемы.
– Именно, – отозвался Бьёрн и положил руку мне на талию. – Поэтому допивай свою радугу – и пойдем танцевать.
– С радостью!
Я наслаждалась тем, что мужчина, оказывается, может быть пластичен. Не топтаться на одном месте, держа партнершу в охапку, а двигаться вместе с ней, при этом обладая, заманивая, ведя за собой. Мне нравилось, когда Бьёрн так улыбается – как тогда на озере, только куда более страстно. Хотелось, чтобы течение несло меня дальше, прочь от берега в открытый океан нежности или к новым прекрасным берегам. Однако когда Бьёрн склонился, чтобы поцеловать меня, я растерялась, разнервничалась и всё испортила.
– Всё хорошо, – усмехнулся мужчина. – Не бойся.
– Прости, пожалуйста, – прошептала я. – Здесь народу много, и я… Ну, стесняюсь.
Я снова не сказала всей правды, но он наверняка прочитал её по моим глазам.
– Пойдем на воздух.
Я крепко сжала его руку, и мы вышли на освещенные синими огоньками террасы. Пришлось поискать место, чтобы побыть наедине – народу там было достаточно.
– Итак, Таиса, признавайся: снова неудачный опыт?
Я покраснела. Что же за наказание! Наверняка Бьёрн уже пожалел, что со мной связался.
– Прости… – пробормотала я.
– Хватит извиняться, – проворчал он, прижимая меня к себе и заставляя поднять голову. – Мы же договорились, что будем говорить друг другу всю правду. Я не вытягиваю, милая. Но хочу почувствовать вес твоих сомнений. Насколько они тяжелы?
– Я не сомневаюсь в том, что хочу этого.
– Знаю.
– И не в тебе.
– Да. В своих способностях. А ты уверена, что для меня важно, насколько ты хорошо знаешь ласки?
Я попыталась спрятаться у него на плече, но Бьёрн положил ладонь мне на щеку.
– Мне важна ты сама, Таиса. Давай-ка проясним ситуацию. Покажи мне!
– Что?
– Как он тебя целовал. На мне. Я буду тобой, а ты им.
Я не удержалась и хмыкнула.
– Ты серьезно, что ли?
Но Бьёрн и правда был серьезен, хотя глаза выдавали строгое, сдержанное веселье.
– Хм… Это тебе не слишком понравится.
– Я люблю узнавать новое. Знаю, что не противен тебе, и уверен, что это важно.
– Из меня не слишком хорошая актриса… Ну да ладно, – решилась я. – Только ты высоковат, мы с Эмилем были почти одного роста.
Бьёрн, недолго думаю, подхватил меня под мышки и поставил на две ступени выше.
– Да, так лучше. Теперь поближе.
Широкие ладони тотчас обхватили меня сзади, притягивая к себе как можно плотнее, и пришлось-таки запрокинуть голову.
– Я так крепко его не обнимала. Ладони лежали на груди…
Мужчина с готовностью положил их на указанное место, и я вздрогнула.
– Сама сказала, – ухмыльнулся он, продолжая, впрочем, хмуриться.
– Обними сзади, за пояс, только тихонько, – сказала я негромко.
Его лицо было близко, и я чувствовала на щеках теплое дыхание. Было приятно вдыхать незнакомый запах, но я понятия не имела, как стану действовать. С бывшим не хотелось не только проявлять инициативу, но и тем более быть ведомой. У Бьёрна было преимущество, и значительное. Мне было хорошо в его объятьях, хотелось большего. Огорчало только, что он заставлял меня что-то доказывать. Мне-то представлялось, что такой сильный мужчина будет сам диктовать правила, которых я совсем не знала… Да и близость после всех наших с Эмилем попыток представлялась чем-то ужасным.
Я вздохнула, и, решив быть совершенно искренней, довольно крепко и неприятно поцеловала Бьёрна в губы. Он не успел ответить, я и сама лишь ухватила влажность и твердость его губ.
– А ещё разок можно? – попросил мужчина. – Я что-то не уловил.
Я повторила поцелуй как можно громче, постаравшись изобразить напор бывшего парня, но тотчас отклонилась.
– Не могу так, как он…
– Как? – тихо спросил Бьёрн, и в голосе слышалось сожаление. Кого из нас он жалел: меня или Эмиля? Что не себя, было понятно сразу.
– Словно удав… засасывать. – И снова покраснела. – Всё дело во мне, я не отвечала. Мне было неприятно. Не хотелось таких поцелуев, понимаешь? А он как будто не чувствовал, хватал в самый неподходящий момент и давай…
– Облизывать? – спокойно спросил Бьёрн, и я стыдливо отвернулась.
– Не верю, что не могу желать. – Голос охрип, и пришлось откашляться. – Всегда надеялась, что ошибалась в собственном теле, когда оно никак не отзывалось на подобные ласки. У меня не было выбора, Бьёрн. Я подчинилась безысходности и позволяла ему поцелуи, которые не радовали.
Он медленно провел кончиками пальцев по моей щеке.
– А я не верю, что ты холодная и бесчувственная. Судя по всему, парень был эгоистом, думая только о том, чего хочется ему, и не учитывая твои желания. Ты помнишь ваш первый поцелуй?
– Да. Я осталась к нему равнодушна, но убедила себя, что станет лучше.
– Не стало. Неужели он сразу поцеловал тебя как удав?
– Вроде того. Чмокнул сначала, а потом как налетит… Я была не готова, растерялась. Он твердил, что научит, но мне с каждым разом становилось все неприятней учиться.
Бьёрн вздохнул и вдруг улыбнулся.
– Ладно. Понял. Моя очередь.
– Сейчас? – напугалась я.
– Угу. И прямо здесь.
Он взял в ладони мое лицо и, не слушая дальнейших возражении, склонился ниже.
– Ты храбрая, Таиса. Ты же не боишься меня?
– Нет.
Прикосновение получилось столь естественным, нежным и чарующим, что страхи растаяли мгновенно. Мягкие, едва осязаемые поцелуи кружили голову, и я обняла Бьёрна за плечи, прижалась к его груди. Наверное, моё доверие сыграло роль – он взял меня за подбородок, чуть повернул и поцеловал глубже, напористее, но по-прежнему ласково. Эта влажность, что прежде раздражала, теперь сводила с ума, выпытывала секреты. Мне не приходилось думать, решать и не хотелось противиться. В сердце восторжествовала свобода.
А Бьёрн дразнился. Чувствуя, что я себя не контролирую, он заставлял всё больше отдавать, забирал без остатка, становясь яростным в ласках. Мне хотелось, чтобы он себя отпустил, напал на меня, словно дикий зверь.
Мгновенная вспышка страсти – и мое желание было исполнено. Я успела только вдохнуть поглубже, как Бьёрн подхватил меня, усадил на перила и так притиснул к себе, что пришлось выгнуться, обнять его ногами и прижаться что было сил. Позади было тридцать этажей, сверкающая пропасть ночного города, но страх не поселился в теле. Нежную влажность, теплоту дыханий сменили столь откровенные прикосновения, что меня бросило в жар. Вот так и понимаешь, что прежде ничего не смыслил в поцелуях…
Увлекшись, мы не сразу услышали доносящиеся изнутри крики. Хотя это были, скорее, вопли, потому что их не могла заглушить даже музыка. Судя по всему, кто-то что-то не поделил. Бьёрн потерся носом о мою щеку, и по затылку побежали мурашки.
– Кажется, там большая драка, – сказал он, не отстраняясь. – Хочешь посмотреть?
Я рассмеялась ему в губы.
– Не люблю потасовки. Брат был драчуном, а, так как росли мы вместе, я вдоволь нагляделась на разбитые носы.
Он улыбнулся и мягко поцеловал меня в ухо, а затем бережно снял с перил и поставил на пол.
– Тогда, думаю, можно продолжить. Хотя вообще-то я с радостью полетел бы домой.
– Уже?
– Ага. Что-то совсем отвык от вечеринок, и заново привыкать не имею желания.
– Но мы толком ничего не сделали…
– А что, был план? – усмехнулся мужчина. – По пунктам, пожалуйста! Обычно это: напиться, натанцеваться, подраться, очнуться в туалете или в больнице с забинтованной головой.
– У тебя такое было? – любопытно спросила я. Бьёрн как раз медленно повел меня под несуществующую музыку, и можно было поговорить.
– Ну… По правде говоря, да, бывало. Хорошо ещё, в дурдом не упрятали… Я, знаешь ли, от определенных напитков тоже дурею. Однако подобное поведение для меня в прошлом. Нагулялся, настрадался идиотизмом по молодости, и понял, что всё это – юношеские заскоки, от которых ни пользы, ни радости особой. Тогда-то казалось, что спать в обнимку с унитазом – это круто. Но годы идут, люди меняются.
– Не все. Многие до седых волос обожают выпить.
– Не мне судить, но это глупость та ещё. Я понимаю, двадцатилетним наклюкаться и на следующий день уже прийти в себя без особых последствий… Но чтобы взрослые мужики, у которых семья, которым детям пример подавать… – он хмыкнул и заломил пируэт, отчего у меня забавно заплелись ноги. Оба рассмеялись.
– Кто же подал пример тебе? Да и как можно, ты ведь в летной школе учился!
– Друзья, Таиса – великая сила. Отец с матерью могут вложить в ребенка ум, принципы и понимание правильного и неправильного, но как только он отправится в самостоятельное плавание, его воспитателем станет общество. Молодые люди собираются в группы – в клубах, барах, учебных заведениях. Там они проходят проверку на прочность, осознают, что не все родительские заветы нерушимы. И очень часто нарушают их – не только потому, что интересно ощутить нечто новое, ступить на иную тропу, но и чтобы проверить самого себя, утвердиться в правильности ранее сделанного выбора. И если он действительно был верным, если родители и ребенок близки, если есть между ними прочная духовная связь, основанная на честности и доверии, тогда всё будет хорошо, период заскоков пройдет почти безболезненно. У меня было несколько иначе. Я нашел счастье в том, чтобы как можно дальше уйти с родителями избранной дороги. Ибо они, Таиса, не любят себе ни в чем отказывать, для них блага – неотъемлемая часть жизни. Мне же, чтобы держать себя в тонусе, нужно движение, труд, какая-то деятельность. Преодоление. Развитие. Не просто наслаждение, не только бесконечный поток радостей. Иногда нужно съесть нечто горькое, чтобы потом остальное казалось особенно сладким.
– Смена обстановки положительно на тебя повлияла, – тихо сказала я. – Ты так много не говорил прежде, и тема эта мне интересна, так как я хоть и в хороших отношениях с родителями, а всё же предпочла идти своей тропой. Спасибо, Бьёрн. За откровенность.
И я поцеловала его в щеку, тотчас ощутив, что лучше бы в этот миг мы были наедине у него на корабле. Или, ещё лучше, в комнате, в темной прохладе. Тогда я бы решилась на многое…
– Попросить, что ли, ребят отвезти твоих подруг по домам? – хмыкнул он, запечатлев на моих губах легкий, ласковый поцелуй. – А то что-то в постель хочется.
– В смысле спать? – робко спросила я.
– Естественно, Таиса. Конечно же, спать. Именно. Хотя, у меня есть идея засесть с чаем за шашки.
– О! Отлично! На веранде, с булками… которых нет. Но они будут, обещаю!
– Тогда, моя замечательная, идем, отыщем остальных, и узнаем, собираются ли они гулять ночь напролет.
Я тоскливо подумала, что мне скоро выходить на работу, но отмела эти мысли. Сейчас Бьёрн был со мной, и он хотел домой. Значит, ему там нравилось. Значит, я по-прежнему была ему интересна. Значит, мое счастье не поблекло, не распустилось на отдельные нити. И можно продолжать плести узлы, чтобы получилось прочное и яркое покрывало чувств.
Музыка снова звучала, но в зале царила напряженная атмосфера. И сразу стало понятно, кто и что не поделил.
– Друг, ты пропустил отменный мордобой! – усмехнулся Микки. Его кислотно-зеленая майка выделялась среди остальных, и парня легко было разглядеть в толпе. – Всё как всегда – разделили на «ваших» и «наших».
– А поводом нанести первый удар стала, конечно, девушка, – кивнул Бьёрн.
– Ага! – радостно отозвался парень. – Куда без этого в раю, – и он подмигнул мне.
Я не совсем поняла, о чем речь, поэтому только глупо улыбнулась.
– Слушай, где остальные?
– Мы вас потеряли, – сказал парень и кивнул, предлагая следовать за ним. – Сидим в укромном уголке, специально, чтобы глаза не мозолить. Таиса, а хочешь я расскажу тебе, почему Бьёрна все зовут Бьёрном?
– А…
– Лучше пусть расскажет, – проворчал мужчина. Судя по всему, он не в первый раз через это проходил. – Или он до тебя будет докапываться, пока с ума не сведет.
– Хорошо, говори, – кивнула я, и Микки, у которого от выпивки слегка заплетался язык, довольно сносно поведал о том, что, оказывается, Бьёрна на самом деле звали Виктором, а Бьёрном его всегда называл дед – единственный родственник, с которым мальчик ладил.
– Он настаивал на том, чтобы так назвать внука. Видишь ли, имя Виктор у нас довольно часто встречается, этих Викторов пруд пруди… «Модное» оно, вот. А Бьёрн – родовое, редкое. Но дедушку не уважили, и он сделал по-своему. Называл, как хотел.
– И мне нравилось, – кивнул мужчина. – А то всё «Витечка», да «Витек».
– И, кстати, Бьёрн означает «медведь», – хмыкнул Микки. – Похож ведь, а, Таиса?
Я с улыбкой кивнула. Определенно в Бьёрне было что-то от мишки.
– Я изменил имя, когда получил на это право, – нахмурился Бьёрн. – Это стало поводом для очередной ссоры. Впрочем, мне было без разницы, что родители разозлятся. Они были сердиты с семи моих лет, когда я перестал выполнять команды.
– Что это значит?
– Расскажу на корабле, – пообещал он.
– Так вы что же, улетать собрались? – удивился Микки. Мы как раз зашли в отдельную комнату для бесед, где веселилась остальная компания.
Девчонкам было хорошо, это я заметила сразу. И возле Луна сидела моя сестра, что и радовало, и волновало. Но я уже не думала об этом как о проблеме, поэтому сразу перешла к делу. Беловолосый друг, лишнего, как и Бьёрн, не выпивший, согласился подбросить моих подруг до города на своем корабле. Девчонки же, кажется, даже не заметили, что мы отчалили, так увлеклись нормальным общением в разнополой компании.
– Вот и хорошо, – немного устало улыбнулся Бьёрн. – Никто не в обиде.
– Было бы на что! – сказала я, сжимая его руку в предвкушении нового полета под темным небом, ужина, шашек, разговоров… Ночи.
Мы вышли на крышу, где была вертолетная площадка. Хорошо, что она предполагала несколько мест, и здесь же поместился корабль Луна. Однако не только воздушное судно и путь домой ожидали нас. Я не сразу поняла, почему Бьёрн напрягся и задвинул меня за своё плечо. А уже потом услышала мужские голоса.
Всё, что произошло дальше, длилось не дольше пары минут, но мне показалось вечностью. Именно тогда я поняла, что ещё не наблюдала настоящих суровых драк. И лучше бы не видеть мне их никогда…
Нет, Бьёрна не побили, и я не получила ни одного синяка и царапины. Но, словно впав в какое-то особе состояние, мой мужчина не проявил к противникам ни сочувствия, ни жалости, хотя, конечно, знал о своем превосходстве. В нем проснулся зверь – тот самый, похожий на медведя, и успокоился он только тогда, когда уложил всех своих противников. Сделано это было быстро, яростно и грубо. Ни поддавков, ни как такового диалога. Они начали оскорблять – Бьёрн ударил первым.
Не заботясь о поверженных, он прошагал было мимо постанывающих крепышей, но всё-таки остановился и поднял одного за шиворот.
– Доволен?
– Вали отсюда и друзей забирай, – отозвался тот.
– Я уйду, когда сочту нужным, – сказал Бьёрн. – А ты передай своему заказчику, чтобы в следующий раз явился сам.
И, не слушая угроз и ругательств, повел меня к кораблю. Тотчас выяснилось, что его хотели испортить, вот только близко подойти не смогли. Я хотела было спросить про невидимую защиту, но поглядела на Бьёрна и передумала. Человек только что жестоко расправился с пятью здоровыми кабанами, вряд ли у него было настроение поговорить.
Но я ошиблась. Едва мы оказались внутри, сели на места и поднялись в небо, как Бьёрн, печально усмехнувшись, сказал:
– Я уже вижу заголовки: «Группа пришельцев учинила драку под крылом Голубя…» Низость, низость, низость. Никакого доверия засранцам! Всех под суд!
– Так часто бывает, да?
– В каждом новом мире, Таиса. Просто ваш, несмотря на то, что далекий, нам не чужой. Грустно, – вздохнул он. – Нет понимания. Так всегда: легче свалить вину на чужого человека, чем признать, что твой друг – подлая тварь.
В его словах снова звучала горечь. Бьёрна предала не только семья, но и кто-то близкий, кому он доверял? Наверняка так и было.
– Я буду каждому рассказывать, как всё было на самом деле! Они ведь первыми полезли, да ещё и гадости всякие болтали!
– Лучше не надо, малыш. Не говори ничего. Тебя же обвинят в том, что стараешься ради меня, потому, что я стал тебе другом.
– Ну и пусть обвиняют! – возмутилась я. – Что же, молча принимать ложь? Не дождутся! Я им покажу, где кряквы слизней копают!
Он хрипло рассмеялся.
– Уверен, что показала бы, но рад, что оказался рядом. Живи они в нашем мире, наверняка присоединились бы к одной из «Цветных» группировок.
Мне тотчас стало любопытно, о чем он, и Бьёрн охотно рассказал, что у них, в мужском царстве, отчаявшиеся найти подругу парни часто создают целые кланы. Они живут бок о бок, работают, а ещё враждуют с другими группировками.
– Ну и, сама понимаешь, не обходится без того, чтобы создавались неполноценные семьи.
Я покраснела. Представить подобное было трудно.
– У нас тоже бывает, что девушки… Того самого.
Бьёрн кивнул.
– Судьба, – сказал он. – Ты знаешь, почему наши миры утратили баланс? Почему у вас полно женщин и мало мужчин, а у нас – наоборот?
– Нет. И даже не догадываюсь. Вроде бы природа должна всё урегулировать…
– Когда реальности связаны между собой – не только ваша и наша, но и многие другие – в одну цепь, они влияют друг на друга, и люди подвержены этому влиянию. Дело в том, что когда-то очень давно наши миры разрушили гармонию внутри себя. Дело было в продолжении рода, отношении к тому, что есть семья. – Он отвлекся на приборы, потом продолжил: – К чему я это говорю… В нашем прежнем мире активно продвигалась идея, что такой вид отношений нормален и должен быть поддержан на всех уровнях. Постепенно многие государства пришли к этому, написали законы, подкрепили их примерами… Вот только ошиблись, и я объясню почему. В природе ни одна самка не выберет дохлого и несуразного самца, потому-то они все стараются «приукраситься», как-то выделиться, завоевать даму. Соответственно те, кто этот отбор не прошел, забракованы самой природой, ибо ей нужны лучшие. Также и сами звериные дамы. Они – сама мощь, вынашивают, рожают и воспитывают потомство в самых разных условиях. Что же получается с людьми? Не желая подчиняться инстинкту продолжения рода, может быть, отчаявшись в поисках и оправдав себя любыми возможными средствами, они перестали создавать детей придуманным природой способом. Были и специальные матери для вынашивания, инкубаторы, роботы даже; однополые пары, которые не смогли «привлечь» партнера противоположного пола, сдались, расслабились и просто покупали малышей. Деторождение постепенно сошло на нет даже у тех мужчин и женщин, что ещё имели представление о «природной» семье. Труд родов заклеймили страшным и бесчеловечным, ведь это страдание для женщины, а кто в развитом мире захочет девять месяцев подвергать свой организм риску и потом ещё прилагать усилия, чтобы произвести на свет малыша? В итоге не осталось «мам» и «пап», а вскоре появились и другие возможности поспорить с законами Вселенной. Совершеннолетие наступало в четырнадцать, отличить мужчину от женщины стало порой невозможно, перемешались понятия красоты и уродства. А что, говорили они, человек ведь имеет право быть каким угодно? И никто не задумывался о том, что тигры по-прежнему полосатые и рождают тигров, а уж если ты тигром родился – им и умрешь, при этом не сможешь поменять цвет шкуры, тем более пол. Что птенцы вылупляются из яйца и, вырастая в птиц, учатся летать, чтобы научить этому своих птенцов. Что осенью лес становится цветным, ветра гонят облака, а солнце всё ещё рождается на востоке и уходит на запад, ибо это – великая задумка природы. Но человек не хотел подчинения. В том, что он родился белобрысым или темнокожим, был создан (а после выращен искусственно) мальчиком или девочкой, зеленоглазым, голубоглазым или кареглазым он видел несвободу от природы. Она диктовала правила, внушала инстинкты – люби (глубокие чувства отличали людей от зверей, и это был главный дар для человечества), храни свое логово, свою территорию, продолжай род, наслаждайся миром, который создан для тебя и развивай себя, прежде всего, изнутри. Но нет, Таиса. Люди прошлого так не хотели. Данное от рождения многие считали несправедливым. Они меняли себя целиком, выворачивали наизнанку, превращались в нечто непонятное, отвергаемое природой. Уроды с многочисленными дырами в теле, многополые люди, спящие друг с другом и выставляющие напоказ сексуальность вместо того, чтобы сохранять тайну близости – воспитывали детей. И если бы возможность меняться непоправимо давали только тем, кто изначально рожден без руки, с генетическими дефектами, потерял глаз, остался без волос или что-то подобное… Но нет. Борцы за справедливость предлагали всем и каждому коверкать действительность на свое усмотрение. И это называлось свободой. И дети росли, не зная, что такое «хорошо» и «плохо». Все спали со всеми. Все хотели быть всем. Каждый мог стать не собой. Ничто не было свято, ничто не было вечно, несмотря на развитую медицину. Люди забыли, что душа неизменна и дана от момента зачатия, а тело – её отражение, которое может быть физически прокачано, но, как и всякая материя, непоправимо исказиться в неумелых, нетерпеливых, грубых руках. – Он вздохнул. – Природа гибла. Как могут сосуществовать два мира – отвергающий естественный ход вещей и тот, что не признает никаких закономерностей? То, что ты видишь сейчас – далекое наказание за прошлое, и, тем не менее, я не виню предков в случившемся. Просто никогда не пойду их путем, уж лучше найду тот мир, что всё ещё живет по законам природы.
– Ты к тому, что нападавшие тоже были… из клана?
– Именно. Разве что уверен: у них у всех есть женщины.
– А этот главный, что ты ему сделал?
– Мы все виноваты, Таиса – я и мои друзья. Мы прилетели.
– Понимаю. Они не рады конкурентам, да? Хотя, спрашивается, что им, девушек мало?
Бьёрн хмыкнул.
– Как сказала Марта, дело не в количестве. Кто-то может прожить одинокую жизнь, кто-то нет. Отсюда появляются разные искажения… Ты не осуждаешь меня? – вдруг спросил он.
– За что?
– За подобное отношение. Я не переношу людей, которые предпочитают сдаться.
– Не одобряешь «не природный» тип отношений?
– Да. Не люблю, когда это выставляют напоказ. Я, например, свои предпочтения никому под нос не сую.
– Я не осуждаю, Бьёрн, но это сложно… Как бы объяснить… У нас не принято винить за желания. Например, есть много пар, в которых один мужчина и две-три «жены». И никто не удивляется, всем без разницы. Пусть хоть с телевизором спят в обнимку, главное, чтобы не выносили это на общественное обозрение.
– Именно, – кивнул мужчина. – А у нас выносят. Забыли, чем это кончилось в прошлый раз, да и память добра, она подолгу не хранит ни боль, ни злобу. Хотя, некоторые умеют. Я, например.
– Тебя обидел кто-то из таких людей?
– О, лучше тебе не знать всей истории, Таиса, но ты попала в цель – я имел дело с подобными ребятами. С пеной у рта они доказывали мне, что никто не имеет право ограничивать их свободу… – Он поморщился. – Мне плевать, пусть вырождаются! Мне наш мир жалко, не их. Жалко тех, кто, говоря о нормальности, начинает подвергаться нападкам. Однако если не будет чего-то нерушимого, рано или поздно рухнет сама основа.
Мы понимающе переглянулись, и наступило долгое молчание. Я раздумывала над тем, что сказал Бьёрн, и искала гармонию в самой себе. Интересно, если бы мне предложили измениться, я бы на это пошла? Перекрасить волосы, надуть губы, накачать грудь или, к примеру, сменить форму носа… Затея показалась глупой, наверное, потому, что я никогда не была чересчур требовательна к собственной внешности. Что дали – то и взяла с благодарностью. А начни сомневаться в чертах своего лица – я бы усомнилась и в бабушкиной, и в маминой красоте... И промелькнуло, как сон, странное видение то ли будущего, то ли прошлого, в котором я уже не так заботилась о мнении окружающих. Наверное, именно так всплывали в подсознании куски прошлых жизней, в которые я упорно верила.
– Теперь связь между мирами восстановится? – спросила я через несколько минут.
– Да. Только этому всячески будут мешать. Видишь ли, какие бы проблемы ни существовали в наших мирах, а решить их не так-то просто, да и делиться нелегко.
– То есть эти мужчины не хотят делиться, потому и напали? Они думают, вы самое хорошее отсюда увезете, и им ничего не останется?
Бьёрн рассмеялся.
– Надеюсь, самое хорошее действительно будет со мной, Таиса. Сегодня вечером, за ужином. А потом и заснет рядом, если очень повезет.
На этих словах у меня отшибло всякое чувство меры, и стало ясно, что он не заигрывает со мной. Бьёрн собирался зайти дальше, и я ничего не могла с этим поделать, потому что желала его, как и он меня.
