Текст книги "За мгновение до мечты (СИ)"

Автор книги: Галина Мишарина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 23 страниц)

Глава 7

Я не проснулась в одиночестве. Впервые в жизни ощутила, как кто-то обнимает меня, ведь мы с Эмилем никогда не засыпали вместе, он этого не любил. Предпочитал сидеть допоздна за компьютером, а если и делал исключение, то просил его не обнимать. То жарко, то неудобно, то волосы мешаются. Что бы он сказал, увидев, что Бьёрн преспокойно дрыхнет на моих коленях. Положил голову, придавил – не выползешь, не разбудив. Он тихонько посапывал, длинные руки расслабленно лежали по обеим сторонам кровати. И, главное, обоим удобно!

Наконец-то я могла рассмотреть его целиком – не в темноте и не в воде. Длинное, сильное тело не было безволосым, как у некоторых, но и «шерстью» не поросло. Я не удержалась, погладила загорелые предплечья. При таком росте можно было ожидать великанских ступней, однако у Бьёрна был вполне нормальный размер обуви, да и бедра не казались толстыми, как порой бывает у высоких мужчин. Он был очень пропорционально сложен – ничего обезьяньего или жирафьего. И пряди как кленовые листья на закате, густые, непослушные, приятно пахнущие. Я приподнялась и стала разглядывать профиль Бьёрна. Он был прекрасен – четкие линии скул, пушистые ресницы, прямой нос и аккуратные губы. Жаль, что я не умела хорошо рисовать. Хотя бы какой-никакой набросок осилить! А мужчина между тем что-то пробормотал, заполз повыше – с колен ко мне на бедра, приоткрыл глаза, слабо улыбнулся и почти сразу снова задремал. Судя по всему, вставать он не планировал, да и я была не прочь полюбоваться ещё. Однако уже через минуту мне захотелось его погладить, а, лучше сказать, потрогать. Я осторожно коснулась плеч и загорелой спины, дотянулась до поясницы, остановилась в нерешительности возле такого притягательного места, что хотелось изучить получше…

– И куда же ты так внимательно смотришь, Тая?

Я вздрогнула и рассмеялась.

– Ты не спишь.

– Я разбудился.

– Прости.

– Нет-нет, ты продолжай, – ухмыльнулся он и прикрыл глаза. – Смотреть. И гладить тоже.

Я не умела делать массаж, зато всего за одну ночь научилась наслаждаться, и надеялась в этот миг, что и дарить наслаждение тоже. Бьёрна, правда, надолго не хватило. Он подвинулся чуть выше, потом ещё выше, и в конце концов лег на меня сверху.

– Куда я там собирался? Никуда не пойду.

– Ты тяжелый, – выдохнула я с улыбкой.

– Раздавил?

– Нет, это приятно.

Ощутив и ещё кое-что приятное, я начала краснеть. Бьёрн с улыбкой наблюдал, как мое лицо расцветает.

– Помнишь, о чем я говорил Марте?

– О ненасытности, – прошептала я, сразу поняв, к чему он клонит.

– Ты промолчала тогда. Смущаешься?

– М-м-м… да. Особенно сейчас.

– Но мы вдвоем, малыш, и никто ничего не увидит, кроме меня.

– Я тебя вижу.

– Неа. Ты видишь только мое лицо. Остальное лишь чувствуешь. Хочешь, я поваляюсь так, чтобы ты могла разглядеть?

– Хочу, – прошептала я, хотя была не уверена в этом.

Бьёрн тотчас откатился и устроился удобно, закинул руки за голову. Он понимал, что своей ухмылкой только смутит меня ещё больше, а потому прикрыл глаза и закинул ногу на ногу.

Мне хотелось быть смелой для себя самой, для него, для всего, что нам предстояло. Будущее становится чудесным, если ты готов к чудесам. Кончиками пальцев, осторожно и тихонько, я провела по его телу, решительно коснулась самых нежных мест и задержала руки у мужчины на бедрах. А что, если легонько сжать, как он отреагирует? Бьёрн рыкнул, и я отдернула было руки, но тотчас вернула их на место, услышав настойчивую просьбу продолжать в том же духе.

Почему-то смущение как появилось, так и прошло. Вот уж не ожидала от себя такой уверенной прыти: я легла ближе, обхватила ногами, лаская Бьёрна руками, а потом и губами, как прежде он ласкал меня. Было легко, радостно и замечательно до мурашек, но чувства эти всего через пару минут сменились голодной страстью отдохнувшего тела.

Я неуклюже села к Бьёрну на бедра, и он тут же перехватил инициативу. Почувствовал, должно быть, что мне нужна помощь. Чувство, что появилось между нами, можно было назвать не иначе как «обладание». Причем не только физическое.

Ощущая его силу, я повторяла одно: «мой». Просто мой, и пусть будет жадно, пусть будет долго, пусть я уже ничего не буду соображать. Но он – мой мужчина. Эти два слова вертелись в голове, крепостью свежего чая, сладостью повидла отдавали в горло.

Мы двигались вместе, и тело наслаждалось распирающей тяжестью, к которой никак не могло привыкнуть. Но именно эта вкусная новизна, это настойчивое удовольствие и было мне дорого. Без прежней нерешительности я гладила Бьёрна, целовала и даже кусала, но нежно, радуясь всякий раз, когда он хрипло смеялся от приятности этих животных прикосновений.

Он открывал новую меня, а я помогала ему отпустить прежнего себя. Было сложно приноровиться к его настойчивости, сдерживая громкие крики, когда ноги мои оказывались на его плечах, или он сам был сзади, проникая внутрь жестко, резко, нетерпеливо. Я комкала простыни, стонала и всхлипывала, не прося пощады, потому что принадлежать ему так значило насыщать мои глубинные инстинкты, которые никогда ещё не получали нужной пищи.

В голове возникали образы один непристойнее другого, и они с поразительной легкостью воплощались в реальность. Может, Бьёрн и не был хорошим рассказчиком, превосходным поваром или мастером комплиментов, зато он не сорвал, назвав свои лучшие качества. Постель после нас выглядела так, словно там не любовью занимались, а сражались или даже убивали друг друга…

И ещё стоило сказать о том, как Бьёрн держал себя в форме. Оказывается, он много бегал, используя ландшафт как одну огромную спортплощадку. Поваленные деревья становились турниками, пеньки – опасными приступками, замшелые коряги – барьерами для прыжков. После двух часов такой гонки с него лило ручьями, а все, что могло нарасти на теле из-за пирожков и варенья, уходило прочь. К тому же он охотно помогал мне рубить дрова, таскал урожай и заготовки, чинил крышу и даже мыл полы в доме. После обеда мы искупались, и Бьёрн предложил:

– Ещё три безработных дня. Что скажешь, может, куда-нибудь смотаемся?

– Да, – согласилась я, – а куда бы ты хотел?

– Не столь важно, малыш. Можем поглядеть города или отправиться на природу с ночевкой.

– Или и то, и другое?

– Ага.

Мы решили для начала посетить в Южногорск – родину самых красивых набережных и дивных парков. Туда как раз ходил скоростной поезд, и не пришлось пользоваться кораблем Бьёрна, который не везде получилось бы припарковать. Все вещи поместились в спортивной сумке и моем небольшом рюкзаке, с которым я всегда ездила к родителям. За домом согласились присмотреть Ариэль и Мун, что стало для меня настоящим сюрпризом.

– Да, мы теперь вместе, – со счастливой улыбкой сообщила сестра. – Он сделал мне предложение!

От таких новостей я, как выражалась Саша, «выпала в осадок». Бьёрн шокирован не был, и радовался за друга сдержанно, но совершенно искренне.

– Только идиот выбрал бы Марту, – только и сказал он, и Мун хмыкнул.

– Ребят, да ладно, – проворчала Ариэль. – Она же не виновата, что оказалась не в вашем вкусе…

– И мы невиноватые, – кивнул Бьёрн. – В любви вообще виноватых не бывает, а иначе это уже не любовь.

Я прижалась щекой к его плечу. Есть мужчины, которым не нужно говорить о своих чувствах прямо, достанет и таких фраз. К тому же честность, что была между нами с первого мгновения, дарила мне уверенность в том, что всё получится. А что Бьёрн, в отличие от Муна, не предлагал законный брак… Ну, что же, в кольцах ли дело? Я готова была просто быть рядом с ним, пока он не примет окончательного решения.

Однако, уже отходя от дома, Бьёрн вдруг остановился и поглядел на меня хитро:

– А, может, всё-таки куда-нибудь подальше? Ты ведь не была на Фруктовых островах Замоса?

– Только читала о них. Предлагаешь полететь к океану?!

– Да. Мы оба никогда в нем не купались.

– Бьёрн! – прошептала я хриплым от волнения шепотом и тотчас обняла его крепко-накрепко. – Это было бы замечательно… как в сказке! Я даже не мечтала никогда, что смогу в ближайшие годы… да что там, вообще смогу… К океану! Я его на картинках только, то есть на фотографиях видела! Ну, или в фильмах.

– А я над ним только летал, – усмехнулся мужчина. – И это уж точно нельзя назвать знакомством. Значит, летим?

– О, да! До Южногорска тут рукой подать, ещё успеем его посмотреть, – нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу, сказала я.

Так началось наше путешествие. На самолете оно бы длилось полдня точно, но на корабле мы прибыли в жаркие станы уже после обеда, как раз в самый знойный час. Не могу сказать, как для меня прошла акклиматизация. Я была слишком счастлива, чтобы замечать перепады температуры, хотя, конечно, ощутила перемены в запахах, звуках и вибрациях земли.

Бьёрн посадил корабль в стороне от садов, на небольшой серой скале, похожей на лепешку. С неё я впервые увидела Белый океан – бесконечный простор, над которым хотелось воспарить. Да, пролетать над ним на корабле и вдыхать его, ароматный, было разными вещами. Мне казалось, что океан просто не может причинить вред, таким полным жизни он был. И, не успела я подумать о жестоких штормах, ураганах и огромных волнах, как вдалеке пророкотало. К нам шла гроза, а, значит, стоило поспешить: выбрать место и поставить палатку.

Так начались наши выходные, и я жалела, что не могу подвинуть отпуск. Хорошо было просыпаться с первыми лучами, купаться, а потом снова засыпать в объятьях друг друга в прохладе огромных пальм. Мы ели сочные фрукты, которых я никогда прежде не пробовала, пили родниковую воду – ледяную, словно кто-то доил айсберг. Мы находили прекрасные водопады и прыгали вниз, уходя на глубину, где отыскивали перламутровые ракушки размером с ладонь.

Но пришлось вернуться домой, и я, честно говоря, переживала, чем Бьёрн будет заниматься в мое отсутствие. Рабочий день был до шести, а много ли дел можно придумать мужчине, оставшемуся в большом поместье и ни разу не занимавшемуся хозяйством? Но он меня удивил. Он не просто придумал эти дела, он действительно помогал, да не абы как, а осознанно и умело. Починил наконец-то крышу, которая уже два года протекала, перебрал мотоциклы, даже водосточные трубы поменял. Мои родные столько за пять лет не сделали, а он – за пару недель, притом с таким энтузиазмом, словно сам был хозяином дома! Это внушало надежду на то, что Бьёрн останется, хотя меня уже не раз посещала опасная мысль отправиться с ним, куда глаза глядят, если позовет.

Этому решению способствовало и то, как близки мы стали. Помимо духовной близости, глубоких чувств, самым важным оставалась близость физическая.

Это могло случиться везде – на кухне, в ванной, в саду или на берегу. Вот уж что в Бьёрне отсутствовало, так это стеснительность. Если бы это было только его желание, я бы, наверное, противилась столь пылким и бесстыдным ласкам. Но – жаждала сама, всякий раз, когда он ураганом на меня налетал или ластился теплым ветром, обнимая сзади. Я не успевала сообразить, как оказывалась прижата к стене, опрокинута на постель или на диван, поймана возле дерева… При таких делах проще было ходить голыми – и ему, и мне, но я стеснялась, а Бьёрн не предлагал. Наверное, ему доставляло удовольствие каждый раз раздевать меня – совсем или частично.

Однако я стала замечать за ним одну странную особенность: по вечерам он всё чаще глядел на часы, которые постоянно носил с собой. О них стоило рассказать отдельно, потому что это был особый прибор, выполняющий множество функций – от обычного будильника до объёмной карты, которая всплывала в пространстве. Он объяснил, что должен периодически устанавливать связь с друзьями, а также связываться со своим миром. Я не жаждала подробностей, он был рад не уточнять.

Пасмурным субботним вечером мы ужинали на крыльце вчетвером: Ариэль и Мун стали в поместье частыми гостями. Было хорошо на свежем воздухе, хотя и прохладно. Бьёрн обнимал меня, пряча под свитером, сестра сидела у жениха на коленях. Она рассказывала смешные истории из жизни отдыхающих, все от души хохотали. У Бьёрна на руке пискнули часы.

– Прошу прощения, – сказал он и отошел. Я заметила, каким взглядом проводил его Мун, и стало тревожно впервые за долгое время.

Постановив себе непременно выяснить причину тревог Бьёрна, я принесла добавки в виде сладостей. Когда мужчина вернулся, выглядел он как обычно, но почему-то не верилось, что всё в порядке. Однако когда мы остались одни и легли в постель, Бьёрн не дал мне возможности завести важный разговор. Он был ласков, настойчив, трепетен, и я решила, что болтовню можно отложить до утра.

А, проснувшись, рядом любимого не обнаружила…

Родители прилетали в пятницу, а брат с семьей – в субботу. Впервые мне было тошно готовить дом для гостей, я не хотела ни встреч, ни праздника. Как объяснил Мун, Бьёрну срочно понадобилось отлучиться, да не на день-два, а на продолжительное время.

– У нас в мире не всё хорошо, Таиса. Он обязан по первому требованию явиться на службу. Он военный летчик, как и все мы, но звание обязывает его действовать быстро. Нам с ребятами проще, мы можем ждать окончательного решения, Бьёрн же должен его принимать.

– Впервые слышу об этом, – сказала я тогда.

Он и правда не говорил, что служит. Свободный бродяга? Ничуть ни бывало! Однако и лжи никакой не было. Мун сказал, что они все были освобождены от прежних обязанностей для полета в наш мир, но, видимо, случилось что-то непредвиденное.

– Ты, главное, не бойся. Если бы случилось нечто действительно страшное, мы бы все получили сообщение. А это, видимо, касается только его.

– Буду ждать, – вздохнула я, и больше ни о чем у мужчины не спрашивала. Было похоже, что ему не хочется продолжать этот разговор, да и мне стоило прийти в себя, успокоиться и собраться с мыслями.

Но, вполне естественно, что моим родным захотелось узнать всё. И я рассказала, упуская все самые красочные детали. Нашла мужчину? Да. Будем ли мы вместе? Да. Я верила Бьёрну и не собиралась отступать.

Этим же вечером мама подозвала меня, чтобы «серьезно поговорить», и я сразу поняла, что именно она собирается обсуждать.

– Этот Бьёрн, он вернется?

«Этот». Одно простое слово, а как противно было его слышать! Я ощутила раздражение, которое легко могло перерасти в злобу. Обычно мама не интересовалась моими встречами и планами на будущее, говоря, что доверяет. Куда же оно делось сейчас, это доверие?

– Я уже сказала, что у него дела, которыми Бьёрн не может пренебречь.

Мама поджала губы.

– Не думаю, что тебе стоит продолжать с ним общаться, Таиса.

– Не думаю, что тебя должна интересовать моя личная жизнь. Прежде не интересовала.

– Уж Эмиль-то получше был…

– Ещё чего!

– Этот Бьёрн…

– Давай без «этот», мама, – начиная свирепеть, сказала я. – Он ничем не заслужил такого обозначения!

– Он – пришелец! Может, и не человек вовсе!

– Он – человек. Из плоти и крови, такой же, как мы.

– Значит, вы уже настолько сблизились, что и до свадьбы недалеко? – воскликнула она. – Что родные подумают, Таиса? Опомнись! Ты найдешь себе хорошего парня из местных!

– Я люблю Бьёрна. Он любит меня. Не одобряешь – ну и ладно. Я достаточно взрослая, чтобы понимать собственные чувства и принимать решения. Бьёрн – замечательный! В нем нет фальши, пустого эгоизма, как в мужчинах, что живут в городе. Он отличный летчик, он добрый человек и будет хорошим хозяином поместья. Он починил крышу! Сколько папа обещал, как долго они с Антоном…

Зря я это сказала.

– Не вздумай винить старшего, и уж тем более отца. Как тебе не стыдно? Кто оплачивает твое обучение?

– Могу бросить, если так будет лучше, – проворчала я. Прежде она не тыкала меня носом в семейные финансы, и это было неприятно до тошноты.

– Не смей! – воскликнула мама. – Без образования в жизни делать нечего! Ты прекрасно знаешь, что никуда не устроишься, а так хотя бы диплом будет на руках…

– Мам, мы отошли от темы, – попробовала переключить её я. – Давай договоримся, что наши с Бьёрном отношения – наше личное дело. Я же не спрашиваю, почему Антон опять без Влады приехал?

Но успокоить её, если разошлась, было непросто. Мама перла напролом как тяжелый грузовой локомотив – сметая на своем пути всё: и чувства, и переживания, и чужие мечты.

– Тот случай в клубе, – тихо, с угрожающей интонацией, произнесла она. – Это правда?

– Что?

– Скандал, Таиса! Их недостойное поведение! Все газеты писали об этом.

– Мам, я была там и видела, как всё произошло. Ребята ни при чем.

– Слухи на пустом месте не возникают, – сказала она. – Ты хотя бы знаешь, что о них говорят?

– Я знаю их самих…

– Да? Прямо всех знаешь? А что они бабники, гуляки непостоянные? Скольких хороших женщин бросили, сколько девушек пострадало! От одной к другой и дальше!.. Не дам согласие на свадьбу! – вспылила она. – Так и знай! Пусть только попробует вернуться!

– Давай не сейчас, – устало попросила я. – И без этих твоих криков тошно. Бьёрн вернется. Я ему верю. Если он тебе заочно не нравится, если ты веришь слухам… твое право. А я с ним говорила, я видела его, чувствовала, понимала. Он хороший.

– Чувствовала!.. Вы что же, так далеко зашли?!

– Мам!.. – не сдержавшись, рявкнула я.

– Что? – обиженно отозвалась она.

И тут вмешался отец. Слава богу, он был как всегда на моей стороне.

– Кира, оставь дочь в покое. Она не дура, прекрасно понимает, что делает. Наша умничка никогда и ни в ком не ошибалась. Лично мне этот Эмиль придурковатый никогда не нравился. А новый парень – рукастый. Глянь, как здорово дом-то подлатал! – и подмигнул мне. – Ты что же, дочери не веришь, а газетенкам желтым – да?

Мама вздохнула, что-то пробормотала о непослушных дочерях, и на этом разговор закончился. Я понимала, что она вернется к этой теме при первой возможности, но решила, что буду молчать. Хватит уже пытаться что-то доказать, так недолго и самой начать сомневаться…

После ужина я решила прогуляться на поляну, где какое-то время назад стоял корабль. Погода была пасмурной, пришлось взять дождевик и надеть сапоги. Прежде меня радовала шумная суета, бешенство племянников, в котором я неизменно принимала участие, но сейчас захотелось побыть наедине с мыслями. Я шла и думала о Бьёрне, улыбаясь каждому без исключения воспоминанию. Что бы ни говорили, каких бы гадостей о пришельцах не распространяли – я не верила.

Бьёрн не притворялся. Да, он что-то скрывал, но уж точно не чувства. Он был честен со мной, он жаждал и исполнял желания. Я всхлипнула, понимая, что эта разлука дастся нам обоим непросто. Ему, занятому, наверное, легче, а вот мне, чувствительной дурехе, куда сложнее.

Хотелось плакать. К чему такая поспешность? Неужели он не мог хотя бы попрощаться? Поцеловать, обнять, сказать что-то ободряющее… Так мне было бы легче, хотя и не намного.

Я прошла по тропинке, остановившись точно там, где прежде отдыхала металлическая птица. Было тоскливо и пусто внутри себя, хотелось прокричаться, проплакаться, но я ограничилась тихими слезами, которые легко контролировать. И уговаривала себя, считая минуты: вернется. Он прилетит за мной. Заберет меня? Пусть бы забрал, главное, чтобы мы были вместе.

Мне показалось, что дождь на мгновение стал горячим, и тотчас нечто больно толкнуло в ключицу. Я шлепнулась в мокрую траву, дыхание замерло… Последнее, что встало перед глазами, это незнакомое, равнодушное лицо, и глаза, в которых не было ни капли жалости.

– …неужели она? Я думал, он выберет что-нибудь поинтересней, – сказал надо мной мужской голос.

Я разлепила веки и снова увидела его. Смуглый, сероглазый, волосы темные. Острижен коротко, выбрит гладко. Серая, ладно сидящая форма, на плечах нашивки… Военный? И почему я понимаю его?

– Вы кто? – произнесла я, пытаясь встать.

– Зря ты её так шарахнул, – сказал второй голос. – Смотри, ноги-то не слушаются.

– Ничего, оклемается. Ты! – и придавил взглядом, как пудовой гирей. – Полное имя.

– Пошел в задницу! – огрызнулась я. Почему люди, причиняющие боль, так любят говорить приказным тоном?

– Ага, норовистая, – сказал второй голос.

– Да какая разница, кэп? Молчит – и ладно.

– Есть разница, если мы хотим, чтобы всё получилось. Имя, – повторил он. – Или никакой еды.

Я принялась соображать, и кое-как разобралась в ситуации. Судя по всему, этим людям что-то от меня было нужно, а, значит, убивать меня они не собирались. А вот голодом морить – пожалуйста. Я хотела сказать что-то грубое, но решила, что лучше всего просто молчать. Скорее всего, это их рассердит, и мне будет приятно увидеть на ровном лице незнакомца хоть какие-то эмоции.

Мужчина смотрел на меня, ожидая ответа, а я глядела на него, больше не пытаясь подняться. Ничего. Он ждал, я не собиралась потакать.

– Глайм, ты свободен, – вдруг сказал темноволосый, и тот, второй ушел, не сказав ни слова. – Ну что, Таиса, хочешь, наверное, знать, где ты?

Я хотела, но отрицательно покачала головой и наконец-то смогла встать, держась за гладкие блестящие стены. Ни оков, ни клетки. Странно. И к чему этот допрос, если он меня знает?

– Ты никуда с корабля не денешься, – сказал мужчина. В глазах по-прежнему было разлито холодное море спокойствия. – Потому не вижу смысла держать собаку на цепи.

Я вспыхнула. Значит, собака… А ведь мог бы и другим, куда более грубым словом обозвать. Вежливый нашелся!

– Ты нужна мне для одного важного дела, и будет лучше, если согласишься сотрудничать, а не станешь молчать как рыба. Если поможешь – отпущу тебя домой через какое-то время. Нет – станешь товаром на межзвездных рынках.

Он говорил серьезно.

– Это торговый корабль, я – капитан Бэрд.

– Иначе говоря, работорговец, – не выдержала я.

Он кивнул.

– Продают только тех, кто того заслуживает.

– Я не сделала ничего плохого!

– Ты связалась не с теми людьми, Таиса. Именно поэтому оказалась здесь – как жертва обстоятельств.

– Не с теми? – уточнила я, потирая запястья.

– В твой мир не так давно прилетели терронцы.

– Бьёрн! – вырвалось у меня, и в глазах капитана появились искорки чувств. Меня это не обрадовало – теперь он смотрел с пренебрежением, словно я была букашкой, которую можно прихлопнуть одной ладонью.

– Да, твой новый друг. Речь как раз о нем.

– Что тебе…

– Нужно? Он мне должен, Таиса. Ты – часть платы.

– Он не…

– Не мог, конечно. Или ты просто плохо своего избранника знаешь. Вскоре мы выйдем на связь, сможешь поболтать.

– Зачем я здесь? Скажи прямо, хватит ходить вокруг да около!

– Ты здесь, чтобы Бьёрн научился вести себя как мужчина. Я предложу ему сделку, Таиса. Твоя жизнь за его жизнь, вот и всё. Обмен. Он приходит безоружным и без друзей, я отпускаю тебя домой.

– Значит, месть, – догадалась я.

– Значит, я просто хочу его убить, – безразлично кивнул мужчина, и меня охватил ужас.

Ловушка захлопнулась, муху сцапали и оторвали крылышки. Оставалось одно – ползать, надеясь, что сжалятся и не размажут о стену.

Но если не смогу я, бескрылая, кто тогда спасет Бьёрна?..