Текст книги "За мгновение до мечты (СИ)"

Автор книги: Галина Мишарина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 23 страниц)

Глава 20

Через пару часов мне захотелось есть. Хорошо, что Любима уже почти не брала грудь, и я отпустила ее с запасом овощей, фруктов и каш.

Еще раз оглядевшись, я пошла на кухню обедать, а ружье положила на стул. Не станут же они брать дом штурмом! Суп, сваренный накануне, показался безвкусным. Я залила его в себя, потом зашла в комнату переодеться, выбрав темные джинсы, черную толстовку и пыльную кепку. Вот он, суровый вид! Настоящая свихнувшаяся колонистка, не любящая, когда чужие лезут на ее территорию.

Темнело, и я нервничала. Где же Мун? Побоялся бросить жену и племяшку? Возможно, оно было и к лучшему. Мне даже как-то легче на сердце стало – пусть одна, зато все любимые люди в безопасности.

А если нет? Я погнала прочь страшные мысли, и тут вдалеке послышались шаги. Оружие было под рукой, в нише за окном, но тотчас хватать его не годилось.

Четверо. Во главе – Фроуди. Он вежливо улыбался. Я оглядела терронцев и поняла, что они пришли безоружными. По крайней мере, нигде ничего не висело, но, возможно, у них было что-то спрятано под одеждой? Хотя, вероятнее всего, они меня совсем не боялись и думали взять голыми руками.

– Добрый вечер, Таиса, – сказал капитан.

– И вам здравствовать, только лучше остановитесь.

– Почему это? – усмехнулся он, но шаг замедлил, словно крался к добыче.

– Потому что я вас не приглашала и, не ровен час, сердиться начну.

– Как страшно. Может, тогда, присядем вон там?

– Вы присаживайтесь, господа, а мне и на крыльце хорошо. Кстати, по закону вы не имеете права войти в дом без моего согласия и тем более шастать по моей земле.

– Согласно документам, собственность поделена между вами и братом, а его разрешение у нас имеется. Хотите – позвоните, убедитесь.

Я была уверена, что брат действительно дал согласие, даже не разобравшись, что к чему. Вот же гадство! Фроуди уселся на лавку и закинул ногу на ногу. Мне хотелось взять вместо ружья сковородку, желательно, раскаленную, и прижечь его самодовольную физиономию.

– Собственно, посещение ваше бессмысленно, – ровным голосом сказала я. – Любимы сейчас нет дома, гостит у родственников.

– Какое внезапное путешествие!

– Отнюдь. Если бы вы утром не вели себя нагло, узнали бы, что она отбыла еще вчера.

О, как врать научилась! Мне было мерзко, но иного выхода я не видела.

– А вы знаете, что не должны лгать представителю Терры? – сразу разгадал меня Фроуди. – Это наказуемо, и серьезно. Сядете в тюрьму, Таиса, и вовсе не увидите дочь. – Он поднялся, и трое безразличных к происходящему мужчин встали за его спиной. – Где девочка? Я увижу ее сегодня, даже если мне придется вломиться в чужой дом ночью.

– Я вас, капитан, не боюсь. И зря вы угрожаете, потому что я хорошо знаю свои права.

– Неужели?

– Да! Ребенок, рожденный за территорией Содружества, имеет статус «Свободного», пока ему не будет с согласия матери и отца присвоен статус гражданина одной из Восьми планет-гигантов. Независимо от происхождения отца и матери он до своего тринадцатилетия не может быть отдан на воспитание в приемную семью, если жива родная мать или иные родственники по материнской линии. Доказательством рождения за Завесами служит либо индикатор матери, введенный при беременности, либо должны быть приведены свидетели рождения – врачи, акушеры, неонатологи.

– И у вас есть свидетели? – холодно спросил он.

– Найдутся.

Ага, занервничал! Его чувства было легко прочесть по глазам, но они оказались мимолетны. На смену недовольству пришло уверенное торжество.

– На тот период, что будет необходим для поиска, ребенок должен быть на территории, близкой к Терре: одном из спутников или ближайших колониях, – и добавил с наигранным дружелюбием: – С матерью, конечно.

Мне было, чем крыть.

– Только если мать здорова и привита.

– А вы больны?

– Простудилась, а на многие вакцины у меня аллергия.

Снова ложь, у меня в помине не было реакций на лекарства.

– Сочувствую, но вам все равно придется со мной пойти. Вместе мы отправимся за вашей дочерью, а потом – на корабль содружества.

– Только если не исполнить второе условие – прочитать индикатор.

– Он у вас есть?

– Да. Вот только не в вашей компетенции его опознавать, уважаемый капитан. Это должен сделать специальный доктор в присутствии полиции, юриста и одного родственника.

– А, может, вам пригласить всех членов Комитета по правам колонистов? – сказал он с плохо скрываемым раздражением.

– Можно только председателя.

– Вы забываетесь. Живо пакуйте вещи, или будет по-плохому! Мое терпение на исходе. Знаете, я не всегда использую мягкие методы.

– Поэтому притащили с собой троих? Боялись со мной не справиться? А если здесь где-нибудь камера припрятана и наш диалог записывается, что делать будете?

– Не держите меня за дурака, Таиса! Все ваши приборы заглушены, и ни телефоном, ни камерой вы воспользоваться не сможете.

– А как же брату позвонить? Что-то вы темните, уважаемый…

Он шагнул вперед, и я поняла, что пора действовать жестче. Наверняка со стороны смотрелось жалко: оборванка с двустволкой, да еще в грозной позе.

– Стоять, или я вам ногу прострелю! Учтите, стрелять меня учил дед, а он бывший военный. Не промахнусь.

– Тогда уж точно сядете, – оскалился Фроуди.

– Даже по законам Терры самозащита – не преступление. Скажу, что вы угрожали меня убить. Кстати, ради дочки я готова закопать ваши трупы в саду.

– Ложь! Вам духу не хватит! С такого расстояния мне оторвет ногу – крови-то не боитесь?

– А вы суньтесь – и проверим.

На самом деле в двустволке были специальные «пугалки». Крупная соль, конечно, причинит муки, но не убьет. Составной сбор патронов был своего рода хобби дедули. Страшные боевые я заряжать не стала, зная, что со злости могу и пристрелить негодяя. Сердце громыхнуло в груди – глаза Фроуди похолодели.

– Вынуждаете, – сказал он, и вдруг один из мужчин стремительно достал откуда-то из-за спины темную штуку.

Выстрел был почти беззвучным, и, уже чувствуя в себе иглу, видя приближающихся терронцев, я спустила курок. Послышался вопль, и меня стало погружать в мутную, отвратительно вязкую пелену.

В себя привел сладкий вкус крови, и я открыла глаза – моя комната, лежу на кровати.

– Ну что, Таиса, приступим к новому разговору?

Я попыталась вскочить, но ноги не слушались. По подбородку текло, левое колено онемело, голова кружилась. Кажется, я лицом вниз рухнула с крыльца. Судя по всему, на руке были сломаны, по крайней мере, два пальца, да и носу досталось. Было больше противно, нежели больно, а еще во мне закипал гнев. В самом деле, зачем было меня ловить? Свалилась – и хорошо. Наверняка надеялись, что, почувствовав боль, я пойду на попятную.

Нет уж. По сравнению со схватками все эти переломы, вывихи и ссадины были терпимы. Я подняла глаза: Фроуди сидел на стуле, удобно облокотившись о спинку.

– Я вам уже всё сказала.

– Вы подстрелили моего парня.

Я едва сдержала довольный смех.

– И поделом! Пришли с тремя громилами, решив, что, едва их завидев, я безропотно сдамся?

– Обычно они делают за меня грязную работу.

– Допросы устраивают?

– Нет, что вы. Этим я занимаюсь лично. Ребята всего лишь мусор выносят.

– Ваши отвратительные намеки меня не страшат, Фроуди!

– Вы глупы. Не понимаете, что есть унижение и принуждение. Вас еще ни разу в жизни не обижали по-настоящему. Неужели хотите, чтобы это случилось впервые сейчас, здесь?

Я плохо соображала, и действительно не осознавала, что он имеет в виду. Грабеж? Избиение? Изнасилование?.. и все-таки, несмотря на дурноту, во мне не ожил древний страх.

– Значит, станете истязать раненую женщину?

– Стану, – спокойно отозвался он. – Я делаю это во благо Терры.

– Из-за одного ребенка?

– У меня длинный список, Таиса. Вы одна из многих. Я привык к тому, что люди цепляются за то, что им дорого.

В прикроватной тумбе лежал пистолет, и я как будто случайно подвинулась ближе к ящику.

– Я вас плохо вижу.

– Сотрясение, полагаю, – отозвался он.

– По закону вы не имеете права…

– Да к демонам эти законы! Мы одни, свидетелей всего, что произойдет, не будет. Я могу потом рассказать что угодно, и мне поверят. Вас же слушать никто не станет.

– Неправда!

Он вздохнул и поднялся.

– Не думайте, что сможете меня провести. Что у вас там? Нож?

Я стремительно открыла ящик, и в тот же миг мужчина бросился на меня. Бить я не могла, но укусила его за руку. Нащупала рукоять пистолета и, вытащив его, выронила на пол.

– Зря… – пробормотал Фроуди.

Я вцепилась ногтями ему в щеку, потом с дуру боднула головой и тотчас отключилась. Мгновение темноты – и он стоит надо мной с оружием. Позиция была удобной, чтобы ударить подло, и я распрямила ногу.

Попадание было четким. Мужчина взвыл, но оружие не выпустил, к тому же его стопа обрушилась мне на живот. Сквозь тошнотворную боль я ощутила, как ослабела его хватка, и попыталась выдрать оружие. В ход снова пошли зубы, ноги, руки… и я упала на пол, судорожно вцепившись в пистолет.

Фроуди наступил мне на руку, но грохот выстрела все же прозвучал в тишине дома. Стало душно и тошно, и я завопила, как безумная. С треском распахнулась дверь, топот ног ударил по уху, а потом до меня донесся почти звериный рык. Я медленно повернулась на живот, понимая, что больше драться не могу, и не понимая, что происходит в комнате. Я не успела разглядеть сцепившихся: они налетели на выключатель, и комнату поглотила тьма, которая вскоре обрушилась и на мое сознание.

Открыв глаза, я сразу поняла, что нахожусь не дома. Белая комната – конечно же, больничная палата. Напротив моей кровати пустая постель, окно приоткрыто, и свет льется сквозь шторы. Утро или день, и сколько времени прошло? Я осмотрела себя: гипс на кисти, нога перебинтована туго и неприятно. В голове как будто что-то протухло, да и живот крутило. Мерзкое состояние, но я не могла лежать.

– Вы с ума сошли?

Вошедшая медсестра стала укладывать меня обратно, и ей это удалось – мое тело, словно студень, неустойчиво тряслось.

– Мне нужно домой.

– Еще чего! У вас сотрясение, вам сейчас вообще нельзя вставать. Помните, что произошло?

– Кажется, да.

– Хорошо. Сейчас все необходимое вколю и позову вашего мужа.

– А?..

– Он уже два часа здесь.

Меня охватило восторженной надеждой. Неужели Бьёрн?!

– Ложитесь, я поставлю вам систему. Аллергия на лекарства есть?

– Нет.

Она проделала все ловко и быстро, а я от нетерпения даже не ощутила иголки.

– Отдыхайте. Повезло вам, что супруг вовремя вернулся с работы. С давлением шутки плохи!

– Что?

– Вы упали с крыльца и сильно ударились. В следующий раз пейте таблетки, чтобы голова не кружилась, а еще лучше обследуйтесь.

Боже, а вдруг это Фроуди меня сюда засунул и представился моим мужем?

– Спасибо, – тихо сказала я, и женщина вышла.

Через минуту в дверь без стука зашел Мун. Облегчение смешалось с разочарованием, и я выдавила улыбку.

– Привет, «муж». Как ты? Где Любима и Ариэль?

Мужчина сел на край постели и осторожно обнял меня.

– Они в порядке. Бога ради, Таиса, что произошло? Это Фроуди с тобой сделал?!

– Я упала с крыльца по его вине, да. – Голова была чугунной, и стало подташнивать. – А еще ранила одного из тех шестерых… то есть четверых… что с ним пришли. И, кажется, они меня ударили… – Словно в бездну упала – никакого отклика памяти! – Или он ударил… Не помню! Я вообще не уверена в том, что видела.

Мне стало страшно.

– Позвать врача? – заволновался Мун.

– Нет! Расскажи, что произошло с вами? Как Любима и Ариэль?

– Мы не могли пробиться в долину через полосу грозы, а, когда я их там высадил и полетел обратно – корабль словно с ума сошел. Где-то в двенадцать я прибежал в усадьбу и нашел тебя на постели. Двери были нараспашку, в комнате словно звери друг друга драли… Я чуть с ума не сошел, думал, это твоя кровь на стенах.

– Боже…

– Ты точно не помнишь, что произошло?

Я начала рассказывать, как сидела с ружьем на крыльце, потом воссоздала наш диалог с капитаном… Дальнейшее плыло, сокрытое чернильно-синим холодом.

– Я выстрелила, но не помню, в кого! И в меня, кажется, стреляли…

– У тебя нет пулевых ранений. Я не понимаю… Где Фроуди и его люди? Как ты оказалась там одна, если они приходили?

– Не знаю. Не помню… Черт, как же трудно думать! Ты лучше возвращайся к девочкам. Я жива и скоро поправлюсь. Скажи Любимке… Ох! Скажи, что мама ее любит.

– Предлагаешь бросить тебя здесь?

– Именно. Если Фроуди пропал так внезапно – он вряд ли скоро вернется. Если он погиб – не вернется никогда.

– Но кровь, Таиса! Кто и с кем сражался? Возможно ли, что ты убила капитана?

– Знаю, что способна ударить, но вот убить… Нет. Тем более их было пятеро!

– Ты путаешься, милая.

– Да. Мне нехорошо.

Мун стремительно выскочил за дверь и вернулся с врачом. Все, что после, для меня было кошмарным сном. Еще сутки или больше пришлось лежать, страдая от дурноты, потом я смогла встать, а через два дня, несмотря на протесты врачей, вернулась домой. Не могла же я и дальше заставлять дочку ждать, тем более что везти ее в больницу Мун не рискнул.

– Мама-а-а!!!

Любима зарыдала, и попыталась попасть ко мне на руки, но я обняла ее, стоя на коленях. Мы долго прижимались друг к другу, и мне было горько и сладко. С ней все хорошо, а мои раны скоро заживут. Фроуди исчез – и ладно. Главное, что мы с Любой вместе. Она была моим солнышком, моей частичкой и частичкой Бьёрна.

– Лучка болить, – диагностировала малышка, тыкая пальчиком гипс. – Мама бо-бо!

– Скоро пройдет, – сказала я, и долго гладила дочку по голове – на большее просто не было сил.

Дома все было как всегда, и Мун уже отмыл стены и вернул на место мебель. Я проверила ружье – пусто. Кажется, я стреляла один раз, тогда где второй патрон? Пистолет тоже был пуст, и это пугало куда больше, ведь он был заряжен боевыми.

– Ложись и отдыхай, – сказала Ариэль. – Мы с Муном позаботимся обо всем.

Мне не хотелось спорить. Любима пообедала и уснула у меня под боком, а потом не отходила весь вечер. Только яркие кубики отвлекли ее, и я пошла в сад – искать следы терронцев. Было страшно обнаружить могилы или сваленные кучей тела, но их не было, и лесные тропы оставались нетронутыми. Разве что та, что вела к пляжу, хранила следы больших ног, но кто и куда шел, я не поняла. Терронцы словно испарились, и даже Мун не смог до конца разобраться в произошедшем.

– Здесь была драка – это точно, – хмурясь, сказал он. – Дрались несколько человек, и делали это яростно. Трудно сказать, кто и кого бил… Но что не ты – точно.

– Почему?

– У тебя было бы больше синяков и ссадин. Если ты била – то кулаками, а на костяшках нет повреждений. Нет их и на лице, кроме как оцарапанный нос – следствие падения с крыльца.

– Но пистолет…

– Да, здесь стреляли. Я нашел четыре гильзы. И ты не говорила, что в доме есть боевые патроны.

– Прости, не придала этому значения. Пистолетом ни разу не пользовались, и бабушка всегда подшучивала над дедом, что он зря остерегается – в округе в помине нет злодеев, кроме соседа дяди Шуры, когда перепьет. Но его всегда было достаточно напоить рассолом…

Мун не сдержал смешка.

– Есть еще запасы?

– Да, в кладовке. Там в стене сейф.

– Ясно, – рассмеялся мужчина. – Мне нравится подход твоего деда к делу. Я продолжу осматриваться, и на всякий случай установлю защиту вокруг дома. Ты не против?

– Только «за».

Мне было тревожно, дурацкий гипс мешал заниматься домашними делами. Хорошо еще, не пострадала правая рука. Любима ходила за мной хвостиком, цеплялась за локоть, но спустя неделю снова стала играть одна или с Ариэль. Она рассказывала, как они с тетей ночевали на озере, восхищалась «водичкой в звездочку», но я-то знала, что малышка долго плакала перед тем, как уснуть.

Мун, как и обещал, установил на всех тропах сигнальные растяжки, которые возвестили бы о приближении людей. Едва мы покончили с ними, как погода начала портиться, и в свои права медленно вступили осень. До Любиминого дня рождения оставался месяц, и Ариэль должна была скоро родить. Чувствовала она себя превосходно, и раз в неделю посещала специальные курсы вместе с Муном. Конечно же, они выбрали партнерские роды и смогли найти хорошего врача.

Я впала в устойчивую, прочную депрессию. Если Любима была рядом – мы смеялись, играли, гуляли под дождем в цветных резиновых сапогах. Стоило дочке уснуть или переключиться на дядю с тетей – и я сникала. В качестве лекарства от тоски старалась заниматься всем подряд, главное, что упорно и длительно. В одной из комнат мы устроили мини-спортзал, повесили грушу. Зажившей ногой я колошматила ее, ожидая, когда можно будет применять и пальцы. Гипс уже сняли, но конечность нельзя было напрягать.

А дождь все не сдавался, и погожие дни пропали в серой пелене туманов. Я занималась заготовками, попутно размышляя о жизни. Когда Элиас похитил меня, все сломалось. Теперь не было смысла возвращаться к учебе, мое рабочее место заняли, и, хотя продуктов хватало, я чувствовала себя стесненной, изредка заходя в магазин и покупая что-то для Любимы на деньги Ариэль. Сестра возмущалась:

– Мы совершенно бесплатно живем в твоем доме и кормимся с твоего огорода, и ты еще чувствуешь себя должницей?

Да, я чувствовала. Они и так многое для меня делали. Мама с папой, завалившие внучку самыми интересными и качественными игрушками, тоже тратились: то зимняя куртка, то велосипед, то большая говорящая кукла. Я пыталась как-то намекнуть, что Любе хватает пары зверушек и коробки кубиков, но сама точно также зависала в магазине игрушек, любуясь на конструкторы, паззлы, упаковки фломастеров и кукол в шикарных платьях.

У меня были скромные накопления, но оформить пособие для ребенка я не могла – Бьёрна-то супругом не укажешь, а признавать, что Любима незаконнорожденная, мне не хотелось. Не хватало ей прочерка в графе «отец»! Когда дочке требовался осмотр, мы звали соседку, бывшую когда-то заведующей детской поликлиникой. Что и говорить, она оказалась понятливой и доброй, и не приставала с расспросами, отчего такую маленькую все никак не сводят в больницу. Впрочем, в этом и не было необходимости – Любима вообще не болела, не считая соплей, когда резались зубы.

– Это терронская кровь, – улыбался Мун. – У наших детей редко когда бывают проблемы со здоровьем.

Он пытался утешить меня, говоря, что датчика хватит, чтобы вскоре все уладить, но я постепенно сходила с ума от неправильности происходящего.

Несвобода, она душила меня. Словно запертая в клетке, я теряла остатки жизнерадостности и училась унылому смирению. Точнее, хотела научиться, но не выходило. То меня охватывала злоба, то печаль, то радость за растущую в неведении малышку. Как мало надо ребенку для счастья! Это взрослым все время приходится думать и решать, а она просто жила и довольствовалась настоящим.

С момента приезда Фроуди прошел месяц, и одним мрачным утром у нас сработала сигнальная лампочка. Я была дома одна, Любима кувыркалась в зале и тотчас вскочила.

– Огонёчек голит?

– Наверняка это тетя Маня принесла молочко. Ты иди, пожалуйста, в спальню, и там побудь.

– Хочу с тобой!

– Если все хорошо, я позову тебя. Договорились?

Дочка кивнула, но в комнату не пошла. Упрямая, она изначально не планировала от меня отходить.

– Давай играть в прятки, – предложила я.

Люба всегда пряталась под столом, и сейчас залезла туда же, а я взяла ружье. Ох и надоело мне бояться!

– Мама бать пляхую пальку! Мама, полёжи!

Так называл ружье Мун, когда Любима просила дать его поиграться.

– Взрослым можно, – сказала я и медленно двинулась к двери. – Сиди под столом и считай.

– Два, десять… – начала Любима. – Тырнадцать…

Раздался вежливый стук в дверь, и у меня внутри все похолодело. Однако на крыльце стоял не Фроуди, а какой-то другой мужчина. Я тщательно рассмотрела его через стекло, а потом осторожно приоткрыла дверь.

– Добрый день.

– Здравствуйте. Вы госпожа Беляева?

Снова терронец, чтоб ему пусто было! Правда, от него не разило опасностью, и выглядел он вполне приятно: светловолосый, в серой форме госслужащего, с небольшой сумкой через плечо. Глаза смотрели без вызова, спокойно и дружелюбно, но я приказала себе не расслабляться.

– Да. Что вам угодно?

– Я представляю Комитет по защите прав колонистов и хотел бы пригласить вас на процедуру считывания датчика. Вам известно, что это и зачем проводится диагностика?

– Отчасти. Расскажите.

– Хорошо. Дело в том, что вашу дочку нужно зарегистрировать. Это несложная процедура, и мы скоро все уладим. Девочку можете оставить дома или с собой взять. Врач высшей категории ЭП-10 считает особым прибором информацию в присутствии кого-то из ваших родственников – лучше родителей. Еще будут присутствовать представитель полиции вашего мира и юрист, а также я как председатель комитета…

– Откуда вы обо мне узнали?

– От Элиаса Бэрда.

Я скрипнула зубами. Снова этот олух! Кто еще по его вине заявится? Президент Терры, может быть? Или сразу вся армия на танках?

– Капитана Кэла Фроуди знаете? – спросила я, чуть шире открывая дверь.

– Да, а что?

– Он был здесь и угрожал мне.

– Хм…

– Из-за него я в больницу попала! – гневным шепотом произнесла я.

– Возможно, вы его не так поняли… – смутился мужчина. – Он законный представитель отдела по учету…

– Незаконорожденных, ага. Я всё поняла правильно.

Мужчина нахмурился.

– Пожалуйста, расскажите. Уверен, это большое недоразумение.

Я оглянулась – за спиной притаилась Любима. Она внимательно нас слушала. При ней и не поругаешься.

– Хорошо, но одно неверное движение – и я вас пристрелю.

Он отступил.

– Я пришел помочь…

– И я приму эту помощь, если уверюсь в вашей честности. Докажите, что вы не шарлатан и не подосланы психопатом Фроуди!

Мужчина развел руками.

– Простите, если мой коллега вас обидел. Я и правда не представляю, чтобы он был способен на подобные деяния.

– То есть он милый и добрый?

– Н-нет, – запнулся терронец. – У него репутация жесткого человека, но чтобы ударить…

– Представьте себе! Не верите – сходите в больницу Караева и попросите мою историю болезни. По вине капитана я свалилась с крыльца!

– Извините, я, возможно, не вовремя...

Я поняла, что кричу на него, и глубоко вдохнула и выдохнула.

– Вы не представились.

– О, прошу прощения. Эмро Шиар.

Он протянул руку, и я опустила ружье.

– Подождите здесь. Я вернусь и впущу вас. Однако учтите – заподозрю неладное…

– И пристрелите. Я рискну. В конце концов, это моя работа.

Я вздохнула и заперлась.

– Мама, это пляхой дядька?

– Нет, но ты не приставай к нему с игрушками. Мы немного поговорим, а потом он уйдет.

Я вместе с ней зашла в кладовку, дала одну из упрятанных старых игрушек, а сама сунула за пояс пистолет. Сразу стало спокойней.

Мужчина смирно стоял за дверью и медленно вошел, когда я распахнула ее.

– Привет, – сказал он Любиме.

– Пока-пока, – отозвалась та, и мужчина тихо рассмеялся.

– Малышка, надо говорить «здравствуй» или «добрый день», – напомнила я.

– Или «пивет», – деловито сказала Либима.

– Сядь, пожалуйста, на коврик…

– Хочу на стуль!

– Хорошо.

– Хочу капоть.

Я вздохнула. При незнакомых людях она всегда становилась чересчур требовательной.

– Ладно, но веди себя тихонько. Господин Шиар, присаживайтесь. Чай, сок, вода?

– Ничего не надо, спасибо.

– А капоть вку-у-усьненький! – заявила Любима, булькая трубочкой в чашке.

Ну вот как тут сохранишь серьезность? Терронец тоже не мог сдержать улыбки.

– Попобуй, – великодушная Любима уже пододвинула ему чашку, но я ее остановила.

– Я налью дяде в большую. Вы можете не пить, просто так она вас в покое оставит.

– Я, пожалуй, и правда попробую. А вы, если хотите, можете рассказать.

– Да.

Я решила, что скажу ему ту же полуправду, что и Фроуди.

– Дочка с тетей и дядей отдыхали на природе – здесь есть красивое озеро. Я была дома одна. Капитан пришел с тремя или четырьмя людьми… Дело в том, что после падения у меня частичная амнезия. Знаю только, что в меня выстрелили чем-то… Думаю, это было снотворное. Я упала с крыльца, сломала пальцы и получила сотрясение…

– У мамы бо-бо! – вставила Любима. – Нихаёший дядька обижаль!

В ее голосе было столько возмущения, а лицо стало таким сердитым, что Шиар не рискнул улыбнуться снова.

– Любимкин, давай-ка ты замок из кубиков построишь.

– Юбима не хотеть. Юбима будеть сиречь маму, – был мне ответ.

Терронец откашлялся.

– Если все так и было, я должен как можно скорее сообщить о факте нападения в комитет.

– Сообщите после того, как пройдет процесс считывания. Вы говорили что-то о свидетеле родов.

– Да. Это женщина, которая была вашим врачом, Аврора Долич.

– Она прилетит? – удивилась я.

– Скорее всего, сегодня.

Сердце в кои-то веки забилось с радостным ожиданием.

– Но кто ее сюда направил? Как она нашла меня?

– Маррог Тельон – это имя вам знакомо?

– Да, он мой друг.

– Скорее всего, они прибудут вместе. После считывания вы можете удалить датчик, если захотите.

– Да, пожалуй. А что насчет документов?

– У нас нет бумажек на Терре, все носят опознавательные браслеты. В них хранится вся информация о человеке – личные данные, образование, карьера и служба. Конечно, есть архивы на случай сбоя сети, но к ним уже давно никто не обращался.

– Удобно. И что, этот браслет нельзя снять?

– Почему же? Можете вовсе не носить его, всегда ведь можно пробить по базе отпечатки пальцев и рисунок радужки. Просто с ним быстрее и удобнее. По вашему желанию мы сделаем такие вам и вашей дочке. При наличии браслета вам будут выплачиваться пособия по уходу за ребенком, тем более что ее отец – капитан флота.

Я решила говорить откровенно.

– Но если я укажу ее настоящего отца, не будет ли это означать, что к нам снова явится кто-то вроде Фроуди? Он угрожал забрать девочку силой, и меня вместе с ней переправить на экспертизу!

– Мы с ним из одного мира, госпожа Беляева, но задачи и приоритеты у нас разные. Во благо Терры он ищет все самое лучшее и забирает это, если придется, я же защищаю права всех, кого Терра готова обокрасть, и вижу в этом правильность. Величие великого мира нужно доказывать справедливостью и великодушием, а не угрозами и насилием. Если вы удачно пройдете идентификацию, вам никто не посмеет угрожать.

– А если не получится?

– Уверен, что все пройдет хорошо, но всегда можно сделать ДНК-анализ.

– Ясно. Значит, осталось дождаться Аврору и Маррога?

– Да, и, если вы не против, я бы побыл здесь некоторое время. Если капитан Фроуди намерен вернуться…

Наигранная или искренняя это была забота?

– У меня есть, кого просить о защите, – сказала я, подливая им обоим компот.

– Понимаю, но чувствую ответственность за вас.

– Ценю это, однако у вас наверняка есть и другие дела.

– Пока что вы – мое дело. Я могу вернуться в город, но предпочел бы немного подождать.

– Как же тогда друзья найдут меня?

– Не беспокойтесь. Я дал своим помощникам четкие указания.

Послать куда подальше или принять? Я вздохнула.

– Хорошо, оставайтесь. Где будет проходить считывание?

– Как вам будет удобно. Лучше всего, в отделении полиции или в больнице. На Терре для этого есть специальные места.

– А дома можно?

– Сожалею, но нет. Хотя, если вы неважно себя чувствуете…

Я могла бы воспользоваться этой подсказкой, но не стала.

– Пусть будет полиция, со мной уже все в порядке.

Он кивнул, и вытащил две коробочки.

– В таком случае мы можем начать готовить документы.

Я была не против, но ждала ребят, чтобы почувствовать уверенность. Неужели в кои-то веки приняла правильное решение? Действительно ли Шиар хороший человек, или я так устала, что придумала это?

Вернувшийся Мун влетел в дом, словно торнадо, когда мы заносили в браслеты данные о моем образовании. Любима любопытно смотрела на красивые серебряные штуковины, порой комментируя действия Шиара.

– Таиса, Ариэль рожает!.. Добрый день.

Он стремительно шагнул к Эмро, и тот склонил голову.

– Приветствую.

Пока они обменивались вопросами, я взяла дочку на руки. Как же всё закрутилось! Вот и кто теперь будет свидетелем? Папа с мамой не успеют приехать так быстро, ребятам не до этого. Боже, только бы все оказалось правдой, и Маррог с Авророй прилетели на Миалу! Только бы сестра родила здорового малыша! Только бы датчик не был поврежден!

Но мне оставалось только ждать.