Текст книги "За мгновение до мечты (СИ)"

Автор книги: Галина Мишарина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 23 страниц)

Глава 18

Мы летели уже неделю, и, несмотря на открытый космос, отсутствие свежего воздуха не угнетало. Большую часть времени мы с Любимой проводили в маленьком саду. Бьёрн часто был рядом, а когда отлучался, со мной сидели Хадра и Халли.

Я радовалась, что они подружились, но понимала, что девушке этого будет мало. Осознавал ли Халли, что происходит? Знал, что его опутывают особыми чарами? Он не подавал виду, был вежлив и обходителен, но не позволял до себя дотрагиваться. В прямом смысле. Если Хадра протягивала руку и касалась его плеча – деликатно отстранялся, пыталась подойти ближе, чем на шаг – с улыбкой отступал. Наверное, это и было доказательством его осведомленности. Не таким уж негодяем он был, раз держал дистанцию. Если бы девушка поцеловала его, думаю, Халли не удержался бы от дальнейшего, и они оба это понимали. Поэтому она продолжала наступать, а он ловко пятился назад, зная, что, в конце концов, избавится от назойливой «ухажерши».

Я рассказала Бьёрну о Анни и Элиасе в тот же день, но мужчина не слишком удивился.

– Я поговорю с ним. Может, он убедит эту дурочку отказаться от преследования. Играть в семью с женщиной, которая сама же меня послала к черту – тот еще идиотизм! Даже не знаю, что за мысли проносятся в ее голове. Может, это месть мне за нежелание быть служебным псом ее величества?

Обычно он говорил уверенно, но сейчас в голосе звучал бессильный гнев.

– А со мной ты не чувствуешь себя в ловушке?

– Нет. С тобой, Тая, никаких игр. Конечно, кроме тех, что мы устраиваем ночью.

Я пихнула его в бок – Хадра и Халли рядом! Любима преспокойно играла с коленом последнего, уцепившись руками и раскачиваясь на пятках. Халли придерживал ее, не давая завалиться, и непременно ловил, если она все-таки падала. Хадра только улыбалась, и в глазах светилась такая всепоглощающая преданность, что я могла прочесть все ее мысли. Наверняка она уже представляла, как нянчит своих и Халли детей.

– Она ему нравится, – сказал Бьёрн.

– Кто кому?

– Любима – Халли. Он сказал, что прежде считал детей противными плаксами, но наша малышка – улыбака, хотя порой заливает его слюнями.

– А я думала, ты про Хадру.

– Девушка она упертая, да и красотой не обделена, но вряд ли они сойдутся. Халли любит космос и обожает свой корабль, Мурца не для него. Да и не соблазняет он таких юных особ.

– Он-то нет, – проворчала я.

Бьёрн рассмеялся.

– Знаю. Хадра думает, что своими длинными ресницами сведет его с ума. Но Халли скорее привлечет ее характер. Она остроумная, живая и веселая. Хотя лучше бы они вообще не встречались.

И он знал, о чем говорит. Когда мы сели на Мурцу, Хадра предприняла последнюю попытку обворожить Халли. Подробностей я у нее так и не узнала, но все закончилось безрадостно: она назвала терронца козьим говном и, не желая нормально проститься, покинула корабль вместе с Гарожем.

– Он так и останется один до конца дней своих, – предрекла она. – Не понимаю, что во мне не так? Я люблю его по-настоящему, Таиса!

– Знаю. Возможно, со временем чувство поблекнет, но ты всегда будешь помнить его. Ты хорошая, Хади. Решительная, смелая, красивая. Но Халли никому не откроет свое сердце. Думаю, он боится новой боли.

– Тоже мне, капитан Отвага! Ладно, не будем больше о нем. Мужчина, который так поступает, мне уже не интересен. Говнюк он, вот кто.

– Что случилось?

– Не важно.

Она обняла меня, пожала руку Бьёрну и погладила Любиму по голове. На Халли, стоящего у трапа, даже не взглянула.

– Буду скучать по вам. Берегите лапоньку и пусть у вас все получится.

Я знала, что больше никогда не увижу Хадру, и сжала ее руку.

– Будь счастлива. Первая мечта – не единственная, жизнь наладится!

Но девушка только печально улыбнулась. Мы обе знали, что ей придется нелегко.

Маррог уговорил Аврору не возвращаться домой. Кажется, они подружились, и я радовалась за женщину. Маррог был надежным и постоянным, с ним она не пропадет. А с Халли я поговорила в тот же день, на кухне, где он в одиночестве пил что-то пахучее.

– Что ты сделал? Почему Хади убежала, как ошпаренная?

– Я поступил правильно, Таиса, – ответил он. Потер нос и добавил: – Жестоко, конечно, но правильно.

– ?..

– Убил ее детскую любовь.

– И каким же способом?

– Какая тебе разница? Теперь она в безопасности вдали от меня. Вернется домой и станет главой клана. Сил и решимости точно хватит. Нарожает детишек от Гарожа, остепенится и успокоится.

– Зачахнет и будет сломлена.

Он сердито посмотрел на меня.

– Не ты ли рассуждала о том, как много значат уют и тепло домашнего очага?

– Да, это мои слова. Но у всех разные судьбы. Хадра будет несчастна в пустыне, в доме родителей. Она не примет установленных порядков. Ей нужно нечто большее, чем стадное существование и плюхень под седлом.

– Это не моя забота.

– Тебя вообще ничто не заботит! – воскликнула я, пораженная его безразличием.

– Верно.

Мужчина отвернулся и продолжил пить, а я, переживая за Хадру и за него, балбеса, вернулась к дочке, с которой играла Аврора. Вскоре нам и с ней предстояло расстаться – они с Маррогом собирались за Завесы по каким-то таинственным делам. Я не расспрашивала, и так хватало трудных мыслей и тревожных чувств.

Что вытворил Халли? Что станет с Хадрой? Чем будут заниматься Маррог и Аврора? Если я вернусь домой, вряд ли когда-нибудь получу от них весточку.

С неизбежным расставанием пришлось смириться спустя несколько дней, и теперь с нами оставались только Халли, Элиас и Глайм. Последний нетерпеливо ждал высадку в крупном порту, где они с Бэрдом должны были забрать свой корабль и отправиться на Агату. Однако до него было еще несколько дней, и на одной из стоянок мы с Бьёрном решили, что полезно будет прогуляться. Планета была похожа на Мурцу – пустыни, скалы, небольшие поселения и порты, где не купишь ничего особенного. Но мне хотелось погреться на солнце, да и Любиме прогулка пошла на пользу.

Бьёрн нес дочку в рюкзаке, а меня держал за руку. Мы были настоящей семьей, и я чувствовала себя глубоко удовлетворенной происходящим. Мужчина то и дело шептал мне на ухо всякие ласковые слова, а Любиму мягко целовал в макушку, и она так ни разу за всю прогулку и не закапризничала.

Он рассказывал о планетах, которые видел, и я слушала жадно, наслаждаясь звуком его голоса, приятными интонациями и образами, рождавшимися в сознании.

– Скалы, пустоши, вулканы. Редко когда попадаются зеленые миры, а если и найдешь растительность, она не всегда дружелюбна. Я был на Дарэрэ – то еще местечко. Представь себе цветок в человеческий рост, у которого есть зубы и длинный липкий язык. Гибкий стебель позволяет ему проворно наклоняться в стороны, хватать добычу и жрать ее еще живой. А леса там тропические, густые, и насекомых полным-полно. Только не безобидных стрекозок, как у вас, а больших и кусачих жужел, мух, многохвосток и прочей гадости. – Я поморщилась, и Бьёрн рассмеялся. – Самое красивое для меня – небо. Оно везде разное, неповторимое. Звездные скопления, спутники, дымки. Цветное сияние на фоне безжизненных скал, метеоритные дожди… Можно любоваться бесконечно долго – и не надоест. Иногда планета кажется мертвой, но посмотришь вверх – и видишь биение ее сердца.

– Думаешь, оно там, наверху? – улыбнулась я.

– Оно везде, но ритм можно уловить именно в небе.

Он задумчиво посмотрел на дочку.

– Дети совершенны, ибо воспринимают красоту чистым сердцем.

– А мы?

– Взрослые несут с собой эмоциональный багаж. Это не плохо, но иногда его слишком много. А еще мы так стремимся запомнить, что забываем. На Терре в порядке вещей глядеть на мир через камеру ай-нета.

– Что это?

– Устройство для связи, общения и взаимодействия. Иначе говоря – электронное «я» человека. Очень удобно в том случае, если нужно запугать, не правда ли? Терронцы забыли, что такое реальность, утратили ее вкус. Еще и поэтому я стал пилотом.

– Но у тебя есть фотографии?

– Совсем немного. Я не против запечатлеть значимые мгновения на камеру, но предпочитаю чувства. Какой смысл в картинке, если она не подкреплена запахами, звуками, эмоциями? А когда ты делаешь фото своей ноги или пытаешься изобразить на камеру очередной фальшивый поцелуй, только чтобы все видели – у тебя жизнь прекрасна! – это не по мне. Я не хочу никому ничего доказывать. Мое – оно просто мое. Зачем играть на чувстве зависти? Обязательно найдется человек, которому захочется иметь то, что есть у тебя.

– У нас это сглазом называют. И я согласна во всем. Мгновения обесцениваются. Например, у меня в детстве никогда не было своего фотоаппарата, а лет в шестнадцать родители подарили – тогда еще катушечки были, которые быстро кончались. О, я ценила каждый кадр! Сколько замечательных фото хранится в альбоме, и они все мне дороги. С появлением компьютера я изменилась, хотя по-прежнему радовалась самому процессу, а не результату, который можно всем показать. И все же стала иначе относится к миру вокруг. Все снимали – я снимала, делились результатом – и я начала. Пока это не превратилось в неостановимый поток дешевой информации. Как ты и сказал – похвастаться безумным маникюром, доказать новой машиной, что ты не беднота позорная. А еще у нас активно хвастаются путешествиями и кардинальной сменой имиджа. Например, стало популярно сбривать брови и рисовать на их месте другие, или наносить на лицо огромное количество косметики.

– О, не говори терронцу о сбриваемых бровях… – рассмеялся он. – У нас вырывают волосы по всему телу – и мужчины, и женщины, а уж пластическая хирургия так вообще процветает. Не понравился нос? На тебе другой. Маленькая грудь? Ничего, надуем! Я уж молчу про то, что надувают мужчины…

Я не сдержала смех.

– В итоге вернешься домой, и тебя родные люди не признают.

– Вот именно. А все потому, что люди внушаемы, да и выгодно это – навязывать моду. По мне так естественная красота куда притягательнее. Вот как целовать женщину, если на ней тональный крем, румяна, помада и прочая дребедень? Социальные сети зачастую асоциальны. Поэтому я редко общался на форумах. Нет-нет, да и попадется среди нормальных ребят какой-нибудь неадекват психованный.

– Наверное, и возможности не было. Я вот общалась, но только от отчаяния.

– Парня искала?

– Да. А когда с Эмилем стала встречаться, постоянно фоткалась, как будто в нас было что-то особенное. Я оставила часть этих фотографий, потому что на них сразу видно, что наши отношения не были счастливыми. Вынужденная симпатия, не более того. Зато мама была счастлива, уговаривала выйти за него.

– И ты была бы официально замужем за самым главным занудой вашего города. Но – пристроена, угодна обществу. А со мной – сплошной непорядок. Я ведь перекати-поле беспечное.

– Ты изменился, Бьёрн. Ты и тогда мне нравился очень-очень, теперь же я тебя всем сердцем люблю!

Он поцеловал меня в краешек губ, и Любима серьезно посмотрела на нас.

– Смешная она. Заметила, как внимательно слушает, когда я говорю взволнованно, пытаясь что-то доказать?

– Ага. Ей, наверное, нравится такая интонация. Она готовится быть на тебя похожей не только внешне, но и по характеру.

Бьёрн покачал головой, и мне показалось, что он готов покраснеть.

– Лучше пусть будет мягкой и нежной, как ты.

– Но сильной, как ты.

– Ты тоже сильная, Тая, – сказал он и сжал мою руку. – И это хорошо.

Когда мы вернулись на корабль, малышка спала, и Бьёрн уложил ее в кровать с бортиками, поставленную рядом с нашей.

– Как хороша она заснула! У нас есть, по крайней мере, час-полтора свободного времени, – сказала я. – Можем обсудить будущее.

– Можем, – вздохнул Бьёрн, и глаза потухли. – Все равно придется. Только давай сначала поедим.

Теперь я не боялась, что Любима проснется и будет плакать в одиночестве – в каюте стояла камера. Удобное устройство, тем более, когда ребенок уже самостоятельно ползает и пытается вставать.

Мы едва успели перекусить, как в комнату зашел Элиас. Он поздоровался и сел неподалеку, явно намереваясь поучаствовать в разговоре.

– Итак.

– Итак, – вздохнул Бьёрн, – все непросто. Знаю, ты доверяешь мне… И не знаю, с чего начать.

Он выглядел таким расстроенным, что я не торопила. Неужели все так плохо? Молчание затянулось надолго, и первым не выдержал Элиас.

– Скажи ей, Ален! Не можешь решиться?

– Не вмешивайся. И вообще, чего ты сюда приперся?

– Потому что знал, что ты не расскажешь всю правду, как это сделал я. Таиса, они колонизаторы! – произнес он возбужденно, глядя на меня блестящими, какими-то безумными глазами. – Твой мирок – очередная добыча, ты – добыча! Терронцы не женятся на колонистках, а если появляются дети, их подвергают проверке и, коли они подходят по всем показателям, отлучают от матери и отдают отцу. Ну что, разве не так? Я вру, скажи?

– Не врешь, – тихо ответил Бьёрн, и меня пробрало до костей.

– Ты не сможешь взять Таису в жены, даже если захочешь, не так ли? – сквозь зубы сказал Бэрд. – А вот дочку забрать – пожалуйста. Она – великолепный образец и похожа на папашу как две капли!

– Уходи, Бэрд. Лучше сейчас, пока я еще держу себя в руках.

– Трус!

Бьёрн проигнорировал его оскорбление. Он взял меня за руки, и я сжала его ладони. Неужели это тот самый, единственно возможный конец? Нет, к такому я была совсем не готова. Мне-то казалось, что можно найти выход, я готовила себя к переезду на Терру или другую планету вроде Мурцы…

– Тая, я не такого для тебя хотел. Боялся, что правда ранит, и оттягивал до последнего признание.

– Ты все заранее спланировал, Ален, – снова встрял Бэрд.

– Заткнись, – раздельно произнес Бьёрн. – Это последнее предупреждение.

– У нас есть шанс?.. – начала было я, но Элиас опять перебил:

– Вы никогда не станете настоящей семьей.

Бьёрн тихо, словно зверь, зарычал, и кинулся на него. Вот уж что им давно следовало сделать, так это подраться, но я не могла смотреть. Если бы мне предложили кого-то стукнуть – согласилась бы, но видеть драку со стороны – увольте.

Я села в уголке и закрыла лицо руками. Бьёрн любил меня, но быть вместе мы не могли. Он знал с самого начала наше будущее, вот что за тайна мучила его!

– Подонок! Подлец!

– Сволочь!

Я поднялась и осторожно прошла мимо них, не желая все это слушать. Знай я правду сразу, отдала бы себя Бьёрну?

Да. Я бы захотела его все равно, разве что не рискнула ребенком… Или нет? Остаться с малышкой, чтобы ее не отняли, и видеть, как она растет без отца, или потерять их обоих? Как можно решить, кто для малыша важнее – мама или папа? Это немыслимо, жестоко, неправильно! Нельзя делать подобный выбор! Любиме были нужны мы оба, так же, как мне был нужен надежный супруг.

В коридоре стоял Халли.

– Воюют?

– Выпускают пар. Элиас сказал мне о… о законах Терры. – Я глубоко вдохнула слезы и продолжила: – У Любимы должен быть дом, даже если он – всего лишь колония. Но мой сад на берегу реки – прекрасное место. Думаю, там она будет счастлива.

– Да. Ты права. Подальше от всей этой гадости. А что насчет Бьёрна… Наверное, поэтому Терра не для меня. И не для него, если уж на то пошло.

– Пожалуйста, разними их, и скажи Бьёрну, что я буду в каюте.

– Я бы не стал мешать, но раз ты просишь…

Он ушел, а я пошла к Любиме. Дочка спала, открыв ротик, и порой мило улыбалась. Как здорово, что она в безопасности. Я верила, что Бьёрн не станет ее отнимать, хотя и понимала, что именно этого все время опасался Элиас.

Домой. Я хотела в свою усадьбу. Знала прекрасно, что мама будет не в восторге от этой истории и меня, одинокой и с ребенком на руках. Но папа поддержит. Бабушка поняла бы. И сестра будет рядом. Я не останусь наедине со своим горем.

Бьёрн тихо зашел в каюту и выдавил виноватую улыбку – Элиас все-таки достал его и разбил бровь.

– Она маленькая, не поймет… – Он сел рядом, и я со всхлипом прижалась к его плечу. – Тая. Теперь ты ненавидишь меня?

– Нет. Я пытаюсь подготовиться к тому, что нас ждет. Ты не можешь быть моим… А я не смогу отдать малышку. Даже тебе не смогу. Я не брошу ее еще раз.

– Ты права, – хрипло произнес он. – Ты ей нужна больше меня.

– Почему ты не сказал сразу?! Почему? – шепотом закричала я.

– Я боялся потерять тебя.

– Но теряешь в любом случае!

Он медленно покачал головой.

– Я вернусь к вам, Тая. Найду способ. Ты мне веришь?

– Да.

– Ты будешь ждать?

– Да.

– Сколько угодно? И не найдешь себе другого парня, лучше меня?

– Ты забыл? У нас дефицит мужчин.

– Уже нет. Простым терронцам позволено… Ну, если есть земля и с разрешения вашего правительства… в общем, все у вас в порядке с кадрами.

– Я поняла. Однако все это формальность, да? На самом деле выбора у нас нет? Терронцы никакие не гости, они сами хозяева.

Он кивнул.

– Почему тебе нельзя остаться со мной? – усмиряя ярость и отчаяние, спросила я. – Хотя бы иногда ты же можешь прилетать?

– Боюсь, что нет, – сказал он, глядя в сторону. Я чувствовала, как тяжело он дышит – то ли от гнева, то ли сдерживая слезы. – Не я выдумывал эти законы. Они боятся потерять воинов, уронить авторитет, сдать позиции. Мол, Терра – лучшее место для жизни. Но это не так. Она и вполовину не так красива, как твой мир.

– И что мы станем делать?

– Я доставлю вас домой, малышки. Там вы будете в безопасности.

– А если кто-то вроде Элиаса снова…

– Не попробует. С тобой будет охрана.

– В каком смысле?

– В прямом. Ариэль и Мун теперь женаты. Если позволишь, они станут жить с тобой. Мун кажется мирным и спокойным, но в бою он страшный противник. Он в долгу передо мной и не откажет. Ты согласна принять их?

– А они-то сами знают?

– Узнают.

Я кивнула.

– Сколько нам осталось?

– Недолго. Мы полетим напрямую. Меня ждут в штабе, я не могу опоздать.

– Я буду ценить каждое мгновение, Бьёрн. Я запомню всего тебя. И, если нам не суждено быть вместе, постараюсь справиться с болью ради дочки.

Мы приземлились на той самой поляне, где прежде Бьёрн оставлял корабль. Как же сладостно пахло лесом и рекой! Так привычно, замечательно и вкусно… но мне не было хорошо. Любима зажмурилась и замерла, удивленная приятному солнышку, свежему воздуху и неведомым звукам. Пели птицы, жужжали стрекозы, ветер касался волос. Дочке сразу захотелось пощупать колосок, и Бьёрн сорвал его, внимательно следя, чтобы Люба не запихнула неведомую штуку в рот.

Неделю назад мы расстались с Элиасом и Глаймом, а вот Халли рискнул остаться с другом. Он понимал, что его запросто могут обнаружить, но почему-то не паниковал и не суетился. И вообще, после ухода Хадры мужчина стал молчалив и угрюм. Наверное, жалел о содеянном, но я, честно говоря, не думала о них.

Мне предстояло смириться с грядущим горем. Будущее не всегда можно изменить, порой оно просто настает и бьет тебя с размаху снова и снова, не давая подняться с колен.

Я понимала, что нельзя рыдать, но сердце разрывало от боли. Наблюдая за тем, как мужчина рассказывает малышке о мире вокруг, как помогает ей неуклюже топать к яркому цветку, как трепетно прижимает к себе, сажая на колено, чтобы Любима могла изучить очередную добычу, я роняла тихие слезы, понимая, что так он с ней прощается. Малышка не запомнит его. Скорее всего, образ отца будет жить только в ее снах.

– Ты останешься на чуть-чуть?

– Нет, малыш. Не хочу тебя мучить, – отозвался он, не поднимая глаз.

– Бьёрн, – прошептала я и прижалась к нему. Зажатая между нами Любима начала заливисто смеяться. – Я не могу…

– Я не прошу тебя не плакать, – глухо произнес он, и перед глазами встала старая яблоня, под которой был похоронен Тема. – Ничего не бойся. Сердцем я всегда с тобой. То есть с вами, – он поглядел на дочку и выдавил кривую, дрожащую улыбку.

– Проводишь до дома?

– Конечно.

Отдал мне малышку, взял многочисленные сумки… Знакомая тропа казалась мне дорогой на казнь. Я старалась идти как можно ближе к Бьёрну, касалась его плеча, дышала им и не могла насытиться. Но мучительней всего было представлять мирную красоту усадьбы. Кто будет есть пироги и гонять на мотоцикле, как безумный? Кто спустится в погреб, любовно поглаживая банки и выбирая варенье для десерта? Любима подрастет и станет точно также облизывать ложку, и глаза ее загорятся яркими звездами, будут глубокими и добрыми, как у отца…

Мы расстались возле калитки, откуда было видно южную стену, поросшую плющом. Я знала, что дома кто-то есть, но не хотела знать, кто именно. Дыхание сбивалось, в носу щипало, и горло разъедала мучительная горечь. Я обняла Бьёрна.

– Не надо… дальше. Я… не могу. Если сейчас разрыдаюсь, Любима напугается. Я тебя люблю. Всегда буду любить. Возвращайся скорее, Бьёрн.

Его лицо расплывалось.

– И я тебя люблю, Тая. Ты – мое чудо, единственная настоящая радость. Твой свет поможет не заблудиться, и я вернусь… Я постараюсь вернуться.

Он не верил в свои слова, и я знала, что не должна ни о чем больше просить. Нет, он не вернется. Нужно пережить эти секунды, как-то справиться ради малышки.

– Люблю тебя, – повторила я, уже не сдерживая всхлипы. – Ни о чем не жалею! Я бы поступила также снова. Хорошо, что тогда упала с мотоцикла. И плохо, что ты терронец и капитан большого корабля.

– Я не знаю, что хорошо, а что плохо, – пробормотал Бьёрн. Он держался с поразительной стойкостью, но я видела, что еще чуть – и заплачет. – Может, это все зря. Ты была бы счастливее без меня.

– И без Любимы?

– Н-нет… – Он протянул руки, и я отдала дочку.

– Ты красавица, Любима. Котенок… – Он поцеловал нежную щечку. –Солнышко наше. С мамой тебе будет хорошо.

Я вцепилась в его куртку. Мог ли Бьёрн спрятаться подобно Халли? Мы оба знали, что нет.

– Мне пора, – сглотнул он. Передал мне дочку, провел пальцами по ее буйным кудряшкам. – Тая. Я буду всегда тебя помнить. – Наклонился, поцеловал… потом еще, и еще, и, наконец, отшатнулся, словно его ударили. – Пока, моя мечта.

– Прощай, мое мгновенье…

Он быстро пошел прочь, не оглядываясь. Руки были сжаты в кулаки, походка казалась деревянной. Бьёрн шел не по тропе, а напролом через заросли сорняков, и я знала, что все кончено. Космос, звезды и пустыни в прошлом. Меня ждали слезы и осенние дожди.

На крыльцо выскочила Ариэль. Ее вопль был слышен за семь верст, но она испуганно закрыло рот ладонью, увидев Любиму.

– Сестра…

– Привет, – хрипло произнесла я. – Мы дома. Мун здесь?

– Да, он на кухне… Тая, ты…

– Это Любима, – выговорила я, – наша с Бьёрном дочка. Морковкин, это твоя тетя Ари.

– Привет, крошка…

Любима, привыкшая к людям, издала один из фирменных курлыкающих звуков и задрыгала ногами. Она хотела ползать, а я хотела умереть. В такие моменты о других как-то не думается, справиться бы с собственной болью… Хотя, наверное, я просто была плохой матерью. Эгоисткой, как говорят. Свое сердце пыталась спасти, в то время как маленькое беззащитное создание нуждалось в заботе и участии.

Нет. Не стану реветь. По крайней мере, не сейчас. Пришлось выдержать сочувственный взгляд Ариэль и принять помощь Муна. Они понесли вещи в мою комнату, и я краем мысли отметила, что дома чисто, уютно и пахнет едой. Чтобы не сойти с ума, едва оказавшись в привычной обстановке, начала разбирать вещи и готовить комнату для дочки.

– Ариэль, Мун, пожалуйста, найдите на чердаке старую кроватку. Она еще пригодна для использования, а Любу надо куда-то пристроить. Она вообще-то под утро со мной спит, а мы с Бьёрном… То есть…

– Сейчас принесем, – пообещал Мун, и они ушли.

Я закрыла дверь, опустила Любиму на ковер и тихо, утробно зарычала. Слезы брызнули от напряжения, и я отвернулась на несколько мгновений, чтобы попытаться справиться с чувствами. Вернись, любимый! Мы не сможем без тебя! Нет во мне никакой силы, и я не хочу оставаться одна!

Я поглядела на дочку сквозь поток соленого горя: малышка сидела возле окна и глядела на залитый солнцем сад. Она улыбалась и что-то тихо самой себе говорила. Едва слышно всхлипывая, я села рядом, прислушиваясь.

– Буф-ф-ф… Пуф-ф-ф... Тя-я-тя. Па-ма. Ма-па. Папа.

И тут я заплакала в голос.