Текст книги "Смертельный код Голгофы"

Автор книги: Филипп Ванденберг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 23 страниц)

– Неправда, монсеньор! Пока папка «Голгофа» принадлежит мне, вы будете беречь каждый волосок на моей голове. В этом я уверен. Поскольку вы боитесь, что моя смерть автоматически приведет в действие некую машину, в результате чего произойдет грандиозный скандал.

– Профессор, не смейте даже думать об этом! Это станет катастрофой для трети всего человечества!

– Именно. Хотя мысль о том, чтобы подпортить теологам жизнь, не лишена привлекательности.

Было заметно, что Круцитти занервничал.

– Вы не можете этого сделать! – выкрикнул он вне себя. – Вы хотите лишить всякой надежды два миллиарда человек? Подумайте, мы все живем не чем иным, как этой надеждой. Надеждой на счастье, надеждой на любовь, надеждой на богатство, власть и влияние, надеждой на вечную жизнь.

Гропиус молча кивнул и сказал:

– Но если за этими смертями стоите не вы, тогда кто же?

Тут Гропиус заметил, что вслед за ними на приличном расстоянии едет темный лимузин. Грегор заволновался. Тогда в Берлине, когда все только начиналось, его на пути в отель тоже сопровождал лимузин. Теперь он снова почувствовал, как затылок покрывается холодным потом. Сердце Грегора сжалось от ужаса.

– Спросите у противоположной стороны, – услышал он ответ Круцитти, который выглядел спокойным и совершенно уверенным в себе.

Гропиус растерянно спросил:

– А кто – противоположная сторона?

Монсеньор молчал. Сделав еще пару шагов, он сказал:

– Я и так сказал вам слишком много. Подумайте над нашим предложением. Что бы вам ни предлагала противоположная сторона, мы дадим больше. Вот моя визитка. Можете звонить в любое время. Слава Иисусу!

Гропиус взглянул на визитную карточку.

Этот короткий момент Круцитти использовал для того, чтобы молниеносно скрыться в лимузине, который стоял у края дороги. В ту же секунду «мерседес» последней модели сорвался с места и умчался в направлении центра города.

* * *

Вернувшись в гостиницу, Гропиус увидел, что его ждет Франческа. Она нежно взяла его за руки.

– Грегор! Слава Богу! Я пыталась дозвониться до тебя, но ты не отвечал, я очень волновалась. Я запаниковала и примчалась сюда.

Франческа отвернулась от него, но Грегор успел заметить, что глаза у нее были влажные. Еще совсем недавно он бы ни за что не поверил, что она может так вести себя по отношению к нему. Франческа всегда была сдержанной и самоуверенной, он считал ее холодной. А вспоминая их первую встречу, он думал, что эта женщина легко ориентируется в любой ситуации. Но не так давно он заметил, что Франческа изменилась.

– Могу ли я теперь получить назад руку? – смеясь, сказал он.

Франческа, которая все еще держала его ладонь в своей, сказала:

– После того что мы вчера пережили, ты должен меня понять. Я действительно испугалась, думала, с тобой что-то произошло.

Именно теперь, после странной встречи с посланцем Ватикана, он оказался особенно восприимчивым к нежности Франчески и просто таял. Но Гропиус не был человеком, который просто так сдается женщине. Поэтому он небрежно возразил ей, так, как будто у него самого несколько минут назад не выступал от страха холодный пот:

– Ах, брось, просто неожиданно завязалась беседа с одним из гостей, завтракавших вместе со мной в отеле. И мы немного прогулялись поутру.

Франческа пристально посмотрела на Гропиуса. Она догадывалась, что эта встреча могла быть как-то связана с их приключениями. Гропиус понял ее удивленный взгляд.

– Ты ни за что не догадаешься, – сказал он, – это был посланец Римской курии! – И Гропиус протянул Франческе визитку.

«Монсеньор Антонио Круцитти» – было написано латинскими буквами в готическом стиле и номер телефола.

– И что же он хотел?

– Папку «Голгофа».

– Ну-ка, расскажи, что это за папка!

– Честно говоря, я точно не знаю. Но предположительно, в этой папке находятся доказательства, которые подтверждают, что Иисус был похоронен и не возносился на небеса, как утверждает церковь. До сих пор я считал, что Шлезингер все-таки продал эти бумаги. Откуда бы иначе взялись десять миллионов на его тайном счете? Но теперь совершенно ясно, что Шлезингер не продавал курии свое открытие. Круцитти делал вид, что документы находятся у меня, и предложил мне больше, чем предложит противоположная сторона, именно так он выразился, – кого бы он под ней ни подразумевал.

– Звучит так, как будто у Ватикана появился могущественный конкурент!

– И не только это. Ватикан, это монсеньор искренне признал, постоянно шантажирует некая организация. Но кто за ней стоит, об этом он не захотел говорить подробно. Больше мне ничего неизвестно, не знаю, что и думать…

Франческа взяла Грегора за руку и повела в глубину гостиничного холла. В стороне от суматохи, которую создавали отъезжающие и прибывающие, гиды и носильщики, превратившие фойе в подобие шумной ярмарки, Франческа сказала:

– Ты помнишь текст того сообщения в заброшенном поселке?

– Я записал его. – Гропиус вынул записную книжку из кармана пиджака. – Я много раз перечитывал его и не сомневаюсь, что в нем речь идет о заказе убийства в клинике в Милане.

– Ты не хочешь обратиться в полицию?

– Пока нет. Комиссар Артоли не поверит мне, если я расскажу, при каких обстоятельствах мы наткнулись на тот заброшенный поселок. И если честно, я не могу винить его за это. Может быть, позднее.

Франческа кивнула. Она смотрела на текст в записной книжке.

– Я, между прочим, поговорила с падре Роберто. Он сказал, что речь идет о пятой главе Евангелия от Матфея, стих 29. А что касается благословения Всевышнего, Барсино – это старое название Барселоны.

Гропиус стоял как громом пораженный.

– Конечно! Как я раньше не догадался! – воскликнул он. Ему показалось, что он максимально приблизился к цели. Не могло быть и речи, чтобы сдаться сейчас. В конце концов, у него есть адрес Родригеса.

– Попробую угадать, – сказала Франческа лукаво, – ты собрался в Барселону. Ты возьмешь меня с собой?

Грегор обнял Франческу и внимательно посмотрел ей в глаза, потом тихо ответил:

– Ты знаешь, насколько опасны эти люди, а я вовсе не хочу подвергать тебя такому риску. Сегодня я возвращаюсь в Мюнхен, пакую вещи, а завтра утренним рейсом лечу в Барселону. Если через два дня от меня не будет никаких известий, сообщай в полицию.

– А конверт в сейфе?

– Его я возьму с собой. Похоже, что его содержимое ничего не стоит и синьора Сельвини подсунула нам фальшивку, но кто его знает. В зависимости от обстоятельств он еще может сыграть важную роль.

Стремительно, как будто боясь его потерять, Франческа крепко обняла Грегора. На какое-то мгновение оба почувствовали тепло тел друг друга. Хотя Гропиус и не подал вида, он точно знал, что постарается вернуться к этой женщине как можно скорее.

– Можно проводить тебя в аэропорт? – спросила Франческа.

Гропиус кивнул.

Глава 17

Барселона. Некоторые утверждают, что это один из самых прекрасных городов в мире. Гропиус успел посетить в своей жизни много городов, но в Барселоне ему бывать еще не доводилось. По дороге из аэропорта Эль-Прат к Плаца де Каталуния в центр города он все время думал об этом странном священнике, Рамоне Родригесе. Он должен его найти, более того, он должен выяснить, на кого работает этот тип и кто его сообщники. Гропиус был уверен, что Родригес не был одиночкой. За ним стояла опасная организация, которая в буквальном смысле шла по трупам.

Единственной зацепкой Гропиуса была записка с адресом Каррер Каральт, 17. Не слишком много, чтобы найти следы и разоблачить заговор европейского масштаба. Он уже давно понял, что не был ключевой фигурой в этой подлой драме, как полагал раньше. Вовсе нет, две противоборствующие стороны случайно втянули профессора в эту историю, которая касалась его лишь вскользь, но имела для него огромное значение.

Клиника прислала ему письменное уведомление о том, что он может возобновить врачебную практику с первого марта. Но Гропиус отказался от предложения под предлогом, что сможет вернуться, только когда закончится расследование, будут устранены все сомнения в его причастности к этой смерти и он будет полностью реабилитирован.

Главврач Фихте вместе с Вероник были переданы немецким властям. Фихте полностью признался в проведении незаконных операций, единственное, что он решительно отрицал, так это свою причастность к убийству Шлезингера. Гропиус знал это, и у него не было ни малейшего сомнения в том, что нужно продолжать поиски.

Происходящие события полностью подчинили его своей воле. И даже когда он было собирался прекратить расследование, это оказывалось невозможным. У него словно был внутренний приказ – Гропиус должен раскрыть это дело, которое приобрело явственные черты серьезного заговора.

Гропиус снял номер в отеле «Дукс де Бергара» в двух шагах от Плаца де Каталуния. Это было живописное здание с просторным холлом и широкой лестницей в стиле модерн. Приветливая дама за стойкой администрации выглядела настолько по-испански, что могла зваться только Кармен, хотя наверняка сама бесцеремонно отвергала свою принадлежность к этой нации и называла себя каталонкой, – Кармен предложила ему habitacion exterior[26]26
  Проживание с видом на улицу (исп.) — Примеч. пер.


[Закрыть], комнату с прекрасным видом из окна.

Гропиус сидел в удобном сером кресле и размышлял, как ему разгадать загадку Рамона Родригеса.

Конечно, он очень боялся. Он отлично знал, на что были способны эти люди. Их свойство – появляться именно тогда и именно там, где их меньше всего ждешь. Сейчас он лелеял надежду, что они вряд ли догадываются, что он сейчас здесь, в пасти у льва. Чтобы обезопасить себя, Грегор решил лететь рейсом не прямо в Барселону, а через Женеву. Билет до Барселоны он купил именно там, чтобы выглядело так, как будто полететь в Испанию он решил только в Женеве.

Правда, была еще одна, хоть и решаемая проблема, которая состояла в том, что Гропиус не знал ни испанского, ни тем более каталонского. По рекомендации любезной Кармен он решил обратиться в располагавшееся в центре транспортно-туристическое бюро, где можно было бы нанять гида, говорившего по-немецки.

Гропиус позвонил в бюро, и меньше чем через час в его номере зазвонил телефон – молодой женский голос сказал на прекрасном немецком:

– Здравствуйте! Меня зовут Мария-Элена Ривас, я ваш гид в Барселоне и ожидаю вас в холле гостиницы. Вы легко узнаете меня, я в красном костюме!

Не заметить Марию-Элену было действительно сложно. Во-первых, бросался в глаза ее костюм алого цвета, во-вторых, она была вызывающе хороша. Не старше двадцати пяти лет, небольшого роста, темные волосы, собранные на затылке в косу. На вопрос, откуда она так хорошо знает немецкий, Мария-Элена ответила, что изучала германистику в университете, но еще ни разу не была в Германии.

Гропиус долго размышлял, как бы ему изложить переводчице свои планы, чтобы не выдавать себя полностью. Но поскольку Мария-Элена не задавала лишних вопросов, он решил пока не вдаваться в подробности.

– Вообще-то место, мягко говоря, не из самых престижных, – сказала Мария-Элена, когда Гропиус назвал ей адрес Родригеса, и извиняющимся тоном добавила: – Если вы позволите мне это замечание.

Гропиус улыбнулся про себя.

– Он мне не друг, скорее наоборот, и мне все равно, где он живет, мне просто нужно его видеть.

Девушка сложила губы трубочкой и сказала только:

– О!

Улица Каральт находилась в западном пригороде, и Мария-Элена предложила сначала поехать на метро, а потом на городской электричке – так определенно будет быстрее, чем на такси. Гропиус согласился. Где-то на западной окраине города, где дома выглядели совсем старыми и бедными, они вышли.

Они минут десять шли по каким-то переулкам, обходя контейнеры со строительным мусором и разбитые машины, пока не добрались наконец до нужной улицы. Домам было по меньшей мере лет сто, во всяком случае они производили такое впечатление, некоторые были в строительных лесах, многие здания казались нежилыми и ожидавшими сноса.

Несколько темнокожих подростков в спортивных костюмах «Барсы» играли на улице в футбол, и шум от их игры эхом отлетал от стен пятиэтажных зданий.

– Вы не могли бы мне помочь? – обратилась Мария-Элена к мальчикам.

Подростки подошли и встали в кружок, презрительно косясь на чужаков. Гропиус чувствовал себя не в своей тарелке. Мысленно он подсчитал наличные деньги, которые лежали у него в портмоне, и, досадуя, понял, что не помнит номер телефона, по которому можно было бы заблокировать кредитную карточку в случае кражи. Тут произошло нечто странное.

Едва Мария-Элена назвала номер дома, как подростки тут же повернулись к ней спиной. И только один, самый младший из них, указал на крошечный домик с пустыми глазницами окон и обугленным фасадом.

Гропиус и Мария-Элена переглянулись. На улице вдруг стало тихо. Юных футболистов как ветром сдуло. Подойдя ближе к пожарищу, Гропиус различил над входом в него номер 17. Без сомнения, этот дом сгорел много лет назад, его прежние формы едва угадывались.

– По-моему, у вашего врага были еще недоброжелатели. – Мария-Элена первой пришла в себя от удивления.

– Вы думаете, это поджог?

– Ну, реакция мальчиков была довольно странной, вы не находите?

Гропиусу почувствовал себя неуютно – он не мог сказать почему. Когда он огляделся по сторонам, ему показалось, что за мутными стеклами и серыми гардинами в окнах исчезли любопытные лица. Только одна пожилая, одетая в черное женщина позволила себе проявить любопытство и следила за каждым их шагом из открытого настежь окна.

– Кого вы ищете? – крикнула она.

– Знаете ли вы Рамона Родригеса? – спросила Мария-Элена. – Его адрес Каррер Каральт, 17.

Старуха уверила их, что никогда не слышала этого имени. При этом она добавила, что живет здесь уже тридцать лет, а тот дом сгорел, его подожгли, а жильцы уехали. После этих слов она с такой силой захлопнула ставни, что Грегор подумал – стекла не выдержат.

– Мне очень жаль, – сказала Мария-Элена, когда они снова сидели в электричке, – но найти в Барселоне Рамона Родригеса примерно так же сложно, как в Мюнхене Петера Мюллера. Слишком распространенное имя.

* * *

Было бы наивным полагать, что Родригес оставил в отеле в Мюнхене свой настоящий адрес. Гропиус вернулся в отель в совершенном изнеможении. Он злился на себя, что попался на удочку этого Родригеса. Чтобы выпустить пар, Грегор схватил телефон и набрал номер Франчески. Ему было необходимо услышать ее голос.

Грегору очень хотелось сказать, как сильно ему недостает ее, как он к ней привык. Но вместо этого он во всех подробностях описал поиски адреса Родригеса и пожаловался, что тот обвел его вокруг пальца.

Франческа терпеливо выслушала его и сказала:

– Ты должен искать Родригеса в порту.

– Неплохая идея, – заметил Гропиус иронично.

– Нет, я серьезно! – возразила Франческа. – Я должна тебе кое-что объяснить.

– Слушаю тебя! – ответил Гропиус.

– Я кое-что взяла в том заброшенном поселке: кассету из автоответчика. Я совсем забыла тебе об этом сказать.

– Ты прослушала ее?

– Да. Но сначала ничего не поняла. Взволнованный мужской голос говорил по-испански – он был похож на голос Родригеса. Дон Роберто, которому я тоже дала послушать эту кассету, сказал, что это не испанский, а каталонский. Дословный перевод такой: «Герардо, они меня убьют! Пожалуйста, вытащи меня отсюда. В ном…» – последние слова не разобрать. Потом слышен другой голос и разговор внезапно прерывается. Слышно что-то вроде зова о помощи, а вдалеке слышится гудок корабля и крики чаек.

Грегор задумался. Новость о кассете с автоответчика была чем-то вроде уравнения с тремя неизвестными. Неизвестен был отправитель, получатель, и о чем, собственно, шла речь, тоже было непонятно.

– И ты уверена; что узнала голос Родригеса? – наконец спросил Гропиус.

– Уверена! Я прослушала эту кассету много раз.

– А почему ты решила, что звонок был именно из Барселоны?

– Это, конечно, только предположение, но не совсем уж с потолка: Родригес говорил по-каталонски, а на этом языке говорят всего шесть миллионов человек: в Андорре, в Алгеро на Сардинии, на Балеарских островах и на побережье между Перпиньяном и Аликанте, но, прежде всего, в Барселоне. А поскольку сообщение с заказом на убийство пришло из Барселоны, я предположила, что звонок тоже мог быть оттуда.

– Умная девочка, мои комплименты!

– Спасибо! Всегда к вашим услугам.

Только сейчас Гропиус понял, что Франческа могла быть здесь, в Барселоне, очень ему полезна. Но не только это. Он не видел ее уже три дня и чувствовал «синдром отмены препарата», говоря медицинским языком. Почему он не хотел признаться себе в том, что со времени их первой ссоры его чувство к ней уже давно переросло в глубокую симпатию?

– Я жалею, что не взял тебя с собой.

– Это означает, что тебе меня не хватает?

– А если я отвечу нет?

– Тогда я задушу тебя при первой возможности. Но если хочешь, я завтра же сяду в первый самолет, который летит в Барселону, и прилечу.

– Ты правда сделаешь это? И у тебя есть на это время?

– А, ерунда. Надо отличать важные дела от неважных. Я люблю тебя! – И она повесила трубку.

Гропиус корил себя за это, он ведет себя по отношению к Франческе как ничтожество. «Я жалею, что не взял тебя с собой», – говорил он ей, а что Франческа ответила на это? «Я люблю тебя!» Почему так происходит? Почему ему так трудно сказать ей о своем чувстве?

* * *

На следующее утро Гропиус принял ванну и, надев халат, подошел к окну, чтобы насладиться видом солнечного города, как вдруг зазвонил телефон. Это была Франческа.

– Доброе утро, а вот и веселое бюро добрых услуг. Вы ведь просили вас разбудить?

Гропиус рассмеялся. Он еще не успел окончательно проснуться, чтобы ответить шуткой на шутку, и спросил:

– Ты где?

– В аэропорту, в Барселоне.

– Где?

– Я была на ногах уже в пять утра. Прямой рейс был только этот. А теперь я здесь.

– А я еще даже толком не проснулся.

Франческа засмеялась:

– Ты же знаешь, как говорил Наполеон: четыре часа спит мужчина, пять – женщина, а шесть – идиот.

– А что там идет после идиота?

– Мне не хотелось бы углубляться. Во всяком случае, не в такой чудесный день, как этот.

– Я встречу тебя! – оживленно воскликнул Гропиус.

– Нет необходимости. Мой багаж уже в такси. Как называется твой отель?

– «Дукс де Бергара», на улице Бергара, недалеко от Плаца де Каталуния.

– Через полчаса я буду у тебя! Целую.

Прежде чем Грегор успел что-то сказать, Франческа повесила трубку.

Ее решительность и непосредственность, с которыми она претворяла свои планы в жизнь, не переставали удивлять Гропиуса. Действительно, прошло тридцать минут, и Франческа подъехала к отелю.

Они кинулись друг другу в объятия так, как будто не виделись целый год.

– Если ты не против, – сказал Гропиус, пока носильщик занимался ее багажом, – я перерегистрировал номер на сеньора и сеньору Гропиус.

Франческа удивленно посмотрела на него:

– Это звучит как предложение руки и сердца!

– Сожалею!

– Да, это не новость, – засмеялась Франческа, – лучшие мужчины всегда или уже женаты, или голубые.

– Терпение, – заметил Грегор, – терпение.

Оказавшись в гостиничном номере, Франческа принялась самозабвенно разбирать чемодан. В этом она ничем не отличалась от других женщин, которые в поездку на два-три дня брали с собой половину всех имевшихся в наличии вещей. Только теперь у Гропиуса появилась минутка, чтобы повнимательнее рассмотреть Франческу. На ней был бежевый брючный костюм, который выгодно подчеркивал ее безупречную фигуру, и туфли на высоких каблуках. Но выглядела она как-то иначе.

– Где твои очки? – удивленно спросил Гропиус.

– Я в линзах. Для некоторых дел очки совершенно не подходят, а могут даже мешать.

– Например?

Франческа громко захлопнула чемодан и подошла к Грегору:

– Например, для занятий любовью.

Франческа умела сводить с ума парой слов, одним незаметным жестом.

Это как раз и был такой момент.

Не произнося ни слова, Грегор протянул к ней руку. Франческа положила ее себе на бедро. Потом, смеясь, она оттолкнула его и начала раздеваться. Он блаженно наблюдал, как Франческа расстегивала пуговицы на жакете, обнажая упругую грудь.

Он чувствовал себя робким школьником, постигающим искусство соблазнения удивительной женщины, – и не узнавал сам себя. Он следил за каждым ее движением, как зачарованный, пока она раздевалась перед ним. Оставшись в одних туфлях, она занялась ремнем на его брюках. Потом ее рука скользнула внутрь.

– Я хочу тебя, я хочу тебя, я хочу тебя! – шептал Грегор, возбужденный до предела.

Он закрыл глаза, полностью отдаваясь своим ощущениям. Когда Франческа села на него, все мысли испарились куда-то из его головы.

Они вместе замерли на какое-то бесконечное мгновение. Это было невыносимо и прекрасно одновременно. Гропиус сдерживал малейшее движение, чтобы оттянуть момент высочайшего наслаждения. Он не знал, как долго продлится это состояние парения, как вдруг Франческа сделала несколько резких движений и они достигли пика. Его тело как будто пронзил электрический ток, такой сильный, что на какое-то мгновение у него потемнело в глазах.

* * *

После совместного завтрака Гропиус и Франческа решили поехать в порт. Грегор считал, что эта идея бессмысленная, но этим утром он готов был сопровождать Франческу на край земли. После поездки на улицу Каральт шанс найти Рамона Родригеса был, по его расчетам, примерно один на миллион.

У памятника Колумбу они вышли из такси и пошли пешком. Безо всякого плана они бродили по Моль де ла Фуста и разглядывали в бликах водной глади яхты и корабли, стоявшие на якоре. Франческа взяла с собой кассетный магнитофон и в который раз прокручивала пленку с голосом Родригеса.

Гропиус покачал головой:

– Такой телефонный разговор мог состояться где угодно: и в торговом порту, и здесь, у причала для яхт.

Франческа все слушала и слушала кассету, плотно прижав магнитофон к уху, как будто надеясь услышать какой-то незамеченный ранее звук.

У мола, где швартовались круизные суда и крупные яхты, один из кораблей особенно бросался в глаза. Он был просто огромен и выглядел старше, чем все остальные суда в порту. К тому же складывалось впечатление, что на нем не было ни одного пассажира и ни одного представителя экипажа. Лишь два вооруженных охранника стояли у трапа.

Этому кораблю было по меньшей мере лет пятьдесят, он был сделан из дерева, но благодаря усилиям экипажа держался на плаву и выглядел вполне ухоженным. Подойдя ближе, они заметили небольшой грузовичок с надписью «Овощи – Эрнан Хименес», из которого выгружали ящики с фруктами и зеленью и переносили их на корабль.

Гропиус и Франческа уже хотели было развернуться и отправиться обратно, как вдруг Грегор резко остановился. На носу корабля сияли буквы странного названия: IN NOMINE DOMINI.

– Это латынь, – пробормотал Грегор и посмотрел на Франческу отсутствующим взглядом, – это означает: «Во имя Господа».

– Как необычно, – заметила Франческа, – даже в ультракатолической Италии корабли называют «Леонардо да Винчи», или «Микеланджело», или «Андреа Дориа», или, в конце концов, «Санта-Лючия», или «Санта-Мария». А это и правда очень странно.

Гропиус, не отрываясь, смотрел на название корабля, вдруг сказал:

– Начальные буквы этих трех слов!

– IND, – прошептала Франческа беззвучно.

– IND, – повторил Грегор, до конца не веря сказанному. Он уже собирался закончить с этими проклятыми разгадками таинственного, неизвестного, неразрешимого, как вдруг неожиданно появился знак, указывающий на виновных во всех происшествиях.

IND – во имя Господа, это звучало, если вспомнить события прошедших месяцев, как угрожающее предзнаменование. Но что это были за люди, которые «во имя Господа» совершали страшные деяния? Более того, многие они режиссировали сами.

– Пойдем! – Грегор взял Франческу за руку и пошел с ней прямо к спущенному трапу. Но войти им не удалось: дорогу преградили двое одетых в черное охранников. Они были вооружены, сбоку на поясе у каждого висела резиновая дубинка, и электрошокер, который мог сразить наповал любого нападавшего.

– Прекрасный корабль! – Гропиус попытался завязать с охранниками разговор, но один из них выкрикнул по-английски:

– Проваливайте!

– Хорошо-хорошо! – ответил Гропиус и потащил за собой Франческу. – Лучше нам с ними не связываться.

Между тем грузовичок с овощами разгрузили, и его водитель уже выруливал по набережной, ревя мотором.

– Один момент! – сказал Гропиус. Он достал из кармана блокнот и списал с рекламного щита на борту машины: «Овощи – Эрнан Хименес».

Франческа вопросительно взглянула на Гропиуса.

– Я думаю, – сказал он, – этот синьор Хименес сможет больше рассказать нам об этом загадочном корабле.

– Что ты собираешься предпринять?

– Найти Хименеса.

– Но ты ведь даже не знаешь его адреса!

– А зачем, по-твоему, существуют телефонные книги? Кроме того, мне сможет помощь Мария-Элена.

– Мария-Элена?

– Гид, которая помогала мне вчера в розысках Родригеса.

* * *

Мария-Элена нашла продавца овощей в квартале Рибера, той части города, в которой располагалось бесконечное количество маленьких магазинчиков и лавчонок. Проезд автомобилей туда был закрыт, а место это располагалось недалеко от порта. Чтобы не привлекать внимания, Гропиус решил, что будет лучше, если он пойдет разыскивать Хименеса только в сопровождении Марии-Элены.

Эрнан был невысоким темноволосым человеком, который встретил Грегора и Франческу довольно приветливо. Но когда он услышал, что немец интересуется владельцем In Nomine Domini, его лицо сразу посерьезнело, взгляд приобрел отсутствующее выражение. Эрнан спросил:

– Вы из полиции?

– Нет, почему вы так решили? – спросил Гропиус. – Я лишь разыскиваю одного хорошего знакомого по имени Родригес. И у меня есть подозрение, что он может быть на этом корабле.

– Почему вы не пойдете туда и не спросите сами?

– Люди у трапа не очень-то настроены отвечать на вопросы.

Тогда Хименес рассмеялся и сказал:

– Тут вы правы, сеньор. Они все какие-то странные, носят белую одежду, и пища у них строго вегетарианская, против чего я, конечно, вовсе не возражаю. Что мне нравится намного меньше, так это то, что все они немного того, ну, вы понимаете. Они почти никому не показываются. Но однажды в трюме я наткнулся на субъекта очень устрашающего вида. Это был мужчина ростом с большой шкаф, с очень сильно изуродованным лицом. Увидев меня, он быстро развернулся и исчез за одной из многочисленных дверей.

– А много людей на борту?

– Трудно сказать. Судя по тому, сколько и чего они у меня заказывают – человек сто – сто пятьдесят.

– А почему вы спросили, не из полиции ли я, сеньор Хименес?

– Почему? – Торговец пожал плечами. – Что-то с этими людьми не так. Она не терпят женщин, у них нет имен, только деньги. Денег у них завались. Каждую поставку они оплачивают мне наличными. И спустя два-три дня пребывания в порту корабль исчезает снова на две-три недели.

– Но вы ведь наверняка задумывались о том, кому продаете овощи?

– Да ладно, – ответил Хименес раздраженно, – я же не спрашиваю своих покупателей тут, в лавке, о том, кто они по профессии или какую религию исповедуют, если они пришли купить у меня килограмм помидоров. Но я думаю, что тут какая-то секта. А теперь, извините, мне нужно вечером отвезти еще одну партию товара. Завтра рано утром корабль собирается отплыть. – И он исчез в подсобном помещении магазина.

Корабль оказывал на Гропиуса удивительное магическое влияние, притягивал его. Он хотел более внимательно изучить In Nomine Domini. Но как?

Они уже почти дошли до стоянки такси, как вдруг Гропиус решил вернуться в овощную лавку.

Торговец ничуть не удивился их возвращению и довольно спокойно выслушал просьбу Грегора.

– Так-так, – сказал он, – вы хотите помочь мне в разгрузке, что ж, неплохая идея. Только охранники обязательно что-нибудь заподозрят, если вы явитесь туда в таком прекрасном костюме.

– Само собой разумеется, я буду одет соответственно, – сказал Гропиус, – когда надо быть?

– Будьте здесь в 17 часов, – ответил Хименес, казалось, что эта афера даже доставляет ему удовольствие, – но будет лучше, если вы придете один.

Было непросто убедить Франческу, что ей лучше остаться в отеле. Она не хотела отпускать Грегора одного. Наконец, она согласилась, что вдвоем у них едва ли будет возможность попасть на корабль: тогда риск быть обнаруженными сильно возрастал.

* * *

Эрнан Хименес сначала не узнал Гропиуса, когда тот явился в назначенное время. На Грегоре были синие рабочие штаны и потертая куртка, которые он приобрел на блошином рынке. Единственное, что не очень вписывалось в его новый образ, это дорогие ботинки: у Гропиуса не хватило времени, чтобы подобрать подходящую обувку.

Спустя час грузовик с надписью «Овощи» подъехал к набережной и стал выруливать к In Nomine Domini, который в числе немногих судов еще оставался у причала. Утром на корабле не было ни души. Теперь же на палубе царило деловое оживление: кроме Хименеса в трюмы свои товары загружали еще три поставщика.

Гропиус прикинул длину судна – не меньше пятидесяти метров. Кроме верхней палубы были еще две нижние. Маленькие иллюминаторы тускло поблескивали на солнце: половина из них была застеклена матовыми стеклами или покрашена белой краской. Грегору бросилось в глаза множество антенн и спутниковых тарелок, находившихся над рубкой капитана. Они сильно контрастировали со старинным видом корабля.

Трап охраняли, и, когда Грегор собрался отнести на борт первый ящик с огурцами, его и товар подвергли тщательному осмотру. Да и сам Хименес, которого охрана отлично знала, смог пройти на судно только после личного досмотра.

– Дело темное, – сказал Хименес по-английски, кативший перед собой тележку, груженную тремя ящиками с овощами.

Гропиус следовал за ним, держа на левом плече ящик так, чтобы походить на других грузчиков, работавших в порту. Духота, выхлопы дизельного двигателя и шум двигателей создавали гнетущую атмосферу.

Холодильные камеры и грузовые трюмы находились в носовой части корабля. Продуктов питания здесь хватило бы, чтобы кормить сотню пассажиров и экипаж судна в течение нескольких месяцев. Несколько десятков раз Хименес и Гропиус проделали путь от люка к грузовому трюму. Гропиус старался запомнить каждую дверь, которую приходилось открывать, составлял в голове карту расположения помещений.

В трюме их тоже поджидал вооруженный до зубов и одетый в черное охранник. Правда, он намного более халатно относился к своим обязанностям по сравнению с коллегами у трапа. Так что у Гропиуса, пока он таскал ящики, в голове родился план, который он привел в исполнение еще до того, как отнес свою последнюю ношу.

Хименес даже не заметил, как Грегор исчез в находившейся в конце коридора бельевой, где лежали стопки полотенец, скатертей и постельного белья метровой высоты. Серый мешок с грязным бельем был наполнен только наполовину, и Грегор, улучив момент, спрятался в мешке.