Текст книги "Смертельный код Голгофы"
Автор книги: Филипп Ванденберг
Жанр:
Прочие детективы
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 23 страниц)
Было видно, что Гропиус усиленно думает.
– У вас есть этому какое-то объяснение? – спросил он спустя какое-то время.
Куш пожал плечами:
– Существует множество причин, почему гости могут потребовать поселить их в каком-то определенном номере. Некоторые суеверны и настаивают на определенном числе, или в сумме должна получаться какая-то цифра. Другие связывают с номером комнаты определенное событие в жизни, которое вызывает приятные воспоминания, третьи же просто хотят каждый раз останавливаться в одном и том же отеле в одной и той же комнате. Но я не уверен, интересно ли вам это, Грегор.
– О да! Конечно. А вы не могли бы сказать, останавливался ли этот Родригес в вашем отеле раньше?
– Конечно, нет ничего проще! – Куш вывел на экране список гостей, которые за последние полгода жили в комнате номер 231.
– Но это строго между нами! – повторил он свое однажды уже высказанное опасение.
Гропиус поднял правую руку:
– Клянусь, Боб, вы можете мне доверять!
Гропиус напряженно просматривал строчку за строчкой на экране компьютера.
– Стоп! – Гропиус не поверил своим глазам. На экране он прочел имя: Шеба Ядин, улица Бейт-Лехем, Тель-Авив, Израиль. Продолжительность пребывания: 7 дней.
– Что там? – Куш заметил, как резко изменилось выражение лица Гропиуса. – Вам плохо, Грегор? Да ответьте же!
– Все в порядке, – пробормотал Гропиус. Но по голосу, каким он это произнес, было ясно, что имя на экране ввергло его в шок.
– Эта дама вам знакома? – осторожно спросил Куш.
– Нет, ну, то есть да. Вообще-то нет, – сбивчиво начал отвечать Гропиус, словно пойманный вор. Вся эта неразбериха вокруг Родригеса сделала в его голове новый виток и достигла апогея. Это не могло быть совпадением, что тут всплыло имя любовницы Шлезингера.
Куш достал из шкафа бутылку, налил в пузатый бокал коньяка и протянул его Гропиусу.
– Меня это не касается, – сказал он, в то время как Гропиус одним махом осушил бокал, – но вы плохо выглядите. Вы не хотите рассказать, что за обстоятельства связывают вас с этой дамой? – При этом Куш постучал по экрану компьютера.
Гропиус достал из кармана листок, на котором он незадолго до этого записал адрес Родригеса. Туда же он дописал адрес Шебы Ядин.
– Не обижайтесь на меня, пожалуйста, – сказал он, не глядя на собеседника, – но это слишком длинная история, и скорее всего, вы бы посчитали меня сумасшедшим.
– Еще? – Куш пододвинул Гропиусу бутылку, и тот кивнул. Потом Грегор снова молча уставился в одну точку перед собой. Куш с удовольствием расспросил бы его, но ему не хотелось показаться чересчур назойливым. Со времени скандала в клинике Гропиуса наверняка и так достаточно донимали, в последнее время он почти не появлялся на поле для гольфа.
Прошло несколько минут, пока Куш не начал непроизвольно барабанить пальцами по столешнице.
– Извините меня, Боб, – сказал Гропиус, который понял этот жест как сигнал, – извините, но, может быть, вы позволите мне взглянуть на номер?
Куш взглянул на часы:
– Я не думаю, чтобы комнату уже успели убрать.
– Это не страшно! – ответил Гропиус. – Даже наоборот!
– Ладно, пойдемте.
Расположение номера 231 действительно было не лучшее, и, когда они вошли, в комнате царил беспорядок. Горничная, темноволосая португалка, занималась тем, что убирала постель. Карло, электрик, возился с телефоном.
Куш бросил на ловко орудовавшего электрика вопросительный взгляд, и тот объяснил, что его позвал менеджер этажа, потому что телефон сломался.
– Замените аппарат! – раздраженно проворчал Боб Куш.
Но Карло сделал отрицательный жест:
– Необязательно, шеф. Поломка уже устранена. Оборванный контакт в трубке. Так что если вы меня спросите…
– Но я же не спрашиваю! – прервал Карло менеджер.
Гропиус взял Куша за руку, как будто хотел его остановить. Обратившись к электрику, он спросил:
– Так что вы хотели сказать?
Карло недоверчиво посмотрел на Гропиуса, потом взглянул на Куша и, увидев, что тот не возражает, сказал:
– Если вы меня спросите, то я отвечу, что в трубку был вмонтирован жучок. Я знаю, как это делается. А когда его удаляли, то повредили провод. У меня нет другого объяснения для такой странной неисправности. Теперь все чисто, шеф!
Боб Куш повел себя так, как будто бы хотел умалить значение этой новости. Он сказал Карло:
– Но это же только предположение! Я бы вас очень попросил быть осторожнее с такими замечаниями. Это отель с хорошей репутацией, у нас такое не случается. Спасибо, вы можете идти.
Электрик пробормотал что-то, взял чемоданчик с инструментами и исчез.
Одолеваемый путаными мыслями, Гропиус прислонился к двери номера. Ему с трудом удавалось сконцентрироваться. Почти как компьютер, только намного медленнее, его мозг прокручивал все варианты, которые возникали в связи с новой информацией. Видимо, Шлезингер встречался неделю с Шебой в Мюнхене и за ними следили. Их разговоры были для каких-то людей настолько важны, что они снабдили телефон в ее номере жучком. Нет сомнений, Родригес принадлежит к этой шайке. Почему прослушивающая техника оставалась в номере несколько месяцев и почему Родригес снял жучок именно теперь, этому Гропиус не мог найти разумного объяснения.
– Эту историю с жучком вам вовсе не обязательно принимать всерьез! – вернул его к реальности Куш. – Карло любит копаться в мелочах, у него в голове только электронные игры. Честно говоря, это его подозрение на счет прослушки – еще цветочки. С тех пор как пару лет назад мы принимали у себя делегатов международной экономической встречи в верхах и американские агенты ЦРУ и АНБ перевернули весь отель вверх дном, Карло в каждом цветочном горшке видит бомбу с часовым механизмом и в каждом телефонном аппарате – жучок. Слава богу, это все заблуждения. Я надеюсь, что смог вам помочь, Грегор!
Мягким, но настойчивым движением он вывел Гропиуса из номера.
– Я вот еще что хотел спросить, – сказал Гропиус, когда они вместе спускались на лифте, – ваш компьютер сохраняет все телефонные переговоры, которые ведутся из комнат?
Куш в нерешительности молчал, подозревая, что Гропиус захочет заполучить список переговоров комнаты номер 231.
– Послушайте, Грегор, – сказал Куш, когда они возвращались к нему в бюро, – вы действительно ставите меня в очень щекотливое положение. Если кто-нибудь об этом узнает…
– Я знаю, – возразил Гропиус, когда Куш закрыл за собой дверь кабинета, – вы можете вывести на экране нужную информацию и на одну минуту выйти из комнаты. Вы даже не будете знать, что я увижу в ваше отсутствие, и не будете иметь к этому никакого отношения.
– Неплохо придумано, – ответил Куш и забарабанил по клавиатуре ноутбука, – только вряд ли вы найдете нужные сведения, телефонные переговоры сохраняются только за последние два месяца, потом компьютер автоматически их стирает. Вот посмотрите.
Гропиус взглянул на экран, где светились данные: комната номер 231, Шеба Ядин. Под ними появилась строчка: данные удалены.
– У меня к вам последний вопрос, – разочарованно промолвил Гропиус, – вы упомянули, что счет Родригеса был оплачен сегодня ночью не им лично. Кто его оплатил?
Взглянув на экран, Куш ответил:
– Кредитная карта принадлежит юридическому лицу. Фирма под названием IND C.A.
– IND? – переспросил Гропиус. – Никогда не слышал.
Глава 12
В самолете, летевшем в Тель-Авив, Гропиус думал о Шебе Ядин. Он никогда ее не видел, но почему-то был уверен, что она участница этого заговора. Шеба знала, как Шлезингер получил свои десять миллионов, а может быть, она знала намного больше. Гропиус должен ее найти!
Грегор был рад, что эта поездка выпала именно на весну, которая в восточном Средиземноморье давно вступила в свои права. Ему так хотелось на пару дней забыть о навалившихся проблемах, о страхе, ставшем в последние месяцы его постоянным спутником, и расслабиться. Со времени той злополучной встречи Фелиция казнила его холодным молчанием, а Франческа спешно уехала.
Совершив четырехчасовой перелет, самолет авиакомпании «Эль-Аль» приземлился в аэропорту имени Бен-Гуриона. Молчаливый таксист за двадцать минут привез его на улицу Хаяркон, где располагалось большинство отелей города. Гропиус зарезервировал номер в гостинице «Дан Тель-Авив», из окна которого открывался восхитительный вид на море и пляж, куда спешили отдыхающие. Наслаждаясь этим захватывающим видом места, где встречались небо и море, Гропиус полной грудью вдыхал теплый весенний воздух.
На следующее утро он отправился на поиски Шебы Ядин. Улица Бейт-Лехем находилась далеко не в самом богатом квартале города. Там располагались небольшие дома, в глаза бросались ряды кнопок дверных звонков и многочисленные таблички с именами жильцов. Прочесть большинство из них Гропиус не мог. Он подошел к молодому хасиду в черной одежде и обратился к нему по-английски. Тот сначала повел себя очень отстраненно, но потом все же согласился проводить Грегора по указанному адресу.
На третьем этаже большого доходного дома хасид позвонил в среднюю из трех имевшихся дверей и вежливо попрощался.
Дверь открыла женщина средних лет, с длинными темными волосами, стянутыми на затылке в большой пучок. Она недоверчиво с ног до головы оглядела гостя. Лишь когда Гропиус назвал свое имя и на английском объяснил, что ему нужна Шеба Ядин, лицо суровой женщины немного просветлело.
– Вы немец? – спросила женщина по-немецки.
– Да, – сказал он и добавил: – У вас отличный немецкий.
– Спасибо, мой отец был немец, – ответила женщина, горько вздохнув, – но не будем об этом говорить. Вы друг Шлезингера?
Гропиус испугался. Как ему реагировать?
– Вы знаете, что Шлезингер умер?
– Знаю, – подтвердила женщина, – вы не хотите зайти?
– А вы, наверное… – начал Гропиус, проходя в бедно обставленную комнату с каменным полом.
– … мать Шебы, – подсказала женщина, – так что вы хотели, господин…
– Гропиус! Я не знаю, известно ли вам, что у вашей дочери со Шлезингером была, ну, в общем, была связь.
– Я всегда была против этих отношений! – возмущенно сказала госпожа Ядин. – Но девочка решила ничего не говорить матери. С тех пор как умер отец Шебы, она делает, что ей вздумается. Но тут дело решилось само.
– Шеба живет с вами? – поинтересовался Гропиус.
– Она теперь редко заходит домой. С тех пор как узнала о смерти Шлезингера, она совсем расклеилась, хотела бросить работу, оставить профессию, которая, видите ли, напоминает ей о нем.
– Ваша дочь археолог?
– Была археологом – и очень хорошим, пока не встретила Шлезингера. С того момента у нее в голове был только он. Если вы меня спросите, господин Гропиус, я не сожалею о его смерти.
– Вы его знали?
– Нет, даже никогда не видела, хоть он, кажется, и собирался жениться на Шебе.
– Шлезингер был женат!
– Это мне известно. Но он, видимо, собирался развестись. Шеба так утверждала.
– А где сейчас Шеба?
– Где-то у Беер-Шебы, чуть больше ста километров на юг отсюда. Противное местечко на краю пустыни Негев. Но город с богатой историей. Она там на раскопках с одним французским археологом, Контрё или как-то так.
– Может, Контено, Пьер Контено?
– Вроде так, вы знаете его?
– Слышал не раз. Кажется, он нашел в Израиле город трехтысячелетней давности.
– Я не знаю, что в этом хорошего, но Шебе нравится копаться в песке. Но я должна радоваться этому, пока ей платят. А чем вы занимаетесь, господин Гропиус?
Он ответил скромно:
– Я забочусь о здоровье людей.
– Ах, так вы доктор? И у вас есть практика?
– Да.
– А почему вы спрашивали о Шебе, доктор Гропиус? Она ведь не больна?
– Нет, что вы! – поспешил успокоить ее Гропиус. – Шлезингер после смерти оставил несколько вопросов, на которые может ответить только ваша дочь. Вас это ни в коей мере не должно беспокоить.
Госпожа Ядин скептически посмотрела на него и после недолгого молчания внезапно спросила:
– И поэтому вы прилетели в Израиль?
Гропиус пожал плечами.
– Так о чем идет речь? Может быть, я смогу вам помочь, доктор Гропиус? – полюбопытствовала госпожа Ядин.
– Нет, не думаю! – заверил ее Грегор. – Речь идет о паре профессиональных проблем, о которых Шлезингер, скорее всего, сообщил Шебе.
– Вы имеете в виду раскопки в Иерусалиме?
– Да, их.
Тут открытое лицо женщины в одно мгновение омрачилось, и она промолвила:
– Да, тут я действительно не смогу помочь, мне очень жаль. А теперь прошу меня извинить. – Она поднялась, всем своим видом показывая, что ему пора уходить.
– Говорят, что Шлезингер пострадал не от несчастного случая. Что это было покушение, – заметил Гропиус, уходя.
– Люди много болтают, – возразила госпожа Ядин, – вы же знаете, мы, евреи, любим рассказывать разные истории. Но об этом мне ничего не известно.
Гропиус показал на фотографию в серебряной рамке, стоявшую на комоде:
– Это ваша дочь, Шеба?
– Да, – ответила мать, ничего к этому не добавив.
– Действительно очень красивая, – сказал Гропиус, но не из вежливости. Шеба была красавицей. У нее были длинные черные волосы и темные глаза, а высокие скулы добавляли лицу экзотической привлекательности. Родинка на левой щеке тоже украшала ее.
Пребывая в глубокой задумчивости, Гропиус распрощался.
Снова оказавшись на улице, он два квартала шел до ближайшей стоянки такси. Ласково светило солнце. Гропиус вдруг остановился. Его недоверие к матери Шебы было столь же велико, как и мнительность, с которой она его встретила. Ясно, что она многое знала об отношениях Шебы и Шлезингера, даже если никогда его не видела. И без сомнения, была причина того, почему она так резко прервала их беседу, когда он заговорил о загадочном несчастном случае. В любом случае теперь Грегор знал, где ему разыскивать Шебу. Он решил, что поедет в Беер-Шебу уже сегодня.
В отеле Гропиус взял напрокат автомобиль с кондиционером и отправился на юг в направлении Иерусалима, потом свернул, оказавшись на магистрали, которая уходила вдаль зеленевшей степи. За двадцать километров до Беер-Шебы местность сменилась карстовым ландшафтом пустыни Негев, где тон задавали уже оттенки коричневого и охры.
Был четверг, и в Беер-Шебе было полно народу. В этот день, как обычно, здесь проходила бедуинская ярмарка – столь выдающееся событие притягивает сюда людей со всего Израиля. Старый город сто лет назад спроектировали немецкие инженеры, поэтому с тех пор его, как шахматную доску, пересекают вдоль и поперек прямые, как стрелы, улицы. Там-то Гропиусу и удалось найти для себя номер в гостинице «Ханегев», недалеко от музея на улице Хаацмаут, который расположился в старой турецкой мечети.
От портье, украинского еврея по имени Владимир, который со всеми гостями объяснялся на своем собственном языке, смеси идиша, русского и английского, Гропиус узнал, что в своем родном городе Севастополе он был директором театра. Владимир сообщил ему, что Пьера Контено и всю его команду можно найти на краю северной части города, точнее, в паре километров от города на холме Телль Беер-Шева – завтра-то уж обязательно. Он посмотрел на часы и, подняв указательный палец, заявил, что из-за сильной жары там после обеда прекращают работу.
* * *
На следующее утро Грегор Гропиус поднялся рано. Это далось ему легко, поскольку гостиница была шумная, а город, казалось, проснулся с первыми лучами солнца. Завтрак был необычный и состоял из рыбы, творога и белого сыра, но мягкий белый хлеб оказался очень вкусным.
Портье, яростно жестикулируя и болтая без умолку, объяснил Гропиусу дорогу на холм Телль Беер-Шева.
Когда Гропиус въехал на холм, который был изрезан старинными каменными стенами и каналами, и остановил машину на краю пыльной дороги, солнце было еще низко и среди раскопок бродили длинные тени. Табличка на маленьком деревянном домике гласила, что это музей. Из него, громко крича, навстречу Гропиусу вышел немолодой мужчина в палестинской одежде. Темная кожа его лица с седой щетиной была будто выдублена солнцем и ветром. В руке он сжимал винтовку со старомодным затвором, которая годилась скорее для декораций или реквизита, чем для стрельбы.
Между тем он заговорил по-английски, и Гропиус смог с ним объясниться. Он сообщил, что приехал из Германии и ищет Шебу Ядин. Просьбу Гропиуса проводить его к ней человек отверг безоговорочно, более того, он настоял на том, чтобы Гропиус ждал у машины, пока сам он посмотрит, чем сможет помочь. При этом старик тряс перед носом Гропиуса ружьем.
Хотя было еще раннее утро, воздух над руинами, где велись раскопки, уже раскалился от зноя. Работала оросительная установка, пахло прибитой «дождиком» пылью. Гропиус нетерпеливо посмотрел вслед палестинцу, скрывшемуся за земляным валом.
Когда после бесконечного ожидания под палящим солнцем палестинец снова появился, он начал кричать еще издалека, что мисс Ядин уже давно тут не работает, а мистер Контено просил ему не мешать. Краем глаза Гропиус заметил, что из деревянного домика за ним наблюдают в бинокль.
Грегор сделал вид, что ничего не заметил, но не пожелал мириться с таким положением вещей, и попросил старика передать Контено, что профессор Гропиус из Мюнхена желает с ним побеседовать. Палестинец удалился снова, но теперь уже в другом направлении.
Через несколько минут показался мужчина в льняном костюме и пробковом шлеме.
– Добро пожаловать на холм Телль Беер-Шева, – сказал он по-английски.
– Спасибо, месье, мне пришлось пустить в ход все мое ораторское искусство, чтобы ваш сторожевой пес согласился меня представить! – ответил Гропиус.
Контено рассмеялся:
– Да, Юсуф иногда немного преувеличивает. Вы извините меня, если я поинтересуюсь: мы с вами коллеги?
– Нет, я врач, но я приехал сюда из-за вашего коллеги!
– Шлезингер?
Это имя прозвучало в раскаленном воздухе, как недоброе предзнаменование. У Гропиуса сложилось впечатление, что Контено сожалеет о таком спонтанном упоминании имени Шлезингера.
– Да, вы знали его?
Контено вытер лоб рукавом и на какое-то мгновение прикрыл глаза.
– Что означает «знать», – наконец сказал он, – мы оба работали в одной и той же области науки, библейской археологии. Мы были скорее конкурентами, чем друзьями. Правда, когда мы встречались, иногда пропускали по стаканчику. Вы понимаете.
– Ну, конечно! – заверил его Гропиус и подмигнул.
Между тем к ним приблизился Юсуф и уселся на землю в тени автомобиля Гропиуса. Он безучастно смотрел вдаль, придерживая ружье рукой.
Гропиус продолжил серьезным тоном:
– Говорят, что авария, в которую попал Шлезингер, вовсе не была несчастным случаем.
Контено приблизился к нему на шаг и спросил:
– Тогда чем?
– Нападением, преступлением, в общем, целенаправленной акцией!
– Кто это говорит?
– Среди прочих также и вы, месье. Во всяком случае, так утверждает доктор Раутманн из Археологического института в Берлине.
– Таких, как Раутманн, называют «судомойка», кажется, так это звучит на вашем языке?
Гропиус, прищурившись, посмотрел на Контено – с одной стороны, из-за яркого солнца, с другой – он хотел, чтобы собеседник понял: он не очень-то доверяет его словам. Потом Грегор продолжил:
– Значит, вы ничего не знаете про нападение на Шлезингера?
Контено раздраженно покачал головой:
– Вы из-за этого приехали, месье Гропиус, чтобы узнать что-то о Шлезингере? Шлезингер мертв. Оставьте его в покое.
– А откуда вы, собственно, знаете, что Шлезингер умер? – Гропиус выжидательно посмотрел на француза.
Тот уже в который раз вытер лоб. В этот раз, правда, не из-за жары, скорее из-за растерянности. Он ответил немного несдержанно:
– От Шебы Ядин, они давно знали друг друга.
– Ее мать сказала, что Шеба работает у вас на раскопках.
– У меня? – Контено негодовал. – Послушайте, месье, ваши расспросы уже начинают действовать мне на нервы. Я чувствую себя как на допросе. Что это значит? У меня нет никаких дел ни со Шлезингером, ни с Шебой Ядин. Я прошу меня извинить!
Он по-арабски сказал пару слов палестинцу, в ответ на которые тот встал и побежал в направлении руин.
– Вам действительно следовало бы оставить это, – сказал Контено, обернувшись, – поверьте мне, вы сделаете себе только хуже…
По возвращении в гостиницу Гропиус улегся в постель, решив поспать пару часов. Он проснулся с совершенно пересохшим горлом и осознанием того, что у Контено был свой интерес держать Шебу подальше от любопытствующих. Гропиус купил в ресторане бутылку минеральной воды, которая оказалась совершенно выдохшейся, и почти с отвращением выпил ее.
Беер-Шеба, город с числом жителей, превышающим сто тысяч, которые приехали сюда из самых разных стран, казался чужаку не самым гостеприимным местом. Старый город на юге был похож на поселение золотоискателей, какие обычно показывают в вестернах. Но Гропиус был настолько занят своими проблемами, что совсем не обращал на это внимания. Намного больше его интересовал вопрос, где теперь ему искать Шебу Ядин. О том, чтобы сдаться, он даже не думал.
Гропиус нашел союзника в лице Владимира. Он довел пожилого портье до слез, когда процитировал ему пару строчек из монолога Фауста на языке Гёте:
Собственно, это был единственный монолог, который Гропиус помнил со школьных времен.
Гропиус попросил портье помочь ему в поисках Шебы Ядин, молодого археолога из Тель-Авива, и Владимир заверил его, что отыщет ее, дескать, у него в Беер-Шебе много знакомых. Но уже на следующий день надежда Гропиуса пошатнулась, поскольку Владимир, проведя свой собственный розыск, пришел к выводу, что археолог по имени Шеба Ядин никогда не работала на раскопках на холме Телль Беер-Шева.
Не зная, что делать дальше, Гропиус отправился поужинать в ресторанчик в конце улицы, на которой располагался его отель. Он присел за столик, как вдруг к нему подошел Юсуф, охранник с раскопок. Гропиус не сразу узнал его, на сей раз сын пустынь был одет в современную одежду. Он вежливо спросил, можно ли присесть, и Гропиус пододвинул ему стул.
Они долго сидели молча друг против друга, Время от времени Юсуф по-дружески поглядывал на Гропиуса, а когда взгляды их встречались, палестинец кивал головой. Это повторилось несколько раз, пока наконец Юсуф снова не обрел дар речи:
– Прохладно сегодня вечером, вы не находите?
– О да, но это так приятно, – ответил Гропиус.
Снова воцарилось долгое молчание, во время которого старик доставал из кармана фисташки и медленно перемалывал их во рту.
Гропиус не понимал его намерений. Эта встреча была чистой случайностью – или же этот палестинец хочет ему что-то сообщить? Тут Юсуф внезапно задал вопрос:
– Что вы хотели от мисс Ядин?
– Вы знаете ее? – удивленно переспросил Гропиус.
Палестинец скривился, так ничего и не ответив.
– Мне надо поговорить с ней, – начал Гропиус, – Шеба Ядин была подругой Арно Шлезингера, одного немецкого археолога, который, к сожалению, умер. Я друг этой семьи и хотел бы кое-что выяснить, что может знать только мисс Ядин.
– О да, мистер Шлезингер, – заметил Юсуф со вздохом, опустив при этом голову.
Постепенно Гропиусу стало ясно, что эта встреча вовсе не была случайностью, что этот старик хотел заработать и решил продать свою информацию. Из внутреннего кармана пиджака он достал две бумажки по пятьдесят шекелей и незаметно протянул их через стол старику, прикрыв рукой.
Палестинец почти брезгливо посмотрел на деньги сверху вниз, опершись обеими руками на свою палку. Он с силой сплюнул фисташковую кожуру на пол, как будто ему попался горький орех. При этом он отвернулся от Гропиуса и теперь сидел к нему боком.
– Ну, хорошо, сколько вы хотите? – Гропиусу едва удавалось сдерживать волнение.
Отстраненно глядя на противоположную сторону улицы, палестинец ответил:
– Десять тысяч.
– Десять тысяч шекелей? – Гропиус подсчитал. Выходило около трех тысяч евро, сумасшедшая сумма для такого человека, как Юсуф.
– И что я получу за эти деньги? – спросил он.
Тут палестинец перегнулся через стол и прошептал:
– Все, что я знаю о мистере Шлезингере и мисс Ядин. А это знание стоит намного больше, чем десять тысяч шекелей. Поверьте мне.
Гропиус рассмеялся искусственным смехом:
– Послушайте, Юсуф. Мне известно, что они были любовниками и что Шлезингер был женат.
– Я имею в виду вовсе не это, – прервал его палестинец, – а раскопки Шлезингера в Иерусалиме. Не зря же он заплатил своим людям кучу денег, чтобы те молчали. Вы, собственно, не первый, кто интересуется работой Шлезингера. Какие-то испанцы предлагали Контено намного больше денег, чем я у вас прошу. Но Контено знает только то, что ему рассказывал я, а я самое важное припас для себя. Теперь я хочу получить свой кусок от этого пирога! – И он яростно ударил своим посохом об пол.
Гропиус кивнул. В этот момент ему вдруг стало понятно, почему дело Шлезингера было таким запутанным – потому что в нем пересекались следы двух преступлений. Сейчас он не знал ответа даже на один из двух непростых вопросов, но посчитал, что ему открываются новые пути решения.
– Ну, хорошо, – сказал он, – тогда выслушайте мое предложение: половина суммы сразу, вторая половина – если ваши сведения действительно окажутся мне неизвестными.
Юсуф подумал недолго, потом протянул свою раскрытую ладонь. Гропиус понял и ударил по рукам.
– Деньги будут у меня завтра утром.
Палестинец кивнул:
– Я вам доверяю, мистер Гропиус.
– А откуда вам известно мое имя? И как вы меня нашли?
Юсуф зажмурился так, что на его лице образовались сотни морщин, и ответил:
– Здесь трудно остаться незамеченным. В Беер-Шебе только четыре отеля. Сначала я подумал, что такой приличный европейский господин, как вы, остановится в «Дезерт Инн». Но потом увидел вашу машину у «Ханегев», а портье знал, где вас найти.
В общем, этот палестинец отказался рассказать хотя бы что-то из того, что знал. И о Шебе Ядин он тоже молчал. В основном он настаивал на том, чтобы встретиться на следующий день в Иерусалиме, а поехать туда разными путями.
– Давайте днем, около 12 часов, на центральном вокзале у первого пути. И не забудьте деньги, мистер Гропиус!
И еще раньше, чем он отправился в сторону старого города, Юсуф успел проворчать:
– Оставайтесь сидеть, как сидели. Будет не очень хорошо, если нас увидят вместе, вы понимаете?!
Гропиус вообще ничего не понимал. Он растерянно смотрел на тарелку, которую ему принесли, очень вкусное блюдо «оф сумсум» – кусочки цыпленка, обсыпанные кунжутом и жаренные в масле. Он стал незаметно разглядывать посетителей за другими столами. Ему казалось, что за ним наблюдают, хотя для этих подозрений не было ни малейшего основания. Но поведение палестинца вселило в него глубочайшую неуверенность. Тот вовсе не был простачком, и, как и в общении со всеми людьми Востока, лишь с большим трудом можно было догадаться, что на самом деле скрывается под его маской. А если Юсуф заманивает его в ловушку? И почему он захотел встретиться именно в Иерусалиме? В городе, в котором еще с библейских времен было проще простого лечь на дно и затаиться?
* * *
В тот же день Грегор Гропиус отправился в Иерусалим, который располагался в двух часах езды на север. Отель «Король Давид» на одноименной улице излучал легкий шарм декаданса начала XX века, Гропиус поселился в номере на пятом этаже с видом на парк и старый Иерусалим.
Он плохо спал и не знал, чего ждать, но все еще надеялся узнать о Шлезингере стоящую информацию. Поэтому он снял в банке отеля ту сумму, которая должна была развязать Юсуфу язык. Поскольку Грегор не знал, как в этом удивительном городе ходит транспорт, он почти за час до назначенного времени сел в такси и попросил отвезти его на центральный вокзал. Хотя водитель поехал не по прямой дороге – Гропиусу показалось, что мимо этого здания они уже проезжали, – он был на вокзале на полчаса раньше.
Пока Грегор высматривал Юсуфа в шумной толпе из торговцев, крестьян, рабочих из палестинских областей и путешествовавших со всем своим скарбом семей, он вдруг осознал, на какое легкомысленное предприятие решился. Он сжал в руках деньги, которые разделил пополам и положил их в двух конвертах в разные карманы пиджака. Гропиус даже не знал полного имени Юсуфа, и очень может быть, что в конце концов он бы передумал, если бы в этот момент рядом с ним не остановилась машина. На заднем сиденье расположился Юсуф. Он был в чистом костюме, и Грегор даже не сразу его узнал. Открыв дверь, Юсуф пригласил Гропиуса садиться.
После чего сразу перешел к делу:
– Деньги при вас, мистер Гропиус? – При этом он протянул раскрытую ладонь.
Все еще сомневаясь, Гропиус передал один конверт палестинцу. Юсуф дал знак водителю, и они поехали.
Сначала они ехали по улице Яффо, потом по улице короля Георга V на юг, потом Гропиус потерял всякую ориентацию.
– Куда мы едем? – робко поинтересовался он, пока водитель, тоже палестинец, самоотверженно избегал опасных ситуаций на дороге.
– Погодите! – ответил Юсуф, что-то высматривая в окнах автомобиля.
Перед ними появилась старая городская стена, и в том месте, где она меняла свое направление и под прямым углом поворачивала на восток, Юсуф попросил водителя остановиться.
– Пойдемте, мистер Гропиус, – сказал он, показав своей палкой на гору Сион, где возвышалась башня, купол церкви и монастырь. Узкая дорожка круто поднималась вверх. Был полдень, с неба беспощадно палило яркое солнце.
Гропиус понял, что бесполезно задавать вопросы этому упрямому палестинцу. И он решил – пусть все идет своим чередом. Ему не пришлось долго ждать. Вскоре Юсуф сошел с тропы и пошел широким шагом через невысокие заросли и камни. Гропиус не отставал.
Перед одним из каменных валов он остановился, воткнул свою палку в каменистую почву, как будто хотел отметить это место, и сказал:
– Здесь мистер Шлезингер вел последние раскопки. Я был у него бригадиром. Я знал здесь каждый камень, мне был знаком каждый скальный выступ и каждая пядь земли. И здесь-то все и произошло.
– Несчастный случай со Шлезингером?
Юсуф не обратил на вопрос Гропиуса никакого внимания и продолжал:
– У Шлезингера было разрешение от Управления по охране древностей Израиля на проведение двух археологических кампаний. Официально он искал фундамент дома Девы Марии, которая играет в вашей вере большую роль. Правда, я думаю, что, начав работать, он держал в голове нечто совершенно другое. По-видимому, Шлезингер нашел какие-то сведения, которые указывали на то, что копать нужно именно здесь! Мои люди копали целых четыре дня, когда на глубине двух с половиной метров наткнулись на грубо вырубленный из известняка резервуар в форме желоба, закрытый каменной крышкой. Мистер Шлезингер дал мне задание открыть крышку с помощью лома. То, что было внутри, разочаровало, во всяком случае меня: человеческие кости. Ну да, если их сложить, из них получался скелет человека. Но самым интересным было не это. Казалось, что мистера Шлезингера находка, наоборот, очень обрадовала: он был очень взволнован и приказал немедленно закрыть каменную урну. Кроме того, я должен был немедленно уволить всю бригаду, хотя все получили очень приличные отступные. Мне было приказано молчать. На следующий день события приняли драматический оборот.
