Текст книги "Смертельный код Голгофы"

Автор книги: Филипп Ванденберг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 23 страниц)

– А эти два мафиози открыли, по чьему заказу им пришлось проникнуть в собор?

– Мафиози не говорят, профессор. Это железный закон. Я уверен, что это было очень прибыльное дельце. Их семьи живут припеваючи в Винколи, местечке недалеко отсюда в направлении Алессандрии. Но вас это сейчас не должно интересовать. Мы скоро снова увидимся. Осталось только надеяться, что синьора Колелла сможет подтвердить ваши показания, профессор!

* * *

Как и предсказывал доктор Феличи, Гропиус в 16 часов 30 минут покинул следственную камеру. Его сопровождала Франческа, чьи показания стали основанием для освобождения Гропиуса. Адвокат чрезвычайно быстро попрощался с ними и в мгновение ока исчез, лишь отмахнувшись от повторных расспросов Грегора о заказчике его освобождения.

Хотя заключение продолжалось всего один день и одну ночь, Гропиус наслаждался вновь обретенной свободой. С юга дул мягкий и теплый весенний ветерок. Держась за руки, они шли с Франческой вдоль улицы, по которой после долгой зимы вновь начали активное движение мотоциклы и мопеды.

– О чем ты сейчас думаешь? – Франческа взглянула на Гропиуса через блестящие на солнце очки без оправы. – Ты витаешь в облаках!

Грегор чувствовал ее пристальный взгляд, но не хотел встречаться с ней глазами. Пока он молча шел рядом, не переставая думать о том, что она однажды сказала ему. Он до сих пор был должен ей ответить. «Я люблю тебя» – это было сказано так просто, с твердой убежденностью, но без обязательств. Его мучили эти три слова. Жизнь сделала его подозрительным. Что он уже знал о Франческе? Что она красива? Что ее близость действовала на него загадочным притягательным образом? Что он хочет переспать с ней? Все это он знал точно. Чего он не знал, так это ответа на вопрос: кто была эта женщина?

– Кстати, – начал он, – я хотел поблагодарить тебя, что ты наняла этого адвоката Феличи.

– Почему ты так решил? – удивленно спросила Франческа.

– Ты спокойно можешь открыть мне это, в конце концов, в этом нет ничего позорного. Само собой разумеется, что я оплачу все расходы.

Франческа остановилась, преградив Гропиусу дорогу:

– Паскуале Феличи – один из самых дорогих адвокатов в Риме. Он защищает бывших премьер-министров, кардиналов и кинозвезд. Его гонорар, я думаю, превышает во много раз любые мои возможности. Я считала, что это ты нанял Феличи.

– Вовсе нет. Тогда я задаюсь вопросом, кто стоит за ним и кто оплатил его услуги. Адвокаты, как известно, не занимаются благотворительностью, а знаменитые адвокаты – тем более.

– Кто-то был очень сильно заинтересован в том, чтобы тебя срочно отпустили из тюрьмы, – заметила Франческа и взяла Грегора под руку, – кто бы это мог быть? И почему?

Гропиус покачал головой:

– Это как-то должно быть связано со смертью Шлезингера. Хотя…

– Хотя?

– Ну, в общем, до сих пор интерес состоял в основном в том, чтобы я прекратил розыски. Находясь в камере, я великолепно выполнял эти требования. Почему ко мне послали адвоката? Очень странно, не находишь?

– Более чем странно! А ты не спрашивал его о нанимателе?

– Конечно, спрашивал. Я спросил у него, не ты ли прислала его, но он ничего не ответил. Что-то тут нечисто!

В уличном кафе недалеко от Палаццо Реале они остановились выпить капучино. Солнце хоть и светило ярко, но было уже низко, и на тротуаре появились длинные тени. Франческа продрогла.

* * *

В отеле «Меридиан» Грегор Гропиус снова занял тот же номер, который покинул всего день назад. Франческа проявила такт и понимание и оставила его одного. Вообще, она очень чутко относилась к его настроению. Он с самого начала отметил в ней эту очень уважаемую им добродетель. В отличие от Фелиции, она еще ни разу не предъявила ему каких-то претензий и не упрекала его ни в чем, несмотря на то что наверняка для этого был не один повод. Нет никакого сомнения в том, что Франческа была женщиной, достойной внимания.

Снимая пиджак, Гропиус вспомнил о том, что он записал после разговора с адвокатом имена тех мафиози из деревни Винколи. Он достал из кармана записку. Гропиус походил сейчас на ищейку, которая взяла след и которую уже невозможно оторвать от преследования. Гропиус трезво рассчитал, что между ограблением собора и смертью Шлезингера существует прямая связь.

Полакка, Фокарино, Винколи. Если, как утверждал адвокат, оба мафиози работали по заказу кого-то третьего – а из этого надо было исходить, – то возникал вопрос о заказчике. И еще о мотиве. Определенно этот таинственный заказчик еще не знал, что плащаница была соткана только через двенадцать столетий после Воскресения Иисуса. Иначе бы эта кража не имела никакого смысла.

Гропиус начал усиленно вспоминать, сопоставлять факты, в том числе и те, что, казалось, не имели к делу прямого отношения. При этом в мозгу у него то и дело зажигался красный свет: след ложный.

«У каждого человека так или иначе когда-нибудь находят проявление его мазохистские наклонности. Кто-то компенсирует их с помощью религии, а ты ищешь свой собственный путь. Ну, так иди же по нему», – думал он.

Телефонный звонок оторвал Гропиуса от самобичевания.

– Это ты, Франческа? – Грегор был немного удивлен.

– А ты ждал кого-то другого?

– Нет-нет, просто я немного растерян.

– Это потому, что тебя так быстро выпустили из тюрьмы?

– И поэтому тоже. Но еще больше меня занимает вопрос о том, с какого времени известно, что Туринская плащаница – это только средневековая подделка.

После долгой паузы, во время которой оба прислушивались к дыханию друг друга, Франческа, смеясь, ответила:

– Ну и вопросики у тебя!

– Извини. Но я правда был весь в своих мыслях. Так что ты звонила?

– Просто так, – ответила Франческа с присущей ей прямотой, – это значит, я только хотела сказать, что я тебя люблю. Сегодня после обеда у меня не было такой возможности.

В ее голосе было что-то трогательное.

– Ты мне тоже нравишься, – ответил Грегор. Собственная внезапная откровенность даже слегка удивила его. Но стоило ли ему отпираться, что Франческа вызывала в нем такие чувства, которые он старался подавлять изо всех сил? Это было что-то такое, что выходило далеко за рамки сексуальной привлекательности. Напрасно пытался Гропиус придать своим мыслям размеренный ход. Он все время возвращался к тем необъяснимым событиям последних месяцев, которые перевернули его жизнь. Сейчас он действительно подумывал о том, чтобы бросить все эти дела и где-нибудь начать с Франческой новую жизнь.

Он довольно долго не мог вымолвить ни слова. Тогда Франческа осторожно поинтересовалась у него:

– Грегор, ты еще здесь?

– Да-да, – растерянно ответил Гропиус, – извини, я все еще не в себе. Это все же не самый лучший момент для объяснений в любви. Я никак не могу выбросить из головы открытие Шлезингера.

– Тебе не за что извиняться. Наоборот, было глупо с моей стороны именно сейчас обременять тебя моими чувствами, – и она добавила: – Что касается Туринской плащаницы, то, насколько мне известно, мнения ученых тут расходятся. Одни говорят о подделке, другие настаивают на ее подлинности.

– Я тоже так думал. До того момента, пока адвокат Феличи не сообщил мне о естественно-научном исследовании в 1988 году. Тогда эксперты доподлинно установили, что в Туринском соборе хранится плащаница, сотканная около 1300 года. Ты понимаешь, что это означает?

– Могу себе представить.

– Синьора Сельвини продала нам за двадцать тысяч евро не имеющий совершенно никакой ценности кусочек тряпочки.

После долгой паузы Франческа робко спросила:

– А откуда Феличи знает об этом так подробно? Он же адвокат, а не историк!

– Феличи был на удивление хорошо информирован, на мой взгляд, даже чересчур хорошо. Он швырял в меня фактами и деталями, которые прекрасно помнил. Он сообщил мне, что защищал двух мафиози, которые в 1987 году проникли в Туринский собор и отрезали от плащаницы кусок ткани.

– Да, припоминаю. Давно это было. Это дело тогда освещали все газеты. Никто не понимал, почему не забрали всю плащаницу целиком, а только отрезали небольшой кусок.

– Это в итоге выяснилось?

– Я не знаю. Честно говоря, в те времена меня мало интересовало подобное. Я только одно не понимаю. Если было общеизвестно, что плащаница поддельная, почему тогда вокруг нее возник такой ажиотаж, такое количество людей ею так сильно интересовались? Почему Шлезингер и остальные были готовы платить за пару квадратных сантиметров этой ткани такие деньги?

– Хороший вопрос. Возможно, нам следует больше узнать об исследовании этой плащаницы.

– Тут недалеко от университета есть один институт, Societa di Sindonologia[21]21
  Дословно (ит.): общество плащаницы. – Примеч. пер.


[Закрыть], в котором хранится архив всех исследований и публикаций по Туринской плащанице. Это общество даже издает журнал: Shroud Specrum[22]22
  Дословно (англ.): спектр плащаницы. – Примеч. пер.


[Закрыть]. Насколько мне известно, вход в этот институт свободный.

– Ты не согласилась бы сопровождать меня туда завтра?

– С удовольствием! – ответила Франческа.

Гропиус и не ожидал ничего другого.

* * *

Институт располагался не на виду, а прятался в темном переулке, в доме позапрошлого столетия, холодном, громоздком и выглядевшем угрожающе. Множество табличек над входом указывали на различные организации, располагавшиеся в этом здании. Посетителей встречал сырой воздух коридора, в котором начинал зябнуть каждый, кто отважился переступить порог этого дома.

Общество плащаницы располагалось на втором этаже. Об этом сообщала латунная табличка на двустворчатой, покрашенной белой краской двери: буквы SdS, обведенные в кружок, и часы работы. Гропиус нажал на кнопку звонка.

Запиликал электрический замок, возвещавший, что дверь открыта и путь свободен. Коридор вел в убогую комнату, служившую своего рода залом ожидания, с допотопными деревянными стульями различного происхождения и большим круглым столом, в середине которого лежала груда газет. С правой стороны на стене висела широкоформатная фотография Туринской плащаницы. Пахло старыми газетами. И полная тишина – никаких признаков жизни, за исключением одной запылившейся пальмы, стоящей между двух окон.

Слева была дверь, через которую открывался вид на длинный коридор с натертым паркетом. Поскольку никто ими не интересовался, Гропиус и Франческа решили пройти дальше и осмотреться. Паркетный пол скрипел у них под ногами; внезапно они обнаружили полутемный зал, с одной стороны которого располагалась библиотека, а с другой – архив. В центре в два ряда стояли столы для чтения, на каждом – по настольной лампе с зеленым абажуром.

– Чем могу вам помочь? – раздался тонкий голос из глубины помещения. В сумеречном освещении зала Грегор и Франческа увидели чей-то силуэт. Из-за массивного письменного стола на них смотрел маленький старичок. В руке он держал листы бумаги.

– Сюда вы должны вписать ваши имена, адреса и цель поисков, – важно сообщил он. Старичок был очень серьезен при выполнении своего долга, по-видимому, посетители баловали его своими визитами не так уж часто, и он был рад возможности показать всю свою значимость.

Франческа решила взять на себя обязанность по заполнению бумаг. В графе «Цель поисков» она написала: научное исследование. После этого она попросила разрешения взглянуть на газетные публикации 1987–1988 годов.

Им не пришлось долго ждать: архивариус выставил перед ними две картонные коробки и включил лампу. Довольный собой, он вернулся к столу и посвятил всего себя документам, которые заполнила Франческа.

– Да здесь около трех сотен газетных вырезок, – шепотом заметил Гропиус, с отвращением глядя на громоздившийся материал, – если мы справимся с ним к сегодняшнему вечеру, это можно считать счастьем.

Франческа пожала плечами, как будто хотела сказать: а что же нам еще делать? В конце концов она произнесла вполголоса:

– Синдологи никогда не сдаются, даже если перед ними недели работы!

Гропиус подавил смех:

– Синдологи?

– Исследователи плащаницы!

– Я этого не знал.

– Это не такой уж большой пробел в знаниях, если ты не живешь в Турине или не эксперт в этой области. Остальные едва ли знают специальные названия.

Франческа вдруг замерла:

– Это статья о процессе в сентябре 1987 года из римского Messagero: «Кто порезал Туринскую плащаницу? В суде города Турина начался процесс против Джорджио М. и Бруно В. – подсудимые признали, что проникли в Туринский собор и отрезали от Туринской плащаницы небольшой кусок по заказу неизвестного лица. Приговор должен быть вынесен в пятницу». А вот другой отчет из Corriere della Sera: «Сенсационный поворот в деле о Туринской плащанице – преступников обвиняют в совершении двух убийств!»

Франческа вытаскивала из коробок одну вырезку за другой. Французская Figaro также сообщала о деле, как и лондонский Times. Немецкая газета Die Welt посвятила процессу целую страницу.

Гропиус заметил, и это его неприятно удивило, что имена преступников, которые назвал ему адвокат Феличи, не совпадают с именами, названными в газетах. Одни газеты просто сокращали их имена до одной заглавной буквы, но лондонский Times сообщал, что подозреваемых звали Джорджио Маттеи и Бруно Валетта. И родом они были не из Винколи, как утверждал Феличи, а из местечка Зокка, находившегося действительно недалеко от Алессандрии.

Когда Грегор обратил внимание Франчески на эти несовпадения, она наморщила лоб и спросила:

– Ты что-нибудь понимаешь? Зачем адвокат назвал тебе несуществующие имена?

Гропиус обхватил голову руками, потом сказал Франческе:

– Этому у меня есть только одно объяснение. По-видимому, Феличи целенаправленно хотел навести меня на ложный след.

– И что это может означать?

Грегор горько усмехнулся:

– Кто бы ни были заказчики Феличи, с одной стороны, они заинтересованы в том, чтобы я продолжил свои поиски, с другой стороны, они пичкают меня ложными сведениями, которые препятствуют моей работе. Бред какой-то! Я действительно не знаю, что об этом думать. Вообще-то Welt пишет, что защитником обоих мафиози являлся некий Витторио Зуккари, а вовсе не Паскуале Феличи.

– Это совпадает с отчетом в Messagero. Здесь тоже упоминается адвокат Зуккари.

По-прежнему ничего не понимая, Гропиус покачал головой. Его предположение, что знаменитый адвокат Феличи вытащил его из камеры для того, чтобы он снова смог посвятить себя раскрытию тайны, окружавшей Шлезингера, больше уже не казалось ему логичным. Было ли у Феличи задание заманить его в ловушку? Или же он, Гропиус, должен был послужить Феличи или тем, кто его нанял, для того, чтобы вывести их на след, который они сами ищут?

После того как Грегор и Франческа проштудировали тридцать, а может быть, и сорок газетных вырезок и сделали необходимые выписки, Гропиус потянул ее за воротник и сказал:

– Мне уже нечем дышать. Нам пора идти. Если будет нужно, мы сможем вернуться сюда завтра.

Предложение Грегора пришлось Франческе по душе. Ей тоже не нравился спертый воздух библиотек и архивов.

На улице она спросила его:

– Что ты теперь будешь делать?

– И ты еще спрашиваешь? – ответил Гропиус. – А где, собственно, находится Зокка?

Глава 15

Путь в Зокка занял около часа. Они приехали в эту маленькую деревеньку, располагавшуюся в долине между Асти и Алессандрией, на минивэне Франчески. Машина едва тащилась, поскольку автобана в этом районе не было и пришлось ехать по проселочной дороге.

Как и во многих других селениях этой области, в Зокка жили в основном старики и женщины. Мужчины старались найти работу в Милане, Турине или Алессандрии и возвращались в деревню только на выходные.

Гропиус и Франческа разговорились с пожилым крестьянином, который обрабатывал на тракторе каменистое поле и был не прочь поговорить. Он рассказал, что когда-то в Зокка было две тысячи жителей, три трактира и траттории, две лавки и даже один открытый кинотеатр. Сегодня остался только один трактир и траттория, за покупками люди ездят в супермаркет в Алессандрию, а последний фильм в открытом кинотеатре показывали больше двух лет назад – это был «Титаник», да и то в сокращенном варианте. На вопрос, знает ли он семью Маттеи или Валетта, разговорчивый крестьянин не ответил и сразу сделался скуп на слова. Извинившись, он сообщил, что ему надо работать, и поскорее завел свой старый трактор.

В конце долины, где, казалось, уже нет жилья, за холмом, они вдруг увидели не слишком живописно расположенную деревню Зокка, окруженную несколькими мачтами линий электропередач. Автомобиль, да еще неместный, тут же привлек всеобщее внимание, и, пока Франческа парковала свой минивэн на деревенской площади, тут и там на окнах открывались затворенные ставни, правда, тут же, будто сами собой, закрываясь. На каменной брусчатке перед тратторией, над входом в которую висела деревянная табличка, вокруг двух столиков стояло несколько пластиковых стульев. Гропиус и Франческа решили выпить пива. К ним вышла приветливая, одетая в черное женщина с темными, аккуратно собранными в пучок волосами и приняла заказ.

Она принесла пиво и вежливо поинтересовалась, что привело их в Зокка; было видно, что времени у нее предостаточно.

Франческа ответила, что они разыскивают семью Маттеи, и в свою очередь спросила, не знает ли синьора этих людей?

Было видно, что той вопрос не понравился, поскольку до сих пор приветливое выражение ее лица внезапно омрачилось – и она предпочла ответить вопросом на вопрос: а что им нужно от Маттеи?

Между тем за соседний столик присел молодой человек, которого явно заинтересовал их разговор, при этом синьора не удостоила его своим вниманием.

Франческа сказала, что им необходимо узнать о некоем Джорджио Маттеи, который много лет назад был осужден за убийство. Но их интересует не убийство, а ограбление Туринского собора.

Тут синьора сказала, что она жена Джорджио Маттеи, но ничего рассказывать не собирается.

– Три евро, – добавила она, показав на пиво, и отяжелевшей походкой удалилась в дом.

Молодой человек за соседним столиком почему-то ухмылялся.

Выпив пиво, Гропиус положил на столик деньги и вместе с Франческой направился к машине.

– Этого следовало ожидать, – пробормотал Грегор, – было бы наивно полагать, что жена Маттеи выдаст нам тех, кто поручил ее мужу проникнуть в Туринский собор.

– Но стоило хотя бы попробовать, – возразила Франческа и спросила у девочки, проезжавшей мимо на велосипеде, где можно найти семью Валетты.

Девочка направила их к четырехэтажному зданию, стоявшему сразу за деревенской площадью, – на первом этаже его располагалась кузница или автослесарная мастерская. Когда Грегор и Франческа приблизились к дому, перед которым стояли проржавевшие сельскохозяйственные машины и лежали горы автомобильных запчастей, навстречу им вышел мужчина в измазанном маслом комбинезоне.

Франческа спросила Бруно Валетту, назвалась его старой подругой и сообщила, что не видела Бруно целых пятнадцать лет. Он ведь здесь живет, не правда ли?

– Бруно? – Механик состроил озадаченную мину и стал изучать чужаков прищуренным взглядом. – Он уже лет десять как уехал отсюда в Англию или Швецию. Я тогда купил у него мастерские и с тех пор больше ничего о нем не слышал.

Хотя Гропиус и не разобрал ни единого слова, он сразу понял, что тут они тоже ничего не узнают и бесполезно даже пытаться расспрашивать здесь о Туринской плащанице.

– Пойдем! – сказал он Франческе.

Поскольку Зокка вовсе не была тем местом, где хотелось бы провести отпуск, они решили вернуться в Турин.

Из-под дворника на лобовом стекле минивэна Франчески торчал листок бумаги, она взяла его в руки.

– Что это? – с любопытством спросил Гропиус.

Франческа прочла: «Если вы хотите узнать что-нибудь о Маттеи и Валетте, я жду вас на мосту через Танаро».

Гропиус огляделся. На деревенской площади было ни души.

– И как это понимать? – сказал Гропиус.

– Танаро, – размышляла в слух Франческа, – это может быть только та река за долиной. Я помню, там был мост, да! Похоже, что в этом проклятом Богом месте все-таки есть люди, которые могут что-то рассказать. Поехали!

Пока они ехали по долине по узкой, совершенно разбитой дороге, Гропиус выражал свои сомнения в том, стоит ли им вообще соглашаться на эту встречу. Горький опыт сделал его очень недоверчивым, и вообще, он больше не верил в успех их предприятия. Но когда вдали показался мост, Гропиус все же решился.

Франческа увидела того молодого человека, который сидел в траттории за соседним столиком. Он поджидал их, облокотившись на перила моста, его мопед стоял тут же.

Франческа вышла из минивэна, Гропиус остался в машине.

– Так что вы хотели от Джорджио Маттеи? – перешел молодой человек прямо к делу. Ему было около двадцати лет, одет он был в джинсы и дешевую кожаную куртку, но вовсе не производил впечатление бедняка.

– Я слышал ваш разговор. Может быть, я смогу чем-нибудь помочь?

Франческа осторожно осмотрелась, после чего дала Грегору знак выйти из машины.

– Что вы знаете о Джорджио Маттеи? – спросила она юношу. Гропиус как раз подошел к ним.

– Я Джорджио Маттеи, – ответил парень, – сын того человека, о котором вы спрашивали. Я решил, что будет лучше, если в Зокка никто не узнает, что я разговаривал с вами. Дело в том, что семьи Маттеи и Валетты считаются у нас вроде как вне закона. Моя мать даже снова взяла девичью фамилию, чтобы забыть свое прошлое.

– А вы?

– Ну, я не могу прямо сказать, будто горжусь тем, что ношу фамилию Маттеи, но отрекаться от нее тоже не собираюсь. Я не несу никакой ответственности за действия моего отца. А почему вы, собственно, им интересуетесь? Он получил пожизненное заключение, и, похоже, что раньше его не выпустят. Я знаю, о чем говорю, я учусь на юриста.

Франческа и Гропиус удивленно переглянулись. Ситуация складывалась немного комичная.

– Возможно, вы знаете, о чем идет речь, – заметила Франческа, – в любом случае не об убийстве, из-за которого ваш отец получил пожизненное.

Джорджио выпятил нижнюю губу и кивнул:

– Вы хотите знать, кто поручил моему отцу отрезать кусок от Туринской плащаницы.

– Поэтому мы здесь. Это обстоятельство важно для нас в связи с совершенно другой историей! Вы действительно знаете подробности?

– Хм. А если и так? – спросил парень вызывающе. – Знаете, мое обучение – вещь дорогая, а вы, наверное, заметили, что траттория моей матушки не приносит почти никакого дохода. Мне приходится самому зарабатывать на учебу.

– Он хочет денег! – шепнула Франческа Гропиусу.

Гропиус изучающе посмотрел на парня и сказал:

– Спроси его, знает ли он имя заказчика своего отца.

Франческа перевела вопрос, и юноша кивнул:

– Он называл имя моей матери, а она сказала мне. Она решила, что если с ней что-нибудь случится, то, вероятно, эта информация сможет принести мне деньги.

– Заботливая мать! – заметила Франческа с иронией в голосе. – Итак, сколько?

– Десять тысяч!

Гропиус понял, сколько потребовал молодой Маттеи, и схватил Франческу за руку:

– Пойдем, о такой сумме нечего и говорить.

Франческа извинилась и сделала вид, что собирается вернуться к машине, тут Джорджио взволнованно крикнул ей вслед:

– Синьора, если хотите, я согласен и на пять!

Гропиус покачал головой.

– Пойдем, мы уезжаем! – повторил он.

– Даже на четыре, нет, на три тысячи! Но это мое последнее предложение! – чуть не плача, кричал юноша им вслед. Но Франческа завела машину и поехала.

Джорджио быстро вскочил на мопед и поехал по узкой дороге рядом с минивэном. При этом он знаками показывал Франческе, чтобы она открыла окно.

Франческа опустила стекло, и Маттеи прокричал:

– Синьора, я готов торговаться. Сколько вы предлагаете?

– Тысячу, – сказал Гропиус, обращаясь к Франческе, – предложи ему тысячу и ни центом больше. Остановись!

Франческа нажала на тормоз.

– Тысяча, – сказала она, когда автомобиль встал.

– Договорились! – ответил Джорджио, улыбаясь так, как будто он и сам не очень верил в успех своего первоначального требования. – Но обещайте никому не говорить, откуда у вас эта информация!

– Нет, конечно, – ответила Франческа, – это и в наших интересах.

Пока Гропиус доставал деньги, Джорджио установил мопед и подошел к машине.

– Мой отец, – начал он, – в те времена держал семью на плаву тем, что разбойничал или мошенничал. За пару тысяч лир он был готов практически на все. В определенных кругах многие знали его адрес, телефонов в Зокка тогда еще не было. Однажды у нас появился один мужчина и предложил моему отцу пять миллионов лир за одну услугу. Пять миллионов для нас были огромным состоянием, на самом деле это всего какие-то две с половиной тысячи евро – и все равно даже сейчас это много для любого жителя Зокка. Мой отец тут же согласился.

– А имя мужчины? – нетерпеливо спросила Франческа.

– Шлезингер, немец, Антонио Шлезингер.

– Арно Шлезингер?

– Точно. Арно Шлезингер!

Франческа и Гропиус многозначительно переглянулись.

– Вы не первые, кто интересуется моим отцом, – продолжил Джорджио, – вскоре после процесса, который тогда освещался во всех газетах, потому что после ограбления собора отец совершил заказное убийство, появились какие-то люди. Они хотели знать, не отрезал ли Джорджио Маттеи для себя тоже маленький кусочек плащаницы. И предлагали кучу денег. Но увы – мы весь дом перевернули.

– Разговор останется между нами, – сказала Франческа и отдала юноше деньги, – желаю успеха в учебе!

Обратная дорога в Турин прошла в молчании. Гропиус думал о своем. Если все, что удалось узнать о Шлезингере, собрать воедино, получалось, что он был не только гениальным ученым, но и нечистым на руку человеком. Одержимый своей идеей, он готов был заплатить любую цену, чтобы добиться поставленной цели. Судя по всему, он получил желаемое, и доказательство – его банковский счет. Но и это еще не все. То, что Шлезингер умер не своей смертью, ясно говорило, что он слишком много знал.

На вопрос, кто был готов заплатить Шлезингеру десять миллионов за молчание, чтобы Воскресение и Вознесение Иисуса не было оспорено и опровергнуто, был только один ответ: Ватикан. У Римско-католической церкви было достаточно денег, чтобы заставить Шлезингера замолчать. По сравнению с той взрывоопасностью, которую содержало в себе открытие, десять миллионов были мелочью, так, гроши…

Что касалось Грегора Гропиуса, то ему давно уже не столь важны были собственная реабилитация и доказательство того, что он стал жертвой криминала. Он должен был найти людей, которые мастерски дергали за ниточки, оставаясь в тени. Это была уже страсть, навязчивая идея, которую он не мог в себе подавить. Так одержим маньяк, преследующий женщин только в сапогах на высоких каблуках.

Весеннее послеобеденное солнышко позолотило холмы вокруг. Они проехали уже почти половину пути, как вдруг у Гропиуса возникла естественная человеческая потребность.

– Ты не могла бы ненадолго остановиться? – попросил он Франческу, – пиво делает свое дело. Извини!

Франческа засмеялась:

– Вам, мужчинам, это так просто. Только из-за этого я бы с удовольствием побыла мужчиной.

– Нет, пожалуйста, не надо! – поддержал шутку Грегор. – Мне было бы очень жаль.

Франческа остановила машину рядом с одной из тропинок, ведущих в поле. Она выключила мотор, и Гропиус исчез за робко зеленевшим кустом. В воздухе разливалось пение птиц, а издалека был слышен странный, все время повторявшийся звук, похожий на громкий стон или крик зовущего на помощь живого существа.

Когда Грегор вернулся назад, Франческе показалось, что он как-то изменился в лице. И вовсе не потому, что испытал облегчение, наоборот, он был сконцентрирован, напряжен и прислушивался к звукам вокруг.

– Ты уже была здесь когда-нибудь? – спросил он.

– Ни разу в жизни! Но почему ты спрашиваешь?

– Да так, – ушел от ответа Гропиус.

Франческа покачала головой. Изменившееся поведение Грегора вселило в нее неуверенность. Она растерянно наблюдала за тем, как Гропиус пошел по тропе в поле, то и дело останавливаясь, оглядываясь и прислушиваясь. Иногда он смотрел в небо, словно что-то высматривая в вышине.

Когда Грегор отошел от машины метров на сто, не реагируя на ее призывы, Франческа закрыла машину и побежала за ним по кочкам.

– Грегор, – кричала она, – Грегор, ты не хочешь мне, наконец, сказать, что произошло?

Гропиус оглянулся. В его лице читалась отрешенность, а мысли были далеко отсюда. Взгляд Грегора почти испугал Франческу.

– Где-то здесь меня держали, – сказал он ровным голосом, – когда схватили и увезли от института де Луки. Я тогда испугался до смерти, первый раз в жизни. Я совершенно уверен, что это место где-то совсем рядом!

Растерянно, не зная, как реагировать, Франческа подошла к Гропиусу и положила руки ему на плечи:

– Откуда ты знаешь, Грегор? Ты же говорил, что те люди избили тебя до бесчувствия и надели на голову мешок!

– Так и было. Но в какой-то момент я ненадолго пришел в себя и тогда услышал этот звук. Да и потом, уже находясь в комнате, где меня привязали к стулу… Ты слышишь это? – Голос Грегора звучал взволнованно, он схватил Франческу за руки и сжал изо всех сил.

Франческа чуть не закричала от боли, но ей удалось сдержаться: она видела, насколько Гропиус поглощен происходящим.

Он снова и снова вслушивался в жалобные звуки.

– Пойдем! – сказал он вдруг и потянул Франческу за собой. Какое-то время они бежали по полю, пересекли свежевспаханный участок, потом пролезли через кусты, следуя за стонами, которые казались все ближе, пока, обессиленные, не остановились на земляном валу, тяжело дыша и хватая ртом воздух.

– Там! – удивленно сказала Франческа и указала на огромную яму, не меньше ста метров в глубину. Диаметр впадины был метров пятьсот. Это была каменоломня, гигантский карьер, на дне которого орудовал огромный экскаватор. В его ковше исчезла по меньшей мере целая машина щебня, которую он зачерпнул из породы. Когда он переместился со своей добычей в несколько тонн на другое место, раздался предупреждающий вой сигнала: уи-уи-уи-уи…

Гропиус держал Франческу за руку.

– Этот звук я запомнил на всю жизнь, – сказал он сдавленным голосом. Перекричать шум экскаватора он не мог.

С края карьера легко просматривалась перспектива. Карстовый ландшафт казался совершенно безлюдным, за исключением, быть может, нескольких домишек, по-видимому старого поселка, но и тот, расположившись в глубине зеленых зарослей, был почти невидим.

– Мне кажется, я знаю, что ты задумал, – заметила Франческа.

Гропиус кивнул:

– Но это небезопасно. Тебе следует вернуться к машине!

– Ты действительно думаешь, что я оставлю тебя одного? – возмущенно воскликнула Франческа. – Нам следует поспешить. Скоро стемнеет.

Решимость Франчески ничуть не удивила Гропиуса, даже наоборот, он надеялся именно на такую ее реакцию. Грегор ни за что не признался бы в этом, но ему было страшно. Одна только мысль о заключении в том доме заставляла его содрогаться от ужаса. Франческа не должна была видеть, как сильно дрожат у него руки, поэтому он спрятал их в карманы.