Текст книги "Против течения (сборник рассказов)"

Автор книги: Федор Гришанов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 25 страниц)

Эвелина вышла из подъезда, подождала своего (Милая Линочка, по этому «твоему» давно уже нары плачут!) спутника и «спасителя», и только здесь, под защитой редких прохожих, позволила себе немного попенять своему увлёкшемуся чувственной лихорадкой другу:

–      Серёжа! Ну, разве так можно? Я так испугалась! Обещай мне, что больше не будешь так делать!

–      Линочка! Клянусь честью выпускника первой Миасской школы! Ты такая стройная, красивая, что я просто потерял голову и... прости меня, пожалуйста. Пойдём лучше до станции прогуляемся...

–      Нет, Серёжа! Ты – ненадёжный спутник. Я боюсь тебя. Давай лучше постоим вон там у скамейки, чтобы мама успокоилась. А то она смотрит в окно, а нас с тобой нигде нет. Она ещё разволнуется.

Линочка сама! Взяла Серёжу под ручку, довела его до дворовой скамейки и только здесь под зорким наблюдением наконец–то успокоившейся Розы Наумовны они продолжили разговор.

–      Эвелиночка! Я обещаю тебе, что впредь буду серьёзным и ответственным человеком (А как бы Роза Наумовна обрадовалась такому Серёжкиному заявлению!). Я приглашаю тебя к себе в гости. Когда мама увидит тебя в таком наряде, она сразу расцелует тебя. У меня на озёрах – три лодки. Навалом рыбы, будем уху на берегу варить! Лина! У тебя же каникулы! Ты даже не представляешь, в каком раю мы там живём! А хочешь, я тебя сейчас на руках унесу в свой заповедный рай?

–      Нет, Серёжа. Теперь, после нашего подъезда я тебя боюсь. Приезжай к нам в среду: у мамы будет день рождения. Я тебя приглашаю от её имени.

–      Хорошо, Лина. Я приеду. А сейчас пойду домой, и всю дорогу буду думать о тебе. Ты такая хорошая, а я... не совсем.

–      До свидания, Серёжа! – и Эвелиночка неожиданно для успокоившегося, извиняемся, Сатира нашего, неумело чмокнула его в щёку, повернулась и побежала домой (Что–то ей мама скажет за такую вольность!).

Серёжа отправился домой, он шёл по таёжным тропам и... (Вы, наши терпеливые читатели, уже хорошо ознакомились с моральным обликом непутёвого героя нашего повествования, и поэтому мы считаем совершенно излишним рассказывать вам, о чём думал он, торопливо отмеривая свои обычные 14 километров). Придя домой, Серёжа сразу лихорадочно занялся подготовкой к... (и опять вы ошиблись, дорогие читатели. Серёжа готовился не к вступительным экзаменам в институт, он готовился... ко дню рождения Розы Наумовны).

Заповедные леса буквально трещали, а озёра колыхались от бурной промысловой деятельности абитуриента Серёжи (Смотри, Серёжка, не завали экзамены!).

В их посёлке, скромно именуемом Миасс–11, кроме шикарного дворца культуры, прекрасной столовой, хорошего продуктового магазина, был ещё и промтоварный магазин, полки которого буквально ломились от дорогостоящих предметов роскоши. Серёжа отправился в этот магазин со своей мамой (наличие у себя денежных средств Серёжа по привычке объяснял щедрой футбольной премией... Интересно, хватит ли нашему сорвиголове этой «николаевской премии»... до пенсии?).

Маме очень понравился один чудесный браслет. Она примерила его на свою руку и восхищённо любовалась им. Заповедный Крез таёжного масштаба заплатил за два экземпляра (Если кто–нибудь поинтересуется, какие ювелирные цены были в те времена, мы честно признаемся, что не помним... А вы сами помните, какие у нас цены были в том, далёком 1961–ом году?). Мама в благодарность за столь неожиданный подарок расцеловала своего пыжащегося купчишку прямо у прилавка.

В среду Серёжа выехал на своём мотоцикле в сторону Миасса. Кроме дорогого браслета в изысканной коробочке, он вёз в своей коляске: ведро грибов на засолку, ведро грибов на жарушку, полтора ведра чёрной смородины, ведро малины и мешок разной рыбы объёмом этак примерно в четыре ведра (Серёжка готов был всю тайгу перевезти в Миасс, лишь бы Эвелиночка позволила поцеловать себя хоть разок по–настоящему).

Аркадий Иосифович был ещё на работе, а на кухне, кроме Розы Наумовны и Эвелины, была ещё и их соседка тётя Рая, которая помогала им в приготовлениях к званому ужину. Пока Серёжа перетаскивал свои трофеи из коляски на кухню, он наслушался стольких восхищённых фраз, ахов и охов, что уже сам начинал считать себя всемогущим небожителем.

–      Серёжа! А что с таким количеством рыбы мне делать? Сейчас же лето!

–      Роза Наумовна! Всё, что нужно вам, запускайте в работу. А остальное раздайте гостям. Нужно только немного посолить и крапивой переложить. Вот вам и мешочек крапивы. У меня мама всегда та делает. Иногда и по четыре мешка рыбы всем раздаёт. У нас в заповеднике всего полно.

–      Ну, что, Серёжа, мы принимаемся за дело...

–      Роза Наумовна! А можно мне вашу библиотеку посмотреть?

–      Конечно, Серёженька! Возьми там любые книжки и иди в Линочкину комнату. Там тебе никто мешать не будет. Лина! У тебя там порядок?

–      Конечно, мама! Серёжа, пойдём, я покажу тебе свою комнату.

Как только вошли в её небольшую, но очень милую и уютную комнату, Серёжа сразу обнял Эвелину, которая – на этот раз – почти и не сопротивлялась. И по её прерывистому дыханию Серёжа – опытный ловелас сразу догадался, о чём мечтает по ночам эта прекрасная невинная девушка, куда влекут её всесильные вековые инстинкты продолжения рода человеческого. Взволнованная раскрасневшаяся Эвелина вскоре убежала на кухню помогать Розе Наумовне и тёте Рае, а Серёжа занялся в гостиной своим любимым делом: выбирать книги для чтения. Он сразу остановил свой выбор на... иудейских книгах. Книги были на русском, немецком и идиш. Идиш оказался так близок к хорошо знакомому ему верхненемецкому, что Серёжа, как говорится, с лёта начал понимать практически всё. Серёжа, обладавший в молодости какой–то просто феноменальной памятью, буквально проглатывал страницу за страницей вместе с их запятыми и точками (Чтобы приблизиться к своей сокровенной и незыблемой Истине, надо обязательно познать и чужие ошибочные и легкоопровергаемые истины. Позднее Аркадий Иосифович великодушно разъяснил ему некоторые отмеченные хитроумными точками места. Сам Аркадий Иосифович считал себя не только абсолютно светским, но и абсолютно русским человеком... А Серёже открывалось многое... Но сейчас–то наш рассказ совершенно о других, простых и житейских делах).

Очнулся Серёжа от этого загадочно–витиеватого мира только тогда, когда в комнату своей дочери зашёл сам Аркадий Иосифович.

–      Вот ты где, Серёжа!... Так, что ты тут читаешь? Серёженька, ты что, знаешь идиш?

–      Нет, Аркадий Иосифович! Я вообще первый раз в жизни увидел тексты на идиш. Но я хорошо знаю немецкий язык, даже практиковался у преподавателя немецкого языка всё лето, а тут почти всё понимаю.

–      Да, ты молодец оказывается... Потом мы поговорим с тобой об этом... Ну и задал ты сегодня всем тут работёнки! В кухню протолкнуться невозможно: две бригады работают, в гостиной чистят, моют, везде что–то солят, варят, пекут. Но все довольны. За стол сядем часика на полтора попозже... А кто тебе помогал всё это собирать?

–      Что вы, Аркадий Иосифович! Всё один собирал. Я же места знаю. Рыба уже в садках сидела. Я хотел ещё косулёнка на пельмени привезти, да далековато было, петля метра два не долетела... Сам виноват, поторопился, они бы ближе подошли, тогда бы я уж точно не промахнулся...

–      Да, Серёжа, ты парень не простой. Даже на идиш книги читаешь и косуль почти голыми руками ловишь. Да эту же косулю ещё и разделывать надо было!

–      Это просто делается. Я у мамы с папой научился.

–      А немецкий язык откуда знаешь?

–      Сам выучил, и в Асбесте рядом с немцами жили. У них научился. Их бабушки любят поболтать.

–      А как у тебя с английским?

–      Тоже нормально. Правда мне англичанка за год тройку влепила из–за солидарности со своей подругой, учительницей литературы, но приёмная комиссия разрешила мне сдавать немецкий язык. А с «немкой» мы всё время разговаривали, и она мне книги давала читать.

–      Значит, всё–таки, английский язык знаешь похуже?

–      Да, Аркадий Иосифович, похуже, но художественную литературу я читаю почти без словаря. И когда поступлю в институт, тоже буду учить английский или французский. Я же ещё не знаю, по какой специальности мне придётся работать, а если я буду владеть языками, то я всегда буду знать больше, чем мои сослуживцы.

–      Да, Серёжа, при такой тяге к знаниям, засиживаться в рядовых инженерах тебе нет никакого смысла. Пойдём, я тебя со своими сослуживцами познакомлю и с другими гостями.

А гостей собралось на юбилей Розы Наумовны весьма немало: приехали две семейные пары из Златоуста, родственники виновницы торжества, её коллеги по работе и некоторые соседи, сослуживцы Аркадия Иосифовича по стройуправлению. С некоторыми из них были и их почти великовозрастные дети обоего пола, но все явно приличного воспитания. Эвелина, которую усадили на другом конце стола, поглядывала почему–то только на сидящего рядом с её родителями Серёжу (Ну, ещё бы! Эти прилизанные благовоспитанные домашние «мальчики» способны честно и платонически дружить, а вот Серёжа сразу же попытался расстегнуть у неё юбочку прямо на лестнице. На кого она теперь будет смотреть?... Конечно, на него. Серёжа только расстроился немного от того, что его посадили далековато от Линочкиных коленок. Ну что тут поделаешь! Все думают о виновнице торжества, о семейных и производственных делах, а Серёжа наш вечно... о бане).

Как и на всяком советском застолье, все дружно выпивали и закусывали, тем более, что стол буквально подламывался под обилием сочных кушаний и изысканных многонациональных яств. Серёжа выпить коньячку отказался под самым благовидным предлогом: за рулём. Некоторые гости посмотрели на Серёжу с удвоенным уважением (Дело в том, что Серёжа поставил свой мотоцикл за чьей–то чёрной «Волгой». И, наверное, эти «некоторые гости» ошибочно подумали, что именно Серёжа приехал к Гринфельдам на таком привилегированном транспорте).

Когда все хорошо подкрепились и разбились на группы по интересам, Серёжа незаметно и тихо (как таёжная рысь) подошёл к Розе Наумовне, беседующей о рабочих делах со своими подругами, дождался небольшой паузы в разговоре и обратился к имениннице.

–      Извините, Роза Наумовна, дайте мне, пожалуйста, свою руку.

–      Слава богу, Серёжа, а я уже испугалась, что ты какую–нибудь другую руку попросишь. А моя вот...

Серёжа ловко замкнул свой подарок на руке хозяйки дома. Он оказался одного цвета и прекрасно сочетался с подаренным немного ранее Аркадием Иосифовичем тоже очень дорогим и красивым ожерельем. Все были в полном восторге. Подошёл и раскрасневшийся от общения с друзьями и хорошей выпивки супруг именинницы. Роза Наумовна сразу спросила у своего мужа:

–      Аркаша! Вы что, сговорились с Серёжей насчёт подарков?

–      Что ты, дорогая! Мы с Серёжей ещё не настолько дружны, чтобы устраивать против тебя заговоры. Но когда мы окончательно сдружимся... Берегись, Роза Наумовна! Придёт конец твоему всевластию в этой квартире, и наступит светлая эра патриархата.

Аркадий Иосифович сердечно расцеловал свою утопающую в подарках супругу, похлопал Серёжу по плечу и отошёл к своим коллегам решать производственные вопросы (так уж искони устроен русский человек: когда выпьет в компании, обязательно надо ему прямо тут же и производственные проблемы разрулить.... На работе–то совещаться некогда: надо работать).

А Серёжа направился к Эвелине, беседующей со своими Златоустовскими родственницами. Когда Серёже приспичивало, он легко мог выдать себя за благовоспитанного и даже галантного кавалера.

–      Уважаемые сударыни и мадемуазели! Я вынужден похитить у вас Эвелину Аркадьевну. Она срочно зачем–то понадобилась имениннице.

–      Серёжа, а вы оставайтесь с нами! Мы хотим расспросить вас о вашей таёжной жизни! Да, это, наверное, так интересно! – дружно затараторили видимо соскучившиеся по настоящему мужскому обществу родственницы Эвелиночки.

Но она поднялась, деликатно уцепилась за Серёжину руку, который счёл необходимым дать дополнительные объяснения.

–      Увы, у Розы Наумовны возникли серьёзные вопросы к нам обоим. Видимо, они касаются вырвавшейся сегодня утром из моей петли молодой косули.

–      Ой, так у вас там ещё и косули водятся! Серёжа, возьмите хотя бы меня на охоту! Я тоже хочу научиться стрелять! Ты же умеешь стрелять... глазами!

Но Эвелина уже решительно уводила Серёжу в коридор, подальше от этих любительниц поохотиться. Номинальные условия светского такта были соблюдены, и причина ухода оказалась вполне пристойной. Когда они уединились в коридоре, Эвелина сразу поинтересовалась:

–      Серёжа! Что там у мамы случилось?

–      У мамы? Ничего. Я просто по тебе соскучился.

–      Ну, Серёжа...

–      Эвелина! Я предлагаю тебе прогуляться по городу. Мне нужно ещё заехать к Марфе Сергеевна и оставить у неё кое–что...

–      А кто такая Марфа Сергеевна?

–      Это – моя квартирная хозяйка. Я иногда, когда была плохая погода, оставался ночевать в её доме.

–      Она, наверное, молодая и красивая?

–      Да, конечно, насколько это возможно для восьмидесятилетней старушки. Мы прокатимся до старого города и вернёмся назад...

–      Серёжа, меня мама не отпустит.

–      Почему?

–      Потому что мы с девочками выпили по полстакана красного вина.

–      Ах, Эвелиночка! А я всё думаю, откуда появился этот сладенький запашок! Скажи маме, чтобы она не волновалась. Я ведь буду с тобой. И если ты вдруг захочешь похулиганить, то я как неисправимый трезвенник не позволю тебе этого.

–      Ах, Серёжа, подожди меня.

Через пять минут они уже вместе вышли из подъезда и направились к застоявшемуся без дела мотоциклу.

И тут Эвелина, словно вспомнив что–то очень важное и серьёзное, вдруг заартачилась и решила воспротивиться предстоящей мотоциклетной прогулке.

–      Нет, Серёжа, я никуда с тобой не поеду.

–      Извольте, сударыня, назвать вескую причину вашего отказа.

–      Серёжа, а ты, случайно, не царского рода?

–      А как ты догадалась?

–      Ты иногда ведёшь себя как наследный принц.

–      Нет, Линочка, я не царского рода, я – императорского рода, – отшутился Серёжа, подхватил Эвелину на руки и понёс её к заждавшемуся такой прелестной пассажирки мотоциклу.

Эвелина несколько раз попыталась вырваться из цепких Серёжкиных рук, но когда он усадил её в коляску, она смирилась со своей неизвестной участью.

Серёжа быстренько завёл движок, и полетел к железнодорожному виадуку. Линочка сидела тихо и обречённо, не делая никаких попыток выбраться из коляски. Проехали мимо завода Миассэлектроаппарат и через центр города добрались прямо до усадьбы Марфы Сергеевны. Эвелина сразу поинтересовалась:

–      А почему здесь такие высокие заборы?

–      Потому что здесь когда–то жили золотоискатели и на свою погибель промывали во дворе золотой песок.

–      А почему на погибель?

–      Потому что каждый золотой дождь всегда превращается в кровавый поток. Но это, Линочка, было очень давно, в другие, дремучие века Уральской вольницы... Вот здесь моя половина, а я пойду передам Марфе Сергеевне вот эти два груза...

Когда Серёжа вернулся, Эвелина стояла у мотоцикла и... плакала. Серёжа тоже разволновался.

–      Линочка! Что с тобой?

–      Серёжа, я боюсь... и хочу домой.

–      Ты не беспокойся. Скоро поедем к папе с мамой.

–      Серёжа, а кто тут до тебя жил?

–      Училка какая–то.

–      А она красивая?

–      Не знаю, Диночка. Я же её не видел. Марфа Сергеевна сказала, что она вышла замуж и уехала. А я здесь ночевал только в плохую погоду и сильные морозы.

–      А Марфа Сергеевна дома?

–      Нет, наверное, опять к родне укатила.

–      А как ты к ней в дом попал?

–      Да они же здесь живут по–деревенски: ключи в заветных местах прячут, а я эти места знаю. Пойдём, я покажу тебе свою городскую берлогу.

–      Нет, я боюсь. – И Лина предусмотрительно отбежала за мотоцикл.

Серёжа открыл «свою» половину, зашёл в дом, и каким–то десятым

чувством внезапно уловил томное благоухание именно женского, Оленькиного, жилища. «Ну, всё, сколько ещё можно над честным человеком измываться!» – это так наш герой подумал о своих неудачных пока домогательствах относительно всё время выскальзывающей из его загребущих рук Эвелины... Да, предки Серёжи никогда не были рабами, поэтому–то он и был начисто лишён исконного рабского свойства – долготерпения. Его обожгла мысль, что пока он тут стоит, Эвелиночка успеет сбежать от него... Серёжа бросился во двор... и вздохнул облегчённо: Эвелина стояла ещё подальше: у початой поленницы берёзовых дров... Серёжа подбежал к ней, подхватил её на руки... и услышал её сдавленный шёпот:

–      Серёжа, пусти... Я сама пойду.

–      Нет, Эвелина, как таёжный принц я просто обязан занести свою принцессу в своё жилище на руках.

Когда Серёжа нёс свою драгоценную ношу через кухню, Эвелина вдруг... поцеловала его в шею. С этого момента их юные сердца застучали в унисон: жадно и торопливо...

Смирись неотвязный любовник,

И блёклый мираж не зови.

Давно уже вырос терновник

Из праха горячей любви.

Давно уже всё позабыто,

Житейским быльём поросло.

Хлебай то, что есть, из корыта,

Себе, бедолаге, назло.

Рассыпались ветхие стены

И рухнул гнилой потолок,

Тебе, чудаку, перемены,

Как всё в этой жизни, не впрок.

Тебя тяготит постоянство,

Отвратна тебе новизна.

Ты бродишь с клеймом окаянства..

Зачем тебе сын и жена?

Зачем тебе женщина эта?

Она уже так далека...

Не слышит кифары поэта,

Не видит колпак дурака.

……………………………

В какие далёкие страны

Изгоя Судьба занесёт:

Залечит душевные раны?

Растопит седеющий лёд?

Вернёт ли мелькнувшее счастье

И призрак случайных удач

Суровый, как море в ненастье,

Унёсший её Кисегач?

А благовоспитанная в суровых канонических правилах Эвелина, – совершенно неожиданно для сердцееда Серёжи, – оказалась такой мягкой, нежной и ласковой кошечкой, что он просто нарадоваться не мог, глядя на её счастливое лицо (Эвелиночка, кстати, не пролила ни оной слезинки по поводу смены своего женского статуса). Она смеялась, радовалась, целовала изумлённого Серёжку, который всё же попытался как бы загладить свою вину.

–      Эвелина, ты уж прости меня, пожалуйста. Я совсем потерял голову и как-то грубовато тебя соблазнил.

–      Серёженька! Это не ты меня грубо соблазнил, это я тебя нежно соблазнила. Прямо так, как описано в одной французской книжке. В ней так и написано: поломаться, хотя бы немного, надо обязательно.

–      Линочка! А я даже не догадывался, что ты у меня такая плутовочка! А зачем ты–то меня соблазняла?

–      Серёжа! Ты действуешь под напором своей испорченной чувственности...

–      Какой, какой чувственности?

–      Серёжа, я же у тебя не первая... подруга.

–      Да, у меня вообще никогда никаких подруг не было! Я, когда увидел тебя в платье, просто ошалел...

–      Серёженька, милый, давай договоримся: когда ты захочешь мне соврать, ты лучше помолчи.

–      Хорошо, молчать я тоже умею.

–      Ну вот, ты сразу и обиделся. Мне кажется, что ты даже не догадываешься, как я тебя люблю.

–      Правда?

–      Конечно! Мне мама с детства говорила, что я – однолюбка, и когда встречу своего человека, сразу пропаду. Ты знаешь, когда я тебя полюбила?

–      Н–нет.

–      Когда ты уносил меня на руках от стаи волков. Я почувствовала вдруг что–то такое... Ну это просто невозможно словами высказать... Потом ты отвёз нас в город. Тебя долго не было, и я уже решила поехать к вам в заповедник и всё рассказать твоей маме...

–      Лина! Так ты обо всём с мамами советуешься?

–      Конечно, Серёжа! Не с подругами же мне советоваться!

–      Лина, а ты, оказывается, умнее меня.

–      Нет, Серёженька! Это ты умнее меня, а я – просто хитрая девчонка, вырвавшаяся из–под родительской опеки и строящая далеко идущие планы.

–      И какие планы, Линочка?

–      Нет, Серёжа, это просто самый обычный девичий бред... А что я родителям скажу, почему меня так долго дома не было?

–      Лина! Завтра утром я увезу тебя в район вашего дома, а ты скажешь родителям, что у меня сломался мотоцикл, ты смогла приехать только на утреннем автобусе, а я нашёл машину и уехал на буксире к себе домой.

–      Да, Серёжа, хорошо ты выдумываешь... И какой я, бедненькая еврейская дурочка, у тебя «буксир»?

–      Лина, послезавтра, около двух часов дня, я буду ждать тебя рядом со станцией. Поедешь со мной в мою империю, которая называется «Заповедный рай». Ну как, придёшь?

–      Серёжка, а что мне теперь делать?... Конечно, приду.

В два часа дня к Серёжке, ожидающему Эвелину у своего мотоцикла, подошла... Лёня с рюкзаком за спиной.

–      Лёня! – обрадовался сильно сомневавшийся в том, что она придёт, Серёжа. – Ну, что ты родителям сказала?

–      Я им, Серёжа, ничего не сказала, они же ушли на работу, а я написала записку: «Дорогие мама и папа! не волнуйтесь! У меня всё в порядке. Я просто немного поживу у своей подруги. Целую! Ваша непутёвая дочь Эвелина».

–      Нет, это слово я только сейчас придумала. А надо было написать «беспутная дочь».

–      Лёня! А ты в этом наряде тоже красивая. И как это я не догадался! Волки меня с толку сбили. Ну, что, поехали на покос?

–      Серёжа, а ты научишь меня сено косить?

–      Да, я, бывалый таёжник, беру над тобой шефство. Если пожелаешь, я могу тебя даже научить выть по–волчьи.

–      Нет, Серёжа, уж лучше я останусь Ярославной.

У нашего таёжника–шефа хватило терпения доехать только до ближайшей полянки, на которую он свернул с дороги, заглушил мотор... и на крылья его мотоцикла полетели походные Лёнины брючки и «девичий бред» Эвелиночки.

(Случайно оказавшаяся поблизости стая волков долго и внимательно наблюдала за творившимся на мотоцикле безобразием... Раньше стая ещё сомневалась в выборе своего жизненного пути, отдавая даже некоторое предпочтение человеческой цивилизации, но после увиденного окончательно предпочла свою, более высоконравственную и более человечную, волчью цивилизацию).

Жили Серёжа и Эвелина преимущественно в палатке, замаскированной под шалаш, на берегу живописного небольшого озерца, которое, чтобы отличить от Вшивеньких и Чёрненьких озёр, Серёжа называл просто Сереньким. Местоположение его было весьма удачным: и от дома недалеко, и покосы рядом, и подъезд нормальный, и в самом озере полные рыбой мёрды и садки. Иногда в Серёжкины силки попадались зайцы и даже глухари, которых Серёжа сразу уносил на разделку маме, чтобы не смущать сценами потрошения деликатное сознание совсем ещё юной Диночки.

В убогих представлениях христиан и мусульман Рай – это полное безделье, только жратва и восхваление Создателя (или, вернее, плутоватых посредников). А вот у Серёжи и Лины, тоже наслаждавшихся райскими красотами, каждый день увеличивалось и количество копёшек заготовленного ими на зиму сена.

Однажды Серёжа с покоса вернулся к своему шалашу. Его очаровательная молоденькая хозяйка как бывалая рыбацкая жёнка ловко разливала по тарелкам густую наваристую уху, потом посмотрела на своего «работника», вздохнула и призналась:

–      Серёжа, твоя мама приходила.

–      Да? И о чём она с тобой беседовала?

–      Она сказала, что тебе скоро надо будет ездить в Челябинск, а мне тут одной оставаться нельзя.

–      Она что, попросила тебя уехать домой?

–      Ну, Серёжа, ты совсем своей мамы не знаешь! Она сказала, чтобы я, когда ты в институт уедешь, жила у вас дома.

–      Вот это здорово! А я, дурак, голову ломаю, куда тебя на ночлег устроить. Так и сделаем.

–      Все мамы, Серёжа, – хорошие, а мы, дети, только беспокойство и хлопоты им создаём.

–      Это всё потому, Эвелиночка, что они уже были молодыми, а мы пожилыми и взрослыми – ещё нет... Да солнышко припекает, пойдём от него в шалашик спрячемся...

Короче говоря, Серёжкины родители знали всё, но почему–то ни гнать Эвелиночку домой, ни лупить своего беспутного сынка они не стали... Наверное, она им просто очень понравилась, а Серёжку перевоспитывать... пусть сама жизнь его перевоспитывает.

Когда Серёжа после очередного успешно сданного экзамена вернулся домой, там его встретила радостная Эвелина, повисла у него на шее и шепнула в ухо:

–      Серёжа, а твоя мама научила меня на машинке шить. Она сказала, что я – сообразительная!

–      А у вас дома разве нет швейной машинки?

–      Нет. Мама же всё время на работе... А теперь я попрошу папу купить мне машинку и буду шить на ней какие-нибудь распашонки...

Сенокос удачно завершился. Теперь можно было больше времени посвятить прогулкам, сбору ягод, экскурсиям по местным заповедным лесам и озёрам. Серёжа и Лина наслаждались каждым днём в этом земном Раю (Если бы у Адама, Лилит и Евы в головах было побольше мозгов, они бы не занимались в своём раёчке пустопорожними и бездельными кознями, а искренне позавидовали бы нашим героям и поучились бы не спать под деревьями, а мудро сочетать Любовь и Труд не в выдуманном небесном, а в реальном, земном раю).

«Отоваривался» Серёжа обычно или в магазине (денежки ещё не перевелись), или, гораздо чаще, дома у мамы.

В воскресенье он зашёл домой с целью пополнения своего продуктового запаса. Лина в это время на костре у шалаша варила деликатесный суп из зайчатины.

Зайдя в свою квартиру, Серёжа был буквально потрясён открывшейся ему совершенно немыслимой картиной: в большой комнате за шахматной доской сидели Василий Николаевич и Аркадий Иосифович! На столике рядом с ними красовалась бутылочка коньяка и большое блюдо с фирменными мамиными голубцами. Из кухни доносился смех и весёлые разговоры хлопотавших там Татьяны Васильевны и Розы Наумовны...

Серёжка хотел было уже ретироваться к себе «домой», в тайгу, но его заметили. Роза Наумовна вышла из кухни с распростёртыми объятиями.

–      Серёжа! Проходи к нам на кухню. А то наши мужчины так там увлеклись шахматной игрой, что обо всём забыли.

На кухне Людочка сидела за маленьким столиком и нарезала салаты. А у плиты мама и Роза Наумовна Хлопотали сразу над двумя кастрюлями с зайчатиной: видимо, обменивались друг с другом своими кулинарными секретами. Мама сразу спросила Серёжу:

– Серёжа, у вас там хлеб есть? Ну и хорошо. Вот, забери эту сумку с овощами, Людочка приготовила. Иди, поздоровайся с Аркадием Иосифовичем.

Серёжа прошёл в гостиную, поздоровался с шахматистами, оценил позицию: папа уже был на грани мата, но, как всякий малоопытный шахматист, не сдавался. Серёжа постоял, посмотрел, подумал: «Играют себе преспокойно в шахматы, коньячок попивают, моего зайца варят, смеются, отдыхают культурно, а про нас с Эвелиной даже не спрашивают... Что бы это значило?» (Ах, Серёжа, Серёжа! И ты ещё хвастаешься на каждом углу, что выучил наизусть «Евгения Онегина»! ну, вспоминай, что там Александр Сергеевич говорил?... Нет, не это. Да всё же просто. Там сказано прямо:

«О свадьбе Ленского давно У них уж было решено».

.. .Вот именно поэтому они так спокойно и отдыхают).

Серёжа шёл по лесной дорожке с Людочкиным набором овощей и думал: «А почему бы им и не отдохнуть культурно? Они–то как раз и заслужили отдых: папа всю войну в артиллерии воевал, а Аркадий Иосифович здесь, на Урале военные заводы строил. И если на фронте иногда всё–таки бывали временные передышки, затишья, перегруппировки, отдых, то на строительстве военных заводов, наверняка, никаких выходных не было. Да, они заслужили право на отдых, а мы... мы сена с Линочкой накосили, двух зайцев им на закуску выловили. Тоже славно потрудились!».

Лина сидела у догорающего костра и ждала Серёжу. Увидев приближающегося Серёжу, побежала ему навстречу, обняла, расцеловала (И за что только такому шалопаю такие почести!).

Пока Серёжа выкладывал на клеёночку огородные лакомства, Эвелина сняла крышку и ложкой зачерпнула заключительную пробу, но потом неожиданно бросила ложку на клеёнку, зажала рот и побежала в кусты.

Серёжа при этом подумал: «Да, не идёт ей таёжная пища: второй раз уже её тошнит. Привыкла к городской еде, вот и мутит её. А лесная еда полезней».

Но Эвелина вернулась к их импровизированному столу как ни в чём не бывало: довольная и улыбающаяся.

Быстро разложила куски зайчатины и сама энергично принялась за еду.

–      Серёжа! А ты что сидишь? Кушай давай. Такая вкуснятина!

–      Линочка! А ты знаешь, кто сейчас у нас гостит?

–      Родня из Сибири? Или брат старший приехал? Нет?

–      У нас в гостиной сидит папа и играет в шахматы с Аркадием Иосифовичем. Они ещё и коньячок при этом попивают.

–      Что? Папа у вас?

–      А на кухне моя мама с твоей мамой готовят на закуску блюда из зайчатины.

–      И мама здесь... А про меня они спрашивали?

–      Нет. Мне кажется, что они просто хотят показать нам, что если мы с тобой уединились, и нам хорошо и без них, то и они тоже без нас не скучают.

–      А как там мама с папой?

–      Отлично выглядят, не унывают. Людочка им салаты готовит, а они уже сдружились и весело проводят время.

–      А нам что теперь делать?

–      Тебе, мне кажется, надо сходить к тёте Нине. Она тебе даст какого– нибудь лекарства от тошноты. Тебе, наверное, таёжная пища плохо подходит.

–      Нет, нет, Серёжа! Это всё пустяки. Я чувствую себя просто прекрасно! Зачем ещё к тёте Нине идти? Всё это временно, пройдёт.

–      Тогда завтра, когда твои родители уедут домой, мы поедем с тобой на Кисегач ловить раков. Вот это – лёгкая пища. Тебе понравится. Ты когда– нибудь ловила раков?

–      И не ловила и даже не пробовала. А когда поедем?

–      Завтра вечером. Их в тёмное время ловят. Ты как себя чувствуешь?

–      Как? – соскучилась по тебе, пока ты домой ходил.

–      Я тоже о тебе думал.

На следующий день, уже в сумерки, Серёжа и Эвелина отправились на ловлю раков. Мотоцикл оставили на кордоне и поплыли на лодочке к одному из кисегачских островов. Погода была ясная и тёплая. Эвелина «дорожила» и даже, к своей великой радости, сумела вытащить небольшую щучку. Когда Серёжа хотел усыпить эту щучку, Эвелина вдруг взмолилась:

–      Серёжа! Давай лучше отпустим её в воду. Это – моя первая добыча, но ей тоже хочется жить...

Серёжа протянул щучку начинающей рыбачке, и она бережно возвратила её в родную стихию.

Когда приехали на остров, стало уже совсем почти темно. Сухие дрова у Серёжки были припасены заранее. Они развели костёр. Серёжка набрал свежей воды, подвесил котелок над огнём, сыпанул в воду пригоршню соли и уселся рядом со своей Диночкой, одетой в это раз не в Лёнину форму, а в городское платье.

–      Серёжа! А когда мы начнём раков ловить?

–      Мы их уже ловим. Вот и рыбу можно так добывать: зажигают факел и бьют любопытную рыбу острогой.