Текст книги "Против течения (сборник рассказов)"
Автор книги: Федор Гришанов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 17 (всего у книги 25 страниц)
– Светочка! Я просто подумал, что я ещё сплю, и во сне всё это вижу.
– Хорошие у тебя сны! Недаром бабушка тебя назвала «плутишкой»!
– Света, а мама твоя где?
– Мама давно уже на работе.
– Вот видишь, ты – тоже хитренькая.
– С тобой, Серёжа, оказывается, иначе нельзя. Ну зачем тебе нож?
– Нож? От волков, на всякий случай.
– Так у вас там и волки есть?
– Бегают стайками. Мной брезгуют, атебя я бы сам с удовольствием скушал... Светочка, ну, иди ко мне!
– Ой! Я же в школу опоздаю! Завтрак на столе! Кушай, отдыхай, лечись! И с девушками веди себя поприличней! Привет! Я убегаю!
Серёжа понежился ещё в постели, но мечтал о... (Ну, о чём мог мечтать такой несерьёзный школьный товарищ? – Конечно, о том, как они со Светочкой... Добрые люди! Даже на порог не пускатйте таких прохвостов, как наш Серёжка, особенно, если у вас в доме есть такие молочной спелости девушки, как Светочка!).
Серёжа умылся, позавтракал (такой завтрак мог быть приготовлен только любящими руками!), и вспомнил, как прерывисто задышала Света, когда он уложил её рядом с собой на кровать... Да., потом всё придётся рассказать её матери... А куда деваться? – Простят. А дети будут, и ЗАГС зарегистрирует (Да, такого злодея, как Серёжка, в курятники запускать нельзя... и в огороды тоже).
Но после завтрака наш герой занялся осмотром именно курятников и огородов. В обоих огородах, курятниках, свинарниках, да и вообще везде, был полный, идеальный порядок... Да Светочке–то цены нет! Если уж жениться на ком, то только на ней! И жить здесь можно припеваючи: есть и гараж для мотоцикла, и для Гранита место найдётся, и корову можно держать, сено можно в окрестностях накосить... (Да, хорошо размечтался наш хозяйственный «кулачок»).
Не найдя достойного повода для применения своих деловых качеств, Серёжа вернулся в дом, посмотрел Светочкину библиотеку: Тургенев, Гончаров, Лесков, Достоевский, Гоголь, потом заглянул на соседнюю полку, сразу нашёл там толстенькую книгу с названием «Фармацевтика и Фармакология» и с большим интересом углубился в изучение новой для него сферы знания (Результат этого изучения оказался поистине катастрофическим для нашей и даже мировой медицины. Сперва Серёжу поразило то, что «прямому действию» лекарственных препаратов посвящается всего несколько строк, зато «побочное действие» этих препаратов излагается весьма обширно и не на одной странице. Серёжа сразу сделал для себя первый вывод: все лекарства наносят человеку больше вреда, чем пользы. Второй вывод он сделал после глубоких и долгих раздумий. Результат этих раздумий был следующий: хочешь прожить долгую и счастливую жизнь, никогда и никуда не обращайся за медицинской помощью! Этому благому принципу он следует уже более 55 лет. Живёт себе, и в ус не дует. Даже переломы рук и ног он излечивает самостоятельно и вполне успешно! Конечно, есть одно глубоко уважаемое им медицинское направление. Куда ему иногда, особенно в молодости, приходилось обращаться. Вот там работают специалисты высочайшего уровня и платить им надо значительно больше, чем другим докторам... Кстати, если вы не можете найти достойных претенденток на звание победительниц всероссийских и мировых конкурсов красоты, пройдите по коридорам любого кожно–венерологического диспансера... Вы можете даже прямо там устраивать эти конкурсы. Все призёры и победительницы уже сидят там в очереди на приём к своим постоянным докторам!).
Серёжа читал эту интересную и познавательную книгу до тех пор, пока Света не прокричала ему из–за забора:
– Серёжа! Иди к нам! Будем обедать.
Оказывается, Светочка уже давно пришла из школы, как мышка прошмыгнула к бабушке и приготовила там ароматнейший борщ с курочкой! Хитрит Светочка! Решила не оставаться с Серёжкой наедине (И правильно сделала: девушка должна быть ещё и умной).
Как радушно и весело пообедали они втроём в своём чисто «французском» коллективе!
Света рассказала, что все девочки их класса объявили бойкот всем этим трусливым норкиным, слуцким и фурманам (извозчикам, то есть). Она рассказала также, что Марина Севастьянова предупредила её, что эти «извозчики» составили заговор с целью всё же поколотить его, Серёжу. А Маринке они почему–то доверяют, хотя она всё передаёт Свете. Словом, Серёжа, опять готовься к бою! Серёжа только спросил Свету:
– А сколько их человек?
– Пятеро всего.
– Ну, это – ерунда, от пятерых «интеллигентных» мальчиков я уж как– нибудь отмахнусь.
– Молодец, Серёжа! – похвалила своего будущего ученика Софья Андреевна.
– Серёжа! Они хотят свалить тебя с ног каким–то «подкатом сзади». Об этом мне тоже Маринка сказала.
– Спасибо, Светочка! Ценное предупреждение. Только в этот раз, Света, «Милиция!» кричать не надо. Мне эти любимчики учителей и лизоблюды тоже успели надоесть. Света! Пойдём в тот дом, про уроки расскажешь...
– Нет, Серёжа. Я тут с бабушкой останусь. Надо английский подтянуть, а ты возьми вот тетрадки, я там всё отметила.
– А вы, Софья Андреевна, ещё и английский «плебейский» язык знаете? – обратился Серёжа к Светиной бабушке.
– А что там, в пансионе было: языки, манеры да танцы, а остального – понемножку.
Да, не удалась Серёжке очередная попытка остаться со Светой наедине, и ушёл он, как говорится, не солоно хлебавши, решать в одиночестве школьные задачки.
С задачками он, как всегда, расправился моментально и снова занялся самообразованием, то есть одним из самых мудрых фолиантов: «Фармацевтикой и Фармакологией».
Когда вечером Света с Софьей Андреевной пришли звать его на ужин, Серёжа во дворе проводил полноценную боксёрскую тренировку: бегал, прыгал, подтягивался, отжимался, словом готовился к предстоящему бою. Софья Андреевна с энтузиазмом одобрила его стремление «проучить этих комсомольских заговорщиков» (В молодости она, наверное, была очень живой и интересной «дворянской дочерью»!).
Через два дня выздоровевший Серёжа, вместе со Светой, вернулся к занятиям. Только войдя в класс, Серёжа, как опытный боец по хищным, бросаемым в его сторону взглядам, сразу определил «взбунтовавшуюся пятёрку».
Уже сидя за партой, он шёпотом спросил свою соседку:
– Светочка, ну почему все так любят на меня нападать?
– Да потому что ты не такой, как они.
Серёжа посмотрел на Свету подозрительно и подумал: «Да она, оказывается, ещё и умная!».
Поскольку наш уже неоднократно поколоченный герой совершенно не опасался предстоящей битвы с «интеллигентной публикой», он сразу расслабился, впал в благодушное настроение, и его левая рука, совершенно непроизвольно и автоматически, потянулась к Светиной коленке, прикрытой соблазнительной коричневой материей школьного образца (В конце концов, он тоже имеет на что–то право!). Он уже коснулся слегка этой, оказывается, обладающей такой притягательной силой коленки, как вдруг... почувствовал какой–то электрический удар в своём сознании, как будто что–то обожгло его самоуверенную ладонь. Нет, он не вспомнил добрых и приветливых Светиных маму и бабушку. Он просто увидел устремлённые на него осуждающие глаза Светиного отца, погибшего на фронте... Разве он воевал за то, чтобы какая–то похотливая интернатская сволочь на уроке хапала его единственную дочь за коленки?... Это был первый такой истязающей силы нравственный удар, обрушившийся на нашего героя откуда–то из неведомых глубин его загадочной – и для него самого – души.
Света обернулась и вопросительно посмотрела на своего вдруг растерявшего всю свою природную наглость соседа (Интересно, о чём она подумала? Может быть...).
(Это уже гораздо позже Серёжа пришёл к вполне логичному и справедливому выводу: тех, кто сидит с тобой за одной партой, или трудится вместе, в одном коллективе, надо просто уважать).
И вот именно с этого момента, когда в душе Серёжи произошёл такой неожиданный перелом, события вокруг него вдруг заметались с такой просто невероятной калейдоскопической стремительностью, что ему сразу пришлось позабыть не только о своих сомнениях и разочарованиях в самом себе, но даже и о Светочкиных коленках... А началось всё с милого пустяка.
Когда раздался звонок на урок математики, в класс вошла Надежда Владимировна с огромным букетом цветов в одной руке и изящной вазой в другой. Одета она была просто шикарно, необычно для строгих школьных стен. Надежда Владимировна спокойно и деловито поставила вазу на учительский стол, разместила в ней свой букет, тщательно осмотрела его со всех сторон, подправила кое–где роскошные и ароматные розы, повернулась лицом к классу и с радостной и счастливой улыбкой на лице объявила:
– Ребята! Я выхожу замуж!
Что тут началось! Все девочки повскакивали со своих парт, подбежали к своей любимой учительнице, принялись обнимать, целовать, поздравлять... Со всех сторон посыпались традиционные в таких случаях вопросы: «Кто? Где? Когда?». Радостная прелюдия грядущего праздника начисто вытеснила из класса обычную для него деловую атмосферу.
Мальчики в основном остались на своих местах, переглядывались недоумённо и, казалось, спрашивали друг друга: «А чему это они все так радуются?».
По случаю такого грандиозного события, о математике все единодушно позабыли.
(Конечно, опытная учительница, даже если бы она выходила замуж по пять раз за учебный год, никогда не стала бы информировать об этом своих учеников.
Но Надежда Владимировна работала в школе только первый год, не набралась ещё в достаточной мере закоснелого педагогического опыта, была очень молодой и очень красивой девушкой, замуж выходила по большой любви и – как потом оказалось – на всю оставшуюся жизнь... Словом, она поступила, конечно, против строгих школьных правил, но зато, в сущности, была совершенно права... Наша жизнь, увы, так трагически коротка... Поэтому никогда не упускайте возможности порадоваться её светлым и счастливым моментом!).
На большой перемене к Серёже подошли комсомольские активисты и отличники учёбы Женя Норкин и Вадик Фурман и предложили ему сходить «за школу» так как у них есть одно «очень важное дело» к нему. Серёжа охотно согласился. Когда он вставал из–за парты и увидел испуганные, отчаянные Светкины глаза, он улыбнулся, прижал палец к губам и как бы предупредил её: «Спокойствие. Всё будет нормально».
Зашли за глухую стену школы. Там был участок, прикрытый с других сторон хозяйственными постройками. «Подходящее место» – одобрил Серёжа выбор поля боя никогда ещё не воевавшими комсомольцами. А Серёжа уже даже выбрал место, куда он забросит свой нож после окончания драки.
Вадик Фурман, как признанный всеми любитель поболтать, начал разговор о каких–то «попытках подрыва авторитета комсомольской организации», но чуткие волчьи уши таёжника Серёжи сразу услышали подозрительные шорохи за спиной. Он резво обернулся и увидел: прямо рядом с ним стоял на четвереньках Лёня Слуцкий (видимо, именно через его спину, по расчётам нападавших, и должен был полететь на землю наш герой), а из–за сараек бежали готовые к бою Ваня Буркин и Вульфик Жириновский... Всё. Гонг прозвучал. Нельзя было терять ни секунды.
Наивный Лёня повернул лицо в сторону Серёжи и сразу же на это лицо обрушился такой неистовой силы удар солдатского, подбитого гвоздиками сапога, что раздался даже не скрежет, а звон зубовный, брызнула на поле битвы горячая еврейская кровь, Лёня упал и благоразумно не вставал до конца погрома (Потом оказалось, что этот, вообще–то мирный парень, потерял сразу три зуба... зато потом никогда в жизни не встревал в какие– либо конфликты. Вот так и надо жить на Руси: тихо и мирно. Кругом же такие волчары, как наш Серёжа). И началась настоящая битва. «Отличники учёбы» до этого, наверное, драки видели только в кино, а Серёжа, в свою очередь, бил только по самым уязвимым местам. А тут ему ещё и Ваня Буркин «подмог». Он, видимо, следуя предварительной договорённости, решил повторить «приём Слуцкого», но получил не один удар сапогом, а целых два, и тоже растянулся на родной уральской земельке... Последним Серёжа добивал Вадика, который, будучи высоким и крепким парнем, прижался к школьной стене, закрыл лицо руками и держался на ногах... Когда Серёжа услышал крики и шум, он, не переставая наносить удары по массивной туше Вадика, обернулся и увидел, что к месту побоища на всех парах несутся физрук и трудовик, а за ними голосистая женская толпа.
Тогда Серёжа (как футболист) так долбанул Вадику в самое уязвимое место, что тот рухнул как подкошенный, перевернулся на спину, а Серёжа, охваченный каким–то необъяснимым древним гневом, принялся кулаками обрабатывать его беззащитную пухлую морду до тех пор, пока физрук и трудовик не оттащили его от беспомощного несчастного Вадика.
Поле битвы представляло из себя ужасающую картину: разъярённого Серёжу держали за руки школьные добряки трудовик и физрук, вся пятёрка «заговорщиков» без движения валялась по разным углам полянки... Тут нахлынула верещащая педагогическая толпа. Многие бросились приводить в чувства своих избитых «этим извергом» любимчиков. Те все, к счастью, оказались живы. Верный Серёжкин друг мирно отдыхал за голенищем его окровавленного сапога... Что тут началось!
– Таким не место в нашей школе!
– Надо вызвать милицию!
– Не надо было брать сюда из интерната!
– Так избить наших лучших учеников! Гнать его надо на все четыре стороны!
– Пусть его в Атляне учат!
– Серёжа! – поддалась повальной истерике завуч Галина Андреевна. –Завтра приедешь в школу вместе с отцом. Если он не приедет, мы вынуждены будем отчислить тебя из школы. Да отпустите вы его, наконец! – приказала она доблестным школьным мужчинам. – А ты, Серёжа, иди к колодцу. У тебя все руки в крови... и сапоги. Иди умойся! А завтра в школу обязательно с родителями! Ужас просто какой–то!
Подбежала Света и подхватила освобождённого гладиатора. Серёжа сперва тщательно отмыл своих «спасителей» – сапоги, а потом помыл руки и лицо.
– Серёжа! – Светочка достала из фартучка маленькое зеркальце (а Серёжа и не знал, что она такая модница). – Посмотри–ка!
Серёжа посмотрел в зеркальце и искренне удивился: на его лице не было ни одного свежего синяка и ни одной свежей царапины! Да, можно с такими городскими лопухами драться (А в это время вся городская медицина занималась экстренным лечением этих «лопухов»),
– Ну, всё, Света, выгонят меня теперь из школы или отправят в детскую колонию!
– Ну, уж нет! Не бывать этому! – с необычайной для неё злостью гневно почти прокричала Света. – Если тебя выгонят, я тоже уйду из этой школы!... И многие девочки тоже. Тебя выгонят, а эти подлецы останутся! Нет! Ты куда, Серёжа?
– Я поехал домой, Света! Дома уже три дня не был. Папа с мамой волнуются. Спасибо тебе, Светочка! Я пошёл.
– А я в школу побежала! – сказала Светочка, и на виду у всей школы чмокнула его на прощанье в мокрую щёку (нате вам!).
Потом Серёжа увидел, как Света подошла к стоявшей у школы и смотревшей на них Ольге Юрьевне, они о чём–то переговорили и вместе пошли в школу... А Серёжа отправился домой «отдыхать от трудов праведных». Время было ещё раннее. Самосвалы возили грузы в строящийся посёлок, и Серёжа с первой же попуткой благополучно добрался до дома... Надо было идти с повинной к родителю.
А в школе в это время происходили просто невероятные события! (Об этом Серёже рассказывали с чрезмерным восторгом его одноклассницы и одноклассники... и даже некоторые учителя).
Когда учительница литературы вошла в 9 «А» класс (А именно Александра Семёновна была одной из главных плакальщиц по поверженным «извозчикам». Ещё бы! Эти «извозчики» так любили и обожали Владимира Владимировича! Они вообще любили всё то, что учителя рекомендовали им любить). Итак, когда Александра Семёновна положила классный журнал на свой стол и, по своему обыкновению, властно, почти по–королевски посмотрела на своих учеников... Эти ученики все встали во главе с комсоргом Мариной Севастьяновой пошли из класса (нейтральные мальчики тоже присоединились к девочкам). Александра Семёновна чуть не задохнулась от такого небывалого поведения «своих девочек». Она только и успела воскликнуть:
– Девочки! Вы куда?
У дверей класса даже образовалась небольшая давка, красавица Наташа Баскова повернулась к учительнице и ледяным голосом ответила ей:
– Александра Семёновна! С этого дня мы бойкотируем ваши уроки. Сейчас мы все идём в учительскую и не уйдём оттуда до тех пор, пока не соберётся весь педагогический коллектив и не выслушает наших требований. Если вы не сделаете этого, завтра вообще никто не придёт в школу.
В классе не осталось ни одного человека. Александра Семёновна, забыв на столе классный журнал, бросилась на поиски Ивана Михайловича...
И педагогам пришлось выслушать всё: и как зареченские хулиганы напали на Марину Севастьянову, и как Серёжа бросился ей на выручку, а их «любимчики» трусливо разбежались и смотрели из–за угла на то, как зареченская шпана избивает Серёжу, и как возмущённые девочки перестали с этими «отличниками» разговаривать, а они со злости заманили Серёжу на пустырь и впятером напали на него... Через час школьное общественное мнение перевернулось, как это часто бывает в нашей стране, на 180 градусов.
Потом к Ивану Михайловичу приезжал начальник местного отделения милиции, они долго о чём-то совещались в директорском кабинете. Видимо, как опытные руководители и умные люди, решили это дело не раздувать, а мягко и бесшумно спустить его на тормозах.
Серёжа, конечно, ничего не знал об этом, сидел дома, трескал мамины пельмешки и размышлял о том, как начать разговор с отцом, когда тот вечером вернётся со службы...
Утром поехали в Миасс в комфортабельных условиях: в кабине служебного грузовика. Папа молчал в ожидании самого худшего, Серёжа молчал и отрешённо смотрел на пролетающие мимо сосны. Сообразительный водитель – сержант тоже молчал. Все молчали. Ехали, как-никак, на суд праведный.
Приехали в старый город. Сержант остался охранять грузовик, а Серёжа с отцом отправились прямо в кабинет к Ивану Михайловичу.
Серёжа постучал в дверь, папа вошёл первым, за ним – виновник множества несанкционированных сверху происшествий. Иван Михайлович встал из-за своего стола. Василий Николаевич и директор школы с каким-то священным ужасом посмотрели друг на друга... И неожиданно бросились обниматься прямо на глазах изумлённого Серёжки.
– Вася!
– Ваня! Живой!
– А нам говорили, что вы все погибли!
– Так и вашу батарею тоже всю огнём накрыли. Ты как?
– Ерунда! Только руку оторвало, да полгода по госпиталям провалялся. А я смотрю, у Серёжки знакомая фамилия, да подумал: просто совпадение. А ты как живой остался?
– Два месяца, Ваня, из окружения выбивались. Две соседние батареи полностью погибли, а мы по лесам и болотам ушли. Как я рад, что ты тоже живой!
– Серёжа! Выйди в коридор! Мы с твоим папой побеседуем.
Серёжа вышел в коридор и два часа как часовой прогуливался у двери директорского кабинета. Он думал, что там, за дверью, решается его дальнейшая судьба.
Пока он «охранял» директорский кабинет, к нему неоднократно подходили школьники и учителя, все относились к нему явно по–дружески, а девочки даже целовали его. Потом прибежала Света Быкова, бросилась ему на шею и прошептала: «Всё – хорошо». Серёжа ничего не понимал. Всё прояснилось только после того, как к нему подошла завуч Галина Андреевна.
– Серёжа! Извини меня, пожалуйста! Я вчера погорячилась и не разобралась в сущности дела. Девочки из вашего класса нам всё рассказали. Ты будешь по–прежнему учиться в нашей школе. Только, пожалуйста, уж не колоти так сильно своих школьных товарищей, а то эти «товарищи», сами затеявшие драку, ещё и заявления на тебя ложные пишут. Но милиция во всём разобралась, и они все заявления забрали обратно. Ты не ссорься с ними, да я думаю, что они и сами хвосты поприжмут. Ну что, мир?
– Конечно, Галина Андреевна! Я буду хорошо учиться и прилично себя вести.
– Вот и молодец! Я всегда знала, что ты – умный мальчик. Дождёшься своего папу, можешь ехать с ним домой. Я освобождаю тебя от сегодняшних занятий.
Только через два часа Василий Николаевич и Иван Михайлович вышли из директорского кабинета. По коридору сразу пронёсся крепкий и сладковатый такой коньячный запашок.
– Ну что, идём?
– А, идём. А ты что, Серёжа, с нами?
– Меня Галина Андреевна отпустила.
– Вот это даже лучше.
Забрали из машины водителя Диму и пошли вчетвером в ближайшее кафе. Там Серёжу и Диму усадили в общем зале и принесли им роскошный (особенно для срочника Димы) обед. Василий Николаевич и Иван
Михайлович предпочли обедать где–то в отдельном помещении. Обед продолжался не менее 2–х часов. Потом было прощание, объятия на посошок (Позже Иван Михайлович с супругой раза четыре приезжали к ним в заповедник в гости. А что? Квартира большая (Серёжка почти никогда дома не ночевал: занимался браконьерством или жил в пещере). Потом к ним присоединился ещё и какой–то миасский милицейский полковник с женой. Словом, составилось небольшое общество из бывших военнослужащих. Вместе рыбачили и отдыхали в самых живописных заповедных уголках. Они же – фронтовики! И, в отличие от нас, они заслужили ВСЁ!).
Возвращались домой все в прекрасном расположении духа. Серёжа и Дима–водитель, конечно, только слушали, разинув рты. Рассказывал им Василий Николаевич о том, как они в августе 41–го года вместе с Иваном Михайловичем гнали по грязи лошадиные батарейные упряжки и повозки со снарядами к линии фронта... Впрочем, это предмет уже совсем другого повествования.
На службу в этот день папа уже не пошёл, а продолжил дома, в окружении своих близких, делиться своими фронтовыми воспоминаниями. Да, Победа, действительно, досталась нашему русскому Воинству дорогой ценой.
(Дорогие читатели! Вы, наверное, радуетесь благополучному завершению Серёжкиных приключений и надеетесь, что теперь–то он уверенно пойдёт по протоптанным предшественниками ровным дорожкам к вершинам знания и должности Главного конструктора. Увы, ваши ожидания совершенно напрасны. Его настоящие приключения ещё и не начинались. У него, как у всякого человека, который встаёт рано утром, делает часовую зарядку, обливается ледяной водой, всё ещё впереди).
На следующий же день, когда Серёжа после уроков шёл к автобусной остановке, он увидел бегущего в его сторону парня с чёрной дамской сумочкой в руке, а за ним бежала, что–то кричала и размахивала руками... да это же Ольга Юрьевна!
Парень с сумочкой уже пробежал мимо Серёжи. Серёжа, сам не последний разбойник, быстро всё понял и ринулся за грабителем (Господа компьютерные черви! Прекратите свои многочасовые сиденья, займитесь лучше спортом. А вдруг завтра – война? Да вас же, хлюпиков, в первый же день и перебьют).
А вот Серёжа всю жизнь держал себя в тонусе. Он догнал грабителя, профессиональным футбольным приёмом «заплёл» ему ноги, тот растянулся, стукнувшись ещё и плечом о какой–то столб. Сумочка вылетела из его рук. Серёжа сразу её подобрал. Преступник поднял голову и посмотрел на Серёжу. Тот едва заметным движением ладони показал ему: «Беги, коллега!». «Коллега» живенько поднялся с земли и бросился наутёк... уже без сумочки.
Через несколько секунд к Серёже подбежала раскрасневшаяся, запыхавшаяся и прекрасная Ольга Юрьевна.
– Ой, Серёженька, у меня же там ключи от дома, деньги и паспорт!
– Вот, Оленька, ваша драгоценная сумочки! Надеюсь, что все ваши сокровища не пострадали от хищнических намерений местной воровской элиты?
– А где грабитель, Серёжа?
– Оказалось, что он бегает быстрее меня. Бросил вашу сумочку, испугавшись вашего гнева, и скрылся в неизвестном направлении.
– Так. Ключи, деньги, паспорт...
– Оленька, дайте мне на минутку ваш паспорт!
– Вот, возьмите. А зачем он вам?
– Я хочу прописать вас в своём сердце. Ба! Оленька! Да мы с вами почти ровесники! Только у меня побольше жизненного опыта. Зато у вас есть ключи от дома и денежки в бумажнике.
– Ах, Серёжа, вы всё время шутите! А я так перепугалась, чуть сердце не оборвалось!
– Оленька! Берегите себя! Не оставляйте меня в этом сумасшедшем мире круглым сиротой!
– Серёжа! Мне пришёл перевод от папы с мамой, я ещё у кассы подумала, чего этот парень крутится вокруг меня...
– Оленька! Вы просто не хотите посмотреть вокруг себя! Вокруг вас вращается вся вселенная, и все мужчины, понимающие толк в женской красоте, готовы с целомудренным благоговением припасть к вашим божественным ножкам!
– Серёжа! Вы когда-нибудь будете говорить серьёзно?.. Я даже и не знаю, как вас отблагодарить! Вы просто спасли меня!
– Уважаемая Ольга Юрьевна! Для меня самой большой наградой будет позволение проводить вас до вашего дома... Вдруг ещё какие-нибудь бандиты, прельщённые вашей чудодейственной красотой, осмелятся напасть на вас в моё отсутствие?
– А я собиралась ещё зайти в магазин и накупить продуктов... Может быть, вы поможете мне?
– Оленька! Быть вашим охранником и грузчиком – это предел моих скромных желаний.
Они обошли несколько магазинов, накупили три увесистых сумки с продуктами. Два самые тяжёлые сумки нёс, разумеется, наш профессиональный водонос и грузчик. Оленька проживала недалеко от административного и культурного центра Миасса. Подойдя к огороженному со всех сторон высоченными заборами дому, Серёжа поинтересовался:
– Оленька! Вот эта крепость – ваш дом?
– Нет, что вы, Серёжа! Я просто снимаю половину дома у хозяйки, Марфы Сергеевны. А они когда–то купили этот дом у каких–то дальних родственников бывших хозяев, которые ушли в лес и не вернулись. А Марфа Сергеевна часто уезжает в деревню к родне. Так что я вообще остаюсь одна в доме...
Учащённо забилось подловатое Серёжкино сердце, но он Кое-как сумел успокоить его и поведал Оленьке:
– А вы обратили, Ольга Юрьевна, внимание на то, как много в старом городе таких домов, окруженных высокими кирпичными, каменными или бревенчатыми заборами? В таких домах жили местные золотоискатели. А заборы делали высокими, чтобы завидущие соседские глаза не видели, как они во дворе песок промывают, золотишко золотниками меряют и прячут его по разным углам...
– А ты, Серёжа, откуда это знаешь?
– Однажды я пошёл на станцию пешком мимо церкви и «Миассэлектроаппарата». Пошли вместе с Лариской, она в той стороне живёт...
–Так ты, Серёжа, кроме Светы, ещё и за Ларисой Бубновой ухаживаешь?
– Да что вы, Оленька! Они же – просто одноклассницы! Богиня моего исстрадавшегося сердца – это вы, Оленька!
– А зачем ты тогда целыми сутками проживал у Светы Быковой?
– Да я проживал не у Светы, а её матери, тёти Веры, которая лечила меня. Я вообще спал один в маленьком доме!
– И, наверное, мечтал о Светочкиных прелестях.
– Как вам не стыдно, Ольга Юрьевна! вы прекрасно знаете, чьи недоступные прелести сводят меня с ума!
– Ой, как легко тебя с ума свести!
– Слушайте дальше, Ольга Юрьевна! У Лариски дом тоже окружён такими неприступными стенами. Её дед тоже был золотодобытчиком. Знаете, что этот дед сказал Лариске? – «Лариса, ты у меня – самая богатая невеста в городе». Вот такие деды у нас в Миассе живут!
– Серёжа! Ты бы женился тогда на Ларисе, ездил бы на «Победе» и не обращал никакого внимания на бедных учительниц.
– Оленька! Можно я хотя бы вашу ручку... или коленку поцелую.
– Нет! Такие нахалы, наверное, только у вас в тайге водятся. Та, вещи мы разложили. Серёжа, вы будете обедать?
– Спасибо, Оленька! Мы, спортсмены, иногда можем не только тренировку, но и соревнования пропустить, а вот покушать... никогда не откажемся.
Обед был прекрасным (Знал бы Олин папа, какого негодяя она на его денежки откармливает!). Ольга Юрьевна вдохновенно потчевала своего спасителя и делилась с ним своими невинными карьеристскими планами.
– Я, Серёжа, закончила только педагогическое училище, но на будущий год поступлю на заочное отделение и выучусь на педагога–предметника. А потом...
– Придёте в наш класс и также щедро, как это делает добрая Александра Семёновна, осыпете мою бедную головушку двойками и колами.
– Да, хорошо бы это сделать. Но вы, Серёжа, в это время уже будете учиться в институте и всех нас, провинциалок, позабудете.
– Нет, Оленька, вы просто немного закоснели в своих несправедливых заблуждениях относительно моей безупречной нравственности... Я прилечу к вам на собственной летающей тарелке с огромным букетом пылающих марсианских роз, и тогда... Оленька, ну можно я вас хоть в плечико поцелую!
– Серёжа! Меня направили сюда не целоваться, а учить маленьких детей!
– Ну вот, Оленька! И научите меня, маленького и глупенького детёныша, хотя бы целоваться!
– Как я вас научу, если я сама... – и тут Ольга Юрьевна густо зарумянилась и убежала на кухню за очередным разносолом. «Плутишка» Серёжа немного повеселел.
– Серёжа! – переменила Ольга Юрьевна тему становящегося чересчур непредсказуемым разговора. – А почему вы так жестоко и беспощадно били наших отличников, будущих медалистов?
– Оленька! Я обладаю поистине несчастным свойством: я вижу будущее. Поэтому я знаю, сколько ещё подлых пакостей натворят ваши любимые «отличники» в нашей легкомысленной и доверчивой стране! Жаль, что у меня не было с собой ножа! Отрезать пять негодяйских голов – это же секундное и... благое дело! Какую бы пользу принёс будущему Отечества... Жаль, что помешали свидетели.
– Серёжа! Ты – опасный человек. Теперь все мальчики в школе будут тебя бояться, а девочки... да они уже сейчас почти все тайно влюблены в тебя, а бедная Светочка Быкова – такая хорошая и скромная девочка! – даже поцеловала тебя к ужасу нашего пед.коллектива!
– Оленька!
– Нет, Серёжа, и ещё раз нет. Давайте лучше уберём со стола, и вы поможете мне повесить гардину. Я давно уже хочу новую штору повесить. Как, поможете?
– С вами, Оленька, хоть в ад.
Серёжа наш был, как вам уже известно, хозяйственным и деловитым пареньком. Умел обращаться с любым инструментом... но в этот раз руки у него почему–то сильно и лихорадочно дрожали. Когда Серёжа закончил свою «мужскую» работу и слез со стола, на стол для наведения окончательного лоска поднялась Оленька... И Серёжа увидел прямо перед собой её стройные ножки, всю её фигуру, наполненную какой–то просто невероятной притягательной нежностью... Дольше терпеть такую муку у Серёжи просто не хватило сил... (И не называйте нашего героя подлецом и негодяем! А как бы вы сами поступили на его месте? Умыли бы руки и ушли домой?... Вот то–то и оно!).
