Текст книги "Против течения (сборник рассказов)"
Автор книги: Федор Гришанов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 19 (всего у книги 25 страниц)
Первым делом Серёжа аккуратно снял верхний слой почвы и уложил его кусками в строгом порядке, потом в одну сторону сложил плодородный чернозём, а в другую – глину.
Когда наш неугомонный герой увлечённо занимался земляными работами, Гранит вдруг иногда начинал угрожающе фыркать и даже топать подкованными копытами. Вслед за этим сразу раздавался беспорядочный топот других копыт... Но Серёжа не прекращал своей целенаправленной вредительской деятельности. Он знал, что в этих местах обитает большое стадо диких косуль, которых он неоднократно видел во время сбора малины. Он даже однажды необдуманно предложил отцу «пойти и пристрелить парочку косуль», за что и получил от отца строгий выговор. Оказывается, потеря двух особей почти никак не повлияет на численность стада, зато выстрелы могут так напугать робких животных, что стадо может броситься спасаться от них и попасть в такое место, что погибнет безвозвратно очень много этих красивейших обитателей ильменского рая (Всё своё детство Серёжа мотал на ус отцовскую науку... увы, не всегда в достаточной мере).
Когда Серёжа выкопал схрон на глубину примерно своего роста, он вылез из ямы, подтащил к ней всё своё выстраданное богатство, спустил его вниз, и уже там тщательно упаковал в принесённые рогожи и клеёнки, потом, оценив примерно объём своего золотого запаса, взял ведро и отнёс несколько вёдер глины в ближайший овраг, там разбросал её, вернулся и стал прощаться со своей неправедно добытой добычей. Потом сбросил вниз всю оставшуюся глину, спустился, потоптался на ней... Ага! Объёмы рассчитаны верно! Слой глины остался на прежнем уровне. Серёжа вылез, ссыпал вниз чернозём и уложил куски дёрна на прежние, родные места. Получилось немного выше среднего уровня, но это – на неизбежную усадку. Главная работа была закончена. Да и ночная темнота сгустилась уже настолько, что вокруг почти ничего не было видно. Серёжа погасил фонарик и ещё раз обошёл ближнюю территорию. Он привык по ночам бродить сквозь таёжные дебри, и его зоркие глаза видели всё. Не заметив ничего подозрительного, Серёжа вернулся к мирно пасшемуся Граниту и повёл его на очередной водопой. Там он искупал своего верного коня, да и сам смыл с себя прилипчивый рабочий пот. Потом они вернулись на свою временную стоянку диких кочевников. Гранит получил две очередные порции овса. Серёжа забрался в телегу, поужинал и улёгся на сене ждать таёжного рассвета (Вы никогда не ночевали в тайге? – Ну и не повезло же вам в вашей сероватой городской жизни!). А Серёжке было о чём подумать. Он устало смотрел на где–то вдалеке мерцающие звёзды, обдумывал все перипетии сегодняшнего дня, вспоминал, не совершил ли он где-нибудь чреватой последствиями ошибки, и как там Оленька страдает в одиночестве, ворочается на коечке и никак без него заснуть не может...
(Вот вы, наш привередливый и любознательный читатель, смогли бы спокойно уснуть в таких необычных условиях и обстоятельствах?... Нет, конечно, не смогли бы. Пусть наш герой думает в блаженной ночной таёжной тишине. А мы в это время немного поведаем вам о дальнейшей судьбе этого Серёжкиного схрона... Только в следующую весну, собирая по водоёмам рыбацкий улов, Серёжа на мотоцикле подъехал к своему золотохранилищу... Всё было в полном порядке: земля над схроном, действительно дала усадку, и поверхности почвы и схрона сравнялись. Все занесённые в Серёжкину память ориентиры и метки остались на своих местах... Серёжа удовлетворённо повёз рыбу домой.
Ещё через пять лет, уже из спортивного лагеря в Непряхино, Серёжа прибежал к своему золотому запасу... Над ним густой стеной стоял плодовитый малинник. Серёжа собрал пятилитровое ведёрко малины и отнёс его в девичью палатку... Кушайте, девушки–студентки, нашу золотую малину!
Больше не было никакой необходимости проверять сохранность склада. Он и до сих пор спокойно лежит там, в тёплой и благодатной уральской земле. А поскольку Сергей Васильевич надеется, что никогда эта территория не перейдёт в собственность другого, враждебного русскому, народа, то его клад можно считать частью золотого запаса Русского государства.
.. .Но тут может возникнуть ещё одна неожиданная проблема. Серёжа– то наш всю свою жизнь был абсолютно бескорыстным (а поэтому – вполне счастливым) человеком, и заранее постановил извлечь этот клад только в том случае, если кто–нибудь из его многочисленных и дерзких потомков решит вернуть себе свою законную власть на Руси... вот тогда он и поможет златом будущему Правителю... Но ведь и среди вас, наши уважаемые читатели, говоря откровенно (Что делать! – век такой), найдётся немало алчных, ненасытных и обречённых душонок, которые могут (сдуру, конечно) решить перекопать начисто всё кисегачское прибрежье... Мы вам не советуем этим заниматься. Во–первых, вы уже знаете, каким предусмотрительным и находчивым был в своём юношеском возрасте наш герой: Серёжка был вполне способен подложить в схрон хорошо замаскированную взрывчатку, а, во–вторых, это золото уже оплачено гибелью «жениха» Николая, и вы же не захотите, чтобы мы свернули и ваши пустые головы!).
Серёжа, привыкший вставать очень рано, на рассвете уже проснулся и, слегка приоткрыв глаза, любовался своим верным другом. Вороной гигант мирно дремал, стоя на своих могучих мускулистых ногах. Когда Серёжа соскочил с телеги. Гранит сразу зафыркал, заржал... Ясно, пить хочет. Сходили на водопой и начали собираться в дорогу (Ночью Серёжа не поехал домой, потому что лесные дорожки узкие и можно в темноте разбабахать телегу. А телега – казённая. Её беречь надо).
Перед отъездом Серёжа ещё раз тщательно осмотрел всю прилегающую территорию, поправил кое–где на дернине растительность... Ну всё, можно и домой отправляться. Дело сделано, следы заметены... Отдыхай, авантюрист заповедного масштаба!
На конюшне Серёжа первым делом поинтересовался у дяди Саши, не заходил ли отец и не спрашивал ли о нём.
– Что ты, Серёжа! Тут из Москвы понаехало какое–то самое высокое начальство! О нас никто и не вспоминает. Правда, порядок мы каждый день подновляем, но начальство всё время там, на объекте. – последние слова старший конюх произнёс полушёпотом (секретность, понимать надо!). – Серьёзные мужики. И генерал из Челябинска приехал. Каждое утро – туда. – махнул рукой в сторону «объекта» дядя Саша.
«Вот и хорошо. Значит до меня никому дела нет». – удовлетворённо подумал Серёжа и отправился домой.
Едва Серёжа успел пообедать, как взмыленный и озабоченный прибежал домой отец (Да, нелегко приходится местному начальству во время визитов высокопоставленного московского руководства. А ведь этому руководству ещё и улыбаться надо).
Отец почему–то сильно обрадовался, увидев у себя дома Серёжкину физиономию.
– Ох, как хороню, что ты дома! На тебя, Серёжа, вся надежда! У нас тут срочные вопросы ещё и по зоне образовались. Мне тут надо быть. Дмитрий Иванович в свою контору уехал. А тут, понимаешь, Афанасий Петрович попросил рыбалку ему организовать. Всё, что нужно, уже в мотоцикле. Там, на старом окунёвом месте всё уже прикормлено. Сейчас садись на мотоцикл, подъезжай к гостинице, бибикни пару раз, езжайте на рыбалку, а мы часа через четыре все туда, к кордону, подъедем.
– Пап, а чего–нибудь покушать брать?
– Не надо, Серёжа. – вмешалась в разговор Татьяна Васильевна. – Возьми–ка вот лучше пару банок клюквенного морса, а то таким большим начальникам, как вы с Афанасием Петровичем, из озера пить как-то неудобно.
Василий Николаевич убежал в зону, а Серёжа на мотоцикле подъехал к поселковой гостинице (всего–то двести метров от дома), бибикнул пару раз. Почти сразу же из гостиницы вышел седоватый мужчина плотного телосложения в абсолютно новой рыбацкой форме. Он немного смешался, увидев Серёжу вместо, видимо, ожидаемого им Василя Николаевича, но сразу вспомнил что–то и первым приветствовал своего нового водителя:
– Ну, здравствуй, Серёжа! А Василий Николаевич, наверное, по делам убежал?
– Здравствуйте, Афанасий Петрович! Да, папа в зону убежал. Там тоже какая–то комиссия. Но вы не волнуйтесь, я – рыбак опытный. У меня даже кличка рыбацкая – «Главный браконьер».
Весело рассмеялся Афанасий Петрович, усаживаясь на нехитрое лесное транспортное средство.
– Ну что ж. с «Главным браконьером» мне ещё никогда рыбачить не приходилось. Поехали потихоньку.
Ехали не спеша. Афанасий Петрович оказался очень интересным собеседником, интересовался учёбой, жизнью в тайге. Говорил не много, но всегда с каким–то углублённым интересом и пониманием дела. А с виду – просто советский служащий.
Когда приехали на кордон, он сам хотел сесть на вёсла, но Серёжа предложил другое.
– Афанасий Петрович! Вы когда-нибудь на дорожку ловили?
– Было дело. А что?
– Давайте я сяду на вёсла, а вы, может быть, и на дорожку что-нибудь поймаете.
– Хорошо, поедем «дорожить».
Пока ехали до окунёвых прикормленных мест, Афанасий Петрович вытащил двух крупных щук и одну помельче. Искренне, даже как-то почти по–детски радовался своей рыбацкой удаче.
– Эх, надо было сразу, хотя бы вечерами, нам с тобой, Серёжа, на такую ловлю сподобиться. А где ты, Серёжа, был?
– Да я же, Афанасий Петрович, в Миассе учусь.
– Да, это – важное дело. Ну–ка, ещё разок закину.
Когда приехали на застолблённое Василием Николаевичем место, сразу прекратили разговоры и молча и сосредоточенно – опытные же рыбаки! – принялись на удочки вылавливать окуней, которые начали клевать как-то не по–рыбьи, а просто зверски.
(Подкормка, кстати, играет в рыбацком деле далеко не последнюю роль. Можно и костей нажечь, можно и тесто сделать с подсолнечным маслом, можно и мормышек использовать, крупы какой-нибудь напарить... словом, рыба охотится за наживкой, а рыбак – за рыбой).
Клевал, в основном, крупный окунь. Серёжа–то наш давненько на удочку рыбёшку не ловил, он больше специализировался на ловле мёрдами, сетями, острогой, неводом, а тут, оказывается, и удочками можно славно поработать.
Наловили они с Афанасием Петровичем два полных больших ведра, начали уже окуней на дно лодки бросать, но вскоре Афанасий Петрович (улыбающийся и довольный удачной рыбалкой) посмотрел на Серёжу и лукаво спросил:
– Ну, Серёжа, какая там у нас пословица про жадность на Урале ходит?
– Жадность фраера сгубила!
– Точно, Серёжа! Сворачиваем удочки и поплывём–ка вон на тот мысок, искупаемся, и на кордон.
Пока московский гость подгребал к знакомым кордонным местам, Серёжа изловчился взять на дорожку ещё одну здоровенную щуку. В общем, рыбалка оказалась сверхудачной.
На берегу собралось уже немало народа: разжигали костры, расстилали на траве скатерти–самобранки. Подальше от берега стоял автобус и несколько чёрного цвета, не местных, а «понаехавших» машин. Когда подплыли поближе, Серёжа разглядел и местное «общество», в основном офицеры и их жёны, и приехавших комиссионых гостей, почти все штатские, и среди них, к немалому удивлению Серёжи, оказалось не менее десятка женщин в строгих деловых костюмах. Но догадливого Серёжу сразу осенило: «Да они трое суток здесь всё перевешивали и пересчитывали! Да, сказочно богата наша Родина! А он, Серёжка, по сравнению с ней просто жалкий бедняк: всего каких–то четырнадцать пудов золота!».
Все сгрудились на берегу, махали руками и радостно приветствовали возвращающихся с богатой добычей промысловиков.
Папа тоже стоял на берегу и махал им рукой, призывая причаливать не к причалу, а поближе к разгорающимся кострам.
Когда они пристали к берегу, восторгу ожидающих их «счетоводов» просто не было предела! (Наверное, если бы к ним на лодке приплыл сам Никита Сергеевич, народ на берегу так не ликовал бы радостно и искренне).
Все были поражены такому богатому улову и радовались как дети. Василий Николаевич сразу решил:
– Ну что, товарищи комиссия, сейчас начнём варить настоящую тройную рыбацкую уху. Рыбы у нас на всё хватит. А щучек и закоптим.
Невдалеке Серёжа приметил ещё и большую кучу линей и, чуть поменьше, кучу крупных карасей (Да, жалко, что папа рано умер: уж он бы сумел накормить всех недоедающих и голодных. У него даже зеки всегда были сытыми и довольными. Может быть и правда, прежде люди были немного другими? Папа рассказывал: офицеры сопровождали вагоны, битком набитые золотом и драгоценностями, а чай пили... без сахара! Где–то нам сейчас таких офицеров и служащих отыскать?!).
Мама, тётя Нина, другие женщины, в том числе и московские дамы деловито и весело (работу же закончили!) хлопотали вокруг «скромного» уральского угощения. Папа отвёл Серёжу в сторону.
– Ты, сынок, садись на мотоцикл и езжай домой. Людочка там одна осталась. А мы с мамой неизвестно когда вернёмся.
Не успел Серёжа подойти к мотоциклу, как заметил бегущего к нему из ликующей толпы, празднующей удачную рыбалку, Афанасия Петровича.
– Серёжа! Погоди! Ты что, уезжаешь?
– Да, Афанасий Петрович, сестрёнка одна дома осталась.
Афанасий Петрович порылся во внутреннем кармане своего пиджака и
достал оттуда блестящую лакированным великолепием, чудную, никогда Серёжкой не виденную, авторучку.
– Вот, Серёжа, возьми на память. Когда повзрослеешь и станешь министром, будешь ей приказы подписывать. А закончишь школу, приезжай к нам в Москву учиться. Таких как ты у нас называют – «свежей кровью». Удачи тебе!
– Спасибо, Афанасий Петрович, и вам удачи!
– Ну что, Василий Николаевич, пойдём вашу знаменитую «тройную» варить. Женщины уже вовсю рыбу чистят! А ты, Серёжа, не забывай, о чём я тебе говорил!
Дома Людочка, уже в качестве молодой хозяйки накормила Серёжу ужином и напоила чаем с самолично состряпанными пирожками. Серёжа, чтобы оказать ей приятность, похвалил её слегка пережаренные пирожки.
Только на следующий день, проводив всех московских и челябинских гостей, Василий Николаевич окончательно вернулся к родным пенатам. Сели всей семьёй ужинать. Мама сама поставила на стол графинчик с домашней, но очень вкусной и весьма крепкой вишнёвой настойкой, которую некоторые остроумные гости отца назвали «Спотыкач».
Папа, проводивший, наконец, гостей, был в прекрасном расположении духа и после второй рюмочки «Спотыкача» спросил Серёжу:
– Ну, Серёжа, как тебе пришёлся Афанасий Петрович?
– Хороший дядька, умный и добрый. Интересно с ним поговорили. Мне кажется, он очень много интересного знает.
– Это верно. А ты знаешь, кто он?
– Наверное, служащий какой-нибудь.
– Эх ты, Серёжка! А я–то думал, у тебя намётанный глаз. Нет, Серёжа, Афанасий Петрович – не служащий, он – министр финансов.
Мама отнеслась к этой новости спокойно (видимо, знала уже), сестра тоже довольно хладнокровно из–за своего малолетнего возраста, а Серёжка был просто потрясён этим папиным сообщением. Он, когда рыбачил с Афанасием Петровичем, даже и не задумывался о его служебном ранге. А какой простой, открытый и душевный человек! С таким дядькой и рыбачить, и в разведку ходить можно!
Призадумался Серёжа: «Эх, знал бы это! Вот такому человеку и золото можно было отдать. Сказал бы, что в пещере нашёл. Мне–то оно, скорее всего, не понадобится, а Государству могло бы пригодиться... Когда он сюда снова приедет? Да, хорошо я порыбачил с самим министром финансов! А если бы пришлось рыбачить с каким–нибудь Кудриным, Силуановым или Набиулиной?... Пришлось бы их в озере топить, а отцу сказать, что это какая– то озверевшая щука утянула все наши финансы на дно».
На занятия в школу новоиспечённый сотрудник Министерства финансов не торопился. Его высокопоставленная персона изволила прибыть на уроки только в следующий вторник, и то с большим опозданием.
Когда Серёжа подходил к школе, он заметил, что у входа Ольга Юрьевна вместе с физруком Григорием Павловичем выстраивает свой класс явно для похода на какое–то мероприятие. Когда Серёжа подошёл к ним, все детишки вдруг дружным хором выкрикнули:
– Здравствуйте, дядя Серёжа!
А что оставалось Серёже? Только достойно ответить:
– Здравствуйте, первый «Б» класс, краса и гордость первой миасской школы!
– Ура! – уже не та дружно, вразнобой, прокричала Олечкина малышня. Вот «Здравствуйте, дядя Серёжа!» они явно отрепетировали с каким–то начинающим педагогом (опытные педагоги таких вольностей себе не позволяют).
Но Ольга Юрьевна и не скрывала своей радости увидеть наконец–то будущего государственного казначея «дядю Серёжу».
Проходя мимо него, Оленька взяла его за руку, наклонилась к нему и жизнерадостно улыбаясь, прошептала:
– Серёжа! А кто такой «Гранит»?
Когда воодушевлённый таким тёплым приёмом Серёжа повернулся к школьному крыльцу, он увидел... стоящую там Александру Семёновну. Самый почётный ветеран миасской педагогики укоризненно качала головой и, наверное, думала: «Ну и молодёжь пошла! Совсем не умеют прилично вести себя! Вот мы в их годы вели себя безукоризненно! Боже мой! Что же далыпе–то будет?».
(Кстати, Александра Семёновна давно уже перешагнула пенсионный рубеж, но выходить на пенсию не собиралась. Напомнить ей об уходе на пенсию было некому: все явно побаивались её непререкаемого педагогического авторитета. Да и что она будет делать на этой пенсии? Семьи она не завела, детей у неё нет, на вечера поэзии в Миассе ходить не к кому... да и Вл.Вл. Маяковский почему–то подумал хорошенько, взял и застрелился... А кто, кроме неё сумеет поставить на место таких разгильдяев как Серёжка–Сапожник?).
– Здравствуйте, Александра Семёновна!
– Здравствуй, главный прогульщик школьных занятий!
– Так, Александра Семёновна, транспорт ходит нерегулярно, а в плохую погоду всё вообще вязнет в болоте.
– А мне кажется, что ты просто не хочешь учиться и придумываешь всякие отговорки, чтобы только не ходить на уроки (Да, опасная старушенция! Всё правильно просекла! Учеников прямо как рентген просвечивает!).
– Александра Семёновна! У нас на весь посёлок всего одна машина, да и у той водитель зашибать любит.
– А почему ты, Серёжа, домашние задания почти по всем предметам не выполняешь?
– Да пока я из школы до дома доберусь, уже темнеть начинает, электричества у нас нет, а когда будет, неизвестно.
– Мы, в своё время, занимались и при керосиновых лампах...
– Александра Семёновна! У нас было немного керосина, да его весь ужи выпили.
– Что?! Да разве ужи пьют керосин?
– Конечно! Молоко у коровы сдоят и ползают по всему дому, ищут, где бы керосин найти. Я их уж луплю, луплю по жёлтым башкам, а им всё равно на закуску керосин или солярка требуются.
– Ужас! Ужас! – простонала бедная Александра Семёновна и поспешила в учительскую, подальше от такого изверга, каким она совершенно искренне считала нашего идеального во всех отношениях героя.
Но, немного подумав, Серёжа всё же решил подстраховаться. Мыслил он вполне логично: у кого Александра Семёновна может уточнить рацион ужей? Конечно, у Наташки Басковой! Она же тоже вроде как в тайге живёт.
На перемене он отозвал Наташу для делового разговора.
– Баскова, выручай!
– У тебя всегда какие-нибудь проблемы!
– Да я к тебе вообще первый раз обращаюсь!
– Ну, ладно. Говори.
– Наташа! Если Александра Семёновна спросит тебя: пьют ли ужи керосин, то отвечай: да, пьют.
–Что?! Керосин?!
– Да не кричи ты. Народ услышит. Дело серьёзное. Ты – отличница, она тебе поверит.
– Нет, Серёжа. Я – комсомолка и врать не буду.
– Ну, что тебе стоит! Хочешь, чтобы меня из школы выперли?
– Ладно. Ну, надо же такое придумать: ужи пью керосин! Ты бы в школу почаще ходил, а то тебя учителя уже и забывать стали. А выгонят из школы, что делать будешь?
– Охотиться буду. У твоего отца в заповеднике всех лосей и косуль перебью, на миасском рынке буду мясом торговать. Куплю себе легковую машину, чтобы красивых девочек по лесам катать.
– Докатаешься! Как ты экзамены будешь в десятом классе сдавать? Если только продержишься...
И на следующей же перемене Баскову вызвали в учительскую. Когда через несколько минут она вернулась, то сразу лукаво взглянула на вопросительно глядящего на неё Серёжу и тут же прикрыла кулаком рот, чтобы не рассмеяться (Ну, вот, а некоторым читателям не нравится наш герой! Да кто ещё сумеет так пакостить на каждом шагу, но вовремя стелить ля себя спасительной соломки!).
Когда они с Басковой после уроков пошли в сторону автобусной остановки, Наташка так уморительно рассказывала о своей секретной беседе с Александрой Семёновной, что они просто покатывались от смеха, едва держались на ногах (Видела бы их в этот момент бедная Александра Семёновна!).
– Я ещё. – верещал, трясясь от приступов смеха, Серёжа. – Я ещё расскажу этой столичной почитательнице поэтического таланта Владимира Владимировича, как я с берёзы подберёзовики и грузди собирал!
– Несерьёзный ты парень, Серёжа. Какой–то неорганизованный и безответственный.
– А Вадик Фурман – серьёзный и ответственный?
– Конечно! Он, во всяком случае, после школы поступит в институт, а такие, как ты...
– Какие такие?
– Непредсказуемые... они всё равно свою жизнь по кабакам и тюрьмам растранжирят. Ну почему ты столько уроков пропускаешь и позоришь наш класс?
– А вы, комсомольцы, кроме отчётности и показателей, можете о чём– нибудь более важном думать?
– Учёба – самое главное. Серёжа! Ты куда пошёл? Вот же остановка!
(Серёжа просто автоматически двинулся по знакомому маршруту).
– Да я... в магазин зайти хотел.
– Магазин в другой стороне. – беззлобно подкусила нашего героя отличница Наташа. – А, может быть, Ольга Юрьевна в своём доме магазин открыла?
– Какая ещё Ольга Юрьевна? – встрепенулся поражённый в обнажённое сердце Серёжа.
– Как какая? – добила раненого героя бессердечная Наташка. – Красотка из первого «Б» класса.
– Да при чём тут эта Ольга Юрьевна?
– Серёжа! Девочки, живущие на этой улице, неоднократно по утрам видели, как ты по–воровски вышмыгиваешь из дома Ольги Юрьевны. А то, что известно двум девочкам, знает весь город Миасс.
– Да я... Да я... – возмущался оскорблённый до глубины своей кристально чистой души Серёжа. – Да я просто у хозяйки, Марфы Сергеевны, угол снимаю. Не хочется же каждый день по семнадцать километров тащиться до дома. Ну что у нас за народ! Надо думать о людях только хорошее, а они всегда подозревают почему–то самое плохое (Увы, Серёжа, «люди» правильно делают. Они – правы. Но ты не унывай. Просто искусство конспирации надо тебе немножко подтянуть).
Пришлось теперь Серёже говорить с Басковой вполне откровенно:
– А Свете Быковой эти сплетни досужие ещё не передали?
– Как же! Стали ей доброжелательницы дружески намекать... А она и слушать не стала. Повернулась, взяла портфель и ушла с уроков домой... Свинья ты, Серёжа! Света – такая хорошая девочка, а ты...
– Да что я... Нет, действительно, вы там, в классе, распустились без меня. Буду почаще в школу ходить, восстановлю порядок... А пока пойду к Марфе Сергеевне, о делах поговорю.
– Не забудь Ольге Юрьевне привет передать от твоих одноклассниц! – ущипнула Серёгу на дорожку беспощадная Баскова.
Серёжа, уже с обрезанными крыльями, побежал к своей Оленьке.
Они так обрадовались долгожданной встрече, что и не заметили, как быстро время пролетело... Они лежали в уютной, тёпленькой Оленькиной коечке в той самой комнате... (Да, в той самой комнате, где так драматически оборвалась жизнь «жениха» Николая. Никто Оленьку о нём не беспокоил. Видимо, он никому ничего не сказал и отправился сюрпризом... Сюрприз и получился. Но Оленька уже свыклась, осмелела и не боялась спать в этой комнате... Такова уж природа человеческая. Ко всему может привыкнуть. Некоторым смельчакам, говорят, даже нравится и в морге работать. Забыл, как они прозываются: патологоанатомы или некрофилы... Но не важно. Главное, что смелые люди).
Оленька поплотнее прижалась к своему «бродяжке» и утомлённым и счастливым голоском спросила его:
– Серёженька! А кто же такой «Гранит».
– Ольга Юрьевна! Гранит – это мой боевой конь. Когда начнётся война, я заседлаю его, возьму автомат и саблю и отправлюсь на войну... А пока я вам на нём дров привёз.
– Ох, Серёжа! Марфа Сергеевна тебе большое спасибо передавала за дрова.
– Скоро я вам ещё одну телегу привезу. У меня уже готовые есть. Жалко, что тебя дома не было. Посмотрела бы, какой Гранит у меня красавец!
(Лицемеришь, Серёжа! Ты же, подлец, всё до секунды рассчитал, чтобы приехать тогда, когда Ольги Юрьевны наверняка дома не будет! Стыдись – ты же главный герой нашего романа! А главный герой, знаешь, каким должен быть?... Вот, например, князь Андрей Болконский. Поставил своих солдат как мишень на виду у неприятеля и сам, как глупый журавль, ходит перед их строем... А если бы у него башка варила, он рассредоточил бы своих подчинённых, сам бы спрятался за какой-нибудь холмик... тогда и его солдаты и он остались бы живы... Но увы, наша литература просто обожает политруков, которые поднимают своих бойцов в штыковую атаку, гонят их на открытое место, где они практически все и гибнут под огнём миномётов и пулемётов... А политрукам все кричат «Слава героям!», вместо того, чтобы ставить таких «героев» к стенке... Когда враг атакует, надо сидеть в укрытиях и вести по нему прицельный снайперский огонь до тех пор, пока у него не останутся в живых какие-нибудь Борман и Меркель. А потом зайти в обезлюдевший Берлин и повесить вниз головами этих Борманов и Меркелей.
Нет, не надо нашему герою брать пример ни с Андреев Болконских, ни с политруков... Пусть уж он лучше остаётся самим собой. А это уже – подвиг).
По многочисленным просьбам своих доброжелателей Серёжа решил почаще ходить в школу и поменьше пропускать уроков. Да и к тому же промысловый сезон закончился, и зима висела на носу.
Серёжа и Света сидели за одной партой как давнишние школьные друзья. Они никогда не вспоминали об уроках французского, о планах Серёжи поселиться у добрейшей Софьи Андреевны, а уж тем более о том, как однажды нагловатый и невыдержанный Серёжка целовал свою милую одноклассницу... Света Быкова была гордой девушкой... Словом, хорошая жена кому–то достанется... Только иногда Серёжа ловил на себе её какой–то пронзительно–болезненный взгляд, и замечал непрошенные слезинки, появляющиеся вдруг в её прекрасных, но печальных голубых глазах. Об Ольге Юрьевне деликатная Света тоже никогда не упоминала... И Серёжа спокойно навёрстывал упущенные пробелы в своих отрывочных знаниях школьных предметов.
Его бывшие соперники в боях без правил все уже вернулись в класс, хмуро посматривали на Серёжку, но говорить в его адрес что–то язвительное или злобное явно опасались. Они тоже старались нажимать на учёбу. Последним появился в классе как раз наименее всех пострадавший Вульфик Жириновский. Он сразу активно и шумно включился в комсомольскую работу (то есть занялся явной показухой перед своими одноклассниками и учителями).
Конечно, некоторые изощрённые в казуистике злопыхатели увидят в фамилии одного из наших героев грубый намёк на уважаемого повсеместно лидера Либерально–демократической партии. Уверяем вас, что наш поколоченный Серёжкой Вульфик Жириновский не имеет ничего общего с Владимиром Вольфовичем. Для того, чтобы убедиться в этом, достаточно внимательно прочитать славную биографию последнего. Но если вам интересно узнать наше мнение о главном русском патриоте, то извольте: (Во– первых, ЛДПР – это театр одного актёра. Вспомните, как отчаянно вступал Владимир Вольфович в постановочные спектакли в Государственной думе, как ловко он таскал за волосы думских депутаток! И никто и никогда даже не пробовал его наказать... А почему? Потому что все знают, что в нашем мире есть люди, ну скажем так, определённой категории, если задеть которых, сразу поднимется возмущённый визг вселенского масштаба. Вот всех можно колотить, а их, Жириновских, оказывается, нельзя... Те из иудейских предпринимателей, которые финансируют бурную патриотическую деятельность Владимира Вольфовича, поступают совершенно правильно и осознанно. Но тем русским деловым людям, которые дают средства Владимиру Вольфовичу как главному русскому патриоту мы настоятельно рекомендуем прочесть иудейские книги и поспрошать у знающих спецов, что означают загадочные точки в этих книгах. И вот тогда вы убедитесь, что ваш кумир не отсебятину порет, а действует в строгом соответствии с указаниями этих полузакрытых книг, вам, господа русские деловые люди, придётся признать, что вы – просто безмозглые бараны, поддавшиеся на самую простую, шаблонную иудейскую провокацию. Владимир Вольфович – прирождённый артист, с блеском играющий свои многочисленные роли. Искренним он был только один раз: когда плакал на могиле своего отца в Израиле. Всё остальное – дешёвый водевиль для ленивого и безмозглого быдла... Поэтому готовьтесь и ждите от него крупных пакостей русскому Государству и Русскому народу).
Всякая буря внезапно налетает, но всё равно постепенно уходит куда– то в другие, отдалённые от нашей, края и территории. Так и жизнь нашего неугомонного героя после знойного лета и бурных событий золотого периода потихоньку устаканилась, вошла в своё обычное рутинное русло и мирно покатилась дальше, а падающий из хмурых зимних туч пушистый снег заметал путанные следы угомонившегося наконец и плотно усевшегося за школьную парту Серёжи.
К Серёже никто не приставал, сам он тоже ни к кому не привязывался, жил в мире с окружающим его, затаившим до поры до времени свою враждебность, миром. Кроме учёбы, не забывал наш герой и о своих деловых обязательствах: отвёз, как и обещал, две телеги берёзовых дров для обогрева Марфы Сергеевны и Оленьки, а также: четверть туши двухгодовалого бычка и килограммов пятьдесят свинины, с десяток банок разных варений и бочонок солёных груздей. В общем, хорошо им было сидеть обнявшись в своём тёплом уголке и слушать угрожающий вой далёкой и безопасной для них снежной бури (Серёжа–то знал, как тяжело приходится тому, кто в такой буран и холод вынужден пробираться по занесённым снегом таёжным дорогам и тропам. А когда он вспоминал об этом, он ещё теснее прижимался к тёплой и ласковой Оленьке).
В школе тоже всё было тихо и мирно. Энергичному и предприимчивому герою нашему иногда казалось, что жизнь остановилась и замерла под толстым слоем декабрьского снега.
Когда после новогодних каникул учительница математики Надежда Владимировна вошла в класс, сердца многих закоренелых троечников тревожно забились. Добрая Надежда Владимировна заметно пополнела, а это значит, что эта, любимая всеми, почти никогда не ставившая в журнал двоек, учительница скоро отправится отдыхать от своих учеников, а на замену ей в класс придёт суровый и беспощадный Андрей Иванович, и в их дневники, как из рога изобилия, посыплются колы и двойки. У Серёжи, конечно, в этом смысле причины волноваться не было.
