Текст книги "Против течения (сборник рассказов)"
Автор книги: Федор Гришанов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 23 (всего у книги 25 страниц)
– И ты пойдёшь, мама?
– Нет, Лёва, я не пойду, я – побегу! Мне мама, твоя бабушка, говорила ещё в детстве, что я – однолюбка... Да ведь Серёжа два раза меня от верной смерти спасал!
– Мама, расскажи мне об этом. Расскажи всё.
– Нет, Лёва! Больше ни о чём меня не спрашивай. Даже когда я буду очень старой, буду доживать свои последние дни... не спрашивай меня об этом. Я никогда и ни в чём не раскаивалась. У каждого свой путь. Только сам Серёжа знает свою цель, а мы с тобой идём на почту...
Да, Сергей Васильевич никогда не был чёрствым и бездушным человеком. Он шёл на восток и вспоминал своё и её прошлое... он ничего не позабыл. Он помнил всё, что началось сразу после одного из школьных экзаменов...
Серёжа никогда не изменял своему активному образу жизни. Вот и сейчас, когда все его одноклассники изнуряли свои мозги зубрёжкой, он совершал познавательные прогулки верхом по радующейся летнему теплу тайге. Он то пускал Гранита крупной размашистой рысью, то переводил его на шаг, давая отдохнуть ему, да и самому более внимательно осматривать окрестные лесные угодья. Как всё–таки хорошо летом в дремучей тайге, особенно в заповедной, куда закрыт доступ праздношатающейся городской публике!
Серёжа уже направлялся к дому, где его ждали школьные учебники, которые тоже надо было хотя бы внимательно пролистать... но Гранит вдруг злобно захрапел, замотал головой, словно предупреждал его о какой–то грозящей им за поворотом опасности. Так оно и оказалось.
Впереди, у двух сросшихся сосен, растущих на краю лесной дорожки, прижавшись спиной к дереву, стояла стройная, белокурая и миловидная девушка, рядом с ней сидел на траве какой–то невзрачный на вид пацан, а вокруг них, видимо, постоянно сжимая кольцо,... ходили шесть взрослых волков! Намерения их были более чем очевидны: сожрать красивую девушку прямо сейчас, и прирезать пацана на завтрашнее кровавое похмелье.
Серёжа сразу прикинул соотношение сил: волков шесть, у Гранита четыре подкованных копыта и крепкие зубы, у него самого – удавочка и нож в сапогах, получается 7:6 в пользу благородного защитника красивой девушки. Серёжа пришпорил остановившегося Гранита и направил его прямо на облизывающихся в предчувствии вкусненького обеда волков. Волки смешались, засуетились и отбежали в сторону... Ба! Да это же была собственная Серёжкина стая!
Серёжа сразу догадался попугать немного эту городскую красотку и заодно показать себя во всём блеске своего таёжного величия. Гранит тоже громко фыркал, стучал копытами, угрожающе прижимал уши и мотал головой. Серёжа ещё раз проверил наличие ножа за своим голенищем и, стараясь говорить грозным басовитым голосом, обратился с пламенным парламентским призывом к «своим» волкам:
– Ну, и что вам здесь надо? Мясца вкусненького захотелось? А ну, пошли все домой! нечего вам тут делать! Быстро убирайтесь отсюда!
А что волкам оставалось делать? От такого «грозного повелителя» даже стадо слонов бы разбежалось.
И волки благоразумно убежали деловитой рысцой в ближайший овраг. Серёжа спрыгнул с седла и, как был с кинжалом в руке (все девушки любят таких «грозных повелителей»!), приблизился к трясущейся от страха парочке.
– А вы что здесь делаете? Кто вы такие?
Перепуганный смугленький пацан только стучал зубами от пережитого страха, отвечать пришлось постепенно приходящей в себя блондинке.
– Мы – от геологоразведочного техникума. Ходили на экскурсию. Когда спускались с горы, у Лёни что–то случилось с ногой. Все ушли через перевал, а мы остались. Нас, наверное, забыли. Мы доковыляли до развилки и вот... попали на волков.
– Незачем вам, городским, соваться в лес! Здесь нравы суровые, а вы раскисли как бабы. – весьма нравоучительно поучал наш герой эту отбившуюся от своих, наверное, таких же хлюпиков, парочку. – Ну, и что мне с вами, бедолагами, делать?
– Нам хотя бы до автобусной остановки на станции добраться! – умоляла своего спасителя симпатичная девушка, а потом, видимо, для пущей убедительности, кокетливо улыбнулась и представилась. – Меня Жанной зовут, а это – Лёня! – небрежно ткнула она пальцем в своего товарища по несчастью, которого, кстати, им удалось избежать только благодаря героической доблести нашего героя. Серёжа решил совершить ещё один благородный поступок.
– Волков мы уговорили, а вот Гранита уговорить будет потруднее. Он просто не переносит чужих, пытающихся забраться ему на спину. Может и ноги, и шею таким наглецам переломать. Были уже случаи (Серёжа! Хватит форсить! Эти юные существа и так уже перепуганы насмерть, а ты ещё тут страху нагоняешь! Ты только посмотри в её голубые глазки. Она же уже... почти твоя!).
Но Серёжа наш за любое дело привык браться основательно и со знанием. Он погладил своего коня по мощной груди и снова обратился к блондинке:
– У вас что-нибудь покушать есть?
– Нет, ничего нет. И пить очень хочется.
– Ладно, попробую уговорить Гранита без взятки.
– А он у вас разве понимает?
– Да он умнее всего вашего геологоразведочного техникума!
– А мы ещё не поступили. – беседу продолжала только осмелевшая девушка, пацан сидел насупившись, изредка вытирая свой маленький нос.
– Нечего вам там делать. Геологи работают в горах и тайге, а вам надо ещё в куклы играть... Ну что, Гранитка, повезёшь этих геолухов домой? Что, не хочешь? Надо, Гранитка, надо, у Лёни ножка сломана. Если мы с тобой оставим их здесь, волки вернутся, а может быть, медведь или рысь подойдут, и увидим мы с тобой завтра здесь только разбросанные по дороге белые косточки... (Серёжа, ну к чему ты тут этот водевиль разыгрываешь? Во– первых, ты уже не один раз заставлял Гранита возить на себе сестру Людочку (папа ещё не узнал об этом), а, во–вторых, эти «геолухи» итак уже перепуганы выше всякой меры, а ты тут перед ними выкобениваешься... Ну что, понял?... Ты всегда был сообразительным парнем).
Вообще–то наш «герой» тоже порядочно переволновался и даже струхнул немного, столкнувшись лоб в лоб со стаей хоть и своих, но всё же голодных волков. И этот «водевиль» он разыгрывал скорее для того, чтобы самому успокоиться.
Сначала он подсадил в широкое сидельце стройненькую Жанну, а потом поднял туда же и оказавшегося лёгким как пушинка Лёню. Взял Гранита под уздцы и направился домой, в посёлок.
Подходя к своему дому, Серёжа заметил у подъезда соседку тётю Тамару с детьми. Она, увидев такой необычный караван, сразу весело и по–
385
заговорщически осведомилась у него:
– Серёжа, это кого ты к нам привёз?
– Это, тётя Тамара, моя сегодняшняя добыча. Захочу, в рабство продам, а могу и дома у себя оставить на развод. Ну что, Гранит, иди домой, на конюшню к дяде Саше. Мне с тобой сейчас заниматься некогда. Иди на конюшню к дяде Саше. – Серёжка левой рукой слегка прихлопнул своего верного друга по крупу (правой рукой он удерживал легковесного Лёню).
И разочарованный Гранит отправился на конюшню подкрепляться казённым овсом (а всё же тёти Танины пирожки повкуснее были бы этого вечно суховатого овса).
Тётя Тамара только развела руками, но не забыла слегка подковырнуть державшего на руках «своего» Лёню Серёжку.
– Серёжа, а ты, говорят, в институт собираешься?
– Да надо будет там их немножко уму–разуму подучить!
– Тогда и Гранита бери с собой!
– А что? Хорошая идея! Гранитка наш, пожалуй, поумней некоторых городских болтунов будет.
Серёжа понёс раненого «геолуха» Лёню на второй этаж. Жанночка с мило опущенными глазками шла за ним. Мама открыла дверь и сразу, в полном недоумении, спросила своего «готовящегося к экзаменам» сына:
– Серёжа, что случилось?
Серёжа понёс Лёню на кухню, усадил на стул и всё объяснил взволнованной матери:
– Мама! Вот это – Жанна, а вот это – Лёня. Они были на экскурсии и заблудились. У Лёни что–то с ногой. Я сейчас пойду, заправлю мотоцикл, а потом отвезу их в Миасс, а ты, пожалуйста, покорми этих несчастных путешественников, а то они совсем уже скисли. Ну, я пошёл.
– А папа знает об этом?
– Папе я с КПП позвоню. А ногу, может быть, тётя Нина посмотрит? Всё, я ухожу.
Только примерно через час Серёжа подкатил на своём мотоцикле к подъезду.
«Пострадавшие» сидели в гостиной на диване. Рядом с Лёней покоилась какая–то самодельная тросточка, в руках у Жанны были две банки с вареньем. Словом, они уже были готовы к отъезду. Серёжа сразу обратился к маме:
– Ну что, тётя Нина сказала?
– Кости целы, только сильный ушиб. Отдохнуть недельку надо, и всё пройдёт. А если нет, тогда – к врачам.
– Тогда в дорогу, господа геологи! Жанночка соскочила с дивана в самом весёлом расположении духа. Лёня тоже поднялся с помощью тросточки и довольно уверенно стоял на трёх ногах. Оба сразу начали благодарить Серёжкину маму.
– Большое спасибо вам, тётя Таня! Приезжайте к нам в гости! С нашими родителями познакомитесь! Спасибо вам за всё!
– До свиданья, девочки. Одни больше в лес не ходите. Вот с таким следопытом, как мой Серёжка, ещё можно. – напутствовала отъезжающих в дорогу несостоявшихся геологов добрая и сердечная Серёжкина мама (А Серёжа подумал при этом: о каких это «девочках» она говорит?).
Лёня уселся с банками и тросточкой в коляску, а Жанночка ласково обняла сзади своего героического спасителя.
Проезжая мимо КПП, Серёжа, конечно, и не подумал останавливаться и информировать папу о случившемся. Зато оба часовые стали во фронт и лихо «отдали честь» общепоселковому любимчику.
Жанночка, прижимаясь своими грудками к Серёжкиной спине, не преминула спросить его:
– Серёжа! А почему они вам отдают честь?
– Что вы, Жанна, это они салютуют вашей красоте, так безутешно проезжающей мимо их КПП.
Мотоцикл с рёвом нёсся по асфальтированному шоссе в сторону стольного града Миасса.
Сначала решили завезти домой Лёню, который жил как раз недалеко от Геологоразведочного техникума. Жанночка жила подальше. Подъехав к Лёниному дому, они втроём пошли обрадовать его родителей счастливым исходом геологоэкскурсии. Жанна несла обе банки. Серёжа заметил это и спросил её:
– Жанна! А зачем вы свою банку с вареньем несёте?
– Пусть Лёнины родители возьмут, а у меня мама только конфитюры кушает.
Серёжа промолчал, но подумал: «Что это ещё за «конфитюры»? надо будет в словаре посмотреть».
Родители Лёни, увидев своё чадо живым и невредимым, были просто вне себя от радости: им уже, похоже, сообщили, что Жанна и Лёня потерялись в лесу. Да, действительно, городской публике в тайге делать нечего! Только бывалым таёжникам и охотоведам лишние хлопоты.
Родители Лёни самым сердечным образом благодарили нашего Серёжку за спасение учеников 9–го класса (Эти штучки, оказывается, перешли ещё только в девятый класс, а в техникум сунулись так, на пробу!).
Но Серёжа, постоянно посматривающий в сторону скромно стоящей Жанночки, заторопился на выход. В голове у него скворчало совсем другое (Правильно догадался, прозорливый читатель: о высоком наш герой думает только по большим праздникам, а о низком – постоянно).
На прощание даже инвалид «Лёня» счёл возможным обратиться к
нему:
– Не забывайте нас. Заходите в гости. Мы будем ждать вас.
При этом его родители весьма удивлённо посмотрели на своё покалеченное потомство, а Серёжа в благодарность за приглашение подумал: «Нужен ты мне как банный лист, городской недоделок».
Жанночка жила немного дальше по главному миасскому проспекту.
Когда проезжали по оживлённому перекрёстку, сидевшая в коляске Жанночка вдруг всполошилась, замахала руками и с чисто городским энтузиазмом затараторила:
– Серёжа! Стойте! Смотрите, вон там горячие шашлыки продают! Давайте купим, я так люблю их кушать!
Серёжа притормозил, подумал немного и довольно мрачновато ответил:
– А я эти шашлыки вообще никогда не ем.
– Да вы что, Серёжа! Это так вкусно! Я их просто обожаю!
Жанночка уже выбралась из коляски и возбуждённо, с непонятным для
таёжного жителя Серёжки вдохновением шарила в карманах своих просторных модных брючек.
– Ох! Денег маловато.
– Ну, это – не беда, – сразу утешил её наш неисправимый любитель пускать симпатичным девушкам пыль в глаза. – Вот, Жанночка, возьмите десятку. Хватит?
– Конечно, хватит! – радостно прощебетала голубоглазая Жанночка и побежала к торгующим на углу горбоносым шашлычникам, отравляющим чистый уральский воздух такой, оказывается, соблазнительной восточной копотью.
Серёжа подумал немного, покачал головой, и решительно нажал левой ногой на рычаг переключения скоростей. На перекрёстке развернулся и направил своего трёхколёсного коня в сторону дома. Ехал он быстро, а думал примерно следующее: «Ну и жри сама свои конфитюры и шашлыки! Какая всё–таки цаца эта Жанночка оказалась! А Лёня – сопляк ещё и в гости зовёт! «Заходите в гости!» Ну и дурак же я! Целый день только зря угробил! Надо было на Граните другой дорогой поехать! Своих же волков лишил их законного корма! Сейчас они голодные бродят по тайге и плохо обо мне думают. Надо будет им какого–нибудь телёнка или косулю пригнать, восстановить дружбу. Волки – друзья, а эти городские... Да пусть они жрут свои шашлыки и конфитюры! Только бы ко мне не привязывались!».
(Вы, проницательные и догадливые читатели, конечно, понимаете, что гнев нашего героя был связан исключительно с тем, что на Жанночку у него были другие, более благородные планы).
Но это была пора выпускных и приёмных экзаменов, и думать Серёжке необходимо было совсем о другом. Какие тут «жанночки и конфитюры», когда нашему герою приходилось сражаться со всей образовательной системой самой большой страны мира! («самой большой» – это в смысле количества запущенных, заброшенных и неосваимаемых территорий).
Душевные раны залечивать нашему Серёжке не пришлось. Они сами незаметно затянулись в экзаменационной суматохе. Серёжа закончил войну со школьной системой образования вполне удачно: окончательный счёт был 8:0 в его пользу. Но в Миасс продолжал наезжать по своим делам. И вот однажды, примерно через 3–4 недели после вышеописанных событий, Серёжа в прекрасном, благодушном настроении шёл в сторону миасской железнодорожной станции. Школу он успешно закончил, теперь перед ним открывались другие, более заманчивые перспективы...
Впереди него лёгкой воздушной походкой шла не просто стройная, а какая–то изящная, миниатюрная, словом, прелестная девушка. Серёжка быстренько догнал её и посмотрел сбоку: симпатичная смуглая мордашка незнакомки тоже была безупречна. Серёжа снова поотстал немного, подумал (обычно в подобных случаях он не утомлял себя долгими раздумьями). (Уважаемые нерешительные, скромные и хорошо воспитанные молодые люди! Мы с искренним благоговением относимся к вашему деликатному отношению к привлекательным особам противоположного пола! Но всё дело в том, что пока вы «деликатничаете», скромничаете, вздыхаете, думаете и советуетесь со своими родителями, все красивые девушки достаются нам, грубым и нахрапистым прохвостам, без раздумий и без оглядки на обстоятельства бросающимся за первой же прошелестевшей мимо нас юбчонкой, нагло и неотвязчиво преследующим свою перепуганную жертву и почти всегда – на зависть вам! – добивающимся своих низменных и переменчивых целей. А вам, добрым и благородным молодым людям, почему–то всегда достаются на всю вашу мучительную жизнь только наши объедки).
Серёжа снова догнал «свою» прелестно–воздушную незнакомку, ещё осмотрел сбоку её тонкое с идеальными чертами лицо и... решительно бросился в атаку:
– «Прекрасной барышне привет!
Я провожу вас, если смею?
«Его» волшебная незнакомка изумлённо взглянула на него своими убийственно–очаровательными глазами, опустила их вниз и тихо ответила нашему прожжённому дону...:
– «Прекрасной барышни здесь нет.
Домой одна дойти сумею».
Серёжа наш, получив такой достойный отпор, буквально остолбенел и, чтобы как-то восстановить свою ранимую честь, принялся лихорадочно рыться в неиссякаемых кладовых своей памяти, вспоминать этот же классический отрывок на языке подлинника, но, взглянув на «прекрасную барышню», был просто поражён тем пылающим и граничащим с безумием взглядом, которым она смотрела прямо на него. Пока он туго соображал, вспоминая что–то, миасская девушка заговорила сама:
– Здравствуйте, Серёжа! Вы меня помните?
Серёжа ещё внимательней посмотрел на неё, хлопнул в отчаянии по своему сократовскому лобешнику и воскликнул:
– Лёня!!! Лёня, это – ты?!
– Ну, наконец–то вы меня узнали! Только я – не Лёня, а Эвелина. А Лёней меня только мои подруги, Женя и Надя, зовут. Я так обрадовалась, когда увидела вас...
Тут Лёня–Эвелина явно смутилась своей откровенности и замолчала. Зато Серёжа просто пылал от неожиданно свалившегося на него вдохновения.
– Эвелина, у вас есть с собой зеркальце?
– Нет. А зачем оно вам, Серёжа?
– Я немедленно хочу посмотреть на самого последнего дурака и идиота в этом городе! Надо было быть просто чертовски неотёсанной дубиной, чтобы самому не догадаться об этом. Хотя, когда я нёс вас на руках к себе домой, я что–то почувствовал, но не сообразил...
– А разве ваша мама не сказала вам, что я – девочка... девушка.
– Так, Эвелина, я же сдавал всякие там противные экзамены, закрутился, а мама, когда я назвал тебя «пацаном», только покачала головой и улыбнулась. Она, наверное, тоже считает меня дураком...
– Нет, Серёжа, у вас такая красивая и замечательная мама. Мне–то далеко до неё. А вас она очень любит, и очень боится, когда вы один бываете в тайге... А ваша соседка, тётя Нина, так быстро мне ногу вылечила... видите, я уже хожу без тросточки.
– Вы, теперь, Лёня, наверное, ходите на танцы...
– Что вы, Серёжа! Я вообще ещё ни разу в жизни на танцах не была.
– А куда вы, Эвелина, сейчас идёте?
– Я? Серёжа, давайте лучше пойдём к нам домой. Сегодня – выходной, мама и папа дома. Серёжа, я им всё рассказала, всё, всё. Они просто восхищены вами и очень хотели бы вас увидеть... Вы тогда так быстро ушли...
И Серёжа, наш многоопытный и хитроумный дамский угодник, против своего обыкновения, почему–то в этом случае сразу и решительно согласился идти к её родителям (Небеса! Где музыка?).
А музыка звенела в растревоженной Серёжкиной душе. Он сразу попытался взять своего «Лёню» под ручку, но Эвелина смущённо отняла её и, улыбнувшись своему кавалеру, весело сказала:
– Тогда идёмте к нам домой!
«Дома» они застали поистине идиллическую картину: папа сидел в гостиной и, видимо, разыгрывал сам с собой шахматную партию, мама хлопотала на кухне. Серёжа всегда и всюду приходил вовремя, то есть к обеду. Началась милая родительская суета (а разве бы вы не засуетились, если бы к вам пришёл спаситель вашей дочери, да ещё и с божественным нимбом над головой?). Гостеприимных родителей Эвелины звали: Аркадий Иосифович и Роза Наумовна Гринфельд. Приятные, милые и симпатичные люди. А дочь, дочь–то какая у них!
Пообедали в тесном, дружественном и почти семейном кругу. Роза Наумовна была такой же прекрасной поварихой, как и Серёжина мама (Кушай, кушай, Серёженька! Наедайся впрок! Под старость тебе придётся самому варить для себя перловую кашу). Еврейская кухня тоже оказалась замечательной, вполне по силам любому русскому дублёному желудку. Серёжа, изредка поглядывающий на красавицу «Лёню» был, что называется, в ударе. Он рассказывал самые забавные истории из своей заповедной жизни с таким упоительным восторгом, с таким красноречивым искусством, что даже сам иногда подумывал: «Эх, жалко, что с нами нет моей любимой учительницы литературы Александры Семёновны. Она бы сейчас с почтительным восторгом стенографировала их для «Всемирной литературы».
Из всех его рассказов, помимо живописного антуража, выпукло и зримо выступал образ скромного, послушного и приличного мальчика Серёжи, не только любящего своих родителей, но и уважающего всех встречающихся на его пути взрослых. Под конец образа Серёже даже несколько опротивел этот так разрисованный им трафаретный отличник и паинька «Серёжа».
После обеда Роза Наумовна и Эвелина ушли на кухню мыть посуду и, что греха таить, обсуждать нового... да не нового, а первого и единственного Лининого знакомого этого страшного, даже ужасного по временам мужского пола.
Аркадий Иосифович дружелюбным жестом пригласил своего молодого гостя «разыграть партейку» в шахматы. Серёжа, никогда не отказывающийся ни от каких видов единоборств и имеющий некоторое представление об особенностях шахматной игры, с энтузиазмом опрометчиво согласился.
Он, к своему глубокому разочарованию, проиграл три партии подряд в самом начале. Поглядев на его расстроенную физиономию, добрый Аркадий Иосифович чуть сам не прослезился, вздохнул сочувственно, подошёл к книжному шкафу, порылся там немного и, вернувшись к шахматному полю, протянул Серёже две среднего формата книжечки.
– Серёжа, вы не расстраивайтесь. Все партии вы проиграли совсем не благодаря моему шахматному искусству, а благодаря тому, что я вот по этим книжечкам выучил так называемые дебютные ловушки и ловко использовал их против вас. Все эти дебюты: испанскую партию, ферзевый гамбит, славянский гамбит, новоиндийскую и староиндийскую защиты и другие, годами разрабатывали самые сильные шахматисты мира, ловушки тоже не с неба свалились, всё людьми придумано. Так что, когда вы изучите эти две книжки... Как у вас с памятью?
– «Евгения Онегина» помню наизусть.
– Ого! Вы очень быстро всё освоите и тогда, я почти уверен в этом, мне придётся туго... И, кстати... Какие у вас планы на будущее?
– Сейчас я готовлюсь поступать на механический факультет ЧПИ. Там у меня старший брат Юра учится.
– Серёжа! Я знаю про этот факультет. Он, во–первых, секретный, а, во– вторых, кроме повышенной стипендии, туда ещё и очень большой конкурс. На строительный факультет будет поступить гораздо легче. Кстати, декан этого факультета – мой бывший однокурсник и приятель. А на механический факультет поступить будет очень тяжело. Ты–то как школу закончил?
– На экзаменах я, Аркадий Иосифович, все восемь экзаменов сдал на «отлично».
– Ого! Так ты, значит, золотой медалист? Это совсем меняет дело!
– Нет, Аркадий Иосифович, я – не медалист, мне там не только четвёрок, а даже и троек наставили за год.
– Что?! Да они там, в школе что, совсем все с ума посходили?
Выпускник сдаёт все экзамены на «отлично», а его оставляют ни с чем! Что–то я даже не верю в это. Я хороню знаком с Иваном Михайловичем, директором первой школы, прекрасный и умный человек, толковый руководитель, мы там уже начали подготовительные работы, проект готов, будем строить для него новую школу, а то старые развалюхи могут в любой момент просто рассыпаться. Я, Серёжа, ничего не понимаю.
– Аркадий Иосифович, всё очень просто. Я живу в двадцати двух километрах от школы, транспорт ходит нерегулярно. В общем, я пропустил почти половину школьных уроков, готовился и учился самостоятельно дома. Потом у меня был конфликт с учительницей литературы из–за Маяковского...
– Да я сам этого Владимира Владимировича на дух не переношу! – неожиданно взорвался такой миролюбивый человек как Лёнин папа. – И это всё?
– Нет, у меня ещё была драка с комсомольцами.
– Тоже из–за Маяковского или ещё хуже, из–за Демьяна Бедного?
– Нет. Они просто заманили меня на пустырь...
– И исколотили тебя как представителя «несоюзной» молодёжи? Ну, и стервецы!
– Нет, Аркадий Иосифович, это я всех избил и уложил кровавые сопли глотать на земле.
– А сколько их было?
– Да всего пятеро...
– Что? А ты, Серёжа, не преувеличиваешь?
– Нет, что вы, Аркадий Иосифович, я вообще врать не умею. – соврал, не моргнув глазом, наш герой. – Меня же папа обучил всем приёмам разведчика–диверсанта.
– А, кстати, Серёжа, кто твой папа? Линочка только твою маму видела, так ей восхищалась, говорила, что твоя мама – просто изумительная красавица.
– Ваша Эвелина тоже очень красивая...
– Да? – довольно улыбнулся Аркадий Иосифович. – А я и не замечаю. Так кто же ваш родитель, Серёжа?
– Он офицер, майор, его все там Хозяином зовут.
– Василий Николаевич?
– Да, а вы его знаете?
– Конечно, Серёжа! Я – строитель, а мы, строители, знаем всё и всех. Мы и к вам дорогу помогали Соловьёву строить, и транспорт туда направляли с водителями. Ребята рассказывали, что они подъезжали к колючей проволоке, из КПП выходил тамошний водитель, ссаживал нашего и сам заезжал на секретную территорию, а потом возвращал пустой транспорт, зато всем нашим шофёрам выдавали простые бумажки с чьей–то подписью, и за эти бумажки в поселковой столовой кормили их, как говорится, до отвала, да и заплатили значительно больше, чем они у нас зарабатывают. Сильно засекречен там у вас этот объект.
– Да ничего там, Аркадий Иосифович, особенно и нет. Там...
– Стоп, стоп, Серёжа! Еврейскую поговорку знаешь?
– Какую?
– «Меньше знаешь, дольше живёшь». Раз государство строит что–то закрытое, значит оно знает, зачем это надо. А наше дело, Серёжа, строить то, что надо этому Государству и людям... А секретных строек у нас тут и в городе полно. Только водителей наших из кабин не высаживают, а пропускают на эти объекты вместе с транспортом... Так ты твёрдо решил поступать именно на «механический»?
– Я пока думаю. Хочу туда документы подавать...
– Вот и молодец. Думать в любой ситуации очень полезно. Особенно тем, кто сейчас, как ты, выбирают и определяют свой фактически весь свой дальнейший жизненный путь. И вот что запомни: если у тебя что-нибудь не получится с этим факультетом, сразу, немедленно приезжай к нам. Ты парень способный, тебе терять целый год нельзя. Понял меня?
– Хорошо, Аркадий Иосифович.
– А ты ещё хорошенько подумай и о строительной специальности. Строитель и земледелец – это вечные профессии. Они будут востребованы всегда: в любое время и при любом правительстве. Ты даже представить себе не можешь, какое это счастье приехать на сдачу объекта и понимать в душе: «Да это же я собственными руками и своим умом построил!». Серёжа! Вся существующая в мире красота – это же творение многих поколений строителей. Ты посмотри, что мы только в одном Миассе за эти годы построили! Представляешь, какая это радость сознавать, что через сто лет, когда нас уже не будет, здания, построенные нами, строителями, будут по– прежнему стоять, и в них будут работать и жить наши внуки и правнуки! И запомни ещё, Серёжа: строитель всегда и везде найдёт себе работу, а хороший специалист–строитель – тем более. Закончишь ВУЗ, можешь приехать ко мне в Миасс, я тебе, как твой кровный должник, всегда найду перспективное место. У меня, кстати, и заместитель, и главный инженер через 5–6 лет на пенсию собираются. Так что перспектива в строительном деле у тебя есть...
– А вы кто, Аркадий Иосифович?
– А тебе Лина разве не говорила?
– Да мы с ней пока ещё и не разговаривали почти...
– Я, Серёжа – начальник строительного управления. Приедешь сюда работать, я тебя в обиду не дам... И вот, посмотри!
Аркадий Иосифович поднялся и начал сперва ходить туда–сюда по комнате, а потом и бегать. Эвелина подошла из кухни, и вместе с Серёжей любовалась физической подготовкой отца. А тот в это время продолжал бегать по комнате и убеждать Серёжу в серьёзных преимуществах своей, строительной специальности:
– Вот, смотрите, Серёжа, я – в прекрасной физической форме. А ведь я не занимаюсь спортом и даже зарядку никогда не делаю. А всё почему? Во–первых, я не люблю в кабинете подолгу сидеть, а во–вторых, я же на стройке работаю: всё время в движении, на объектах, всё время общаюсь с разными людьми, дышу целебным свежим воздухом, и могу ещё любому молодому фору дать!
– Пап! – этим укоризненным возгласом Эвелина попыталась охладить юношеский пыл своего отца, но Аркадий Иосифович не остановил свой молодеческий забег по гостиной.
– Лина! Я разговариваю с Серёжей. Не мешай нам. Вот видите, Серёжа? На стройках у нас тоже работают женщины: отделочницы, крановщицы... но своих женщин лучше держать дома...
– Я, Аркадий Иосифович, подумаю о строительной специальности.
Папа Эвелины сразу прекратил свой челночный забег, довольно потёр
руки и предложил:
– Ну, ещё одну партеечку?
– Извините, Аркадий Иосифович, мне домой идти надо: к экзаменам готовиться. На любой факультет всё равно надо экзамены сдавать.
– Молодец! Лина! Собирайся, пойдём, проводим Серёжу!
Но тут деликатно вмешалась уже Роза Наумовна.
– Аркаша! А кто мне тут поможет? Пусть уж Лина одна Серёжу проводит.
– Серёжа! – не мог успокоиться разволновавшийся Аркадий Иосифович. – Только вы не забывайте, о чём я вам говорил! Мы ещё поработаем вместе!
Когда Серёжа с Эвелиной вышли из квартиры в коридор (Кстати, квартира Гринфельдов была упакована изящной и дорогой мебелью. Смекай, Серёжа: строители ещё и хорошие деньги получают за свою работу!). Серёжа подумал: «Какие у Эвелины замечательные родители! Надо что-нибудь для них хорошее сделать!». И, не откладывая дела в долгий ящик, Серёжа тут же попытался сделать для Эвелиночкиных родителей «что-нибудь хорошее». Когда они с Линой спустились на межэтажную лестничную площадку, Серёжа тут же отблагодарил Линочкиных родителей за тот тёплый приём, который был ему оказан. Он обхватил руками идущую впереди него их дочь и как самый последний обезумевший от похоти Сатир начал целовать её. Линочка не могла выцарапать его бесстыжие глаза, потому что он сразу зажал обе её руки, она не могла закричать, так как первыми выбежали бы ей на помощь, конечно, соседки–сплетницы. Она молчала и только металась в крепких объятиях потерявшего всякий стыд и не имевшего никаких понятий о «приличиях» своего спасителя (и губителя, что в данном случае практически одно и то же). Закричать, даже сказать что-нибудь, она тоже не могла: этот необузданный собутыльник Диониса сразу начинал осыпать своими ядовитыми поцелуями её беспомощные губки. Наконец, она выбрала подходящий момент и прошептала отчаянно:
– Серёжа! Сейчас мама с папой выйдут.
Серёжа спохватился (Ага! Не совсем ещё разум потерял!). Линочка, освобождённая из его цепких объятий побежала по лестнице вниз, на ходу оправляя несколько помятую одежду (Серёжка–то наш ещё и пытался у Линочки юбку зачем–то! в коридоре жилого дома! расстегнуть. Видели ли вы ещё где-нибудь такого неизлечимого дурака?... И только мы его видели).
