Текст книги "Ошибка архитектора (СИ)"
Автор книги: Эйлин Торен
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 26 страниц)
Глава 12 Эйва
Утром в ванной комнате между покоями герцога и герцогини сломался кран над ванной. У госпожи Ланиры это конечно же вызвало негодование и господин Верон, тяжело вздохнув, вышел, пообещав прислать слугу, чтобы всё починили.
– И получается, что это либо этот жуткий мужик, размером с гору, – скривилась Ланира, пока Эйва причёсывала её. – Или этот симпатяга, но явно извращенец, который влез в доверие к Ниилле?
– Вероятно, госпожа, – ответила горничная, которая не была так критично настроена против мужчин.
Да, отношения между вдовствующей графиней и этим Бэлтом были очень неоднозначными, но за те несколько дней, что хозяева провели здесь, стало уже абсолютно понятно, что слуга относиться к старшей сестре Шелранов очень трепетно, ласково и уважительно. Ни разу Эйва не заметила чего-то между ними, что могло бы дать возможность усомниться в чистых намерениях мужчины.
Хотя вдовствующая графиня много времени сейчас проводила с семьёй, но и в это время Бэлт не сидел без дела – он помогал тому, что “размером с гору” на конюшне, потом они прочищали трубы всех дымоходов, которых было шесть, и вот наконец чинили крышу зимнего сада, вставляя в повреждённые части стекло вместо фанеры, установленной ими же, когда они ещё поздней осенью появились в доме.
– Хотя этот, ну как его, симпатичный, конечно поприятнее, – заметила герцогиня, потом осмотрела причёску. – Как всегда идеально, Эйва. Благодарю.
И горничная стала одевать госпожу. У герцогини было несколько нарядов, помимо приготовленных непосредственно для свадьбы, которые Эйва предусмотрительно захватила с собой. На всякий случай. И вот совсем не прогадала. Но время шло, наряды конечно уже не удовлетворяли потребности её светлости, которая не привыкла повторяться со своими выходами и не важно – в свет или на завтрак-обед-ужин в кругу своей семьи.
– Что с нарядами из дома? Они приедут когда-нибудь? – надулась Лана.
– Я не могу знать, госпожа. Но с вашего позволения, – и Эйва отошла от неё, зайдя в гардеробную. – Я могу что-то из этого перешить.
– Хм, – Ланира придирчиво склонила голову. Вкус у герцоги был отменный и Эйве нравилось, что в целом она понимала её нужды. – Да, вот эти два – юбки отличные, но верх очень трагичен. Сделаешь что-то с нижней частью, чтобы можно было отдельно надевать?
– Конечно, – кивнула Эйва. – Но верх. Может блузы или рубашки? Ещё можно сарафаны, – горничная показала пару нарядов, которые можно было изменить. – Из этого можно сделать что-то этническое.
Ланира осмотрела саму служанку, на которой была шерстяная серая рубашка и темно-зелёный сарафан.
– Да, делай. И возьми у герцога или Иана пару сорочек, – ответила герцогиня. – Думаю вместе, будет прекрасно.
В этот момент в покоях герцога затопали мужские шаги. Ланира обернулась и узрела конюха.
– Кран починить сказали, – ответил он ей.
И Эйва склонила голову, скрывая улыбку, потому что это было невероятно забавно – и реакция госпожи, и реакция слуги.
Герцогиня Шелран была прекрасна и почти всех очаровывала, подобные ему, обычно смотрели на неё во все глаза, просто потому что она внешне была, как высшая богиня. И она всегда ждала этой реакции, наслаждалась ею. А тут – он не смотрел на неё, вообще словно её не было. Не то, что восхищения, вообще не было никаких эмоций. И Ланиру кажется это выводило из себя. Эйва видела, как герцогиня просто не может понять, что не так, почему не работают её красота и природный шарм.
– Последи за ним, – пригнулась Лана к горничной. – Кто его знает. Не хочу, чтобы он сюда заходил.
– Да, ваша светлость, – склонила голову Эйва и взглядом проводила герцогиню до двери. И как она плыла, как плыла. Правда конюх даже и не собирался на неё смотреть.
Горничная прибралась в комнате, сложила вещи в гардеробной, забрала те, что нужно было переделать и, выйдя в комнату, столкнулась со взглядом мужчины. Значит за ней он смотрел?
Она внутренне улыбнулась, но на деле и вида не подала. Сложила баночки и прочие мелочи на столике герцогини, приводя их в порядок, собрала одежду для переделки, потом ту, что надо было постирать. Обернулась и на этот раз конюх уже стоял в дверном проёме, но слава богине, на ковёр не наступил.
– Я всё сделал, – возвестил он, своим хриплым, грубым голосом.
– Не вздумай наступить на ковёр, а то мне придётся его чистить, – рукой остановила его Эйва. – Я думала, что там всё прогнило?
Она видела пятно ржавчины на кране и подумала, что оттого он и сломался.
– Прогнило, – кивнул он, соглашаясь.
– И как ты его починил?
– Временно.
Эйву прям веселило это – “да”, “нет”, “конечно”, “я сделал” и так далее и тому подобное. Словно этот мужчина вообще не умел говорить или по жизни туго соображал, но внутреннее чутьё говорило ей, что всё у него в порядке.
– Просто хочу знать, насколько временно и можно ли исправить, – пояснила она.
– Можно, – проговорил он.
И она усмехнулась, потерев лоб.
– Я сделаю, если хозяин разрешит в городе краны нужные заказать, – проговорил конюх и это было самое длинное предложение, которое она от него слышала.
– Спасибо, – склонила она голову в благодарности и ожидая, что он догадается, что надо выйти. Но он так и стоял, глядя на неё. Хотя бы не шевелился и то хорошо.
Она взяла в руки ворох одежды госпожи и пошла в наступление на мужчину. Он опешил на мгновение, лицо его стало озадаченным.
– Сделал? Так на выход, – повела головой Эйва и он сначала попятился от неё, а потом усмехнулся и, развернувшись, прошёл через ванную комнату и комнату герцога, подгоняемый горничной вон из комнат.
– Может помочь? – спросил он.
“Чтобы её наряды конюшней пахли”, – подумала женщина.
– Спасибо, я сама, – сказала она вслух, не желая обижать человека, который судя по всему помощь предложил достаточно искренне. Да и лично Эйву ни капельки не смущал конский запах, да и вообще любой рабочий запах.
Они вместе дошли до крутой винтовой лестницы, что использовалась слугами и вела вниз, в рабочие комнаты.
Конюх кажется нарочно спускался медленно и Эйву это раздражало, но в середине она наступила на одну из юбок, что несла, конечно же потеряла равновесие и тут была очень даже счастлива, что он шёл впереди, потому что поймал её и глазом не моргнув. Но горничной подумалось, что даже если бы она шла перед ним, то всё равно поймал.
– Прости, – выпалила она оказавшись в недюжего размера объятиях.
– Угу, – кивнул мужчина пристально глядя ей в глаза.
Пауза затянулась и Эйва почувствовала себя неловко. Но это было так странно для неё, потому что обычно она не терялась.
– Если ты не собираешься на руках меня отнести вниз, то отпусти, пожалуйста, – нашлась она, но при этом чувствуя исходящую от него мужскую силу, такую особенную, которая тянет из женщины жилы, выдёргивает из самой себя. – Я могу идти сама.
Он снова хмыкнул, кивая, сейчас глаза были на одном с ней уровне, от слабого освещения Эйва никак не могла понять, что там на самом деле в них происходит, но он ещё раз хмыкнул и отпустил её, потом продолжил спуск, а она подобрав юбки нарядов герцогини отправилась за ним.
“Может действительно тугодум?”
– Спасибо, – поблагодарила его горничная, когда они вышли в нижние помещения.
– Да, – кивнул он и Эйва не стала ждать, когда он там ещё что из себя сможет выковырять, кивнула ему и убежала в другую сторону.
Переделкой нарядов она планировала заняться сама, но вот чисткой пусть занимается Юллин, потому что делать всё одной просто невероятно сложно. И Юлли, конечно, взялась за дело, но всё равно сделала всё не так, как надо и пришлось за ней переделывать, предварительно с ней поспорив, потому что было ощущение, что ошибки все эти были сделаны специально.
К вечеру, как следствие, Эйва валилась с ног. А ещё и это бесконечное ворчание Яци…
Горничная ушла из дома, прошла по тропинке мимо домашних построек и добралась до сенной комнаты, что была рядом с конюшнями. Она знала, что там никого нет, потому что все слуги были в доме на ужине, на который Эйва не пошла.
Она лежала с закрытыми глазами на тюках с сеном, вдыхала приятный запах сухой травы и старалась прийти в себя – провела весь день в перешивке нарядов, но ей это нравилось. Приятная усталость.
Эйва вспомнила театр, когда надо было всё делать быстро, когда наряды должны были быть такими, чтобы передать характеры героев и при этом быть эффектными, яркими, чтобы выделять важных персонажей, или такими, чтобы скрывать массовку, но если в ней есть кто-то тайный, скрытый персонаж, то он должен быть незаметен зрителем до самого своего коронного появления и при этом в самом повествовании быть заметным. И Эйва умела это делать. Она умела создавать прекрасные наряды, её очень ценили – примы хотели, чтобы их обшивала только она, главный драматург обожал её идеи, а какие эскизы она рисовала…
Улыбнувшись теплу воспоминания горничная почувствовала, что не одна. Открыв глаза, уже кажется уже достаточно привычно столкнулась с внимательным и тяжёлым взглядом конюха – мужчина стоял в дверях и молча смотрел на Эйву.
– Просто тяжёлый день, я хотела побыть одна, чтобы собраться с мыслями, – сказала она ему.
Он лишь повёл головой, но взгляда от неё не отвёл.
– Знаешь, Рэндан, – она с трудом вспомнила его полное имя, потому что все назвали коротким, – но это странно, вот так на меня смотреть – если ты хотел меня напугать, то у тебя получилось.
Хотя, нет, она вовсе не испугалась, но было интересно, что у него на это будет сказать. Мужчина нахмурился, хотел что-то сказать, но потом передумал кажется, а из-за него в сенник зашла пони, которая тут жила, старенькая и очень дружелюбная. Она прошла мимо Рэнда, подошла к Эйве, которая так и лежала на сене, изучила её, ткнувшись в плечо, начав жевать одежду и горничная уже приготовилась, что сейчас её укусят.
– Она хочет, чтобы ты её угостила, – возвестил конюх.
– Прости, милая, у меня ничего нет, – сказала Эйва, обращаясь к пони, та фыркнула, словно действительно поняла сказанное, и, потеряв к женщине интерес, стала жевать сено.
Эйва посмотрела на мужчину, который так и стоял в двери, не шевелясь.
– Только не говори, что ты тут спишь, а я твоё место заняла, – проговорила горничная, хмурясь и сдерживая пошленькую шуточку про четвероногую подружку.
Горничная всё пытаясь вытащить из него больше чем три-четыре слова. В ванной комнате у герцогов же сказал, а тут снова разучился.
– Нет, мы с Бэлтом спим в комнате, там в кладовых, – ответил конюх, потом цыкнул, обращаясь к пони, ещё раз и ещё. Та повела ушами, обернулась на него и, к невероятному удивлению Эйвы, вышла вон.
– То есть с людьми ты не умеешь говорить, а с лошадьми без проблем? – улыбнулась горничная.
– Я умею и с людьми говорить, – возразил конюх.
– Не знаю-не знаю. Я слышу от тебя преимущественно “хм”, “да”, “нет”, “доброе утро” – это максимум.
Он ухмыльнулся кривовато.
– Я поняла, – улыбнулась она, – с нами просто не о чем говорить, вот с лошадками – другое дело.
– Может и так, – согласился он.
Эйва рассмеялась, потом потянулась и встала.
– Прости, что вторглась в твои владения, – склонила она голову.
– Здесь нет ничего моего. Тут всё принадлежит герцогу, – возразил конюх и вот-вот, сказал-таки чуть больше четырёх слов.
Она снова усмехнулась, чем вызвала у него недоумение. Он кажется хотел спросить, почему она смеётся, но не спросил, потому что Эйва двинулась на выход и вот в очередной раз Рэндан застыл, не давая ей возможности выйти. И вот ведь – пони пропустил и сюда и обратно.
– Можно? – спросила она, глядя ему в глаза и приподнимая бровь.
– Да, – кивнул он, словно очнувшись от сна, неуклюже встал боком в дверном проёме.
И горничную никак не отпускало чувство, что он играет, что он совсем другой. Он не тугодум и не увалень – ведь смог он как-то успеть оградить её от удара дворецкого, когда тот замахнулся. Был быстрым и зубастым. И дело своё знал и руками работать умел. Почему-то казалось, что и говорить хорошо и складно он умеет, скорее всего и читать и писать. Но зачем тогда это представление?
Эйва прошла так, чтобы максимально сильно задеть Рэндана и глаза его полыхнули в отблеске освещения на внутреннем дворе, и нет это были не отблески удачно упавшего света – он играл и вот треснуло, она его задела.
– Эйва, ты чего такая? – спросила Янра, делившая с ней комнату, когда женщина вернулась с конюшни.
– Какая?
– Загадочная, – ответила служанка вдовствующей графини.
– Да нет, просто устала, но это такая радостная усталость, – сказала Эйва, ложась в постель.
– Радостно устала? – удивлённо переспросила Янра. – Вот ведь.
И они захихикали, устраиваясь поудобнее и желая друг другу спокойной ночи.
Неделя подходила к концу, а вестей из столицы всё не приходило. Это было странно и нервировало почти всех – и господ и слуг.
Хоть погода радовала – тепло и сухо.
Госпожа Лана стала надевать перешитые Эйвой юбки, наверх надевая рубашки своего супруга или его брата. Ниилла восторгалась герцогиней и та, действительно выглядела отлично – такая милая небрежность. Вот бы ещё характер такой был.
Эйва успешно перешила ещё пару нарядов, а потом ещё пару.
Но всё же Ланира приказала собираться в столицу, потому что “плевать, я хочу посмотреть своими глазами, что там происходит!”
Горничная вздохнула, изучая кладовую со всякими предметами быта. В данной комнате были стеллажи, на которых было почти всё для одежды и обуви – иглы, нитки, ткани, ремни, верёвки, порошки и пропитки, чистящие средства и так далее и тому подобное. Она потянулась за коробкой, стоящей на верхней полке, кончиками пальцев подцепила и приготовилась, что на неё сейчас провалиться всё, что на этой дурацкой полке стояло.
Эйва зажмурилась и сжалась, но вместо падающих на голову предметов её тело было прижато к стеллажу, а предметопад был остановлен. Открыв глаза, она увидела над собой ухмыляющееся лицо конюха.
И уж сколько было в этом его взгляде сейчас. Будь Эйва чуть послабее то дрогнула бы. Её сковало напряжением, которое исходило от него – он её хотел. И она точно знала это, а ещё знала, что кажется готова сказать да, потому что не было давно такого, не уничтожало волной сжигающего пожара, не тянуло до потери зачатков разума.
А ведь она умела держать себя в руках, всегда умела охлаждать голову и чувства, если было нужно. И сейчас было нужно, потому что ценила свою работу, держалась за это место. Ей было тут хорошо.
Эйва замерла, втягивая запах Рэндана, и отдаваясь низменному инстинкту, может на пару мгновений, на несколько вдохов и выдохов, но застывая в этом мгновении и получая удовольствие, разделяя его с кем-то, почти незнакомым, но так же чувствующим сейчас, как и она. И это порой намного более секретно и тягостно прекрасно, чем любая страстная близость.
И да, мгновение растаяло, она развернулась, улыбнулась, указала ему пальцем на коробку, которая ей была нужна и взяв её у него из рук, ловко выскользнула, оставляя его одного, и точно знала, что он сейчас, так же как она, отдался этому мгновению, вне зависимости от того, насколько был груб, суров и прост.
Глава 13 Ланира
Ланира хотела выть от тоски, что её окружала. Привычные, понятные и главное приятные вещи, сейчас были недоступны и это безумно её раздражало. Никаких прогулок по городу и парку, никаких встреч со знакомыми и друзьями, никаких любовных утех. Сейчас она бы уже и графа перестала крутить, да и даже сынку его сказала “да” – хоть какое-то действие, а не эта липкая и мерзкая скука.
Верон к ней не приходил, спал у себя. И его вообще всё устраивало, он даже счастлив был кажется в этом захолустье и уж конечно невероятно был рад, что свадьбу отложили.
Иан всё ещё злился на Ланиру, сходил с ума из-за сестры и возился со своей сироткой.
Шэйли… Как же эта девица выводила герцогиню из себя – удавить хотелось, а потом себя.
Да ещё дядька со своими – надо вернуть жрицу в храм!
“Как, твою ж, чтобы тебя низшие утащили, урод, как это сделать?”
Но проклятие богини-матушки было делом страшным и Лана, хоть и не была особо верующей, знала, что проклятие работает хорошо, собственно как и благословение. А ей благословение было необходимо.
Герцогиня хотела ребёнка, хотела. Из конечно перекошенной, но всё же щепетильности, из чувства собственной значимости, она не могла себе позволить не утереть нос всем этим тварям, которые смотрели на неё с презрением и задрав головы воротили от неё нос, за её спиной, а в лицо лебезили.
И да, она была в высшей степени удовлетворена тем, что как бы Верон не относился к ней, но позволял ей чувствовать, что именно её рука держала всех этих мерзких напыщенных ублюдков за яйца, и она могла только одним словом сделать так, что Верон их изведёт и глазом не моргнёт. Кажется ему самому нравилась это – извращённая жестокая мстительность.
И кажется это была ещё одна причина для того, чтобы отчаянно желать выполнить свой супружеский долг и подарить супругу наследника. И сделать для этого всё возможное.
– Эйва? – спросила Лана, когда служанка помогала ей одеваться.
– Да, ваша светлость?
– А что происходит со жрицами Йетри, теми, которых возвращают в храм?
Горничная хмыкнула:
– Вы имеете ввиду, когда они выходят из храма в мирскую жизнь? В служение людям или в брак?
– Да, – кивнула герцогиня. – Когда они не выполняют свои обязанности, когда в них разочаровываются, их ведь возвращают в храм?
– Всё верно, госпожа, – подтвердила слова хозяйки служанка. – Их возвращают и там они несут вечный аддихан.
– Вечный? – переспросила Лана, не понимая, как это так – вечно молиться получается нужно?
– Да, ваша светлость, вечный, – и Эйва повела головой, нахмурилась слегка. – Их запирают в комнатах храма, одних, они получают самую скупую еду: вода и грубый хлеб…
– Запирают? Они не выходят из своих комнат? – переспросила герцогиня.
– Да. И с ними запрещено говорить. Они всё время проводят в единении и молитве.
– Подожди, это как тюрьма, получается? – Ланира была действительно удивлена, для неё было очевидно, что служанка что-то путает. – Они получаются, как заключённые, а не как жрицы?
– Они должны искупить вину за то, что подвели богиню-матушку.
– И долго можно прожить так? Это же какая-то пытка…
– Никто не знает, госпожа, сколько они живут, – ответила Эйва. – Об этом не говорят за пределами храмов, а из мира их никто не видит после того как их возвращают.
– Постой, – и это было так странно, так неприятно. – Может ты ошибаешься?
– Увы, – взгляд горничной был полон сожаления. – Я точно знаю об этом.
– Я думала, что их просто возвращают, – пробормотала Ланира скорее себе, чем служанке. – Что они просто живут в храме, больше не могут оттуда уйти, но что их закрывают в комнатах и… и морят голодом? И они только и делают, что молятся? Это ужасно…
За завтраком она смотрела на Шэйли и с одной стороны в герцогине было это непреодолимое желание избавиться от девицы, тем более, что за это возможно получить благословение и забеременеть, но с другой – такая участь. И дело было даже не в том, что Ланира судила по себе, дело было в том, что внутри было отвращение к её дядьке, отвращение к этой вот воле какой-то там богини – почему нельзя просто жить в своё удовольствие и не думать об этом всём?
В тот день она столкнулась с Ианом на лестнице и точно зная, что никого на втором жилом этаже нет, вцепилась в него, обнимая со спины. Это было скорее отчаянной попыткой сделать всё как было раньше, чем стремление к низменному и плотскому удовлетворению своего голода.
В Иане Ланира находила такую порой, как воздух необходимую поддержку. Он был держателем её секретов, знал о ней намного больше, чем кто бы то ни было, хотя Верон тоже знал, но не так интимно, как Иан, а главное младший Шелран никогда не осуждал её за прошлое.
– Лана, – рыкнул он, пытаясь скинуть её руки.
– Пожалуйста, Иан, – уткнулась она ему в спину. – Ну прости меня, я тебя прошу. Перестань, это же невыносимо. Ну, что ты хочешь, что мне сделать? Иан, мне так плохо без тебя…
– Лана, – он сжал её запястья так сильно, что она всхлипнула от боли, но отпускать его была не намерена.
– Нет, не пущу, – с трудом, но упрямством, прошептала она в него. – Хоть руки ломай.
– Прекрати истерику, – и конечно он смог расцепить её руки и уйти, оставив одну.
Несколько дней она, не в силах оставаться в доме, уходила в поля.
Ниилла её утомляла, Иан возился со своей убогонькой супругой, гулял или выезжал на неспешные конные прогулки, но чаще уезжал один. Верон оставался в доме с хозяйкой – не обращая на супругу никакого внимания, он светился заботой и участием по отношению к помещенной сестрице.
Мучаясь хандрой и не находя поддержки и развлечений, Ланира вспомнила, что умеет рисовать. Нашла в доме всё, что нужно, попросила экономку купить в городе краски, и теперь после завтрака отправлялась на природу, пытаться унять себя.
Стоя где-то в поле, лицом к горам, с целеустремлением безумца кропотливо переносила увиденное на холст. Когда она училась живописи, была лучшей ученицей, именно потому что всё всегда делала на отлично, она просто не могла позволить себе делать хуже, или не достаточно хорошо – Ланира зависела от похвалы так же как новорожденный от грудного молока.
Пейзаж был уныл и скуп на краски, но в этом как раз герцогиня видела что-то такое, особенное, словно проведение – вот она и этот пейзаж и всё такое… никакое!
А ещё было прекрасно, что тут не было ни души, поэтому не нужно было объяснять какого низшего она не берёт с собой сопровождающего, потому как только ненужной обузы ей не хватало, в виде Юллин, например.
В один из этих дней на завтрак заявился глава городского совета.
– Простите, ваша светлость, – оправдывался тучный, лысеющий мужчина, смущённо оглядываясь по сторонам. – Я не хотел вас отвлекать, просто лошадь захромала, поэтому я не успел к вам до завтрака.
– Ничего господин Фэдан, – повёл головой герцог и предложил гостю сесть за стол. К невероятному удовольствию Ланиры её место заняла Ниила, а герцогине пришлось сесть напротив Иана.
– И всё же, завтрак… так неловко получилось, – он снова склонил голову, извиняясь.
– Конюх займётся вашей лошадью, – успокоил его Верон. – Что вы хотели?
– Несколько дел, но я не знаю, стоит ли обсуждать их за трапезой, да и дамам может быть не очень интересно, – стал скромничать господин Фэдан. – Это касается починки моста, некоторых проблем в городе и просьбы отпустить вашего конюха к нам, в Хиит, на денёк.
– Мост и проблемы обсудим после, – согласился супруг Ланы. – А что с конюхом?
– Тот, что работал у вас, ведь после болезни слаб стал настолько, что не может больше работу свою выполнять полноценно. Делает, конечно, но в помощи нуждается иногда, – начал глава городского совета. – И вот Рэнд ваш, как оказалось, очень хорош. И нам очень помогал. Мы зимой сначала к вам сюда ходили.
– О, да, очень хороший, – воскликнула Ниила, сидящая напротив гостя. – Ходили много, бедные, мёрзли.
– Да, потом госпожа, – и он кивнул на вдовствующую графиню, – разрешила ему в город приходить раз в какой-то промежуток времени. И вот сейчас, я понимаю, что это накладно, но…
– Ничего, – ответил герцог. – Я спрошу у Рэндана. На днях полагаю он сможет прийти.
– Спасибо вам, ваша светлость.
Пока они вели эту скучную и неинтересную беседу Ланира перешла в наступление на Иана. Она часто так делала, особенно, когда они завтракали или обедали наедине, без Верона, но и при нём она иногда щекотала нервы, себе и Иану. Герцогиня вытащила ногу из туфли и дотянулась кончиками пальцев до ноги Иана.
Он отреагировал лишь подняв на неё тяжёлый взгляд, полный суровости, но сделать понятно ничего не мог, поэтому пришлось терпеть. Стол здесь был более узким, чем дома, поэтому ступня её легка на колено младшего Шелрана. Он сглотнул, повёл ногой, но Ланира не отстала и потому была удостоена ещё одного уничтожающего взгляда.
Ну и пусть – хоть какое веселье. А если Верон заметит, то вполне возможно разозлиться настолько, что решит уже наконец оказать ей внимание, без которого она вся уже извелась.
Но, к невероятному разочарованию Ланиры, Иан встал из-за стола:
– Простите меня, но мне надо в город, а потом я хотел исследовать дорогу в горы на предмет возможности погулять. Хочу успеть вернуться к обеду.
Верон нахмурился, но ничего не сказал.
– Аккуратнее, господин Шелран, – отозвался гость. – В лесу видели медведя.
– Правда? Спасибо, господин Фэдан, я учту, – и к ярости Ланиры, Иан вышел из столовой, а проходя мимо своей обожаемой Шэйли, пожал её плечо и поцеловал руку.
После завтрака, с трудом дождавшись его завершения, она злая и раздосадованная ушла со своим художественным ящиком и пледом в луга.
Было отчаянное желание быть сожранной медведем и стало интересно – будет ли хоть кто-то по ней скучать. Она дошла до луга, на котором обычно рисовала, плюхнулась в траву и заревела. Осознание, что никому не нужна, было таким острым и болезненным, что сдержать слёзы по себе самой стало невозможно.
Она ничего не нарисовала, поплакав, лёжа в траве, как это всегда и бывало, успокоила себя.
Низшие со всеми ними, Лана докажет, что способна забеременеть, докажет, что способна родить, и она может всех их уничтожить. Да!
Герцогиня взяла себя в руки и встала, решив пойти домой, взять своего супруга за шкирку, притащить в спальню и довести, разозлить, соблазнить, чтобы сделал её счастливой и удовлетворённой.
Отряхнув юбку, Ланира выпрямилась и встретилась взглядами с Ианом. Он верхом был на дороге, в сотне шагов от неё. Девушка видела его жуткий, болезненно горящий яростью взгляд – она перешла черту сегодня за завтраком. Но пусть её нихры разорвут на части – Лана не жалела.
Иан направил коня к ней, сначала она просто стояла, потом припустила бежать в сторону реки. Проклятая юбка путалась в ногах, да ещё плед на плечах, и ящик, который ей почему-то не приходило в голову бросить.
Где-то за её спиной Иан спрыгнул с коня и нагнал её уже пеший. Он больно схватил её за талию, Лана всё же бросила ящик, кажется надеясь попасть им в младшего Шелрана, но конечно сделать это не получилось.
Он прижал её лицом к земле, больно заломив руки, потом задрал юбки, с силой раздвинул ноги. Иан был зол, но Ланира захлёбывалась от желания, потому что её он не пугал, этим её он не мог наказать, а вот тем, что не трогал столько времени, игнорировал и был холоден… значит проняла во время завтрака, значит смогла навязать своё желание!
И ей было плевать, насколько грубо он сейчас брал её, молча, с яростью, сминая почти звериным необузданным желанием. В ней играл триумф победителя и она взвыла, достигая вершины наслаждения, ощущая биение и обжигающее бешенство.
– Чтоб тебя, Ланира, – прохрипел в неё Иан. – Какая же ты дрянь!
– Ты не лучше, – ответила она, пытаясь прийти в себя.
Он растянулся возле неё в траве, лежал на спине с закрытыми глазами, почти приведя дыхание в норму.
– Мне было плохо без тебя, – прошептала она ему в плечо.
– Да, бедняжка Ланира – герцогиню никто не трахает и она весьма расстроена этим фактом, – зло ухмыльнулся Иан.
– Пошёл ты, – отозвалась девушка.
– Ты так рассчитывала на столицу, – продолжил он, не реагируя на её ругань, – а оказалась в деревенском захолустье.
– Я не хотела в столицу без тебя.
– Неужели? Что так?
– Почему ты не имел близость со мной, когда я была с Гаяном? – спросила она внезапно, и да, она думала об этом, а из-за свадьбы второго наследника мысль эта стала навязчивой.
– Потому что ты принадлежала ему, – спокойно ответил Иан. Но Лана знала, что он не любил об этом вспоминать. – Но один раз было.
– Правда? – она нахмурилась.
– Ты не помнишь? Впрочем ты была пьяна, Гаян попросил, а я сделал, – Иан открыл глаза и повернул голову, чтобы видеть её. – Он хотел посмотреть.
Лана горько усмехнулась.
– Думаю, что мне слишком понравилось, чтобы он позволил тебе поиметь меня ещё раз, – отозвалась она.
Сколько всего такого творил принц, а эти его странные желания, которые все они, его приближённый круг, исполнял беспрекословно и часто отдаваясь процессу без оглядки на приличия и нравственность. Вот бы все эти священнослужители облезли, узнав об этом.
– Что? – ухмыльнулся Иан, заглядывая её в лицо с деланным осуждением. – Ланира, ай-яй, такие слова и мысли, у леди в голове, и уж тем более герцогини. Что скажут в обществе? – и он рассмеялся.
– Дурак, – она развернулась и легла на спину. – И я не леди.
– Горюешь, что он не сделал тебя принцессой? Или что не увидела его высочество холостым в последний раз? Не переживай, свадьбу отложили, а не отменили. Так что сможешь ещё порадовать его подарком.
– Иди к низшим, Иан.
– Ревнуешь? Расстроена? Только не говори, что любила его, – усмехнулся Шелран.
Лана села, чтобы скрыть от него подступившие к глазам слёзы. Иан её уколол, задел за больное. Она любила Гаяна. Как дура последняя любила, и готова была на всё. И ни в чём не отказывала, была распутной и грязной, потому что он хотел, творила совершенно неприемлемые вещи, закрывала глаза на такое, что и подумать страшно.
И она кажется понимала про какой случай только что сказал Иан – она тогда была очень пьяна, они все были пьяны. Она смутно помнила, как была с кем-то, думала, что с Гаяном, но он был по другую от неё сторону, возле её головы. Он целовал её, шептал что-то… тогда она решила, что просто от опьянения всё перепуталось. Но на деле, она просто боялась признаться себе, что принц всё-таки подложил её под кого-то из своих друзей. А ведь она так горделиво говорила себе, что Гаян её оберегает и ни с кем не делиться, как было с другими его любовницами – говорила себе, что особенная.
Тогда она заменила воспоминания, а сейчас стало так хорошо, что это был Иан. Хорошо, что он, и безумно больно, что ею всё же поделились.
– Ланира? Эй, – младший Шелран сел, а она отвернулась.
Иан усмехнулся.
– Что? По-твоему у меня нет сердца? – не выдержала она, зашипела от досады. – Я не могу любить? Да, я любила его, любила! И нет, я не ревную, я просто не хочу видеть его, не с другой, Иан, просто видеть-его-не-хочу!..
И она подтянула к себе и обняла ноги, заплакала, уткнувшись в колени.
– Неплохо вышло, – сказал Шелран и она вскинула голову, не понимая о чём он. Но Иан говорил про её рисунок – ящик упал, краски вывалились, собственно как и холст с рисунком.
Ланира криво ухмыльнулась сквозь слёзы.
– Мрачновато только, – резюмировал он.
– Так что вижу, то и рисую, – ответила герцогиня и кивнула головой вперёд, указывая на пейзаж перед ними.
– Скоро расцветёт, – заметил Шелран.
– Тогда и исправлю, если доживу. Мне кажется повешусь от тоски раньше.
Иан улыбнулся, положил ей руку на шею, погладил мягко пальцами. Она подалась навстречу ласке, снова чувствуя тяжесть желания.
